Теона Рэй
Мой любимый враг
Глава 17
Впрочем, если вспомнить отношение моих родителей ко мне, то ничего удивительного для себя я не открыла. Но в случае со мной ситуация была другая – я больное дитя и, возможно, заразное… По крайней мере, именно это я слышала в разговоре мамы и отца. Она тогда объясняла ему, что лекарь ни в коем случае не нужен, и с возрастом все пройдет. Не знаю, чем думал папа, но если бы врачеватель меня осмотрел, все давно бы узнали, кто я на самом деле.
Стакан с молоком едва не выпал из моих рук, когда пришло осознание – мама все это время знала, что я – драконица! Мама! Как она могла?! На момент моего рождения они с отцом были в браке уже двадцать семь лет! Неужели она ему изменила… с драконом?! Нет, не может такого быть. Родители любят друг друга, я это точно знаю. Мама никогда бы не…
– Ты побледнела. Все в порядке? – обеспокоенно спросила Воила, вырывая меня из размышлений.
– А, да… Да, все хорошо. Немного не выспалась, только и всего.
– Тогда сегодня отдыхай, я справлюсь самостоятельно.
Отказать госпоже Бомаль не смогла бы, не буду же я с ней спорить. Но один вопрос меня все же мучил, а именно – почему ко мне такое лояльное отношение?
– Скажите, разве уместно то, что я завтракаю с вами? В Лостако так не принято.
– Если того пожелают господа – уместно. Ты – моя личная служанка, но мы иногда завтракаем в компании горничных и дворецкого. Слуги в Дралаесе – в первую очередь люди и лишь потом обслуга.
Ее ответ прозвучал довольно убедительно, и мне вдруг стало стыдно за все плохие мысли, что появились у меня о драконах. Ну, забирают они детей, и что с того? Не похищают ведь. А настоящие монстры – родители этих ребятишек, я лично не могу даже представить, какой жаждой денег нужно обладать, чтобы продать свое родное дитя навечно, без шанса когда-либо увидеть снова.
– Наша гувернантка, Дейенис, рассказывает нам истории о Лостако, – в наступившей тишине раздался голос старшего сына. Мальчик смутился, перехватил вопросительный взгляд мамы, но продолжил: – Она из приюта, и на те деньги, что были уплачены хозяйке, отстроили новое здание для детей. Так ведь, мама?
– Верно, – кивнула Воила.
– Если можно брать сирот, то почему вы забираете детей из полных семей?
– Это своего рода помощь бедным. Нам нужны слуги, а тем людям – деньги на жизнь.
– Но почему им запрещено общаться? Хотя бы письма слать?
– Если жители Лостако прознают, что за детей платят такие суммы, начнется хаос. Даже богатые не упускают возможности разжиться драконьим золотом. Веками мы практикуем подобный обмен, и опыт показал, что нужно хранить тайну между нашими континентами.
– И что, никто никогда никому не проболтался?
– К счастью, нет, – Воила отложила ложку и поднялась с места. – Я вас покину. Амели, будь добра, вынеси десерт… Что там сегодня?
– Блины с малиновым вареньем, госпожа.
– О, отлично! Приятного аппетита, дети!
– Спасибо, мам, – хором ответили ребятишки вслед удаляющейся спине Воилы.
Остаться наедине с дракончиками в мои планы не входило, и я стала нервничать еще сильнее. Но мне все же было интересно. Во-первых, у детей можно разузнать всякие секретики, во-вторых, я никогда не возилась с малышами, и такой опыт мне бы не помешал. Пока за ними не пришли гувернантки, я решила наладить контакт.
Тарелки с блинчиками стояли перед каждым из дракончиков, а варенье я вынесла в большой вазе и принялась раскладывать его по ароматным желтым треугольничкам.
– А как тебя зовут? – слегка картавя, спросила малышка с зелеными глазами, зачерпывая ложкой варенье прямо из вазы, когда я наклонилась.
– Амели.
– Красиво. А я – Мисти.
– Чудесное имя, – улыбнувшись, я отставила вазочку и села поближе к ребятишкам. – Чем вы занимаетесь днем?
