Валерия Чернованова
Мой (не)любимый дракон
Глава 28
От тревожных мыслей меня отвлек стук в дверь. Снежок сладко потянулся, растопырив маленькие, но уже довольно острые коготки. Широко зевнув, спрыгнул с кровати и потрусил выяснять, кто же это вдруг к нам пожаловал. Я, в отличие от своего воспитанника, с постели не спрыгнула, а сползла, чувствуя уже ставшее привычным головокружение и ломоту во всем теле.
То ли надо побольше двигаться, чтобы мышцы не затекали. То ли наоборот – поменьше, как велит эррол Хордис, дабы скорее поправиться.
– А я к вам с дарами, – лучезарно улыбнулась Ариэлла, протягивая две толстые книги в роскошных кожаных переплетах, да еще и с золочеными заклепками-замочками.
Ух какие тяжелые.
Опустившись на корточки, алиана что-то быстренько сунула под нос теревшемуся о ее ноги кьерду. Понять, что же ему опять перепало, я не успела. Лакомство было проглочено в одно мгновение, и дальше тишину комнаты нарушало только сосредоточенное хрумканье.
– Разбалуете вы его.
Оставив книги на прикроватном столике, я вернулась к подруге.
– Ну а как такого кроху не баловать, – ласково погладила котенка девушка, ставшая ему кем-то вроде любимой крестной, почти что феи, всегда являвшейся с гостинцами.
– Гленда даже на полчасика не заглянет? Уже вовсю готовится к свиданию?
Вот что со мной такое?! Язык откусить себе, что ли. Хотя дело ведь не в языке, а в моей дурной голове. Или в сердце. Уж не знаю, какой орган или часть тела отвечают за одолевшее меня умопомрачение. Благо алиана не придала вопросу значения. Кивнула, пристраиваясь на наше любимое место.
Уселась на толстой шкуре, разостланной у камина, и сказала:
– Гленда решила, несмотря на плохую погоду, съездить с его великолепием в город. Все следуют твоему примеру, – подмигнула мне хитро.
А я попыталась растянуть губы в улыбке, хоть и не уверена, что получилось.
И кто их просил превращать меня в законодательницу романтической моды? Теперь все взяли в привычку кататься со Скальде по городу. Вот только сомневаюсь, что его великолепие в восторге от таких променадов. Та же Ариэлла рассказывала, что обычно после свиданий на свежем воздухе тальден возвращался в замок угрюмым и мрачным. Настоящим букой.
Хотя это его всегдашнее состояние.
Мне даже икалось несколько вечеров. Небось в том, что теперь должен выгуливать невест, меня обвиняет. И вспоминает. Незлым тихим словом.
Впрочем, пусть тоже немножечко пострадает. Все равно прогулки с невестами ни в какое сравнение не идут с тем же моционом по Лабиринту смерти или катанием в лодке по заледеневшему озеру.
– А ты уже решила, где будешь с ним встречаться?
Ариэлла неопределенно пожала плечами.
– Честно говоря, еще даже не думала.
Устроившись рядом с подругой, увлеченно рассказывавшей о том, как сегодня за обедом Керис погрызлась с Майлоной, опять же на почве ревности к нашему венценосному дракону, я все гадала, как ненавязчиво задать Ариэлле вопрос, вот уже который день не дававший мне покоя.
В итоге никакой светлой идеи мою затуманенную странной хмарью голову не посетило. Пришлось спрашивать прямо, тем самым обнажая перед девушкой свои чувства:
– Скажи, а когда ты со Скальде, у тебя появляется такое ощущение… ну… будто земля уходит из-под ног. Сердце не колотится? А руки? – Я взволнованно сглотнула. – Руки не становятся влажными? Только чур не смейся! – воскликнула нервно, предвосхищая вполне ожидаемую реакцию. – Я просто пытаюсь понять, что со мной.
Ариэлла понятливо хмыкнула:
– Когда он рядом, я, конечно, ощущаю действие привязки. Волнуюсь, смущаюсь. Но равновесия точно не теряю. Мне кажется, – она замолчала, а заметив, что я ерзаю от нетерпения, мягко продолжила: – Мне кажется, это другое.
– Другое – что же?
