Сергей Прокофьевич Пылёв
А за окном – человечество…
– Как там Дима и Катя?.. – глухо сказал я.
– Спасибо, они держатся с достоинством.
– Можно я передам им с тобой небольшой гостинец?
– Не знаю, что и сказать Вам… – виновато нахмурилась Аннушка. – Я постараюсь.
– Витенька, это не девочка, а золотце… – прошептала Вера, судорожно улыбнувшись.
Понятие о локальности любого объекта мироздания, то есть, что он существует в каком-то одном месте пространства, – не верно. Всё в этой Вселенной нелокально.
– Стоп, стоп, – чуть ли не ревниво насторожился я. – Речь не идёт о том, чтобы ты немедленно бросилась к ним с моей сумкой отборных марокканских апельсинов! Скажем, вечером отнесёшь. Там килограмма полтора. Не тяжело.
Я был доволен, что проявил заботу об этой хрупкой лысенькой девочке.
Вера приподняла руку…
– Вить, тут такое дело…
Она нежно вздохнула…
– Мы уже всё с Аннушкой обсудили. Тебе сейчас покажутся странными мои слова, но это решённый вопрос. Пожалуйста. Она будет жить с нами. Может быть, мы даже удочерим её…
Я строго посмотрел на Аннушку. Вернее, почти строго. На самом деле я посмотрел на неё озадаченно
– А как же Дима, Катя? Аннушка? Ты ушла от них? Тебе у них было плохо?
– Я могу быть сразу во многих местах… – опустила голову Аннушка.
Если Вы положите шар в одну из 2-х коробок, то в одной из них будет пусто, а в другой – шар. Но в микромире (если вместо шара – атом), он может находиться одновременно в двух коробках.
– Это выше моего понимания… – судорожно отозвался я.
– Не надо было вам запускать тот самый Большой адронный коллайдер… – вдруг тихо, внятно сказала Аннушка и заплакала.
– Что ты лезешь ребёнку в душу?.. – прошептала Вера. – Оставь девочку в покое.
Я поднял руки и вышел в коридор. Я не знал, что мне делать дальше. Каким образом уложить по местам в голове всё свалившиеся на меня?
Я задал своему смартфону последние новости с ускорителя, зарытого в землю на сотню метров неподалёку от Женевы. В моём представлении он напоминал стремительный двадцатисемикилометровый состав, мчащийся по гигантскому тоннелю в бесконечность.
Ответ высветился мгновенно. Он как брызнул в глаза фосфорическим фейерверком фотонов, склеенных воедино сине-антизелёными глюонами.
Выражая глубокое сожаление в связи с катастрофическим инцидентом, произошедшим на Большом Адронном Коллайдере, представители Европейской организации ядерных исследований, известные также как ЦЕРН, провели пресс-конференцию, чтобы извиниться за уничтожение пяти параллельных Вселенных в недавнем эксперименте.
«Нам жаль сообщать, что при проведении исследований с участием тяжелых протонов мы непреднамеренно привели к разрушению пяти Вселенных, почти идентичных нашей», – повинилась генеральный директор ЦЕРН Фабиола Джианотти.
…Где-то через год мы вместе с повзрослевшей Аннушкой отправились на Смоленщину: на меня накатило желание припасть, так сказать, к истокам. А Вера душевно настроилась в тамошних древних храмах заказать для нас всех за здравие «Неусыпаемую псалтырь» и Сорокоуст.
Былого Мужицкого я не узнал: несколько ещё живых изб, да нынешнего народа человек пятнадцать, не более. Никто не помнил ни фельдшера Терехова, ни его Тамарку, Мелентьевича, Захара, Женьку или Ваську…Только Сапог, единственный здешний долгожитель, спас меня от приступа амнезии.
Самое долгоживущее ядро с экспериментально измеренным временем жизни – это изотоп теллура-128. Оно на четырнадцать порядков превышает возраст Вселенной
Сапог дружелюбно улыбнулся нам, хотя это лишь условно можно было различить на его лице между лабиринтов морщин. Улыбка как бы затерялась среди них и застряла.
– А я тебя запомнил, малый… – ласково проговорил он.
– Какая у вас хорошая память на лица! – усмехнулся я.
– Да не то ты говоришь… – вздохнул Сапог. – Я запомнил, как ты туфельки свои стаптываешь. У каждого человека это на свой манер. Давай я их тебе оба сейчас враз поменяю? Можно со скрипом наладить или весёлые, с магнием, чтобы тебе искрами в темноте с форсом пыхать! А то и вовсе сгондоблю каблуки с колокольчиками!
– Так сейчас не принято… – вздохнул я.
– Нет нынче в обуви никакой музыкальности! – поморщился Сапог.
Сразу по нашему возвращению из Смоленской экспедиции, Вера настроилась вновь ехать нам в Костомаровский монастырь. Только чтобы с Катей и Димой. И обязательно обеих Аннушек взять с собой…
– Простите, нам с ней нельзя быть вместе… – побледнела наша Аннушка. И настолько, что у неё как бы все черты лица пропали.
– Почему, миленькая?.. – просела голосом Вера.
– Я не знаю…
Величайшей загадкой квантовой физики остаётся странность поведения фотона: с одной стороны, он всегда оставляет на фотопластинке точку, что несовместимо с его волновой природой; с другой стороны, он одновременно проходит через обе щели перед пластинкой, что несовместимо с его корпускулярной природой…
Утром нам позвонил проректор Большов…
Оказывается, на самом верху случилась перемена министров, и решение о слияние педа и политеха отменено, как и некоторых других российских вузов, уже было приготовленных на заклание. Все приказы того времени потеряли свою силу, как и тот, который освободил Веру Константиновну с должности декана гуманитарного факультета.
Обо всём этом Аркадий сообщил нам нормальным человеческим голосом. Без молодёжного карьеристского пафоса, с помощью которого он как в квесте перерождался в настоящего масштабного чиновника. Видимо произошедшие события стали для него хорошей школой. Или наши Аннушки всему причиной? И сине-антизелёные глюоны, которым, наконец, удалось завершить создание нашего мира, некогда начатого Большим взрывом?..
Один из совсем недавних экспериментов показал, что квантовые частицы могут находиться одновременно в 3000 и более мест.
Я сердечно поблагодарил молодого, перспективного Аркадия. Верочка тоже сказала юному проректору пару ласковых фраз, нагнувшись к трубке нашего раритетного телефона. По которому, вполне возможно, в своё время разговаривал сам Иосиф Виссарионович…
