Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
Мама присела на кровать. Брезгливо сморщила нос, почуяв запах лекарств. Она жутко боится уколов.
– Мы заберем тебя домой. И даже не спорь! – строго сказала она. – Хватит искать приключения. Пожила самостоятельно, а теперь нужно подумать о себе. Не для того я тебя рожала, чтобы отдать в руки каким-то уродам.
– В Кельн? Зачем? Мам, я замужем.
– Вы с Сашей больше не живете вместе. Приедем домой, и подашь на развод.
– Я не хочу разводиться.
– Почему? У тебя был другой мужчина, Саша тоже жил где-то отдельно. Скорее всего, у него была женщина. Что в данный момент тебя держит?
– Я все еще люблю его. Разве ты не понимаешь?
– Это не любовь, доченька. Вы всегда были хорошими друзьями. Не больше. Саша заботился о тебе, а ты была с ним как за каменной стеной.
– Ты так думаешь?
– Я видела вас со стороны, но молчала. Вы красивая пара, и, возможно бы, прожили вместе всю жизнь. Но ты влюбилась в Мишу. А знаешь – почему? Потому, что с Сашей не было страсти. Того чего хочет любая женщина. Огня в глазах, мурашек по телу.
– У вас с папой так?
Она обняла меня за плечи.
– Куколка моя, у тебя еще будут настоящие чувства. Поверь мне. Такая красавица никогда не останется без внимания мужчин.
– Кому я нужна без детей?
– У тебя будут дети. Только от мужа, а не от друга или любовника. Всему свое время.
Я прижалась щекой к ее ладони.
Надо было сразу уехать после смерти Саши. А я тянула время, ждала чуда. И дождалась. Теперь лежу в больнице (очередной раз), с разбитым сердцем и искалеченной судьбой.
– Когда вы улетаете в Германию?
– Папа завтра. А я дождусь тебя.
– Это долго. Меня продержат в больнице как минимум неделю. Тебя отпустят с работы?
– Не знаю.
– Уезжай с папой. Я закончу дела в Питере и вернусь домой. Обещаю.
Мама поцеловала меня в лоб.
– Хорошо, моя красавица. Мы встретим тебя в аэропорту.
Красавица? Природа наградила меня яркой внешностью, легким характером, умом. Дала то, чего нет у большинства женщин на планете. Я выросла в состоятельной семье, у хороших родителей. Получила образование. Удачно вышла замуж. И что? Все это дало мне счастья? Или принесло пользу, жизненный опыт, удовольствие? Нет. Мужчины так и обходят меня стороной. Старики жалеют, молодые стесняются, а такие как Миша используют в своих целях: любуются, словно картиной, и выставляют в обществе вместо визитной карточки. «Смотрите, какая девушка на меня клюнула!». Взять, например, Веру. Она, в отличие от меня, привлекает только состоятельных мужчин, успешных. Может, дело в самооценке? В том, чего женщина дает партнеру?
Она – молодец. Вовремя рассталась с мужем – тренером. Не побоялась остаться одна с двумя детьми. За то не растрачивается на жалость, не притворяется другом. Живет ради себя и своей семьи. Красивая, холодная, немного грубая, при этом женственная, ранимая. Олег, при всей своей суровости, тает от одного ее взгляда.
Неужели эгоистам легче устроить свою личную жизнь?
Вера напоминает мне Виолетту Филипповну. Такая же властная, такая же красивая. Настоящая жена декабриста. В огонь и в воду ради единственного мужчины!
Она стоит Олега. Не меньше – не больше. Шикарный муж и расчетливая жена с холодной головой.
Я так не смогу. Не получается. Для меня дружба важнее страсти. Любовь – на втором месте. И ромашки мне все равно не нравятся. Ни их запах, ни белые невзрачные лепестки.
– Маша, Маша.
Меня разбудил голос Александра Ивановича.
Я открыла глаза. Давно мы с ним не виделись.
– Зачем ты это сделала?
Он постарел. Стал меньше ростом. Усох. В глазах затаилась печаль.
За окном темно. Я взглянула на часы на стене. Полночь.
– Почему вы не спите?
– В последнее время я редко сплю. Мысли мешают.
– Что-то случилось?
Меня испугал его заторможенный вид.
– Многое случилось. Я должен рассказать тебе правду. И про твою подругу, и про моего внука.
– Про Веру?
– Она такая же жертва, как и ты.
– Где она? Что с ней?
