Валерия Чернованова
Мой (не)любимый дракон
Глава 32
Думала, до начала пиршества успею заглянуть к Ариэлле на маленький аперитив из горячительных напитков, вроде какого-нибудь ароматного отвара. Увы, о черных и зеленых чаях здесь еще знать не знали и слышать не слышали. Но и травяные сборы неплохо шли. А закусить можно имбирными пряниками.
Жаль, не срослось.
Снежок, уж не знаю, что на него нашло, вдруг ни с того ни с сего закатил истерику. Может, началось весеннее обострение? Вон у нас коты какие концерты по весне закатывают. Так вроде моему малышу еще рано женихаться. Хордис сказал, что, когда я его нашла, кьердику было несколько дней отроду.
Ну какой из него мартовский кот?
Пока я наряжалась, Снежок не переставал тоскливо мяукать и все просился на руки, трогая лапой мою юбку. Пришлось нянчиться с этим белоснежным страдальцем и при этом стараться сидеть смирно, позволяя Мабли колдовать над моими волосами. То есть с помощью самонагревающегося артефакта – далекого предка современной плойки – превращать их в роскошную голливудскую волну.
– Все, завязывай с капризами, – строго велела своему воспитаннику, а тот в ответ обиженно мяукнул и с видом оскорбленной невинности спрыгнул с моих колен. – Пожалуйста, поиграй с ним немного, а потом покорми, – попросила Мабли.
Воспользовавшись тем, что кьерд отвлекся на позвавшую его служанку, я незаметно выскользнула из спальни и поспешила к Ариэлле, но на полдороге меня перехватила Рианнон.
– Фьярра, пойдем скорей!
Алиана сжала мою руку в своей и потянула за собой в гостиную. Ту самую, в которой я познакомилась с невестами его великолепия. Всего-то и прошло с того памятного вечера каких-то несколько недель, а кажется, будто миновала целая вечность. И столько воды утекло…
– Мы только тебя ждем.
Красавица кареглазка, которая, по слухам, нравилась Скальде (да я и сама это раньше замечала – то, как он на нее смотрел), мазнула по моему платью взглядом и чуть заметно усмехнулась.
– Ждете для чего?
– Как для чего? Чтобы начать праздновать.
Что-то мурлыча себе под нос, Рианнон наконец оставила мою руку в покое и толкнула створки.
Все избранницы тальдена были в сборе. Устроившись возле камина – кто прямо на шкурах, кто на диване или в креслах, – алианы что-то оживленно обсуждали. Но стоило мне переступить порог, веселые голоса смолкли. Я почувствовала, как по мне ползут, будто насекомые (некоторые из них были явно ядовитыми), оценивающие, изучающие взгляды.
Первой (кто б сомневался!) не выдержала Керис. Прыснула со смеху и глумливо сказала:
– Ты, Сольвер, с этой своей болезнью совсем дурная стала. Забыла, какая сегодня ночь? А служанка твоя куда смотрела? Мои ночнушки – и те наряднее будут.
Мабли не обманула, в выбранном для Снежного бала платье княжна Серых пустошей выглядела броско. Я бы даже сказала, эпатажно. Наверное, надеялась ослепить блеском камней Скальде. Ослепить-то, может, и ослепит, а вот вскружить ему голову всеми этими побрякушками получится вряд ли.
Даже в приглушенном свете свечей, в бликах, излучаемых пламенем каминов, бриллианты на платье Керис не просто мерцали. Они сверкали и искрились, будто бенгальский огонь. Я вот тоже уже подумывала зажмуриться, опасаясь ослепнуть. Или отвернуться. Что и сделала, переключив внимание на подруг, а языкатую мамзель блестяшку не удостоила ни ответом, ни даже взглядом. Не то у меня сегодня настроение, чтобы с ней собачиться.
Остальные невесты тоже блистали и горели, как фейерверки, хоть им было далеко до расфуфыренной Керис. Ариэлла выбрала небесно-голубое платье с широкими рукавами и завышенной талией, Гленда – нежно-розовое, богато расшитое по подолу серебром, выгодно контрастировавшим с ее пламенной гривой. Которую алиана по привычке оставила распущенной, увенчав голову изящной диадемой.
