Тата Златова
Останемся чужими
Глава 11
Я не сразу понимаю, что звонит мобильный. Стою, как прибитая, у двери и смотрю в одну точку. Никак не могу переварить услышанное.
А телефон звонит. Чужой. Потому что мой в кармане джинсов. Я машинально хлопаю по нему рукой, чтобы убедиться, что память не подводит.
Замираю и настороженно прислушиваюсь.
Мобильный замолкает. А меня охватывает паника. В квартире, кроме меня, никого нет, соседи в отпуске, да и слышимость у нас не такая сильная, чтобы слышать звонящий телефон.
Галлюцинации?
Медленно обвожу взглядом коридор. Наконец замечаю дутую куртку, висящую на спинке стула. В голове щелкает: я же дала Свете свой старый плащ! А мокрую куртку она забыла. И, видимо, не только ее.
Я задерживаю дыхание, когда тянусь к карману чужой вещи. Меня не покидает чувство неловкости. Ощущаю себя воришкой, который собирается украсть кошелек.
Мобильник снова «оживает», и резкая мелодия, разрывающая тишину, заставляет вздрогнуть. Решившись, я достаю Светин телефон и напряженно смотрю на экран.
«Олежка» – высвечивается имя.
Меня передергивает. На секунду возникает ощущение, будто братец Роберта стоит рядом со мной. Будто не буквы на меня смотрят, а его наглые глаза.
Я смахиваю со лба испарину и прикусываю губу.
Выключить и забыть. Или положить на место и забыть. Света наверняка вернется за курткой.
А вот, кажется, и она!
До меня доносятся звуки подъезжающего лифта, и я превращаюсь в слух. Но кто-то выходит этажом ниже. Облегченно выдыхаю, когда телефон опять замолкает. Раздражающая надпись «Олежка» больше не мелькает перед глазами. Иллюзия присутствия Светиного мужа исчезает.
Иду в спальню и сажусь на кровать. Нужно успокоиться. Ванну принять, послушать расслабляющую музыку. Нервы просто ни к черту. Вижу наушники, валяющиеся на тумбочке, тянусь за ними. И понимаю, что пальцы все еще сжимают проклятый телефон.
Экран мигает, и я невольно смотрю на него.
«Я тебе не Светка! Со мной такой номер не пройдет!» – высвечивается уведомление.
Не поняла. Телефон Светы, а пишут Олегу? Любопытство побуждает меня нажать на сообщение. И через секунду меня переносит на его страницу в соцсети. Наконец доходит, что Света каким-то образом узнала пароль от страницы мужа и зашла в его аккаунт.
Боже, да он же переполнен сообщениями от любовниц! Это же мазохизм – следить за его перепиской с девицами!
Меня охватывает праведный гнев. Правда, он тут же утихает, потому что понимаю: это не мое дело. Ну хочется человеку, пусть читает, терзается, следит. У меня от одного только пролистывания ленты сообщений уже зубы сводит, а каково ей?
Зачем-то листаю вниз и вдруг натыкаюсь на знакомое лицо на аватарке. По телу проходит дрожь. Вита. Нажимаю на фото, узнаю этот плутоватый взгляд голубых глаз, аккуратно уложенные светлые локоны. В объективе – счастливая женщина с нежной улыбкой, напоминающая ангела, а в реальности…
Я мысленно приказываю себе остановиться. Человек мертв, не нужно думать о нем плохо. И в чужой переписке лучше не копаться. Хотя, возможно, это смогло бы пролить свет на многие вещи…
Пальцы против воли возвращаются в мессенджер. Вижу голосовые, записанные Витой незадолго до смерти. Значит, Наташка не соврала. Вита поддерживала с Олегом общение до самого конца, что очень странно. Брат мужа, женатый, с не самой лучшей репутацией…
Сенсор проделывает что-то невероятное. А может, у меня дрожит рука. Одно голосовое внезапно включается, и я слышу взволнованный голос бывшей подруги:
«Может, зря я с ним так? Он очень любит Катю, просто боготворит! Мне кажется, ты специально мне о нем гадости говоришь. А я тебя слушаю, как дура. Слушаю и верю. – Вздох и короткая пауза. – Знаешь, я больше не буду давать тебе деньги от алиментов. Да, с твоей подачи я запросила больше, чем надо, но ты совсем обнаглел. Только звонишь и без конца требуешь! Я устала. Я ничего не хочу».
