Тата Златова
Останемся чужими
Как назло, застреваем в пробке. Так и хочется узнать все детали «общения» Роберта с братцем, но молчу. Понимаю, что при ребенке лучше об этом не спрашивать.
У Роберта разрывается мобильник и, воспользовавшись паузой на дороге, он наконец отвечает на звонок. По интонации и отдельным фразам понимаю, что что-то случилось. И мои опасения подтверждаются, когда, вырвавшись из пробки, мы едем не прямиком к Роберту, а сворачиваем к дому Антонины Валерьевны.
– Папа, а почему мы к бабушке едем? – интересуется девочка.
– У меня появились срочные дела, сюда было ближе. Тем более, бабушка сильно скучает, она будет рада, что ты приехала. Побудь немного здесь, а я отъеду ненадолго, а потом поедем домой.
– Ладно, – Катюша подставляет щечку для поцелуя, потом вприпрыжку идет к подъезду, надевая рюкзачок на ходу. Я успеваю лишь спросить:
– Что случилось?
– Олег поджег магазин.
Я провожаю его изумленным взглядом. Отец Роберта занимался торговым бизнесом, после его смерти все принадлежавшие ему магазины одежды перешли в собственность старшего сына. А ненависть Олега достигла крайней точки, потому что он уже не видит берегов. Мало того что ребенка использовал в своих целях, так еще и поджег место, где работают люди, совершенно не беспокоясь о том, что кто-то может пострадать! Или, ни дай Бог, погибнуть!
От этой мысли меня бросает в пот. Вешаю сумочку на плечо и бегу за Катюшей. Ни на шаг от нее не буду отходить. Неизвестно, что еще взбредет в голову этому ослепленному от злобы недочеловеку. Даже думать об этом страшно. Бегу и молюсь, чтобы все обошлось.
Глава 15
До самого вечера мы находимся у Антонины Валерьевны. Все эти часы я не нахожу себе места, никак не могу заставить себя сесть и попить чаю. Хожу туда-сюда, из кухни в коридор, вполуха слушаю, о чем говорит мать Виты с внучкой и в то же время прислушиваюсь к тому, что творится на лестничной клетке. Всякий раз, когда оживает лифт, я затаиваю дыхание, надеясь, что это Роберт. А как только осознаю, что не он, тяжело вздыхаю и плетусь обратно на кухню.
Наконец слышится звонок, дверь открывается, и я вижу Роберта. Мне хочется броситься к нему на шею и сказать, как я переживала. Но ноги прирастают к полу.
Роберт сухо здоровается, зовет Катюшу и уже через пару минут мы садимся в машину. Он нервничает на каждом светофоре и не торопится что-либо рассказывать. Я тоже не решаюсь задавать вопросы.
Так мы приезжаем домой. К нему домой. Мое сердце замирает, когда переступаю порог его квартиры. Замечаю легкий беспорядок. Здесь явно не хватает женской руки. Машинально поворачиваю на кухню и готовлю ужин из того, что нахожу в холодильнике. К счастью, еды предостаточно.
Роберт с дочерью уединяются в комнате, я понимаю, что они обсуждают сегодняшнюю неприятную встречу, но никаких отдельных фраз расслышать не получается.
Только когда иду звать их на ужин и хватаюсь за ручку двери, становлюсь свидетельницей разговора:
– А Аня станет моей мамой?
– Катюш, ну это не так просто…
– Почему? Мне она очень нравится!
– Понимаешь, это не только от меня зависит, – слышу немного растерянный голос. – Нужно сначала узнать, хочет ли она…
– Так я сейчас спрошу! – с готовностью объявляет девочка.
Я как раз открываю дверь, и Катюша летит ко мне:
– Аня! Ты согласна стать моей мамой?
Смотрю в эти ясные ангельские глаза и теряю дар речи. Все, что сейчас могу – это крепко-крепко обнять малышку и погладить по волосам. Замечаю, что она успела расплести косички, а Роберт снял пиджак и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
– Ну так что? – торопит хитрунья и глядит на меня с ожиданием. – Согласна?
Я не успеваю ответить. Раздается звонок.
– Кого это принесло? – недовольно бурчит Роберт и спешит к двери. А у меня перехватывает дыхание. Появляется страх, вдруг это Олег заявился. От этого подлеца можно ожидать все, что угодно. Вот совсем не удивлюсь, если сейчас услышу его голос.
