Татьяна Алхимова
Море в облаках
– Так слушать надо не ушами, а сердцем, Роза, – Ивар внимательно посмотрел на девочку и положил в её ладонь жемчужины. – Держи, они тебе пригодятся. Если вдруг будет грустно, приходи сюда и слушай. А станет одиноко, позови меня, я и приду.
– Спасибо, Ивар…
Вот так они и познакомились. Мои родители. Чудесная история. Сколько раз в детстве я просил маму рассказывать её на ночь – не пересчитать. Родители долго дружили. Когда маме исполнилось четырнадцать, папа подарил ей те самые бусы, про которые ты уже слышала. Потом помогал ухаживать за садом и больной матерью. А позже, когда Роза осталась одна, забрал её к себе. В свою семью. Бабушка приняла её как родную, да ты и сама видела. Вообще, они с дедом умеют верить в людей. И всегда знали, что их сын выберет достойную девушку в жёны, которая сможет понять, принять семейные традиции и особенности жизни. Для меня история моих родителей – пример бесконечного уважения и любви, веры друг в друга. Они с юности по капле собирали всё то, что имеют сейчас. И воспитывают нас, своих детей, так же.
Знаешь, мир сейчас совсем другой, не такой, как во времена их юности. И мне трудно писать об этом. Мы с тобой очень разные, и как бы мне ни хотелось, чтобы наша история была похожа на историю моих родителей, я понимаю, что для тебя сейчас (да и, возможно, в будущем), это слишком сложно. Непонятно. И однозначно – рано. Но мне не хотелось бы терять тебя и твою дружбу. Если ты просто будешь помнить – уже хорошо.
Если хочешь, можешь написать что-нибудь в ответ.
Я знаю, как много ты сейчас трудишься, и как часто – грустишь. Будь смелее, Офелия. Верь, что всё получится.
Жан»
Сердце Офелии бешено колотилось. Она догадывалась, что история будет про маму Жана: сразу, как только узнала имя девочки, то поняла всё. Но не ожидала такой честности и открытости. Хотя Жан всегда был таким. Можно ли считать его слова признанием в любви? Вот так просто? Именно сейчас, когда им так мало лет? Чем больше Офелия думала, тем сложнее ей становилось дышать. Наверное, каждая девчонка в её возрасте мечтает о взаимной любви, большой и чистой, настоящей. Но она не могла решить, принимать эти чувства или нет. Голова закружилась, и Офелия, отложив письмо, откинулась на спинку стула.
Влюбиться так здорово! Но только тогда, когда этот человек рядом с тобой, когда ты видишь его каждый день. А Жан? Где он? Сейчас он просто строчки на желтоватой бумаге. Летом ему исполнится восемнадцать. Он закончит учёбу и отправится во взрослую жизнь. Офелии до него ещё тянуться и тянуться. Ей нужно учиться, да и спит она в обнимку с мягкой игрушкой, не желая расставаться с детством. И просто дружить у них тоже больше не получится, особенно после того самого дня… Нужно написать ответ. Здесь и сейчас. Как есть. Буквы выводились с трудом, и Офелия заставляла себя крепко держать ручку.
«Жан, привет.
Я догадывалась, что история будет о твоих родителях. Ты вообще до этого рассказывал мне о своей семье, ненавязчиво. Только вот ничего не говорил про Дину. А она такая милая.
Мне очень трудно писать. После твоих слов.
На самом деле, я очень ждала конца истории, чтобы задать тебе уйму вопросов. Ты ведь так и не сказал мне, кто ты. И кто вся ваша семья. Мне всё время кажется, а после встречи – особенно часто, что вы вовсе не те, кем показались мне. Вы – не люди? Я иногда думаю, что и ты ненастоящий. Тебя никто не видел, кроме меня, письма приходят сами по себе… Жан. Мне не десять и даже не двенадцать. Я больше не верю в сказки. И не думаю, что сошла с ума…
Господи… Я не хочу верить в то, что ты не существуешь! Знаешь, как сейчас бьётся моё сердце? Оно готово вырваться из груди и… Твои слова слишком серьёзные, слишком опасные. Если бы ты был здесь, рядом, говорил всё это, смотря мне в глаза. И мне было бы не пятнадцать…
Мне так хочется всё бросить и побежать к нашему дереву! Вот прямо сейчас. Чтобы встретить там тебя! Но у меня отец, поступление в колледж, добрая Лили, бабушки… Я хочу знать, какая жизнь ждёт меня завтра, Жан.
