Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
– А как Виолетта Филипповна? Уже встала на ноги?
– Понемногу ходит по дому. Я вчера ей звонила, но она не ответила.
– Тяжело ей. Она так любила Алика.
– Его все любили. А я даже не могу за него помолиться.
– Скажи мне, Маша. – Антонина Павловна придвинулась ближе. – Почему в комнате Алика нет двери?
– Ее там и не было.
– Странно.
– Бабушка сказала, что он всегда боялся темноты. С самого детства.
– Но, можно включить светильник. Дома он тоже спал с открытой дверью?
– Нет, – ответила я, и сама же удивилась. – Он всегда спал отдельно от меня и закрывался на ночь.
Никогда не задумывалась над такими вещами. В доме за городом много комнат, три этажа, огромный бассейн, просторная терраса. Когда первый раз я пришла в гости к Соколовым, то не поднималась к Алику в комнату. Потом он долго не приглашал меня на второй этаж.
Действительно, у него нет двери в комнате, и никогда не было. Все на виду. Кровать, письменный стол, шкаф, встроенный в нишу.
– Ты давно не звонила Вере? – поинтересовалась старушка.
Я отодвинула кружку с чаем в сторону. Пропал аппетит.
– Давно. Она взяла отпуск за свой счет и уже второй месяц сидит в доме в деревне.
– Я пыталась с ней связать, но она словно провалилась сквозь землю. Игорь Петрович сказал, что Вера болеет.
– Так ей и надо.
– Не ссорьтесь из-за ерунды. Вера сложная женщина, не такая как ты.
– Она даже не пришла на похороны. Подруга называется! Хоть бы позвонила, поддержала. Но, нет!
– Она переживает за тебя, только не умеет показывать чувства.
– Все она умеет. Не заступайтесь за нее. Когда ей надо, она и плачет, и радуется, и с женатыми мужиками встречается.
– Забудь ты об этом недоумке. Олег не стоит того, чтобы вы ссорились.
– Он даже не здоровается со мной.
– Он обиделся на отца.
– За что?
– Думал, его поставят на место Алика. Мечтал о троне, а оказался у разбитого корыта.
– Какой из него директор? – засмеялась я. – Дурачок! А все туда же.
Антонина Павловна похлопала меня по руке своими морщинистыми пальцами.
– Я рада, что ты улыбаешься.
Впервые за последнее время я расслабилась. С хорошим человеком, приятно провести время за чашечкой ароматного чая.
Мы еще немного посидели, потом я ушла в свой кабинет. Обед не скоро, а работы много. По пути, в узком коридоре, я столкнулась с Мишей. Лицом к лицу, чуть ли не ударились лбами. Только его голова выше моей на полметра.
Он все такой же большой, хмурый. Сопит как самосвал и постоянно чешет подбородок большим пальцем.
– Как дела? – первая заговорила я.
– Нормально. А ты как?
– Уже лучше.
Он смутился.
– Мне очень жаль… Прими соболезнования. Алик был хорошим человеком.
– Спасибо.
– Ладно, мне пора.
– Пока.
– Пока.
– Еще увидимся.
– Конечно.
Я пошла, а он прислонился спиной к стене и смотрел на меня, пока я не скрылась за дверью.
У лифта меня встретил Данила. Мы не виделись неделю. Смерть друга его изменила, он еще больше располнел, отрастил неопрятную бороду.
Мы зашли в мой кабинет.
– Как ты тут одна? Не скучно?
Он сразу занял стул возле двери.
– Немного.
– Переезжай снова к нам, блонди. А то Серега скоро засохнет без твоего чая.
– Вы слишком шумные.
– Мы веселые.
– Согласна, но мне сейчас не до шуток.
А он не шутит. Ему плохо, как и мне.
– Хочешь, обниму?
Не дожидаясь ответа, он встал со стула, подошел и крепко обнял меня. Я прижалась носом к его плечу. Тот же запах, что и у Алика. Они пользовались одним средством для бритья.
– Даня, как же я теперь буду жить без него?
Неожиданно он заплакал. Как маленький мальчик, громко всхлипнув в кулачок.
Они были неразлучными друзьями много лет. Когда-то давно Данила пригрел Алика на своей груди. В прямом смысле этого слова. Пригрел. Обнял и положил его голову себе на грудь.
– Он был классным парнем.
– Классным.
– Я рад, что он женился на такой девушке как ты.