– Дорогая, давай чуть позже поговорим? – мягко отстраняю девочку и предусмотрительно закрываю дверь спальни. Словно в попытке отгородиться от Олега, этого неприятного человека, который совершенно не умеет щадить чувства других. Даже собственной маленькой дочери.
– Ладно, – немного обиженно отвечает девочка. Впрочем, не проходит и минуты, как она разводит в комнате бурную деятельность. Достает краски, альбом, зачем-то открывает ящики тумбочки.
– Что ты ищешь? Давай помогу, – мне нужно как-то отвлечься, переключиться, иначе голова просто разорвется. В уме рисуются самые страшные картинки. Вдруг обезумевший братец сделал что-то страшное? Почему там, за дверью, так тихо? А может, он подослал кого-то для… Нет, лучше не думать!
Девочка разъясняет, что нужно найти, я на автомате открываю последний ящик, убираю книгу и вдруг… на меня что-то падает.
– Ой! – девочка прикрывает рот ладонью.
Обрезанные части фотографии, на которых Роберт… Я удивленно моргаю и зачем-то перебираю их.
– Мама выбросила в мусорку, а я подняла и спрятала, – поясняет девочка. – Не хотела, чтоб папу выкинули…
К горлу подступает ком. Я обнимаю Катюшу и целую в макушку. Это так… трогательно. И так неправильно. Ужасно, когда распадается семья. Когда каждый думает о себе, а на ребенка плевать. Мне даже сложно представить, какие мысли бродили в этой маленькой кудрявой голове, как она переживала весь этот кошмар, как училась жить без папы…
– Я очень прошу: забери заявление! – доносится до меня душераздирающий женский вопль. – Не ломай ему жизнь!
– Он ее сам себе ломает, – фыркает в ответ Роберт.
– Милая, вот то, что ты искала, – странным образом нужная вещь попадается мне на глаза. Быстро собираю обрезки фотографий и кладу их обратно в книгу. – Начинай рисовать, а я сейчас.
Медленно подкрадываюсь к выходу, чтобы послушать, о чем идет разговор и понять по репликам, кто пришел, но девочка будто прочитала мои мысли:
– А, это бабушка пришла.
Я замираю в шаге от двери. Оборачиваюсь, смотрю на нее.
– Как обычно дядю Олега защищает.
Я поджимаю губы и подхожу к двери почти вплотную. Знаю, нехорошо подслушивать и это совсем меня не красит, но ничего не могу с собой поделать. Катюша уже увлеклась процессом рисования и больше не смотрит на меня. Почему бы не воспользоваться моментом?
– Умоляю, не делай этого! Ну хочешь я на колени перед тобой встану! – продолжает женщина.
– Мам, перестань! – я прямо представила нарисовавшуюся между бровями Роберта складку.
– Ну вот такой он у меня непутевый. Ну что я могу сделать, а?
– Олег взрослый мальчик, пусть учится отвечать за свои поступки.
Слышу шумный вздох.
– Весь в отца. Господи! Прямо копия! Тот тоже таким черствым был! – в голосе гостьи слышатся истерические нотки. – А кто подумает обо мне? Каково мне жить с мыслью, что мой сын может сесть в тюрьму?
– Не нагнетай, пожалуйста.
– Не нагнетать? А как еще это назвать?
– Преступлением? – Роберт не удерживается от ехидства.
– Это он от злости! Не понимал, что делает!
– Значит, когда людей нанимал, чтобы поджечь магазин, – не понимал?
– Нет!
– Потрясающая наивность! Продолжай.
– Издеваешься?
– Нет, это ты издеваешься! Сегодня я заберу заявление, он поймет, что все сходит с рук, а завтра треснет меня чем-то тяжелым по башке?
– Ой, ну ты совсем его демонизируешь!
– Мама, он Катюше гадостей наговорил! – кажется, все попытки Роберта достучаться до матери бесполезны. – Ребенку шесть лет! Как я должен реагировать?!
– В общем, я все поняла, – женщина шмыгает носом. – Я и не надеялась найти здесь понимание! Все убытки я покрою, об этом не переживай…
– Да куда тебе! Ты вся в кредитах из-за этого…
– Ну а насчет заявления… На собственного брата! – она громко высморкалась. – И как только совесть позволяет! Ну, тебе с этим жить!
