Тигрис Рафаэль
Крушение империи
– Да, я приходила к тебе, – ответила Елена, неловко скрывая смятение, – ничего серьёзного нет. Просто… Просто я очень соскучилась по тебе! Вот и пришла днём сама.
Последние слова девушки прозвучали ещё более неубедительно, и Аллаэтдин, будучи искушённым в любовных делах, сразу почувствовал в её голосе фальшивые нотки.
– Может ты пригласишь меня сесть? – с укором произнёс он, – а где же Сократ-ага? Неужели заснул?
Сократ всё это время скрывался на кухне и всё слышал. Неожиданный приход ншанджи привёл всех в замешательство. К тому же с минуты на минуту сюда могли явиться Иосиф с Соломоном, да ещё, возможно, приведут спасённую Ребекку. Совсем нежелательно, если этот дворцовый чиновник увидел бы их. Если он догадается, то непременно выдаст.
– Я уже собирался лечь, как услышал твой голос и поспешил вернуться, – начал почему-то оправдываться трактирщик.
Аллаэтдин теперь точно был уверен, что в доме что-то произошло, но продолжал играть роль пылкого любовника, чтобы досмотреть до конца разыгрывающуюся драму.
– Не беспокойся. Можешь спокойно отправляться спать. Мы с Еленой посидим, поговорим. Она любит, когда я рассказываю ей любовные истории, хотя сегодня об этом что-то не просит.
– Хочу, непременно, – замялась прелестница, – но давай это сделаем наверху, наедине.
– Знаешь, я сегодня так утомился, что хочу пока посидеть, поесть что-то вкусненькое, а затем, может, и пойду с тобой наверх.
Нежелание ншанджи удалиться вызвало плохо скрываемую нервозность у обитателей таверны. Со стороны было ясно видно, что они ждут кого-то и не хотят, чтобы Аллаэтдин его увидел. Он же, наоборот, хотел непременно дождаться развязки.
– Я вспомнил очень красивую любовную историю. Если хочешь, расскажу?– сказал неугомонный Аллаэтдин, направив на девушку проницательный взгляд.
– Хочу, конечно, – нехотя проговорила Елена, нервно поглядывая в окно.
– Давным-давно жила одна влюблённая пара. Ну, вроде нас с тобой, – лукаво заулыбался ншанджи,– и вот, когда юноша признался своей девушке в любви, она сказала: «Чтобы я поверила в твою любовь, ты должен ради меня спрыгнуть с самой высокой скалы». На что юноша ответил:
«Я согласен это сделать, но только в твоём присутствии. Ты подымишься вместе со мной на эту скалу».
Они поднялись туда и подошли к краю пропасти. Тут юноша повернулся к девушке и сказал ей только два слова. После чего они вместе спустились вниз, поженились и жили долго и счастливо до конца своих дней. А теперь догадайся, какие два слова сказал юноша своей возлюбленной?
Елена уже почти не слушала эту красивую легенду-загадку, ибо снаружи послышался шум приближающихся людей. Через мгновение дверь отворилась, и в комнату вошли сильно промокшие Иосиф с Соломоном. На руках они держали молодую девушку, которая была без сознания.
– Давайте её наверх,– распорядилась Елена и, не обращая внимания на Аллаэтдина, пошла за ними.
– Что здесь происходит? Кто эти люди, и откуда эта женщина?– стал допрашивать он Сократа серьёзным тоном.
Тот пожал плечами и ответил:
– Эти люди спасли утопленницу из реки. А мы им помогаем. Что здесь зазорного?
– На этой утопленнице одежда из прозрачной, дорогой ткани. Такую носят только наложницы и одалиски султана,– проговорил, догадываясь обо всём, ншанджи, который к тому же отлично разбирался в женских нарядах.
Он стоял спиной к открытой двери и не мог видеть, как сзади к нему осторожно подошёл Лев и в мгновение ока своими сильными руками скрутил Аллаэтдина. Ншанджи, руки которого, кроме пера и бумаги, не держали ничего тяжелее, не смог оказать серьёзного сопротивления крепкому парню, и потому через минуту сидел на том же стуле, но связанный толстыми верёвками и с кляпом во рту.