А ещё я хочу дружить с тобой. Так долго, как это получится.
Офелия»
Она запечатала письмо, приложив к нему рисунки, и положила на подоконник. Дело сделано. Теперь она – взрослая. Взрослая Офелия, которая не знает, что делать с самой собой.
Глава 7. Большой мир.
Всю ночь Офелию тревожили странные сны. Сначала она пыталась добраться до таинственного острова, перепрыгивая с одного мокрого и скользкого камня на другой, неизменно падая в самый последний момент. Море было холодным, и она просыпалась от озноба, переворачивалась на другой бок и засыпала. И новый сон ничем не был лучше предыдущего: бессильно пыталась Офелия сохранить рассыпающиеся в пыль раковины, почему-то она была уверена в том, что они очень важны, и испытывала отчаяние. Видела спину уходящего Жана, кричала ему вслед, но он словно не слышал её. Да и сама Офелия никак не могла разобрать свой крик. Его просто не было. Сон обрывался, она долго лежала, смотря в потолок и опять проваливалась в забытьё. Бессмысленные картинки сменяли одна другую до самого утра, пока отец не разбудил Офелию.
– У тебя температура, просыпайся, – Мартин сидел на краю кровати и пытался добиться от дочери хоть какой-то реакции. А она лишь испуганно моргала и смотрела на него.
– Я так плохо спала, совершенно не выспалась, – шепнула Офелия. Губы пересохли, голова болела, а глаза от яркого утреннего солнца слезились.
– Уже довольно поздно, я позвонил в школу, сказал, что тебя не будет в ближайшую неделю. Ты где-то очень здорово простудилась. Надеюсь, что ничего серьёзного. Давно ты так не болела, – Мартин сокрушенно смотрел на дочь, вертя в руках градусник.
– Придётся пить лекарства, да?
– Конечно, без этого никуда. Сегодня я побуду с тобой дома, а завтра мне придётся выйти на работу. Справишься одна?
– Справлюсь. Если что – позвоню тебе.
– Хорошо. Сейчас я принесу жаропонижающие и всё же вызову доктора. Хочу убедиться, что это действительно простуда.
– Папа! Ты же сам доктор! – Офелия ужасно не любила чужих врачей.
– Да, но тебе нужен другой врач. Не переживай так сильно. Вспомни, сколько ты болела в детстве? И специалисты всегда приходили хорошие, добрые.
– Ладно… Неси лекарства, и я буду спать, голова ужасно мутная, словно в неё налили молока…
Практически весь день и всю следующую ночь Офелия провела во сне. Температура не желала снижаться, и она от бессилия засыпала, едва выпив лекарства. Мартин переживал за дочь, но наступивший день вынужденно провёл на работе. Офелия периодически звонила отцу, сообщала о своём состоянии: оно не обещало ничего хорошего.
Всю неделю Офелия пролежала в постели. Лекарства помогали плохо. Врач, навещавший её ежедневно, серьёзно поговорил с Мартином и предложил забрать его дочь в стационар. Он подозревал воспаление лёгких или пневмонию. После короткого обсуждения единогласно было решено отправить девочку на лечение в больницу.
Палата встретила Офелию пустотой и запахом лекарств. Единственное окно выходило на город, унылый и серый в этот зимний день. Одноклассники бесперебойно писали сообщения с пожеланиями выздоровления, звонили обеспокоенные бабушки, поэтому телефон пришлось поставить на беззвучный режим. Офелии было ужасно обидно, что зима проходит в болезни, что учёбу пришлось отложить, да и больничная койка – совсем не то, что своя домашняя, уютная кровать. Забегала Лили, принесла вкусностей, поболтала с Офелией минуту и убежала домой, чтобы не тревожить больную.