Рианнон, обычно тихая, даже в некоторой степени апатичная, сегодня казалась немного перевозбужденной. Наверное, из-за предстоящего празднества. Наполнив вином стеклянные кубки, алиана принялась обносить нас напитками. Подходила к каждой, одаривая кубком и улыбкой. Как по мне, немного вымученной. Наверное, прятала за ней волнение, вызванное грядущим балом.
Ко мне подошла к последней и, вручив кубок, повернулась к остальным невестам со словами:
– За его великолепие! За долгие годы его правления и процветание нашей империи! Ну и, конечно же, за победу одной из нас!
– За мою, в общем, – самоуверенно резюмировала Керис.
Публика отреагировала вялыми смешками и не слишком дружелюбными взглядами, брошенными в сторону черноволосой язвы.
Я повертела кубок в руках, чувствуя кончиками пальцев холод стекла, сквозь толщу которого проглядывал рубиновый, пронизанный отблесками пламени напиток. Ночь длинная, а вина в Ледяном Логе крепкие. Не стоит хмелеть еще до начала придворной тусовки.
Рианнон взглянула на меня.
– Фьярра, а ты почему не пьешь? – Взмахнула длинными, кокетливо загнутыми ресницами. – Не хочешь пожелать наследнику долгих лет жизни? Или боишься пить за победу одной из соперниц? Так, может, победительницей станешь ты.
Под перекрестным обстрелом взглядов (а когда хотели, кроткие создания, застенчиво тушевавшиеся перед Скальде и другими мужчинами, могли запросто изрешетить этими взглядами себе подобную) мне пришлось сделать несколько глотков. Вино оказалось сладким и, как и опасалась, очень крепким. Сразу ударило в голову. А я ведь, как назло, забыла пообедать.
– До дна! За нас! За наше счастье и наших будущих избранников! – Рианнон подняла кубок, и алианы эхом повторили ее слова.
С трудом заставила себя допить приторно-сладкий напиток, лишь бы потом не дулись на меня и не упрекали, что не желаю им счастливо выйти замуж.
Почувствовав легкое головокружение, устроилась рядом с Ариэллой и Глендой на мягкой шкуре.
– Интересно, а его великолепие сегодня будет танцевать? – расправившись и с вином, и с немалых размеров пирожным, что аппетитной горкой громоздились на большом серебряном блюде, в хмельном экстазе закатила глаза Майлона. – Ах, я так давно мечтала с ним потанцевать! Хотя бы раз! Но лучше два.
– Его великолепие никогда не танцует, – подала голос Хелет.
Да, это по-мужски.
– Даже когда устроили бал в нашу честь, помните? Он не соизволил подняться с трона, – кисло подтвердила Керис.
– Ну, может, сегодня сделает исключение, – витая в каких-то своих облаках, прощебетала Рианнон.
– Уж точно не ради тебя, – спустила ее с небес на землю наша эсселин-стерва. – В ваше последнее свидание он и двух часов с тобой не выдержал.
Кареглазка беззаботно хмыкнула:
– Отбор еще не закончился. Мало ли, как дальше повернется.
Постепенно разговор о Скальде сошел на нет. Девушки переключились на обсуждение самых именитых придворных красавцев, с которыми уже успели познакомиться за время, проведенное в замке. Алианы предвкушали танцы до самого рассвета. И неважно, с наследником или с рыбкой помельче. Главное – как следует повеселиться. На людей посмотреть и себя, красавиц, показать.
Я, хоть и не любила эти их средневековые дискотеки, сегодня тоже была не прочь потанцевать. С одним подмороженным драконом, который, кажется, забыл о моем существовании, и наверняка просидит весь бал, развалившись в недрах монаршего алькова.
– Грустишь?
Я и не заметила, как Ариэлла поднялась, чтобы вернуться уже с пирожными. Наверное, решила, что рядом с Майлоной они долго не проживут, и нужно угощаться, пока еще есть чем. Хоть на пиру, полагаю, умереть с голоду нам не дадут.