– Только я так и не родила ему сына.
– А он хотел?
– Хотел.
– Бывает. Салага всю жизнь был неудачником. И в этом ему не повезло.
– Разве ему в чем-то не везло? Мне казалось, он был самым избалованным парнем на свете.
Он наклонил голову вбок и заглянул мне в глаза, проникнув глубоко душу.
– Девочка-колокольчик, наивная ромашка. Девственная и прекрасная. Как же тебе легко жить на этом свете. Вот в чем Алику точно повезло.
Иногда я не понимаю Данилу.
– Расскажи мне о вашем последнем разговоре.
– О каком? – резко дернулся он.
– Он звонил тебе в тот день.
– Верно. Мы говорили о работе, о машинах.
– Не ври мне, Данила.
– Я никогда не врал тебе, блонди. Только все равно не расскажу ничего существенного.
– Почему? Ты не понимаешь, как для меня важно, что он говорил перед смертью?
– Спроси об этом деда. Алик звонил ему после меня.
– Но, он звонил и тебе.
Данила фыркнул и отошел в сторону.
– Мне трудно говорить об этом. Алик был для меня больше, чем друг. Мы были братьями.
– Понимаю.
– Он доверял мне, и я ни разу его не предал. Это вы, женщины, играете судьбами. Сначала любите одного, потом швыряете его в мусорный бачок, как ненужный хлам.
– Так, дело в женщине? Это правда?
– Теперь уже не важно.
– Он изменял мне?
– Мы все изменяем своим принципам. Иногда я жил у вас дома, а теперь жена мстит мне и уехала к своей мамаше в Польшу.
– Как уехала? А ребенок?
– Мой сынок никуда без папы. Он остался со мной.
У Данилы прекрасные родители. Мама – директор школы, папа работает в нашей компании много лет. Они часто нянчатся с внуками и всегда дают детям, отдохнуть от домашних хлопот.
– Все же я не верю в смерть Алик, – снова завела я неприятный разговор. – Почему тело не нашли?
– Он бы вернулся домой, если бы не погиб. Понимаешь? Он не вернулся. Прошло почти два месяца.
– Возможно, не смог по какой-то причине.
– По какой?
– Головой ударился и потерял память, или его держат в заложниках.
– Ты насмотрелась фильмов. В жизни такое редко случается.
– Но случается?
– Дед за него назначил огромное вознаграждение. Кто-то бы все равно откликнулся, или бы его вернули.
Он прав. Александр Иванович приложил все усилия, чтобы найти внука. Нет таких причин, по которым бы Алик не вернулся домой.
Настроение Данилы меня насторожило, родные люди так не переживают из-за смерти Алика, как он. Вроде улыбается, растит ребенка, ходит на работу, а душа все равно не на месте. На его голову многое свалилось: сначала звонок друга по телефону, потом сообщение о самоубийстве, поиски, бессонные ночи, слезы в кулак. Несколько недель подряд он вместе с Александром Ивановичем провел в Карелии. Ходил с полицейскими по лесу, разговаривал с местными жителями. И если бы не подцепил там простуду, то до сих пор бы не вернулся домой.
Похороны были самым страшным ударом для всех нас. Пустой гроб. Море цветов, прощальные слова. И бесконечно длинные ночи в одиночестве.
Никого не было рядом со мной. Родители сразу улетели в Германию. Соколовы закрылись от всего мира. Вера исчезла. Только интернет, пестреющий страшными заголовками о самоубийстве, не оставил меня в покое. Наши фотографии с Аликом появились на всех старичках социальных сетей.
Домой я вернулась около восьми часов. Пусто. Квартира вдруг стала такой огромной и темной, что я даже испугалась. Как с ней поступить? Разве тут может жить один человек? Продать или оставить, как память?
Я села на диван. И вдруг позвонила Вера. На экране высветилась ее фотография.
– Привет, Маш.
Голос чужой, как и она сама. Почти два месяца мы не разговаривали.
– Привет.
– Прости, что я так долго тебе не звонила.
– Что тебе надо?
– Я узнала о твоем ребенке. Мне так жаль.
– У меня еще и муж умер. Представляешь?
– Милая… я даже не знаю… Прости меня. Я плохая подруга.
Я расплакалась, когда услышала ее всхлипы. Не сдержалась.
У Веры прорезался голос. У нее, как у сильной женщины, всегда находится запас энергии, не смотря на все невзгоды и трудности, свалившиеся на хрупкие плечики.