В первые часы пребывания в больнице за лечение активно взялись врачи стационара – сделали снимок лёгких, взяли десяток анализов (так показалось Офелии в расстроенных чувствах), сделали пару уколов и обещали вечером поставить капельницу. От досады и обиды она была готова расплакаться каждую минуту. И постоянно ругала себя за это – стыдно в таком возрасте постоянно рыдать. Врачи даже не могли точно сказать, что с ней и когда она сможет отправиться домой. Но Офелия понимала, что состояние довольно тяжёлое. У неё не было сил просидеть в постели даже пять минут. Из-за постоянного жара она плохо спала и почти ничего не ела. Восстановление точно не будет быстрым. Хорошо бы к концу зимы прийти в себя. Офелия от бессилия закрывала глаза и снова засыпала, без снов, просто погружаясь в горячечную темноту.
Два дня спустя врачам удалось сбить температуру, но к ночи она всё равно поднималась. Лечение изменили в надежде, что новые лекарства помогут. Диагноз подтвердился – пневмония, но откуда она взялась, никто не мог ответить. Мартин знал, что Офелия никуда, кроме школы не выходила, переохладиться или подхватить вирус, который способствовал бы развитию воспаления, тоже не могла. Оставалось верить врачам и надеяться, что лечение будет эффективным.
Очередная горячечная ночь выдалась крайне тяжёлой: Офелия никак не могла проснуться, спасаясь от кошмаров, изводивших её и без того уставшую голову. Она перестала понимать, снятся ли ей все те ужасы, которые пробегали перед глазами или они происходят на самом деле: гигантские волны, вопреки всем законам природы, добиралась до городка, и смывали его, оставляя лишь голые стены домов, как пустые коробки; склоны холма осыпались, под натиском земли трещали старые корявые деревья; а потом всё смешивалось в единый поток и неслось в бездну. Офелию обдавало жаром из разверзшейся земной коры, и она кричала, беззвучно и долго, пытаясь в панике отойти от края, но никак не могла. Ещё секунда и огонь поглотит всё вокруг. Вдруг она ощутила холодное прикосновение к своему запястью и оглянулась.
– Офелия, – прошептал кто-то, крепко держа её за руку.
– Жарко, – еле слышно ответила Офелия.
– Проснись, жарко только во сне. Открой глаза, ну же, – кто-то настойчиво говорил, твёрдо и уверенно побуждая подчиниться.
– Не могу, – она действительно не чувствовала, что может поднять тяжёлые непослушные веки.
– Можешь, ты должна победить болезнь, – кто-то замолчал, и Офелия почувствовала легкое прикосновение к своим растрёпанным волосам.
Сделав над собой огромное усилие, заставив поверить в то, что всё вокруг – нереально и она может, как в волшебных историях, обрести невероятную силу просто так, только лишь подумав об этом, Офелия приоткрыла глаза. В палате царил полумрак, в окно заглядывала луна, освещая кровать и тёмную фигуру, сидевшую на краю. Долго присматривалась она к человеку, который крепко держал её прохладной рукой: на нём была надета распахнутая куртка, толстовка с капюшоном, – совершенно обычный вид для того, кто пришел с улицы зимой. И только запомнив эти простые, привычные образы, она обратила внимание на лицо посетителя. Оно показалось ей слишком знакомым.
– Жан?
– Привет, – Офелия не видела, но слышала, как он улыбнулся.
– Как?
– Как меня пустили сюда ночью? Никак. Я ни у кого не спрашивал разрешения. Скажи-ка мне, зачем ты так серьёзно заболела? – он сел чуть ближе, лунный свет упал на лицо, и Офелия смогла рассмотреть его лучше. Да, сомнений быть не могло – это Жан, самый настоящий. Его глаза, брови, как и всегда чуть взлохмаченные пшеничные волосы, кажущиеся в белом свете луны серебристыми, с проседью, как у древнего старика.
– Не знаю, – говорить Офелии было трудно, очень хотелось пить. Она не до конца понимала, где закончился сон, и началась реальность. – У меня жар. Это точно ты?
– Конечно, я. Что за глупые вопросы? Пришлось среди ночи сбежать из дома, чтобы навестить тебя. Представь, сколько разговоров будет, когда родные узнают? – Жан легко рассмеялся.
