Тигрис Рафаэль
Крушение империи
Гробовое молчание воцарилось в каюте. Все смотрели друг на друга, но никто не проронил ни слова. Первым высказался Сократ:
– Безгранична мудрость нашего великого императора! Его достойное имя будет вечно храниться в наших сердцах!
Все скорбным молчанием почтили память василевса, отдавшего всего себя без остатка своей стране и своему народу.
– Предположим, золото мы поделим. Это несложно, его достаточно много, чтобы сделать богатыми всех. Но давайте решать, куда плыть? Что скажешь, Роман? – спросил старик Сократ.
– Теперь моё слово вам не указ. Пусть каждый решает сам согласно своей совести,– ответил бывший логофет, – у нас два судна: одним владеет Соломон, вторым – Лучия. Они вправе решать, куда плыть.
– Это судно наше,– обиженно проговорила венецианка, – и ты прекрасно знаешь, что я без тебя ничего не решу.
– То, что Лучия поедет в Венецию, это неоспоримый факт, – начал старик Сократ,– ибо там её ждёт огромное наследство и мачеха, которую следует наказать. И ты, Роман, поедешь вместе с ней. Тут и говорить не о чем. Судьба связала вас вдвоём навеки.
– Втроём, – лукаво произнесла Елена, – да, да вы не ослышались, именно втроём. Лучия ждёт ребёнка.
– Это правда? – с восторгом спросил Роман.
Лучия отвела глаза и зарделась.
– Правда. Ты мне не веришь? – спросила Елена строго.
– Ещё как верю, – ответил сияющий от счастья Роман, – а ты Соломон, что решил? Поехали с нами в Венецию.
Лицо шкипера стало серьёзным. Никто не знал о его намерениях, хотя от этого зависело многое.
– Возвращаться в Александрию мне уже не имеет смысла. Там меня никто не ждёт, и потому я решил, что «Ангел» поплывёт туда, откуда он приплыл много лет назад, – ответил Соломон.
– Неужели в Барселону? – воскликнул счастливый Диего.
– Именно туда.
– Как? Ты, иудей, поплывёшь в страну, откуда в своё время сбежала от преследований католиков семья твоей матери? – изумился Роман его смелому решению.
– А мне нечего бояться. Я офицер византийской флота, сражался за христианскую веру с турками. Ну а вера моя сейчас совсем иная,– сказал Соломон и показал крестик на своей груди,– это мне Ирина подарила перед моим плаванием в Фессалоники. Он спас меня от неминуемой гибели и мне посчастливилось увидеть свою сестру. Так что я тоже стал христианином.
– Можете считать нас мужем и женой, – торжественно объявила Ирина, обнимая Соломона.
– Ну а ты, Сократ, куда собираешься податься? -спросил Роман.
– Туда, куда мои дочка с зятем,– со вздохом сказал старик и улыбнулся,– на это золото открою уютный трактир в Барселоне и буду коротать свой век уже с внуками.
– Да, я вижу, с нами в Венецию плыть никто не собирается? Оставляете нас одних. Так несправедливо, – запротестовал Роман.
– Я поплыву с вами! – вдруг произнесла Елена, – если, конечно, возьмёте.
– Возьмём непременно! – обрадовалась Лучия.
– Ты уж не обижайся, дядя, – нежно сказала Елена, обращаясь к Сократу,– но мне давно хотелось пожить в Венеции. Да и с Лучией мне расставаться не хочется. После её чудесного спасения мы с ней словно породнились.
– Эх, видать не судьба нам всем вместе быть, – вздохнул старик.
– Ну а русских мы высадим в первом удобном для них христианском порту, откуда они благополучно доберутся до Московии. Правда, Василий? – спросил Соломон вояку.
– Конечно. Живы будем, не помрём, – ответил тот добродушно.
Мехмед сдержал своё слово перед войском. Захваченный Константинополь три дня подряд грабила его сто пятидесятитысячная армия. Турки врывались в дома, насиловали женщин, убивали детей и стариков, хватали всё, что имело какую-либо ценность. На третье утро султан проснулся и сказал:
– Я видел во сне, как въезжаю в Константинополь на белом коне и мне преподносят на острие копья голову последнего императора Византии.
– Твой сон в руку, мой повелитель, – произнёс Халал, – ты должен сегодня же въехать в город и положить конец ужасным погромам, которые учинила армия. Только твоё присутствие сможет её усмирить и приостановит безжалостное разрушение Константинополя.
Оседлав своего великолепного арабского скакуна, подаренного ему императором уже несуществующего государства, Мехмед въехал, наконец, в город через Золотые ворота.