– Наоборот, – встрепенулась я, прогоняя грустные мысли, – радуюсь, что этот год закончился.
– В новый год с новыми украшениями? Вернее, совсем без них, – с улыбкой оглядела меня Гленда, отправляя в рот половинку пирожного. – Ты сегодня даже без своей любимой булавки, – намекнула алиана на то, что я питаю чрезмерную слабость к своей гранатовой брошке.
– Она не подходила к платью.
Если честно, я совсем забыла про украшение-антипривязку. Да и зачем таскать ее с собой, если магия все равно оказалась бессильна против чувства, что пламенным цветком распускалось в моем сердце.
* * *
Пировали долго, шумно и с размахом. Как говорится, от души. Над длинными столами, покрытыми блестящими камчатыми скатертями, в которых, будто в старинных зеркалах, отражались отблески пламени, витали головокружительные ароматы. Слуги сновали по залу, забирая опустевшие блюда и тут же на их место выставляя новые: тушеные мидии и прочие дары моря, всевозможные пироги – мясные и рыбные, от одного лишь вида которых текли слюнки. Были здесь и молочные поросята, обложенные печеными яблоками, и жаркое из перепелки, поданное в глиняных горшочках. Зажаренные целиком лебеди, украшенные собственными перьями. Ну и, конечно же, дичь помельче, красовавшаяся на столах под самыми разнообразными соусами: острыми, пряными, сладкими. В общем, какими угодно.
Все было таким вкусным – пальчики оближешь. А если сильно увлечься, их облизывая, то и откусить запросто можно.
Про вино вообще молчу. Оно лилось не реками – низвергалось в кубки водопадами. Стоило опустеть чьей-нибудь серебряной таре, как слуга тут же спешил наполнить ее снова.
Не пить в праздничную ночь считалось дурным тоном, но, боюсь, если продолжим в том же духе, танцы закончатся, не успев начаться. Мы до них попросту не дойдем. Возможно, самые стойкие – доползут. В тронный зал, где должна состояться вторая половина праздника.
Я особой стойкостью к алкоголю не отличалась. Даже от вина, предложенного Рианнон, не успела отойти – голова по-прежнему кружилась, будто детская карусель в луна-парке. И чтобы встретить первый день весны на своих двоих, а не выводя под столом громкие рулады, решила схитрить: когда на меня никто не смотрел, незаметно выливала вино из своего кубка в кубки соседей справа или слева, уже порядком захмелевших. А оставшееся щедро разбавляла водой.
Впрочем, проделывать такой трюк удавалось нечасто, потому что я почти постоянно находилась в эпицентре чьего-нибудь внимания. Уж не знаю, что такого интересного нашел во мне его подленькая светлость Хентебесир, без моего ведома смотавшийся к «папеньке» (чтоб их обоих подагра скрутила!) за благословением. Ее блудливое сиятельство от князя недалеко ушла – тоже на меня пялилась. Да и Крейн регулярно, словно ядовитые дротики, метал в мою сторону взгляды.
Что же касается Скальде… От пристального внимания его ледяного великолепия становилось жарко, и головокружение только усиливалось. Я чувствовала, что им замечена, даже на него не глядя. Просто знала, что мужчина, восседавший во главе пиршественного стола, смотрит на меня, пожирая взглядом, будто всего съестного здесь ему было мало. Или оно ему попросту неинтересно.
Герхильд почти не ел и не пил. Порой отвечал на реплики склонявшихся к нему старейшин. Иногда с отстраненным видом поворачивал голову к подбегавшей эссель Тьюлин. К нам она, кстати, тоже подбегала, чтобы отпустить то или иное замечание: сидеть прямо, есть мало (клевать по зернышку), глазками не стрелять, над шутками не смеяться. Разве уж если совсем припечет, застенчиво улыбнуться, не отрывая от тарелки взгляда. И подняться из-за стола, когда на то поступит разрешение.
Нет, это не отбор – это какая-то муштра новобранцев в казарме. Или колония строгого режима.
