Тигрис Рафаэль
Крушение империи
Мехмед согнал под стены Константинополя огромное количество людских ресурсов, не намереваясь считаться с потерями, ибо всё было подчинено одной великой идее, маниакально доминировавшей в его мозгу, – завоеванию столицы Византии.
Турки осадили город, начиная от бухты Золотого Рога и кончая Мраморным морем. Ставка султана расположилась напротив Адрианопольских ворот. Сюда же притащили пушку-монстра, которую волокли от самого Адрианополя по смазанным жиром специальным деревянным настилам огромные стада волов, подгоняемые многочисленными чабанами.
На следующий день Мехмед начал свой пробный штурм. Первыми пошли отряды башибузуков, легко вооружённая штрафная пехота, призванная своими действиями измотать противника. Они несли на своих плечах огромные лестницы и тяжёлые мешки с песком. Плохо вооружённые, толком не представляющие, что надо делать, они тем не менее шли на неприступные стены, подгоняемые отрядами военной полиции. Подойдя к глубокому крепостному рву, башибузуки стали засыпать его песком.
На стенах появились лучники, и тучи стрел устремились в сторону врага. Турки падали замертво, и их тела тут же скатывались в ров вместе с мешками песка. На место погибших военная полиция сгоняла всё новых и новых башибузуков, которые продолжали работать под шквалом стрел, методично засыпая ров.
Византийская артиллерия выстрелила по туркам. Каменные ядра падали в самую гущу работающих людей, образовывая ямы с корчащимися телами. Их вновь сбрасывали в ров, и на их место опять пригонялись живые. Турки наконец добились своего – ров, заполненный многочисленными трупами и мешками песка, частично стал неглубоким, и через это место устремился поток башибузуков. Подбежав вплотную к стенам, они приставили лестницы и начали быстро карабкаться. Защитники отталкивали лестницы от стен и заливали турок кипящим оливковым маслом. Из нападавших только единицам удалось добраться до вершины стены. Здесь их встречали сразу несколько вооружённых византийцев и тут же закалывали. Но, несмотря на огромные потери, турки всё гнали и гнали новых башибузуков в надежде истощить обороняющихся и выявить их слабые места.
На исходе дня атака была завершена. То, что обороняющиеся хорошо подготовлены и будут слаженно сражаться, стало неопровержимым фактом для Мехмеда, с которым он не желал мириться. Религиозные разногласия среди горожан, на что так рассчитывал турецкий султан, после первой же атаки османов в одночасье улетучились. Опасность порабощения со стороны турок примирила всех верующих. Теперь у них была одна цель – устоять любой ценой.
На следующий день, после утреннего намаза, Мехмед послал в атаку ещё большее число башибузуков. Помимо лестниц, они волокли огромные туры и всякого рода стенобитную технику. За ними шли во множестве хорошо вооружённые анатолийские воины, в задачу которых входило проникнуть вслед за первой волной нападающих на крепостные стены.
Сразу же стали звонить все колокольни города, призывая защитников к обороне. Турки уже успели подкатить туры и лестницы к стенам, по которым стали карабкаться башибузуки. Увидев это, император приказал немедленно открыть ворота Святого Романа. Византийская конница с русскими наёмниками буквально вылетела из города. Во главе всадников-исполинов на великолепном белом коне мчался сам василевс в своей пурпурной мантии, которая развевалась на скаку. Обороняющиеся сходу смяли атакующую пехоту турок и начали поджигать туры и лестницы, разрушать стенобитные машины. Османы, не выдержав напора, побежали назад, однако конники их легко догоняли и рубили своими огромными мечами. За несколько минут пространство под крепостными стенами заполнилось телами погибших турок.
Мехмед не ожидал такой смелой вылазки со стороны византийской конницы, возглавляемой самим императором. И вот уже хорошо вооружённые конные янычары галопом устремились вперёд, готовые сойтись с противником в лобовой схватке. Численно они трижды превосходили отряд византийцев, и потому греки быстро отступили назад, закрыв ворота под самым носом турецкой конницы.
