Рахиль Гуревич
Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте
− Май! – взмолился Вова. – Ты-то меня не бросишь, «Парсек» наш. Надо добежать до парсека.
− Постараюсь, Вов. Пройдёт тяжёлый период, и снова вернусь.
С каждым годом «Парсек» получал на пробегах всё меньше и меньше очков, в матче беговых клубов стал занимать позорное место в конце второй десятки. Жиличкиных на пробегах больше никто не встречал. Появились другие спортивные семьи, но до результатов Жиличкиных всем им было далеко, просто недосягаемо. Иногда кто-нибудь из парсековцев, какой-нибудь учёный-бегун, спрашивал у Вовы.
− Как там Жиличкины? Надо их на Новый год в клуб пригласить.
− Они не смогут придти, − нервно теребил свою бороду Шашков, – у них новый год, да вообще праздники – самая горячая пора.
− Но ты их всё равно пригласи. Столько, сколько Жиличкины никто и никогда очков клубу не приносил.
− Да пригласил уже. Я с ними по интернету переписываюсь. – Вова снял очки, вытер стёкла, промокнул салфеткой глаза, всхлипнул: − Я верю: они вернутся, не сейчас – это ясно, но в будущем. Бег у них в дуще всё равно остался, я верю.
Новые амазонки
Массовый физкультурный пробег – это не только место встреч спустя 30 лет двух повзрослевших и даже успевших состариться девочек-физкультурниц, здесь, на пробеге, встречаются и героини предыдущих рассказов – мама Лена и Лиля Новожилова. Женщины ведут себя бдительно и ловят маньяка. Рассказ выдержан в жанре детективной истории.
Москва стоит на семи холмах. Эти холмы в центре города расположены. Но самый высокий холм в Москве находится не в центре, а на окраине. Он расположен на Теплостанской возвышенности. В этом месте камень лежит, огромный валун. От этого гигантского камня всегда по осени стартовал пробег «Семь холмов». Спортсмены бежали десять километров по автомагистралям. Пробег собирал самых сильных стайеров страны, ну и просто физкультурники с удовольствием участвовали, весь год тренировались, готовились, чтобы побыстрее проползти, выбежать кто из часа, кто из часа-пятнадцати, а кто из двух часов. К пробегу давно привыкли, он был включён в соревновательный график клубов бега, спортивных обществ и спортшкол. В октябре погода нежаркая, оптимальная для бега, в октябре листья ещё не все опали, Тёплый Стан − золотой, Москва – золотая – красотища для спортсменов и зрителей… Но с каждым годом согласование трассы с дорожной инспекцией шло всё тяжелее и тяжелее, пробуксовывало всё сильнее. С каждым новым пробегом дорожная инспекция упиралась всеми своими колёсами, тормозила, пыхтела выхлопами − не хотела заверять маршрут, не хотела выделять машины и инспекторов для перекрытия движения. Кончилось тем, что подписание бумаг, образно выражаясь, завязло в непролазную грязь, утопло в болоте. В один чёрный год организаторам отказали в трассе.
− Пробки в Москве. Водителей много, а бегунов мало. Водители ругаются, общественность ругается. Нет больше возможностей у города, − так заявили организаторам чиновники и «переселили» пробег в лесопарк.
− Вам даже лучше будет, − настаивали чиновники. – В лесу вас будет охранять конная милиция.
− Но, позвольте! – говорили организаторы. – В лесу – коряги, грязь, колдобины, да и маньяки-убийцы шастают.
− Только не надо нас маньяками пугать. Пуганые мы.
− Но люди-то пропадают! Женщины! А у нас на пробеге тридцать процентов – слабый прекрасный пол.
− Скорее – воинственные амазонки! – спорили чиновники. – Ни одна нормальная женщина десять километров не побежит.
− Почему же? – обижались организаторы, среди которых были и женщины. − Женщины каждый день столько километров пробегают, из дома в детский сад, из сада – на работу, с работы – в магазин и так далее. Ежедневно километров десять набегает, не меньше. Женщинам и готовиться не надо. В воскресные выходные наши спортивные женщины хотят праздника, хотят, чтобы их видели по трассе зрители, а им –маньяк, овраг и грязь.