После шумного застолья, затянувшихся проводов старого года и встречи нового, прощания с зимой и приветствия весны, сопровождавшихся бесконечными тостами, народ дружной, но совсем не стройной гурьбой переместился в тронный зал. Для танцев и поглощения десерта. Горки румяных пирожных и сочных фруктов возвышались на столиках, приставленных к затканным гобеленами стенам. Кресел – деревянных, с жутко неудобными жесткими спинками – было раз, два и обчелся, и все они тут же оказались заняты. Придворными постарше и теми, кто во время застолья позволил себе лишнего.
Много лишнего.
Скальде, как и предполагала, не успев оказаться в зале, тут же уронил себя в свое мажорное, такое с виду мягкое и удобное кресло. С явным намереньем проторчать в нем до самого рассвета. Мазнув по придворным взглядом, небрежным жестом подал музыкантам знак, и те с энтузиазмом принялись играть.
Шум голосов сменили нежные звуки лютен, а вскоре к ним подключились флейты и виолы. Придворные растеклись по залу журчащими потоками. Прекрасные эсселин и эссель в своих роскошных белых, розовых и голубых платьях сверкали улыбками и драгоценностями. Эрролы – в темных штанах и светлых кафтанах – кланялись своим дамам и бережно брали их за руки.
Алианы, как и на прошлом балу, шли нарасхват. Я тоже не избежала участи быть приглашенной на танец. Почувствовала прикосновение к своему локтю, а обернувшись, увидела перед собой Крейна. Тоже сверкавшего. Взглядом. Отчего-то подумалось, что такой бывает у охотника или изголодавшегося хищника.
– Дорогая эсселин Сольвер, – расшаркался его светлость, – я очень надеюсь, что вы подарите мне первый танец.
Посмотрел на меня выжидающе.
– Я…
Хотела отказаться, от греха подальше. Но не успела. Неожиданный громкий хлопок в ладоши заставил музыкантов умолкнуть.
По залу пробежали недоуменные шепотки. Герхильд стремительно поднялся, сбежал со ступеней, полукружием окаймлявших трон. Придворные стали кланяться, почтительно перед ним расступаясь, освобождая тальдену дорогу…
Ко мне.
Несколько мгновений, которые резкими, рваными ударами отсчитывало мое сердце, – и вот он рядом. Поравнялся с нами – со мной и мрачнеющим на глазах герцогом – и сказал лишенным всякой эмоциональной окраски голосом:
– Вы позволите?
Разумеется, ждать дозволения Крейна Скальде не стал. Просто взял меня за руку и повел к танцующим под аккомпанемент из несмолкающих перешептываний.
Моя ладонь в его руке дрожала. Сильные пальцы сжимали мои, как будто вливая в меня пламя. Оно растекалось по телу, выбивало искры из заледеневшего от затаенной обиды сердца, лед которого от близости тальдена сразу пошел трещинами.
Заиграла музыка, и придворные, вдоволь на нас наглазевшись, вспомнили, зачем мы здесь собрались. Принялись исполнять первые па, хоть я по-прежнему ощущала, как в меня вонзаются стрелы взглядов: завистливых, любопытных, недоумевающих.
Старательней всех упражнялись в стрельбе алианы.
– Насколько мне известно, ваше великолепие никогда не танцует. – Следуя примеру остальных дам, я отступила на шаг. Поклонилась низко, опуская взгляд, чтобы потом снова сплести с драконом пальцы, и вместе с ним продолжила неспешный променад. – И вдруг такая честь. С чего бы?
– Не танцую, – согласился Скальде. – Потому что не люблю танцы.
– И все же вы здесь.
Остановка, шаг навстречу. Близко-близко, так, что почти соприкасаемся друг с другом.
Я снова замечаю таэрин, проступившую у него на коже, когда ладонь прижимается к ладони. Даже в полумраке различаю стальную вязь и, закусив от волнения губу, обхожу тальдена по кругу.
Шаг к нему. Скальде чуть сильнее, чем это позволено в танце, сжимает мои руки, подается ко мне и шепчет:
– Еще я не люблю, когда он крутится возле вас. Герцог не внял моим предупреждениям.