– Ты дома? Хочешь, я к тебе приеду? Только не плач, Машенька. Сейчас забегу в магазин, куплю бутылочку вина, и мы с тобой расслабимся. Напьемся до чертиков и свалимся под стол. Ладно?
– Ладно, – согласилась я.
– Только скажи адрес. Я буду через полчаса.
Я назвала адрес, Вера пробила по карте.
– Жарь картошку, скоро приеду.
Картошку?
Именно это калорийное, исконно-русское блюдо спасло меня. Если бы Вера не пришла в этот день, я бы сошла с ума, сидела бы весь вечер дома, перебирала вещи Алика и долго думала, что с ними делать, то ли выкинуть на помойку, то ли сложить в коробки и оставить на память.
Шаг, еще шаг. Поставила сковороду на огонь, бросила картошку в кипящее масло. Вот и дышу. Голова пустая, ни одной мысли. Руки выполняют непривычную работу, незнакомую. И почему я не готовила Алику ужин? Приятно и совсем не трудно.
Накрыла на стол, достала из шкафа бокалы под вино, потом пошла в ванную комнату, причесала волосы, надела скромное льняное платье.
Вера, как и обещала, принесла «лекарство». Только не одну бутылку и не вино.
– Будем пить ром! – сообщила она, водрузив на стол пакет с покупками. – Как же у тебя красиво! Хоромы!
Мы прошлись по всей квартире. Начали с кухни, а закончили гардеробной, которая, по словам моей подруги, размером больше, чем зал в консерватории. В комнате Алика все осталось на прежних местах. В моей спальне до сих пор не застелена кровать, под тумбочкой валяется книга и стоит кружка с недопитым чаем.
– Европейская манера складывать вещи под мебель, – заметила Вера. – Некоторые прячут телефон под кровать, а у тебя книги.
– Так удобно.
Верно подметила. Алик всегда прятал телефон под кровать.
– Пойдем! – слишком весело сказала она. – Жутко хочу напиться!
Мы дружим почти два года. Я знаю, когда Вера действительно радуется, а когда только пытается показать радость. Вот сейчас она вовсе не выглядит счастливой.
Похудела, бледная кожа на щеках, губы трясутся, вены на руках натянуты, как стальные канаты. Волосы отросли, и она перестала их красить.
– Теперь ты – брюнетка?
– Надоело жечь волосы. Пусть отдохнут от химии.
Мы не пошли в гостиную, а расположились за большим столом на кухне. Здесь уютно, за окном красивый вид на реку.
На столе так и остался стоять любимый бокал Алика, с нарисованной машиной сбоку. Прислуга помыла, но не убрала в шкаф. Вера, пока я накладывала на тарелку картошку, все смотрела на него, вертела в руке вилку и о чем-то думала.
– Я ни разу не готовила это блюдо.
– Брось, все хорошо. Под ром пойдет любая еда.
– Я думала, ты хочешь именно картошку?
– Маша, успокойся. Пожарила, и ладно.
Я убрала бокалы обратно на полку и достала высокие рюмки. Ром показался мне сладким. Ударил в голову, как только я пригубила.
– О, боже! Какой он крепкий! – зажмурив глаза, воскликнула я.
– Пей, девочка моя. Не бойся, я тебя донесу до кровати.
«Девочка моя».
К глазам подступили слезы. Так называл меня только Алик.
– Скажи тост. – Отогнав грустные мысли в сторону, я уверенно взглянула на подругу. – Только необычный.
– Пожалуйста, – улыбнулась она и подняла рюмку. – За дрянных девчонок, за поганую жизнь и за наши красивые задницы!
– Ура!
Мы выпили. Картошка пошла тоже на «Ура!». Вкусная, рассыпчатая, приправленная перчиком и свежим укропом.
– Еще бы сало, – размечталась Вера.
– У меня в доме нет мяса.
– А рыба или креветки? Их ты тоже не ешь?
– Нет. Алик любил морепродукты, а я полностью перешла на овощи и фрукты. Иногда варю себе крупы, но редко.
– Как же ты родишь ребенка, если ничего полезного не употребляешь? Спиртное не пьешь, мясо не ешь, рыбу на дух не переносишь.