– Молодец, Ирина! Вовремя привела Льва, – похвалил свою дочь Сократ.
Ирина радостная и довольная тем, что смогла хоть чем-то помочь, сказала:
– Я бежала ко Льву изо всех сил и, кажется, успела вовремя.
– Поди наверх, помоги Елене. Она приводит в чувство Ребекку, – велел ей отец.
– Это не Ребекка, – услышали все голос Иосифа, медленно спускавшегося по лестницам.
– Как это не Ребекка? – удивился трактирщик,– кто же это в таком случае?
– Я не знаю кто. Но то, что это не моя племянница, в этом я ничуть не сомневаюсь.
– Выходит, вы спасли совсем другую? Но ведь в мешке должна была быть именно Ребекка.
– Ох, не знаю, Сократ. Не знаю, – сказал шкипер и устало опустился на стул.
В это время Соломон и Ирина отогрели спасённую и уложили в тёплую постель. После чего напоили горячим отваром из успокаивающих трав, который готовил сам старик Сократ. Он хорошо разбирался в целебных растениях и знал, каким средством можно облегчить любую хворь.
– Она уже пришла в себя и начала говорить слова на непонятном мне языке, – спустившись вниз, проговорил Соломон.
Ирина приготовила кофе, разлила по чашкам и одну поднесла Соломону со словами:
– Выпей. Прошу тебя. Ты сегодня выглядишь настоящим героем. Я просто горжусь тобой.
Голубые глаза девушки светились счастьем, и юноша, посмотрев на неё, всё понял без слов. Ничто так восторженно не воспринимается мужчиной, как хвалебные слова, услышанные из уст женщины. Сердце у Соломона подпрыгнуло от счастья. Он действительно сегодня совершил геройский поступок. И хотя спасённая оказалась вовсе не Ребеккой, однако это ничуть не умаляло его подвига.
Весело трещал огонь в камине, заполняя уютом и теплом таверну. Постепенно отогреваясь после долгого пребывания в холодной воде, шкипер с племянником восстанавливали свои силы.
– Одно мне ясно, – сказал отогревшись Иосиф, – Ребекка жива. Вместо неё сбросили другую. А она жива. Её спрятали в другом месте. Где? Мы опять не знаем.
– Да, скорее всего ты прав, – согласился старик Сократ, – того, кого все считают мёртвым, никто уже не ищет. Кроме нас, конечно. Мы-то теперь знаем, что она осталась жива. Только вот где она – остаётся загадкой.
– А с этим что делать? Может прикончить? – внезапно спросил Лев и, обнажив свой кинжал, направил его к горлу перепуганного ншанджи, о присутствии которого все начисто забыли, – думал нас выдать, османский ублюдок? Отправим его к Аллаху, и все дела.
– Не надо кровопролития. Тем более что он не успел причинить нам зла. Спустим его в погреб, а завтра решим, как поступить, – ответил Сократ.
Иосиф и Лев приподняли Аллаэтдина с двух сторон и спустили в тёмный подвал, где хранились вина и снедь.
– Между прочим, завтра Роман прибывает в Адрианополь. Гонец от него сообщил мне сегодня, – сказал Лев, – после аудиенции у султана он намерен остановиться здесь.
– Добро пожаловать! – обрадовался высокому гостю Сократ.
– С ним дружина русских наёмников, всадников этак двадцать. Тебе надо запастись едой и сеном, – сказал Лев.
– Считай, что уже сделано.
Елена устало спустилась вниз и сказала:
– Девушка успокоилась и уснула. Только вот что говорит, совсем не пойму. Её язык мне совсем незнаком. Лишь одно я смогла понять – её зовут Лучия.
– То, что она плохо понимает турецкий, говорит о том, что в гареме находится совсем недавно, – заключил Сократ.
– Как бы там ни было, надо сделать так, чтобы её больше не увели обратно,– сказал Соломон и сразу подумал, что его сестра, вероятно, лучше разговаривает по-турецки, ибо находится среди османов около шести месяцев.