– Сначала у нас всех урок музыки, – ответил самый старший, которого звали Рой. – Потом мальчики идут заниматься фехтованием, а девочки – рисовать.
– У вас есть преподаватель по боевым искусствам?
– Преподавательница. Миледи Войчинская, дочь Хранителя Северного побережья.
Мой рот открылся в удивлении, а мальчишка хихикнул.
– Мы знаем, что в Лостако девушки никогда не держали в руках оружие. Но здесь все по-другому.
– Да уж, много вам рассказала ваша гувернантка…
– Нам интересно. Однажды я, как и отец, стану советником Великого, и мне придется часто бывать на человеческом континенте. К тому моменту, конечно, Старшим лордом будет уже Эрган, и он лично будет выбирать себе помощника, но я все же надеюсь пойти по стопам отца. По крайней мере, меня готовят на это место.
Мальчик рассуждал вполне взросло, и я краем сознания им даже восхитилась. Эрган обязан взять этого малыша в советники, жаль будет, если он потеряет свою мечту.
– А вот я бы хотел стать Хранителем! – с трепетом в голосе воскликнул самый младший из мальчишек.
Рой усмехнулся.
– Для этого тебе нужно было родиться в семье Хранителей, Бай.
– Ну бывают же и другие! Как наш дядя, например, он ведь не из их рода!
– Счастливое исключение из правил, не более того.
Бай показал брату язык, но ни капли не расстроился. В его глазах сияла надежда на будущее в роли Хранителя, и ничто не могло заставить ее исчезнуть.
– Ой… – Мисти схватилась за живот и испуганно взглянула на меня. – Мне нужно срочно к няне, Амели, проводи!
– А… – я осмотрела остальных деток. Все они растерянно переглядывались друг с другом, а потом по очереди стали вставать из-за стола.
– Мне тоже надо идти.
– И мне.
– И я пойду…
– Животик болит! – выкрикнула Мисти и свалилась под стол.
Перепуганная, я не знала, в какую сторону бежать. То ли за няней, то ли самой помочь девочке, но Мисти заплакала, и я бросилась к ней.
– Рой! Беги за кем-нибудь! Лекари в доме есть?
Мальчик кивнул и выскочил из столовой, но судя по его медленно бледнеющему лицу, ему тоже было нехорошо.
Остальные ребятишки садились на корточки, хватаясь за животы. Зеленоглазого мальчишку вырвало, он увидел, что запачкал светлый мраморный пол, и расплакался. Теперь со всех сторон раздавались всхлипы, а я готова была провалиться сквозь землю! Вот что такое “не везет”, и как с этим бороться?!
– Мисти, Мисти! – подхватила девочку на руки и чуть не вскрикнула от ужаса. Ребенок закатил глаза и дергался в слабых конвульсиях.
Я едва стояла на трясущихся ногах и молилась Мирозданию, чтобы лекарь пришел как можно скорее. Мироздание услышало, и в столовую через несколько минут ворвался пожилой мужчина с чемоданчиком, следом за ним Рой. Глазами, полными ужаса, врачеватель осмотрел столовую и бросил чемоданчик на пол.
– Так, девочка! – обращался он явно ко мне, я подбежала к нему с Мисти на руках. – Дай ей вот это, быстро!
Мне протянули маленький флакончик из темного стекла, я, не задумываясь, что это и зачем, тут же влила несколько капель жидкости в полуоткрытый рот. Мисти попыталась выплюнуть лекарство, и мне пришлось зажать ей рот ладонью, отчего ребенок еще больше испугался. Но спустя мгновение конвульсии прекратились, а еще через минуту иссиня-бледное лицо малышки порозовело.
Лекарь в это время уже опоил лекарством остальных детей и теперь сидел на полу и трясущимися руками собирал пустые бутылочки в отдельный отсек чемоданчика.
– Что это такое было? – Я подползла к нему на коленях, не отпуская Мисти с рук. Мужчина потер глаза и устало выдохнул.
– Отравление. У меня из кабинета пропало Обморочное зелье, заметил только сейчас, когда бежал сюда. Вчера, судя по всему, его кто-то украл, я отошел ненадолго и забыл запереть ящик…
Врачеватель замолчал и подозрительно уставился на меня.