На заднем плане слышится звонкий, как колокольчик, голос Катюши: «Мамочка, посмотри, что я нарисовала!» и запись обрывается.
Мое сердце тоже. Я даже прикладываю руку к груди, чтобы убедиться, что оно стучит.
Роберт любит дочь. Олег говорит Вите о нем разные гадости, она ему верит и платит часть денег, которые предназначены для Катюши. Как-то все это мерзко. Даже если забыть все слова Роберта о том, что он не предавал меня, даже если представить, что он виноват, все равно… Все эти махинации не вызывают ничего, кроме отвращения. Олег попросту ей манипулировал! Дергал за веревочки – и получал, что хотел. М-да, хорошо устроился!
Не могу удержаться, прослушиваю ответ:
«Нет, милая, так дело не пойдет. Добилась своего, а теперь включаешь заднюю? Надоели уже твои истерики! – раздраженно говорит Олежка. – Завтра встречаемся, как и договаривались. И деньги не забудь. Поняла, дрянь? И хватит ныть мне в сообщения. Тошнит от всего этого».
Не удивляюсь. Вот совсем. Судя по всему, это в его характере – ставить условия и при этом ничего не давать взамен. Если бы не знала, что он – брат Роберта, ни за что бы не поверила, настолько они разные. Просто небо и земля.
Что-то подначивает прослушать все сообщения, и я даже подношу палец к одному из них. Но неожиданный звонок в дверь застает меня врасплох. В голове ураганом проносится мысль: Света вернулась! Я мчусь в коридор и непослушными пальцами засовываю телефон в карман. Шумно выдыхаю, смотрю в глазок и мгновенно успокаиваюсь. На лестничной клетке стоит соседка – женщина лет шестидесяти, с модной прической и ярком костюме.
– Анечка, я за ключами! – бодро говорит она, по-видимому, догадавшись, что я стою за дверью. Открываю, застываю на пороге и натягиваю на лицо дежурную улыбку.
– Здравствуй, милая! – она обнимает меня, как родную. – Как там мои фикусы?
– Хорошо.
– Это хорошо, что хорошо. Исправно поливала?
– Угу, – киваю головой, как китайский болванчик. Протягиваю ей увесистую связку ключей и невольно бросаю взгляд на висящие на стене часы: стрелки показывают восемь вечера. Как же быстро пролетел этот сумасшедший день…
– Ой, а мы вернулись пораньше из отпуска, – женщина не торопится домой, явно хочет поговорить. Я вежливо слушаю, хотя мысли далеки от реальности. – Колю дернули на работу. С вокзала сразу туда, еле-еле успел сумки в такси затолкать. Представляешь?
Она выразительным жестом указывает на чемоданы, стоящие у стенки.
– Надеюсь, в следующий раз повезет больше, – сочувственно вздыхаю я.
– Ой, это еще ждать-то сколько! – устало взмахивает она рукой. – Как Надюша?
Когда мама здесь жила, Алевтина Петровна очень хорошо с ней общалась, почти каждый вечер приходила на чай или звала к себе. Я знаю ее еще с юношеских лет. Сейчас, когда мама перебралась к сестре, они изредка перезваниваются.
– Нормально. Ничего нового.
– Сама-то как? Худющая стала, бледная! Не болеешь?
Отрицательно мотаю головой. Не хочется рассказывать ей никаких подробностей. Хотя и рассказывать, на самом деле, и нечего. Подумаешь, контактирую с бывшим и его дочкой, прячусь от его наглого брата и общаюсь с несколькими странными личностями!
– Эх, Анька! – она треплет меня по щеке. – Замуж тебе пора. Возраст-то поджимает!
– Какой замуж, – морщусь я. Даже содрогаюсь от этой мысли. – Нет. Мне и одной хорошо.
– Не ври. Так хорошо, что одна кожа да кости! Счастливый человек так не выглядит. Прости, конечно, что я так резко, просто волнуюсь за тебя. Женщине цвести надо, а не увядать. А ты как обожглась один раз, так и до сих пор прийти в себя не можешь.
– А что делать? – внезапно выпаливаю я. Плечом прислоняюсь к холодному косяку и устало закрываю глаза.
– А что ты хочешь? – прямо спрашивает Алевтина Петровна.
– Хочу быть с ним.
– А он?
– Он тоже.
– И в чем проблема?