– Не стоило приходить.
– Как это? Ты же больна, я не мог оставить тебя одну, вижу ведь, что ты не справляешься. Снова.
– Меня лечат, – Офелия попыталась подняться и сесть, но у неё ничего не вышло.
– Лежи, зачем встаешь? – Жан принялся спокойно и деловито поправлять одеяло. Он осторожно приподнял голову Офелии, и перевернул подушку на прохладную сторону. – Врачи, конечно, знают, что делают. Но ты сама должна захотеть выздороветь. Хорошо лежать в больнице, чтобы за тобой все ухаживали, как за маленькой. Но всю жизнь прятаться за болезнями не получится.
– Какой ты строгий, – недовольно прошептала Офелия.
– Да. Потому что знаю, что ты послушаешь меня.
– Зачем ты написал такое письмо, Жан?
– Какое?
– Что ты хотел мне сказать им?
– Всё, что хотел, я написал. Могу спросить и у тебя, что ты хотела сказать своим ответом. Но я понимаю твои чувства, – он немного помолчал. – Или давай ты расскажешь мне, зачем так неожиданно для самой себя попрощалась со мной летом? – Жан снова рассмеялся. – Глупышка! Научись слушать своё сердце в первую очередь. Это никогда не может быть рано или поздно. А ещё, пообещай мне, что завтра же начнёшь выздоравливать!
– Я опять ничего не понимаю. Как и всегда, – она всё больше просыпалась и приходила в себя. Осмелев и почувствовав силу в руках, Офелия дотянулась до руки Жана и захватила горячими пальцами его спокойную, холодную ладонь.
– Всё ты понимаешь…
– Не хочу прощаться. Хочу, чтобы мы виделись не только летом. Не хочу больше писем, в них всё не так.
– Офелия, я не прощался. Сказал только, что буду ждать. Ты должна узнать другую жизнь, ещё немного подрасти, чтобы принимать взвешенные решения. Ты и сама знаешь, что так будет правильно, – Жан сейчас казался ей невероятно взрослым, лет на десять старше. И от этого Офелии становилось немного страшно. Она тянулась к нему всей душой, стремилась стать такой же серьёзной и рассудительной, но лёгкой и простой. И никак не могла приблизиться.
– А если не будет? Если всё, что я делаю – неправильно? Что тогда?
– Ничего. Совершенно ничего. Жизнь очень долгая, ты успеешь всё исправить. А ошибки станут опытом. Это как в школе – пока ты не ошибёшься, пока не попробуешь, никогда не узнаешь, как нужно правильно. Пробуй. И ничего не бойся. Помнишь, как ты смело подружилась со мной?
– Помню…
– Кстати! Совсем забыл. Я принёс тебе кое-что, – Жан отпустил руку Офелии и достал из кармана белый бумажный пакетик. Конечно, они оба знали, что там внутри.
– Мармелад! – она даже слегка улыбнулась.
– В больницу всегда носят что-то вкусное, правда? – улыбнувшись, Жан поставил пакет на тумбочку. – Ладно, мне уже пора. Боюсь, что дома обнаружат моё отсутствие. И тогда Ная не отстанет от меня до самого лета!
– Не хочу, чтобы ты уходил, – с усилием выговорила Офелия. Жар не позволял разуму вмешиваться в то, что она произносит, и чувства бежали впереди мыслей.
– Мы ещё увидимся, обязательно, – шепнул Жан, наклонился к подруге и легко коснулся губами её горячего лба. – Только выздоравливай, слышишь?
Офелия не смогла ничего ответить, только утвердительно моргнула и, зажмурив глаза, тяжело вздохнула. А когда снова подняла веки, то комната уже была пуста. Может быть, ей всё это приснилось? Она дотянулась до тумбочки и взяла пакет с мармеладом. Одну за другой ела она вкусные, сладкие, с лёгкой кислинкой конфеты и вспоминала лето – каждое из тех, которые так быстро пробежали с того момента, как они с Жаном подружились. Ей хотелось встать, открыть окно и ощутить солёный запах моря. Но сейчас зима, и о море мечтать ещё несколько месяцев. Отложив пустой пакет, Офелия почувствовала, как жар возвращается, и снова погрузилась в тяжёлый сон.