– А вы, девушка, кто и что здесь делаете?
– Камеристка госпожи Бомаль, сегодня я была кухаркой, поэтому осталась в столовой…
Я тоже замолчала на полуслове, понимая, что в эту самую секунду подозрения полностью легли на меня.
– Стража! – резкий крик врачевателя заставил меня вздрогнуть, а Мисти – снова расплакаться.
– Я же ничего не сделала! – пыталась оправдаться я, но в коридоре уже раздавался лязг металла.
Двое мужчин ворвались в столовую, и в это время лекарь ткнул пальцем в мою сторону, я только успела поставить Мисти на ножки, после чего меня грубо схватили за руки и потащили из столовой.
– Я не виновата! Да услышьте же, это не я! – но кричать было бесполезно, стражники выполняли приказ врачевателя. Видимо, лекарь здесь проживает на постоянной основе, раз его так безоговорочно слушаются.
Меня притащили к железной двери, один из мужчин открыл ее длинным ключом, и мы попали в помещение с единственным окном. Солнечный свет, льющийся сквозь решетку, позволил рассмотреть отчетливо, куда меня приволокли.
Здесь у стен стояли клетки, сваренные из толстых прутьев, в одну из таких меня и запихнули. Осознать ничего не успела, как дверь закрыли на замок, и я осталась в одиночестве… Вот только сидела за столом, пила молоко с вареньем, а теперь что? От бессилия захотелось взвыть.
– Кхк-кхк, – раздалось откуда-то из угла.
Я мигом забыла, что собиралась разреветься от жалости к себе, и прильнула к прутьям.
– Кто здесь?
– А ты – кто?
Голос принадлежал очень старому мужчине, что подтвердилось, когда в дальней клетке мелькнули седые пушистые волосы.
– Я – Амели, камеристка, – болтать с незнакомцем совершенно не хотелось, но разузнать, что меня ждет дальше, было необходимо. – А вы? Вы давно здесь? Что это за место?
– Слишком глупа для камеристки, – выдохнул старик и вновь закашлялся, захрипел, словно задыхаясь. – Это темница, не ясно, что ли?
– Думала, что темницы находятся в подземельях.
– Тебя сюда упекли за то, что болтаешь без умолку?
– Извините, я не всегда так болтлива. – Вопрос старика меня смутил. – Меня сюда, как вы выразились, упекли за то, что отравила хозяйских детей.
В темнице наступила тишина, а я, поняв, что не так выразилась, собралась было оправдываться, но старик уже пытался высунуть голову сквозь прутья. Такого ошарашенного выражения лица я еще никогда не встречала.
– Ты – что?
– Кто-то добавил Обморочное зелье в еду, детки отравились, а под руку страже попалась я. Конечно же, не я их травила!
– А жаль, – хмыкнул пленник, и пришла моя очередь удивляться.
– Простите?
– Ненавижу эту семейку!
Ясно, старик здесь сидит за дело… Я отползла к стене и прижала колени к груди. Ожидание нервировало, но должны же меня отсюда вытащить! На суд – или что у них тут, в Дралаесе, проводят?
– Я садовником тут был, – зато старика потянуло на разговоры.
– Разве у драконов бывают садовники? Слугам ведь нельзя выходить на улицу.
– Тогда еще можно было.
Мои брови поползли вверх. Что там говорил Эрган, пятнадцать лет назад ввели это правило?
– И что вы натворили? – Ненависть к соседу по темнице возникла во мне после его слов о детях, и говорить я не желала, но сидеть молча было совсем невмоготу. А что если и меня на пятнадцать лет тут оставят?!
Ответить он не успел, послышался поворот ключа в замке, и в помещение вошли те же стражники, что привели меня сюда. Так же, как и несколько минут назад, оставляя на бледной коже синяки, схватили меня под руки и потащили на выход. Зачем вообще сюда приводили, познакомить с садовником, что ли?
– Вот, это она была! – выкрикнул лекарь, выглядывая из-за спины злющей Воилы. И врачеватель, и госпожа, и все слуги собрались в коридоре у входа в темницу, чтобы посмотреть на ту, кто пытался угробить драконят.