Разговор обрывается хлопнувшей дверью. Я прислоняюсь к стене, чтобы выровнять дыхание. Сердце колотится где-то в горле. А Катюша продолжает спокойно рисовать. Просто восхищаюсь ее выдержкой, вся в Роберта! Хотя что это я… Она же… Или… Мысли путаются. Я вспоминаю, что на кухне остывает ужин и напоминаю девочке, что пора есть.
– Сейчас, дорисую – и пойдем, ладно? – просит Катюша.
Снова узнаю в ней знакомые черты. Наверное, мне очень сильно хочется, чтобы она была дочкой Роберта, а не Олега. Поэтому и надеюсь найти в ней что-то схожее с ним. К сожалению, не всегда реальность совпадает с нашими желаниями. А вернее сказать, редко. Поэтому надо научиться принимать настоящее таким, какое оно есть. Хотя бы попытаться это сделать…
– Никто не пострадал, но магазин восстановить не получится, – это первое, что я слышу, проснувшись рано утром. Не сразу осознаю, что нахожусь у Роберта. А когда до меня доходит эта мысль, вскакиваю с кровати.
Да, вчера он настоял на том, чтобы я осталась ночевать у него. Время уже было позднее, а ехать на другой конец города… На мгновение вспомнила вчерашний разговор.
– Ну и куда ты на ночь глядя? Извести меня хочешь? Я же волноваться буду, звонить тебе каждые пять минут, – ворчит он. – Нет уж, оставайся.
– Только поэтому? – спрашиваю с поддевкой, выгибая бровь.
– На самом деле… – подходит так близко, что я задерживаю дыхание. – Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Поэтому я нахожу кучу способов, чтобы заманить тебя к себе и оставить здесь ночевать. Надеюсь, мой план сработал? – теперь его очередь поднимать лукаво бровь.
Я смеюсь и запускаю в него подушкой. А потом…
Я заливаюсь краской и стараюсь не вспоминать, что было «потом». Но приятная расслабленность и чувство легкости во всем теле только подтверждают факт, что все было хорошо. И хочется повторения.
Я встряхиваю головой, отгоняя несвоевременные мысли, и блуждаю взглядом по комнате в поисках своих вещей. Наконец нахожу джинсы и футболку, быстро одеваюсь и просачиваюсь в ванную.
Специально легли отдельно, в разных комнатах, чтобы у Катюши не возникло лишних вопросов. Она как раз забегает следом за мной и хватает зубную щетку.
– А когда ты приехала? – спрашивает с удивлением.
– Понимаешь… – я начинаю нервно накручивать на палец прядь волос, раздумывая, как правильней сформулировать. Подходящие слова найти не получается, чувствую только, как снова заливаюсь краской.
– Вчера было очень поздно, и я не пустил Аню домой, – Роберт материализовывается на пороге ванной: одетый с иголочки, в темные брюки и светлую рубашку, и гладко выбритый. – Она спала в соседней комнате.
– Здорово, – улыбается Катюша и сплевывает зубную пасту в раковину. – А сегодня тоже останется?
Мы с Робертом заговорщически переглядываемся.
– Да, – говорит он.
– Нет, – отвечаю я и отвожу взгляд. Хотя мне очень хочется повторить. Но ему об этом знать необязательно.
– Так да или нет? – уточняет девочка.
Ох, хитрая лисичка!
– Сегодня – нет, – отвечаю я уже уверенным тоном. – Нужно забежать домой, сделать кое-какие дела…
Я сама не знаю, что за дела меня ждут дома. Там даже кота нет, спешить некуда. Просто придумываю причину, чтобы не остаться у Роберта и на эту ночь. Все так быстро налаживается, так подозрительно хорошо идет, что поневоле начинаешь искать подвох. Но так ведь не бывает, правда? Так много счастья. Не может так отлично складываться во всех сферах одновременно: и в личной жизни, и на работе, и в финансовом плане. А может, это предрассудки? Нужно радоваться и жить настоящим моментом.
Я просто боюсь все так резко менять. Переезжать к Роберту, жить под одной крышей с ним и его дочкой… Если бы мне кто-то сказал об этом год назад, я бы рассмеялась этому человеку в лицо. Я! Буду жить у Роберта! Это что-то из области фантастики!