Я резко открываю глаза. Смотрю на соседку долгим взглядом.
– Осталось кое-что в прошлом… – бормочу растерянно, но женщина не дает договорить:
– Что ты в этом прошлом копаешься постоянно? Сто лет прошло, а ты все о старом да о былом. Сейчас живи, слышишь? Жизнь летит. Мне вон уже шестьде… – Она прокашливается. – Много, в общем. А кажется, что только недавно школу закончила. Оглянуться не успела – а уже внуки подрастают. Понимаешь, о чем я? Давай, приводи себя в порядок и иди.
– Куда? – недоуменно спрашиваю я.
– Как – куда? Навстречу своему счастью!
Вот так просто. Собраться и пойти. И плевать, что там раньше было. Жить сейчас, в эту минуту. В это мгновение. Жить, а не существовать.
Меня словно хорошенько тряхнули за плечи. Как будто заставили очнуться от долгого сна. Я вдруг понимаю, как мне не хватает Роберта. Нет, как мне его не хватало все эти годы. Я просто построила себе клетку из воспоминаний и жила в ней. И даже не пыталась выглянуть наружу, только и делала, что билась-билась, ковыряла застарелые раны и мучилась.
А нужно было просто открыть дверь и выйти. Вот так просто. Выйти и забыть об этой чертовой клетке.
У меня такое чувство, будто с души свалился тяжкий груз. Словно я все эти шесть лет, без сна и отдыха, тащила на горбу чемоданы Алевтины Петровны.
Я наконец вспоминаю о соседке. Она, что-то бормоча себе под нос, уже возится с замком своей квартиры.
– Спасибо, – выдыхаю я.
Она поднимает на меня глаза и улыбается.
– Ты сможешь, девочка, – уверенно заявляет и, втолкнув вглубь квартиры самый объемный чемодан, исчезает за дверью.
Я тоже захожу в квартиру, хватаю куртку. Потом снимаю ее, несусь в спальню. Переодеваюсь, причесываюсь, делаю макияж. Господи, что я творю? Это какой-то порыв, это что-то нереальное со мной происходит…
Уже сбегаю по лестнице. Кидаю в сумку связку ключей и мчусь к проезжей части, чтобы поймать попутку. Прохладный ветер дует в лицо, волосы падают на глаза, я их без конца поправляю. Боже, уже почти девять вечера, ну куда меня несет? Что я ему скажу?
Сначала выслушаю. Да, вот что я сделаю. Заставлю рассказать все от а до я, и сама расскажу, что чувствовала, как он меня обидел. Выскажу ему все в лицо, пусть знает, что я пережила, сколько нервов мне это стоило. И самой мне станет легче. Я в первую очередь для себя это сделаю. Душу свою облегчу, чтобы смогла дышать свободней. Чтобы жить смогла наконец. Перелистну эту страницу и начну все с чистого листа. С тем, кого люблю больше жизни…
Гудок и визг шин рассекают воздух. Я вижу ослепительный свет фар, а потом падаю.
Глава 12
Я не сразу осознаю, где нахожусь. Стены, выкрашенные унылой бежевой краской, не внушают оптимизма. Наконец доходит, что это больничная палата. Меня держит за руку молоденькая симпатичная медсестра.
– Очнулась? Умница. Сейчас наложим гипс – и все будет хорошо.
Неприятная процедура, как мне кажется, тянется невыносимо долго. За это время я узнаю много интересного: оказывается, я переходила на красный, а не на зеленый, и мне повезло, что водитель успел затормозить. Правда, слегка меня задел: я получила перелом ноги.
Мама уже сидит в коридоре, с кем-то говорит по телефону. По голосу слышу, что волнуется. Настаиваю, чтобы мне разрешили уехать домой. Врач, недовольно поправляя очки, неохотно соглашается.
– Впредь будьте осторожны, Анна Владимировна, – предупреждает он.
Я киваю.
Меня больше волнует вопрос, что я маме скажу. Она и так, когда узнала, что я контактирую с Робертом, стала излишне опекать меня, все боится, что я повторю совершенную однажды ошибку. А теперь, если выяснит, к кому я так торопилась, и вовсе переедет ко мне, будет за каждым шагом следить.
Меня бросает в дрожь от этой мысли.
– Ну и куда ты так летела на ночь глядя? – выговаривает она, когда мы садимся в такси.
Я мысленно закатываю глаза.
