Татьяна Николаева
Рваные судьбы
Глава 4.
1.
Прошёл ещё один год. Наступил 1928-й. Лиза даже не подозревала, как изменится её жизнь в этот год. Казалось, все беды, которые только можно, с ней уже случились. Но все главные трудности ещё только были впереди.
А пока Лиза была счастлива. Она полностью растворилась в своих детях. Девочки подрастали и заполняли пустоту в сердце Лизы от пережитых потерь. Любовь к дочерям давала ей силы дальше жить и бороться.
Как-то раз Лиза возилась с утра на кухне. Пекла хлеб в печи, чтобы накормить дочек свежей сдобой, да с парным молоком – как раз надоила ведёрко. Лиза месила тесто, и не заметила, как дверь отворилась. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась и отшатнулась – на пороге стоял Матвей.
– Чего тебе? – сказала Лиза.
– Гришка дома? – спросил Матвей.
– Зачем он тебе понадобился? – грубо спросила Лиза.
– Спрашиваю, значит, надо, – огрызнулся Матвей.
– Нет его. Уходи.
Лиза отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Матвей не уходил. Он смотрел на Лизу, смотрел, как её сильные крепкие руки ловко управлялись с тестом. Лиза с усердием месила. Белоснежная рубашка прилипла к вспотевшей спине. Тонкие завитки волос облепили её виски и шею, а толстая коса была уложена вокруг головы венком. Лиза остановилась передохнуть, вытерла рукой лоб и потянулась за кружкой с водой. Тут она увидела, что Матвей всё ещё здесь.
– Чего ты ждёшь? – недовольно спросила она.
– Лиза… – Матвей сделал движение в сторону Лизы, но она схватила скалку и размахнулась.
– Не подходи! – зашипела она, как змея.
Матвей остановился.
– Лиза, я же по-хорошему пришёл, по-доброму. Не отталкивай меня.
– По-доброму?! – глаза Лизы гневно сверкнули. – Из-за тебя умерла моя единственная подруга, моя сестра. Моя душа кричит от боли до сих пор. А ведь она могла нарожать кучу детей, могла быть счастлива, если бы не ты. Ты её погубил. И теперь ты говоришь «по-доброму»? Я никогда не прощу тебе Нюру. Слышишь? Никогда! Убирайся!
– Зачем ты так со мной, Лиза? – Матвей сощурил глаза. – Со мной так не надо.
– Уходи, Матвей, мне видеть тебя тошно. Как вижу тебя, так перед глазами встаёт лицо умирающей Нюры. – Лиза сцепила зубы. – Ты приносишь нашей семье одни несчастья. Уходи, прошу тебя, и не возвращайся.
Матвей опустил взгляд. Он был подавлен. Он уже повернулся, чтобы уходить, но тут дверь из комнаты с шумом распахнулась, и в кухню вбежали одна за другой Рая, Шура и маленькая Верочка. Они, не замечая постороннего человека, облепили мать, громко крича наперебой. Увидев первые готовые лепешки хлеба, девочки схватили по одной и стали с аппетитом есть, громко чавкая с довольным видом. Лиза налила им по кружке молока.
Матвей, глядя на Лизу и её довольных девочек, вдруг почувствовал острое желание иметь такую семью, заботиться о ней. Но вместе с тем понимал, что ему в жизни не случилось такого счастья. Зато у других есть всё: любимая жена, полный дом детей, счастье и домашний уют. Матвей сильно завидовал сейчас Григорию, как никогда ещё до того. Он сжал кулаки, проглотил ком, подступивший к горлу, и сказал Лизе:
– Значит, у вас всё в порядке, да? Ты любишь Гришку, он любит тебя. У вас чудесная семья. Что ж, я рад за вас. Прощай.
И вышел вон.
Днём, когда Григорий приехал на обед, Лиза ему сказала:
– Матвей приходил утром, тебя спрашивал.
– Чего хотел? – спросил Григорий, хлебая горячий свежесваренный борщ с хрустящим хлебом и свежей луковицей вприкуску. Борщ в тарелке ещё дымился, поэтому Григорий дул на ложку и громко отхлёбывал, с аппетитом откусывая сочную луковицу.
– Ничего не сказал. Просто тебя спросил. – Лиза присела к столу напротив мужа. – Гриша, скажи, ты продолжаешь с ним водиться?
