Татьяна Алхимова
Море в облаках
– Вот такая история, – закончил Жан, когда они с Офелией добрались до крутого склона холма и стали спускаться по узкой каменной тропинке вниз.
– Непонятная, – пробурчала девочка. – Разве такое бывает?
– Бывает, почему нет? Когда я про край моря рассказывал, ты ни капельки не удивилась и даже поверила несмотря на сомнения, – возразил юноша.
– Я тогда глупая была и…– Офелия хотела добавить, что была маленькой. Но тогда Жан наверняка возразил бы, что теперь-то она взрослая. Но ей так не хотелось называть себя этим скучным словом.
– И тебе было тринадцать, ага, – Жан рассмеялся, и Офелия поняла, что он догадался о её мыслях.
– Было и было. Между прочим, я весь год думала, правду ты мне рассказал или нет, – добавила она, разочарованная проницательностью Жана.
– Целый год?! – шутливо спросил он оглянувшись. – Ладно, шучу. Говорил же, я никогда не вру. Зачем?
– Тогда я не понимаю. Эти истории похожи на сказки, но ты говоришь, что они правдивы. Ты представляешь, какие огромные звёзды?
– Конечно, я ведь тоже учился в школе. Вот ты придумываешь всякие небылицы, правда? Когда не хочешь куда-нибудь идти, говоришь, что у тебя нога болит. Но это не значит, что она на самом деле не в порядке? – Жан крепче сжал ладонь Офелии, и она вздрогнула. Он снова будто читал её мысли. – Смотришь на облако и представляешь, что это дракон какой-нибудь волшебный. Правда это или нет?
– Не говори загадками. Мне так трудно уловить ход твоих мыслей, – Офелии приходилось смотреть под ноги и двигаться очень осторожно. Тропинка петляла и прижималась к склону холма, угрожая долгим падением любому, кто будет хоть немного неловок.
– Эта девочка – моя младшая сестра. И она, правда, очень любила раньше ходить к морю ночами, чтобы смотреть на звёзды. Всё хотела достать хотя бы одну. Тоже как ты была глупой и наивной, совсем маленькой, – Жан рассмеялся. – Знаешь, что такое эти её звезды? Это мечты! Они хороши тогда, когда далеки от нас. Понимаешь?
– Не совсем, – протянула Офелия. – А ты можешь рассказывать простые истории?
– Не-а. Так неинтересно!
Ребята остановились. Тропинка кончилась, дальше нужно было спрыгнуть с небольшого уступа и продолжать путь среди высокой травы и полевых цветов. Жан отпустил руку Офелии и ловко спустился.
– Прыгай сюда, я тебя поймаю, – он выставил руки вперёд и посмотрел на Офелию.
– Страшно. Здесь очень высоко для меня, – она с опаской посмотрела вниз и недоверчиво взглянула на Жана.
– Прыгай, не бойся! Смелее! – он широко улыбался, не оставляя шанса на сомнения.
Офелия собралась с духом и, зажмурив глаза, прыгнула. Жан ловко поймал её, предупредив падение и не дав прийти в себя, побежал по полю к морю. Девочка была благодарна ему за внимательный жест – ей не пришлось смущаться от неловкой близости и от своей неуклюжести.
Бежать по полю оказалось весело и даже приятно. Ласковый ветер шевелил траву, которая шутливо щекотала ноги и руки, и Офелии казалось, что она бежит не по пояс в цветах, а в море, только вода не сопротивляется движению. Догнать Жана было невозможно. Широкими шагами он стремительно удалялся, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы приблизиться к нему хоть немного.
– Погоди! – крикнула она ему запыхавшись. – Куда мы так спешим?
– Как куда? За сокровищами! – ответил Жан на бегу. – Вечером их уже не найти. А солнце скоро уйдёт из зенита!
Когда они добрались до бухты, Офелия совсем выбилась из сил. Она устало опустилась на песок, а подумав немного, растянулась во весь рост. Жан, добежав до места назначения гораздо раньше подруги, бросился в воду и теперь плавал достаточно далеко от берега. Солнце на этой стороне холма казалось ярче и больше, оно жарило так, что не позволяла лишний раз пошевелиться. Она словно таяла под его лучами, впитываясь в песок. Горячая, тягучая дрёма наваливалась со всех сторон, и Офелия почти заснула.