– Она вчера была здесь. Сидела целый день у твоей кровати.
– Я долго была без сознания?
– Два дня. Утром Олег мне позвонил и сказал, что ты проснулась.
– Почему вы пришли?
– Чтобы защитить тебя, милая. – Он взглянули на меня с любовью. – Первый день с тобой сидел тот парень, с которым ты живешь. Потом приходила Вера. А сегодня я запретил врачам пускать к тебе посетителей.
– У меня был Олег.
– Ему можно. А Васильеву нечего здесь делать.
– Спасибо.
Не представляю, что будет, если я увижу Мишу.
У меня задрожали ноги.
Соколов положил руку мне на колено и сжал пальцы. Дрожь пропала. Через одеяло я почувствовала тепло его ладони.
– Саша был здесь.
– Когда?
Сморщенное лицо побледнело.
– Днем. Он спас меня.
– Наивная девочка. Он сам тебя бросил на растерзание волкам. Ничего бы этого не случилось, если бы вы были вместе. А он не подумал о тебе.
– Я сама ушла к Мише.
– Ты так сильно любишь его?
– Теперь уже не знаю. Раньше любила.
– Он – ничтожество. Забудь о нем и уезжай отсюда. Навсегда. Вычеркни из жизни эту главу. Она не самая удачная в твоей книге. Будут гораздо лучше и интереснее. Поверь мне.
– Саша…
Он не дал мне договорить и грубо оборвал:
– И Алика забудь. Он никогда не был твоим. Ни я, ни родители, тебе не помогут, если ты останешься в России. Беги отсюда.
– Почему вы так говорите?
– Ты не знаешь, что происходит вокруг тебя. Они все врут.
– Кто?
– Все, – твердо сказал он и снова схватился рукой за мое колено. – Я тебе многое расскажу. Только ты сначала выслушай, а потом включай эмоции. Я единственный твой друг. Запомни это. Ты считаешь нас с Виолеттой врагами, но это не так. Настоящий враг, самый опасный, сидит в уголке и никак себя не проявляет.
Теперь у меня спина замерзла. Позвоночник, словно ледяной кол, воткнулся в горячее тело.
Мне не нужна правда. Зачем? Что может знать Соколов о наших отношениях с Мишей. О моей жизни! Мы не общаемся уже два года.
– Пожалейте меня.
Он улыбнулся.
– Я всегда тебя жалел, дочка. Но не сегодня. Ты слишком долго спала.
– Я два дня была без сознания. Это не сон. Я устала.
– Я говорю о твоей жизни. Пора снять розовые очки и проснуться. Двадцать восемь лет ты спала и не видела ничего вокруг. Ты уже взрослая, Маша. А до сих пор веришь людям.
– Верю, – горячо сказала я. – И Вере, и Олегу. Они мои друзья.
– Не могу поспорить. Они тебя любят.
– Тогда, о чем вы хотели мне рассказать?
– О предательстве.
Стрелка на часах остановилась. В огромных коридорах повисла пугающая тишина. Даже находясь за дверью, я почувствовала, как она давит на меня.
Он не собирается сегодня спать и мне не даст. Наступил час откровения, после которого жизнь уже не будет прежней. Я стану черствой, злой, обиженной на весь мир. Сниму очки и увижу настоящих людей. Без масок, без фильтров.
– Я никому этого не рассказывал, – заговорил Александр Иванович. – И тебе бы не сказал, если бы не этот случай. Я испугался, когда ты оказалась в больнице. Мы думали, что больше не увидим тебя, твоей нежной улыбки, не услышим звонкий голосок. Мы думали, ты умрешь.
Я закрыла глаза, слезы тонкими ручейками потели по щекам.
– Алик болен, – неожиданно сказал Соколов. – Но этого никто не знает, кроме меня, Виолетты и его матери. У него проблемы с…
Мой мир не перевернулся. Я не стала другой.
То, что у Веры был роман с Сашей, я знала. И про их дочь, и про отдых в Каннах.
Сердце подсказывало. Только я не задумывалась ни о чем. В глубине души понимала, но не хотела вдаваться в подробности.
Чему тут удивляться? Еще один «нужный» мужчина для Веры.
Соколов лишь подтолкнул меня к правильным мыслям. Америку не открыл, но розовые очки снять заставил.
Меня больше напугала новость о Саше.
Теперь я узнала, почему у него не было двери в комнате. И что, на самом деле, произошло у него с родителями.