– Да какой там водиться? Не придумывай. Мы уже два года с ним не разговариваем. Так, видимся иногда по работе, можем перекинуться парой слов, да ещё иногда в общей компании пересекаемся. Так что не волнуйся.
– Да нет, как раз именно поэтому я и волнуюсь, – задумалась Лиза. – Если вы уже давно с ним в контрах, то чего это он вдруг ни с того ни с сего заявился?
– Да ладно тебе, не бери в голову. Мало ли что? Может по работе? Или ещё чего.
Григорий, наклонившись над тарелкой, хлебал борщ, громко чавкая и активно двигая челюстями. При этом с каждой ложкой его брови смешно подпрыгивали вверх, а усы двигались, как у кота. Лиза отвернулась и уставилась в окно. Возле двора была привязана Гришина лошадь, а к ней жался маленький жеребёнок, её дитя. Ему было всего несколько недель отроду, – кобыла привела его в конце зимы. И сейчас он учился осваивать территории вместе со своей матерью. Они везде были неразлучны. Мать заботилась о своём малыше, учила его всем сложностям самостоятельной взрослой жизни. Поэтому маленький лошак ни на шаг не отступал от матери.
Григорий доел, сыто потянулся, поцеловал жену и вышел во двор. Лиза наблюдала, как он вспрыгнул на кобылу и умчался прочь. Маленький жеребёнок шаг в шаг скакал возле матери, и его тонкая шелковистая грива развевалась на ветру.
2.
Прошла весна. Закончились посевные работы. Наступало жаркое лето. На полях и в огородах всходил первый урожай. Лиза работала с утра и до ночи. Земля у них была неплохая, и хорошо кормила Лизу и её семью.
Стоял жаркий июнь. Лиза, как всегда, возилась в огороде – полола грядки. Вдруг примчался Григорий, раньше, чем обычно. Лиза выпрямилась, прикрыла рукой глаза от яркого солнца.
– Ты чего такой взмыленный? Гляди, лошака загнал почти.
– Ничего, цел будет, – ответил Григорий, спрыгивая с кобылы. – Бросай дела, переоденься и поехали на реку. Сегодня Ивана Купала, гулянье шумное намечается. Нас ждут.
– Ну и пусть себе гуляют, – ответила Лиза. – А у меня работы по горло.
– Не заводись. Бросай всё, подождёт твоя работа. Отдохнём, развеемся.
– Это молодёжи делать нечего – ни забот, ни хлопот. Вот пусть они и веселятся. А мне некогда.
– Лиза! – Григорий терял терпение. – Последний раз предлагаю!
– Да отстань ты. Не хочу я. И ты не ходи. Слышишь? Кого ты там не видел? Ты уже взрослый мужик, у тебя детей трое. Чего тебе там делать? Раньше хоть с Матвеем ездил. А теперь с кем?
– А, ну тебя! – махнул рукой Григорий. – Отдохнуть съездить – и то не уговоришь! Оставайся. А я поехал.
И он вскочил на кобылу.
– Гришка, вернись! – крикнула ему вслед Лиза. – Не позорься. Останься дома.
– Отстань! – крикнул Григорий и повернул за угол в сторону реки.
– Вот кобель, – досадовала Лиза. – Не нагулялся ещё. Так и тянет его, куда бы из дому сбежать. Вот уж угораздило с таким связаться!
И Лиза снова уткнулась носом в грядки. И не разгибалась до темноты. Вечером покормила дочек и отправила их спать. Сама прилегла на постель, прикрыла на минуту глаза, и отключилась. Проснулась уже перед рассветом. Гришки дома не было.
«Ну, это уже ни в какие ворота не лезет, – подумала Лиза. – Скоро утро, а его до сих пор нет. Вот пусть только вернётся, задам ему жару».
Григорий не приехал и утром. Свекровь заволновалась.
– Что у вас произошло? – спросила она у Лизы. – Почему Гриша не ночевал дома? Вы поссорились?
– Да не ссорились мы, – ответила Лиза. – Он звал на реку на гулянье, я не хотела. Вот он и уехал один. А вот почему домой не вернулся? Не знаю. Наверное, сразу с гулянок на работу поехал?
– Да, наверное, – повторила свекровь, но беспокойство не прошло. Такого раньше не было. Гриша никогда так долго не задерживался. А даже если и гулял до полуночи, то всё равно возвращался домой, а уж потом ехал на работу.