На дворцовой площади турецкой столицы стоял небольшой отряд русский витязей. Высокие, широкоплечие всадники в полном ратном вооружении на великолепных могучих рысаках представляли собой потрясающее зрелище. Дворцовая стража, чауши и янычары с удивлением, а порой с плохо скрываемым чувством страха смотрели на этих исполинов, внезапно заполонивших всю площадь. Османские воины по размерам разительно уступали русичам. Даже кони османов, в основном изящные арабские скакуны, казались намного ниже иноземных рысаков.
Командир отряда Василий отдал приказ спешиться, и витязи начали шумно спрыгивать на землю, освобождая коней от своего тяжёлого веса. Отряд сопровождал верховного асикрита Романа на всём протяжении его пути из Константинополя в Адрианополь, куда тот прибыл в качестве посланника византийского императора. Оставив сопровождающих воинов за воротами дворца, Роман пошёл на аудиенцию с новым османским султаном Мехмедом Вторым, который ждал его вместе с великим визирем. Роман зашёл и согласно своему статусу вежливо поклонился.
– Мы рады приветствовать посланника василевса Царьграда, – заговорил первым Мехмед, избрав для общения арабский язык.
Он нарочно не упомянул в своём приветствии Византию, призрачно намекая на то, что от империи осталась только его столица.
– Я уполномочен от имени василевса и автократа Восточной Римской империи, именуемой Византией, приветствовать султана всех османов и пожелать ему здравия и благоденствия на османском престоле.
В свою очередь Роман произнёс полностью название страны, которую представлял, и никак не упомянул то государство, султаном которого был Мехмед, несмотря на то, что турки уже захватили почти всю территорию Византии.
Мехмеду явно не понравился такой обмен «любезностями», и он стал нервно теребить подушки своего султанского ложа.
– Позвольте, ваше величество, представить вам дары, присланные василевсом Византии в честь вашего восшествия на престол, – сказал Роман, чувствуя нарастающий гнев молодого повелителя.
Услышав о дарах, Мехмед сразу подзабыл обиду и кивнул дворцовому давтарчи, чтобы тот представил ему подарки из Константинополя. Давтарчи, который успел оприходовать и составить список даров, раскрыл бумагу и начал их перечислять:
– Ковры персидские – двенадцать штук, шёлковая пурпурная ткань – сто локтей, оливковое масло -восемнадцать амфор…
Когда давтарчи дочитал свой список, Роман достал золотую шкатулку и, приоткрыв, торжественно преподнёс её султану. Мехмед с удовлетворением посмотрел на содержимое, состоящее из множества драгоценных камней.
– А теперь, ваше величество, подойдите к окну и взгляните во двор.
Мехмед, заинтриговавшись, встал с ложа и быстро взглянул в окно. То, что он увидел, вызвало его неподдельный восторг. Во дворе стоял великолепный скакун чистокровной арабской породы. Больше всего на свете Мехмеду нравились красивые лошади, особенно арабские скакуны. Величавые, с изящными линиями, со стремительными движениями, эти животные всегда восхищали молодого султана. Пока не питая особой слабости к женскому полу, Мехмед до безумия увлекался верховой ездой. Зная об этом, Роман в качестве главного дара преподнёс ему этого чудо-коня, и он не ошибся, ибо султан, как зачарованный, долго смотрел из окна, а затем с нескрываемым восторгом произнёс:
– Это действительно достойный подарок василевса Византии, да хранит его Аллах!
Роман, довольный своей прозорливостью, сказал:
– Василевс Византии выражает надежду, что мир и согласие между нашими странами, утверждённые покойным султаном Мурадом, царство ему небесное, и впредь останутся незыблемыми.
– Передайте василевсу, что все договорённости, достигнутые моим покойным отцом между нашими странами, остаются в силе. Тому гарантом являются заверения, которые я даю сегодня в присутствии великого везиря, – торжественно пообещал султан, находясь скорее под впечатлением от подаренного коня, нежели выражая своё истинное мнение.