Александр Иванович показал мне другую сторону медали. Ту, которую так тщательно скрывали от людских глаз, и которую я никогда бы сама не увидела. Хотя прожила в браке год.
Я воспользовалась советом своего нового «друга», приехала домой, собрала кое-какую одежду в чемодан и позвонила Вере.
Всю неделю она пыталась пробиться ко мне в больницу, но охрана не пускала никого кроме моих родителей. И телефон у меня забрали, чтобы не было лишнего повода для волнений.
– Машка, как ты? – крикнула она в трубку. – Почему тебя заперли в палате? Олег разговаривал с врачом, но тот ничего вразумительного не сказал.
– Все нормально. Я уже дома.
– Уже?
– Меня выписали утром.
– Почему ты не позвонила? Мы бы тебя забрали.
– Вер, я сегодня улетаю в Кельн.
– Сегодня, – тихо повторила она. – И мы даже не поговорим?
– О чем?
– О нас. Обо всем…
– Нет, нет. Не хочу вспоминать прошлое. Оно слишком пугающее, чтобы о нем что-то говорить.
– И Миша? Он тоже прошлое?
– Он – в первую очередь.
– Я тебя понимаю, Маш. Мой брат – не лучший мужчина в мире, но он переживал за тебя. Хочешь, я…
– Вера, – резко оборвала я ее, – он мне изменял. Все кончено. Не надо за него заступаться.
– С чего ты взяла? – попыталась она соврать, но волнение в голосе выдало ее настоящие мысли. Тогда она пошла другим путем. – Ты же его знаешь! Он любит заигрывать с девушками, но на большее не решится. Мишка всегда был застенчивым парнем. Посмотри, как он ведет себя в офисе: никогда глаз от пола не оторвет. Огромный плюшевый медведь. Да, кому он нужен!
– Вера.
– Ну, что? Сказать, как есть? – рассердилась она.
– Скажи.
– Он – козел.
– Так-то лучше. И не надо вешать лапшу мне на уши. Мы с тобой дружим не первый год. Не подводи меня. Я верю не только в Бога, но и в порядочность людей. А ты никогда мне не врала. Вот и не начинай. Даже ради родного брата.
В трубке повисла тишина.
Перестаралась.
– Я сама виновата.
– В чем? – подала голос Вера.
– Мне нравилось, быть обманутой. Я же знала, с кем живу. Сама закрывала глаза на все. Хотела, видеть только то, что казалось правильным.
– А что правильно?
– Теперь уже не знаю.
– Люди меняются, Маш. Их меняет время, обстоятельства. Мы никогда не знаем, что правильно, а что нет. И врем мы иногда от безысходности.
– Я так не согласна жить.
– А как ты хочешь, жить?
– Как раньше, когда жила с родителями в Кельне. Поэтому, и хочу уехать. Начать все с чистого листа, забыть об этом мрачном городе, о работе, о холоде, который не дает мне трезво мыслить.
– Ты так говоришь…
– Мы еще увидимся. Когда-нибудь я обязательно приеду в Россию.
– Ты будешь мне звонить?
– Конечно. Только не сразу. Дай мне время. Я обустроюсь, а потом обязательно позвоню.
– Ты хочешь остаться в Кельне?
– Пока не знаю. Планета большая, может и мне найдется место.
– Я буду скучать.
– Я тоже.
– Будь счастлива, милая. Ты этого заслужила.
Она уже хотела отключиться, как я вспомнила кое о чем.
– Вера!
– А?
– Пообещай мне, что ты выйдешь замуж за Олега.
– О чем ты говоришь, Маш? У нас свадьба на носу.
– Ты же не передумаешь?
– С чего бы это?
– Послушай меня. – Вдохнув глубже, я прижала плотнее телефон к уху. – Я часто ошибалась в людях. Олег доказал мне, что нельзя судить о человеке по внешности. У нас у каждого своя история, свой крест, своя боль. Ты всегда мечтала о принце, и я искала его. Только ты нашла, а я своего предала. Не беги от судьбы, Вера. Жизнь указывает нам правильный путь. Не просто так, Олег полюбил тебя. И не потому, что искал утешения в твоих объятьях.
– Ты так думаешь?
– Я в этом уверенна. Бог дает нам нужных людей, а ненужных отсеивает. Подумай об этом.
– Хорошо.
– Он самый прекрасный мужчина в мире.
– Мне стоит ревновать?