У Лизы на душе тоже было неспокойно. Но в голову ей закрадывались совсем другие мысли. Она всегда знала, что её муж – редкий бабник. Но он любил Лизу и никогда не позволял себе лишнего. Все его интересы и гульки были безобидные. И Лиза знала: как бы Гришка ни загулял, он всегда на ночь возвращался домой. А в этот раз всё было по-другому. Он не то, что всю ночь прогулял, он вообще домой не явился. Лиза боялась, что здесь что-то посерьёзнее. Она с удивлением поймала себя на мысли, что, несмотря на то, что не любила его, сейчас ревновала.
«Да, ещё глядишь, и уведёт его какая-нибудь беззаботная молодуха, – думала Лиза, поливая днём огород. – А чего нет? Какая-нибудь восемнадцатилетняя девица. Я-то уж, поди, старая для него, почти тридцать. Поизносилась уже, наверное. Не привлекаю его боле».
Лиза ощущала уколы ревности и обиду. Она всегда старалась быть хорошей женой и хозяйкой, на её плечах было всё – и семья их, и дом, и хозяйство, а он вот как отблагодарил.
«Хотя, наверное, и я в чём-то виновата? Ведь он всегда звал меня с собой, а я не хотела, – размышляла Лиза, готовя обед. Она надеялась, что Гриша хотя бы обедать приедет домой. – Наверное, я уморила его своим ворчанием, вечно на него ругаюсь. Надо бы поласковее с ним, помягче хоть немного. А то, и правда, забежит куда-нибудь».
Лиза сильнее забеспокоилась, когда Гриша и на обед не приехал. А когда вечером она вместе со свекровью готовила ужин, в дом вбежали девочки и наперебой закричали:
– Мамочка, там папина лошадка пришла.
Лиза выбежала во двор, следом поспешила Дуня и охнула:
– Ой, Лиза, беда случилась. Ой, беда!
Она опустилась на крыльцо и громко заплакала.
Лиза глянула за двор и побледнела: Гришина кобыла шла себе потихоньку домой, следом поспевал жеребёнок. Кобыла была без всадника. Лиза растерянно оглянулась. Свекровь рыдала и причитала на крыльце, девочки перепугано выглядывали из-за двери.
– Успокойтесь, мама, – пытаясь сохранять спокойствие, сказала Лиза. – Я сейчас пойду к своим и всё узнаю. Витька должен был видеть его вчера. Да и Нюрка наша тоже, скорее всего, была на реке. Что-то проведаю. А вы пока накормите детей. И перестаньте причитать. Успокойтесь. Пока ещё ничего не случилось.
Лиза повернулась к двери.
– Девчата, ну-ка, бегом за стол, бабушка Дуня сейчас вас покормит. И сразу спать. А то папка вернётся, накажет.
И Лиза ушла к матери, чтобы хоть что-то узнать о муже. Она всё надеялась, что вот сейчас встретит его где-нибудь по дороге. Но где-то в глубине сердца поселился холодок: Лиза чувствовала, что случилось что-то непоправимое.
Дома у своих она спросила сестру Нюру:
– Нюрочка, ты же была вчера на реке? Там был мой Гришка?
– Была, – ответила ей Нюра, – но Гришку твоего не видала.
– Конечно, куда ей кого-то видеть? – отозвалась Любка. – Она глаз не отводила от своего ненаглядного.
– Замолчи, дура! – огрызнулась Нюра, вся покраснев. – Ты просто завидуешь. Тебе уже вон сколько лет, а жениха всё нет.
– А у тебя есть, да? Поматросит, да и бросит! – не унималась Любка.
– Ах ты, язва! – Нюра уже хотела наброситься на старшую сестру, но Лиза крикнула:
– Замолчите обе! Перестаньте! Люба, может, ты его видела вчера? Или сегодня?
– Что, потеряла своего муженька? Смотри, как бы кто не подобрал, – съязвила Любка в ответ.
– Ох, и язва же ты, в самом деле, – сказала Лиза. – Теперь понятно, почему тебя замуж никто брать не хочет.
Любка прикусила язык и надулась, а Нюрка довольно хихикнула.
– А тебе ещё не рано на женихов заглядывать? – спросила Лиза у Нюры.
– Не рано. Мне уже шестнадцать исполнилось.
– Ладно. Это твоё дело. Главное, голову не теряй. И честь береги. А где Витя? Он ведь тоже вчера на реке гулял?
