Тея Либелле
Фейерверк жанров
Все возвращается
Светлана Хрущева
Научная фантастика
Серые ободранные стены, кровать, стул, стол. Обстановка не вдохновляет. Эдвард лег на кровать, походил по комнате, сел за стол. Метался, точно загнанный зверь. Зачем он здесь? Неужели он так плох, что ему нужно лечение?
Этот срыв не должен был случиться. Врачи обещали, что вакцина совершенно безопасна. Но он здесь.
Вдох. Выдох.
Жизнь Эдварда изменилась кардинально три месяца назад, когда он согласился войти в тестовую группу клинических испытаний новой прорывной вакцины от рака. Успех этапа доклинических испытаний на животных вселил в ученых робкую надежду на то, что человечеству удастся победить заразу, сжирающую людей сотнями тысяч каждый год.
Настал черед клинических проб на здоровых добровольцах. Если этот этап не выявит серьезных побочных эффектов, то вакцина уже совсем скоро дойдет и до тех, кому она жизненно необходима.
Правда, Эдварда на столь рискованный шаг толкнули отнюдь не гуманистические идеалы, а отчаяние. Он уже полгода без работы и какой-либо надежды найти ее. Денег не хватает даже на еду, а еще кредиты, ипотека.
– Исследования совершенно безопасны, – гласил красочный баннер в сети и моргал солидной суммой вознаграждения. Эдвард не стал читать ссылку мелким шрифтом про возможные побочные эффекты, чтобы не сбить настрой.
– Вакцина уже прошла доклинические испытания на животных. Иммунный ответ есть. Необходимо протестировать возможность превентивной защиты от заболевания. То есть привитому подопытному введут клетки опухоли, с которыми вакцина должна справиться. Добровольцу полагается двойная компенсация за любой побочный эффект.
Эдвард усмехнулся:
– Как просто! Заразят и вылечат. Что же должно случиться, чтобы дали двойную компенсацию?
На обследовании коротко предупредили, что могут быть небольшие «спецэффекты» от препарата, имитирующего онкологический процесс. Без подробностей.
Первый месяц – подопытной группе вводят вакцину, замеряют иммунный ответ. После образования антител точечно вводят раковые клетки. Для участия в исследовании пациенты должны быть полностью здоровы.
– У вас на МРТ небольшие очаги глиоза. Не было сотрясений мозга или каких-то повреждений?
– Не припомню.
– Память не подводит?
– Нет, я совершенно здоров.
– Хорошо, думаю, это, некритично для участия. Хотя, конечно… Ладно, раз вы так настойчиво хотите внести свой вклад…
– Спасибо, это жизненно важно для меня.
– А если вакцина не сработает? Опухоль убьет меня? – единственный вопрос, который Эдвард так и не решился задать.
Дополнительно к химиотерапии прибегать не пришлось. Вакцина сработала идеально.
То, что что-то пошло не так, Эдвард понял далеко не сразу – списал галлюцинации на обещанные «спецэффекты». Незнакомые люди возникали и исчезали, странные тени плясали и строили рожи, преследовали его. Голова раскалывалась от невыносимой тяжести, в ушах будто вата. То и дело в безликой толпе вдруг появлялась девушка в белоснежном платье. Она тянула к мужчине тонкие руки, рот ее открывался в беззвучном стоне, глаза были пусты.
– Миллииии, – разносил ее имя по улицам ветер.
По анализам и МРТ все было в порядке. Врачи разводили руками и просили подождать немного, понаблюдать. Но спустя несколько недель все же поместили Эдварда в клинику после того, как он, стоя на коленях, кричал посреди улицы на случайных прохожих. Этот крик так и звенел в мутной голове заевшей пластинкой. Крик измученной плоти. Это все она, Милли довела его до такого состояния. Кто она такая? Ответ не приходил, неизвестность душила.
Он лег на кровать и закрыл глаза.
Вдох. Выдох.
Видения затуманили разум.
Милли в вышитом золотым кружевом платье бежит навстречу. Волосы развеваются на ветру, глаза блестят свежестью нетронутой юности. Юноша подхватывает ее и кружит в вальсе! Ветер поднимает влюбленных в воздух, точно листья. Эдвард запрокидывает голову и смеется во весь голос: как же хорошо! Какое же это счастье! Милли отпускает его руку и продолжает танец уже в одиночестве. Все выше и выше… или это он падает. Тишина оглушает. Темнота.
Эдвард просыпается в поту. Больничные стены давят безысходностью. Он кричит.