Победа была на стороне обороняющихся. Турки подбирали своих убитых в огромных количествах, и им никто не препятствовал.
Все последующие дни османы беспрерывно атаковали, сменяя друг друга и не давая передышки защитникам. Император лично объезжал крепостные стены, поднимая своим присутствием боевой дух византийцев. Бои изматывали обе стороны, но, в отличие от турок, резервы греков были очень ограничены. На каждого византийского воина приходилось двадцать османов, и потому ряды защитников после каждой атаки заметно редели.
По истечении двух недель Мехмед собрал в своём лагере военный совет. На нём присутствовали все его полководцы. Справа от султана сидел Исхак-паша, который командовал анатолийскими полками численностью до ста тысяч человек. Они составляли всё правое крыло войска, осаждавшее крепостную стену до Золотых ворот. Далее сидел опытный Караджа-бей, под началом которого были полки из подвассальных европейских государств – Сербии и Болгарии, состоявшие из пятидесяти тысяч человек. Они расположились на левом крыле вплоть до бухты Золотого рога. Конница, которой командовал Саган-паша, находилась в резерве и контролировала вход в бухту со стороны суши. В водах Босфора на якорях стояла многочисленная турецкая эскадра. Зайти в бухту со стороны пролива им мешала заградительная цепь. Военачальники внимательно слушали молодого султана, заразившего всех своей неутомимой энергией.
– Опыт первых атак показал, что наше войско натолкнулось на очень хорошо организованное сопротивление. Те религиозные разногласия, которые были в этом городе, сразу же исчезли после нашей осады. Защитники самоотверженно обороняются, несмотря на наше численное превосходство. Мы потеряли около тридцати тысяч человек, но результаты пока ничтожны. Греки полны решимости бороться и не собираются сдаваться. Я считаю, что теми способами, которыми пользовались мои предшественники, мы никогда не возьмём этот город, даже после многомесячной осады.
Султан замолк, предоставляя своим военачальникам высказаться.
– Ваше величество совершенно правы, – начал Саган-паша, – город запасся провиантом и водой на долгие месяцы, а его толстые стены неприступны и сводят на нет все наши усилия, отнимая у войска огромные силы. Необходимо с помощью военной хитрости выманить противника за черту города и разбить его силами нашей конницы, которая до сих пор бездействует.
– Что-то я сомневаюсь, что греков можно хитростью выманить из города, – вяло отреагировал султан на предложение Сагана,– если раньше они предпринимали смелые вылазки, то сейчас всё больше предпочитают оставаться за крепостными стенами. У кого есть ещё предложения?
Прочие военные предпочитали молчать, боясь прогневить султана неразумными соображениями. Все они были лихими вояками, но проявить свою стратегическую инициативу не могли.
После затянувшейся паузы молчание нарушил великий визирь Халал:
– Хоть я человек и не военный, однако хочу высказать свое мнение. Крепостные стены города являются его надёжной защитой, но они же являются его головной болью.
Сказанное Халалом заинтриговало султана, он одобрительным жестом велел ему продолжать.
– Протяжённость стен города, если считать морские тоже, очень велика. Защитить их горожанам невозможно в силу своей малочисленности. Пока же они смогли сконцентрироваться на сухопутной части и умело отражают наши атаки. Я уверен, что если мы будем одновременно атаковать и с суши, и с моря, то непременно добьёмся успеха, ибо противник не обладает силами, способными отражать нападение на всём протяжении своих крепостных стен.
– Мысль отличная! Но как нашим судам проникнуть в Золотой Рог? Заградительная цепь препятствует этому,– возразил Исхак-паша, бросив взгляд на султана, словно стараясь прочитать его мысли.
– Морем попасть в бухту нашим кораблям действительно невозможно. Их придётся перетащить по суше.