– Я знаю, Гевор, что готовила завтрак именно Амели! – грубо оборвала его Воила и взглянула на стражников. – Ведите ее на мост, живо.
Меня уже практически волокли к черному выходу, на улице с этой стороны оказался эшафот. Я читала, что в каждом доме драконов такой бывает, но у Бомалей он был особенно изощренным.
Короткий мост высотой с два таких дома держался на двух крепких бревенчатых креплениях. С правой стороны была узкая лестница. Меня поставили на первую ступеньку и приковали цепью к перилам на глазах у всех.
Я видела плачущую Эмелиссу, совершенно шокированного Ирхада, взбешенного лекаря и… в толпе появилась Шая, она пришла только что и была явно довольна происходящим. Совсем надо быть дурой, чтобы не понять, кто все это устроил. Но если я укажу на нее, в придачу к обвинению в покушении на убийство меня обвинят еще и во лжи.
– Ала! – Я увидела девушку у самого выхода, и на мой крик она подняла голову, до этого момента пряча взгляд. Ей было стыдно за то, что так хорошо ко мне относилась, но разве сейчас я могу доказать, что я ни при чем?! – Ала, пожалуйста, расскажи, как все было! Мы ведь весь завтрак приготовили вместе, я не могла бы на твоих глазах ничего подлить в блюда!
– Я ушла до завтрака, не могу знать, – послышался ее тихий голос, и Воила обернулась в ее сторону.
– Вот как? Ты помогала Амели готовить?
– Да, госпожа. Ваша камеристка из знатного рода, а леди не бывают на кухнях и готовить не умеют.
– Для чего же тогда вы попросили ее это сделать?
Эмелисса, утирая платком нос, подскочила к Воиле.
– Госпожа Бомаль, простите, это я виновата! Вы ведь говорили, что каждая служанка должна готовить, вот я и…
– Вы знали, что она не умеет этого делать?
– Знала, да, но даже не думала, что произойдет что-то подобное!
– Мои дети отравились не плохой едой, а Обморочным зельем, Эмелисса! Вашей вины здесь нет, – Воила повернулась в мою сторону и посмотрела на меня так, что по коже пробежал мороз. – А вот Амели должна ответить, зачем она это сделала.
– Все не так, – слезы текли, и я вытирала их свободной рукой. – Не знаю, как доказать вам, но это не я!
– Кто же тогда?
– Не знаю!
– Значит, так, Амели, если ты признаешься – отделаешься заточением в клетке. Если нет… – и госпожа Бомаль кивнула на мост. – Выбирай.
Меня всю трясло от ужаса и злости, я все смотрела на Алу и взглядом умоляла ее сказать хоть что-то в мое оправдание, но девушка прятала лицо за спинами других горничных. Смерть или пожизненное заточение? Я подняла голову. Мост слишком высокий, упав с такого, можно разбиться насмерть, но если не повезет, то остаться калекой.
– Пожалуйста, госпожа Бомаль, поверьте мне, – упрашивала я, но от этого ее решение лишь укрепилось.
– Наверх ее! – рявкнула она стражникам.
Врачеватель нервно жевал губы, а когда цепь отстегнули от перил и меня потащили по ступенькам, выкрикнул:
– Мы должны проверить, правду ли она говорит! Госпожа Бомаль, прикажите страже обыскать слуг и их комнаты.
Воила подняла руку вверх, и стражники, волочившие меня, остановились.
– Обыщите, – кивнула Воила на людей позади себя.
Я застыла, не в силах пошевелиться, и могла только наблюдать за испуганно пищащими девушками. Мужчинам не позволено даже дотрагиваться до них, но стражников это правило, видимо, не касалось. Они бесцеремонно поднимали подолы платьев, засовывали руки в декольте и шарили по карманам. Стыдно было даже мне, а Ала заверещала в голос:
– Вы не имеете права! Это противозаконно! Госпожа Бомаль, прекратите это!
Шая кривилась, но стояла молча, когда один из стражников водил ладонями под ее юбкой. Лекарь отводил в сторону тех, кто уже прошел проверку, теперь рядом с Воилой оставались лишь Эмелисса и Ала. Горничная рыдала, сжимая в руках юбку, экономка же сама помогала стражнику, выворачивая свои карманы.