Но это реальность. Я могу сделать то же, что собиралась сделать много лет назад, но не успела. Нужно лишь решиться, прогнать глупые страхи.
Телефонный звонок прерывает мои мысли. Роберт вынимает из кармана мобильный и торопливо отвечает. Я корчу смешную рожицу в зеркале, а Катюша показывает мне язык.
– Давно? А какой адрес больницы? – до меня долетают обрывки разговора. И услышанное заставляет напрячься. Что случилось? И с кем?
– Понял, в течении дня приеду, поговорю с врачом.
Он прячет телефон и задумчиво ерошит волосы. Я смотрю на него в ожидании, но его взгляд, направленный на Катюшу, не менее красноречив. Дожидаемся, пока девочка уйдет в комнату переодеваться, чтобы продолжить разговор. Наконец остаемся в ванной комнате одни и я задаю волнующий вопрос:
– Что случилось?
– Света в больнице.
– Жена Олега? Что с ней?
– В реанимации.
Я смотрю на Роберта широко открытыми глазами. В горле застревает ком, лишая дара речи.
– Соседка пришла за солью, увидела, что дверь открыта, заглянула в квартиру. А там Света лежит на полу вся в крови.
– Боже мой! – я прикрываю рот рукой.
На миг вспоминаю эту молодую женщину: жутко бледную, неестественно худую, в одежде не по размеру, с тусклым взглядом… Ее слова будто наяву звучат в моих ушах набатом: «Я люблю его… Он не посмотрел на мое прошлое, на мое никчемное настоящее, в котором я тогда существовала. Он вскружил мне голову. И я по собственному желанию угодила в ловушку…» В такую ловушку, что сейчас на волоске от смерти! Если бы Света тогда смогла разглядеть, кто скрывается под личиной брутального красавца, или нашла бы в себе силы от него уйти, все могло бы обернуться по-другому!
– Она позвонила в скорую, врачи приехали быстро. Сказали, еще бы полчаса – и Света бы не выжила.
– Это Олег..? – у меня не хватает духу закончить вопрос.
– Да, избил ее, – завершает фразу Роберт. – Ладно, мне пора. Еще куча дел.
Я подставляю щеку для поцелуя. На что Роберт лишь ухмыляется. Обнимает меня за талию и целует в губы. И мне кажется, я ждала его губы целую вечность. Каждая секунда, прожитая без его поцелуев, была похожа на пытку.
– Ты же останешься у меня сегодня вечером? – спрашивает, давая секундную передышку, уже зная наверняка, что я не смогу отказаться.
Глава 16
Даже не знаю, зачем я согласилась. Меня одолевают сомнения всю дорогу. На каждой остановке, которую делает водитель автобуса, мне хочется выскочить и вернуться домой. Ведь могла же отказаться? Могла. Сослаться на какие-нибудь неотложные дела или плохое самочувствие, в общем, найти тысячу причин, чтобы не ехать.
Но я этого не сделала.
А потому мучаюсь уже битый час. Увы, деваться некуда. Женщина ждет. Некрасиво отменять встречу за пять минут до назначенного времени.
Стою у двери квартиры и неуверенно топчусь на одном месте. С грустью смотрю на лифт. Достаю из кармана мобильный, сверлю взглядом часы. Вздыхаю. Прячу его обратно. Опять переминаюсь с ноги на ногу.
Казалось бы, что в этом такого волнительного? Я бывала у Антонины Валерьевны уже сто раз и почему-то так сильно не волновалась.
Начинаю спорить сама с собой.
Да, бывала, но не одна же! С Катюшей. И не по личному приглашению, а в качестве сопровождающей. А теперь…
– Аня, милая, очень прошу тебя приехать! Я хочу поговорить с тобой не как бабушка Кати, а как мама Виты. Как когда-то, когда ты приходила к нам, совсем еще юная, и рассказывала, как прошел день…
Эти слова не выходят у меня из головы. С тех пор, как Катя появилась в моей жизни, для меня стало привычным делом приезжать к Антонине Валерьевне. Ну надо, так надо, собиралась – и ехала. Смотрела, как она общается с девочкой, перебрасывалась с ней незначительными фразами и не принимала эти беседы близко к сердцу.
А сейчас сердце из груди словно собирается выпрыгнуть!