– Нет! – Мы обе засмеялись. – Тебя я люблю больше.
– Ну, ладно. Сделаем вид, что я поверила.
Мы распрощались.
Пока я ходила по пустой квартире и перебирала в голове воспоминания, на телефон пришло сообщение. Миша ни разу мне не звонил за последнюю неделю, а сейчас решил очистить свою душу.
Я увидела знакомый номер. Первые строчки. В глазах потемнело.
Ничего не осталось: ни злости, ни ревности. Лишь пустота. Чувства остыли, как будто их и не было.
А любили ли я его на самом деле или только пыталась любить?
Жестокие слова, холодный тон, пустое письмо.
«Прости меня. Я не думал, что причиню тебе столько горя. Да, я не самый лучший мужчина. Не принц… Но я никогда тебе ничего не обещал. Ты сама все решила за нас, а я не собирался заводить еще детей и связывать себя лишними узами. Еще раз – прости меня. Надеюсь, мы встретимся и спокойно поговорим о создавшейся ситуации. Без нравоучений твоих родителей и без вмешательства бывшего мужа. Хотя… Я понимаю, что больше нас ничего не связывает. Твое сердце принадлежит не мне, а я все еще остаюсь отцом троих детей»
Вот и оставайся. Разве я претендую на звание «Жена принца» или требую детей? Мне ничего не нужно. Я только хочу вернуть свою жизнь, избавиться от страха и шагнуть в манящее будущее.
Телефон отправился в мусорное ведро. Дверь захлопнулась. Кошка осталась на попечение старенькой соседки.
Ночью я приехала в аэропорт. Одна. Как прилетела одна, так и улетаю одинокой девушкой. Только уже без розовых очков.
Большой мир распахнул свои объятья. Я вышла из такси и взглянула на звездное небо. Вот она настоящая жизнь. Теперь, побывав на той стороне, в параллельном мире, я вдыхаю воздух уже по-другому, не так, как раньше. Полной грудью, с улыбкой на губах. Мелочи остались позади: проблемы, слезы, таблетки.
Я махнула рукой. Прощай холодный город, прощайте мечты.
Прощайте любимые друзья.
***
– Опять исхудал! Что за парень? Кормлю его, кормлю, а толку нет. Ешь, говорю суп!
Алла запихнула мне ложку в рот. Бабушка Серафима ласково улыбнулась.
– Вон как переживает.
– А нечего переживать из-за баб. Лучше бы о здоровье подумал. Я его выхаживала, на ноги поставила, а эти девки только изводят. Разве я для них старалась? Я тебе столько еды даю на неделю. Ты хоть ешь или только кормишь дружков?
– Иногда ем, – признался я. – Но не всегда успеваю. Я живу на работе, домой приползают только к ночи.
– Вот! Еще и работа.
Она успокоилась, только когда я доел последнюю каплю супа. Отломила кусок хлеба, собрала остатки сметаны со дна тарелки и сунула мне в рот.
– Бабушка Серафима, – отвернулся я от Аллы, – помоги. Ты женщина умная, опытная, много в жизни повидала, была замужем, воспитала четверых детей.
– Ага, ага, – закачала старушка головой.
– Что должен сделать мужчина… Нет. Не так. Чего женщинам не хватает? Что они ждут от нас, мужчин?
– А чего ты можешь предложить? – злобно усмехнулась Алла.
Серафима погладила меня по руке.
– Любви.
– А если она есть, а девушка все равно не отвечает взаимностью?
– А где находится твоя любовь? В каком месте? Покажи.
Я прижал руку к животу, к пупку.
– Вот здесь болит.
– А нужно, чтобы здесь болело. – Она перенесла мою ладонь выше на грудь. – Тогда будет правильно.
– Это место мне вырезали во время операции.
– Ты так думаешь. Я Алле сразу сказала, когда ты болел в прошлом году. У этого мальчика большое сердце, горячее, как расплавленная сталь. Если опустить в холодную воду – застынет, превратится в кусок металла.
Алла ушла в комнату, начался ее любимый сериал. Мы с Серафимой налили чай в высокие бокалы.
В этом доме не бывает чая в пакетиках. Алла покупает травы в аптеке, бабушка приносит замороженные ягоды. В основном это брусника и облепиха. Именно этим чудо-напитком меня поставили на ноги после страшной пневмонии.
– Говоришь, что сердце вырезали, а сам переживаешь за жену. Почему ты не с ней?
– Она уехала в Кельн.