Наш задушевный разговор, который черт дернул меня начать, прервало появление Мабли, вернувшейся с моим заказом.
Поблагодарив девушку за то, что обернулась так быстро, и попросив в ближайшее время нас не беспокоить, я перетащила графинчик с ежевичной наливкой, приобретенной давеча Мабли в «Старом друге», поближе к камину.
По правде говоря, мне эта наливка и даром была не нужна. Но ведь надо же чем-то занимать досуг своенравной служанки. А раз уж все равно купили, не стоит пропадать добру. Тем более что все, что успела попробовать в этом трактире – пальчики оближешь. Не знаю, применимо ли данное выражение ко всякого рода напиткам или только к твердой пище.
Наверное, не стоило затевать разговор о Герхильде. Да и вообще, мне уже давно не семнадцать, чтобы клянчить советы у подруги и надеяться, что та объяснит, что со мной происходит. Я уже большая девочка и сама должна все понимать.
А вот не понимаю!
Вернее, не хочу понимать.
Мабли надолго в комнате не задержалась. Водрузив на стол блюдо с пирожными, аромат которых дразнил обоняние и настойчиво советовал попробовать медовое лакомство, молча направилась к выходу, не забывая при этом независимо задирать подбородок. Когда за страдалицей закрылась дверь, я плеснула наливки в стеклянные кубки (увы, рюмок в спальне отродясь не водилось) и подала один Ариэлле.
– Возвращаясь к Скальде…
Сделав небольшой глоток, алиана потянулась за угощением.
– Забудь, – отмахнулась я и попыталась спрыгнуть с щекотливой темы. – Глупости все это. Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим.
Губ Ариэллы едва коснулась улыбка. Грустная, я бы даже сказала – тоскливая.
– Возвращаясь к нашим глупостям… – повторила упрямо, после чего с теплотой в голосе сказала: – Мне знакомо чувство, которое ты испытываешь. Очень даже знакомо. – Взгляд девушки скользил по кубку, пальцы рассеянно очерчивали каемку, искусно овитую стеклянными побегами; нежно поглаживали витую ножку.
– Расскажешь?
Следя за сменой эмоций, будто узоры в калейдоскопе, мелькавших на лице подруги, я пошла по второму кругу: подлила наливки себе, потом ей. И снова себе.
Хмельной напиток оказался очень сладким, крепость почти не ощущалась. Поначалу. Жаль, что не сразу поняла, насколько он коварный, и, слушая исповедь алианы, беспечно делала глоток за глотком.
– Я ведь уже была обручена. До помолвки с его великолепием, – делилась сокровенным императорская невеста. – С тальденом из Рассветного королевства. После проверки на сочетаемость Хильдебальд сразу сделал мне предложение.
– А как же отбор? Война за драконье сердце с другими невестами.
Еще одна грустная улыбка и смущенный взгляд, устремленный на высокий графин прозрачного стекла, в бликах пламени казавшийся сделанным из янтаря. Волшебная жидкость в нем, будто вобравшая в себя все сияние солнца (наверное, потому оно, изредка выползая из-за туч, напоминало несъедобную лепешку), испарялась быстрее утренней росы в знойный полдень.
– Моего милого Хильдебальда не интересовали другие невесты. Я была его избранницей и должна была стать его ари. Вот с кем у меня и земля из-под ног уходила, и голова кружилась, даже без всяких привязок. От счастья, что он рядом. Со мной.
– А потом?
Ариэлла грустно усмехнулась. Пальцы девушки слегка подрагивали. Чтобы скрыть волнение, княжна Талврин поставила бокал на пол и принялась мять вышивку на юбке – распустившиеся на темно-синей ткани серебряные цветы.
– А потом наш замок посетил наследник и пожелал сделать меня своей невестой. Родители посчитали, что я более достойна короны императрицы, нежели титула герцогини и возлюбленной огненного дракона. Почему-то они уверены, что Герхильд в меня непременно влюбится, я сумею принять его силу и стану счастливой правительницей. Счастливой, – очередная горькая усмешка и тихий вздох. – Помолвку с Хильдебальдом расторгли, и вот я здесь, – закончила она понуро. Оставив в покое ни в чем не повинную юбку, продолжила цедить ежевичную настойку и мучить первое, так и недоеденное пирожное.