Услышав эту неосуществимую на первый взгляд мысль, Мехмед встрепенулся. Он был большим любителем всего дерзкого и невозможного, и потому идея великого визиря пришлась ему явно по душе.
– Перетащить корабли по долинам и холмам? Это неосуществимо! – возразил Исхак-паша.
– Очень даже осуществимо! – радостно воскликнул султан,– мы же перетаскивали сюда огромную пушку. Таким же способом мы перетащим галеры и окружим город со стороны бухты. Немедленно поручите нашим специалистам составить карту местности и соответствующий план действий.
Султан настолько загорелся этой идеей, что, быстро закончив военный совет, приступил к её осуществлению.
Но одно дело тянуть тяжёлую пушку по равнине, и совсем другое переправлять галеры по оврагам и возвышенностям. Но для Мехмеда не существовало ничего невозможного, и он решил претворить этот дерзкий замысел в жизнь.
Когда военные разошлись, султан сказал Халалу:
– Военная хитрость нам тоже необходима. Нужен надёжный человек, который смог бы действовать изнутри. Припоминается мне, что в Константинополе у нас был такой?
– Вы правы, ваше величество, – ответил визирь, – его зовут Селим. Это он нашёл для нас хорошего «добродетеля» при дворе императора Константина и смог раздобыть план укреплений города, однако едва избежал смерти и вынужден был вернуться.
– Его надо немедленно отправить туда вновь под любым предлогом. Он пригодится нам в самое ближайшее время.
– Слушаюсь, ваше величество, – с поклоном ответил Халал.
– Насколько мне известно, в столице Византии в большом императорском дворце хранятся большие запасы золота,– сказал Мехмед.
–Совершенно верно, – ответил Халал, – наш «добродетель» неоднократно сообщал нам об этом.
– Ты должен сделать всё, чтобы оно сохранилось в целости и сохранности к моему въезду в город. Поручи это нашему «добродетелю». Посули ему хорошую награду и чин уже при моём дворе, – сказал Мехмед.
– Мудрость твоя велика, мой повелитель, – вместо ответа подобострастно сказал Халал.
Джованни Джустиани внимательно вглядывался в горизонт. Вот уже вторые сутки он с тремя генуэзскими галеонами и одной галерой поджидал прибытия из Венеции каравеллы «Фортуна», которой командовал знаменитый венецианский капитан Кокко. Он должен был присоединиться к ним и возглавить их поход в Константинополь, куда они спешили на помощь осаждённым.
Джустиани возглавлял отряд из восьмисот хорошо вооружённых генуэзцев, готовых защитить восточный бастион христианства от османской экспансии. Они везли провиант, а также оружие, столь необходимое для обороняющихся. Джустиани лично попросил Кокко возглавить их морское путешествие и присоединиться со своим кораблём у самой юго-западной оконечности Апеннинского полуострова, так называемого «каблука итальянского сапога».
Кокко, несмотря на свой молодой возраст, уже успел прославиться на весь латинский мир как храбрый военный моряк и к тому же умелый флотоводец. Не ведая, что такое страх, он мог броситься в самое пекло морского боя и сразить врага. Безграничная смелость позволяла ему одерживать победы там, где это считалось невозможным. Кокко с радостью откликнулся на призыв знаменитого командора возглавить морской поход против турок.
– Вижу паруса на горизонте! – крикнул наблюдатель с высокой мачты.
– Ну наконец-то, – облегчённо вздохнул Джованни, – Кокко плывёт к нам.
К ним действительно на всех парусах стремился корабль. По мере приближения его очертания становились всё чётче. Венецианское судно было построено на манер английских каравелл и представляло собой трёхмачтовый парусник с изящными линиями и мощным артиллерийским вооружением на борту. В отличие от громоздких испанских галеонов он был более лёгким и соответственно манёвренным.
Каравелла приблизилась. С неё отошла лодка, и вскоре на палубу поднялся молодой шкипер исполинского телосложения с обветренным грубым лицом.
– Приветствую вас, сеньор командор! – с поклоном сказал новоприбывший здоровяк.