Роман почувствовал фальшь в его словах и поставил вопрос уже иначе:
– Османская сторона обязалась не строить крепостных сооружений на европейском берегу Босфора и не нападать на столицу Византии. Намерен ли султан и впредь придерживаться данного обязательства?
– Османское государство и впредь не будет подвергать Константинополь осаде и не выстраивать вокруг него крепостей, – утвердительно сказал Мехмед и встал с ложа, давая понять, что аудиенция окончена.
Молодому султану не терпелось поскорее завершить этот церемониал, дабы поближе осмотреть подаренного ему коня.
Роман понял, что его миссия во дворце закончена, и, откланявшись, поспешно удалился, оставив Мехмеда наедине с визирем.
– Мне нужен опытный человек, который сможет отправиться в Константинополь и оттуда посылать мне сообщения стратегического характера, – сказал вдруг молодой султан, когда Роман ушёл.
– Такой человек есть, ваше величество, – ответил Халал, быстро вспомнив про Селима.
Государство османов, начиная от своих первых шагов и в дальнейшем в период своего расцвета, всегда придавало огромное значение добыче различного рода сведений, имеющих стратегическую значимость для благополучия и процветания империи. С этой целью создавались различные группы осведомителей, так называемые хабарчи, в обязанности которых входило выявление полезной информации. Помимо сбора сведений, хабарчи были обязаны выявлять местонахождение всего, что представляло бы какую-либо ценность для османского государства. Им также вменялась различного рода диверсионная деятельность на территории реального или потенциального противника. Для достижения поставленных целей проводилась активная вербовка не только среди собственного населения, но и из подданных других стран. По мере расцвета империи количество людских ресурсов, задействованных в этой деятельности, было сопоставимо с количеством воинов в армии средних размеров. До вторжения в ту или иную страну предварительно проводилась соответствующая разведка в этом государстве, выявление его военного потенциала, материальных ресурсов, а также различного рода подрывная деятельность. Всё, что представляло стратегическую ценность для османов, являлось объектом интереса этих групп. Причём в процессе их деятельности были допустимы и оправданны любые методы и средства.
В данном случае Мехмед решил до осады Константинополя послать туда лазутчиков для сбора всей необходимой информации.
– Отлично, – произнёс молодой султан, -в таком случае завтра же отправь его туда. Он должен будет также подкупить кого-нибудь из придворных императора Константина, желательно знающего все важнейшие секреты Византии. Не жалей для этого золота. Купить можно кого угодно, у каждого есть своя цена.
Халал с восторгом смотрел на молодого султана, который в столь юном возрасте обладал отличными для главы государства качествами.
– Какие именно сведения интересуют ваше величество? – спросил визирь.
– Любые, – ответил Мехмед, – но важнее всего узнать, где находится золото Византии. Когда, волею Аллаха, я наконец возьму Константинополь, то всё это золото должно в целости и сохранности перейти ко мне. Это моё основное поручение.
– Будет исполнено, ваше величество!
Выйдя из дворца, Роман увидел среди русских всадников Льва.
– Моя миссия здесь закончена, – недовольно произнёс Роман, – срочно проводи нас в таверну Сократа.
Когда они въехали на постоялый двор, их уже давно ждали.
– Рады приветствовать посланников василевса Византии! – радостно вокликнул старик Сократ.
Пока русичи устраивали своих лошадей, Роман зашёл в таверну и уселся на самом видном месте.
– Вчера здесь произошли такие события, что нам не обойтись без твоих указаний,– сказал старик и рассказал в подробностях о произошедшем.
Роман внимательно выслушал его и призадумался.
– То, что Ребекка жива, я в этом нисколько не сомневаюсь,– сказал он, обращаясь к Иосифу и Соломону, – хитрый Халал спрятал её в каком-то безопасном месте и ждёт, когда она родит ребёнка. Если родиться сын, он будет претендентом на османский престол, и тогда эта лиса-визирь будет иметь хороший козырь против молодого султана.
– Что-то меня не очень волнует, что я стану дядей османского наследника – с безразличием произнёс Иосиф,– я поклялся найти Ребекку и отомстить разбойникам.