Которые лично я, не щадя, уничтожала одно за другим.
– Почти как у Майруэн, – сказала сочувственно.
Ариэлла тряхнула головой и горячо зачастила:
– Вовсе нет! Мой жених был тальденом. Одним из первых магов Рассветного королевства. А главное, он меня любил. А я – его. Всей душою, всем сердцем. Родители знали об этом. Видели. – Всхлипнула и, отвернувшись, украдкой стерла скользнувшую по щеке слезу. – Из-за связи, что между нами возникла, из-за того, что нас так друг к другу влекло, у Хильдебальда проявилась таэрин. Однажды во время танцев на праздничном пиру, когда он взял меня за руку. Это все видели. Не знаю, какое еще отцу требовалось доказательство, что я нужна герцогу. А он нужен мне.
– Таэрин? – зацепилась я за незнакомое слово, рискуя уже, наверное, в сотый раз нарваться на Ариэллин настороженно-недоуменный взгляд.
Но алиана, поглощенная своими переживаниями, лишь грустно кивнула:
– Узор, что появляется на коже тальдена при соприкосновении с девушкой, которая ему небезразлична. С которой у него возникла связь. Эмоциональная, душевная. Своего рода отклик на нее, можно сказать.
Странно, что я в тот момент не ослепла. Перед глазами яркой, пронзительной вспышкой возникло воспоминание, до сих пор похороненное где-то в глубинах моего сознания: лаборатория эррола Хордиса, и я, находящаяся в полубреду, хватаюсь за Скальде, чтобы в следующее мгновенье увидеть витиеватый узор, проявившийся у него на руке.
Таэрин?
Невозможно.
Или все-таки…
Жидкость, плескавшаяся на дне кубка, приторной сладостью обволокла горло. Сердце в груди стучало как шальное. Мне нужно успокоиться, собраться с мыслями. А спиртово-ягодная продукция «Старого друга» этому явно не способствовала.
Не сразу заметила, что в дверях нарисовалась Мабли. Запыхавшаяся, взволнованная и какая-то… нечеткая.
– Ваша утонченность, там… – позабыв о том, что смертельно на меня обижена и не желает со мной разговаривать, лепетала девушка. – Там его великолепие… К вам пришел. Настаивает, чтобы я его впустила.
– Ну так впускай. В чем проблема? – рассеянно отозвалась я, все еще пребывая под впечатлением от шокирующего открытия.
Или от наливки, которая вдруг так коварно ударила в голову. Совсем не вовремя. Совсем.
Вот почему я не люблю алкоголь. Не знаешь, когда он подставит тебе подножку.
– Я, наверное, лучше потом, после ужина загляну, – успела шепнуть Ариэлла, прежде чем на пороге возник тальден в темно-багровом плаще и с золотой перевязью через плечо.
Лицо – непроницаемое, взгляд – привычно-ледяной. Но мне вдруг снова стало жарко, и легкая шаль, укрывавшая плечи, с тихим шуршанием соскользнула на пол.
Алиана смущенно потупилась, поклонилась и поспешила ретироваться следом за Мабли.
Спохватившись, что хоть я и у себя в спальне, но все же стоит соблюдать субординацию, я тоже поднялась. Дабы опуститься в глубоком реверансе.
А получив дозволение расслабиться, не придумала ничего лучшего, чем заполнить неловкую паузу, брякнув:
– Не желаете отведать наливочки? Ежевичной.
* * *
Внизу его ждала невеста, чтобы вместе отправиться на прогулку. Сообщив о том, что алиана уже готова, слуга почтительно поклонился и бесшумно скрылся за дверью.
Скальде оторвал усталый взгляд от вороха бумаг, белевших на столе. Указы, отчеты, донесения, бесчисленные челобитные. Рутинная работа, что помогала отвлечься. Не думать о графине д’Ольжи, не оставлявшей попыток воскресить чувства. Чувства, которых, возможно, никогда не было. Была привязанность. Потребность. В ней, в ее теле, как в живом сосуде, в который можно при необходимости сбросить часть бурлившей в жилах силы.