Прибегают врачи, суетятся вокруг.
– Мозг не справляется. Иммунного ответа нет, раковые клетки интенсивно размножаются и сводят пациента с ума. Видимо, они разблокировали старые воспоминания. Нужно срочно начать дополнительную химиотерапию для остановки роста опухоли.
– Но еще слишком рано!
– Он погибнет!
– Очень странный случай. А другие пациенты? У них все в порядке? У него есть друзья, близкие? Где анкета? Не понимаем, что с ним происходит!
– Да. Срочно собираем консилиум.
В ту ночь у Эдварда начался жар. Он метался и бредил в плену своих грез. Звал Милли.
– Вы знаете, кто это? Кого он зовет все время? – спрашивали врачи у немногочисленных друзей пациента.
– Никогда не слышали про нее. У него не было знакомых с таким именем.
Утром пациенту стало хуже. Дыхание сделалось хриплым. Каждый звук выходил протяжным свистом, позднее уже шепотом. Эдвард терял силы. Консилиум принял решение провести дополнительную терапию.
Вспышка. Картина меняется. Они повзрослели. Лицо его музы прорезали первые робкие морщины, под глазами круги от бессонных ночей. На ней платье алого цвета, цвета надвигающейся бури.
– Давай станцуем, как тогда, – он протягивает руку, чтобы взять ее за талию. Делает неловкий шаг, оступается. Наступает на платье. Глаза ее темнеют от бешенства и наливаются кровью в тон платью.
– Какой же ты несуразный!
Неведомая сила отбрасывает его в сторону, он падает на колени и начинает судорожно вдыхать запах сырой земли под ногами.
– Только бы не разрыдаться здесь, на людях. Она столь же жестока, сколь прекрасна в этом платье. Как же я ее ненавижу! Или все-таки люблю? – мужчина втягивает голову в плечи и содрогается в рыданиях. Милли подходит и обнимает его.
Темнота.
Эдвард очнулся в больничной палате. Жара больше нет. Ему гораздо лучше. Через несколько дней его выписывают. Тени отступили.
Но воспоминания не отпускают. Он не знает, кто она и откуда. Это терзает сильнее всего.
Он ищет ее повсюду, в каждом проходящем мимо женском лице, силуэте. Мысли сводят с ума.
– Где же ты? Кто ты? Как тебя найти?
Врачи с горечью констатируют факт того, что у одного из добровольцев вакцина не показала должного результата и не смогла победить опухоль.
Эдварда снова кладут в больницу. Капельницы, таблетки, сотни процедур, от которых организм буквально выворачивает наизнанку. Он истощен. Жизнь не желает задерживаться в тщедушном теле.
Вспышка.
Вечер пятнадцать лет назад. Мокрая трасса. Слепящие глаза фары встречных автомобилей. Они тогда ехали из онкоцентра. Милли диагностировали начальную стадию рака молочной железы. Прогноз хороший. Она бы точно справилась.
Он убил ее собственными руками в тот вечер. Отнял шанс на жизнь. Слишком разволновался из-за пугающего диагноза, выплеснул на нее свое раздражение вместо того, чтобы просто поддержать жену. Не заметил, как вылетел на встречную полосу. Милли погибла на месте.
Эдвард выжил. Мозг заблокировал боль воспоминаний. Мужчина сменил место жительства, работу – начал жизнь с нуля.
Эдвард лежит на кровати. Милли стоит рядом, вся в черном. На лице выражение скорби, глубокие морщины бороздят некогда милое лицо в обрамлении изрядно поседевших волос.
– Я уже умер? – он силится что-то сказать, но тело не реагирует.
Вспышка.
Он, бесплотный, смотрит на свое мертвое тело, старое и высохшее от болезней. Поворачивается к Милли, протягивает руку и проводит прозрачной ладонью по ее лицу. Женщина вздрогнула, будто почувствовала движение. Наклонилась и поцеловала в лоб остывшее тело.
Его тянет куда-то вверх, последняя яркая вспышка: Милли, одиноко танцующая скорбный вальс возле кровати. Танец его жизни.
Темнота.
Он открывает глаза. Над головой все те же больничные стены. Он все еще жив. Лицо Эдварда впервые за долгое время озаряет слабая улыбка. Дышать стало легче. Анализы немного лучше. Он знает, что это временно перед невозвратным рубежом. Нужно успеть сделать еще одно дело.
Старое кладбище с покосившимися металлическими воротами. Эдвард с букетом, наконец, нашел нужную могилу. Расчистил мусор и выбитую на камне надпись: «Здесь покоится Милдред Эллен Уотсон. Вечная память».
