Валерия Чернованова
Мой (не)любимый дракон
Вот с помыслами у меня были реальные проблемы. Да и вообще… Тоже мне – честь нашли! Я бы от нее с радостью отказалась. Еще бы и приплатила кому, лишь бы избавиться от этого ледяного «счастья» и вернуться домой. Майруэн, полагаю, тоже. Вон как ее колотит. Еще немного, и решу, что бедняжка – эпилептик. И Хелет заметно потряхивало, пока укладывалась в лодку. Остальные алианы хоть и лезли из кожи вон, стараясь казаться спокойными, тоже были явно напуганы. Даже Гленда больше не строила из себя бесстрашную пофигистку.
Вместо того чтобы пытаться успокоиться, я продолжала себя накручивать. Какая же все-таки несправедливость! Расчудесному нашему, значит, хвала, почет и дифирамбы, хотя он-то точно давно не мальчик. Почему его великолепие к змею не посылают?! А нас, не стесняясь, с подпорченными фруктами сравнивают и готовы предать анафеме за одну фривольную мыслишку. Тогда по-хорошему мне не по озеру кататься надо, а сразу с камнем на шее в прорубь.
Закончив с напутственной речью, эссель Тьюлин присоединилась к наследнику и его кузену, которые за все время, что мы здесь находились, не пошевелили даже пальцем. Другие «зрители» тем временем приблизились к лодкам. К каждой была привязана толстая веревка. Наверное, за них нас и будут тянуть назад к берегу, когда этот кошмар закончится. По крайней мере, весел в моем покачивающемся на воде транспорте не наблюдалось Ох, кажется, опять начинает мутить.
Можно сказать, мне повезло. Из девяти бравых молодцев мне достался… тот почти Леша. Взявшись за резную голову дракона, украшавшую корму лодки, он не то ободряюще улыбнулся, не то иронично усмехнулся и сказал:
– Удачи.
После чего с силой оттолкнул ладью от берега.
Я лежала, парализованная страхом, глядя в одну точку перед собой. На точно такую же драконью морду с жутким оскалом, венчавшую нос лодки.
Вместе с нами, но только по небу, плыли грозовые тучи, концентрируясь в самом центре. Пространство вибрировало от пока еще тихого гула приближавшегося ненастья.
Мутная гладь подернулась рябью. Сильный ледяной ветер взвыл раненым зверем. Он гнал нас к середине озера, заставляя расступаться льдины и вспенивая воду.
Господи! И как же тут не бояться!
Когда из глубин озера гейзером выстрелила ледяная вода и над глыбами льда показалась огромная, в жемчужных чешуйках, змеиная голова, я поняла, что воспаление легких мне не грозит. Я до него банально не доживу. Умру от сердечного приступа. В лучшем случае просто поседею от ужаса.
Голову змея, имевшую «скромные» размеры грузовика, венчали наросты – что-то вроде короны. Когда Хадааантис открыл глаза, ослепившие нас своим золотом, в пронзительно-черном вытянутом зрачке древнего существа я прочла все свое прошлое. А вот будущее в нем не просматривалось. Я вдруг с ужасом подумала, что у меня его вполне может и не быть.
Аня, ну же, соберись!
С силой сжала кулаки, вонзившись ногтями в ладони. Боль помогла прийти в чувство, и я принялась, как учила Блодейна… быстро-быстро называть числа. Вразброс, перескакивая с единицы на тысячи и обратно к десяти- и двузначным цифрам. Даже дроби припомнила и таблицу умножения повторила. Шептала без запинки, помня наказ: не останавливаться даже на долю секунды. Тогда, по теории ведьмы, змей не сможет прочесть мои мысли.
«Двадцать… девятьсот пять… шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть… три с половиной… нолик…»
Следом за головой из воды вынырнуло жемчужное с темными прожилками туловище, своими объемами ничем не уступающее Пизанской башне. Окатив нас брызгами, отчего я и шкура подо мной тут же насквозь промокли, его премудрость приблизил морду к первой лодке. Кажется, в ней находилась Керис.
Удачи ей!
Несколько секунд, а может, минут янтарные глаза пристально смотрели на девушку, которая, больше чем уверена, оцепенела от ужаса. После чего гад озерный подплыл к следующей претендентке на руку и сердце тальдена.
Только теперь я поняла, почему в имени обитателя Лазоревого озера столько «а». После близкого знакомства с Хадааантисом люди начинали заикаться.
Вторая невеста тоже родилась под счастливой звездой. Для нее испытание змеиным взглядом закончилось так же, как и для Керис: премудрый оставался спокоен как удав, если к его змеючеству можно применить такое сравнение.