Очнулась она оттого, что кто-то брызжет ей в лицо прохладной водой. Пришлось открыть глаза и приподняться:
– Не надо! Вода холодная, – пробормотала она.
– А чего ты спишь тут на палящем солнце? Хочешь получить солнечный удар? – Жан стоял над ней весь мокрый и растрёпанный.
– Это ты меня замучил. Разве можно бегать на такие дистанции по жаре? – Офелия села и помотала головой, чтобы скинуть сон.
– Так не бежала бы, глупая, – Жан сел рядом. От него пахло морем и свободой.
– Я хотела успеть за тобой.
– Зачем? Я же старше, сильнее. Бегаю быстро, не догнала бы, – он хитро улыбнулся. – И никогда не догонишь! На пару лет, но я впереди. Хочешь искупаться? Будет легче, вода отличная!
– Ох, нет. Спасибо. Я не знаю этого берега, боюсь заходить в воду.
– Ты и в речке боялась купаться! Офелия, не будь такой трусихой, – Жан потянулся к её руке, но она сразу сообразила, чего он хочет и вскочила.
– Не пойду. Если говорю, что мне страшно, значит, страшно! – она сама не ожидала такой реакции и испугалась, что Жан обидится.
– Ладно… Пойдем за раковинами, – он встал и спокойно пошёл в сторону от бухты и холма. Офелия терялась в догадках, почему Жан не стал ничего отвечать, но обиженным не выглядел точно.
Они шли вдоль кромки моря, разувшись и загребая песок босыми ногами. Жан успел высохнуть и ещё пару раз окунуться в воду по дороге. Разговор не клеился. Офелия погрузилась в свои мысли и почти не обращала внимания на спутника, а он в свою очередь вежливо и чутко молчал. В какой-то момент она перестала следить за дорогой, мечтая о том, как будет бродить по берегу совершенно другого моря, в какой-нибудь далёкой стране. И вода в том море будет не похожа на парное молоко – синяя, ледяная. И купаться в том море никто не станет. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала оклик Жана:
– Стой! Офелия! – он стоял шагах в двадцати от неё и махал рукой, подзывая к себе.
Офелия подняла голову и осмотрелась: пейзаж сильно изменился. Берег стал каменистым, усыпанным мелкой разноцветной галькой. Как же она не поняла, что больше не идёт по горячему песку? Холм на горизонте не угадывался, его вообще не было. И пляж заканчивался резким земляным обрывом высотой метра в полтора, а наверху колосилась ярко-зелёная, сочная трава.
– Где мы? – удивлённо спросила Офелия, подойдя к Жану.
– У моря, разве не видишь? – он хитро улыбался, и она заподозрила неладное. Почему сегодня в ней столько недоверия к другу?
– Вижу. Но где же холм и поле? И куда делся песок? – она растерянно смотрела по сторонам, готовая испугаться окончательно и даже убежать.
– Они остались там, за бухтой, – буднично ответил Жан, словно так всегда было. Но Офелия знала, что нет в этой части местности каменных пляжей.
– Жан! Хватит мне врать! Где мы? – руки у Офелии стали холодными, неожиданная паника и страх поднимались из живота к груди.
– Ты испугалась? – Жан удивлённо вскинул бровь, а потом тихо добавил. – Точно, четырнадцать… Я ведь обещал показать место, где собирал раковины? Это оно. Ничего больше. Если хочешь, вернёмся.
– Конечно, испугалась! – Офелия всё ещё тревожно оглядывалась по сторонам. – Я вообще не знаю этого места! Как мы здесь оказались?
– Просто дошли, – Жан нагнулся и поднял раковину. – Держи. И не переживай так, со мной ты обязательно найдёшь дорогу обратно.
Офелия молча разглядывала розовую, причудливо завернутую раковину, лежащую на ладони Жана. Она пыталась успокоиться, но никак не могла. Давно ей не было так страшно. В голову лезли нехорошие мысли, «совсем как у взрослых» – зло думала она и даже помотала легонько головой, чтобы отбросить все эти надоедливые домыслы.
– Красивая, – еле выговорилось в ответ.