– Вы предупреждали его?
– По-хорошему. Но, видимо, нужно было сразу начинать по-плохому. Вас постоянно видят вместе.
Что это такое звучит в обычно безразличном голосе? Упрек, злость… Ревность?
– Разве Ледяные умеют ревновать?
– Вы, эсселин Сольвер, кажется, забыли наш разговор о драконе и его добыче, – неожиданно улыбнулся маг.
– Я пока еще не ваша добыча.
– Но можете ею стать.
Герхильд поменялся со мной местами и снова привлек меня к себе. На такое короткое мгновенье, что я даже не успела как следует его прочувствовать. И вот нам снова нужно расходиться. Ладони, прижимаясь друг к другу, скользят по воздуху вверх, и под аркой наших рук проходят другие пары. А потом Скальде увлекает меня за собой в образованный танцующими живой проход.
Кажется, мне уже начинают нравиться эти их черепашьи па. Касания рук, полуулыбки и взгляды, бросаемые украдкой. Музыка то притягивает нас друг к другу, щедро подбрасывая хворост в костер моих чувств, то снова разлучает, заставляя расходиться в стороны.
И так хочется, чтобы она продолжала звучать, никогда не смолкала.
– Именно поэтому я не видела вас последние дни? – напомнил о себе лед обиды, сковавший сердце, прежде чем растаять бесследно. – Предпочитаете ревновать на расстоянии?
– Я должен избегать вас, – просто объяснился Герхильд.
– Вам так велели старейшины? Эссель Тьюлин?
Чтоб у них у всех после сегодняшнего ужина случилось несварение желудка!
– Я сам так себе велел. – И снова сладостный миг единения, когда дыхание скользит по губам незримой лаской, жарким шепотом, от которого по телу разбегаются мурашки. – Вы, Фьярра, – искушение. Мой самый опасный соблазн. Я не настолько ледяной, каким меня все привыкли считать. И выдержка у меня не железная.
Я говорила, что мне жарко? Ничего подобного! Раньше это можно было сравнить с лучами заходящего солнца. Зато теперь я сгорала, как свечка. От пламени его и моих чувств.
Облизнула пересохшие губы, спросила, не узнавая собственный голос:
– Значит, продолжите меня избегать?
– Для вашего же блага.
Шаг назад, реверанс, ответный поклон и обжигающий прощальный взгляд. Музыка стихает, но лишь на мгновенье, чтобы потом брызнуть с каменной ложи громкой, живой мелодией.
Придворные радостно зашумели, приветствуя новый танец. Я бы с удовольствием еще погуляла по залу; понятное дело, не абы с кем, а в компании… В общем, не будем тыкать пальцем. Но тут, как обычно, очень и очень некстати перед нами блестящим монолитом выросла эссель Тьюлин. В белоснежном платье ее можно было запросто перепутать со снеговиком. Глаза круглые, что две монетки. Щеки же будто свеклой натерли. Не хватало только носа-морковки. Он у нее, скорее, больше похож на картошку.
Придворная дама была опять чем-то недовольна и, судя по воинственно оттопыренной нижней губе, явилась чинить разборки. Как оказалось, не со мной, а со Скальде. Эссель Тьюлин обрушилась на тальдена с намеками, больше смахивавшими на упреки. Мол, раз одной алиане уделил внимание, давай иди и со всеми остальными вытанцовывай. Чтобы не обижались.
Пока она строчила словами, будто из пулемета, без сожалений опустошая «обойму», во внешнем облике Скальде ничего не менялось. Только на шее чуть заметно вздулась темная жилка и сильнее обозначились на скулах желваки.
Я уже всерьез задумалась о том, что скоро веселый праздник незаметно сменится грустным торжеством – пышными поминками придворной свахи. Герхильд же тем временем подхватил мадам под руку и потащил в сторону. Из-за какофонии, царившей в зале, я не могла расслышать, о чем они там толкуют. Но судя по лицу почтенной дамы, приобретшему меловой оттенок, в кои-то веки наставляла не она, а наставляли ее.