– Разве дело в еде? У меня организм не приспособлен к вынашиванию плода. Так врач сказал. Первого ребенка я потеряла по глупости. Поехала кататься на лыжах и упала с горы. Срок был небольшой, но этого хватило, чтобы случилось несчастье. Потом обнаружили инфекцию. Как раз перед зачатием Алик переболел ангиной. Ну, ты помнишь. А сейчас – стресс.
– Почему ты мне никогда не говорила про выкидыши?
– Стеснялась. У тебя две девочки, а у меня только кошка.
– Дуреха, – рассердилась она. – Разве этого стесняются? Мы все, хоть раз в жизни, теряли детей. У меня тоже был выкидыш, сразу после Ани. Потом еще одна внематочная беременность.
– Правда?
– Конечно.
– Ты тоже мне не рассказывала.
– Мы тогда не были знакомы.
Никогда не пила чистый ром. Вино только разбавленное и то редко.
Вскоре нас потянуло на сладкое, картошка осталась в стороне. Вера принесла огромный шоколадный торт, купленный в соседней пекарне. Я нашла в холодильнике мороженое.
– Почему ты уехала из города? – спросила я после четвертой рюмки. – Никому не сказала, не предупредила. Просто исчезла и не попрощалась.
– У меня была причина.
Она посмотрела мне в глаза. В упор. Теперь понятно, почему они сблизились с Олегом. Оба жесткие, колючие. Только у Олега взгляд поверхностный, а у Веры, пронизывающий насквозь.
– Причина? Какая?
– Отец моей дочери погиб.
– Юра? – испугалась я. – Когда? Что случилось?
– С Юрой все в порядке. Он жив и здоров. Умер отец Карины.
– Как ты узнала? Его родственники сказали?
– Маша, я общалась с ним все эти годы.
– Ты же говорила, что больше не видела его.
– Видела. Я обманула.
– Обманула? Зачем?
– Знаешь, я многое не рассказывала. Скрывала, обманывала. Только сейчас, когда этот человек погиб, я вдруг поняла, как подло поступила с тобой. В жизни так бывает, думаешь, все сойдет с рук, забудется, притрется. А получается, тебе бумерангом прилетает в лоб то, чего ты сама забросила. – Расстегнув верхнюю пуговку на кофте, она жадно втянула ртом воздух, смахнула капельку пота со лба и продолжила: – Он говорил мне, что любит, а я не верила. Сомневалась, даже подшучивала над ним. А в последний раз, когда он звонил, я была пьяная. Гуляла с другим мужчиной, целовалась.
– Целовалась, – повторила я, как во сне.
Ром затмил разум, но сердце екнуло.
– Он просил, а я откровенно издевалась над ним. Да еще в присутствии другого человека!
Слезы крупными бусинками покатились по ее бледным щекам.
– Не думай об этом, Вера. Все наладится. У меня тоже погиб муж, но я стараюсь держаться.
– Маша…
– Не волнуйся. Я помогу. Буду рядом, буду приносить тебе много кофе, жарить картошку, даже мясо куплю! Хочешь, я научусь готовить мясо?
– Нет, – улыбнулась она.
– А рыбу?
– Ты – чудо. Спасибо, родная.
– Я сделаю все, что ты захочешь! Спрыгну с балкона, пройдусь по Невскому голышом, уеду на край земли и найду тебе нового мужа! Только не плач, Верочка. Теперь мы с тобой остались одни, и не стоит тратить время на слезы. Давай, летом сбежим куда-нибудь. На юг или на север, можем, улететь на Луну.
– Хорошо бы.
– Или поедем в Германию. Там много молодых неженатых парней.
У меня включилась защитная реакция. Не слушать, не видеть. А только смеяться и пить сладкий ром вприкуску с шоколадным тортом.
Вера снова застегнула пуговку на кофте.
– В деревне сейчас красиво. Сугробы по пояс. И чисто, не то, что в городе.
– Девочки были с тобой?
– Аня осталась дома, Карину я увезла на свежий воздух. Она всю зиму болела.
– Это садик.
– Скорее всего.
– Давай уедем летом? Я серьезно.
– Давай, только весну переживем.
– Куда мы денемся? Переживем.
– Ты больше не бросишь работу?
– Работу? Ни за что! Я живу, только благодаря общению. Там люди, ты, Антонина Павловна. Я чокнусь, если останусь дома. Мне бы еще…
Я огляделась по сторонам.
– Что?
– Убрать вещи Алика. Только руки не доходят.
– Прошло так мало времени, а ты уже хочешь, избавиться от вещей?