– Вчера ты спас человека от смерти – вот, что самое важное! А Ребекку мы найдём, даю вам слово,– сказал Роман и добавил, – а с ншанджи скверно получилось. Хороший был осведомитель. Жаль такого терять.
– А мы его не теряли. Он сидит тихо в погребе. Сейчас приведём,– сказал Сократ.
Лев и Иосиф вывели связанного Аллаэтдина из подвала. Он долго щурился от дневного света, а Роман с живым интересом разглядывал того, с кем вёл переписку на протяжении многих месяцев, но впервые увидел живьём.
– Развяжите его. Никуда не сбежит. Кругом все свои,– велел Роман и вежливо пригласил ншанджи за стол.
Тот долго растирал онемевшие конечности, а затем проговорил:
– Здесь, в таверне, очень неблагодарный народ. Я не причинил никому зла. Более того, доставлял аккуратно всю переписку из дворца. И вдруг меня хватают, связывают и всю ночь держат в тёмном погребе. Я человек высокообразованный и не достоин такого обхождения.
– Ты совершенно прав, ншанджи. Но и их понять можно. Ты приходишь сюда, когда они спасают девушку из гарема, и у тебя сразу же возникает естественное желание донести об этом султану. Выходит, что ты ведёшь двойную игру, а это очень опасная затея. Сперва ты продавал информацию из дворца нам, а теперь хочешь продать нас великому визирю.
– Да что с таким возиться, – начал кипятиться Лев, хватаясь за рукоятку кинжала,– прикончу его в два счёта!
– Подожди, Лев, не надо, – остановил его Роман, всё больше втираясь в доверие к пленнику, – ты ведёшь себя, как настоящий османский варвар. Аллаэтдин- человек образованный. Он очень помог нам своими донесениями, хотя и не бесплатно.
Ншанджи с надеждой посмотрел на Романа.
– А теперь прошу всех отойти в сторонку. Нам надо с Аллаэтдином немного переговорить,– сказал Роман, чувствуя, как тот уже созрел для откровенной беседы, – вот ты говоришь, что молодой султан каждый день издаёт много указов. Расскажи поподробней о них.
Аллаэтдин понял, что Роман- его единственное спасение, и стал охотно отвечать на вопросы:
– Все указы султана касаются мероприятий по усилению армии. Он объявил призыв даже тех лиц, которым раньше не позволялось служить. Мехмед отправил своих давтарчи по всей стране собирать строительные материалы.
– А это ещё зачем?
– Он хочет построить крепость на европейском берегу Босфора.
Роман с великим сожалением понял, что все его сегодняшние старания были напрасны. Мехмед строил стратегические планы по захвату Константинополя, а ему он лгал, «подкладывая под голову мягкие подушки». Да, от этого молодого султана можно ожидать любой пакости, и тогда даже Бог не в силах спасти Константинополь. Это должны сделать все: он, император, жители города, обитатели этой таверны. Вместе, как один человек, единые духом и телом они должны спасти свою столицу. А иначе тюрбанники возьмут её, осквернят и ограбят её храмы, перебьют и обратят в рабство его жителей. Это не должно свершиться. Во всяком случае он, Роман, этого никогда не допустит. Если не силой, то хотя бы умом он непременно отвоюет свою отчизну, ибо ума у него для этого больше, чем у османов.
– Ладно, Аллаэтдин, мы не тронем тебя. Но останешься ты пока в подвале. Так надо для нашей безопасности,– решил Роман и велел увести ншанджи обратно вниз.
– Этот ншанджи ещё послужит нам. Вот увидите, – произнёс многозначительно Роман и добавил, – оставаться вам всем здесь уже небезопасно, да и не нужно. Молодой султан в скором времени намеревается завоевать Константинополь, хотя всячески это отрицает. Вы все здесь окажетесь в роли заложников. Так что завтра же вместе с нами перебирайтесь в Константинополь. Ты нашёл покупателя для своей таверны?
– А я её уже почти продал своему соседу Ибрагиму. Аванс взял на прошлой неделе, а сегодня оформлю купчую и заберу остальные деньги.