Сопровождаемый многочисленной свитой, он прошествовал по главной улице Месе. За три дня разбоя всё выглядело ужасно. Турки основательно разграбили и разорили магазины и торговые ряды улицы. Унесли и растаскали всё, что представляло хоть какую-нибудь ценность. Однако даже после этого погрома величественный дух столицы Византии уходящий корнями в эллиническую эпоху остался непоколебимым, ибо никакое варварство не способно разрушить то, что созидалось человеческим гением столетиями.
На лице султана был неописуемый восторг – цель жизни была достигнута. Он ещё не верил, что шествует по покорённому им Константинополю. В свои двадцать лет Мехмед стал завоевателем самого великолепного города планеты.
– Куда ведёт эта улица? – спросил он у Халала.
– К императорскому дворцу и к собору Святой Софии. Но дворец изрядно разрушен и представляет собою неприглядное зрелище, – сказал великий везирь.
–Тогда едем в главную святыню христиан, – решил Мехмед.
Возглавляемая им процессия подъехала к собору.
Мехмед спешился, присел на колени и посыпал голову землёй.
– Хвала великому Аллаху, я добился своего предназначения! – воскликнул он, с благоговением подняв руки к небу.
Затем он встал и выжидающе посмотрел на Халала.
Тот подал знак, и молодой сербский воин подбежал к ним с копьём, на которое была нанизана мужская голова.
– Это и есть голова императора Константина? – недоверчиво спросил султан.
– Она самая, мой повелитель! – уверенно ответил Халал,– воистину, тебе приснился вещий сон, о ясновидящий!
– Как вам удалось его распознать среди множества обезображенных тел?– не унимался молодой султан.
– На нём были пурпурные башмаки с двуглавым орлом, какие носят только византийские повелители,– ответил Халал.
Мехмед почему-то не очень поверил своему везирю. В своё время ему доложили, что императора в последний раз видели без знаков отличия, дерущегося в общей толпе защитников, и потому обнаружить его тело среди множества изуродованных трупов представлялось маловероятным.
Мехмед окинул взором победителя всё великолепие собора Святой Софии и произнёс:
– Величие этого сооружения отныне будет служить Аллаху и посему повелеваю превратить его в мечеть.
– Будет исполнено, мой повелитель, – ответил Халал.
– С завтрашнего дня приказываю начать строительство нового дворца. Этот город я превращаю в свою столицу, – объявил торжественно султан и добавил,– в столицу Османской империи!
– Слава султану Мехмеду! – прокричал с восторгом Халал, – Мехмеду-Фатиху!
– Слава Фатиху! – восторженно повторила новое имя Мехмеда-Завоевателя вся его свита.
Через несколько дней пассажиры обоих кораблей, благополучно доплыв до «каблука» Апенинского полуострова, стали со слезами на глазах прощаться. Роман, Лучия и Елена с дочкой пересаживались на «Фортуну», вместе с ними собирались плыть дальше русские наёмники. Соломон, Ирина и старик Сократ остались на борту «Ангела», намереваясь плыть в Барселону. Прощались все молча, по-христиански целуясь три раза. Никто не мог сдержать слёз, особенно женщины. Всё это время они жили одной дружной семьёй и расставание было мучительно больно.
– Пора, – грустно сказал старик Сократ, – даст Бог, ещё свидимся.
Корабли наполнили паруса и начали медленно расходиться. Пассажиры стояли на палубе, печально провожая друг друга.
Расстояние между двумя судами всё увеличивалось, превращая их в маленькие песчинки во Вселенной.
Из таких вот множества людских песчинок соткана вся история человечества, переплетённая различными событиями и фактами. Бег времени неутомимо вращает колесо истории, а пишется она судьбами простых смертных, и каждый по-своему оставляет след в великой книге людского бытия.
Исполнилось пятьсот пятьдесят лет со дня взятия Константинополя, которое потрясло весь мир. Потеря этого восточного форпоста христианской религии предоставила государству османов большой стратегический простор для завоеваний в Европе. Монархи могущественных западных стран стали себя чувствовать очень неуютно в своих дворцах, ибо сразу ощутили последствия турецкой экспансии, начавшейся после захвата византийской столицы.
От быстрорастущей Османской империи в Европе становилось тесно, и эта нехватка простора стимулировала процесс поиска новых территорий и континентов, что в свою очередь привело к возникновению эпохи великих географических открытий.
Лучшие умы и деятели науки и искусства вынужденно покинули Константинополь, переселившись в западные страны, где создали благоприятные условия для возникновения эпохи Ренессанса.
Католическая церковь, тормозящая всё передовое, стала переживать своё падение. В Европе вовсю начало распространяться протестантское движение.
Центр православия переместился в Москву, превратив её в религиозном отношении в «Третий Рим». Через три столетия новый могущественный оплот православия – Российская империя – начнёт отвоёвывать территории у империи османов, приводя её к постепенному упадку. Встанет вопрос об отвоевании у турок Царьграда и возвращения ему былого статуса православной столицы.
Но всё это будет потом…