– Возьми, не бойся. Эти раковины долго не живут, – Жан осторожно дотянулся до руки Офелии и переложил раковину в её ладонь. – Здесь их так много, что можно собирать целый день. Но как только солнце начнёт опускаться за край моря, все они рассыпятся. Превратятся в жемчужную пыль.
– А как же моя заколка? Она тоже рассыпется? – Офелия вдруг позабыла все страхи и доверчиво посмотрела в глаза Жану. Голубые, почти как море ранним утром.
– Нет, конечно. Я сделал так, что она никогда не превратится в пыль. Если, конечно, ты этого не захочешь, – серьёзно произнес Жан. И в этот момент совсем не был похож на юного весёлого мальчишку.
– Не захочу. Это же подарок, – Офелия отвела взгляд и принялась бродить по берегу, собирая ракушки.
Жан помогал ей, приносил большие и маленькие раковины, показавшиеся ему самыми необычными. Офелия раскладывала их на камнях и любовалась. Никогда в жизни ей не приходилось видеть ничего подобного. А волны продолжали забегать на берег, оставляя всё новые и новые сокровища. Это море было совсем другим, не таким опасным и суровым, как то, рядом с которым жила Офелия. Сейчас она понимала, что это то самое море, у которого есть край, в которое падают и не гаснут звёзды.
– Это твой дом? – тихо спросила Офелия, когда Жан снова принёс ей раковины.
– Да, – ответил он без привычной улыбки.
– Здесь красиво. И море не такое, как у меня, – она отложила сокровища и села на камни, обхватив колени руками.
– Ага. Хочешь искупаться? – Жан присел рядом.
– Не знаю. А твоя сестра, что она сделала со своими волосами? – вдруг спросила Офелия.
– Ничего, – юноша ухмыльнулся. – Продолжает плести косы. Красивые, кстати. И вечерами обязательно приходит к морю, по старой памяти. А если мы приходим сюда вместе, на наш любимый песчаный берег, то всегда на песке рисуем пути от звезды к звезде.
– Хорошо, наверное, когда есть сестра?
– Конечно, особенно когда их две! С ними весело и интересно. А ещё, – Жан заговорщицки понизил голос, – у нас есть тайны, о которых не знают родители. И мы их бережно храним. Болтаем зимними вечерами, готовим друг другу подарки к праздникам. Маму разыгрываем постоянно. Но, если честно, мы жалеем немного, что у нас нет больше братьев и сестёр.
– Всё равно здорово! Вас ведь трое получается, – Офелия вздохнула. – А я вот совершенно одна.
– Не расстраивайся! У тебя ведь есть друзья! – бодро воскликнул Жан.
– Нет их. Откуда? – Офелия положила голову на руки и опять вздохнула.
– А как же я?
– Ну, если только ты…
Она резко встала и побежала к воде. Море здесь оказалось гораздо холоднее, чем ожидалось. Но сдаваться было поздно и стыдно. Борясь с волнами, она отплывала всё дальше от берега. После палящего зноя окунуться в прохладную воду было прекрасно, но и неуютно. Офелия быстро замёрзла и решила вернуться на берег. Жан стоял у самой кромки воды и с негодованием смотрел на подругу. А когда она вышла, строго сказал:
– Офелия! Вода слишком холодная для тебя! Зачем полезла без меня в море?
– Ты же сам предложил искупаться! – от резкого перепада температур Офелию била дрожь.
– Глупая, совсем как маленькая себя ведёшь. Я даже устал повторять это! А если бы ногу судорогой свело? Я, конечно, опытный пловец, помог бы тебе, но не стоило так рисковать, – он снял с себя футболку и протянул Офелии. – Держи, накинь, так быстрее обсохнешь.
Девочка взяла тёплую, даже горячую от солнца футболку, и набросила на плечи. Сразу стало легче. Солнце перевалило через зенит и уже двигалось к закату, когда ребята шли в обратную сторону вдоль каменистого берега. Офелия вернула Жану футболку и почти высохла.
– Спасибо, – извиняющимся тоном пробормотала она.
– Да ладно, чего не сделаешь ради подруги, – снова засмеялся Жан. Чем дольше они шли, тем больше он становился похож на прежнего Жана, которого хорошо помнила Офелия. Много шуток, улыбок и лёгкости.