– Здравствуй, Кокко! Я рад, что ты откликнулся на мой призыв и согласился возглавить наше морское путешествие,– ответил Джустиани и, повернувшись уже к военным, добавил,– господа, представляю вам знаменитого капитана Кокко – грозу всего Средиземноморья. Его присутствие сделает наше плавание намного безопасным.
– Благодарю вас за доверие, – ответил Кокко, – ваше приглашение было очень кстати. Я давно хотел поразмять кости. В нашем городе, кроме лазанья по ночам в спальни чужих жён, более ничем рискованным не займёшься.
– Однако увеселительную прогулку я вам не гарантирую. Турки – серьёзные враги.
– Вот как раз таких мне давно не хватало, – сказал Кокко, потирая руки от предвкушения хорошей стычки.
– Прошу вас, сеньор шкипер, ознакомиться с судами и командами.
Шкипер окинул взглядом галеоны и, увидев одиноко качающуюся галеру, недовольно произнёс:
– А это что за вёсельная калоша? Сеньор Джустиани, я же предупреждал, чтобы были только парусники.
– Видишь ли. Мы взяли с собой много провианта для осаждённых, а в трюмах галеонов не нашлось достаточно места. Вот и пришлось погрузить всё на галеру.
– Провиант мы перегружаем в трюм «Фортуны». Он полупустой, а галера пусть разворачивается и плывёт обратно в Геную.
– Лишнее судно никогда нам не помешает, – сказал один из офицеров Джустиани седовласый Джузеппе.
– Помешает. На галере ночное плавание невозможно. Я же собираюсь плыть и днём, и ночью. Вы же все спешите на помощь осаждённым, а с вёсельным судном мы поспеем, когда турки уже займут город.
– Пожалуй, ты прав, Кокко, – согласился Джованни,– сию же минуту выполнить приказание командира эскадры!
Тотчас матросы кинулись перегружать галеру.
– А вас, сеньор Джустиани, я бы попросил вместе с остальными офицерами перебраться на «Фортуну».
– Это от чего же? – удивился командор.
– Оттого, что каравелла назначается мною флагманским судном. Она хоть и меньше размерами, зато вооружена лучше этих неповоротливых галеонов. К тому же, насколько я разглядел, каюты на «Фортуне» более просторны и уютны.
– Ну это мы ещё поглядим, – проворчал Джузеппе, с недовольным видом усаживаясь в лодку.
Перегрузив провиант на каравеллу и распрощавшись с галерой, небольшой латинский флот под командованием Кокко взял курс на Константинополь.
Было безветренное апрельское утро, когда парусники появились перед морскими стенами Константинополя. Осаждённые жители города радостно встречали долгожданную подмогу. Горожане, наконец, почувствовали, что христиане Западной Европы протягивают им руку.
Судна, возглавляемые капитаном Кокко, уверенно плыли к заградительной цепи бухты Золотого рога.
– Ну где же ваш хвалёный турецкий флот, сеньор Джустиани? – с ухмылкой произнёс Кокко.
Противник не заставил себя долго ждать. Турецкий адмирал болгарского происхождения уже дал команду своим галерам не допустить проникновения латинского флота в спасительную бухту.
– Вот и турки, сеньор Кокко! Встречайте их! – с иронией ответил командор.
Суда османов в основном были мелкие и вёсельные. В количественном отношении они намного превосходили эскадру Кокко. Однако это его абсолютно не смущало. Он с высоты своей каравеллы хладнокровно наблюдал за турками, которые заполонили всю акваторию перед Константинополем.