– Спасибо, мам, за поддержку. Набрасываешься сходу.
– Я не набрасываюсь, а пытаюсь понять, что случилось. Куда ты могла так спешить, что даже не увидела, что горит красный? И дорога в три полосы! Тебя могли сбить насмерть! – она возмущенно повышает голос, отчего у меня начинает звенеть в ушах.
– Хотела прогуляться…
– Ну да, ну да, – мама недоверчиво качает головой. – А я думала «навстречу своему счастью»!
Я удивленно поднимаю на нее глаза.
– Соседка звонила, переживала. Вкратце рассказала о вашем разговоре. Ты же к нему спешила, – пристально смотрит на меня. – Платье надела, сделала макияж… Врать нехорошо.
– Ой, не разговаривай со мной как с маленькой! – морщусь я и утыкаюсь взглядом в окно.
– Ты сама ведешь себя как маленькая, Аня. И никак не повзрослеешь!
Мама и не собирается сворачивать разговор. Полностью игнорирует мой тяжелый вздох.
– А что, по-твоему, значит повзрослеть? – нападаю я. – Устроиться на работу? Так я работаю. Жить отдельно? Уже. Что еще? Замуж выйти, родить детей?
– А почему бы и нет? Ответственность появится. Только замуж надо выходить за надежного человека, а не за этого… – она вовремя замолкает, но я успеваю заметить, как презрительно она опустила уголки губ.
– Я сама разберусь, за кого выходить замуж. И выходить ли вообще.
– Угу, тебе только волю дай, – бурчит мама. – Выбрала уже…
Чувствую, что начинаю закипать. Сжимаю кулаки, мысленно считаю до трех и говорю:
– Слушай, еще скажи, что это Роберт во всем виноват.
– А разве нет?
– Да он знать не знает, что я спешила к нему! Не позвонила, не написала…
– Достаточно того, что у тебя голова отключается, когда о нем думаешь. Так что да, он виноват, – упрямо спорит родительница.
Я снова тяжко вздыхаю и отворачиваюсь к окну.
Вот и поговорили. Вот и получила поддержку. Спасибо, мне стало легче!
К счастью, я бурчу только мысленно. Не хочется доводить разговор до скандала. Оставшаяся дорога проходит в гордом молчании, чему я несказанно рада. Защищаться от нападок и выслушивать колкости я пока не готова. И так настроение ниже плинтуса.
В квартире градус напряжения снижается. Мы больше не обсуждаем моего бывшего, а занимаемся обычными делами. Я чувствую заботу и тепло, и даже радуюсь, что мама остается ночевать. Под вечер к нам приходит Алевтина Петровна, сочувственно охает и повторяет, что это она виновата, но мы успокаиваем ее. Еще сообщает, что приходила какая-то странная девица и очень настойчиво звонила в дверь. По описанию я понимаю, что это была Света, но делаю вид, будто не знаю, кому я понадобилась.
Наконец женщина уходит, мама скрывается на кухне, а я остаюсь один на один со своими мыслями.
Жалею ли я, что так спонтанно помчалась к Роберту?
Нет. Не жалею. Хоть и угодила под колеса машины.
Наверное, это был знак свыше о том, что время пока не пришло. Есть еще что-то, что я должна узнать, и только потом решить: нужно ли связывать свою жизнь с Робертом или лучше держаться от него подальше.
Только что?
Меня опять начинает мучить любопытство. Я вспоминаю о телефоне, лежащем в кармане чужой куртки, и прошу маму принести мне ее. И когда снова остаюсь одна в комнате, достаю мобильный. И совсем не ощущаю угрызений совести.
Уже более уверенно захожу в аккаунт Олега и нахожу переписку с Витой.
Сердце пропускает удар, когда прослушиваю одно из сообщений от бывшей подруги:
«Олег, может уже пора раскрыть этот секрет, рассказать Роберту, что Катя – твоя дочь? Меня все устраивало до тех пор, пока я не узнала о диагнозе… – ее голос срывается, слышно, как она шмыгает носом. – Понимаешь, меня мучает совесть, что я так долго ему врала. Да, он испортил мне жизнь, ударил по самолюбию, когда после свадьбы заявил, что никакой близости между нами не будет, и придерживался своего решения, но все равно… Он должен знать…»
Телефон выпадает из ослабевших пальцев. Я смотрю перед собой невидящим взглядом и, кажется, не дышу.