– А не жалко покидать эту таверну?
– Жалко, когда покидают человека. Здесь греков осталось раз два и обчёлся. Уйду добровольно, пока турки не согнали.
На лестнице показались Елена и Ирина. Они сопровождали спасённую Лучию, которая ещё была слаба, но могла уже передвигаться.
– А вот и наша вчерашняя утопленница, – представил её Роману Сократ, – по-турецки говорит еле-еле, ну а греческий не знает вовсе.
Великолепная венецианка сразу же привлекла внимание верховного асикрита. Большие карие глаза, полные чувственные губы и каштановые волосы, обрамляющие приятный овал лица, не могли не всколыхнуть сердце молодого византийца. Будучи человеком более подчинённым своему уму, нежели чувствам, он мало общался с женщинами, однако оригинальная красота Лючии не могла не взволновать его.
Елена усадила спасённую напротив Романа, и они некоторое время откровенно рассматривали друг друга. Наконец девушка, не выдержав проницательного взгляда верховного асикрита, опустила глаза.
– Её зовут Лучия,– сказала Елена, пытаясь нарушить затянувшееся молчание,– а это Роман. Он у нас главный.
– Роман? – удивилась Лучия, – совсем как у нас в Венеции.
– Ты из Венеции? – спросил Роман по-итальянски,– как же ты попала в гарем?
Услышав впервые за долгое время родную речь, девушка вздрогнула от неожиданности, но затем, улыбнувшись, воскликнула:
– Какое счастье встретить человека, который говорит с тобой на родном языке!
– Для меня ещё большее счастье встретить такую красивую девушку, – откровенно ответил Роман и улыбнулся ей.
Он не мог скрыть своего восторга. Оригинальная красота венецианки всё больше нравилась ему.
Лучия несколько смутилась от таких слов, но затем, взглянув юноше прямо в глаза, произнесла:
– Со вчерашнего дня фортуна вновь повернулась ко мне лицом: сначала меня спасают от верной гибели, а затем я встречаю такого приятного молодого человека, который говорит мне прекрасные слова. Неужели настал конец моим несчастьям?
Никто не понимал по-итальянски, однако их красноречивые взгляды говорили сами за себя.
– Ладно, давайте трапезничать, – распорядился Сократ, – а то плов остывает.
Длинный стол вместил всех гостей. Русичи подходили к огромному казану и, заполнив свои тарелки, садились есть. Помимо плова, старик угощал своих гостей жаренным барашком, прокопчённым в тонире.
– Сегодня у нас прощальный обед в этой таверне. С завтрашнего дня её хозяином будет мой сосед Ибрагим. Стало быть, мы должны всё съесть и выпить, чтобы этому турку ничего не осталось,– торжественно объявил Сократ и весело засмеялся.
Все дружно угощались отменной едой и запивали отборным византийским вином.
– И много у тебя ещё этого вина? – поинтересовался Василий, заполняя очередную чарку.
– Боюсь, так много, что непременно останется Ибрагиму.
– Тогда налегай, ребята! – приказал своей дружине Василий, – не оставлять же добро врагу!
Русичи, немного захмелев, стали шумно басить, и Василий крикнул им:
– Чего расшумелись? Лучше бы спели чего-нибудь. А ну, Святослав, запевай!
Святослав, молодой парень с недавно пробившимися усиками, начал петь приятным баритоном мелодичную русскую песню:
Мне сон приснился утром ранним:
Иду я по лесу зимой,
Но в том лесу моя отрада
Не может встретиться со мной.
Моя Отчизна златоглава,
Мои поля зерно томят,
Берёзок сон моих кудрявых
Моей любимой лик таят.
Тот лик, красивый и безгрешный,
Не раз от гибели спасал.
Красу чужую стран безбрежных
Своим мечом я защищал.
В лазурном небе отражаясь
Застыла девичья тоска.
Меня надолго провожая
Разлуки чашу пьёт до дна.
Дождись, красавица, и завтра
Придёт твой витязь на коне.
И солнце вновь засветит ярко
Но наяву, а не во сне.