– Да был Витька на реке. Только дома его сейчас редко застанешь, – отозвалась опять Любка, – он у нас тоже в любовь ударился.
– Замолчи, – перебила её Нюра. – Не тебя спрашивают.
Затем она повернулась к Лизе:
– Наш Витя совсем голову потерял. Влюбился без памяти. Там девчонка есть одна, на год меня старше, Ксюша. Так он по ней с ума сходит.
– Надо же, – сказала Лиза. – А я со своими делами все новости пропустила.
– Наверное, он на ней женится, – заключила Нюра.
– Ладно, мне всё равно надо его дождаться, – сказала Лиза. – Давай, делись новостями.
– Не хочу говорить при ней, – Нюра покосилась на Любу. – Пошли на улицу, посидим. Там сейчас свежо, хорошо.
И она взяла Лизу под руку и увлекла вслед за собой во двор.
– Нюра, зачем ты так с Любой? – упрекнула её Лиза, когда они вышли за двор и сели на лавку под раскидистой грушей.
– Ой, она такая дура, – ответила Нюра. – Терпеть её не могу. К тому же страшная зануда.
– Нюра, перестань. Она всё-таки старше тебя.
– Ну и что, что старше? – не соглашалась Нюра. – А ума не нажила.
«Что правда, то правда», – подумала Лиза.
– Ладно, – сказала она, понимая, что спорить бесполезно, – давай, рассказывай, что там у тебя за жених?
У Нюры загорелись глаза.
– Слушай, он такой красивый, – начала она взахлёб. – Его зовут Андрей. Он из соседнего села. Он мне сразу понравился, как только я его увидела. И он тоже всё время на меня смотрел. А вчера на реке мы с ним вместе два раза через костёр прыгали. А потом он играл на гармони. Лиза, как он играет на гармони! – Нюра закрыла глаза и сложила руки на груди, как делает всегда мама. – Все девки заслушались.
– Всё ясно, – улыбнулась Лиза, – он – любимчик девушек, а ты в него влюбилась, как и все твои подружки.
– Ну и что? – Нюра сдвинула брови. – Это неважно. Он-то выбрал меня.
– Выбрал? … – переспросила Лиза.
– Ну, выберет, – поправилась Нюра. – Знаешь, как он смотрел на меня? У меня от его взгляда вот здесь, в животе, такая волна гуляла. Знаешь, вот когда с горы быстро бежишь, а потом резко снова на гору, и опять с горы. Вот так вот было.
Лиза обняла сестру и с улыбкой вздохнула:
– Нюрка ты, наша Нюрка. Совсем уже выросла. А мы и не заметили. Скоро и тебя замуж будем отдавать. Жаль только, папа не дожил.
Сёстры обнялись и сидели, задумавшись. Уже смеркалось. Из-за поворота улицы показалась знакомая фигура – это Витя шагал домой. Лиза встала ему навстречу.
– Витя, родной, скажи, ты не встречал вчера моего Гришу на реке?
– Встречать – не встречал, а пару раз видел, – ответил Витя.
– Когда видел? С кем? – Лиза волновалась. Она боялась того, что могла сейчас услышать.
– Да засветло ещё, он был с компанией мужиков. Пили, орали. С ними ещё и Матвей был.
– Как Матвей?! – Лиза ожидала что угодно, только не это. – Как Матвей? Ведь они уже больше двух лет в контрах. А кто с ними был ещё?
– Если ты о барышнях, – догадался Витя, – то можешь успокоиться, с ними никого не было. Они были такие пьяные, что ни одна девушка не решилась бы с ними связаться.
– Ладно, спасибо тебе, Витя, – сказала Лиза. – Пойду домой. Может, вернулся уже? Бывайте.
И Лиза поспешила домой, озадаченная тем, что услышала. Хороших новостей дома тоже не было. Тогда Лиза повернула обратно. Она направлялась к Матвею. Два с половиной года она не появлялась в его доме, с тех самых пор, как огрела его сковородой по голове. И дальше бы не появлялась, но сейчас она искала своего мужа, и надеялась, что здесь хоть что-то о нём узнает. По счастью, Матвей был уже дома. Лиза вошла в дом.
– О, кто к нам пожаловал? – улыбнулся Матвей, сощурив при этом глаза. – Проходи, гостьей будешь.
– Я не в гости пришла, – ответила Лиза. – Я ищу Григория. Где он?
– Ну, ты чудная, – засмеялся Матвей. – Почему же ты ищешь его здесь? Если ты помнишь, мы с ним уже давно не дружны.