Я почувствовала себя чуточку уверенней. С еще большим энтузиазмом принялась шептать числа, уже почти поверив, что все у меня получится. Подумаешь, гадюка исполинская! Ну погипнотизирует пару минуток взглядом. Взгляд его великолепия в иные моменты пострашнее будет.
А потом настала очередь Майруэн.
Хадааантис нырнул под воду и в одно мгновение оказался возле ее лодки, чуть не ткнувшись в ту своей мордой. И вдруг вздыбился, зашипел яростно. Раздулся как кобра, у которой раскрывается капюшон, ощетинившись тысячами чешуек.
Не знаю, что в тот момент творилось с бедняжкой Майруэн, а я от страха не только числа позабыла. Впала в некое подобие комы.
Это и стало моей роковой ошибкой. Позабыв об алиане, тварь метнулась ко мне.
Глава 11
Минуту или две меня рассматривали с дотошным вниманием, словно под микроскопом. Его премудрость явно оценивал выбор его великолепия, и он ему, этот выбор, определенно не нравился. Склонив голову набок, змей ввинчивался в меня парализующим взглядом, и что-то мне подсказывало, что по десятибалльной шкале Хадааантиса я не дотягиваю даже до слабой троечки.
Мало на меня дракон драконский фыркал и глаза закатывал. Если еще и этот Змей Горыныч начнет – за себя не ручаюсь.
Попытка отвлечься ни к чему не привела, и страх никуда не делся. Наоборот, продолжал заполнять меня, словно дрожжевое тесто – кастрюлю. Того и гляди, из ушей полезет.
Нетерпеливый удар хвостом по озерной глади, и пенные брызги раскрылись веером. Алианы, которых обдало очередным капельным залпом, дружно пискнули, протестуя против холодного душа, а я судорожно сглотнула. Его змеючество явно не в духе, и, боюсь, я себя слегка переоценила. В презрительно сощурившихся глазах Хадааантиса невеста номер девять уже не дотягивала и до единицы.
Кстати, о цифрах. Раз уж не пошла арифметика, может, попробовать геометрию? Только начала вспоминать про пифагоровы штаны, как эта гигантская рептилия, ощетинившись, заплясала передо мной так же, как ранее перед Майруэн. Хадааантис яростно взвился к небу, и от движения его глистообразного тела мою лодку волной отбросило на несколько метров.
Жаль, что не к берегу.
Кажется, я его реально раздраконила. Или в данном случае уместней будет сказать – раззмеинила?
В считанные секунды монстр оказался рядом со мной. Раззявил пасть, обнажив в безумном оскале длинные и острые, как у саблезубого тигра, клыки, слюна с которых совсем не эстетично капала прямо на подол моей рубахи. Было гадко и жутко, а еще до невозможного страшно.
Меня сковал такой ужас, что я даже забыла, как дышать. Чувствуя себя окаменелым ископаемым, смотрела на древнее чудище, растворяясь в золоте его глаз, таких же блестящих и круглых, как зеркальные диско-шары восьмидесятых.
Слышала голос. Властный и требовательный, заполняющий сознание:
«Ты здесь чужая. Назови себя!»
– Я… я – Аня, – заикаясь, представилась. Так и не поняла, ответила мысленно или вслух. Язык не поворачивался солгать змею, попытаться скрыть роковую правду. Под пристальным взглядом янтарных глаз чувствовала себя туго спеленатым младенцем, беспомощным и беззащитным.
«Зачем выдаешь себя за другую?!» – раздалось в голове яростное шипение, от которого у меня затряслись руки и поджилки, трусливо заклацали зубы.
С трудом удалось выронить:
– Ме… меня заставили.
«Покажи!» – распорядился Хадааантис и, прежде чем я успела хоть как-то отреагировать на очередное требование, больно ударившее по натянутым до предела нервам, змей принялся хозяйничать в моей голове.
Фрагменты недавнего прошлого, как в калейдоскопе, замелькали в памяти и отразились в золотой радужке его премудрости.
Счастливые и полные хлопот дни до свадьбы, торжественная роспись в ЗАГСе, венчание в церкви. А потом… помолвка на вершине горы с самым настоящим драконом и головокружительный полет над пропастью. Мои растерянность и смятение. Гнев и паника, когда поняла, куда и зачем попала. Прибытие в Хрустальный город в качестве фальшивой невесты.
Хадааантис явно смаковал каждый эпизод «короткометражного фильма», «снятого» в лучших традициях Болливуда.