Она ждала, когда же они пересекут ту самую границу, за которой начнётся знакомая местность, но этого никак не происходило. Снова подобралась тревога, что выбраться отсюда не получится и ей придётся навсегда остаться в незнакомом месте, но Жан вдруг остановился.
– Подожди меня тут, я быстро! – он повернул в сторону, противоположную от моря и побежал. Офелия видела, как он ловко взобрался по отвесному склону и скрылся из виду.
Убедив себя, что бояться нечего, она села у большого камня, прислонившись к нему спиной, и задумалась. Где они сейчас? Другой мир, другая местность? Может быть, всё это сон? Она так долго жила в мире фантазий, что, оказавшись внутри одной из них, не могла поверить в её реальность. И наоборот, реальность уже казалась фантазией. Мысли Офелии путались, шум моря убаюкивал. Ей подумалось, что было бы неплохо прилечь на мягкий, ещё тёплый песок и отдохнуть.
– Офелия! – кто-то снова брызгал ей в лицо холодной водой.
– Не надо! Просила же, – возмущённо прошептала она. – Я спать хочу.
– У тебя, похоже, тепловой удар! – Жан поднял её и помог сесть.
– Да откуда? Я же искупалась в холоднющей воде, да и вечер уже.
– Вечер, почти. Ага, – по голосу было понятно, что Жан снова улыбался. И Офелия открыла глаза, чтобы убедиться. Они сидели на песке, перед ними шумело море, а за спинами, совершенно точно, цвело поле.
– Ты вернулся уже? – спросила она, хотя ответ был очевиден.
– Давно! Сбегал за водой и за вкусностями. Теперь моя очередь кормить тебя конфетами, – Жан протянул Офелии белый бумажный пакетик, полный мармелада.
– Ух ты! Спасибо! Как раз такой, как я люблю, – она с удовольствием принялась поглощать конфеты, пока не сообразила, что произошло.
– Жан! Мы вернулись?
– Откуда? – загадочно улыбнулся юноша.
– Оттуда… – прошептала Офелия и, взглянув на серьёзное лицо Жана, не стала больше ничего говорить.
Одно она знала точно – он не врал ей. Никогда не врал. А это для друзей – самое главное.
Глава 4. Письма.
Когда чудесное, жаркое лето закончилось, Офелия почти каждый день с улыбкой вспоминала, как весело она провела его. Жан убедил подругу сходить с одноклассниками на море, и ей так понравилось, что несколько раз в неделю она с лёгким сердцем бросала все свои выдуманные дела и бежала к морю. Ребята оказались вовсе не такими ужасными, как она всегда думала. Они научили её играть в волейбол, вставать на доску и ловить волны. А когда становилось слишком жарко, вся компания собиралась под большими зонтами и распивала холодный лимонад из переносных сумок-холодильников, весело болтая. В это же время Офелия решительно избавилась от всех старых платьев, чем вызвала удивление и даже тревогу отца. Вместо них, в её маленьком шкафу появились яркие футболки и шорты, купальники и длинные, широкие толстовки. Но, чтобы совсем не отказываться от детства, по примеру Жана, девочка выбирала одежду с яркими принтами, на которых изображены герои мультиков и комиксов.
Все видели, как изменилась Офелия: стала более открытой, весёлой и непринуждённой. Да, она по-прежнему много мечтала и иногда сидела дома, не желая никуда не выходить. Но одноклассники перестали быть для неё врагами, и мир больше не ограничивался домом, комнатой и прогулками на холм.
И только Офелия, да может быть ещё Жан, знали, как трудно девочке даются эти изменения. Этим летом, они провели вместе столько времени, как никогда раньше. Болтая обо всём на свете, ребята исследовали холм, часто уходили на дальний берег собирать ракушки. И каждый день, капля за каплей, Жан убеждал Офелию в том, что нужно пробовать менять свой мир. Они придумывали разные истории, которые помогли бы ей посмотреть с другой стороны на одноклассников, и Офелия соглашалась рискнуть снова и снова, потому что не хотела разочаровать Жана.