Сразу пять судов противника изготовились взять на абордаж флагманский корабль. На борту у каравеллы всё было готово для отражения атаки. Тридцать бомбард судна, отлитых из бронзы, были давно заряжены и ждали приказа капитана. Арбалетчики, спрятавшиеся за высокие борта, напряжённо выжидали. Кокко только измерял расстояние до неприятеля, и когда осталось не больше ста шагов, взмахнул правой рукой. Это означало, что все орудия правого борта должны выстрелить по противнику. «Фортуна» начала изрыгать пламенные ядра. Одновременно арбалетчики привстали из-за бортов и, прицелившись, выпустили стрелы. Кокко стремительно бросился на корму и ухватился за руль. Развернув судно по ветру, он направил его нос на скопившиеся галеры противника, стремясь протаранить их. Три генуэзских галеона в точности повторяли действия каравеллы Кокко. Турецкие суда начали один за другим тонуть, ломаясь, как щепки, под тяжёлыми ударами парусников.
Кокко старался не ослаблять ход каравеллы, без конца держа её на попутном ветре. Он взмахнул на этот раз левой рукой и сразу же загремели орудия с левых бортов всех четырёх судов.
Среди турок началась настоящая паника. Маленькие, неповоротливые галеры не могли ничего предпринять с высокими судами латинян, экипажи которых были вне их досягаемости. Последней надеждой турок оставались абордажные крючья, однако из- за закруглённых бортов и большой дистанции между судами их невозможно было использовать.
Мехмед стоял на берегу, по колено в воде, и в ярости что-то кричал. Он и в мыслях не мог допустить, что эта маленькая эскадра сможет войти в спасительную бухту. Однако на его же глазах один за другим тонули турецкие суда. Флот латинян медленно, но уверенно приближался к заградительной цепи. Защитники города ликовали, предвкушая победу, и после каждого залпа бомбард восторженно кричали.
Турецкий адмирал ничего не мог поделать- его флот таял на глазах. Численное превосходство турок оказалось абсолютно бесполезным перед парусниками Кокко, которые значительно превосходили по размерам галеры противника.
Перед самой цепью попутный ветер стал предательски ослабевать. На галеонах паруса резко сникли, что позволило туркам приблизиться к судам вплотную. Они начали карабкаться на палубу противника, однако сверху их успешно сбивали и бросали обратно в воду. Воспользовавшись слабым ходом «Фортуны», галеры начали окружать её со всех сторон. Кокко велел команде держать круговую оборону, а сам молил господа бога послать ему ещё один порыв ветра. Бог услышал его. На этот раз он оказался сильнее Аллаха турок. Подул спасительный ветер, и «Фортуна» рванула со своего места вперёд. Её массивный нос разбил в щепки османские галеры, которые так опрометчиво облепили его со всех сторон. Турки в панике начали спасаться, не обращая внимания на истошные крики своего адмирала. Это было полное поражение. Четыре спасительных для Константинополя парусника победоносно вошли в бухту, и заградительная цепь вновь опустилась за ними.
Император пришёл на пристань, чтобы лично встретить героев. Он радостно обнял Джустиани, который сошёл с «Фортуны» под всеобщее ликование толпы счастливых горожан. Прибытие латинских военных кораблей было первой существенной помощью, которую оказал христианский мир Константинополю. После многодневной осады жители города наконец-то смогли почувствовать, что их не оставили один на один с многочисленной армией мусульманского агрессора. У защитников города появилась надежда, что подобная помощь будет оказана и другими единоверцами.
– Властью, данною мне Богом и моим народом, я назначаю тебя главнокомандующим силами обороны. Отныне судьба Константинополя в твоих руках,– торжественно произнёс император, обращаясь к Джустиани
– Благодарю вас, ваше величество, за оказанное мне доверие, – с поклоном ответил командор и прошествовал в город.
Следующий день Джустиани начал с осмотра крепостных стен. Он остался доволен их состоянием, однако смутился, узнав, что так мало артиллерии. Те несколько лёгких бомбард имеющихся у осаждённых не могли противостоять такой огромной армии, которая расположилась лагерем на всём протяжении сухопутных стен города.
– Без хороших бомбард мы не сможем эффективно отражать атаки турок,– возмущался он.
– Император в своё время отклонил услуги мастера-пушечника,– ответил ему Роман, которому василевс приказал неотступно следовать за командором, дабы выполнять все его требования.