Катюша – дочь Олега. Какая страшная и жестокая правда! Я прослушиваю голосовое сообщение еще раз, чтобы убедиться, что все поняла правильно.
Сомнений не остается.
Я хватаю ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и не знаю, что делать. Внутри разливается едкая горечь, будто это меня дурачили много лет, а не Роберта. Но почему он сразу не настоял на проверке? В сознании всплывают слова Светы о том, что его отец настоял на женитьбе. Может, поэтому Роберт и не стал разбираться. Просто закрыл двери своей спальни и стал жить с ней, как с соседкой по квартире. Вряд ли Вита будет врать. По голосу слышно, что именно это ее задело больше всего.
Меня переполняют противоречивые чувства: с одной стороны, я рада, что Роберт сразу указал ей ее место, значит, действительно не любил и даже не пытался это сделать. Но с другой, эта новость…
Мне страшно, потому что не знаю, как отнесется к этому Роберт. Ведь Олег не зря приберег информацию, наверное, выжидает момент, когда можно будет ударить. Как отнесется к этому сама Катюша. И что теперь чувствую я? Ведь одно дело – ребенок любимого человека, другое – совершенно чужой, от людей, которые мне, мягко говоря, неприятны.
Нужно переварить эту информацию, переспать с этой мыслью.
Я дотягиваюсь до куртки и прячу телефон. Обещаю себе, как героиня известного романа, подумать обо всем завтра.
Но уснуть мне не удается, слишком много разных мыслей крутится в голове. Еще и спать в положении, когда загипсованная нога лежит на возвышении, жутко неудобно. Так и пролежала в кровати до самого утра. Часов в шесть наконец поняла, что проваливаюсь в сон, но долго поспать мне не дали: резкий звонок в дверь развеял сонную тишину квартиры.
Я приподнимаю голову и хмурюсь, улавливая за дверью голоса. Один из них принадлежит матери. Кого это там принесло? Который час? Я бросаю взгляд на часы, висящие на стене, и громко охаю: почти десять! А мне казалось, прошло не больше получаса!
Вскакиваю с постели, намереваясь скорее одеться и привести себя в порядок… Вернее, собираюсь это сделать, и тут же вспоминаю, что нога у меня в гипсе. Остается только шумно вздыхать и надеяться, что это пришла соседка. Сейчас минут пять поговорят, и Алевтина Петровна уйдет к себе.
Но мои сомнения рассеиваются, как только слышу фразу:
– Она спит. Не нужно ее будить.
Света?
Нет. Кажется, голос мужской.
– Хорошо, извините. Я просто хотел убедиться, что все в порядке.
– Вообще-то нормальные люди обычно звонят, а не приходят без приглашения, – бурчит мама, а меня бросает в пот.
Роберт?
– Это я попросила папу приехать. Я пришла на танцы, а ее нет.
Катюша… На миг на сердце становится так тепло, что губы невольно растягиваются в улыбке.
Мамин голос немного смягчается:
– Спасибо, что побеспокоились. Она в порядке, правда. Потом позвонит.
Мне хочется крикнуть, что я не сплю, позвать незваных гостей в комнату, признаться, как я рада их приходу, но… Губы сводит судорога. Ничего не могу сказать. Только обессиленный стон.
Слышу, как хлопает дверь, слышу неуверенные шаги возле комнаты. Мама топчется у порога, не решаясь зайти. Как назло, именно в этот момент оцепенение исчезает. И я бурчу:
– Я не сплю.
Мама тихонько заходит, задает дежурные вопросы, и я чувствую, что она искренне волнуется. Вот только о том, что приходил Роберт с дочкой, молчит. И я не решаюсь ее расспрашивать, так как знаю: как только разговор заходит о бывшем, мы начинаем ссориться.
Раньше все было по-другому. Упоминать Роберта запрещалось. Табу. И мы старательно обходили острую тему, чтобы не ворошить болезненное прошлое.
Но постепенно, когда я вернулась домой и начала поддерживать с ним общение, мы стали возвращаться к этим разговорам. И все они заканчивались одинаково: мы спорили и расходились по разным комнатам. Или бросали трубки, а потом перезванивали и продолжали общаться как ни в чем не бывало.
Знаю, мама меня любит и желает только добра. Но и я хочу показать, что давно уже взрослая. Зря она думает, что я могу опять совершить ту глупость, что и шесть лет назад. Я и под колеса машины угодила-то по неосторожности, а не потому, что хотела.