– И правильно, – тяжело вздохнула старушка. – Дома-то оно лучше. И ближе родных людей никого нет.
– Маше сейчас нельзя оставаться в Питере.
– Грех такой совершила.
Серафима быстро перекрестилась, взглянув на икону в углу.
– Она не успела его совершить.
– Любишь?
– Кого?
– Жену. Кого же еще?
Алла подала голос из комнаты.
– Он Веру свою любит. А ты ему талдычишь о Маше!
– Ах, вон что! Значит, все еще думаешь о ней?
– Думаю, – прошептал я, но Алла все равно услышала и вставила слово.
– И не переставал думать.
– Заткнись! – крикнул я, закрыв дверь на кухню. – Вечно она лезет не в свое дело.
Серафима нарезала пирог крупными кусками, красиво разложила на тарелке. Чай уже настоялся, ягоды вспыли кверху. Получился настой ярко-желтого цвета.
– Вот ты, Саша, умный парень, – сказала старушка, присев на краешек стула. – Все в жизни распланировал, разложил по полочкам, а девушку упустил. Как же так получилось? У вас дочь, а она выходит замуж за другого мужчину.
– Она любит меня, только почему-то боится в этом признаться. Я вижу по глазам! Они не врут!
– Да не горячись ты. Я-то верю. Только не пойму, что ты делаешь не так? Она любит, ты любишь, но все равно не вместе. Может, ей нужен взрослый мужчина? Может, ты слишком юный, наивный. Мы, женщины, всегда ищем опору, и нам кажется, что этой опорой должен быть только грубый мужик, способный переломить бревно одним пальцем.
– Я тоже сильный.
– Вот расскажи, куда ты водишь Веру, чем удивляешь? Что она любит?
– Она?
– Да. Вы встретились – и что делаете, о чем говорите?
Она застала меня врасплох. Что мы делаем вместе?
– Мы ни разу никуда не ходили, всегда встречаемся в ее доме.
– А что вы делаете дома?
– Ну-у…
– В этом и проблема. Ты хочешь самоутвердиться, показать свою мужскую силу. Но не тем способом. У мужчины существует только один орган, привлекающий девушку – это голова.
– Ты говорила сердце!
– Сердцем нужно любить, а головой привлечь. А ты все хвастаешься своим хозяйством! Отрастил, теперь пользуешься, как волшебной палочкой.
– Ты видела! – решил я подшутить над старушкой. – Вы с Аллой, пока я болел, заглядывали под мое одеяло.
– Ой, Сашка!
Серафима звонко засмеялась. Из комнаты послышалось недовольное бурчание Аллы.
– Было бы чего рассматривать.
Злобная ведьма. И телевизор не мешает, и дверь закрыта, а она настроила свои локатары и слушает чужие разговоры. А, между прочим, я пытаюсь раскрыть душу!
– Расскажи мне про Веру, – с любопытством взглянула на меня Серафима. – Возможно, дам тебе совет.
– Э-э, ну-у… Да, вот… Вера? Ну, да. Что же рассказать?
– У нее есть хобби? Театр, вязание, спорт. Чем она занимается в свободное время?
Я вскочил со стула. Что же, что же? Чем Вера увлекается?
Прошелся по кухне взад вперед, остановился у окна, посмотрел на сарай, мысленно пересчитал все сучки на двери. Снова вернулся за стол, сел, сложил руки на коленях. Подумал. Еще подумал. В голову нового ничего не пришло, все те же мысли, что и пять минут назад. Старушка улыбнулась, молчит и только следит за моими метаниями по кухне. Я схватил пирог с тарелки, откусил и снова бросил на стол.
– И так…
– Давай, – поддержала меня Серафима. – Вспомни.
– Она бегает по утрам.
– Ага, хорошо. Ты тоже занимаешься спортом.
– Но, сейчас ей противопоказаны нагрузки. Думаю, о спорте придется забыть до лета. Что же еще? – Я допил облипиховый чай и сразу вспомнил. – Она хорошо знает французский язык, еще у них дома собака, у родителей есть огород.
– Ты мне скажи что-нибудь существенное. То, чем можно заниматься совместно.
– О, Господи!
Она окончательно сбила меня с толку. Я совершенно ничего не знаю про Веру. Шесть лет! И все это время я искал самого себя, тянулся к ее родителям, пытался сблизиться с дочерью. Строил планы на будущее. Наше будущее! Но с кем? С женщиной, которая до сих пор для меня загадка?