Стражник, осматривающий Алу, подошел к Гевору и протянул ему крошечный пузырек из темного стекла.
Наступила тишина, нарушаемая лишь всхлипами горничной.
Госпожа Бомаль нервничала, это было заметно по тому, как у нее тряслась рука, когда она подняла ее над головой. Прошипела сквозь зубы, обращаясь к Але:
– Ты приговорена к смертной казни. Можешь сказать последнее слово.
Ала сверлила меня яростным взглядом, в глазах стояли слезы.
– Ненавижу аристократок!
Воила махнула рукой, и стражники потащили Алу на мост. Я все еще не могла сдвинуться с места, мысли путались, и лицо горело. Внутри поднималась то радость за то, что обвинения с меня сняты, то жалость к тому, что мы с Алой не стали подругами… Саму девушку мне было не жаль, но я не могла понять, как ей хватило духу такое сотворить.
Алу провели мимо меня наверх, а у меня подкосились ноги, и я рухнула на ступеньки. В голове звенело, в ушах стоял шум, и даже когда послышался вскрик, а после – глухой удар тела о землю, я даже не вздрогнула.
У ног врачевателя по земле разметались черные волосы, окрашенные в алый, и мужчина осторожно отступил на два шага в сторону.
Глава 18
– Не могу поверить… Ала… Девочка… – всхлипывала Эмелисса, медленно опускаясь на колени перед мертвой горничной.
– Кто-нибудь смеет оспорить мое право на казнь Алы Месолье? – голос Воилы звучал беспристрастно. Госпожа осмотрела присутствующих, те отрицательно замотали головами, и женщина добавила: – Подготовьте тело к сожжению на алтаре. Ала была преступником, но убийцей стать не успела, к счастью.
Я непроизвольно дернулась, когда Воила двинулась в мою сторону, и страх липкими щупальцами сковал сердце. Госпожа Бомаль злилась, но в то же время в ее глазах можно было увидеть ужас из-за произошедшего. Может быть, она не так уж и холодна к детям, раз переживает? Впрочем, как тут не переживать – если бы не вовремя подоспевший лекарь, трупов было бы больше.
– Амели де Согне, от лица дома Бомалей и от меня лично приношу свои извинения за доставленные неудобства. Я не имела права решать твою судьбу без расследования, но все же сделала это.
– Вы защищали своих детей, это нормально, – перебила я ее. Воила поджала губы и кивнула.
– Я испугалась. Эмоции – непозволительная роскошь, и я им поддалась, за это мне нет прощения.
– Все в порядке, госпожа Бомаль, я не держу на вас зла, – попыталась улыбнуться, но вышло криво. На Воилу я не злилась, но перед моими глазами все еще лежало тело горничной, и если представить, что это могла быть я…
– Рой рассказал мне, что произошло за завтраком. Ты вынесла блины, положила всем варенье и вела себя, по его словам, очень мило. Потом Мисти упала… А после у всех детей заболели животы. Обморочное зелье вызывает приступ паники, мгновенное несварение, а через полчаса – смерть. Нам повезло, что ты оказалась рядом.
Ответить ей мне было нечего, я только пожала плечами и поднялась на ноги. Неудобно как-то сидеть перед госпожой, когда она стоит.
– Я хочу предложить тебе место гувернантки, Амели. Подумай и, если ты захочешь, дай знать.
Воила на секунду отвела взгляд, увидела Алу и скривилась. А после… кивнула. Кивок означал лишь то, что госпожа Бомаль признала во мне кровь аристократов, то есть – почти равной себе, если бы она была человеком. Конечно, мы сейчас на разных социальных уровнях – человечке никогда не возвыситься в глазах дракона, но она мне кивнула! Это заметила и Эмелисса. Экономка даже плакать перестала, а когда Воила скрылась в доме, бросилась ко мне с открытым от удивления ртом.
– О чем вы говорили?
– Мне предложили стать гувернанткой, – неуверенно ответила я, до конца не осознавая, что это правда.
– О, и ты согласишься?!
– Думаю, да, – проводить время с детьми было бы куда веселее, чем слоняться по дому с утра до вечера с книгой в руках.