− Ой да ладно, − сказала чиновница Кошкина и поправила шарфик, прикрывающий полное отсутствие шеи. − От ваших страшных бегунов, точнее бегуний, все маньяки с криками разбегаться будут. Зачем вообще этот пробег нужен? Нормальным людям, нормальным женщинам, дополнительно бегать некогда – сами же сказали. Нормальные женщины, − чиновница с достоинством поправила бантик шарфика и стала чем-то похожа на домашнюю беленькую кошечку, − работают, скорость, ритм жизни. Два часа даёте бездельникам и бездельницам на десять километров. Это разве скорость? Скорость – это когда сто тридцать не меньше.
− Понятно. Бегун автомобилисту не товарищ, − инициативная группа никогда не спорила с неспортсменами. Организаторы привыкли, что все «нормальные» люди считают бегунов сильно ненормальными.
Ещё несколько лет организаторы боролись за старую трассу, возмущались, ходили вымаливать обратно хотя бы метров двести по асфальту, хотя бы метров сто пятьдесят, чтобы травматизма не было – на старте же все толкаются. Как по лесной тропке смогут тысяча человек вместе стартовать?! Но ничего не добились организаторы. Скоро и конная милиция перестала пробег охранять. Инициативной группе надоело унижаться, они смирились с новой трассой, тем более, что ни один бегун ни на пробеге ни после пробега не пропал… Пока не пропал – маньяк-то всё ходил по лесопарку невидимкой… Давно уже не участвовали в пробеге никакие заслуженные мастера и чемпионы. Год от года на пробег собиралось всё меньше и меньше бегунов – так: кто-то по старой памяти ещё приходил, кто не боялся в лесной грязи по щиколотку увязнуть. Организаторы помечали деревья указателями, табличками, стрелочками, несколько человек стояли по трассе в сигнальных зелёных жилетах − как-то всё по инерции проводилось, на последнем издыхании.
Но вдруг бегать стало модно. Сначала девушки начали бегать по Тёплому Стану, сверкая пирсингом в пупках. За девушками, понятно, вышли на утренние пробежки юноши, а дальше и тётеньки, которые мечтали победить время и все процессы старения, стали побегивать, сверкая тонкими ниточками выщипанных бровей, за тётеньками потянулись одинокие дяденьки – в надежде найти подругу на склоне лет, чтоб уж в последний раз и до гробовой доски. Спустя тридцать лет у пробега «Семь холмов» произошло второе рождение, он опять превратился в массовый.
И вот на старте тридцатого пробега встретились две тётеньки. Надежда Владимировна и Анна Владимировна. Когда-то в детстве они были спортсменками, и бежали этот пробег от спортшколы. А тут, независимо друг от друга вдруг решили тряхнуть стариной, встретились в стартовом коридоре, не сразу, но узнали друг друга. Анна Владимировна по-прежнему была маленькая и спортивная, плотная, как раз для стайерского бега по лесу самое то. Надежда Владимировна была длинная как жердь, худая и дохлая: если споткнётся о корягу, точно уже не поднимется, что-нибудь себе переломает, руку, ногу или шейку бедра. Анна Владимировна работала тренером по современному пятиборью, среди её воспитанников были две чемпионки. Надежда Владимировна работала на дому, ремонтировала одежду, в перерывах между работой она ходила по помойкам и собирала что Бог подкинет. А Бог на помойках в Москве может подкинуть многое: книжки интересные, одежду (Надежда Владимировна всё перешить могла под себя), да и стульчик с табуретками на помойке можно найти. Ещё Надежда Владимировна нашла на помойке настоящий ноутбук, только экран был разбит, а так просто замечательный комп. Без компьютера Надежда Владимировна одиноко жила, разговаривала только с утюгом и швейной машинкой, а с компьютером стала жить интересно, и даже завела себе блог, и стала туда писать о том-о сём, о беге и о шитье, и немного о прочитанных книжках с помойки. И вроде как в интернете все её уважали, не то что в жизни. Надежда Владимировна купила себе удобные и очень дорогие кроссовки и начала потихоньку бегать. Бегала целый год, готовилась. В общем, тренированной подошла к старту. Анна же Владимировна бегала немного, изредка с детской группой, которую тренировала.