– Так-то оно так. Но ты видел его вчера?
– Вчера? – повторил Матвей. Он задумался. – А где я был вчера? Ах, вчера я был на реке. Нет, твоего Григория я там не видел.
– Нет, значит? А я знаю, что видел. И не просто видел. Я знаю, что вы были вместе вчера. А ты говоришь, не видел?
– Ах да, вспомнил, – Матвей улыбнулся краем рта. – Мелькал твой Гриша в нашей компании с полчаса. Потом взял какую-то деваху и укатил с ней. Я всегда говорил, что он неверен тебе.
– Врёшь! – Лиза приблизилась вплотную к сидящему за столом Матвею. – Не было такого.
– А ты откуда знаешь, как было? Ты разве там была? Да и зачем мне врать? – Матвей развёл руками.
– Гляди, Матвей, – Лиза сжала кулаки. – Если только ты что-то удумал…
– То что тогда? Что ты тогда мне сделаешь? – Матвей явно насмехался сейчас.
Лиза глянула на Матвея, высоко подняв голову. Её ноздри трепетали от ненависти. От её взгляда даже Матвей на секунду внутренне сжался.
Что за женщина?! Лишь она заставляла его переживать такие разные, противоречивые чувства.
Лиза ушла ни с чем. Надежда разыскать Григория таяла с каждой минутой.
На следующий день ничего не изменилось. Григория так и не было. И никто его не видел. Мать вся извелась. Не знала, что и думать. Не находила себе места. Всё выглядывала за калитку на улицу – а вдруг повернёт сейчас из-за угла? Но всё напрасно.
Прошло ещё два дня.
Лиза, как обычно, была в огороде, когда прибежал Витя и мрачно сказал:
– Лиза, идём скорее. Там мужики… везут твоего Григория.
Лиза выбежала на улицу и побежала вслед за братом в сторону реки. Сердце бешено колотилось, предчувствуя беду. Последние надежды разбились, когда увидела издалека повозку, а на ней что-то, накрытое покрывалом.
– Господи, что же теперь будет? – Лиза остановилась. Ноги отказывались идти дальше.
Поравнявшись с ними, повозка остановилась. Лиза прикрыла рукой рот, из которого готов был вырваться крик ужаса. Другой рукой она отодвинула покрывало и отшатнулась. Если бы Витя не поддержал её, она бы упала. То, что Лиза увидела, уже мало было похоже на её мужа. Тело разбухло от воды – оно больше трёх дней пробыло в реке. Соседские мужики рассказали, что нашли его за три километра вниз по реке. Тело всплыло и его прибило к берегу, где они рыбачили.
Лиза закрыла лицо руками.
– Что же теперь с нами будет? – повторяла она.
– Да, сестрица, без мужика тяжко, особенно с малыми детьми на руках. Но ты сильная. Ты справишься. – Витя просто не знал, что он ещё мог сказать в эту минуту.
– Его утопили, – вдруг сказала Лиза шёпотом.
– Что? Утопили?! – переспросил Витя. – Но кто? Зачем?
– Я знаю, кто, – сказала Лиза. – Его злейший враг. Наш злейший враг, погибель семьи нашей – Матвей.
– Лиза, что ты такое говоришь? Ты в порядке? – Витя внимательно посмотрел на сестру. – Зачем Матвею убивать? Григорий твой сам утоп. Такое, к несчастью, бывает.
– Да, но не с Гришей, – громко сказала Лиза. – Он очень хорошо плавал. Он не мог утонуть.
– Ну, мало ли, что могло случиться. Может быть, судорога или с сердцем плохо? Я же тебе говорил, какие они были пьяные.
– Нет, это они специально Гришу напоили, чтобы потом его утопить. Зачем бы он лез купаться один?
– Ну, не знаю, – сказал Витя.
– Вот видишь?! – Лиза задумалась.
– Лиза, ты всё равно ничего не сможешь доказать. Ведь, скорее всего, никто не видел, как это произошло, – сказал Витя.
Лиза его не слышала.
– Вот уже законченная сволочь, пробы негде ставить, – с ненавистью сказала она. – Нюрочку угробил, Гришу на тот свет отправил – и ничего, всё ему с рук сходит.
Из задумчивости её вывел крик свекрови: они как раз подъехали ко двору, и та вышла к ним навстречу – и всё увидела.