– Я никогда ее никуда не приглашал. Мы не ходили в кафе, не гуляли по улице. Дарил цветы, но подарки не покупал. И ребенку не помогаю.
– Почему?
– Сам не знаю. Мне не жалко денег.
– Но?
– Как это сделать? Просто скинуть на карту?
Дверь открылась, отлетела в сторону, с грохотом, эффектно. И так же эффектно вошла Алла в нежно-розовом халатике, покачивая широкими бедрами и прожигая меня гневным взглядом.
– И ты хочешь, чтобы женщина тебя любила? – сорвалась она. Серафима вжала голову в худенькие плечики. – Заморыш питерский! Детей делать вы все умеете, а как воспитывать, так вас нет! Девочке пять лет, мать ее тянет на своих плечах. Естественно, что она мечтает выйти замуж за настоящего мужчину. Что с тебя взять? Прибежал на одну ночь, позавтракал, с ребенком посидел минуту и смылся. А ей как дальше жить?
– Ты, сам, о чем думаешь? – ласково спросила старушка. – Для чего она тебе нужна?
Хороший вопрос.
– А разве человек нужен для чего-то?
– Давай, начнем с другого конца. – Серафима прикрыла меня спиной от Аллы. – Что ты, сам, любишь? От чего у тебя мурашки бегут по коже? Только я сейчас говорю не о телесных утехах.
– Мурашки? Даже не знаю. Хотя…
– Ну?
– Когда мы с бабушкой бываем во Франции, я часто катаюсь на велосипеде.
– Тебе нравится заниматься спортом?
– И это тоже. Но… горы, воздух и солнце… – Я закрыл глаза. Воспоминания нахлынули внезапно, даже почувствовался запах моря и аромат цветов, растущих вдоль дороги в Альпах. – Это особое ощущение. Узкая, извилистая дорожка. Ноги крутят педали, в голове ветер. Где-то в стороне блестит Средиземное море. Внизу, под обрывом, едут машины. А я… над ними. Медленно отпускаешь руль, разводишь руки в стороны, мышцы все также горят от напряжения, волосы попадают в лицо. Дышишь полной грудью. Под колесами скрипят мелкие камешки. И забываешь, что ты человек. Птица, парящая над миром. – Я открыл глаза. Серафима улыбнулась. – Ты думаешь, Вера тоже это ощущает, когда бегает по утрам в парке?
– Возможно.
– Теряется связь с действительностью и начинаешь понимать, что такое счастье. Вера, так же как и я, любит летать.
– Не каждый человек сохраняет в себе способность летать. Это называется – мечты.
Вот что нас объединяет! Мы, оба мечтаем, оба верим в сказки.
– Почему ты ждал столько лет, чтобы найти ее? – копнула глубже Серафима. – Если так сильно любил.
– Ты спрашиваешь, про то время, когда мы познакомились?
– Да. Про ваш курортный роман.
– Тогда я любил кое-что гораздо больше, чем Веру.
– И что же это?
– Деньги, – смущенно ответил я. И тут же стал оправдываться. – Я жил в этом! Вы не представляете, каким было мое детство. Дома только и говорили о бизнесе, о контрактах, о встречах. Мне не читали книги перед сном, не водили в театр, не отпускали в гости к одноклассникам. Я целыми днями учил уроки, зубрил английский. Мой мир состоял из цифр и уравнений.
– Ты любил деньги? – Аллу шокировало мое признание. – Не верю. Я знаю совсем другого парня. Ты ли это Саша?
– Я любил власть, а деньги – это путь к ней.
– Я тоже не верю, – скривила губы старушка. – Ты скромный мальчик. Какая там – власть? Это вон, мой Толик… Да. Тот еще перчик. Любит блестящие побрякушки: то цепи навешает на шею, то в уши воткнет какие-то кольца, все руки в наколках, мотается по городу на мотоцикле. А ему, между прочим, уже тридцать стукнуло. Ветер в мозгах, хотя работает врачом. Вот у него мания величия. Считает себя крутым парнем. Якобы все девушки в округе только и мечтают заполучить его в мужья. Самодур! А Егор? Погляди на него. Жена пятый угол ищет, дети готовы жить у соседей, лишь бы к отцу не идти. Ты, Саша, на себя не наговаривай. Я вижу, какую одежду ты носишь, как ведешь себя со старшими людьми, как относишься к работе.