Лишь малую толику, иначе был риск навредить девушке. Потому рядом с любовницей приходилось постоянно себя контролировать, сдерживаться, опасаясь причинить ей боль.
И тем не менее близость с фавориткой и ей подобными дарила облегчение. Ненадолго укрощала магию, яростно жегшую изнутри, ядом растекавшуюся по венам и порой так коварно игравшую с сознанием.
Близость была необходима, но не доставляла того удовольствия, которое якобы могла подарить только ари. То самое воспетое трубадурами упоительное чувство единения, что возникает между тальденом и алианой. Вот только такие, как он, не способны чувствовать и не умеют любить.
Скальде задумчиво усмехнулся. Предания – ложь. Брачную ночь с его первой ари едва ли можно было назвать упоительной. Скорее, самой обычной.
Мавена откликалась на его силу, но была ему безразлична. Ни одна из алиан, участвовавших в том отборе, не смогла пробудить чувства. Их лица, имена – забылись, стерлись, исчезли навсегда под завесой прошлого.
Тяжело откинувшись на спинку кресла, Скальде прикрыл глаза. Пламя свечей неровными бликами касалось его усталого, с заострившимися чертами лица; золотыми кляксами ложилось на листы, затемненные размашистыми, поставленными твердой рукой росчерками.
С головой уходя в работу, он забывал, пусть и ненадолго, о безумии, что следовало по пятам. Зловещим шепотом проникало в разум, воплощалось в неясные образы, неотступно кравшиеся за ним. Тальден чувствовал, как с каждым днем магия в нем все крепнет. Захлестывает, переполняет. Душит своей мощью.
Особенно теперь, когда Далива перестала быть для него спасением. Пусть и временным, но все-таки избавлением. Наверное, эту ночь ему следовало провести с ней, отправиться к любовнице сразу же по возвращении с очередной прогулки.
И прошлую ночь, и все ночи до нее графиня должна была находиться в его постели. Чтобы отсрочить момент, когда он окончательно утратит над собой контроль и превратится в безумца. Момент, о котором грезил Игрэйт.
Но вместо того чтобы приглашать любовницу, тальден запирался в кабинете, до самого рассвета просматривая бессчетные жалобы и прошения, вникая и пытаясь разрешить бесконечные тяжбы.
Делал все, чтобы не думать о девочке с ясными голубыми глазами, оказавшейся опасней любой, самой сильной родовой магии. Фьярра тоже умела сводить с ума. Из невесты, от которой вскорости надеялся избавиться, незаметно превратилась в ту, что должна быть рядом всегда.
Набросив на плечи плащ, тальден уже собирался покинуть кабинет, когда неожиданный шорох заставил его замереть на месте. Размытая тень, сорвавшись откуда-то сверху, поползла по стене, соскользнула на пол, стремительно разрастаясь, разбрасывая по сторонам когтистые кривые лапы. Закрывая собой мебель и даже блеклые белесые точки – заглядывавшие в окна звезды.
Скальде зажмурился, с силой сжав кулаки, так, что хрустнули костяшки пальцев, а потом резко открыл глаза. Просторная комната стала прежней – выдержанная в приглушенных бордовых тонах, освещаемая пламенем каминов. Тени не было, и никакой голос не нашептывал о том, что пора выпустить из клетки слабого человеческого тела зверя, с рождения живущего в нем. Дать волю древней родовой силе.
Тальден заспешил по коридору. К девушке, что ждала его. К приятной в общении красавице – одной из любимиц эссель Тьюлин. К той, которой старейшины не уставали петь дифирамбы. У Гленды у первой зажглось на ладони солнце – благословение покойных ари.
Скальде вдруг поймал себя на мысли, что единственный знак, что-то для него значивший, появления которого он ждал, и подсознательно боялся не увидеть, – солнце, засверкавшее на руке Фьярры.
Она осталась в замке, она была рядом. Хоть его к ней и не подпускали. Эссель Тьюлин делала все возможное и невозможное, чтобы соблюсти приличия. Сторожевым псом дневала и ночевала возле покоев невесты. Пускала только лекаря, да и то лично сопровождая Хордиса к девушке.
А ему, наследнику, вообще запретила появляться у алианы. В вопросах следования традициям эссель Тьюлин была непреклонна.