– Не могу смотреть на них. – Я взяла бокал со стола. – Он пил из него, на той кровати спал, вытирался полотенцами, брился, сидел на стуле, на котором сейчас сидишь ты.
Вера побледнела.
– Я могу помочь.
– Правда?
– В любое время. В субботу я свободна.
– Я не уверена, что в субботу буду дома. По будням у меня физиопроцедуры, а в выходные я поеду за город к Соколовым. Сейчас страшно оставлять стариков одних. Андрей много работает, Олег редко общается с отцом.
– Маша, – засмущалась она, – прости меня за то, что я сказала тебе про Олега.
– За что мне тебя прощать?
– Ты тогда обиделась на меня. Он женат. Это не хорошо…
– Брось, – махнула я рукой, – даже не думай. Я не осуждаю, просто поставила себя на место Зои. Неприятно, когда женщины охотятся за чужими мужьями.
– Тогда он мне понравился.
– А сейчас?
– Придурок.
– Безмозглый качок.
Забавно, но иногда мы мыслим одинаково.
– Интересно, что он все время пишет в своем блокноте?
– Ты тоже заметила? В его кармане всегда торчит этот замыленным клочок бумаги и простой карандаш.
– В наше время люди пользуются электронными записными книжками, а Олег до сих пор не дружит с современной техникой.
– А может, у него память как у рыбки? Три секунды – и все вылетает из головы. Поэтому он чертит крестики да нолики или рисует картинки, чтобы не забыть…
– С кем разговаривает.
– Или имена своих подчиненных.
– Ничего удивительного. Егоров – пещерный человек.
– Дебил.
– Он даже ездить на машине не умеет, – завелась еще больше Вера. – Пьет, как сопливая девочка. После первой бутылки чуть не упал под стол.
– Вера, – одернула я ее.
– Что?
– Несколько лет назад Олег с семьей попал в жуткую аварию. После того случая он долго не мог сесть за руль. Много времени ушло на лечение.
– Он мне говорил.
– И про жену сказал?
– Кажется, у нее что-то с лицом. Я точно не помню, мы тогда много выпили.
– У нее вся щека в шрамах, а еще с ними в машине был ребенок. Он погиб сразу, после приезда врачей.
– Чей ребенок? – шепотом спросила она.
– Это был их сын.
Вера растеклась по стулу. Прикрыла рукой рот и замолчала. От страха даже голос пропал.
– Зоя до сих пор не может его простить. В день аварии, она умоляла Олега, не садиться за руль. Но, он показал свою крутизну, не послушался, нахамил на глазах у сына. Я сама их тогда еще не зала, но Алик рассказывал, что машина при аварии превратилась в груду металла. Их выковыривали оттуда несколько часов с помощью спецтехники и целой бригады спасателей.
– Почему так получилось, что два взрослых человека остались в живых, а ребенок погиб?
– Мальчик был не пристегнут. Олег всю дорогу с ним играл, пел песни.
– Сколько ему было лет?
– Девять.
– Чуть младше Ани.
– Олег тогда получил сполна, чудом выжил. Если у Зои пострадало только лицо, то он сломал практически все кости. Не мог ходить, сидеть, повернуть шею. После той аварии он больше не может иметь детей. Теперь ты понимаешь, почему я обиделась на тебя? Не Олег – хороший, а Зоя терпит его. Жить с импотентом, да еще с дураком, тяжело.
– Олег – импотент? Почему ты мне тогда не сказала? Хоть бы предупредила. Я бы не пошла на свидание.
– А ты не спрашивала.
– Он так заигрывал, – задумчиво сказала она. – Ты уверена?
– Сто процентов. Он долго лечился, но врачи поставили на нем крест. Даже связи Александр Ивановича не помогли.
– Тогда, совсем не понятно.
– Зачем он позвал тебя на свидание? Все просто. Ему нужен запасной вариант. Не так давно у Зои обнаружили рак груди. Олег сразу спрятался в кусты. Как и все мужчины, он боится проблем, а рак – это очень большая проблема. В последнее время я часто вспоминаю твои слова. Про то, что ты развелась с Юрой, именно из-за его неспособности принимать решения. Я тогда не понимала этого. Думала, ты несправедлива к мужу. Он работает, приносит деньги в дом, любит тебя. Что еще надо? Вот так люди живут, живут, а потом женщина заболела или стала калекой, и муж сразу сбегает из семьи.