А в день прощания, когда лето догорало, и каждому пора было браться за учёбу, они договорились, что, как и в прошлом году, Офелия будет писать письма. Ей очень хотелось, чтобы Жан отвечал на них, но он так ничего и не пообещал.
Весь следующий долгий учебный год Офелия прилежно училась. Много рисовала и уже подумывала, что было бы неплохо продолжить заниматься этим серьёзно. Учиться в компании товарищей теперь стало гораздо интереснее и веселее. Однажды, глубокой осенью, в дождливую субботу, она даже выбралась с классом в кино.
Дни шли за днями, сменяя картинку за окном, а Офелия терпеливо ждала воскресенья – чтобы после ужина запереться у себя в комнате и написать письмо Жану, приложив к нему пару рисунков. Отец никак не комментировал поведение дочери, как и не заводил разговоров о её друге. Они так и не познакомились летом, поэтому Мартин продолжал считать мальчика несуществующим. Но если выдуманный друг помогает его дочери меняться в лучшую сторону, то он был рад этому.
Чем ближе становилось следующее лето, тем больше нервничала Офелия. За год столько всего произошло! Она теперь совсем другая: внезапно ощущение того, что детство не закончится никогда, стало отступать. Ей хотелось менять серёжки и делать разные прически, а не привычные косы, и мечталось о том, как всё изменится после окончания школы. В последний учебный день перед каникулами Офелия написала очередное письмо:
«Привет, Жан!
Сегодня я отучилась последний день. И знаешь что? В этом году я почти отличница. Отец безумно рад и опять начинает строить планы на моё будущее. С такой успеваемостью шансов на поступление в хороший колледж у меня гораздо больше. Но я пока не хочу думать об этом - впереди лето! И ведь оно будет последним длинным летом… Это немного грустно. В следующем году мне придётся сдавать экзамены и, скорее всего, – переезжать.
Вообще, я не хотела писать про это. Иначе моё письмо станет похожим на взрослые разговоры на кухне. Я слышу иногда, как папа звонит бабушкам и рассказывает обо мне. Это смешно.
Одноклассники уже придумали сотню занятий на лето. Надеюсь, мне хватит сил на весь этот огромный список! Ты был прав, они оказались хорошими ребятами, хоть и дразнили меня когда-то. Но больше всего я жду, когда ты приедешь. С тобой гораздо интереснее и веселее. Да и кто ещё расскажет мне столько невероятных историй!
До встречи!»
Офелия положила, как и всегда, письмо на подоконник и легла спать. А утром на окне она неожиданно нашла аккуратный белый конверт, на котором красивым витиеватым почерком было выведено её имя. С удивлением и тревогой она открыла конверт. Внутри оказалось письмо – приятная мягкая бумага желтоватого оттенка без разлиновки и пахнущая летней жухлой травой.
«Ну, здравствуй, Офелия!
Впервые пишу тебе письмо. Это против наших с тобой правил, но обстоятельства сложились таким образом, что не оставили мне выбора.
Поздравляю тебя с окончанием учебного года (пишу сейчас совсем как моя бабушка в открытках)! Строить планы – это здорово! Осуществляй свои мечты. И я уверен, что отец тебе поможет в этом, стоит только поговорить по душам.
Про одноклассников я тебе ещё в прошлом году всё сказал. Молодец, что поверила. Ты же помнишь, да? Я никогда не вру.
А теперь о грустном. Боюсь, что этим летом у нас не получится встретиться. Меня отправляют на практику довольно далеко от дома. Я буду очень стараться попасть к тебе, но ничего не стану обещать. Зато ты пообещай мне, что проведёшь это лето так, как будто оно длится не три месяца, а три года! И пиши, обязательно пиши обо всём. Теперь я могу тебе отвечать.
П.С. Твои рисунки – прекрасны. Присылай ещё.
Жан»
Офелия перечитала письмо раз пять, прежде чем поняла, что оно совершенно не обрадовало её. Она так надеялась увидеться с Жаном, побродить по берегу моря. Разве можно в письмах рассказать всё то, что накопилось за целый год? Но, раз ничего не получится, то, может, оно и к лучшему. Жану скоро исполнится семнадцать, а Офелии – пятнадцать. Такие страшные, большие цифры. Она видела, какие взгляды кидали девочки в школе на старшеклассников. Они по уши были влюблены в них, в этих высоких, красивых парней. Офелии становилось неловко и даже страшно при мысли о том, что она дружит с таким взрослым юношей. Как бы выглядели их прогулки сейчас? Совсем не так, как два года назад. Глупые, ужасно взрослые мысли – Офелия одёрнула себя и спрятала письмо в шкатулку.