– Что случилось? – услышала она сквозь полудрёму голос отца.
– Всё хорошо, температура уже не такая высокая. Лечение помогает, – голос доктора.
– Слава Богу. Я так рад это слышать!
– Мы и сами рады. Скорее всего, начали работать антибиотики. Но о выздоровлении мы пока не можем говорить, вы же понимаете? Нужно продолжать лечение. Анализы придут после обеда, посмотрим, как обстоят дела.
– Доброе утро, – пробормотала Офелия.
– Доброе, дорогая! – Мартин шумно подвинул стул и сел рядом.
– Мне лучше? – уточнила она, всё ещё не открывая глаза.
– Доктор говорит, что да.
– Да, Офелия. Температура ещё не в норме, но уже не такая высокая, как была все эти дни. Ты молодец! – бодро произнес врач.
– Это всё Жан, – шепнула Офелия и открыла глаза, встретив удивлённый взгляд отца и непонимающий – доктора. В палате была и Лили, она тихо стояла в стороне, у окна, и внимательно слушала. – Что-то случилось, почему вы все тут?
– Если бы тебе не стало лучше, то пришлось бы решать вопрос о переводе в другую больницу. Поэтому мы здесь, – Мартин говорил торопливо. – Ты сказала, Жан был у тебя? Как? – отец повернулся к доктору, но тот пожал плечами и развёл руками.
– Никаких посетителей не было. К больным мы пускаем только родственников.
– Он приходил ночью, – продолжала Офелия. – Мы поговорили немного.
– Не понимаю, – упавшим голосом выдавил из себя Мартин.
– Ей наверняка что-то приснилось. Медсестра заходила три раза за ночь, измеряла температуру и вкалывала жаропонижающее. Здесь никого не было. Да и никто не смог бы пройти незамеченным, вы же знаете, Мартин, – доктор говорил совершенно буднично, словно привык к таким историям. – В её состоянии организм совершенно измотан, и мозг может выдавать всё что угодно. Включая видения, кошмары и даже бред.
– Вы не понимаете! – начал было отец, но его остановила Лили.
– Разве так важно, что случилось ночью? Главное, что твоей девочке лучше, – она положила руки Мартину на плечи и улыбнулась Офелии. – Я очень рада, что ты пошла на поправку. В следующий раз, когда увидишься с Жаном, поблагодари его за помощь.
– Он и так знает, что вы благодарны, – шепнула девочка. – Только вот я сама забыла сказать ему спасибо.
– Ничего страшного, – доктор кивнул посетителям на дверь. – Вот выпишем тебя, тогда всем обязательно скажешь то, что хочешь. А теперь давай-ка я тебя осмотрю.
В больнице Офелия провела ещё две недели. Зима близилась к концу, но выписали девочку окончательно только в начале весны. Дома болеть ей нравилось гораздо больше – она смогла вернуться к дистанционным занятиям с преподавателем по рисованию, да и в целом проводила много времени за своим любимым делом. Часто заходила Лили: почти каждый день приносила выпечку, сладости и рассказывала городские новости. Она же и предложила сшить платье для выпускного вечера в школе. Вместе выбирали они фасон, цвет, и Офелии нравилось, что Лили совсем как мама – близкая и тëплая женщина, которая не станет, как отец, задавать вопрос «зачем вообще новое платье для такого дня, если больше Офелия его никуда не наденет?» Никто не поднимал тему о визите Жана, да и сама она тоже молчала, чтобы не ругаться с отцом.
С момента возвращения дочери домой Мартин стал более мягким и внимательным. Конечно, Офелия не могла не заметить, что Лили очень много беседует с ним, пытаясь как-то повлиять на их отношения, и была ей благодарна.
С каждым днём за окном становилось всё больше солнца и тепла, веснушки на лице Офелии расцветали, но теперь она не стеснялась их, как раньше. Ей нравилось, что она одна такая в классе – немного смешная и яркая. В школе её встретили радостно, поздравляли и даже приготовили приятные мелочи в подарок. Жизнь налаживалась. Во всяком случае, так думала сама Офелия, снова, как и в начале учебного года, окунаясь в школьную среду. Оказывается, за время болезни она успела соскучиться и по одноклассникам, и по учёбе. До экзаменов оставалось не так уж и много времени.