И вот встретились две бывшие девочки, бывшие спортсменки, бывшие одноклассницы, обрадовались, обнялись, поцеловались, стали вспоминать общих знакомых: кто где, кто что, кто уже с внуками, а кого уже и на свете нет. А рядом ещё бывшая девочка стоит, мама Лена. И Надежда Владимировна маме Лене говорит:
− А что вы отдельно-то стоите? Вы же наша, теплостановская. Я ж вас часто вижу. Вы всегда на детской площадке.
Мама Лена сначала испугалась, потому что она Надежду Владимировну тоже часто видела, но потом пригляделась, заметила, что Надежда Владимировна одета приличнее и моднее всех тётенек: сиреневая футболка, сиреневая ветровка, розовые леггинсы, и фиолетово-чёрные моднявые кроссовки, заулыбалась:
− Да-да, − сказала мама Лена, на всякий случай озираясь: не видит ли её кто из знакомых болельщиков-зрителей рядом с помоечницей. – Сын вырос. Он у меня спортивным ориентированием занимается. Тоже тут бежит.
− Знаю, знаю. Он у вас раньше всё голубям шеи выкручивал. Голуби ж вокруг помойки. Я − на охоту, и ваш сын – на охоту. – Надежда Владимировна объяснила ошарашенной Анне Владимировне:
− Я же, Ань, по помойкам хожу. Вот до чего докатилась.
− Ну и что, − Анна Владимировна решила успокоить подругу. – Лучше уж по помойкам ходить, чем как я тренером работать. Проверки, проверки, переаттестации, ещё жалобы родители строчат, если с них деньги берёшь. А как денег не брать? На что жить-то? Уж лучше по помойкам.
− Ну, Ань, я конечно и работаю. Шью там, подшиваю юбки-брюки-занавески, но, знаешь, этого же только на коммунальные услуги хватает.
Мама Лена ещё больше вдохновилось, она поняла, что Анна Владимировна и Надежда Владимировна – родственные ей души, небогатые, нуждающиеся. Мама Лена работала соцработником, развозила пенсионеркам продукты и очень этого стеснялась, постоянно искала работу, но ничего лучше найти не могла. Мама Лена стала рассказывать про своего сына Филиппа:
− Бегает быстро. Он уже три года на этом пробеге бегает. Первый год совсем плохо, так расстроился, что неделю со мной не разговаривал. В прошлом году шестым стал. В этом году хочет медаль. Не знаете, как там мальчики две тысячи второго года?
− Медаль в две тысяче втором − тяжело, − сказала Анна Владимировна. – Тут всё дети− чистые стайеры, а у вас – ориентирование.
Поболтали ещё. Мама Лена всё повторяла:
− Очень я волнуюсь. Вдруг не добегу?
− Добежите, − сказала Надежда Владимировна. – Тут вон сколько пожилых.
Маму Лену это высказывание покоробило и потрясло:
− Но я не пожилая!
− Для спорта все, кто старше тридцати пяти – пожилые, − авторитетно заявила Анна Владимировна. – А душой мы всё, девчонки, молоды.
В общем, сдружились тётеньки перед стартом. Всех их побила жизнь, кого-то, конечно, меньше поколотила, кого-то больше. Приучила их жизнь к смирению, к покорности обстоятельствам, ничего они из себя не строили, не важничали, не врали, не хвалились дачами и машинами, других не осуждали и не сплетничали уж очень злобно. И одно у них было общее, чего не было у самых богатых, гордых и высокомерных. Было у этих трёх тётенек здоровье, тётеньки могли ещё радоваться природе, радоваться осени, радоваться тому, что они пока ещё хорошо слышат, неплохо видят и могут пробежать десять километров. Да и общение перед стартом – большая драгоценность. Стоит тётенька такая, болтает непринуждённо, и все вокруг сразу понимают: эта тётенька хорошая, раз у неё есть с кем поболтать, а не сыч какой-нибудь, не волк-одиночка.