– Это честь, цени! Редко кому-то из камеристок удается приблизиться к детям господ.
– Почему она так ко мне относится? – спросила я, и Эмелисса ненадолго замолчала.
– Наверное, это плата за спасение детей. Ты могла видеть, какие напряженные в семье отношения, но могу тебя заверить – все не так, как кажется. Воила ведь болеет, она не способна проявлять любовь к кому бы то ни было, но это не означает, что госпожа Бомаль плохая мать… Просто драконы так устроены, такова их природа.
– Не хотелось бы мне быть драконом, – усмехнувшись, пробормотала я, а экономка хохотнула.
– Тебе и не стать, что ты!
– Эмелисса, а кто сидит в темнице? Я успела познакомиться с неким садовником, но он так и не рассказал, за что его там держат.
– Забудь про него. Джонил там сидит уже восемнадцать лет, и никто толком не знает, за что. Поговаривают, что он знает какую-то тайну господина Бомаля и хотел рассказать об этом слугам из других домов, чтобы человеческое население Лостако знало правду.
– Какую правду?
– Да чушь все это, не забивай голову!
– Мне интересно, Эмелисса.
– Он болтал, что у Грея в Лостако родился ребенок, и что это дитя, когда вырастет, сумеет наконец-то объединить наши континенты. Нет, все уже, конечно, знают, что господин Бомаль нарушил клятву верности в один из своих полетов в Лостако, но чтобы прям ребенок – такого, конечно же, не было. В любом случае, если бы у него на самом деле родился малыш, никто бы об этом не узнал, а ребенка давно бы… того. Говорю же, не забивай голову, Джонил тот еще сказочник!
Сказочник… В Лостако тоже такие есть, и мне говорили не слушать их. Но по прибытии в Дралаес я удостоверилась, что все, рассказанное ими, абсолютная правда.
– Эмелисса, а у кого хранятся ключи от всех помещений?
– У Ирхада, конечно, кроме кухни да кладовых. А что?
– Неважно, спасибо, – я улыбнулась женщине, мельком взглянула, как стражники снимают верхний пласт земли, на котором были пятна крови, и двинулась в дом.
Сожжение я пропустила, не смогла бы спокойно стоять и смотреть на это. Еще пару часов назад Ала смеялась на кухне, когда я восторженно пищала от радости из-за того, что научилась переворачивать блинчики, а теперь ее нет. Мне было не жаль девушку, но жаль ее родителей – они ведь живут где-то там и даже не знают, что их дочь погибла. Может быть, им все равно, и они уже вовсе забыли о ней, но мне вдруг стало жизненно необходимо сообщить им о смерти Алы. Понимаю, что на ее месте могла быть я, и мне бы хотелось, чтобы мои мама, папа и сестры узнали, что меня больше нет.
“Она хотела, чтобы казнили именно тебя, дура”, – твердил мне голос разума, но я отмахивалась. Ала выкрикнула “Ненавижу аристократов”, и мне бы очень хотелось знать причину этой ненависти. Возможно, тогда мне станет понятно, почему она так поступила. Правильно сказала Воила, что эмоции – это непозволительная роскошь. Я была с ней согласна – эмоции должны быть доступны лишь тем, кто способен ими управлять, а иначе они влекут за собой беду.
Я находилась в своей комнате до самого вечера и смотрела в окно на плывущие по небу облака. Пушистая белая пена на синем полотне всегда помогала мне успокоиться, а сейчас спокойствие было необходимо. К тому же на целый день меня освободили от каких-либо обязанностей, а обед и ужин готовила Эмелисса. Я же обдумывала, как бы незаметно стянуть ключи из комнаты Ирхада.
Дождалась, когда все слуги разбредутся по комнатам готовиться ко сну, а дворецкий отправится на обход дома. Я знала, что каждый раз поздно вечером он проверяет, закрыты ли все двери и окна, несмотря на то, что дом был полон стражи. Мне пришлось прятаться за большим цветком в кадке и ждать, когда Ирхад покинет комнату. Он не запер ее, что было опрометчиво – так же поступил и лекарь перед тем, как у него сперли опасное зелье.