Выразительно поджав губы, эссель Тьюлин расширившимися не то от страха, не то от обиды глазами смотрела на Скальде. Придворные меж тем, растянувшись по залу и выстроившись стройными рядами, вовсю наслаждались вторым танцем.
Массивная кованая люстра подозрительно раскачивалась. Вот будет дело, если приземлится кому-нибудь на голову. Плохо – если на танцующих. А если на Хентебесира, то ради бога. Стены, пол и, кажется, даже потолок дрожали от громких хлопков и неустанного стука каблуков. Танцующие топали с таким усердием, словно соревновались в умении высекать из камня искры.
Из камня пока что ни у кого и ничего высечь не получилось, а вот у меня от этого оглушительного грохота перед глазами уже вовсю искрилось. Из-за скопления разгоряченных тел, многие из которых были окружены стойким душком перегара, в тронном зале стало невыносимо жарко. Пыталась вздохнуть – не вышло; и слабость, отступившая, пока Скальде находился рядом, снова вернулась.
Всего стало слишком много. Людей, улыбок, смеха. Резких хлопков, невыносимой дроби каблуков. Такое ощущение, будто они не ползают по залу, а яростно отбивают чечетку ногами. Чечетка звучала и в моей голове, заставляя морщиться, хвататься за стену рукою в поисках опоры. Перед глазами мелькали звездочки, слепя и заполняя собой все видимое пространство.
Я двигалась почти на ощупь, а оказавшись в полумраке галереи, жадно глотнула свежий воздух. Здесь дышалось значительно легче, и холодок, мурашками пробежавший по оголенным плечам и спине, помог немного прийти в себя.
Сердце постепенно возвращалось к привычному ритму. Я приникла к бугристой кладке, наслаждаясь исходящей от камня прохладой. Дурацкое вино – не следовало его пить. И я глупая, позабывшая о своем талисмане. Может, из-за того, что привязка к Скальде снова начала действовать, меня так колбасит? Надо бы послать за украшением слугу. А пока вернусь-ка лучше в зал, к подругам и десерту.
Хороший был план. Но, как вскоре поняла, трудно выполнимый. Не успела я ни вскрикнуть, ни даже протестующе пискнуть, чьи-то жесткие пальцы с силой сжали мое запястье – до боли, до чернильных клякс, расползшихся перед глазами – и утянули меня в темноту.
* * *
Тальден сдерживался из последних сил. Прежде, чтобы укрощать эмоции, ему не требовалось особых усилий. Наоборот, не чувствовать было проще. Сейчас же обычно несвойственные ему раздражение и злость заставляли закипать кровь, превращая в крошево лед многолетней выдержки.
Девушка, пленившая его воображение, ставшая для него наваждением, была так близко и вместе с тем бесконечно далеко. Еще не все испытания были пройдены, и, если сейчас он уступит слабости и сделает эту девочку своей ари, будучи не до конца уверенным, сумеет ли она принять его родовую силу… Что, если Фьярра по его вине погибнет?
Скальде ненавидел слабости. В людях, что его окружали. А в самом себе – так тем более. Самое правильное – пока держаться от нее подальше. Но как же это непросто, когда она рядом! Прекрасная в своей естественности и простоте. Полная жизни, света, огня. Всего того, чего ему самому недоставало.
Отделавшись от общества придворной свахи и ее слезных просьб потанцевать с каждой невестой хотя бы по одному танцу, Скальде вернулся на трон. Девушки, плечи которой, словно шелковая пелерина, укрывало золото волос, не было среди танцующих. Вязкий полумрак, скрадывавший дальние углы зала, мешал рассмотреть лица придворных, не пожелавших принять участие во всеобщем веселье. Была ли Фьярра среди них? С подругами? Или ее снова осаждает какой-нибудь идиот из придворных, вроде Крейна? Непривычное чувство, ревность, отравленной плетью хлестануло по сердцу.
Завтра же он пожелает герцогу доброго пути в Темнодолье. А если кузена что-то не устроит, могут убираться оба.