И вот дали старт. И все, огромная-преогромная толпа от восьми до восьмидесяти, побежали, а кто-то и пошёл, потому что на пробеге и спортивной ходьбой ходили, йоги так вообще босиком, кто-то с палками, скандинавской ходьбой, а один мужчина всегда шёл с пятидесятикилограммовым мешком сахара на плечах – такой у него был экстремальный вид спорта собственного изобретения: «мешкоплечепёх» называется.
Мама Лена просто парила по началу: так ей было хорошо, легко и радостно бежать среди людей, среди физкультурников, она на бегу всё рассказывала Анне Владимировне историю, как её сын на соревнованиях в лесу потерялся, а потом вторым стал. Но потом дорога свернула в лес, мама Лена замолчала, сил на разговоры у неё не осталось, она поняла, что, по всей видимости, начала чересчур резво. Анна Владимировна тоже сказала Надежде Владимировне:
− Я так быстро лет десять не бегала.
А Надежда Владимировна ответила:
− И я.
Но Надежда Владимировна говорила неправду. Она на утренних пробежках бегала и быстрее, но тут, на трассе, она решила никаких рекордов не устанавливать, бежать с Анной Владимировной. «Я ж не могу Аню бросить, раз мы встретились, − думала Надежда Владимировна. – Ведь тридцать лет назад она меня не бросила».
А тридцать лет назад случилась на дистанции такая история. Утро. Холодно. Солнце светит. Асфальт гладкий, дорога – широкая, широчайшая. И девочки, Надя и Аня, бегут вместе. И Надя чувствует, что ей тяжело, что связки на ногах у неё болят всё сильнее. Но Аня подругу не бросает, уговаривает бежать дальше. «Потерпи, Надя!» − говорит Аня. А Надя говорит Ане: «Ты беги, беги. Я сама» А позади, за последними бегунами, автобус едет и уставших-отставших подбирает, и приходится торопиться, чтобы автобус тебя не хапнул. С горем пополам, поддерживаемая подругой, доковыляла Надя до финиша. Ане дали третье место в их возрастной группе, а Наде четвёртое. Всё-таки Аню наградили – это хотя бы радовало, и Надя почти перестала переживать, что Аня из-за неё время потеряла. Связки у Нади были распухшие-прераспухшие, ноги внизу были похожи на тумбочки или толстые фонарные столбы. «Это всё из-за роста, − сказала медсестра, помазала мазью, плотно забинтовала и сказала: − Девочки! Десять километров – это очень много и очень опасно».
Вот поэтому Надежда Владимировна не могла сейчас оставить Анну Владимировну. Все тридцать лет она помнила, как Аня её не бросила, и все тридцать лет думала, что редко кто так себя поведёт, так по-товарищески, по-пионерски.
На деревьях весели таблички: «1км», «2 км», «2-600», «Не спи – замёрзнешь!», «Семь оврагов – нам по пути», «Не думай о болезнях, думай о скорости». Эти таблички вдохновляли, но и ужасали: это же столько ещё бежать. По оврагам, по грязи, по мостику деревянному…
Часть трассы проходила по широкой дороге лесопарка. Вдоль нее стояли лавочки. На одной из лавочек с мая по октябрь спал бездомный Коля. То есть, он не всегда спал, иногда и не спал, уходил по делам: в магазин или на работу, Коля работал в лесопарке по благоустройству, лес убирал, брёвна распиливал. Когда его спрашивали: «Коля! Почему ты, такой в очках, такой при галстуке, аккуратный, воспитанный, исполнительный, ночуешь в лесопарке?», Коля отвечал: «Потому что бездомный!» Все сочувствующе качали головами и больше вопросов не задавали, а лесничество из жалости выписывало Коле премии чаще, чем остальным.
И вот в воскресение с утра, в свой законный выходной, Коля по обыкновению спал на лавке. Но топот его разбудил. Увидев приближающихся бегунов, Коля протянул руку и достал из урны, стоящей тут же, районную газету.
− О небеса! Сегодня традиционный пробег «Семь холмов». Мда… Соснуть в ближайший час не удастся. Несутся как кабаны! А куда несутся?!