Эдвард поперхнулся кашлем. Приложил к губам платок. Алые капли крови отпечатались на ткани. Жизнь отомстила ему наиболее изощрённым способом.
– Прости меня, Милли. Прости, любимая, что так долго не приходил. Скоро встретимся!
Забытая случайным прохожим газета вспорхнула с лавки и приземлилась на мокрый тротуар. С раскрытой страницы крупными черными буквами кричит заголовок: «В связи с непредвиденными побочными эффектами на стадии клинических испытаний, разработку новейшей онковакцины приостановили на неопределенное время».
Девочка в окне
Татьяна Лебедева
Детектив
Андрей Петрович, пятидесятилетний капитан полиции, будучи уже на пенсии, продолжал работать сыщиком (как он себя называл). После развода жил в маленькой однокомнатной хрущевке.
По субботам устраивал себе холостяцкий завтрак из омлета с помидорами, бутерброда с сыром и большой кружкой растворимого кофе. Он усаживался с подносом на диване в полосатом махровом халате и смотрел любимую передачу на первом канале «Умники и умницы».
В разгар передачи и поедания омлета раздался звонок в дверь. Андрей Петрович удивился, так как никого не ждал. Редкие гости сначала звонили на мобильный, а по приезду в домофон.
На пороге стоял Мишка, внук Тамары со второго этажа. Мишка был типичным ботаником. Он поправил сползающие с переносицы очки. Для шестиклассника мальчик выглядел, как третьеклассник.
– Андрей Петрович, я хочу сделать заявление.
– Так уж и заявление? О чем? – сыщик с удивлением смотрел на Мишку.
– Пропала девочка.
– Какая девочка?
– Из окна в больнице.
– Стоп, – Андрей Петрович замотал головой. – Давай заходи и рассказывай по порядку. Какая девочка, в каком окне и в какой больнице?
Мишка зашел, снял обувь и рюкзак, прошел в комнату.
– Есть будешь? Сделаю тебе омлет, – предложил Андрей Петрович.
Мишка отрицательно мотнул головой и присел на краешек дивана.
– Я в школу хожу через парк мимо городской больницы, – начал Мишка. Там окна палат как раз выходят на сторону парка. Когда идешь по дорожке, то видно, как иногда к окнам подходят больные. Я стал замечать на втором этаже в окне девочку. Это было где-то в начале сентября. Она подходила к окну каждый день как раз в то время, когда я шел утром в школу. Она махала мне рукой и улыбалась. А потом она пропала. Я специально стоял и ждал, когда она появится и помашет мне рукой. Однажды чуть не опоздал на уроки.
– Может, ее просто выписали? Это же больница, – Андрей Петрович с сожалением смотрел на мальчика.
Он знал, что Мишка живет с бабушкой, потому что родители в постоянных длительных заграничных командировках. Внук Тамары был головастым. Ему бы на ту самую передачу на телевидении попасть. Точно бы победил. Сыщик знал, что и друзей особо у Мишки не было. Не жаловали ботаников дворовые ребята. Вот он и привязался к неожиданной подружке из больницы.
– Нет, в последний раз она была грустная и часто оглядывалась назад, будто кто-то ее звал или должен был войти в палату. Мне так показалось.
Андрей Петрович растерялся. Ерунда какая-то.
– Раньше ты эту девочку не видел?
– Нет, – Мишка опустил голову.
– А сколько ей примерно лет? Старше или младше тебя? Как выглядела? – Андрей Петрович на автомате задавал вопросы.
– Примерно моего возраста. Может, помладше. Трудно сказать. У нее была короткая стрижка с чубчиком. Прям как у мальчика. Только так сейчас никто из девочек не стрижется.
– Может, это был мальчик?
– Нет, в руках у нее была кукла такая. Как Барби. Мальчик бы не стал играть в куклы.
– Верно, – согласился сыщик. – Во что она была одета?
– Она была скорее всего в пижаме. Иногда залезала на подоконник, и было видно, что на ней светлые брюки и кофта на пуговицах.
– Миш, ты молодец. Хорошо все запомнил, – потрепал его по плечу Андрей Петрович. – Но заявление от тебя ни я, никто другой не примет. Ты не знаешь фамилии и имени девочки, ты не ее родственник. Наконец, ты несовершеннолетний.
– И что? Никто не будет ее искать? – Мишка вскочил с дивана. – Вы же сыщик! Вы должны найти!