За месяц до окончания учебного года Офелия вместе с классом отправилась в ближайший крупный город. Именно там находился колледж, в который она собиралась поступать. Среди больших, высоких домов, шумных улиц и бесконечного потока людей, она сначала почувствовала себя неуютно. Время здесь текло иначе – оно бежало, не обращая внимания на часы, погоду и компанию школьников. Красивые, зелёные парки перемежались серыми бетонными глыбами домов и офисов. Здесь легко заблудиться навсегда и не найти выхода. Но вместе с тем, в этом городе есть всё, что нужно человеку для жизни! Все близко и удобно. А ещё – сотни новых лиц, которые не смотрят на юную девушку в веснушках с насмешкой или улыбкой. Им вообще всё равно, кто она, и какая она. Здесь можно быть никем, тенью. Офелии нравилось ощущение свободы, которое произрастало из обезличенности городских жителей. Тут она точно сможет всегда и везде быть самой собой, ну, может, кроме времени, проведённого в колледже.
С друзьями они зашли в кафе и долго болтали, попивая горячий шоколад. Как будет здорово сидеть здесь, глядя через большое стеклянное окно на бегущих прохожих, рисовать и не думать о том, кого из знакомых ты встретишь по дороге. Всё больше Офелия очаровывалась городом и уже ждала того момента, когда сможет перебраться сюда жить.
Неожиданно для всех, да и для самой себя – тоже, Офелия отлично сдала выпускные экзамены в школе. Она даже не поняла, как наступило лето, когда закончился учебный год, – всё случилось слишком быстро. Впереди её ждал выпускной вечер и поездка в город. А дальше, если повезёт и она пройдет творческий конкурс, – колледж. Другая жизнь, в большом и шумном мире. В редкие свободные минуты она с тоской вспоминала про Жана. Ответного письма так и не было, что всё больше убеждало её в нереальности прошлого. Этот парень – плод её фантазии. Офелия упорно твердила себе это, боясь достать из шкафа коробку с письмами, и перестала носить заколку из ракушек. Но в день выпускного вечера пришлось сдаться.
Помочь собраться на праздник пришла Лили. Она принесла чудесное нежно-розовое платье с жемчужным блеском, которое сшила для Офелии знакомая швея. Оно было точно таким, как и мечталось: больше подходящее для романтичной принцессы из сказки. Аккуратный скромный полукруглый вырез, широкий атласный пояс, длинный подол, расходящийся в стороны колокольчиком. Лёгкая ткань струилась и изящно переливалась в солнечном свете. Офелия смотрела на себя в зеркало и удивлялась – она и не знала, что такая красивая. Оказывается, у неё тонкие руки, хрупкие плечи и длинная шея. Сейчас она была невероятно похожа на свою мать с редких фотографий в альбомах. Такая же высокая и стройная, только очень молоденькая, с забавными веснушками и густыми каштановыми волосами, аккуратно собранными в пучок. Некоторые пряди выбивались, но Офелии нравилась едва различимая небрежность в образе, словно ветер разбросал волосы, пока она бежала к морю.
– Чего-то не хватает, – задумчиво протянула Лили. – Я принесла тебе подарок, возможно, он дополнит образ.
– Лили! Зачем? – удивилась Офелия.
– Раз уж мы с тобой так подружились… Да и с Мартином тоже. Это ведь ты подтолкнула нас друг к другу, – женщина улыбалась, протягивая на ладони маленькую бархатную коробочку.
– Что там? – Офелия приняла подарок и с удивлением обнаружила, что внутри лежит тонкая золотая цепочка с подвеской в виде розы, покрытой эмалью нежного чайного цвета. – Удивительно! Но это так дорого! Лили!