Коля стал пялиться на бегунов. Соседние лавки вдруг все заняты оказались – Коля такой наплыв «лавочников» только в майскую шашлычную жару наблюдал. «Ого! Уже и зрители, неужели им интересно?» Бешеных кабанов сменили стройные козочки, за козочками потянулись неторопливые овечки. И вот видит Коля ковыляют три прекрасные альпакоподобные нимфы, три женщины в разнообразных спортивных костюмах. Одна − длинная, в блестящих розовых обтягивающих колготках, другая маленькая, в красной обтягивающей кофте с капюшоном как у палача, и последняя нимфа – самая красивая, в линялых чёрно-болотных трениках-шароварах с рваными полосочками по бокам. И та, что самая красивая и в шароварах с полосочками, плюхается со всего хода на лавку рядом с Колей. «Это судьба!» − мелькнуло в Колиной голове. Две другие нимфы встали тоже у лавки и говорят:
− Лена! Надо бежать!
А красивая, отряхивает шаровары, расправляет полосочки и говорит:
− Не могу!
− Не мучайте подругу, − Коля обрел дар речи. – Я её покараулю.
− А как потом она дорогу найдёт?
− Я её провожу!
− Но до финиша пять километров!
− Ничего. Дойдём.
− Хорошо. Мы будем на финише вас ждать.
Две нимфы ускакали козьей походкой вперёд к табличке «5823ме-ее»и нарисованной козой. А мама Лена с Колей остались сидеть на лавке.
− Может, водички?
− Ой, водички! – заголосила мама Лена и начала рыдать.
Коля порылся в сумке, достал бутылочку:
− Родниковая, тут у нас в лесу родник из-под земли бьёт.
− Да? – подозрительно повертела в руках бутылочку мама Лена. – Точно родник? Не канализация?
− Обижаете!
Мама Лена залпом выпила воду, и расслабилась, разлеглась на Колином сильном широком плече. Коля стал спрашивать маму Лену о том-о сём, о жизни, и мама Лена рассказала этому бездомному человеку, уборщику леса, всё о своей жизни и о работе: как тяжело везде волочить за собой сумку на колёсиках, и как ругается у кассы супермаркета очередь: маме Лене же надо к каждой покупке чек отдельный. Коля сказал:
− А знаете: вы красивая. Красивее всех на этом пробеге и в этом лесу. И слышу, что вы образованная женщина.
− Да, я очень образованная. Но сын. Много с ним было проблем… Не могу найти хорошую работу…
И мама Лена принялась рассказывать об успехах сына в музыке и спортивном ориентировании, поведала, как она вдруг решилась попробовать пробежаться, вдохновлённая успехами сына.
− У сына данные-то в меня. Я в детстве баскетболом занималась, но рост – не баскетбольный, в запасе была. А бегать всегда любила.
Бездомный Коля прослушал всё очень внимательно, и даже вздыхал то восхищённо, то сочувствующе, в особо трагических местах почему-то хищно цокая языком:
− Теперь я понял, почему много лет спал на этой лавке. Я ждал вас. Выходите за меня замуж.
Мама Лена ничего не ответила, она молчала, она не знала, что отвечать. С одной стороны – человек большую часть жизни проводит здесь в лесопарке, убирает бурелом, на лавке ночует – это странно, это ненормально. С другой стороны – свежий воздух вылечил её сына Филиппа от многих психических заболеваний… А этот мужчина очень мил и приветлив, вежливый, адекватный, всё-таки зарабатывает. А место у неё в квартире для него найдётся.
− Вы не маньяк случаем? – просто на всякий случай спросила мама Лена.
− Почему вы так решили?
− Ну везде же говорят, что тут в лесу убийства, и всё женщины пропадают.
− Нет. Я не маньяк, − обиженно сказал Коля.
Тем временем участники пробега всё шли и шли, ползли сухопутными улитками мимо коль-лениной лавки. Появилась и красивая девушка с чёрной непокорной чёлкой и длинной косой, в топике, с тонкой талией и кубиками пресса на животе, и в очень широких спортивных штанах, шире даже, чем у мамы Лены. Она остановилась у лавки и сказала маме Лене:
− Я смотрю вы с номером. Давно сидите?