– Противник в несколько раз превосходит нас по живой силе. Без мощной артиллерии мы просто бессильны, – продолжал сетовать Джустиани.
Сердце у Романа обливалось кровью. Он сильно корил себя за то, что в своё время не смог убедить императора взять пушкаря Урбана на службу. Сейчас его услуги были бы очень кстати.
– Придётся снять с наших галеонов несколько бомбард и перетащить их на стены, чтобы хоть как-то отразить атаки противника, – решил командор.
Джустиани велел заготовить большое количество крепкой древесины, чтобы соорудить из них заграждения на случай прорыва врага.
В это время раздался оглушительный взрыв и в следующее мгновение огромное каменное ядро со страшным грохотом ударилось о крепостную стену. Стена угрожающе задрожала, но, к счастью, выдержала. Все, кто в это время находился на сторожевой башне, увидели, что ядро смогло проделать серьёзные разрушения в каменной кладке. Джустиани посмотрел в сторону выстрела и, увидев пушку-монстра, сказал:
– Удар этого чудовища не выдержит ни одна крепость. Откуда у турок появилась такая мощная артиллерия?
– Они сделали её совсем недавно, – грустно промолвил Роман.
– Похоже, что на их стороне сам бог войны. С ним нам тягаться будет очень трудно. Видишь Кокко, как изобретательны оказались турки. Вчера они чуть не захватили нас на море, а сегодня бомбят из огромной пушки. Вот что значит недооценить противника.
– Такая бомбарда после нескольких выстрелов развалится на кусочки, – сказал Кокко, знающий толк в артиллерии.
– Будем надеяться,– сказал со вздохом Джустиани, которого сильно озадачил этот выстрел, – надо побыстрее перетащить судовые бомбарды на стены.
Роман уже отдал соответствующие распоряжения для исполнения указания командора.
Джустиани начал расставлять защитников по башням, стараясь распределить их так, чтобы в обороне не оставалось слабого места. Это ему удавалось с большим трудом, ибо людей на все стены явно не хватало.
– Слава Богу, что бухта находится в наших руках. А то защитить её нам было бы некем.
День близился к концу, и Джустиани велел убрать все мосты, и запереть ворота, после чего они отправились во дворец, чтобы обо всём доложить императору.
– Я хочу знать твое мнение о состоянии нашей обороны, – обратился к командору василевс.
– У нас два слабых места: отсутствие больших бомбард и малочисленность обороняющихся,– начал докладывать Джустиани, -если первую задачу я уже смог разрешить, то вторая мне просто неподвластна.
Император хорошо знал, как малочисленно по сравнению с турками его войско.
– Мы должны во чтобы ни стало защитить наш город. Мы не одни. С нами наша вера и наш бог, и если наши остальные братья во Христе придут, подобно вам, к нам на помощь, то даже самая многочисленная армия врага получит достойный отпор. Сегодня во всех церквах города идут молитвы во спасение Константинополя.
– Одними молитвами мы не спасём город, -резко вмешался Кокко, – поставьте всех попов на стены, вот вам и реальная помощь.
– Не кощунствуй, сын мой, – возмутился патриарх, – без помощи Всевышнего мы никогда не добьёмся победы.
В это время страшный грохот заставил всех снова вздрогнуть. Это опять выстрелила пушка Урбана.
– Вот он, бог войны! – воскликнул Кокко, указывая в сторону шума,– слыхали, как загремел! Против такого бога все остальные просто бессильны.
– Ваше величество! Нам надо спешно отправиться на стены, – сказал Джустиани, – долг нас обязывает к этому!
Император не смел возражать, и все покинули дворец.
Ядро, которым выстрелил на этот раз Урбан, по счастью пролетело чуть выше уровня крепостной стены, на лету сбив каменные зубцы.
– Я сейчас этим тюрбанникам покажу, как надо стрелять,– со злостью произнёс Кокко и устремился к уже установленным новым бомбардам.
