Татьяна Алхимова
Море в облаках
– Ничего такого… Просил не думать о плохом, учиться и ждать лета. Может быть, папа действительно успокоится? Жан не сможет навещать меня в колледже…
– Вот молодец, парень! Я же говорю! – улыбнулась мать Мартина. – Всё верно тебе сказал. Не грусти, мы ещё поговорим с твоим отцом. Я уверена, что всё изменится.
Офелии стало чуть легче, она чувствовала поддержку близких, пожалуй, впервые за столько лет. Эти взрослые женщины принимали и понимали её чувства, уберегая тем самым от необдуманных поступков и мрачных мыслей.
Глава 9. Семнадцать.
Не дожидаясь окончания каникул, после Рождества Офелия вернулась в колледж. Всеми силами пыталась она не думать о мрачном выражении лица отца, когда он провожал её, не вспоминать обо всём, что случилось. Сейчас, думала Офелия, нужно просто учиться, нужно добраться до лета, а там Жан обязательно что-нибудь придумает. Лили изредка пересылала ей письма – они были короткими и сдержанными.
Офелия смутно ощущала тревогу, которая едва заметным фоном постоянно присутствовала в её мыслях. Даже когда всё было хорошо – учёба ладилась, отец не заводил разговор на сложные темы, ей казалось, что не всё в порядке. Зудящее, неприятное чувство только росло и иногда мешало сосредоточиться, как если бы Офелия пыталась не шевелиться, а ей ужасно хотелось почесать нос или руку. Она никак не могла понять причин и предполагала, что просто отчаянно ждёт лета и боится неизвестности.
От сокурсников Офелия старалась дистанцироваться, но сдаваясь под натиском добродушных и весёлых ребят, выбиралась по выходным на посиделки. Возможно, она упускала что-то неуловимо прекрасное в этом беззаботном времени, когда можно радоваться и смеяться всегда, даже если плохо сдан экзамен. Может быть, нужно было так же, как и эти ребята, пробовать новое и отчаянно прожигать дни, успевая всё и даже больше. Но Офелия чувствовала, что не способна жить так же, как они. Ей хотелось чего-то другого, не такого отчаянного, не такого шумного. Вот если бы она могла попасть в свою мечту…
В конце мая начались экзамены. Офелия старалась как могла. Она боялась не сдать хотя бы один предмет и остаться на пересдачу. Всего два месяца каникул! Так жалко тратить часть этого драгоценного времени на ошибки. Сокурсники не спешили разъезжаться, хотели отметить окончание первого курса и вовсю обсуждали, какую грандиозную вечеринку можно устроить. Офелия вежливо отказывалась, надеясь, что никто на неё не обидится.
Последний экзамен выпал на жаркую июньскую среду. С самого утра она не находила себе места, даже казалось, что поднялась температура. С трудом успокоившись, Офелия отправилась в колледж. Преподаватель все два часа, в течение которых ребята делали эскизы, внимательно следил за студенткой:
– Офелия, – подошёл он к ней с вопросом, – ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, вполне. Спасибо, – тихо ответила она.
– Ты неважно выглядишь, точно всё нормально?
– Да-да, не волнуйтесь.
На самом деле Офелия еле сидела. Впервые после больницы, когда она умудрилась заболеть пневмонией, ей было так плохо. Время экзамена закончилось, она сдала листок с рисунком и вышла вместе со всеми в коридор. Студенты шумели, а в голове у Офелии их голоса сливались в один монотонный звук, похожий на гудение прибывающего поезда. Она прислонилась к стене и закрыла глаза. А когда открыла их, то увидела перед собой незнакомое женское лицо в белой шапочке. Женщина внимательно смотрела прямо в глаза и держала её за руку:
– Ты слышишь меня? – спросила она.
– Да, – пробормотала Офелия, язык еле шевелился, и говорить было трудно. – Вы кто?