Наконец нажимаю на звонок и жду.
– Здравствуй, Аня, – Антонина Валерьевна открывает мгновенно. Словно не отходила от двери.
– Добрый день.
Первым делом, переступив порог, натыкаюсь на бесформенные пакеты, стоящие на полу. Хозяйка квартиры замечает мой взгляд и предугадывает вопрос.
– Вещи Виты. Решила раздать малоимущим. Ей-то они уже не нужны…
В глазах застывает печаль. Я понимающе киваю и начинаю снимать шубу и сапоги. Несколько секунд растираю ладони, чтобы согреть их. Варежки обнаруживаются в карманах верхней одежды, но я так глубоко ушла в свои мысли, что напрочь забыла о них. И до этого момента совершенно не ощущала, как замерзли пальцы.
Впрочем, я опять об этом забываю. Антонина Валерьевна увлекает меня в ностальгический разговор и примерно на час меня уносит в прошлое. В то замечательное время, когда мы с Витой дружили и ничего друг от друга не скрывали. Когда не было никаких интриг и подлостей, мир казался идеальным, и мы наивно думали, что останемся подругами до старости…
– Я так рада, что ты не бросила Катюшу, – вдруг всхлипывает женщина и вытирает выступившие слезы мятой салфеткой. – Вита такую кашу заварила… Больше всего на свете я боялась, что она останется одна. Боялась, что Роберт не станет Катей заниматься, а на Олега не то что надежды нет, а от такого, как он, вообще лучше держаться подальше…
Она замолкает и смотрит на меня широко открытыми глазами. Осознает, что сболтнула лишнего, а я и не пытаюсь сделать вид, будто не в курсе амурных дел бывшей подруги.
– Я знаю, что Олег – отец Кати, – прямо говорю я.
Антонина Валерьевна шумно вздыхает, будто гора спала с ее плеч.
– Ну, это еще нужно проверить, – ворчит она, чему я удивляюсь. – Она так думала, а как там на самом деле… Ладно, все это уже не важно. Важно, что у Катюши наладилась жизнь. Глазки загорелись, румянец появился, ожила девочка…
Она снова вытирает слезы и пододвигает ко мне какую-то коробку, которая все это время стояла на столе. А я не замечала.
Молча открываю.
Вижу фотографии, где мы с Витой юные и счастливые, нахожу поделки, которые делали вместе в ранние школьные годы. Ловлю себя на том, что с улыбкой перебираю их. Надо же, и браслеты из бисера, что сами делали, сохранились, и девичьи анкеты с вопросами, которые кочевали от одной подружки к другой. С интересом перелистываю, вижу почерк Виты, взгляд цепляется за вопрос «Какой ты себя видишь в старости?» и читаю ее ответ: «Думаю, что не доживу до старости. Не могу представить себя морщинистой и страшной бабулькой. Хочу быть всегда молодой и красивой!»
Удивительно, ее желание сбылось. Она так и осталась в нашей памяти молодой и красивой…
Меня передергивает от этой мысли. Судорожно складываю вещи обратно в коробку и пододвигаю к Антонине Валерьевне.
– Прости, я понимаю, больно вспоминать, – извиняется она. – Я не подумала… И все-таки, это – память. Не хочется выбрасывать.
Я не знаю, что ответить. На самом деле, мне не хочется переживать все заново. Но из уважения к матери Виты я оставляю эти мысли при себе.
– Может, возьмешь что-нибудь? В память о вашей дружбе? – она смотрит умоляюще. – Все-таки то время было для тебя радостным. Просто потом Вита пошла по неправильной дорожке и наделала кучу ошибок…
Бесполезно ругать себя за безотказность. Не могу сказать «нет» женщине, пережившей такое горе. Если это сделает ее счастливее, я исполню просьбу.
Тянусь к коробке и не глядя беру тетрадь. Наверное, ту самую анкету, которую листала. Прячу ее в сумку и застегиваю замок. Надеюсь, на этом все закончится? Или мне придется и дальше терпеть мучительную пытку под названием «вспомни, как дружила с Витой»?
Меня спасает телефонный звонок. Рассыпаюсь в извинениях и бегу в коридор, чтобы поговорить без посторонних ушей.
– Как вы там? – заботливый голос Роберта как бальзам на душу. На сердце сразу теплеет. Он уехал в командировку в Москву на несколько дней по случаю открытия нового магазина, и без него ужасно тоскливо.