День пролетает быстро, и я почти не вспоминаю о Роберте. Только вечером, когда беру в руки телефон, сердце начинает сжиматься. На экране высвечивается несколько пропущенных от него и еще парочка от Светы. Я снова вспоминаю о лежащем в кармане чужом мобильном, заряд которого близится к нулю. Копаться в аккаунте «Олежки» больше нет никакого желания. Еще не прошло чувство гадливости после последнего захода. Голос Виты до сих пор стоит в ушах: «Может уже пора раскрыть этот секрет? Он должен знать…»
И меня снова начинают одолевать сомнения. Я не знаю, что лучше: рассказать Роберту о том, что узнала или дождаться, пока это сделает Олег? Понимаю, что это не мое дело, я не имею права вмешиваться в чужую жизнь, тем более, не знаю, какая будет реакция, но и молчать как-то неправильно. Ведь это тоже, по сути, обман: знать что-то очень важное и делать вид, будто ничего неизвестно.
А что если Олег вздумает рассказать все Катюше? Еще и в своей излюбленной грубоватой манере? Это будет удар похлеще, чем раскрыть карты перед Робертом. Наверняка братец давно все просчитал. И что… сидеть и ждать, пока он осуществит свой замысел? Для Катюши это будет ужасная травма…
Я решаюсь и набираю номер Роберта. Едва дышу, считая гудки. В ушах опять звучит голос Виты, словно его кто-то поставил на повтор. Наконец он отвечает, и я взволнованно тараторю:
– Роберт, привет. Нам надо поговорить.
– Привет, Аня. Как ты? Что говорят врачи?
В его тоне теплые нотки. И на сердце у меня тоже теплеет.
– Да ничего. Наложили гипс, отпустили домой… Я слышала, ты приходил сегодня…
– Да.
– Спасибо, что не забыл. Боюсь, наши занятия с Катюшей еще не скоро возобновятся.
– Главное, что все обошлось. Катюша, когда узнала, что случилось, очень расстроилась. Даже от занятия с новым преподавателем отказалась.
– Пусть не переживает. И приезжает, когда захочет. Я маму предупрежу.
Я делаю паузу, но молчание затягивается. Стискиваю телефон сильнее и закрываю глаза, представляя его глаза, улыбку, ямочку на подбородке. Мне не хватает его присутствия. Не хватает прикосновений, взглядов, его всего! Не хочется молчать, хочется рассказать об этом прямо сейчас, но я лишь прикусываю губу. Телефонный разговор никогда не заменит личное общение. И я надеюсь, что скоро мы с Робертом увидимся. Тогда он сам все поймет.
– Так о чем ты хотела поговорить? – прерывает он мои мысли.
Я на секунду теряюсь.
– Хотела сказать кое-что важное… – замолкаю, не договорив. Язык не поворачивается намекнуть, что речь пойдет о Катюше. – Желательно, чтобы ты пришел один, – взволнованно добавляю. При девочке точно не удастся все обсудить.
– Хорошо. Когда лучше приехать?
– Завтра часов в одиннадцать сможешь? – вспоминаю, что мама завтра с утра собиралась к сестре. Как раз буду уверена, что нас никто не услышит.
– Да.
Я мысленно благодарю небеса за то, что он не мучает меня расспросами. Откидываюсь на подушку и начинаю подбирать в уме нужные слова, хотя мысли путаются. Тяжело о таком сообщить. Такая правда не просто причиняет боль, она режет, вызывая мучительные страдания.
Когда-то мне хотелось отомстить Роберту за всю причиненную боль, но теперь, когда появилась такая возможность, я совсем не чувствую радости. Более того, не хочу, чтобы он страдал.
Зато этого очень жаждет Олег. Он-то точно не упустит момент, преподнесет правду в самом худшем свете, с самой неприятной стороны. Я уже представляю злобное торжество на его лице, и меня в который раз охватывает злость.
Лучше я сообщу об этом первой. Может, это жестоко, но… Сердцем чувствую, что должна это сделать. Правда, пока не знаю, что именно скажу.
Достаю телефон Светы еще раз, нахожу аудиосообщение и успеваю отправить его себе до того, как разряженный мобильный отключается. Что ж, он выполнил свою миссию. Теперь дело за мной.