– Ты хочешь сказать, что Олег пытается спрятаться за меня?
– Ему нужна отдушина. Место, где будет лучше, чем дома.
У Веры зазвонил телефон.
На экране высветилась забавная морда белого медвежонка Умки.
– Мишка. Я поговорю?
– Иди в комнату, а я пока уберу посуду.
Она ушла, прихватив с собой рюмку с ромом.
Я собрала тарелки со стола и подошла к раковине. Дверь в комнату открыта, и хорошо слышно, как Вера командным голосом разговаривает с братом.
– Она тебя ждет. Хватит прятаться. Ты взрослый мужик, а дома трое детей и жена. Да. Да. Она болеет, Миш. Какое ты имеешь право! – Несколько минут она слушала, а потом снова крикнула. Да так громко, что у меня выпала тарелка из рук. – Ты мне больше не брат!
Она зашла на кухню, сопя от возмущения. Я закрыла посудомоечную машину и спросила:
– Что случилось?
– Все мужики – уроды! Мы только что с тобой это обсуждали. Олег, Юра, Мишка! Одним словом – калеки моральные. Представляешь, он опять не ночевал дома!
– А за ним водится такой грешок? Я помню, ты говорила, у них проблемы.
– Нет у них проблем! Они тянут одеяло каждый на себя. Мишке кажется, что она капризная и жадная; Лиза хочет красиво жить, но не собирается выходить на работу. Так и разбираются уже третий год. А дети страдают.
– У него есть любовница?
– Ходит по шлюхам. То у одной зависнет, то к другой прибьется.
– Он платит за секс?
– А кто ему даст бесплатно? Ты его видела? Мишка Гамми.
– Он немного странный, но не плохой.
Вера загадочно улыбнулась.
– Ты ему нравилась.
– Я?
– Угу. Раньше. Когда не была замужем.
– А что потом? Изменилась?
– Он слишком правильный мужик, чтобы засматриваться на чужую девушку.
Хоть один нормальный человек. Раз уж изменять жене, то со шлюхой.
– Будем еще ром? – спросила Вера.
– Нет, я уже не могу.
– Ладно, в субботу допьем. Ты думай, если что – звони. Я помогу тебе с вещами Алика.
– Даже не знаю, – засомневалась я.
– Переспи с этой мыслью. Сейчас не самый подходящий момент принимать такие решения. Пусть пройдет время. Я бы не стала, так быстро избавляться от воспоминаний о муже. Помню, когда мы развелись с Юрой, я долго не отдавала ему одежду. Все стирала, гладила, думала, срастется, и мы снова будем жить вместе.
– Ты же сама с ним рассталась?
– Сама, только все равно не могла поверить в происходящее. Десять лет не выкинешь из памяти за пару дней. Нужно время.
– Боюсь, я никогда не забуду о нем.
– Скажи честно, Маш. Ты любила его?
– Очень. А что?
– Ты говорила, тебе многое в нем не нравится.
– Мне все в нем нравилось. Алик был легким человеком. Не скандальным, никогда не обижался. Мне было с ним хорошо.
– А он тебя любил?
Я задумалась.
Признавался, но не клялся в вечной любви, никогда не разговаривал по душам и в тоже время, не лез ко мне с лишними расспросами. Мало говорил, почти не улыбался, но целоваться любил и в мою комнату часто заходил на пару часов.
– Олег намекал на какую-то женщину, – сказала я. – Что Алик бросился с моста из-за нее.
– Ты сама как считаешь – была у него другая девушка?
– Возможно.
Я села на стул. От тяжелых мыслей закружилась голова.
– Может, он изменял тебе с Данилой?
– Вера!
Умеет она вставить слово!
– Да, ладно тебе.
– Этой шутке сто лет! – засмеялась я. – Хватит!
– Они прекрасная пара. Один – большой, с бородой, другой – нежный, как лепесток лотоса.
– Прекрати! Алик был настоящим мужчиной.
– Признайся, – пристала ко мне Вера, хитро улыбаясь. – Тебе нравится Данила.
– Мне? Данила? С чего бы это?
– Он жил у вас почти два месяца. Неужели ты ни разу не взглянула на него как на мужчину? Он ходил здесь, по твоему дому, в трусах, в тапочках, не причесанный, с сонными глазками. Такой пупсик с пивным животиком.
Она веселая, когда выпьет. Я впервые увидела ее пьяной.