– Я медсестра. Тебе стало плохо в колледже, ты никак не приходила в себя. Поэтому скорая привезла тебя к нам. Офелия, верно? – женщина улыбнулась.
– Верно. Голова болит…
– Это пройдёт, не волнуйся. Мы сообщили в колледж и твоим родным.
– Зачем? Не надо было. Я просто переутомилась.
– Похоже, не просто. Скажи, с тобой когда-нибудь случались такие длительные обмороки?
– В каком смысле – длительные? – Офелия не очень понимала, что происходит.
– Ты была без сознания несколько часов. Нам пришлось взять анализы. Так положено. Скажи, хочешь позвонить домой?
– Да, конечно… – ей вдруг стало страшно. Снова оказаться в больнице, да ещё и летом… Бог знает что подумал отец! Офелия помотала головой, взяла из рук медсестры телефон и набрала номер Лили. – Привет! Да… Ты уже в курсе? Едешь? Отец в командировке… Я и забыла. Лили, хорошо, что ты приедешь раньше!.. До встречи.
Лили приехала, как и обещала – быстро. Офелию уже успел навестить врач и сказал, что пока не может отпустить её: нужно дождаться родителей и поговорить с ними. Ей не понравился тон, которым говорил врач, и она испугалась ещё больше.
– Лили! Спасибо! – чуть ли не закричала Офелия, когда увидела знакомое лицо в дверях.
– Как хорошо, что с тобой всё в порядке! Когда Мартин позвонил мне, я ужасно перепугалась, – Лили обняла её и села рядом. – Скажи, как ты?
– Уже лучше. Мне кажется, я слишком сильно нервничала перед экзаменом. Мне ещё с утра было нехорошо, даже пришлось проверить температуру. Ещё и жарко в городе, гораздо хуже, чем дома. Там же у нас море, ветер… Лили, разве врачи не могут отпустить меня с тобой? Обязательно нужно ждать отца?
– Боюсь, что да. Офелия… Всё гораздо хуже, чем ты могла подумать, – Лили опустила взгляд. – Я не должна этого говорить, но не могу больше скрывать. Мартин ни за что не расскажет тебе правду, а врачи тоже будут молчать. Пусть наши отношения с твоим отцом из-за этого рухнут, но ты имеешь право знать. Раз уже всё зашло так далеко, и ты попала в больницу…
– Ты пугаешь меня… – Офелия села и напряглась всем телом, голова отозвалась болью.
– Милая… – женщина взяла её ладони. – Я сама узнала недавно. Мартин скрывал ото всех твою историю. Вот глупец. Когда ты появилась на свет, то родители и понятия не имели о том, что у тебя есть серьёзная проблема. За первые два года жизни ты пережила три клинические смерти, Офелия… Одну за другой. Врачи не могли понять, что с тобой. Тогда Мартин отвёз тебя в крупный медицинский центр. Оказалось, что твоё сердце, кроме того, что работает неправильно, ещё и не растёт. Кое-что удалось поправить, чтобы обеспечить тебе обычную жизнь. Но остальное… Операция по пересадке слишком дорогая, да и тогда детская трансплантация была запрещена. Мартин ждёт, когда тебе исполнится восемнадцать, тогда можно будет попробовать найти донора…
– Подожди, – от шока Офелия вдруг забыла, кто она и где находится. Кажется, даже простые слова исчезли из её головы. – Но я не чувствую никаких проблем… Так не может быть.
– Это из-за операции, которую тебе сделали в детстве.
– Не было никакой операции! У меня нет шрамов! – она готова была защищать свою правду до конца.
– Маленькие точки – следы от проколов. Похожи на отметины после ветрянки, Офелия… Прости.
– Нет. Лили! Нет! Почему он молчал?
– Он боялся потерять тебя. Не хотел, чтобы ты чувствовала себя другой, не такой, как все дети… Он хотел, чтобы ты жила обычной жизнью, – Лили не знала, как утешить Офелию. Она чувствовала себя виноватой перед Мартином, но считала правильным своё решение рассказать всё как есть.