3.
Григория похоронили на следующий же день. Лиза была опять в чёрной траурной одежде. Она с ужасом поймала себя на мысли, что большую часть своей жизни проносила траур. Дуня была раздавлена свалившимися бедами. Она резко постарела, осунулась; стала очень раздражительной и обидчивой, упрекала и срывалась по пустякам. Лизе с каждым днём становилось всё труднее находиться рядом со свекровью. И тогда она решила, что самое время съехать от Суботиных. Но куда? К матери – невозможно. Там своих забот и хлопот по горло, да и места свободного у них нет. Других вариантов не было. Оставалось одно – Лиза решила построить свой дом.
Сказано – сделано. Своими силами, практически своими руками, Лиза выстроила небольшую хатку в одну маленькую комнатку; без фундамента, без крыльца и сенцев; с земляным полом и соломенной крышей. Дом был настолько мал, что и домом его назвать было трудно. У некоторых флигель да летняя кухня бывали больше. Но это было не столь важно. Самое главное, что это был Лизин дом, её собственный, где она теперь будет жить вместе со своими девочками. Лиза уже любила его, и ласково называла «моя хатёнка». Пол она застелила сеном, а стены помазала глиной вперемешку с соломой – для тепла.
Прошло два месяца со дня похорон Григория. Хатёнка была уже полностью готова, и Лиза собиралась на днях перебраться туда с дочерьми. Оставались последние приготовления. Расставили незатейливую мебель: две кровати – одну для Лизы и другую, побольше, для девочек – места для трёх отдельных кроваток просто не было; смастерили стол и лавки, Лиза сложила небольшую печь. Шторы и занавески на дверь и окна Лиза решила пошить уже дома.
В последний день перед переездом Лиза переносила вещи и кое-какую посуду, которую они нажили вместе с Гришей, и которую ей позволила забрать свекровь.
Вдруг она услышала с улицы крик сестры Нюры. Та кричала:
– Лиза! Скорее! Пожар! Лиза!!!
– Да перестань ты голосить, – прервала сестру Лиза, когда та вбежала в дом, всех оглушая. – Где пожар?
– У нас пожар. Скорее! Уже почти всё сгорело!
Лиза бросила вещи и выбежала на улицу. До дома матери было совсем близко. Новый дом Лизы находился не далеко от дома Поли Пахоменко – через улицу и переулок, ближе к реке. Ещё с улицы Лиза увидела клубы дыма и языки пламени и услышала крики людей. Она вбежала в родной двор. Сердце сжалось от боли и ужаса. Дом, её родной дом, полыхал, пожираемый пламенем. Вокруг бегали соседи с вёдрами воды, пытаясь потушить пожар. Но и так было видно, что всё напрасно. Дом был полностью объят пожаром. Хозяева соседних дворов поливали водой крыши своих домов и сараев, чтобы огонь не перекинулся и на их дворы.
Вокруг стоял оглушительный шум – рёв пламени, крики людей, плач перепуганных детей. Посреди двора на вещах, которые удалось вынести и спасти в первые минуты пожара, сидела мать, а вокруг неё жались друг к дружке семеро её младших детей; Витя с Петей и остальными тушили пожар. Нюра прижалась к Лизе.
Лиза стояла, как вкопанная, и смотрела сквозь пелену слёз, как догорает её родной дом – всё, что было дорого её сердцу. Здесь прошло её счастливое детство, здесь остались её девичьи грёзы. Здесь она была молода и счастлива, и рядом были дорогие люди: Нюрочка Суботина, папа, …
– Господи, что же теперь будет с мамой и остальными? – Лиза вышла из ступора.
Она подошла к матери.
– Мама, как это произошло?
Поля ответила не сразу. Она сидела, устремив взгляд куда-то вдаль, такая с виду спокойная, не проронив ни единой слезинки, как будто это не её дом только что сгорел дотла вместе со всем имуществом и вещами. Среди царящего хаоса и шума она выглядела неестественно. Лиза была поражена и восхищена выдержкой своей матери.
– Младшие дети играли в клуне, наверное, со спичками. Там загорелась солома. Они испугались. Не смогли потушить, закрыли клуню и вернулись в дом. Мне ничего не сказали, побоялись. А когда мы увидели, было поздно – уже горел дом.
– Дети целы?
– Да, все живы, всех вывела.