− Минут десять.
− Отдохнули?
− Д-да..
− Так пойдёмте со мной.
− У меня нет сил, − жалостливым голосом сказала мама Лена. Она не хотела больше никуда идти, она хотела вот так до вечера сидеть здесь с Колей, она кляла себя за то, что не отколола номер.
− Я – Лиля. Лиля Новожилова. Знаете меня?
− Нет, − замотала головой мама Лена. – Я никого не знаю.
А Коля вдруг прокричал:
− Ну как же! Лиличка! Конечно знаем! Естественно знакома нам ваша фамилия. Вы – чемпионка мира!
− Ну нет. Пониже берите, − ответила спокойно Лиля. А про себя Лиля подумала: «Вот женщина – нормальная, а мужик странный. Он же меня не знает и врёт. Меня же только некоторые марафонцы знают, ну человек пятьдесят. Но он знать меня не может, он не марафонец, это видно. Странно…» Лиля решила ещё раз предложить продолжить дистанцию:
− У вас навалом сил. Вставайте! Не капризничайте!
Мама Лена послушалась девушку, поднялась с лавки – она не могла отказать «известному человеку», а вдруг эта известная девушка сыну Филиппу как-нибудь поможет, советом ценным, например – ведь в длинном беге очень важен опыт, опыт побеждает.
− Пойдёмте вместе. Всего-то пять километров.
− Всего-то, − усмехнулась мама Лена.
− По-озвольте! – догнал уходящих нимф Коля. В руках у него была балониевая клетчатая авоська. – По-озвольте! Я только с вами познакомился, а вы уходите.
− Послушай, дядя, − обернулась Лиля. – У нас пробег. – А ты девушку с панталыку сбиваешь.
− Я? Сбиваю? – возмутился Коля.
− А вы с нами прогуляйтесь, − улыбнулась мама Лена обескураживающей наивно-детской улыбкой. – Помогите мне. Я на вас обопрусь. Вы же хотели мне помочь.
Коля помедлил секунду, Лиле показалось, что он быстро что-то взвешивает в голове, прокручивает варианты, Лиля могла бы поклясться, что Коля в эти мгновения сильно загрузил свой мозг. Глаза Коли то загорались, то потухали как электрическая новогодняя гирлянда. Коля «выключил» глаза, стал обыкновенным, незаметным, вздохнул и пошёл рядом.
Лиля шла каким-то удивительным способом: прихрамывая, но очень быстро.
− Это я быстрым-быстрым пёхом иду. Вы за мной не успеете, вы бегите, иначе отстанете. И Лена с Колей побежали, а Лиля всё шла и шла, рассказывала, что у неё есть ещё в запасе «небыстрый пёх», что таким пёхом она на «сутках» ходит. Что за «сутки», что за сверхмарафоны − Коля ничего не понимал, как ни старался. Лиля всё рассказывала и рассказывала о разных случаях на трассе, о себе, о своей сестре. Мама Лена всё слушала, она как-то приноровилась бежать, и даже перестала чувствовать усталость, и ноги больше не были каменными, не тянуло остановиться, присесть.
− Скажите, Лиля, это у меня второе дыхание открылось?
Тогда Лиля стала рассказывать о втором дыхании разные удивительные истории. Потом оказалось, что Коля не может больше бежать.
− Не бросайте меня! – всхлипнул Коля. –Я столько ждал на лавке, много лет, и вот нашёл свою любовь.
И мама Лена с Лилей отдали колину сумку-авоську каким-то праздно-шатающимся грибникам, подхватили слабого бездомного мужчину под локти. До финиша оставалось ещё два километра.
Надежда Владимировна с Анной Владимировной уже финишировали. Пока они бежали, Анна Владимировна всё говорила:
− Я больше не могу.
Надежда Владимировна отвечала:
− И я не могу, − она так специально отвечала, чтобы Анна Владимировна не расстраивалась.
Ну и добежали. Лес же осенний, кленовые листочки под ногами шуршат, прикрывая коряги и опасные чавкающие места. Если бегун спотыкался и падал, его ждала почти мягкая посадка в осеннюю ещё не пожухлую листву как на матрас.