– Да я и так была другой! Я и сейчас… – Офелия замолчала, опустив голову. – Лили, значит, я могу в любой момент умереть?
– Я не знаю, милая… Организм растёт, меняется и, похоже, сердце не справляется. Сегодняшний обморок напугал нас всех, Мартин подумал, что снова – клиническая смерть. Тебе нужно обследование и врачебный контроль.
– Ненавижу его, – зло прошептала Офелия.
– Лили! Ты рассказала ей? – Мартин стоял на пороге больничной палаты.
– Да! Она рассказала! – закричала Офелия. – Почему ты так поступил со мной? Почему скрывал?! Разве я не имею право знать о том, что со мной происходит? Я бы, может, жила по-другому!
– Успокойся, – мрачно произнес отец. – Так было нужно для твоего же блага.
– Ты никогда не думал обо мне! Представь, каково это – не знать, что следующая секунда может стать последней?! А вдруг я сейчас закричу, что ненавижу тебя – за эту идиотскую тайну, за Жана, и всё, умру?!
Офелия рванулась с кровати и бросилась на отца, заливаясь слезами и крича несуразицу. Лили оттащила её от онемевшего мужчины и вернула на кровать. Прибежали медсестра и врач. Доктор обратился за объяснениями к Мартину, а медсестра помогала Лили успокоить Офелию. Она рыдала до тех пор, пока не согласилась принять успокоительное, никого не желала слушать и попросила отца больше не приходить к ней. Весь мир, все мечты, будущее и даже прошлое вдруг исчезли, рассыпались в прах. Офелия больше не видела смысла ни в чём. Зачем ей то бессмысленное и пустое прошлое, в котором она не сделала и половины из того, что могла бы? И разве есть у неё будущее? Что, если она не доживёт до своих восемнадцати лет? Как вообще жить, если ты знаешь, что любая минута может стать последней, не через далекие семьдесят лет, а здесь и сейчас? Она сдавала экзамены, ходила на бессмысленные вечеринки вместо того, что проводить время там и с теми людьми, которые ей дороги. Отец украл у неё жизнь. Внезапно Офелии захотелось бежать. Бежать прочь из больницы, из города, вдоль домов с оранжевыми крышами по Садовой улице, через заросли персиковых деревьев, через лесок вверх на вершину холма, а потом, разогнавшись как следует, прыгнуть с обрыва, чтобы приземлиться на мягкий песок морского берега, а оттуда добраться до уютного дома Жана и сказать ему… Сказать, что она так благодарна, что она… Любит. Да, так и сделать.
Офелия вытерла слезы, поднялась и твёрдо произнесла:
– Я хочу вернуться домой. Сейчас же.
– Но вы не можете этого сделать без разрешения вашего отца. Вам ещё нет восемнадцати, – парировал врач.
– Может, и не будет, – буркнула Офелия. – Пусть напишет разрешение. Не хочу здесь оставаться ни минуты.
– Офелия, перестань, – вмешалась Лили. – Тут тебе точно не сделают ничего плохого.
– Да как ты не понимаешь?! Я теряю драгоценное время! Мне нужно быть там, дома. Меня ждёт Жан! Не хочу умереть, не увидев его!
– Давай мы свяжемся с ним, чтобы он пришёл сюда?
– Ничего не получится… Это так не работает, – Офелия бессильно опустилась на кровать. – Я хочу спать. Оставьте меня.
Ночь укрывала весь мир. Офелия лежала без сна, рассматривая трещины на потолке. Ей вспомнилась бабушка Тома, округлая и уютная, навевающая полуночную дрёму. Как хорошо было бы сейчас уснуть на её пухлых руках, мягких, как пушистый вязаный шарф. И чтобы обязательно Жан рассказывал свои истории, тихо нашёптывая их на ухо. А где-то рядом бормотала возмущённая Ная, на кухне гремела тарелками Роза, а Ивар, возвращаясь домой с дедулей, громко кричал «Привет!». Тогда бы точно на него все зашикали, указывая на дремлющую Офелию, и он понимающе улыбнулся бы. Почему у неё не такая семья? Почему нужно что-то скрывать, недоговаривать, видеть в хорошем – плохое, и наоборот? Почему бы не попробовать просто жить, с теми проблемами и с той правдой, которая есть?