К удивлению тальдена, последней не оказалось в просторной галерее, что вела в покои юной княжны. Вместо себя распорядительница отбора оставила дежурить служанку, которая при виде наследника побледнела и промямлила что-то насчет того, что его великолепию не следует здесь находиться.
Не обратив внимания на лепет «храброй стражницы», Скальде направился по сумеречной галерее, гадая, почему, вместо того чтобы спуститься к наверняка уже заждавшейся Гленде, он тащится к Фьярре.
Зачем? Чтобы справиться о ее самочувствии? Так об этом ему ежедневно докладывают лекарь и прислуга. Расспросить девушку о том, кому из покойных ари и чем она не угодила, раз ей подбросили ядовитого кьерда? Но все сказанное умершими должно оставаться между ними и алианой. Он не имел права допрашивать Фьярру.
Увидеть ее? Но последнего ему уже давно стало мало. Мало просто смотреть на нее, мельком ли пробегая по такой манящей фигурке взглядом, или прямо, не в силах отвести от нее глаз. Тем самым еще больше дразня себя и распаляя.
Как мальчишка он мечтал о ее губах, которые так хотелось целовать. Исступленно, жадно, вбирая в себя дыхание, нежный шепот и стоны, робкие, едва различимые, которых она сама будет смущаться и которые будет не в силах сдержать.
– Ваше великолепие – с ужасом выдохнула еще одна блюстительница порядка (Мабли, кажется) и несмело проговорила: – вам нельзя к ее утонченности.
– У себя в замке мне везде можно.
Тальден боролся с желанием просто подвинуть служанку и войти.
– Мне й велено вас не пускать.
– Она моя невеста! Отойди! – теряя терпение, рыкнул Герхильд.
Девушка испуганно вздрогнула. Пролепетав что-то насчет того, что предупредит княжну, скрылась за ведущей в спальню дверью.
Чтобы вернуться спустя минуту и с явной неохотой пробубнить:
– Ее утонченность готова вас принять.
«А если даже не была готова, все равно бы приняла», – мысленно закончил тальден, уже не способный повернуть обратно. Уйти. Зная, что она здесь, рядом. Всего в нескольких шагах.
Мимо прошмыгнула одна из невест. Которая – не заметил. Попросту не обратил внимания. И сразу о ней позабыл, увидев девушку, сидящую у камина.
Алиана мягко поднялась. Немного взволнованная, явно смущенная. С распущенными светлыми волосами, струящимися непокорной волной. С блестящими глазами и в такого же цвета – лазоревого, ясного – платье. Нежный шелк дразняще льнул к округлым бедрам, соблазнительно обтекал тонкую талию и часто вздымающуюся грудь.
Девушка опустилась в реверансе, смиренно склонив и голову, и даже взгляд кротко потупила.
«Это уже что-то новое», – мелькнуло в мыслях тальдена, прежде чем он разрешил невесте подняться.
Алиана грациозно выпрямилась и вдруг неожиданно, лукаво улыбнувшись, предложила:
– Не желаете отведать наливочки? Ежевичной.
Он желал. Но только не наливки.
Глава 29
Тальден застыл, словно заледеневший. И я вместе с ним. Замерла напротив, не в силах пошевелиться, чувствуя себя под пристальным взглядом серых сумрачных глаз тающей сосулькой или потекшим мороженым. А попробуй тут не растаять и не растечься сладкой лужицей, когда температура тела внезапно подскакивает до наивысшей отметки. Как будто только что вокруг простирались айсберги, и вот уже я посреди знойной пустыни. Стою на гребне высокого бархана, безжалостно обдуваемая знойными ветрами.
И так всегда, стоит ему оказаться рядом. С ним то невозможно холодно, то невыносимо жарко. Странный коктейль из самых невероятных ощущений. Гремучая, опасная смесь. От нее голова кружится сильнее, чем от любой, даже самой крепкой наливки. И дышать получается с переменным успехом, а сердце сходит с ума. Сбивается с ритма и стучит так громко, так часто… Словно какой-то обезумевший дикарь, забравшись ко мне в грудную клетку, от всей души колотит по нему, ошибочно приняв мое бедное сердечко за ритуальный тамбурин.