– Хороший получился праздник, – бесшумно приблизилась к трону ее сиятельство. Плавно покачивая бедрами, по которым струился шелк роскошного серебристого платья, не спеша поднялась по ступеням. Грациозно опустилась в реверансе, позволяя дракону в полной мере насладиться глубоким вырезом ее наряда, обрамленным ниткой голубого жемчуга, и только потом встала позади тальдена, положив беленькие ручки на высокую спинку кресла. – Но ты все равно чем-то недоволен.
– Почему не танцуешь? – отстраненно поинтересовался Герхильд, продолжая скользить взглядом по залу, хоть и понимал, что его поведение совсем не вяжется с мысленной установкой: держаться подальше от Фьярры.
– Надеялась, ты удостоишь меня танцем.
Далива тоже не отводила от собравшихся глаз, а отыскав среди сонма лиц напряженное лицо Хентебесира, чуть заметно кивнула.
Необходимо дождаться, когда Игрэйт подаст знак. Девчонку увел Крейн, но герцогу нужно время. Чтобы завести, распалить алиану. Чтобы Скальде нашел ее обнаженной, стонущей и на все готовой. Опьяненной поцелуями «любовника», охватившей их обоих страстью.
– Танец с тобой алианы могут расценить, как оскорбление.
– И, конечно же, они совсем не оскорбились, видя тебя танцующим с эсселин Сольвер. В то время как им ты не даришь не то что улыбки, даже взгляда, – в голосе графини сквозила ирония.
Занять тальдена ничего не значащей беседой оказалось несложно. Куда сложнее заставить Скальде пойти с ней. Далива чуть заметно нахмурилась, но потом в который раз напомнила себе, что все у них получится. Уже получилось. Она сумеет выманить Герхильда. Разыграет какую угодно комедию, лишь бы он последовал за ней. Князь тоже обещал позаботиться о «зрителях». Осталось только набраться терпения и дождаться сигнала. И надеяться, что зелье подействует.
Рианнон клялась и божилась, что Сольвер выпила все до последней капли. Прошло уже более трех часов с их посиделок в гостиной, а значит, у Фьярры нет шансов.
Пока графиня предавалась одним ей ведомым мыслям, чувствуя, как по телу пробегает приятная дрожь волнения и ликования, Скальде пытался справиться с иным чувством: его снова все раздражало. Особенно стоящая у него за спиной женщина.
– Ты что-то хотела?
– Да, нам нужно поговорить, – склонилась к Ледяному ее сиятельство. – Я…
Тальден жестом велел ей умолкнуть, заметив остановленную стражниками девушку, одетую в простое темное платье и крылатый чепец. Она что-то быстро втолковывала страже, взволнованно размахивая руками и не переставая вертеть головой из стороны в сторону.
Узнав в ней камеристку Фьярры, Скальде подозвал слугу и велел немедля подвести девушку. Раскрасневшаяся от волнения, она взлетела по ступеням трона и, поклонившись, сбивчиво зачастила:
– Ваше великолепие, с кьердом что-то не так! Он весь вечер сам не свой. Сначала я думала, просто голоден. Покормила – вроде бы успокоился. А потом снова начал метаться по комнате. Всю меня исцарапал… – Мабли несмело вскинула голову, не решаясь посмотреть правителю в глаза. – Кьерды – они ведь чувствуют своих хозяев… А я нигде не нахожу ее утонченности!
Тальден сорвался с места, краем сознания уловив протестующий возглас Даливы, попытавшейся его остановить. Получив приказ – обыскать тронный зал и примыкавшие к нему галереи – стражники бросились на поиски алианы.
Скальде поспешил за ними следом, не обращая внимания на замирающих в танце придворных, провожавших будущего императора вопрошающими, недоуменными, тревожными взглядами. Шепот все нарастающим гулом катился по залу, преследуя мага.
Тальден чувствовал, как злость и раздражение, на протяжении всего вечера вспарывавшие лед безразличия, вытесняет иное чувство – беспокойство за девушку, незаметно ставшую частью его жизни.