На следующий день Мартин забрал Офелию из больницы. Но не повез её домой. Он решил провести полное обследование дочери, а потому остался с ней в гостинице. Лили тоже не пожелала ехать обратно, боясь, как бы чего не случилось. Офелия ни с кем не разговаривала, не выходила из номера без надобности и практически ничего не ела, как её ни уговаривали.
Дождавшись ночи, Офелия выбралась из номера и вышла на улицу. Сегодня, она знала, сокурсники отмечают сдачу экзаменов. Прямиком направившись к друзьям, она со злостью думала отомстить отцу. Ей было всё равно, что может случиться, она не совсем понимала, что будет делать, но уверенно шла вперёд. Друзья встретили её радостными овациями, многие явно прилично выпили, подпольно купив алкоголь. В квартире, принадлежавшей кому-то из группы, громко играла музыка, под потолком висел туман сигаретного дыма, а на широких диванах теснились ребята из колледжа.
– Офелия! Ура! Выздоровела, значит! Присоединяйся, у нас тут весело!
И она присоединилась. Ей тут же налили бокал вина. Кислое, противно жгущее горло, оно не понравилось Офелии, но она всё равно выпила. В груди тоже стало горячо, и противно – в животе. А потом тепло расползлось по всему телу, по ногам и рукам, голова затуманилась, и ей стало легко и просто, словно она превратилась в облако. Шутки друзей казались не глупыми, а смешными, девчонки – добрыми, парни – милыми. Она вдруг захотела обнять каждого из них. Музыка стала громче, кто-то танцевал, кто-то болтал, многие разбредались парами, а вино всё подливалось Офелии в бокал. Ей так нравилось, что можно забыть обо всём, что можно просто делать то, что и все остальные и не думать, как отреагируют родители, когда узнают, потому что завтра может и не быть, что она поднялась и присоединилась к танцующим. Руки и ноги плохо слушались, но Офелии было всё равно. Телефон отчаянно звонил, и она его отключила, бросив на стол. Рядом показался Том, старательно приближаясь, и сейчас Офелия даже не думала о том, что он ей вовсе не нравится. Какая, в сущности, разница? Вся её жизнь – прах. Голова закружилась, к горлу подступил ком тошноты. Она бросилась в ванную, расталкивая на ходу сокурсников.
Она заперла дверь изнутри и стала умываться ледяной водой. Тошнота понемногу отступала, и Офелия подняла голову к зеркалу: мокрое лицо, красные глаза, растрёпанные волосы. Веснушки. Она показалась себе даже милой и красивой с этой полуулыбкой свободы и вседозволенности на лице. В дверь постучали. Не понимая, зачем, Офелия открыла. Перед ней стоял Том и улыбался:
– Ну что, полегчало? Первый раз?
– Да! – смело ответила Офелия.
– Ничего себе ты чудная! – выпалил Том, заходя внутрь ванной. – Может, теперь хотя бы поцелуешь меня, а? Или ты всё ещё не умеешь?
– Умею! Если хочешь знать, у меня даже парень есть, – гордо проговорила она заплетающимся языком.
– О! Вот это новости! Но его же тут нет, правда? Я могу побыть вместо него, – Том резко шагнул к ней и попытался обнять.
От неожиданности и испуга Офелия пихнула его и попыталась выбежать из ванной. Том схватил её за руку, противно смеясь:
– Куда ты бежишь, милашка? Я ж ничего такого не хотел! Вот ты дикая…
– Пусти! Я буду кричать!
– Да иди, нужна ты мне… Беги к своему парню! – он противно рассмеялся и чуть пошатнулся, выпустив руку одногруппницы.