– Тогда, что это? Скажи, – проворчал я.
– А ты не дуй губы. Это все твои комплексы.
– Страхи, неуверенность в себе, – поддержала соседку Алла.
На мой телефон пришло сообщение. Экран моргнул. Серафима взглянула. Зрение, не смотря на возраст, у нее острое.
– Какой-то Фрэнк, – прочитала она. – Пишет, что завтра приедет.
Я схватил телефон, Алла недовольно фыркнула.
– Второй год переписывается с этим Фрэнком. Откуда он взялся?
И все-то она знает. Этой женщине стоило пойти на службу в полицию, а она возится с колбасой да сосисками.
Фрэнк прилетает. Дело пошло. Осталось всего пять недель, а там…
Наконец-то, я получу то, чего так долго добивался. Дед потеряет компанию, бабка приползет к моим ногам и будет вымаливать прощение. И мама… Всех прощу, кроме нее и отца. Забуду, вычеркну из памяти. А если они появятся – опущу на самое дно и закапаю.
Все продумал, просчитал до мелочей. Готовился последние два года. Один, без помощи, без единого совета. Многое не учел, где-то оступился, промахнулся. Здоровье подвело. Хотел, посвятить в свой замысел Данилу, но не решился. И правильно сделал.
От Аллы я уехал около восьми часов.
Город устал от выходных дней и погрузился в домашнее спокойствие. Феликс, на удивление, примолк. Крутит баранку и хмуро следит за дорогой. Мимо летят дома. Окна, окна, светофоры, разноцветные зонтики, моросящий дождь.
Я набрал номер Веры.
– Саша, – строго сказала она.
До сих пор робею от этого учительского тона. Правильно сказала Алла, из-за страха я не уверен в себе.
– Привет. Я тут еду домой и подумал…
– Что-то случилось?
Вдохнул глубже.
– Мне приснился сон. Дом, большой дом. А за ним цветущий сад, где стелиться мягкая изумрудно-зеленая трава, благоухают розы, шапки белоснежных ромашек украшают клумбы возле крыльца. В углу возле калитки столетний дуб прикрывает лавочку своей шикарной кроной. Горит одинокий фонарь. В этом доме живет семья: муж, жена, трое детей, старая ворчливая кухарка и еще одна вредная, но добрая женщина со своим женихом. Каждый вечер в семь часов они собираются за столом и пьют чай.
– А почему трое детей?
– Как же! Муж очень хотел сына.
– А-а, – уставшим голосом протянула она. – Наверное, красивый дом.
– В нем тепло, уютно.
– Ты – выдумщик.
– Я только хотел, пожелать тебе спокойной ночи.
– Еще рано. Но, спасибо. И тебе сладких снов.
– Пока.
Я спрятал телефон в карман.
Завтра мы познакомимся. Начнем все сначала.
Мы переспали, появилась Карина, потом мы встретились, а теперь поженимся. Все как у нормальных людей, только наоборот.
Феликс круто повернул руль вправо и остановил машину возле ювелирного магазина.
– Тебе помочь? – невесело спросил он.
– Сам справлюсь. Не глуши мотор, я быстро.
К знаменательному дню я решил подготовиться не только морально, но и физически. Так сказать, навести марафет, чтобы не напугать свою любимую девушку колючей щетиной на подбородке и неухоженными ногтями на руках и ногах. Конечно, ноги она не увидит, но все же я привел в порядок все части тела, а не только те, которые будут на виду.
Костюм от Сюзанны Триплетт. Вынул из коробки Ролекс. Ботинки от Луи Виттон. Обычно, я спокойно отношусь к дорогой одежде, но это особый случай. Мне необходимо произвести впечатление на Веру.
Около полуночи я застал Феликса на кухне. Мы часто пьем теплое молоко перед сном.
– Ну, че, парень, не спится? – Он взглянул на меня опухшими глазами. – Я вот все думаю. И чего мы так сильно западаем на баб? Жили бы себе припеваюче и не знали бы, что такое геморрой. А они нас пилят-пилят, а мы терпим-терпим.
– Кто тебя пилит?
Я сел за стол.
Феликс в семейных трусах и вытянутой майке развалился в кресле возле окна. Это его любимое место: поближе к холодильнику, и чтобы телевизор орал на весь дом.
– Зачем тебе эта женщина?
Он впервые заговорил о Вере. Обычно, только Алла вмешивается в мою личную жизнь.