– Ничего не дорого! У тебя сегодня такой важный день! Неизвестно, как часто мы сможем видеться с тобой теперь, пусть этот подарок напоминает обо мне. Ты ведь выросла на моих глазах. Из смешной, несуразной девчушки, болтающей с цветами на улице, превратилась в нежную и красивую девушку. Иногда смотрю на тебя и вспоминаю свою юность… Первую любовь, дурачества на пляже… Давай, я помогу тебе надеть цепочку, – Лили поднялась и подошла к Офелии. Кулон как нельзя лучше подходил к платью и безумно ей нравился. Могла ли она подумать, что так здорово быть юной? Разговаривать на равных с теми, на кого раньше смотрела снизу вверх?
– Спасибо… Мне так приятно. И даже немного грустно. Не хочется прощаться с вами, ни с кем.
– А ты и не прощаешься. Всегда и у всех наступает такой момент, когда нужно оставлять что-то позади, выводя вперёд новое. Теперь ты не просто дочь Мартина, теперь ты вполне себе взрослая девушка Офелия, будущая художница. И это – главное, – Лили снова задумалась. – Послушай, у тебя была чудесная заколка с ракушками. Она подошла бы к этому платью. А я всё думаю, чего не хватает? Неси её сюда!
– Но… Я не хотела бы. Она слишком детская! – запротестовала Офелия.
– Да что ты такое говоришь? Никакая она не детская! Чудесная, очень необычная вещица. В ней – вся ты, неси!
Офелия послушно принесла заколку. Невероятно, но она словно была сделана в комплект к этому платью. Когда в комнату зашёл Мартин, то даже застыл от удивления. Он и не думал, что его дочь такая привлекательная и даже красивая девушка. И как же страшно ему было отпускать её далеко от себя.
– Милая Офелия… – он подошёл к ней и ласково обнял. – Какая же ты у меня чудесная!.. Настоящий цветок. И как бы я хотел уберечь тебя от всего нехорошего, что может встретиться в этом мире.
– Ну, пап… Зачем ты о грустном, – прошептала Офелия, но разделяла тревогу отца.
– Всё будет хорошо, не переживайте оба, – Лили поправила платье. – Нам всем пора, пойдёмте. Выпускной скоро начнётся, будет неловко, если мы опоздаем.
Одноклассник Офелии, с которым она стояла в паре и танцевала последний школьный вальс, не переставал с восторгом рассматривать её, чем вызывал смущение. Вечер был чудесным, трогательным и добрым. Многие ребята уезжали учиться и хотели расстаться с друзьями тепло, чтобы вспоминать только хорошее. После праздника, уже глубокой ночью, теперь уже бывшие школьники отправились к морю. Они весело болтали, смеялись и вспоминали прошедшие годы. Офелия думала, что сильно изменилась за время учёбы. Ей удалось победить неприязнь к одноклассникам и стать немного более открытой для них, да и для самой себя. Она стояла на берегу, чувствуя, как ветер раздувает платье, треплет волосы, и вдыхала солёный морской воздух. Небо было усыпано звёздами, как лесная поляна – светлячками. Если бы Жан мог видеть её такой – красивой и чуточку смелой. Той самой Офелией, которой она всегда мечтала быть. Но места грусти не было – её увлекали друзья, не давая думать ни о чём лишнем.
После выпускного вечера, сразу же на следующий день, Офелия и Мартин отправились в город, чтобы отвезти документы в колледж и пройти испытания для творческого конкурса.
Офелия ужасно волновалась, но совершенно зря – её взяли. Мечты начинали осуществляться, и она чувствовала, как за спиной вырастают крылья. Как только дочь зачислили в колледж, Мартин принялся устраивать её в студенческое общежитие и перевозить необходимые вещи.
Таким образом, к середине августа все дела оказались улажены, и Офелия осталась одна в большом городе, чтобы привыкать к новой жизни. Отец обещал присылать деньги пару раз в месяц и просил расходовать их с умом. Обучение потребует много средств, разумный подход не помешает.
Офелия же с тревогой ждала начала учебного года, знакомилась с будущими однокурсниками, такими же, как она, ребятами из других городов, и потихоньку исследовала окрестности. Теперь она сама несла ответственность за себя: никто не напомнит про уборку в комнате, про завтрак, обед и ужин, про стирку вещей… Но даже не это казалось ей самым тревожным – нужно выстраивать отношения с незнакомыми людьми, следить за мыслями и чувствами, постараться не попасть в сложные конфликтные ситуации и не быть слишком наивной.