«Привет, Жан!
Знаешь, за эти две долгие зимы, что мы знакомы, я научилась писать письма от руки так быстро, как не пишу даже школьные сочинения. Гораздо привычнее набирать текст на компьютере, но мне нравится водить ручкой по бумаге. И, наверное, в таких словах, гораздо больше души. Это мне папа подсказал мысль.
Первая неделя каникул прошла лениво, потому что погода неожиданно испортилась, а ещё я простудилась. Пришлось лежать в постели и читать книги. На море я ещё ни разу не была, да и папа не отпускает после болезни.
Твоё письмо и обрадовало меня, и расстроило. Что может быть лучше встречи с другом? Наверное, ничего. Напиши про практику, интересно. Ты никогда не говорил мне ничего про свою учёбу.
Жан! Я столько всего хотела тебе рассказать. И всё ещё хочу, но в письмо всё это не поместится. Да и когда я сажусь писать, то забываю о половине из того, что должна была сообщить.
Извини, что так коротко, но я всё ещё слишком расстроена.
До встречи! Офелия»
Ответного письма не было долгих три недели. Офелия нервничала, даже не понимала, весело ли ей гулять с одноклассниками. Она больше времени стала проводить с отцом, особенно по вечерам. Мартин пил чай в гостиной и читал книги, иногда смотрел фильмы. Тогда Офелия подсаживалась рядом и делала наброски в своём блокноте. Отец видел, что его дочь выросла, понемногу превращаясь в юную девушку. Менялась её фигура, лицо и поведение. Она снова часто грустила и проводила дни в одиночестве, и он боялся, что Офелия снова погружается в свои мечты и фантазии. Но приходил новый день и приносил с собой шумные прогулки, непринуждённые беседы с Лили по утрам в булочной, тихие семейные ужины, и Мартин успокаивался. Дети растут. Это неизбежно.
«Офелия!
Если бы ты знала, как я рад был получить твоё письмо. Ответить раньше не мог, потому что был далеко от почты. И теперь – держись! Напишу тебе много всего!
Но для начала расскажи, как ты так умудрилась заболеть в самом начале лета? Наверняка ела слишком много мороженого, да ещё и под дождь попала. Уж я-то всё про тебя знаю!
Папа у тебя проницательный человек, какие ценные мысли подсказывает. Проводи с ним как можно больше времени, мы растём, а родители стареют. Наше общее время ограничено. Но, не буду о грустном.
И ты там тоже не грусти! Нашла из-за чего расстраиваться! Мы же на связи, считай, что почти видимся. Если сложно написать сразу всё в одном письме, то ты записывай каждый день понемногу, а потом собирай в один конверт и присылай. Я разберусь, что к чему.
Про учёбу писать не то чтобы скучно, но как-то странно. Лето же! Но по секрету кое-что расскажу. Моя профессия очень важная. И я буду продолжать дело своего отца, поэтому сейчас очень много времени уделяю учёбе. И мне нравится! Когда находится дело по душе, то и учиться легче. Вот сейчас я очень и очень далеко от семьи и даже от тебя, Офелия. Далеко за краем моря. И здесь так красиво! Когда-нибудь я покажу тебе эти места. Уверен, тебе понравится.
Представляешь, сколько всего мы сможем рассказать друг другу, когда снова увидимся? Долгая разлука – это даже хорошо. Я представляю, как буду сидеть под деревом на вершине холма, а ты, как всегда угрюмая и чем-то раздосадованная, поднимешься через сады и шумно упадёшь в тень, не замечая меня. А потом? Ты же знаешь, что будет после? Ты снова удивишься и обрадуешься, когда я выгляну из-за тёплого коричневого ствола и протяну тебе подарок. А может, даже два! За все пропущенные дни рождения. И мы будем долго сидеть, смотря на город под нашими ногами, на облака, на небо… Я схвачу тебя за руку, как и всегда, чтобы растормошить, и потяну к реке. Или к морю. Или туда, где мы ещё ни разу не были.