– Хочу семью, – прямо ответил я. – Разве, ты не мечтаешь об этом?
– Мечтаю. Но мне сорок, а тебе еще нет тридцатника. Зачем тебе лишняя обуза? Посмотри вокруг. – Он развел руки в стороны. – Эта не квартира, а хоромы: центр города, река за окном, дорогущая машина, бизнес, девочки. Тебя окружают красивые вещи, а ты…
– Вещи? – Я услышал только одно слово. – Мне не нужны вещи, мне нужна живая душа.
– У тебя есть семья. Зачем нужна жена? Да еще в таком юном возрасте.
Семья! Он бы знал, о чем говорит.
– Ты любишь своих родителей?
Я подошел к холодильнику. Феликс задумался. Его отец давно погиб, мама живет где-то на Кубани.
– Разве можно так говорить? – сморщив лоб, пробубнил он. – Все любят родителей.
Пока я наливал молоко в кружку, Феликс все смотрел на мои голые пятки. Когда мозг в его голове напрягается, он всегда пялится в одну точку. Сейчас этой точкой оказались мои пальцы на ногах.
Я вернулся за стол.
– За что ты их любишь?
– Кого?
Мозг отключился, потому, что я согнул одну ногу и удобно сел на нее.
– Родителей.
– А-а. Ну, они же мои родители.
– Только поэтому?
– У меня хорошая мама, отец был военным. Мне не на что жаловаться.
– У тебя было счастливое детство?
– Наверное, – растерялся он. – Как у всех. Раньше все жили небогато. Мама работала швеей, папа все время служил. Я почти не видел родителей. В нашем детстве были другие учителя. Не то, что сейчас. Мы все ходили в школу, по вечерам бегали в клубы, до ночи гуляли во дворе с друзьями. Как я могу, рассуждать о счастье? Мое счастье заключалось в мелочах. Это, когда батя приезжал из горячей точки и привозил мне кулек с конфетами. А мать накрывала на стол и тихо плакала в воротничок платья.
– Ты редко общался с отцом?
– Редко. Он погиб, когда мне стукнуло восемнадцать.
– За что же ты его любишь, если он почти все время проводил на работе?
– Он содержал нас с матерью.
– Разве это главное? Он тебе ничего не дал.
– Он работал – это главное. Все мужики много работают.
– А как же дети?
– Дети нудны только бабам.
Я сел по-турецки, спрятав обе ноги под попу. Теплое молоко смягчило горло. Всегда тяжело говорить о родителях, а особенно для меня.
– Ты никогда не хотел детей?
Феликс посмотрел на меня в упор.
– Я уже старый для этого.
– Почему раньше не завел?
– Я сидел, а потом было поздно.
– Ты сидел два года. А остальное время?
Чтобы сконцентрироваться на сложном вопросе, ему пришлось искать новую точку. Теперь ей оказалась моя кружка.
– Я ведь когда вышел, были трудные времена. Работы не было, мама уехала к бабке в деревню. Кругом одна политика и дешевые шлюхи. Я подался к бандитам, чуть подзаработал и сразу купил комнату в коммуналке. Потом банды распались, пошла новая полоса в жизни. Мне пришлось работать за копейки: в супермаркете развозил тележки, мыл машины, подметал дворы.
– У тебя нет образования?
Мой вопрос прозвучал как шутка. Я прекрасно знаю, что Феликс еле окончил девять классов, потом поступил в ПТУ, но не дотянул до второго курса и ушел в небытие.
– На хрена мне твое образование! Что оно дает? Ты думаешь, если есть диплом, то можно работать в банке или в милиции? Нет уж, Саня. Это ты пригрелся на груди у деда, а у меня блата нет.
– Голова-то есть?
– Моя голова ничего не стоит. Я – дитя перестройки. Это вы, гламурные подонки с золотыми мозгами, умеете выжить при любых обстоятельствах, а мы ходим у вас в подчинении. Я, вон, три года крутился возле Помадинского самогонного аппарата. Пришел ты и все наладил. Как будто умел это с самого рождения. А все дело в знании.
– Что тебе мешало учиться?
– Мы не заточены под это. Мы строем шли на заводы. Там платили больше.
– Но ты не пошел на завод. Ты предпочел легкую жизнь и ограбил магазин.
– Дурак был! И пил много!
Первое время я долго не мог понять, что Алла нашла в нем? Добрый, но совсем не в ее вкусе. Теперь, спустя время, я вижу его насквозь.