– Нет? – все-таки прорезался голос, показавшийся мне каким-то чужим, незнакомым. А еще в нем, в предателе, отчетливо слышались взволнованные нотки. – Ну и зря. Наливка очень вкусная.
И, зараза такая, шибучая. Вон уже даже кажется, будто глаза дракона затягиваются тьмой, скрывающей стальную радужку. Хищной, опасной и… как ни странно, такой манящей.
– Эррол Хордис прописал? – Перестав изображать статую, возведенную в честь великолепного себя, тальден двинулся в мою сторону.
Непонятно, опять иронизирует или спрашивает на полном серьезе. Хотя мало ли, может, у них действительно принято лечить занедуживших алиан алкоголем.
– Я сама себе прописала, – сказала, отступая.
Я ведь по-прежнему мужняя жена, хоть в браке и нескольких часов не пробыла. Поэтому нужно держать себя в руках. Отступать, отступать и еще раз отступать! Не поддаваться действию загадочных чар, завладевших моим сознанием.
– Возможно, это сомнительный комплимент, но болезнь вам к лицу, – не останавливался коварный, привнося хаос в мой маленький уютный мирок, в мою спальню – оазис покоя.
Вот зачем, спрашивается, пришел? Зачем смотрит, не сводя глаз, разжигая во мне самый настоящий пожар. Одним своим присутствием превращая кровь в венах в раскаленную лаву. Лешка тоже, бывало, одаривал меня страстными взглядами. Но от них никогда ноги не подкашивались, не становилось так жарко. Настолько, что хочется нырнуть в ледяную прорубь или на крайний случай распахнуть форточку и сигануть в ближайший сугроб.
– Сейчас ты другая. Хочу всегда видеть тебя такой, – не просьба, приказ, отданный тихим низким голосом, от которого мурашки бегут по коже.
Герхильд приближался, я продолжала пятиться. От него, от себя. От сумасшедших чувств, что он во мне пробуждал.
– Такой – в смысле больной и на последнем издыхании?
– Настоящей. Не наряженной, как кукла. Без всяких причесок. С распущенными волосами. У вас очень красивые волосы, Фьярра. – Локон, на миг оказавшийся в плену его пальцев, вобравший в себя тепло его кожи, скользнул мне на оголенное плечо, и тело будто пронзило электрическим разрядом. Я вздрогнула и услышала хриплый шепот: – Вам идут простые, без всяких украшений платья.
– На мне ваш подарок.
– Вижу, – обронил мрачно. – Надеюсь, вы им довольны.
Не особо, потому как от булавки никакого толку.
Делиться наболевшим, понятное дело, не стала. Вместо этого, снова попятившись, сказала:
– Вы же вроде как на свидание собирались.
– Свидание подождет.
Отступать больше было некуда, Скальде припер меня к стенке. В прямом смысле слова. Вернее, к гобелену, в который я вжалась всем телом. Иначе бы пришлось вжиматься в тальдена, вдруг ни с того ни с сего решившего взять штурмом и так уже готовую пасть крепость.
Взять… Какое волнующее слово.
Неожиданное наступление Герхильда заставляло нервничать и, не переставая, кусать губы. С которых его непонятное великолепие не сводил глаз, будто клеймил своим обычно таким холодным, а сейчас опасно потемневшим, обжигающим взглядом.
– Вы что-то хотели?
– Хотел. И хочу сейчас, – еще одно не менее волнующее словечко. Легким касанием пальцев тальден приподнял мое лицо за подбородок. Я заглянула ему в глаза, рискуя потеряться в этой серой буре навсегда. – Хочу поцеловать вас, – просто поставил перед фактом.
Я шумно сглотнула. Ну ладно я под наливкой, мне простительно немножко сходить с ума. А он, стесняюсь спросить, под чем?
– Разве это не противоречит правилам отбора?
– Разве вы не из тех, кто любит нарушать правила? – ответный выпад, и ладонь медленно, лаская, опускается мне на шею. Пальцы, чуть щекоча, перебирают волосы на затылке. Еще немного и я, взяв пример со Снежка, зажмурюсь и замурлычу как кошка. Только не снежная – огненная.
– А вы? – шепчу.