После финиша Надежда Владимировна и Анна Владимировна попили чаю, поехали каши.
− Что-то я волнуюсь, − сказала Анна Владимировна. – Где наша подружка по несчастью?
− И я волнуюсь, − вторила Надежда Владимировна. – Там на лавке подозрительный хрыч сидел, не маньяк ли он?
− Точно! Маньяк! – сказала Анна Владимировна. – Смотри: вот он на дороге показался, они его на финиш тащат! Они его поймали! Выловили!
− Ой, смотри Анюта, − сказала Надежда Владимировна. – Он от них сиганул!
− Пойдём перехватим! – Анна Владимировна уже тронулась с места и кричала на бегу.
И они побежали за несчастным Колей. А Коля просто не хотел в финишном коридоре позориться. Во-первых, он никакой не участник, он же без номера, лишние вопросы ему могут начать задавать. А потом Коля каши очень хотел. Ему Лиля рассказала, что на финише всех кормят. Вот он и побежал в сторонку, а не на финиш, и маме Лене назначил свидание через пять минут «у каши».
Но не тут-то было! Пока мама Лена и Лиля финишировали, Надежда Владимировна с Анной Владимировной уже Колю перехватили, взяли железной хваткой с двух сторон у полевой кухни.
− Выпустите! Отпустите! – взмолился Коля.
− И не подумаем, − сказала Анна Владимировна. – Наша подруга вас тащила, видно в полицию, но упустила. − Она слабая, первый раз десятку бежала!
− А мы уж дотащим, не сомневайтесь.
Тут подбежала мама Лена:
− Девчонки! Вы чего?! Это же Коля. Вы на него меня оставили. Ради меня пять километров шёл. Чтобы не потерять.
Надежда Владимировна отпустила Колю, но Анна Владимировна по-прежнему держала Колю мёртвой хваткой.
− Ничего не знаем, − сказала Анна Владимировна. – Ты что это, Надежда Владимировна, мне не помогаешь?
− Ну… А зачем? Он же с Леной… познакомился… познакомились, любовь же…− бормотала Надежда Владимировна и виновато смотрела на Анну Владимировну.
− Надежда Владимировна! – возмутилась Анна Владимировна. Она еле держала Колю – Коля вырывался. – Скажи мне: ты часто с мужчинами на улице знакомилась?
− Да у меня по части мужского пола знаний нет. – Надежда Владимировна покраснела. − Не знаю я.
− А я, Надежда Владимировна, второй раз замужем. И точно знаю, что нормальный мужик ради такой женщины, – Анна Владимировна показала на маму Лену, − пять километров не станет идти. Уж извини, Лена, говорю правду как есть. Вот мой муж возьмём его, например…
Надежда Владимировна посмотрела теперь на маму Лену виновато и снова схватилась за Колю, можно сказать, она поймала Колю в свои объятия, потому что Коле от Анны Владимировны как раз в этот момент удалось сбежать. Но всего полсекунды Коля был на свободе, ведь он принял Надежду Владимировну за сочувствующую, бросился к ней… Кто ж знал, что Надежда Владимировна как флюгер: всё время меняет свои убеждения.
− Каши! Каши! – кричал Коля и вырывался из хищных лап воинственных амазонок.
Лена встала в очередь за кашей, получила миску, стала Колю кормить с ложечки и бормотать проклятия в адрес Надежды и Анны Владимировных. Анна Владимировна тем временем рассказывала:
− Возьмём моего мужа. Так ухаживал. И вроде не маньяк. Двоих детей с ним воспитываю. А на самом деле – маньяк. Сидит в компьютере. На работе сидит, дома сидит. В конце года спрашивает: а где итоговые табели наших детей? Я-то сначала радовалась: всё-таки хотя бы в последний день учёбы его дети интересуют. А оказалось френды в соцсеть итоговые отметки детей выкладывают. А как же он не выложит?! Для него теперь самое главное – хвалиться в интернете. Ну не маньяк?
− Компьютерный маньяк, − согласилась мама Лена. – А Коленька – не маньяк.