Лиза, не думая ни секунды, сказала:
– Собирайте детей, пошли. Будете жить у меня, мы всё равно ещё не перебрались. Ничего, задержусь у свекрови ещё немного, пока дом не отстроите.
– Не надо, Лиза, – возразила мать. – Твой дом ещё не закончен, да мы и не поместимся у тебя все. Мы поживём пока у Коли, у него дом всё-таки побольше, да сарай имеется. Разместимся.
Лиза знала, что спорить с матерью бессмысленно. Да и не принято было в их семье спорить с родителями. Их решения были – закон.
Мать с детьми перебралась к старшему сыну Николаю. На месте пожарища соседи помогли Поле со старшими детьми построить новый дом.
А Лиза тем временем обживала свой. Девочкам сразу понравилось на новом месте. Хатёнка была хоть и маленькая, но очень светлая и уютная. Казалось бы, живи да радуйся. Но Лизе с каждым днём становилось всё труднее. Тех небольших запасов продуктов, которые она взяла с собой, не могло хватить надолго. Лиза экономила буквально на всём. В это же время она стала подыскивать работу, причем срочно, поскольку денег они с Григорием тоже так и не накопили. Она могла бы шить вещи за деньги, но у неё не было швейной машинки. А свекровь, сколько Лиза ни уговаривала, не отдала свою; даже временно не согласилась дать. Поэтому Лиза искала любую работу. Она толком ничего не умела, ведь никогда и нигде не работала, кроме как в доме да в огороде. Но главное она знала: была трудолюбива, и за что бы ни бралась, всё у неё получалось.
Согласилась Лиза на первую предложенную работу – при железнодорожном вокзале, как раз недалеко от дома (всего минутах в пятнадцати ходьбы) были склады и хранилища, где разгружали приходившие составы – перевалочная база. Её называли «смычкой». Вот и осталась Лиза на этой смычке – вагоны да машины разгружать-загружать. Её сначала не хотели брать – работа грузчика не для женщины. Но Лиза так просила и умоляла, что, в конце концов, её взяли. Тем более что грузчики-мужики постоянно пили, и часто прямо на работе. Придёт, бывало, товарняк, надо срочно разгружать, а половина грузчиков лыка не вяжет – срываются сроки отгрузки. А Лиза производила доброе впечатление, да и крепка была с виду. К тому же, с первых дней показала себя добросовестным, надёжным работником, так что никто не жалел, что взяли её в бригаду.
Правда, тех денег, что платили за работу, Лизе едва хватало, чтобы худо-бедно прокормиться, не то, что ещё и отложить хоть сколько-нибудь. Лиза буквально по копейке собирала сбережения на семена, чтобы посеять весной. Узелок с деньгами всегда был полупустой. Когда шла на рынок за продуктами, так стыдно было доставать, до того он был маленький. Овощи Лиза покупала самые мелкие, припорченные, которые могла выторговать за полцены. Муку брала тёмную, грубую, самого низкого сорта. Мясо в Лизиной семье теперь и вовсе не водилось. По праздникам был сахар – тёмный, неочищенный, самый дешёвый. Молоко теперь тоже приходилось покупать за деньги. Своего хозяйства у Лизы не было – так что покупала она у соседей, да ещё у свекрови. Брала литр, разбавляла один к одному водой, кипятила. А потом на этом молоке и кашу сварит, и тесто на хлеб замесит, ещё и простоквашу сквасит. Изворачивалась, как могла.
На работе Лиза очень уставала. Бывало, наработается за день, натаскается – света белого не видит. Придёт домой еле живая. А там ещё надо поесть приготовить, постирать, девчат искупать, накормить, потом ещё посуду перемыть. Сядет она, наплачется – отпустит немного – и за дела.
Как-то раз, ей утром на работу вставать, а она ни с места, головы от подушки оторвать не может. Руки, ноги – всё чувствует, а встать нет сил. Выдохлась. Забеспокоилась тогда Лиза, что выгонят её за прогул. Хотела Раю послать на смычку, чтобы предупредить бригаду – да только кому же Рая скажет? Кого она там найдёт? Лиза тогда отправила Раю к матери за Нюрой, чтоб та сходила. А тут в обед мужики вместе со старшим сами пришли к Лизе домой, чтобы справиться, не случилось ли чего.
Привязались они все к Лизе, уважали её – за силу её внутреннюю, за доброту и трудолюбие. За то, что себя не жалела, не отлынивала от работы, и никогда никого не сдавала, если кто из мужиков расслаблялся на работе да выпивал. Так, могла только пожурить, как мать или сестра, да головой покачать. Вот и любили её за прямоту и за доброе сердце.