Мужчина осмотрел коридор беглым взглядом и скрылся за поворотом, я посидела в укрытии еще несколько минут и мышкой юркнула в его комнату. Небольшое помещение служило Ирхаду и кабинетом, и спальней. В углу стояла узкая кровать, с другой стороны – стол, два стула и маленький книжный шкаф. В тумбочке для вещей одна дверца была перекошена, ее отремонтировать бы, но дворецкого больше волновало состояние самого дома, нежели собственной мебели.
В первом ящике оказалось пусто, во втором лежала форма дворецкого, в третьем – небольшой сундучок, который открыть не получилось, он был крепко заперт. Время шло, и я боялась даже представить, что будет, если меня поймают, поэтому волнение переросло в панику, и я не смогла действовать бесшумно. Графин на столе, задетый одним неловким движением руки, с грохотом свалился на пол, но, к счастью, не разбился. Вода вылилась из него на тонкий ковер, я подхватила сосуд и поставила на место. Оставалось проверить только книжные полки, но уже было понятно, что ключи Ирхад носит с собой. Я все равно отодвинула неровно стоящие книги в сторону, отчего поднялось облако пыли, и мне с трудом удалось сдержать чихание. Так, пора было уходить…
Ящик в столе заметила не сразу, но когда в конце коридора послышались шаги, я дернула его и от радости чуть не вскрикнула – ключ! Он был один – и вряд ли от подвала, но я все равно его схватила и сунула в карман. Успела выскочить из комнаты, прикрыть за собой дверь и вновь спрятаться за пышными листьями цветка, как в коридоре появился дворецкий. Сердце колотилось как сумасшедшее, но в то же время я чувствовала какой-то необъяснимый азарт.
Я ведь не сделала ничего плохого, верно? Не воровала зелье, никого не подставляла, мне просто хочется знать… Если меня поймают в том подвале, ну и пусть! Признаюсь, расскажу все как есть, но я обязана поговорить с садовником!
Стражникам было все равно на то, что я брожу по коридорам. Они знали, что я – камеристка госпожи, но доверять мне только по этой причине – откровенно глупо. Ладно, ладно, мне можно доверять. Но вот благодаря подобной халатности они упустили момент, когда Ала проникла в комнату лекаря и украла зелье. Для чего врачевателю смертельные зелья – вопрос десятый, мало ли что он с ним делает. Отношение у меня к страже этого дома тоже было соответствующее, я на них просто не обращала внимания. Стоят обмундированные, вооруженные, а толку-то…
Пересекла холл, арочный коридор, небольшую залу и остановилась напротив железной двери. Помня о том, как жутко она скрипит, я молилась, чтобы этот звук никто не услышал. Но, конечно же, получилось громко – в застывшей тишине спящего дома скрип несмазанных петель раздался воем голодной гиены. Я плюнула себе под ноги от досады, и начхать, что леди не имеют права так делать. Запирать дверь не стала, оставила приоткрытой, чтобы потом тихонько выйти.
В темнице не было ни капли света, и свечу я брать не стала, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. На ощупь, ступая очень медленно, двинулась вперед. Справа раздался шорох, и я повернула туда.
– Господин садовник? – позвала его громким шепотом. Послышалось ворчание, мужчина что-то бормотал себе под нос так тихо, что слов было не разобрать.
– Простите, вы так и не представились мне сегодня… – Мне называли его имя там, возле моста для казни, но у меня совершенно все вылетело из головы, и теперь было неловко.
– Ты еще жива? Удивительно.
– Виновницей оказалась не я… Нет, конечно, я знала это изначально, но во время казни нашли настоящую преступницу.
– А с тобой вообще никто не разговаривает? Ты пришла поболтать? Я не настроен на разговоры, тем более, глубокой ночью.
– Я хочу поговорить с вами.
– Я заметил.
– Нет, вы не так поняли… – Вздохнув, опустилась на колени перед клеткой со стариком. Наверное, я была прямо возле нее, по крайней мере, хриплое дыхание садовника слышалось совсем близко, напротив.
– Девочка, я восемнадцать лет здесь нахожусь. Благодари Мироздание, что я вовсе не забыл, как говорить, светские беседы со мной здесь не ведут, знаешь ли.