− Откуда ты знаешь? – рявкнула Анна Владимировна. – Мой – компьютерный, а твой Колян – маньяк лесной. Так что пойдём, Колян, в полицию и пусть они разбираются.
− Что-то не вижу связи! – Надежда Владимировна снова встала на защиту Коли, снова начала сомневаться. − Мужчина на лавке отдыхает, итоговые табели твоих детей – где связь? Давай отпустим Колю, он хороший и добрый.
− Я хороший, − мигал стёклами очков Коля. – Я очень хороший! Я в лесопарке работаю! На свежем воздухе. Я премии получаю от начальства за добросовестный труд на благо общества.
− Девочки! – жёстко сказала Анна Владимировна. – Ну не верю я в сказки, сериалы не смотрю и любовные романы не читаю!
Надежда Владимировна сказала:
− А я только любовные романы и читаю. Их столько на помойках валяется! Особенно в летний период.
Мама Лена сказала:
− И я тогда в полицию вместе с Колей.
− Как хочешь.
А между тем Лиля Новожилова поговорила со своими поклонниками, раздала три автографа и подошла к «арестованному» Коле, познакомилась с Анной Владимировной, а с Надеждой Владимировной она уже была знакома по другим пробегам.
Лиля выслушала суть конфликта, вспомнила Колины мигающие лампочки-зрачки и сказала:
− Я когда рукопашным боем занималась, нам сэнсэй рассказывал, преступник-соблазнитель встретил девушку-рукопашницу. Он на неё с ножом, а она – выбила нож, и в полицию доставила. Пойду –ка я найду полицейского. Они тут на финише должны быть.
И несчастного Колю отвезли в полицию. Лена с Колей ехать испугалась – вдруг там знакомых встретит, район-то один. Мама Лена поцеловала Колю, сунула ему карточку с номером своего телефона. А с Надеждой Владимировной и Анной Владимировной мама Лена на обратном пути в автобусе не разговаривала. И до автобуса в раздевалке молчала и обиженно надувала губы, как маленькая девочка, у которой отняли любимую игрушку-крылатую лошадку. Мама Лена так была расстроена, что её любовь вероломно растоптали, её оскорбили. Маму Лену вообще не обрадовало, что сын Филипп стал третьим в своей возрастной группе. Она была так поглощена воспоминаниями о романтической встрече, о дружеским лесном общении, и последующем предательстве подруг, что почти перестала воспринимать реальность. «Зачем я послушалась эту Лилю, зачем с лавки встала? Колю, получается, подставила, − терзалась мама-Лена. – Вот и сходила на пробег, проветрила, называется, мозги. И эта помоечница-перебежчица Надежда Владимировна мне никогда не нравилась. Все к ней носят брюки подшивать и юбки с занавесками, а я как чувствовала, никогда не носила».
Вскоре выяснилось, что Коля действительно – маньяк, бездомным прикидывался, чтобы жалели, и много лет в лесу промышлял, соблазнял женщин и бабушек, а потом убивал. Коля жил с мамой, и очень свою маму любил, и всё, что у жертв отбирал, маме своей дарил.
Мама Лена, как узнала об этом, так сразу всем начала рассказывать, как она хитроумно влюблённой прикинулась, играла что называется роль, а на самом деле, она, как и Анна Владимировна, сразу всё поняла, и что это она специально с Лилей пять километров маньяка до полиции, до финиша на себе тащила.
− Только вот Надежда Владимировна, − жаловалась мама Лена. – Надежда Владимировна сомневалась, и чуть-чуть маньяка не дала отпустить.
Полиция очень была благодарна организаторам пробега и пообещала на следующий год вернуть на охрану пробега конную полицию. А воинственных амазонок, Анну Владимировну, Надежду Владимировну, маму Лену и Лилю, наградили почётными грамотами и ценными призами – смартфонами. Анна Владимировна и мама Лена отдали свои смартфоны сыновьям, а Лиля и Надежда Владимировна сами стали смартфоны использовать. Особенно Надежда Владимировна смартфону была рада – теперь она могла засекать скорость, с которой бегает на утренних пробежках.
2016-2018
В оформлении обложки использовано фото автора, дизайн и шрифт – https://www.canva.com/