– Не переживай, если девочка пропала, значит в отделении уже лежит заявление от родителей. Я все выясню и тебе расскажу. Договорились? – Андрей Петрович протянул Мишке руку.
– Договорились, – мальчик пожал протянутую руку и направился в прихожую.
Сыщик закрыл за ним дверь и вернулся в комнату. Передача закончилась, кофе остыл. Есть расхотелось. Он отнес остатки завтрака на кухню и вернулся на диван. Похоже, выходной отменяется. Он мог бы отложить выяснения до понедельника, но чутье опытного следователя не давало покоя. Не стал бы Мишка по пустякам тревожить. Во всяком случае сегодня в дежурке он сможет узнать о заявлениях на пропавших людей.
Однако за последнюю неделю не было никаких заявлений о пропавших людях. Скорее всего девочку выписали, и она благополучно вернулась домой. Андрей Петрович вышел на крыльцо дежурки. Стояла золотая середина октября. Деревья вокруг во всей пестрой осенней амуниции будто соревновались в модном показе. Солнце пригрело к обеду так, что сыщик расстегнул куртку и снял кепку.
Он решил прогуляться до больницы. На тропинке в парке он остановился напротив окна на втором этаже, про которое ему рассказал Мишка. Постоял минут пять. К окну подошла женщина в халате, мельком глянула на улицу и скрылась в глубине палаты. Андрей Петрович направился ко входу стационара.
Там уже стояла очередь из посетителей. Вот-вот должны открыть дверь для посещения больных. Сыщик встал в очередь.
На посту регистрации он узнал, что второй этаж отведен для травматологии, но детей в это отделение не помещают. Рядом стоит корпус детской больницы. «Странно, что девочка лежала во взрослом отделении. Может, это чья-то дочка или внучка. Придется навестить их в рабочий день с предъявлением удостоверения», – размышлял Андрей Петрович.
В понедельник он зашел через приемный покой и направился сразу к заведующему отделением.
– Мы уточняем информацию о больной девочке, которая лежала у вас в отделении. Родители обратились с заявлением, что она пропала. Вы перевели ее в детское отделение? – Андрей Петрович намеренно врал, чтобы уловить реакцию врача. И не ошибся.
– Какой девочки? – глазки на круглом лице заведующего забегали. Он вытер рукой выступившую на лбу испарину. – У нас взрослое отделение, у нас не могут размещать детей. Для этого есть соседнее здание, – тараторил врач.
– Родители утверждают, что оформили ребенка к вам, – настаивал сыщик.
– Это какая-то ошибка. Оставьте свой телефон, я обязательно разберусь и позвоню Вам, – заведующий уже взял себя в руки и заговорил более уверенно.
– Хорошо, – легко согласился Андрей Петрович и положил на стол визитку.
Сыщик вышел из кабинета, дошел до кушетки и сел, уткнувшись в телефон. Через несколько минут в кабинет заведующего почти бегом прибежали медсестра и запыхавшаяся уборщица. Значит, он не ошибся. Заведующий что-то скрывал.
Андрей Петрович направился к палате, в которой, по его расчетам, находилась девочка. Он постучал, приоткрыл дверь. Никого. Сыщик вошел в палату. Две койки. Одна не застелена. Хозяйка другой, видимо, куда-то вышла. Он подошел к окну. Да, то самое, напротив тропинки и клена. Сыщик внимательно осмотрел подоконник, полы и пустую койку. Шансов что-то найти практически не было. В больницах убираются каждый день. В коридоре послышались шаги. Андрей Петрович заметил в щели под батареей какой-то красный предмет. Он поднял, не разглядывая, сунул руку в карман и быстрым шагом направился к открывающейся двери.
– А что Вы здесь делаете? – растерянно спросила женщина в халате.
– Да вот пришел внучку навестить, – широко улыбаясь, ответил Андрей Петрович, – да ошибся корпусом. Сказали на втором этаже в седьмой палате.
– Так Вы к Маше? Она не говорила, что у нее есть дедушка, – женщина все еще недоверчиво поглядывала на мужчину.
– Я приехал из другого города, виделись редко, – развел руками Андрей Петрович.
– А ее выписали несколько дней назад.
– За ней пришли родители?
– Я не знаю. Я была с ней всего один день. Во время выписки уходила на процедуры, – сказала женщина. – Вернулась, ее уже не было.
– Спасибо Вам большое, пойду уточню у врача, – Андрей Петрович прикрыл за собой дверь.
В кабинете заведующего тем временем кипели страсти.