Весь весёлый и бесшабашный настрой Офелии резко исчез. Она вдруг поняла, что чудом вырвалась. Неизвестно, чем бы всё закончилось, прояви она чуть меньше сноровки или окажись Том чуть более настойчивым. Схватив телефон со стола и бросив всем «Пока», она вышла на улицу. Всё вокруг шаталось и кружилось, но свежий воздух бодрил. Офелия стояла посреди дороги, пытаясь понять, в какую сторону надо идти, пока её не окликнул знакомый голос:
– Офелия! – Лили бежала к ней со всех ног. – Слава Богу, ты нашлась…
– Привет! А я как раз думала, куда мне надо пойти… – улыбнулась она и подумала, что выглядит сейчас глупо. Но старалась сохранять самообладание.
– Ты пьяна?
– Нет…
– Офелия! Я же не дура… Ну, зачем ты так? – Лили укоризненно покачала головой.
– Мы с друзьями отмечали окончание учебного года! Было весело, – Офелия приняла решение стоять на своём до конца. Наверное, пора.
– Уверена? Ты не выглядишь такой уж счастливой…
– С чего мне ей быть? А? Скажи мне, Лили?! Я, может, хочу попробовать всё! – Лили вела Офелию под руку по тёмной ночной улице и с сочувствием посматривала на неё.
– Надеюсь, ты не натворила ничего, кроме выпивки?
– В каком смысле?
– Там же наверняка были парни… – Лили пыталась подобрать слова, чтобы не обидеть Офелию.
– Были. Но у меня есть Жан. И я сильная.
– Офелия! – Лили остановилась в испуге. – К тебе приставали?
– Даже если и так, пусть. Я же справилась.
– Зачем же было так рисковать…
– Зачем было мне всю жизнь врать? – Офелии вдруг стало больно, глаза переполнились слезами.
– Мы утром же уедем домой. Я не дам Мартину оставить тебя тут. Иначе ты себя загубишь, – твердо сказала Лили.
– Спасибо, – сквозь слёзы прошептала Офелия. – Ты такая добрая. Я люблю тебя, как… Как маму.
Лили резко опустила голову и ещё крепче подхватила Офелию под руку. Они шли через пустой город, думая о своём. Трагедия этой милой девушки заставила Лили иначе взглянуть и на свою жизнь. В Рождество она заставила Мартина рассказать правду, о которой говорил Жан. Странно, но этот юноша так много знал про семью Офелии, и Лили верила ему, против всех разумных доводов. А когда узнала всю историю, да ещё вспомнила неожиданное выздоровление после визита Жана в больницу, перестала в нём сомневаться окончательно.
Поступок Мартина она могла объяснить заботой, нежеланием признавать очевидное, страхом потерять дочь, но не понимала его. Неужели он надеялся, что его дочь просто тихо умрёт в своей постели или доживет до восемнадцати лет, а потом отправится на сложнейшую операцию, даже не узнав – почему? Как это глупо и самонадеянно, эгоистично. Лили всей душой жалела Офелию, ей было горько думать о том, что творится в сердце этой юной девушки. Самый лучший возраст, когда открыты все пути и дороги… Можно было бы не открывать ей тайну. Но Лили думала, что хуже обмана ничего нет. Человек не может знать своей судьбы, но должен знать всё хотя бы о своём сердце.
Лили не позволила Мартину ругать дочь, собрала её вещи и утром увезла домой.
Но и здесь, в родных стенах, Офелия никак не желала приходить в себя. Лили уговаривала её сходить к морю или хотя бы просто прогуляться до булочной, но та отказывалась. Она сидела в своей комнате, за столом, и постоянно рисовала, не вступала в разговоры, только односложно отвечала и страдала отсутствием аппетита. Лили перебралась в дом к Мартину, чтобы всегда быть рядом с Офелией, оставив управление булочной на помощников. Дни шли за днями, а ситуация не менялась.