– Данила не ходил по квартире в трусах.
– Что, без них? И как там… у него?
У меня щеки загорелись.
– Вера!
– Ты не смотрела?
– Куда?
Меня разобрал такой смех, что началась икота. Торт попросился наружу.
– Согласна, – серьезным тоном проговорила она. – Данила отвратительный парень. Толстый, неухоженный, наглый. Но, чем-то же он привлек твоего мужа?
– Уж точно не красотой.
– Вывод один. Данила имеет что-то такое, чего не видно невооруженным взглядом. Поэтому надо было рассмотреть его ближе. Так сказать – детально.
– Это как?
– У каждого человека есть мелкие и крупные детали. Неужели не понятно?
– Да, ну тебя, Вера!
– Взяла бы лупу и рассмотрела. Чего стесняться?
– Там нечего рассматривать.
Она меня подловила! Только и ждала, что я признаюсь.
– Все-таки видела? Ага! Давай, рассказывай.
– Пару раз. Он спал в гостиной. Я ничего у него не рассматривала. Лежал мужик на диване в трусах, я проходила мимо. И не надо так улыбаться. Мне не нравится Данила. Я терпеть не могу бородатых и усатых. А он бреется раз в неделю, как и Алик. Только у Алика усы не росли, а у Данилы волосы лезут по всему телу. Даже из ушей.
– Отвратительно.
Вера сморщила нос.
– Ненавижу, когда мужчина отращивает щетину на лице. Прежде, чем пустить Алика в постель, я всегда заставляла его бриться. Даже мелкие волоски царапают мне кожу. А у него были жесткие волосы.
Улыбка спала с ее лица.
– Что-то мы не о том говорим. Надоели все эти мужики, их неопрятные лица, мелкие детали. Пожалуй, мне пора домой. – Она встала и неуверенной походкой направилась в коридор, потом остановилась и, не поворачиваясь, сказала: – Завтра увидимся.
– Ты куда?
Она махнула рукой на прощание. Через минуту дверь хлопнула.
Трудно привыкнуть к ее манере общения. То улыбается, шутит, то замкнется и больше не говорит ни слова. А ее «понятно» и «ага» пугают меня. Сухой тон, кривая ухмылка. Едкие замечания в адрес мужчин. Только теперь, после двух лет знакомства, я наконец-то поняла, почему она так и не вышла замуж. Кто смириться с ее непростым характером? Сильная, требовательная. При этом красивая, как лесная фея, и безумно женственная.
У Веры все на грани. Чувства, поступки. Она умеет любить и может всем сердце ненавидеть. Есть такие женщины, которым не нужны деньги, и в то же время, они находят себе состоятельных мужей. Не стремятся понравиться людям, но обольщают любого, кто встречает на пути. Не блещут красотой, и все равно вызывают чувство зависти.
Я завидую Вере, и не скрываю этого. Хотя понимаю, что она не лучшая подруга. И что она общается со мной только из жалости. Я ей не интересна. Но мне интересно с ней!
Эту ночь я хорошо спала.
Легла в девять часов и проснулась в семь. Встала с кровати, сунула ноги в пушистые тапочки и вышла из комнаты. Дома тепло. Сейчас меня не пугает тишина, а наоборот, радует. Под ногами путается кошка, нагулявшаяся за ночь. Машет хвостом и просит кушать.
– Мяу.
– Что ты хочешь? Мотаешься по двору, а потом приходишь домой?
Прошлой зимой Алик подобрал ее на улице. Маленький комочек, мокрый, грязный. Мы отмыли ее, накормила, а потом она спала с нами на кровати, грела ноги.
– Нет больше твоего хозяина. Нет, и не будет. Придется нам с тобой дружить.
Кошка без имени убежала на кухню.
«Я буду всегда рядом, моя девочка»
Алик не просто сказал эти слова. Я чувствую, как он за мной наблюдает. Что-то теплое окутывает меня со всех сторон, ласкает, жалеет.
Он больше никогда не войдет в эту дверь, не сядет со мной за стол, не улыбнется. И я не почувствую сладость его губ.
С этими мыслями я проснулась. Очнулась…
В субботу утром мы с Верой поехали в Карелию. Я решила своими глазами увидеть место гибели Алика.
Александр Иванович меня туда ни разу не брал, только показывал фотографии реки и моста.
Первое февраля – не просто дата, в этот день моему мужу исполнилось бы двадцать шесть лет.