Она уже успела понять, что не все люди добры и приветливы, к тому же в мегаполисах много преступников, мошенников и других опасных личностей (типа маньяков, как любил говорить отец), готовых воспользоваться беззащитностью девушки шестнадцати лет. Да, день рождения снова прошёл незаметно. Теперь восемнадцать так же близко, как и четырнадцать. Странно, но по-настоящему.
Осень с учёбой полностью захватили Офелию. Ей нравились занятия, домашние задания и однокурсники. По выходным они проводили время в центре города, веселились и развлекались как могли – ходили в музеи, кафе, кино, на концерты. А иногда устраивали пикники на открытом воздухе, пока не стало слишком холодно. Время здесь действительно шло быстрее,и никто не замечал, как пролетают дни.
Офелия выделялась среди других ребят живостью ума и бесконечными мечтательными рассказами. Каждый раз, когда все собирались, она обязательно рассказывала какую-то волшебную историю, чем вызывала смех и улыбки друзей. Не укрылось от неё и то, что один из парней всегда слишком внимательно смотрел и слушал. Среднего роста, темноволосый – он отлично рисовал графику, но не скрывал, что его мало интересует художественная сторона. Его мечтой была архитектура. Как-то тёмным, уже зимним вечером, в преддверии новогодних каникул, он поймал Офелию в аллее на подходе к общежитию и предложил прогуляться. Она согласилась, потому что парень, Том, тоже ей приглянулся.
– Офелия, расскажи, откуда ты столько историй знаешь? Придумываешь на ходу? – спросил он, внимательно разглядывая собеседницу.
– Иногда. Раньше, когда я была помладше, мы с другом постоянно придумывали что-нибудь. Это он меня научил…
– Друг? Впервые встречаю девчонку, которая дружила бы с мальчиком.
– А что такого? Он очень классный, добрый и совсем не такой, как остальные, – Офелии вдруг стало обидно.
– Да ничего, просто спросил. Я вот никогда не дружил с девчонками, когда был младше. Сейчас-то можно, – Том хохотнул и покосился на Офелию.
– Ну да, сейчас можно. Да и вообще, кто установил правила, что можно, а что нет? Если людям интересно вместе, значит, всё хорошо.
– В моём городке тебя бы на смех подняли, если б узнали, что ты дружишь с парнем в четырнадцать, например.
– Ужасные нравы у тебя в городке, значит.
– Ладно, не обижайся. Я вообще хотел о другом поговорить, – Том остановился, и Офелия была вынуждена сделать то же самое.
– Говори чего хотел, а то мне пора домой. Надо собрать вещи перед отъездом.
– Ты не останешься здесь на каникулы?
– Нет. Я не видела отца с лета, очень соскучилась.
– Понятно… Офелия! – Том сделал серьёзное лицо и зачем-то ухватил её за руку. – Ты такая необычная и красивая… Многим ты нравишься, я знаю. Предлагаю тебе встречаться! Я ведь тоже тебе нравлюсь, да?
Офелия стояла, открыв рот. Такого она никак не могла ожидать. Вот уж о чём ей некогда даже было думать! Влюбляться ещё в кого-то! Они же все не такие, как… Как Жан. Она ведь и о нём почти не думала. Забыла обо всём на свете, кроме учёбы и семьи. А ведь почти год прошёл с последней встречи.
– Офелия? Ты в порядке? – спросил Том. Неизвестно, о чём он подумал, наверное, что она слишком счастлива слышать такие слова, но резко наклонился к ней. Тут Офелия сообразила, что он собирается поцеловать её, и толкнула Тома в грудь. Парень отшатнулся и удивлённо посмотрел на сокурсницу. – Ты чего?
– Ничего! Не нравишься ты мне, вот что. Я вообще не хочу ни с кем встречаться. Мне учиться надо.
– Ого! Какая деловая, – снова засмеялся Том, но с нотками обиды и презрения в голосе. Офелии стало неприятно и даже немного противно. – Ты, может, и не целовалась никогда? Если только в своих мечтах?