И обязательно расскажу историю. Новую. Интересную.
П.С. Жду рисунков.
До встречи.
Жан»
С ответом Офелия тянула сколько могла. Почему-то ей казалось, что если написать письмо позже, то лето скорее приблизится к концу и не будет таким странным, разочаровывающим.
«Привет, Жан.
Непонятное чувство. Но мне уже пятнадцать. Много это или мало? Папа рад, говорит, что я уже совсем взрослый человек, и начинает рассказывать про то, каким он был в пятнадцать. И мне становится немного стыдно за то, что я совершенно несамостоятельная и до сих пор не знаю чего хочу, а только мечтаю. Вот даже ты, Жан, – у тебя есть планы и цели на жизнь. Ты учишься, практикуешься. А я рисую. Рисую свои мечты, свои фантазии. И очень скучаю по старым глупым платьям, по косичкам.
На прошлой неделе одноклассник пригласил меня поесть мороженого в кафе. Ты знаешь, что это такое? Папа долго смеялся и сказал, что это – моё первое свидание в жизни. Как же так? В общем, было скучно. Но мороженое вкусное. Больше не пойду, лучше посижу дома и почитаю, или с ребятами сбегаю на море.
Приезжала бабушка. Я так давно её не видела! И знаешь, она как-то очень постарела. И роста стала маленького. Жалко. Ты прав, так мало времени мы проводим вместе. Когда я думаю, что бабушки и папы не станет, то грущу даже больше, чем когда думаю о маме. Я привыкла, что её нет, но… Но всегда думаю о том, как бы мы жили, будь она рядом. Как бы она говорила со мной? Что бы делала дома? Может быть, тогда бы и папа меньше работал, и мы хоть немного были бы похожи на нормальную семью. А ещё я немного злюсь на папу, и бабушка со мной согласна: он мог бы и жениться снова! Конечно, маму не заменить, но всё равно. Если я уеду учиться в следующем году, то он останется совсем один. И кто тогда будет бегать в булочную, болтать с ним по утрам за завтраком? Да и как я буду без всего этого? Жан, как ты спокойно покинул родной дом надолго? Мне тоже так хочется, но и очень-очень страшно.
Что там, в этом большом мире? Мне кажется иногда, что там всё так же просто, как здесь. Но ведь это неправда? Папа говорит, что мир сложный и опасный, что нужно много думать, работать и приспосабливаться. Приблизительно как в сказках сражаться с драконом, только каждый день. Нужно ли мне это? Я бы с радостью осталась тут, с папой, и жила бы, как и прежде. Может быть, даже пошла бы подрабатывать в булочную к Лили. Кстати, о Лили! Мы с бабушкой сообразили, что она очень нравится папе. Вот было бы здорово, если бы они полюбили друг друга. Настоящая сказка!
Ох, что-то я пишу тебе совершенно не о том. Каждый день представляю, как мы снова встретимся, и как будет весело. Но уже не верю в это. Ты такой взрослый. А я? Разве сможем мы также беззаботно купаться в реке и болтать обо всём на свете, лежа в траве? Сомневаюсь. Не хотела писать об этом, но ведь… Это правда. Мы слишком взрослые для таких забав.
Мне очень не хватает твоих историй. Особенно в те дни, когда становится грустно. Или идёт дождь. Или… Когда я вспоминаю о том, чего никогда не было и не будет.
До встречи.
Офелия»
Снова – белый подоконник, заходящее солнце, книга и постель. Офелия решила не ждать ответа, не ждать встречи. Она погружалась в беспросветную грусть, понимая, что это последнее такое лето – свободное, беззаботное и большое. Скоро начнутся затяжные осенние дожди, серая мрачная зима, а потом расцветут сады, и ей придётся делать шаг вперёд. Становиться другой, совершенно новой Офелией.