Эта грустная песня, пришедшая из далёких российских просторов, заполнила теплом сердца всех присутствующих. Даже не понимая её слов, они чувствовали в ней и тоску по Родине, и разлуку с любимой, и надежду на скорое возвращение.
– А теперь, давай нашу задорную! – приказал запевале Василий.
Тот под топот и улюлюканье витязей запел уже лихую весёлую песенку.
От грохота стены таверны пошли ходуном, а когда все пустились в задорный пляс, то создалось впечатление, будто происходит страшное землетрясение. Иосиф подхватил Елену, Соломон кружился с Ириной, старик Сократ галантно подпрыгивал с Лучией, и только Роман с чаркой вина уселся напротив огня. Лучия, видимо, быстро устав, подошла к нему и села рядом. В мерцающих отблесках пламени девушка выглядела просто восхитительно, и Роман не мог оторвать от неё глаз.
– Считай, что ты вчера заново родилась, – сказал ей Роман, – хвала Богу, что тебя, хоть и случайно, но спасли.
– Значит, я всё-таки рождена под счастливой звездой. До вчерашнего дня мне казалось совсем обратное.
– Расскажи мне о себе. Как же случилось, что ты из далёкой Венеции попала сюда?– спросил он её.
– Это очень длинная история. Боюсь наскучить тебе своим рассказом.
– Готов тебя слушать до самого утра, – произнёс Роман.
– Я родилась в Венеции в семье богатого купца Карло Джуджаро, – начала свой долгий рассказ Лучия, – я была моложе своего старшего брата Энрико на шесть лет. Моя мать была доброй и набожной женщиной, но я никогда не видела её. Она, родив меня, умерла. Отец сильно горевал, и я была его единственным утешением, ибо очень походила на свою мать. Шли годы, мы повзрослели, горе отца притупилось, и он встретил молодую бездетную вдову из знатного рода Макиавелли, которую звали Кината. Нет необходимости рассказывать, как увлёкся этот взрослеющий мужчина привлекательной молодой особой. Вскоре они поженились, и отец стал нас редко видеть, ибо новобрачные жили отдельно в специально отведённых апартаментах. С первого же дня я не взлюбила свою мачеху. Её холодный пронзительный взгляд вызывал во мне неприятные чувства. Она мне отвечала тем же. Вскоре мой брат Энрико, который очень любил море, пошёл служить на военный корабль. Отец был против такого выбора. Он считал это очень опасным занятием, однако не смог изменить решения Энрико, который сразу преуспел в своём деле и вскоре стал командиром военного судна. В один прекрасный день моя мачеха решила выдать меня замуж и даже нашла мне жениха в лице племянника архиепископа болонского, который гостил у нас в доме. Я была очень против такого решения, но мачеха вместе с моим отцом очень настаивали на этом. Наконец, чтобы отвязаться, я вынуждена была соврать, что у меня есть возлюбленный и только за него я согласна выйти замуж. Отец мне не поверил и обещал во всём разобраться после поездки в Геную, куда он частенько наведывался по своим делам. Оставшись дома одна с мачехой, я то ли случайно, то ли нарочно забрела на отцовскую половину дома и увидела, как в спальню мачехи скрытно вошёл архиепископ болонский. Раздираемая любопытством, я через смежную комнату пролезла на балкон, откуда была видна спальня. Надо сказать, что наш город славится свободными нравами и предаваться любовным утехам с чужими жёнами не является слишком предосудительным, но то, что я увидела было для меня, несведущей семнадцатилетней девушки, невообразимой сценой. Моя мачеха страстно стонала в жарких объятиях архиепископа. Они были обнажены и находились в немыслимых для меня позах. Не сдержавшись, я вскрикнула от удивления. Увидев меня, любовники в ужасе замерли. Архиепископ, спешно одевшись, вышел на балкон и поймал меня. Решив, что я непременно расскажу увиденное своему отцу, моя мачеха велела любовнику поскорее избавиться от меня. Я не успела проронить ни слова, как слуги архиепископа быстро схватили меня и увезли в неизвестном направлении. Сразу по прибытии в этот город я попала в дворцовый гарем. Таким образом архиепископ убил двух зайцев: избавился от меня и сделал дар турецкому султану. Моему отцу они, наверняка, сказали, что я сбежала со своим возлюбленным, который был лишь плодом моего воображения.