– Скучаем, – честно признаюсь я.
– Ничего, скоро увидимся. Я уже взял билет на самолет.
– Все нормально?
– Да, даже лучше, чем предполагал.
– Какие новости?
– Олег пропал.
– Как это?
– Так. Как сквозь землю провалился. Его ищут.
– Надеюсь, найдут, – вздыхаю я, даже боясь представить, что еще может сделать этот гад. Неизвестно, где он и что у него в голове. Ох, лучше не думать!
– Да, кстати, у меня есть важная новость.
– Какая? – живо интересуюсь я.
– Скажу, как приеду, – загадочно отвечает он.
– Ну как всегда! Оставил интригу, а остальное додумывайте сами!
– Ладно, не ворчи. Новость тебе понравится. Все, мне пора. Целую. Привет Катюше!
Я прижимаю замолчавший мобильный к груди и улыбаюсь. Интересно, что именно он хочет сообщить? Невольно начинаю строить догадки. И опять смотрю на часы. Послезавтра все узнаю…
Не знаю, как жила все эти шесть лет без Роберта. Мне кажется, его поездка, растянувшаяся на три дня, продлилась целую вечность. Я буквально считала часы до его приезда. Как могла, занимала все свое свободное время. В основном, проводила его с Катюшей. Бывало, встречалась с коллегами с прошлой работы. Успела пообщаться и с Ирой, принесла ей презент в благодарность за помощь. Она поделилась радостью: поднялась по карьерной лестнице и стала наконец-то хорошо зарабатывать.
Потом я прошлась по магазинам, чтобы обновить гардероб, столкнулась с Наташкой. Она почему-то быстро опустила глаза и сделала вид, будто не узнала меня. И я не стала здороваться. В принципе, нас больше ничего не связывало, все темы для разговора исчерпались. И не возникло никакого желания завязывать с ней беседу.
Наконец, до приезда Роберта остается всего ничего. Я успеваю навестить Свету, которую уже перевели в обычную палату. Выглядит она, как я и предполагала, плохо. Моя мама сказала бы: «кожа да кости». Но, главное, что жива осталась.
Не знаю, как у нее хватает сил встретить меня улыбкой, она-то и говорить может с трудом, заикается. И дрожит постоянно, будто от холода. Время от времени в сторону окна смотрит, словно проверяя, закрыто ли оно. А может, боится увидеть во дворе Олега. Хотя, чтобы наблюдать за территорией больницы, нужно встать и подойти к окну, чего она пока не в состоянии сделать.
Да и муж ее вряд ли рискнет сейчас светиться. И так чуть не попался, когда снял крупную сумму денег со счета матери. Полиция вышла на след, но в последний момент Олег успел уйти.
Мать Роберта больше не донимает старшего сына звонками. Не просит забрать заявление. Более того, она решилась закрыть Олегу доступ к оставшимся деньгам и отозвала на него доверенность. Впервые за тридцать лет у нее наконец-то стали открываться глаза на собственного сына. А что насчет Светы?
– Не могу поверить, что жива, – горько усмехается она, когда я сажусь рядом с кроватью. Соседка по палате выходит, так что у нас появляется возможность поговорить наедине.
Я укоризненно качаю головой, но молчу.
– А он, надеюсь, уже помер где-нибудь под забором, – вдруг зло добавляет она и снова смотрит на окно.
– Такие, как правило, живут долго, – философски замечаю я и с содроганием смотрю на ее острые оголенные плечи, на которых еще видны синяки. – Тем более, недавно он снял деньги со счета своей мамы… Так что жив-здоров.
– И что, на него не вышли?
Я пожимаю плечами.
– Ясно.
Она ежится, хотя сквозняка нет.
– Что говорят врачи? – спрашиваю я спустя минуту, чтобы хоть как-то разбавить тишину. На самом деле мне хочется разузнать у нее все подробности произошедшего, но понимаю, что это неэтично. И наверняка сейчас ей больно об этом вспоминать.
– Ходить буду, но нескоро. Мол, радоваться должна, что не осталась инвалидом. Восстанавливаться придется долго.