– Мне хочется знать подробности того случая, из-за которого вас посадили в эту клетку, – я вдруг замолчала, на секунду подумав – а надо ли оно мне? Да, надо. Иначе я не смогу спать. – А почему не казнили?
– Вот так поворот!
– Нет, правда, за такое ведь казнят, да?
– А что конкретно ты уже успела узнать?
– Вы хотели рассказать слугам из других домов о внебрачном ребенке господина Бомаля.
Старик усмехнулся.
– Наслушалась сказок.
– Господин садовник, я хочу знать подробности.
– Меня зовут Джонил.
– Джонил… Да, конечно. Скажите, насколько верна эта информация? Вы точно уверены в ее правдивости?
– Столько лет прошло, помнил бы я.
– Вы помните, – уверенно произнесла я. – Невозможно забыть причину, по которой вас навсегда заключили под стражу.
Джонил молчал какое-то время, и я не допытывалась, дала несколько минут, чтобы он собрался с мыслями.
– Почему тебя это интересует?
– По личным причинам.
– Э, нет. Если уж ты пришла сюда среди ночи и наверняка выкрала ключи у стражи или еще где, то я хочу знать – почему?
– Я – полукровка, господин Джонил. Дитя человека и дракона… Так говорит Его Сиятельство младший лорд Эрган.
Старик громко хохотнул, я вздрогнула от неожиданности и обернулась на дверь. Однако, в коридоре было тихо, надеюсь, никто не услышал.
– И почему-то я тебе верю! – садовник не переставал смеяться.
– Пожалуйста, тише! Нас же услышат!
– Девочка, не советую тебе говорить об этом кому бы то ни было. Полукровок, мягко говоря, не любят.
– Об этом знают уже многие в замке Великих.
– Ну, у тебя есть время бежать до того, как слухи дойдут до этого дома. Впрочем, Воила наверняка уже знает. Драконы чувствуют свою кровь в других, и мне остается лишь догадываться, почему ты до сих пор жива.
– Я была невестой Эргана… Его дракон чувствует во мне свою пару, и поэтому я здесь.
– Здесь?
– В Дралаесе. Меня забрали из семьи не для того, чтобы я прислуживала.
– Я уже почти перестал жалеть о том, что ты меня разбудила, – снова засмеялся Джонил. – Мне бы перо и бумагу, я бы написал книгу!
– Пожалуйста, расскажите мне все!
– Я расскажу, а вот как тебе потом жить с этой информацией, решай сама. Вообще, не советую знать правду, но… Ладно, ладно. За день до того, как меня отправили в темницу, я услышал разговор хозяина и его помощника. Они часто летают в Лостако вдвоем и знакомы так давно, что никто точно и не знает, сколько времени они уже дружат. Господин Бомаль доверяет ему, и, наверное, он просто хотел выговориться, потому что советов Грей не просил. Он пил вино – бутылку за бутылкой, и я готов поклясться – по его лицу текли слезы.
– Вам бы и правда истории писать, – устало вздохнула я, но уселась поудобнее. – Можно перейти к сути?
– В общем, господин Бомаль искренне грустил по одной женщине, что встретилась ему в Лостако. Он увидел ее зимой на рынке – двадцать лет назад – и следующий год не мог думать ни о ком другом. Он считал, что это колдовство, проклятие или что-то еще подобного рода, потому что влюбиться Грей совершенно точно не мог. Он ведь дракон, а его пара погибла, и ему природой положено было всю жизнь провести в страданиях по усопшей. Но что-то тронуло его сердце тогда, когда Адоэль его заметила и улыбнулась…
– Как? – я встрепенулась, прильнула к клетке. – Как вы сказали?
– Адоэль. Слушай внимательней, второй раз рассказывать не буду.
А мне больше и не нужно было. Слезы щипали глаза, и я бы убежала уже в свою комнату, да только не могла подняться. Тело словно срослось с каменным полом и само стало камнем, настолько тяжелым вдруг стало. Я не могла даже поднять руку, чтобы вытереть мокрые щеки.
– Грей оказался влюблен в человечку, но подобное противоречило вообще всем принятым правилам! К тому же господин Бомаль был женат, а расторгнуть брак, как это бывает в Лостако, в Дралаесе невозможно.