Неосознанно тянусь к нему. К своему вельможному жениху, вместо ежевичной наливки пожелавшему «продегустировать» мои губы. Искусанные, приоткрытые покорно, опаляемые горячим дыханием. Которое, смешавшись с моим, на короткий миг превратилось в одно на двоих.
А потом…
– Ваша утонченность! – раздался громкий вопль из смежной со спальней комнаты. – Ваша утонченность, к вам тут эссель Тьюлин!
Убью гадину. Не Мабли, конечно, так вовремя меня предупредившую. Служанке маленький плюсик в карму. А вот вредную сваху, примчавшуюся блюсти мою честь и не позволить еще больше понизиться уровню моей нравственности, пусть за это черти вечно жарят на сковороде!
Как ни странно, несмотря на все выпитое, среагировала я быстро. Даже быстрее Скальде, не спешившего выпускать меня из объятий. Ему-то, впрочем, чего волноваться и торопиться. Из нас двоих это ведь не он невинная юная дева, которой строго-настрого запрещено принимать жениха у себя в спальне. Да еще и оставаться с ним тет-а-тет. Да еще и, умирая от страсти, с ним целоваться.
Оттолкнув от себя мага, птицей подлетела к камину, кулем рухнула на мягкую шкуру. Дрожащими пальцами подцепив шаль, натянула ее на плечи. Замерла, чувствуя, как губы, едва ощутившие прикосновение его губ, пылают. А с ними и щеки и что-то в груди, какой-то огненный шар, разрастаясь, неудовлетворенным желанием сжигает меня изнутри.
В то время как его драконистое великолепие, буквально вытряхнувший из меня душу своим неожиданным появлением и этим своим безапелляционным «хочу», выглядел спокойным и совершенно невозмутимым.
Чертова ледяная глыба.
В дверях нарисовалась красная, как помидор, эссель Тьюлин. Почтенная дама тяжело дышала (явно бежала сюда, спотыкаясь и падая) и очень напоминала готовящийся отчалить от пристани пароход. Казалось, у нее из ушей и из ноздрей тоже вот-вот пар повалит.
– Вы что-то говорили про последнее издыхание, эсселин Сольвер. Вам настолько плохо? – успешно делая вид, будто явился сюда исключительно чтобы справиться о моем здоровье, ни за чем большим, вежливо поинтересовался тальден и стрельнул в кьерда недобрым взглядом.
Обиженно мяукнув, котенок поспешил спрятаться под кроватью. Только про хвост доморощенный маскировщик забыл, и теперь тот нервно подметал прикроватный коврик, выглядывая из-под темной бахромы покрывала.
– Мне уже намного лучше, ваше великолепие, – поспешила отвести удар от своего питомца. И взгляд на всякий случай тоже отвела. – Это я просто так сказала, ведь эррол Хордис утверждает, что после укуса кьерда положено серьезно болеть как минимум дней десять.
– Рад, что вы так быстро поправляетесь, – дежурно отозвался Герхильд, прежде чем эссель Тьюлин громко зачастила:
– Ваше великолепие, а я вас повсюду ищу! – растянула губы в кислой, как перебродившее вино, улыбке. – У вас ведь сегодня свидание, не забыли? Невеста ждет.
– Вашими стараниями, эссель Тьюлин, даже если захочу, не сумею забыть, – мрачно покосился на нее наследник.
– Тогда прошу, – поклонилась так пекущаяся о моей репутации сваха, ненавязчиво указывая дракону на дверь.
Но вместо двери тальден направился ко мне. Пришлось подниматься, хоть ноги не держали, и кутаться в шаль, как в спасительную броню.
– Эсселин Сольвер, я надеюсь завтрашний вечер провести с вами, – во всеуслышание заявил Скальде, спровоцировав внутри меня очередное цунами вселенского масштаба.
У меня тут за пару минут, проведенных с ним, чуть сознание не помутилось. А если за целый вечер…
– Но эсселин Сольвер еще очень слаба, – багровея, осмелилась вякнуть императорская сводница.
– Поэтому, чтобы эсселин Сольвер не утруждала себя сборами, свидание проведем здесь, в ее покоях.