– Мартин, – как-то утром Лили остановила его у лестницы. – Так не может дальше продолжаться, мы должны что-то сделать для Офелии.
– Я давно тебе говорил, что ей нужен психолог, – сухо ответил мужчина.
– Не поможет ей никакой психолог! Неужели ты и правда не понимаешь, что у девочки трагедия?
– По твоей вине, Лили! Зачем было говорить её всё как есть? – Мартин начинал злиться.
– Потому что она имеет право знать! Ты же сам сказал, что найти донора сложно, практически невозможно вовремя сделать операцию. Человек вправе знать, что с ним и строить свою жизнь исходя из этих знаний!
– Ну да, подросток вправе знать и строить? Ты же видела сама, что она делает. Алкоголь, отказ от еды, истерики. Офелия могла бы сейчас спокойно отдыхать и веселиться, как и все ребята её возраста.
– И умереть в один миг? В неведении?
– А почему нет, Лили?! Жить в страхе смерти каждый день или просто жить как все? Разве не благо ли в случае Офелии просто ничего не знать? Это ты виновата в том, что она замкнулась в себе и неизвестно о чём думает!
– Я виновата?! В том, что ты скрывал правду? Она всё равно бы узнала, возможно, слишком поздно! А так, у неё есть шанс сделать то, что она хочет. Побыть с теми людьми, которыми она дорожит! У неё первая любовь случилась, дай её насладиться этими прекрасными моментами… – Лили не знала, какие аргументы подобрать, чтобы убедить Мартина в своей правоте. – Скажи, откуда Жан знал о болезни Офелии? И он может помочь. Я слышала. Давай обратимся к нему?
– Не говори мне ничего об этом парне. Он хочет забрать у меня Офелию.
– Кто он? – Лили схватила Мартина за руку и крепко сжала. – Говори.
– А как ты думаешь? Человек, который не существует в нашем мире. Знающий тайны. И своими глазами заглядывающий в душу. Я никогда не отдам ему Офелию. Никогда.
– Даже если он может её спасти? – Лили содрогнулась, представив на мгновение, кем может быть Жан. Но тут же отбросила пугающие мысли. Мартин за пеленой безрассудной отцовской любви не замечал очевидного.
– Он не может.
– Мартин! Если у Офелии существует хотя бы один шанс из миллиона, нужно им воспользоваться!
– Давайте и воспользуемся. Тем шансом, который мне выпал, – произнесла Офелия, выйдя на лестницу. – Я много думала, читала… И хочу кое-что вам сказать.
– Офелия? – у Лили упало сердце. Она отпустила Мартина и отошла в сторону, нехорошее предчувствие сковало её.
– Лили, папа. Не обвиняйте друг друга ни в чём, пожалуйста. Когда-нибудь я бы узнала правду, если бы дожила, – Офелия грустно улыбнулась. – Я хочу оставить всё как есть. Не хочу ждать операции. Вообще не хочу, чтобы её проводили. Мне всегда казалось, что моё будущее где-то далеко, не здесь, за пределами этого мира. Я не могу понять, что делать во взрослом состоянии. Я ничего не вижу там, впереди…
– Милая, это же нормально. Ты ещё так юна, никто в таком возрасте не может точно знать чего хочет… – перебила её Лили.
– Нет, дело не в этом. Я знаю, что впереди ничего нет. Посмотри, Лили, мой мир не изменился со временем. Офелия, как была маленькой девочкой, так ей и осталась. Позвольте мне просто побыть собой столько, сколько получится…
– Что ты собралась делать? – строго спросил Мартин. Он перегородил дорогу дочери и хмуро посмотрел на неё.
– Ничего. Жить, как и всегда – рисовать, гулять, любоваться звездами. Может быть, сходить к морю, посмотреть, как над ним клубятся облака… Может быть, встретиться с Жаном.
– Нет! Я не пущу тебя никуда одну. Никаких встреч с Жаном.