– Эх, загубила ты свое здоровье! – ворчу я и тут же прикусываю язык. Но на Свету и вправду страшно смотреть. Сейчас она напоминает ожившего мертвеца из фильма ужасов. Я стараюсь не разглядывать ее. – Если бы ушла от него раньше…
– Знаю, – перебивает она. – Все эти фильмы и книги про абьюзеров, которые потом вдруг изменились и стали лапочками… Не бывает так в жизни. У таких отношений только два выхода: либо ты собираешь всю волю в кулак и уходишь от него, либо продолжаешь терпеть, пока он тебя не убьет.
– Ты не ушла, но выжила, – констатирую я. – Теперь собираешь волю в кулак и уходишь. Да?
– Уползаю, – невесело смеется она. – Ходить-то не могу пока.
– Если что, можешь пожить в моей квартире. Роберт первое время поможет с деньгами. Чтобы ты восстановилась, сил набралась. Потом найдешь работу, устроишься. Все наладится.
– Спасибо большое, – она тянется и сжимает мою ладонь. Я едва ощущаю прикосновение. Понимаю, как тяжело ей сейчас дается любое движение.
– Не за что.
– Роберт уже приехал?
– Его рейс после обеда.
Света замолкает. Какое-то время висит молчание.
– Олег все-таки поджег магазин, да? – неожиданно интересуется она.
– Да, – киваю я. Незачем скрывать, пусть знает всю правду об этом подлеце.
– А пострадавшие…
– Обошлось, – перебиваю, потому что Света начинает тяжело дышать. Похоже, ее силы исчерпались, не надо ее больше мучить. Пора уходить.
Кое-как прощаюсь, медленно бреду к выходу. Останавливаюсь на пороге, когда она вдруг говорит:
– А ведь в тот день я собрала вещи и сказала, что ухожу навсегда. Высказала ему все в лицо. А он сказал, что я уйду от него только на тот свет. Слишком поздно спохватилась.
– Поздно было бы, если бы ты действительно умерла, – слова находятся сами собой, и я искренне верю, что могу хоть чуточку ее подбодрить. – Но ты осталась жива. Значит, можешь доделать начатое.
Она кивает и улыбается. И это уже не вымученная улыбка. Я вижу в ее глазах огонек надежды, и на миг передо мной предстает не измученная и опустошенная женщина, а увидевший свет в конце тоннеля путник. Теперь главное, опять не потеряться, не заплутать в темных лабиринтах. Выйти наконец на свободу.
Во дворе больницы я останавливаюсь и смотрю на окна ее палаты. Не могу отделаться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает. Хотя и понимаю, что Света пока не может самостоятельно встать и подойти к окну. А значит, и видеть сейчас меня не может.
Это странное ощущение не покидает меня даже за пределами больницы. Я иду, то и дело озираясь. Сердце бьется так громко, что начинает казаться, этот стук слышит каждый прохожий. Успокаиваюсь только, когда открываю дверь своей квартиры и оказываюсь в коридоре. И что это на меня нашло? Паранойя какая-то… Наверное, на нервной почве.
Поднимаю взгляд на часы, висящие на стене, и отмечаю, что пора собираться. Скоро приедет Роберт.
Я не поехала в аэропорт, как планировала. Роберт написал, чтобы дожидались его дома, и мы с Катюшей не стали сопротивляться. Навели порядок, приготовили ужин, нарядились и стали ждать. Но время шло, а от Роберта не было вестей. Я набирала его номер раз, два, десять, и сейчас набираю. Тишина.
– Волноваться рано, – стараюсь я успокоить девочку, которая уже начинает спрашивать, где папа.
– Он уже должен был приехать!
– Наверное, рейс задержали из-за непогоды, – предполагаю я и глажу Катюшу по волосам. Даже выдавливаю улыбку, хотя мне тоже неспокойно на душе. – Возьми кисточку и нарисуй самолет.
Катюша кивает и открывает краски. А я бросаю задумчивый взгляд в окно. Погода и вправду не радует: ветер разыгрался не на шутку, ломает ветки и так завывает, что тревога только усиливается. Зима не собирается уходить. И срывает все планы. Хоть в памяти и остались приятные воспоминания о зиме, все равно это время года я не люблю. Как и начало весны.
– Не получается, – расстроено изрекает Катюша и демонстрирует мне рисунок с кляксой.
– Ну ладно, не мучай себя. Давай займемся чем-нибудь другим? Есть предложения?