– Но… А? – опешила распорядительница и лишь спустя несколько бесконечно долгих секунд сумела из себя выдавить: – Но ведь так не положено!
– Эсселин Сольвер, вы не против? – расшаркался напоследок истребитель моих нервов, полностью проигнорировав стенания придворной дамы.
– Я-а-а…
Я тоже пребывала в шоке, а потому ничего более вразумительного сказать не смогла.
Но его великолепию и этого оказалось достаточно. Посчитав мое мычание выражением радости по случаю грядущего свидания и абсолютного с ним согласия, маг невозмутимо резюмировал:
– Что ж, тогда завтра ужинаем вместе. Доброго вечера, эсселин Сольвер.
– Э-э-э… я-а-а… – попрощалась с ним как могла.
Благо эссель Тьюлин не стала задерживаться. Помчалась за наследником, что-то горячо ему втолковывая. Мабли покрутилась немного в спальне, но видя, что я продолжаю пребывать в прострации и в ближайшее время возвращаться из нее не собираюсь, а значит, ничем интересным ее не подпитаю, тоже ушла.
Подхватив на руки кьерда, уже успевшего выбраться из своего укрытия, я плюхнулась с ним на кровать, прижала к груди вырывающегося зверька и прошептала:
– Попала я, Снежок. Причем попала по-крупному и по всем фронтам.
* * *
Сразу после завтрака ее сиятельство отправилась на прогулку. Не потому, что хотела полюбоваться красотами заснувшей природы; Далива бежала из замка, мечтая оказаться как можно дальше от стен, за которыми завистники и недоброжелатели не переставали злословить в ее адрес.
Погруженная в мрачные раздумья, графиня бродила по парку, укрытому выпавшим за ночь снегом. Рассеянно касалась заледеневших, будто хрустальных, веток деревьев, доверительно склонявшихся к ней. Обращала задумчивый взор на ту или иную ледяную скульптуру, и тогда на прекрасное лицо молодой женщины набегала тень беспокойства. Снова и снова ее сиятельство возвращалась мыслями к Скальде. Думала о его будущей избраннице, место которой в своих дерзких мечтах уже давно отвела юной красавице Рианнон.
– А ведь казалось, он всерьез ею увлекся. А потом… Когда же все пошло не так? – задавалась вопросом графиня, с тоской вспоминая о таэрин, которая больше не проявлялась, когда они с тальденом соприкасались.
Впрочем, в последнее время ее лишили даже этой незначительной привилегии. Изредка, когда случай сталкивал их вместе, наследник приветствовал фаворитку, почтительно брал Даливу за руку, чтобы одарить ее мимолетной лаской – легким поцелуем касался самых кончиков пальцев. Дежурное проявление внимания к даме, занимавшей особое положение при императорском дворе.
И тем не менее, несмотря на то, что на людях отношение тальдена к ней не изменилось, для всех было очевидно: будущий император охладел к своей фаворитке.
Далива злилась, ловя насмешливые взгляды, коими ее встречали и провожали каждый день. Будто ядовитые кинжалы метали ей в спину, и каждый норовил попасть прямо в сердце. Злилась, слыша доносящиеся со всех сторон пренебрежительные перешептывания и смешки. А ведь еще совсем недавно, стоило ее сиятельству показаться среди придворных, те принимались раболепно кланяться, приветствуя ее, будто свою правительницу. Мужчины неустанно воспевали ее красоту. Женщины тайно завидовали и стремились быть во всем на нее похожими.
А теперь эти мегеры, так мечтавшие попасть в подруги императорской фаворитки, мечтают совсем о другом: занять ее место! Отбор закончится нескоро, и наследник не сможет долго обходиться без любовницы.
Каждая из придворных красавиц метила в любимицы Скальде.
– Жаль, ты не сумела принять его силу…
Далива остановилась перед статуей последней погибшей ари, грустный лик которой озаряло, очерчивая золотым размытым контуром, непривычно яркое для этого времени года солнце.
Небо было ясным, кристально чистым, и снег сверкал и искрился, отражая солнечные лучи. Всякий раз, когда ее сиятельство приподнимала голову, чтобы посмотреть на Мавену, превращенную в лед губительной силой Герхильдов, ей приходилось жмуриться и прикрывать глаза рукой.