– Что он хочет сделать?– спросил командора Роман.
– Он хочет нашим ядром разбить эту гигантскую пушку.
– Но это невозможно!
– Для Кокко нет ничего невозможного. Он лучший бомбардир на венецианском флоте.
Тем временем Кокко стал лично заряжать бомбарду. Ядро уже закатили в ствол, и он начал заправлять орудие порохом. Делал он это с уверенностью опытного артиллериста, который отлично разбирался во всех тонкостях этого искусства. Когда бомбарда была полностью заряжена, Кокко стал тщательно прицеливаться. Он то и дело менял угол наклона ствола и, наконец, с довольным лицом повернулся и сказал:
– Ну сейчас я им всыплю перца в задницу.
– А ты уверен, что сможешь попасть туда? – с сомнением спросил его Роман.
– Готов держать пари! – сказал шкипер, окончательно измеряя расстояние, закрыв левый глаз.
–Поверьте мне, сеньор логофет. Если Кокко к чему-то прицелится, то непременно попадёт,– произнес командор,– эта бомбарда с его судна. Он из неё может попасть и в воробья.
– Если он разобьёт эту дьявольскую пушку, то весь Константинополь будет носить его на руках.
Но Кокко уже никого не слушал. Он поджёг порох и бомбарда глухо ухнула, погрузив всё вокруг в дым. Все заворожено стали вглядываться вперёд, и когда дым рассеялся, они увидели вдребезги разбитую пушку Урбана. Возгласы ликования и радости раздались на крепостных стенах. Все кинулись обнимать храброго венецианца.
– Ну Кокко, ты настоящий герой! – изумлённо сказал Роман,– такого точного выстрела я никогда не видел.
Но недолго длилась радость защитников. Турки, озлоблённые потерей своей пушки, которую они с таким трудом притащили сюда и на которую возлагались большие надежды, огромной человеческой массой пошли на штурм.
– А ну, не расслабляться! – крикнул Джустиани, – все по местам! Сейчас будет очень жарко!
Тревожно зазвонили все церковные колокола города, созывая защитников на стены. Гром турецких барабанов и пронзительные завывания зурны словно хотели перекрыть мощный колокольный звон, стоящий над городом.
Лавина турок подошла к стенам и начала карабкаться по лестницам и турам. Их встречали наверху, сбрасывали, обжигали, закалывали. Через два часа после начала атаки стены окрасились человеческой кровью, которая ручьями стекала вниз, пропитывая землю. Но бой продолжался. Турки волнами подкатывали к стенам, стремясь утомить, обескровить её защитников. Император и командор ходили взад и вперед и всячески подбадривали обороняющихся. По всему было видно, что последние явно устали, но заменить их было некем.
Наконец наступившая темнота заставила османов прекратить атаку и вернуться обратно в свой лагерь. В этот день они оставили под стенами до тридцати пяти тысяч трупов. Ещё около трехсот человек были взяты византийцами в плен. Потери защитников составили не менее двух тысяч человек. Тот, кто остался в живых, засыпал от усталости прямо на месте. Император ходил среди спящих воинов и с ужасом созерцал убитых. Он велел их собрать, а раненых немедленно поручил заботам лекарей. Турки тоже собирали своих погибших и предавали огню.
– Сегодня мы понесли большие потери,– с болью в сердце сказал василевс Джустиани, – если турки будут и дальше с таким остервенением штурмовать, то мы долго не продержимся. Нам жизненно необходима помощь извне.
– По моим сведениям, со дня на день должно подойти подкрепление из Венеции, – доложил Джустиани.
– Если это так, то надо их поторопить. Следует кого- то послать им навстречу.
– В ближайшие дни противник не будет атаковать, ибо сильно выдохся сегодня,– вмешался герой дня Кокко, – а за это время, Бог даст, подойдёт и помощь.