Я хотела поехать одна, но тут Вера позвонила и согласилась составить мне компанию. Тут же за нами увязался Миша. «В Тьму Таракань! – возмущенно воскликнул он. – Совсем рехнулись? Я вас одних не пущу. Сам отвезу».
В семь часов утра мы выехали из дома, а в одиннадцать были уже на месте.
– Зачем он так далеко уехал? – спросила Вера, выйдя из машины. – Не самый приятный вид.
Я всегда не любила карельские леса, но здесь особое место, еще хуже, чем там, где мы были с Аликом в прошлом году.
Грязно, сыро, холодно. Не спасает теплая одежда. Ноги утопают в серой жиже. Узкая дорога змейкой исчезает за поворотом. В лицо летит мокрый, колючий снег. Небо заволокло бледно-голубой пеленой.
Мы пошли к мосту. Здесь нет жизни. Ни людей, ни машин, ни населенных пунктов. Трава вымерла, из-под грязного снега видна черная земля и замерзшие корешки.
Я плотнее укуталась в теплый пуховик. Миша подошел к поручню и взглянул вниз. Вера осталась на дороге.
– Ого! Да, тут сумасшедшая высота!
Когда я подошла ближе, Миша протянул руку. Скользко, ветер сбивает с ног.
Ужас! Как он стоял на поручне? Здесь не за что уцепиться рукой. Да, еще без куртки, в одной тонкой рубашке!
Я задрожала всем телом. Как он мог прыгнуть с такой высоты в ледяную воду?
– Никто не выживет, если упадет вниз, – обхватив меня большими руками за талию, прошептал Миша. – Никто. Это нереально.
Только теперь, в этом месте, на этом мосту, я поняла, что Алик погиб. Надежды не осталось. Если раньше я сомневалась и верила, то сейчас опустила руки. Мой муж не вернется домой.
– Мы правильно сделали, что похоронили его. – Наклонившись вперед, я повисла над пропастью. – У него сегодня день рождения. Прощай, мой ангел.
Миша крепче сжал руки. Испугался, что я прыгну за мужем.
– Маш, не надо.
Он позволил себе дотронуться до меня. Жалость, страх сделали его на мгновение слабым, ранимым.
– Зачем он прыгнул? Не понимаю.
– Только сильный человек мог решиться на …
– Убить себя?
Я посмотрела на него через плечо.
– Прости, – пробубнил Миша. – Я сказал глупость.
– Ты знал Алика?
– Немного. Видел на работе.
– Он мало общался с подчиненными.
– Да, уж.
– Алик всегда летал в облаках, не замечал никого вокруг.
Сейчас эта фраза прозвучала странно. Летал в облаках.
Мы оба подняли голову к небу.
– Какое синие.
– Как его глаза. Синее, чистое.
Миша наклонился и прижался щекой к моим волосам.
– Не замерзла?
– Замерзла. Очень.
– Пойдем в машину?
– Не сейчас. Просто обними меня крепче.
Было бы сказано. Он сжал меня в стальное кольцо.
– Так теплее?
– Да.
– Я взял термос с горячим чаем, мама положила пироги. Ты любишь пироги с капустой?
– Люблю. А какие еще есть?
– С яблочным джемом, – повеселел он, – и с картошкой.
– Она вкусно готовит.
– Мама – пекарь.
– У тебя замечательные родители.
– Это так.
Через рыхлые облака проглянуло солнце. Небо стало еще ярче.
Я прижалась спиной к теплой груди Миши, закрыла глаза и представила. Алик стоял на этом самом месте, держался руками за металлические перила. Он снял куртку и остался в тонкой рубашке. Тогда был декабрь, шел первый снег. Скользко, сыро. Нога то и дело срывалась вниз. Ледяной ветер трепал волосы. Алик разговаривал по телефону с дедом.
О чем? Что он говорил в тот момент? Почему плакал, не звал на помощь, не пытался договориться? Позвонил, а через десять минут упал вниз, в воду, на камни.
До свадьбы я совсем ничего не знала о своем муже. Теперь я знаю о нем еще меньше.
Кем он был? О чем думал? Кого любил? И почему страдал?
– Пойдем, – сказал Миша и потянул меня за куртку.
– Интересно, здесь есть где-нибудь туалет?
– Вряд ли. Только кустики.
– Холодно.
– А что делать? Выбора нет.
Я обернулась.
– А где Вера?