– Как звали этого преступного архиепископа? – поинтересовался Роман.
– Джакопо Чарутти, – ответила Лучия.
– Так это же посланник Венеции во дворце султана.
– Ты знаком с ним?
– Не очень. Видел пару раз. Очень неприятная личность, а после твоего рассказа он ещё и преступник. Его надо непременно наказать.
– Но как?
– Это не твоя забота. Он должен обязательно поплатиться за то зло, которое причинил тебе. Продать свою соотечественницу в наложницы – это кощунство! Представляю, как противно, когда ласкают тебя против собственной воли, – брезгливо сказал Роман.
– А меня в гареме никто не ласкал, – с озорством ответила девушка.
– Как не ласкал? – удивился Роман, – тебя, что не отвели к султану в покои?
– Нет. Не успели. Султан был влюблен в Ребекку и не хотел никого более видеть, а потом, как тебе известно, скончался. Так что меня хотели утопить девственницей. Этот евнух Мустафа так и сказал мне в последний раз: «Ты заберёшь свои прелести на небеса». Вот я и забрала,– произнесла весело Лучия и от души расхохоталась.
– Ну если наша таверна- это небеса, то он вовсе не ошибся. Тем более что Иосиф и Соломон вернули тебя с того света,– радостно добавил Роман и тоже засмеялся.
Их разговор прервала Елена. Она подбежала к ним и весело сказала:
– Хватит вам шептаться. Пошли плясать.
Настроение у кокетки было просто великолепное. Позабыв своего незадачливого ншанджи, она от души заигрывала с русскими воинами.
– А правда, чего мы сидим?– воскликнул Роман,– после такого чудесного избавления тебе только и надо делать, что плясать от счастья.
– Именно это я и собираюсь делать!– обрадовалась Лучия, и они вместе пустились в пляс.
Когда на следующий день Роман проснулся, он первым делом велел привести к нему пленного ншанджи.
– Согласен ли ты и впредь работать с нами?– спросил он Аллаэтдина.
– Я не против, но разве это возможно?
– На свете нет ничего невозможного. А то, что невозможно в данный момент, может стать реальным через некоторое время. Итак, да или нет?
– Да, но кому я буду передавать письма? Вы же покидаете эту таверну.
– Эту таверну забудь навсегда. Письма будешь носить раз в неделю в хамам. Когда будешь раздеваться, оставишь послание в своей бохче, а когда вернёшься, чтобы одеться, найдёшь в бохче вместо письма вот такой кошелёк с золотыми монетами.
Роман кинул маленький бархатный кисет Аллаэтдину.
– Кто же будет забирать мои письма?
– Кто надо, тот и возьмёт. Не вздумай снова шутить с нами. А теперь, прощай, ншанджи, – сказал Роман, повернулся к нему спиной и, достав из кармана какое-то письмо и кошелёк с монетами, уже обратился ко Льву:
– Отнесёшь это посланнику Венеции Джакопо Чарутти. Здесь причитающееся ему золото и письмо с нашими указаниями. Отдашь из рук в руки и быстро нас догонишь. Всё, иди, не задерживайся.
Лев в некотором недоумении стал выходить из таверны.
Ншанджи, которого ещё не спустили в погреб, ясно расслышал указание Романа.
– Давай поменяемся кафтанами на прощание, – предложил ему старик Сократ, – я буду носить твой и всё время вспоминать о наших встречах.
Ншанджи, находясь ещё под впечатлением слов Романа, спокойно позволил Сократу стянуть с себя дорогой красивый кафтан, одев вместо него потёртое старьё старика. Елена подошла к своему бывшему возлюбленному и сказала с презрением:
– Помнишь, ты в тот день мне рассказал сказку-загадку?
– Помню, конечно, – грустным голосом произнёс ншанджи.