Кокко был прав. Неудачная атака турок существенно понизила их боевой дух. Ужасные потери османской армии хоть и пополнялись, однако вызвали растерянность среди осаждающих. Стало ясно, что быстрой и лёгкой победы не будет. Их ждала долгая и кровопролитная осада.
Обуреваемый тревожными мыслями, Мехмед, словно безумец, расхаживал по своему шатру.
– Мы двадцать дней стоим под стенами этого города и до сих пор не добились никаких результатов!– сетовал он Халалу, – где наш флот? Когда его наконец притащат в бухту? Где новые пушки? После сегодняшних потерь я уже не пойду в атаку, не пробив брешь в стене.
– Не беспокойтесь, ваше величество, – успокаивал его визирь, – по моим расчётам сегодня ночью галеры будут спускать на воду. Греки, проснувшись завтра утром, увидят у себя под носом наши корабли. Пушки, ещё больше прежних, скоро будут здесь несмотря на то, что сам мастер Урбан ранен и временно не может участвовать в осаде.
– Ну хорошо, – успокоился Мехмед, – надеюсь, что завтра Золотой Рог, с помощью Аллаха, станет нашим.
Халал не ошибся в своих расчётах. Как только забрезжил утренний свет, греки с великим изумлением обнаружили на противоположном берегу бухты множество турецких судов. Османы смогли протащить семьдесят галер по холмистому перешейку, используя для этого различные инженерные ухищрения. Это могло присниться только в страшном сне. Золотой Рог, который бдительно охранялся со стороны пролива заградительной цепью, вдруг сразу превратился в стоянку неизвестно откуда-то взявшегося турецкого флота.
– Вставай, шкипер! Турки приползли к тебе на своём брюхе, – огорошил Кокко его помощник , бородатый Лука.
– Как приползли? – удивился спросонок здоровяк, вскакивая с постели.
– А ты выйди на палубу и полюбуйся!
Кокко выбежал наверх и сперва не поверил своим глазам. Затем он внимательно осмотрел суда и сказал уже с недовольным видом:
– Они что с неба свалились, что ли? Хотя это даже и к лучшему. А то я начал в этой бухте подыхать от скуки. Двинем сегодня же на них. Вот будет хорошая драка. Что скажешь, Лука?
– А что, можно. Только вон их как много. Ещё неизвестно выйдем ли мы из этой потасовки сухими.
– Да, посудин у них многовато. И как это они смогли притащить их сюда. Видать основательно готовились. Ладно, подождём, пусть первыми нападут, если, конечно, захотят.
– Слушай Кокко, а давай их ночью подпалим к чёртовой матери. Смотри, как кучно стоят. Подплывём скрытно на какой-нибудь греческой галере и подожжём. Уж больно удобно встали. Будут пылать всем флотом. Вот фейерверк получится славный!
– Отличная идея, Лука, – вмешался в разговор один из венецианцев по имени Умберто,– только кого ты туда пошлёшь? Я лично рисковать жизнью из-за этого фейерверка не собираюсь.
– А тебя туда никто не собирается посылать, – рассердился помощник шкипера, – такие вылазки тебе не по зубам. Уж больно кишка тонка. Ты можешь, как обычно, прохлаждаться в Галате с бабами.
Лука недолюбливал этого заносчивого Умберто. Моряк он был никудышный, к тому же изрядный выпивоха. Дружбу особую ни с кем не заводил и держался особняком. Попал же он на корабль исключительно по просьбе мачехи Кокко как племянник архиепископа болонского, который погиб в османской столице.
– Ну- ну, тише! Мы ещё посмотрим, у кого кишка тонка? – озлобился Умберто и ушёл прочь.
– Мне этот негодяй очень не нравится. Ты на меня не обижайся, Кокко, но обратно я его точно не возьму. Пускай остаётся здесь с генуэзскими забулдыгами, – сказал Лука.
– Да ну его к чертям собачьим! – махнул рукой Кокко, которого уже завлекла идея поджога,– давай -ка продумаем, как османов будем палить.