– Мартин! – Лили испуганно смотрела на слишком суровое лицо мужчины.
– Я всё сказал. Офелия не будет выходить из дома одна. Никто не зайдёт внутрь без моего разрешения. Никаких писем!
– Да ты сошёл с ума! – закричала Лили.
– Папа… За что ты так со мной? – Офелия выглядела так, словно в следующую секунду или упадёт, в обморок или разразится оскорблениями. Губы её побледнели, руки задрожали. Она всеми силами сдерживала себя.
Лили испугалась за неё, оттолкнула Мартина и, схватив Офелию за руку, потянула её вверх по лестнице.
– Мартин, ты идиот! Ты же погубишь её!
Отец Офелии вздрогнул, вспомнив слова Жана и его ледяной пристальный взгляд. Все сговорились, никто не понимает его отцовских чувств. Он ведь просто хочет, чтобы его дочь была жива. Хлопнула дверь комнаты, и Мартин устало опустился на ступеньки. Щемящее, грызущее чувство вины скреблось в его душу, но он отчаянно гнал его от себя.
После этого разговора Офелии стало хуже. Она словно специально изводила себя, приближая неминуемую смерть. Лили всеми силами пыталась накормить её, приносила разные вкусности, пекла и готовила что-то на кухне круглые сутки. Но Офелия отказывалась. Мартин сдался под напором Лили и бабушек, которые рвались приехать на помощь, и пригласил доктора. Офелия отказалась беседовать и с ним, после чего врач стал настаивать на госпитализации. Всё обернулось совершенно не так, как представляли себе и Мартин, и Лили.
– Офелия, послушай, – шептала ей женщина после того, как ушёл доктор. – Не всё потеряно, правда. Ты можешь жить, не хорони себя раньше времени. Пожалуйста.
– Какой смысл жить взаперти? Отец сошёл с ума. Он думает, что если я всегда буду здесь, рядом с ним, то со мной ничего не случится… Но это не так!
– Да… Ты права. Он не хочет отпускать тебя… Скажи, – Лили ещё больше понизила голос и заглянула Офелии в глаза. – Ты очень хочешь увидеться с Жаном? Я думаю, что он поможет тебе. Как тогда, в больнице. Помнишь?
Офелия при упоминании друга съёжилась и не смогла ничего ответить, только кивнула. Она больше всего на свете сейчас хотела бы оказаться под любимым деревом на вершине холма, рядом с Жаном.
– Тогда пошли! Я провожу тебя.
– А как же отец?
– Ничего он не сделает. Я не позволю ему.
Лили помогла Офелии подняться и одеться. За окном темнело, ветер приносил с моря солёный воздух, и казалось, будто обнимает за плечи каждого прохожего тепло и нежно. Они тихо спустились в коридор, и Лили вывела Офелию на улицу через боковую дверь. Вдыхая свежий ароматный воздух, она чувствовала прилив сил.
– Как же хорошо здесь, Лили…
– Конечно! Зря ты сидела дома взаперти. А если бы ела нормально, то сейчас бежала бы на холм изо всех сил, – женщина улыбнулась.
– Как думаешь, Жан ждёт меня?
– Ждёт. Он ведь обещал тебе?
– Да…
Они подошли к персиковому саду, Лили отпустила Офелию, оставшись на месте. Её не покидало ощущение, что за ними следят, и она боялась, что Мартин может совершить какую-нибудь глупость. Офелия скрылась среди деревьев. Она шла как в тумане, летние запахи дурманили, ей вспоминалось всё – детские забавы, смешные разговоры с цветами, первые попытки научиться плавать, первые рисунки, первая встреча с Жаном. Сердце её билось так сильно, что ей становилось трудно дышать. По собственной глупости Офелия так ослабла за последнее время, что с трудом поднималась на холм. Что, если вершина окажется пуста?