– Хочу к папе, – Катюша сдвигает брови и вжимается в спинку стула.
– Уже скоро, милая, потерпи. Скоро его увидишь, – убежденно говорю я и пытаюсь как-то отвлечь девочку: – Может, заплетем косички?
Катюша очень любит делать прически, наряжаться, крутиться возле зеркала. Учится комбинировать одну часть одежды с другой, придумывает что-то свое, иногда переносит свои задумки на бумагу. В будущем мечтает стать дизайнером.
От моего предложения у нее загораются глаза.
– Давай! Как в книжке!
Она тянется к полке и достает новую книгу, которую купил Роберт. «Прически для длинных волос» – читаю название и невольно улыбаюсь.
– Хорошо, – легко соглашаюсь.
Около получаса мы колдуем над волосами. Наконец Катюша любуется своим отражением в зеркале и восхищенно выдает:
– Папе точно понравится!
– Маленькая принцесса, – не могу удержаться, обнимаю ее.
Если раньше меня одолевали сомнения, то сейчас я с твердостью могу себе сказать, что люблю Катюшу еще сильнее, чем раньше. И неважно, чья она дочь. Шок прошел, я поняла, что ребенок не выбирает родителей, и смирилась с тем, что узнала.
Ей ничего не досталось ни от Олега, ни от Виты. И внешне, и по характеру она точная копия Роберта – это все признают. Недаром я аккуратно расспросила маму, Антонину Валерьевну, даже его самого. Все как один твердят, что ничего схожего с биологическими родителями у нее нет. Как это ни странно. Чему я очень рада.
Катюша поправляет платье и смотрит на часы. Понимаю, что она волнуется не меньше моего.
Ведь папы все нет.
Предугадывая вопрос девочки, я снова набираю номер Роберта. И снова слышу раздражающую фразу: «Абонент вне зоны действия сети», сказанную механическим голосом.
– Ну что? – живо интересуется Катя.
Я отрицательно качаю головой, на что получаю тяжелый вздох.
И тут же вздрагиваю, потому что в ладони вибрирует мобильник. Хватаю его и с надеждой смотрю на экран.
Света.
Пару секунд колеблюсь, прежде чем ответить.
– Аня? Эт-то Све… Света, – с трудом выговаривает она. Заикается еще сильнее, чем при встрече. Видимо, совсем извелась от тревоги.
– Да, слушаю!
Стараюсь не выдать волнения, потому что принцесса внимательно следит за мной.
– Оле…Олег объявился.
Выдерживаю паузу, чтобы совладать с голосом. Когда мне это удается, уточняю ровным тоном:
– Каким образом?
– Поз-вонил мне, – она замолкает, будто сил набирается, чтобы продолжить. А мне ждать невыносимо, хочется все скорее разузнать, поэтому не удерживаюсь от наводящих вопросов:
– Что сказал?
– В аэро…аэро-порту, ждет Ро… Ро…
– В смысле «ждет»?!
– Он уг-угрожал. Пож-жалу… Пож… Позвони в полицию.
Звонок обрывается, как и мое сердце.
– Алло! Алло! – повторяю я. Бесполезно. Эмоции зашкаливают, нервы напряжены до предела. Хочется швырнуть несчастный телефон об стену, но я сдерживаюсь. Каким-то чудом сдерживаюсь, и очень вовремя вспоминаю, что Катюша все еще выжидающе смотрит на меня. Кладу телефон на скатерть и выдыхаю.
– Кто звонил?
– Света, спрашивала, когда приеду ее навестить.
– А-а… – разочарованно протягивает девочка и снова смотрит на часы.
Да что ж такое-то! Двадцать первый век на дворе, а я не могу дозвониться до Роберта! Наконец соображаю и набираю номер «горячей линии» авиакомпании, который нахожу в интернете. В службе поддержки мне сообщают, что рейс пришел по расписанию. По идее, Роберт должен был уже приехать. Еще час назад.
Меня начинает накрывать паника. Не будь рядом ребенка, уже давно бы собралась и поехала в аэропорт, наплевав и на просьбу Роберта, и на пробки. Но не могу этого сделать. Тем более, это неразумно. Вряд ли он торчит в аэропорту, скорее всего, где-нибудь в дороге. Или… Ох, лучше не думать о плохом!