– Ты чего это, Лизавета, спишь-лежишь до сих пор? – пошутил Иван, старший из всех мужик с добрым лицом и пышными усами. Ему было уже под шестьдесят, он чем-то напоминал Лизе отца, и называл её так же: «Лизавета». И ей это очень нравилось.
– Да вот, видите, ребята, чёй-то я прихворала. С утра подняться не могу, – виновато сказала Лиза, и попыталась приподнять голову.
– Тихо, тихо, я ведь пошутил, – наклонился к ней Иван и придержал за плечи. – Лежи, дочка, не вставай. Тебе отлежаться надо. Ты надорвалась. Нельзя так себя не беречь. У тебя вон три воробья каких.
И он кивнул на трёх малышек, которые с интересом заглядывали в дверь с улицы.
– Да, скажете тоже, лежать, – возразила Лиза. – А кто мне их кормить будет, если я тут валяться буду? Нет, я сегодня отлежусь, а уж завтра…
– Ладно, притормози, – опять усмирил её Иван. – «Завтра…» Сколько надо, столько и будешь дома, отдохнёшь. А мы тебя, если что, перед начальством прикроем. Так что отдыхай. А то ты так долго не протянешь. И не спорь! – перебил он Лизу, готовую было снова возразить. – Ты гляди, мужики, какая настырная. Можешь даже не мылиться завтра на работу – всё равно не пустим, домой отправим.
Лиза с благодарностью смотрела на своих новых друзей и покровителей, которые, как дети, мялись сейчас у двери; ей было очень приятно, что они волновались о ней, и даже пришли проведать.
– Спасибо вам большое, мои родные.
– Да ладно, чего там. Ты ведь нам тоже как родная стала, – сказал Иван. – Ну, Лизавета, мы пойдём, обед уже заканчивается. А ты поправляйся.
Они вышли во двор, и Лиза услыхала, как Иван говорил её дочкам:
– А вы, воробьи, слушайте мамку. Она у вас очень хорошая. Она сейчас захворала маленько, так вы уж помогайте ей и жалейте её. Добро?
Через минуту в дом вбежали девчата, каждая держа в ладошке по кусочку сахара. Они лизали сахарок, довольно улыбаясь.
– Это нам дядя с пушистыми усами дал, – сказала Шура, причмокивая сладкими от сахара губами.
– Он сказал, что ещё принесет, – добавила Рая, широко раскрыв глаза от удивления и радости.
На следующий день Лиза смогла с трудом подняться. Руки и ноги были слабые, и Лиза ничего ещё не могла делать. Приходили Нюра с Любой, помогали ей по дому, приготовили обед. На третий день было уже гораздо лучше. Только голова ещё немного кружилась после двухдневного лежания. Лиза рвалась на работу. Что же дома сидеть? Надо деньги зарабатывать. Но Иван категорически не пускал её. Только на пятый день Лиза смогла-таки настоять на своём:
– Я уже себя хорошо чувствую. Могу горы свернуть. Всё. И не уговаривайте.
Тут уже Иван понял, что спорить бесполезно, и отступил. Но потребовал:
– Значит так, дочка, давай договоримся. Палку не перегибать. Нечего жилы рвать. Работать будешь по силам, не надо на мужиков равняться. Успеешь ещё своё отпахать. Никому не надо, чтобы ты угробила себя. И ещё. Среди недели будешь брать второй выходной.
– Нет… – начала Лиза.
– Цыц! – нахмурился Иван. – Пока я здесь старший, бабы тут не будут гробиться наравне с мужиками. Силы-то не равны, милая. За получку не переживай: зарплата останется та же, что и с одним выходным. Ты же знаешь, когда срочно надо, мы и в свои выходные работаем. Так что в самый раз. И за те дни, что болела, тоже заплатят. Всё.
Лиза вышла на работу. Первое время её ещё старались сильно не нагружать. К тому же так сложилось, что несколько дней было мало работы – так что больше отдыхали, чем трудились. Иван как-то снова дал Лизе немного сахару – для «воробьёв». Другие тоже старались чем-то угостить Лизу, передать что-то для её дочек. У многих ведь тоже были семьи, дети, и знали они, как непросто прокормить семью да поднять детей на ноги, а без мужа-то и подавно.