Наконец, она выбралась наверх и медленно пошла к дереву, одиноко стоящему у самого края. На небе зажигались звёзды, как маленькие маячки, и Офелия с улыбкой подумала, что Ная скоро выйдет к берегу, чтобы соединять мерцающие огоньки. Как же прекрасен этот мир, свободный, вечный. Даже когда не станет Офелии, звёзды не перестанут зажигаться, люди будут смотреть на них и гадать, в какие же причудливые фигуры складывается их череда. Море всё так же будет шуметь вдали, а оранжевые черепичные крыши уютного городка станут хранить чьи-то чужие тайны. Ветер трепал волосы Офелии, гладил по бледной коже рук, а она закрывала глаза и мечтала, обо всем сразу.
– Привет, – раздался за спиной хорошо знакомый голос.
– Это моё место, – буркнула Офелия, вспомнив их первую встречу.
– А я не знал, – тихо ответил Жан. – Будем знакомы?
– Жан! – она бросилась в объятия друга с такой силой, какой сама от себя не ожидала.
Офелия не могла сдержать своих чувств: и улыбалась, и снова плакала. Он пришёл, как обещал. Он – настоящий. Самый настоящий из всех людей, которых она знала.
– Милая Офелия… – прошептал Жан. – За что ты так с собой?
– Не знаю. Все мои мечты рассыпались и больше ничего не стоят…
– Не говори глупостей. Разве все? – Жан приподнял её голову и всмотрелся в лицо.
– Отец не позволит…
– Любовь победит. Поверь, – он помолчал немного, наблюдая, как высыхают слёзы Офелии и добавил. – Как же я рад, что ты пришла ко мне.
– Это всё Лили. Она помогла…
Офелия смело, без тени сомнения и с невероятной лёгкостью, словно делала это не в первый раз, провела ладонью по щеке Жана и, поднявшись на носочки, прикоснулась к его губам. Ей снова хотелось ощутить себя невесомой, улететь высоко-высоко, за облака, в тот мир, которого нет, но который всегда будет существовать в её сердце. Жан отвечал на поцелуй, и все страхи Офелии отступали. Она забывала даже о неминуемой гибели, об обидах на отца, даже о том, что еле стоит на ногах от слабости.
– Офелия, мы не одни, – шепнул Жан, когда она его отпустила.
– Как? – Офелия повернулась к лесу и увидела отца с Лили. Они приближались. – Папа! Зачем ты здесь?
– Не бойся, Офелия, – крикнула Лили. – Всё хорошо.
– Жан? – Офелия вцепилась в его руку.
– Без паники, я знаю, зачем он здесь. Вы решили? – строго спросил Жан, обращаясь к Мартину.
– Да! Я отпускаю её. Ты был прав, – с трудом ответил мужчина.
– Спасибо за верное решение. Любовь победила, да, Мартин?
– Береги её.
– Офелия, обязательно пиши нам! – дрогнувшим голосом добавила Лили.
– Что происходит? – поражённо спросила Офелия.
– Твой отец отпускает тебя. Теперь ты свободна и можешь принимать решения сама. Твоя жизнь в твоих руках, Офелия, – Жан повернулся к ней и вопросительно взглянул в глаза. – Пойдём?
Вдруг Офелия всё поняла. Пришло время превращать мечты в реальность. Как облака уносят море далеко за горизонт, так и судьба Офелии уносилась прочь от этих мест туда, куда стремилось её сердце.
– Пойдём, – шепнула она и счастливо улыбаясь, махнула Лили и отцу. Она не испытывала горечи прощания, потому что знала, что навсегда остаётся в сердцах этих людей.
Жан приобнял Офелию, и они двинулись в путь, оставляя за спиной молчаливых взрослых. Сначала ребята шли медленно, потом ускорили шаг и пропали в сгущающейся темноте.
На мир опустилась ночь, с неба падали звёзды, застревая в колючих кустах терновника, персиковые деревья буйно цвели, питая летнюю ночь своим ароматом. Семнадцатое лето только начиналось, самое долгое, самое лучшее лето в жизни Офелии.