– Не дай бог, чтобы от вас ушла информация о девочке. Обе вылетите с работы в два счета. Понятно?!
Медсестра с техничкой вздрогнули.
– Понятно, – пролепетали одновременно обе.
Когда напуганные сотрудницы вышли из кабинета, заведующий взял телефон.
– Вы обещали, что не будет никаких проблем, – возмущался он в трубку. – Тут объявился ваш доморощенный Пуаро и вынюхивает, что и как. Приструните своего сыщика, иначе я не собираюсь в одиночку отвечать за наше мероприятие.
Андрей Петрович вышел из больницы никем незамеченным и вернулся через служебный вход.
Навстречу шла уборщица. Сыщик подхватил ее за руку и свернул в служебное помещение.
– Плохо же вы выполняете свои обязанности, – в одной руке сыщик держал открытое удостоверение, а в другой маленькую кукольную туфельку.
Уборщица сникла и закрыла лицо руками.
– Он меня уволит, а мне до пенсии еще далеко, устроиться официально тяжело, – начала причитать женщина.
– Не уволит, если расскажете все как есть.
– Я работаю здесь почти год. За это время поступили два ребенка. Мальчик и девочка. Примерно десяти лет. Мальчика звали Артем, а девочку Маша. Слышала, что их привезли из детского дома для обследования, а потом увезли обратно. Я же только уборкой занимаюсь. Иногда гостинцы им приносила. Куклу Маше принесла. Внучка моя выросла, давно не играет, – вздохнула уборщица.
– Понятно, завтра жду Вас в отделении для составления протокола. И ничего не бойтесь. Мы разберемся, – заверил женщину сыщик и покинул служебное помещение.
– Петрович, тебя шеф искал, – дежурный остановил сыщика в коридоре отделения. – Злой, как черт.
– Ты чего там в больнице устроил?! – шеф с порога накинулся на Андрея Петровича. – Заняться нечем? Ищешь вчерашний день? Жалоба на тебя пришла. Ищешь какую-то девчонку без заявления. Что за самодеятельность?
– Заявления и не будет. Некому заявлять. Детдомовская она.
– Откуда сведения? Пиши рапорт как положено, а то мне из области шею намылили за твою разыскную прыть.
Дальше события завертелись с невероятной скоростью. Выяснилось, что из детских домов области отбирались круглые дети-сироты, у которых не было в окружении близких родственников. Таких, которые бы хватились их после исчезновения. Дети проходили тщательное обследование. В детдом отправлялись бумаги о смерти, а дети нелегально отправлялись за границу для усыновления.
Детей никто не искал. И если бы не Мишка со своей настойчивостью, то так бы и продолжалось это страшное дело.
Об этом Андрей Петрович рассказал Мишке за вечерним чаем у Тамары. Машу с другими детьми удалось вернуть с пропускного пункта на границе с Финляндией. Сейчас девочка находилась в детском доме в соседнем районе.
После рассказа сыщика Мишка с бабушкой решили навестить Машу.
Андрей Петрович поехал с ними и вернул девочке потерянную туфельку для куклы.
Любовь
под Новый год
Дина Шлегель
Любовный роман
Он любил её уже пять дней, четыре часа и двадцать три минуты. Именно так. Вовка запомнил момент, когда увидел своё счастье.
…Новый год в школе. Как его, пятиклассника, занесло на ёлку малышей – не помнил. То ли на спор явился к ним, то ли прятался от дежурного учителя. Какая разница! На сцене стояла ОНА. С тонкими светлыми косичками и забавными кудряшками у висков. Синие глаза, как лёд на Байкале, смотрели хитро и чуточку застенчиво. Голубая шубка очерчивала тоненькую фигурку. Белые сапожки блестели под светом софитов. В общем, вся она была, словно кукла. Коллекционная. К такой страшно притронуться. Вдруг разобьешь.
Вовка боялся. Смотрел, затаив дыхание, на сцену. А в голове крутилась одна мысль: «Я влюбился. В Снегурочку».
После праздника он пытался прорваться к артистам. Но Анжелика Альбертовна, педагог-организатор, поймав его, со смехом отправила обратно: «Куда ты, Владимир? Нет их уже здесь. Уехали». « Как… Уехали? Куда?» – сердце Вовки оборвалось. «А то ты не знаешь? В Великий Устюг. Мы в этом году для ребят вытащили настоящих Деда Мороза и Снегурочку. У них после нас ещё столько концертов. Некогда задерживаться. Так что жди следующего года. Может, и пригласим их снова».