«Вот ты глупышка, подруга… (я даже улыбнулся, когда писал)
Ты прости, но мне пришлось даже поговорить со старшей сестрой об этом. Цифры твоего и моего возраста вообще ничего не значат. Разве взрослые перестают читать сказки, или купаться, или кататься на велосипеде? Они точно так же дурачатся. А кто и что подумает – какая разница? Сколько раз я тебе говорил – ты мечтательница, фантазёрка. Ну, так придумай что-нибудь, что позволит нам с тобой дружить, как и прежде?
Все девчонки твоего возраста бегают на свидания. Ага. Сестра говорит, что поначалу ей тоже было скучно. А потом понравилось. Это ведь жизнь. Но ты не обязана на них ходить, если тебе не хочется или не нравится. У нас была весёлая история: в мою сестру влюбился одноклассник, он почти каждый день приходил к нашему дому и стоял грустный у забора, ждал, когда сестра выйдет. Через две недели папе это надоело, потому что сестра не могла мальчишке сказать всё как есть, и он облил беднягу водой из шланга. Вроде как случайно. Ох, как ругалась мама! А нам с сестрой было смешно. Теперь, правда, ей даже стыдно. Она ведь за него скоро замуж выходит. Будем ждать, когда к младшей начнут заходить одноклассники, у отца всегда наготове шланг (смеюсь).
Когда мы встретимся, я расскажу тебе одну историю, про те чувства, которые ты испытываешь из-за мамы. В письме слишком много писать, а времени свободного у меня не так уж и много.
Ничего не бойся, Офелия! И у тебя, и у твоего отца всё обязательно будет хорошо. Главное – смотри вперёд с радостью и уверенностью. Ты ведь можешь, я знаю.
П.С. Чуть не забыл, позор мне, конечно. С Днём Рождения! Знаешь, чего я тебе пожелаю? Хорошего лета. Его осталось не так много, проведи его волшебно.
Жан»
Офелии казалось, что после этого письма время остановилось. Дни тянулись как дешёвая жвачка. И так же быстро теряли вкус. Она перестала ходить по утрам в булочную, предпочитая подольше поваляться в постели. Забросила рисование и чтение, вечерами редко спускалась к отцу. Мартин переживал, но вспоминая себя в возрасте Офелии, успокаивался. Подросток в доме – это всегда непросто. Он видел, как в ней сражаются маленькая девочка и юная девушка, и не вмешивался, надеясь, что разум победит. Всё же, он старался воспитывать её хорошо, собственным примером. Но без женщины в доме вырастить дочь трудно.
«До конца лета осталось две недели.
Почему так мало?
Жан! Ты всё очень хорошо пишешь, про сестру и вашу семейную историю. И я, правда, очень рада, что у неё всё сложилось. Но я не хочу бегать на свидания. Эти школьные мальчишки - они же мои друзья теперь. Купаться в море, учить вместе уроки, ставить спектакли в школе – это одно, а вот всё остальное… Не хочу становиться взрослой. Нет! И вообще, с ними никогда не будет так интересно, как с тобой. Не хочу сказать, что ты как маленький, нет. Я не знаю, как объяснить. Просто ты – другой. С тобой можно и без кафе с кино интересно проводить время.
А с отцом мы поругались. На выходных разбирали чердак, потому что он задумал сделать там библиотеку. И в одной из коробок я обнаружила мамины платья. Такие красивые! Совсем как мои в детстве, только для взрослой женщины. А папа был так рад, когда я выбросила свои старые платья. Почему? Если мама носила такие же. В общем, я забрала их себе и решила переделать, чтобы можно было носить. Попросила помощи у школьной учительницы, она подсказала, как сделать лучше. Первые два вышли не совсем аккуратными, а вот третье! Это же не платье, а мечта! Оно невероятно красивое, длинное, до середины икры, лёгкое. Я в него влюбилась сразу, как только примерила. Но папа… Знаешь, как он ругался? Довёл меня до слёз. Хотел собрать и выкинуть всё, что я перешила. Так обидно. Может он и не хочет вспоминать про маму, но это не значит, что я тоже не хочу! У меня ничего от неё не осталось, совсем. Я даже не помню, как она выглядит, как звучит её голос. А он помнит! У него всё это есть, общие воспоминания, жизнь. А у меня только он. И всё. Разве я не имею права сохранить хоть какую-то частичку от мамы, чтобы помнить о том, что она существовала.