«Не выдавай меня. Прошу…», – взмолилась.
Наверное, со стороны я выглядела жалко и глупо. Мокрая, напуганная, с глазами, блестящими от слез, сжавшаяся в комок на дне лодки. Хорошо, если все-таки не сожрет, а отпустит. А там уже… будь что будет.
«Я не раскрою твою тайну», – не сразу поняла тихий, прозвучавший где-то на задворках разума, ответ.
Даже когда премудрый погрузился в воду и угрем скользнул под моей лодкой, заставив ту тревожно качнуться, еще до конца не осознала, что пытка закончилась.
И, пока змей тестировал других девушек на чистоту помыслов и плоти, я лежала, не в силах пошевелиться. Просто глазела в небо, одну за другой низвергавшее дождевые капли, на сизые комья туч, то тут то там подсвечиваемые вспышками молний.
Не шелохнулась даже когда дернулась лодка, притягиваемая к берегу сильными руками мужчины, так похожего на моего мужа. Безвольно лежала сломанной куклой, не чувствуя собственного тела.
Лишь когда кто-то потянул меня за руку, заставляя подняться, а потом набросил мне на плечи плащ, согретый теплом чужого тела, с усилием подняла голову и встретилась взглядом с темными глазами Лешкиного двойника.
– Пей скорее, – хрипло шепнул мужчина и сунул в руки кружку с чем-то горячим и ароматным.
Чем – не спрашивала. Просто сделала несколько глотков, ощущая, как потихоньку согреваюсь и оживаю.
– Вот, так намного лучше, – улыбнулся знакомый незнакомец, имя которого я хотела бы узнать, но не отваживалась спросить. – Румянец тебе к лицу.
– Спасибо.
Потупилась и услышала раздавшийся совсем близко испуганный крик.
Сжимая меж ладоней кружку с горячим питьем, поспешила к другим алианам, обступившим Майруэн. К ней стервятниками слетались маги и эссель Тьюлин.
Мокрая сорочка льнула к хрупкой фигурке дрожащей девушки, по щекам, смешиваясь с озерной водой, катились слезы. Узоры, похожие на те, что проступали у меня на коже всякий раз, когда Герхильд до меня дотрагивался, сейчас покрывали кисти, шею и ступни Майруэн. Вот только они не сверкали серебром, а больше походили на выгоревшие мутно-зеленые татуировки.
– Прелюбодейка! – прошипела эссель Тьюлин и, брезгливо поморщившись, демонстративно сплюнула себе под ноги. То же самое проделали и мужчины.
Спрятав лицо в ладонях, Майруэн съежилась и зарыдала.
Некоторые невесты, вроде Хелет и Ариэллы, смотрели на бедняжку с сочувствием. Другие, такие как Керис, пренебрежительно кривились. А кто-то и вовсе косился в ее сторону с опаской, как будто Майруэн не невинности до брака лишилась, а была серийной убийцей.
Какие же они все-таки все тут… средневековые.
Его великолепие застыл каменным изваянием. И лицо у него тоже было каменным. С каким-то леденящим душу спокойствием, безразличием смотрел он на плачущую невесту. Теперь уже, кажется, бывшую. Хорошо хоть не плевался, беря пример со своей свиты. Скальде выглядел невозмутимым, но что-то мне подсказывало, что в душу его сейчас, как на шабаш, слетаются демоны.
– Уведите ее. Пусть переоденется, – бросил он глухо и велел другим алианам: – Вы тоже скорее переодевайтесь. – После чего объявил громко: – Возвращаемся!
– Ваше великолепие, – начала было эссель Тьюлин, недобро косясь на Майруэн, которую, приобняв за плечи, уводила к каретам Ариэлла.
Но тальден ее перебил:
– Отправьте девчонку домой сегодня же. А эсселин Сольвер, – почувствовала, как в спину мне ледяным осколком вонзается взгляд, – сразу по возвращении в замок пусть осмотрит эррол Хордис.
Хордис? Кто еще такой этот Хордис?
Зря я обернулась. Меня чуть не сбило с ног волной глухой ярости, прокатившейся от Герхильда ко мне. Даже кружку от испуга в снег уронила. И как-то быстро согрелась в пламени драконьего гнева.
– Как будет угодно вашему великолепию, – раболепно поклонилась командирша и метнулась ко мне. Ощутимо впившись ногтями в локоть, потащила к каретам, шипя на ухо: – Если и ты ему соврала…
– Что, будет еще проверка?
– Будет! Для тебя лично!
А все так хорошо начиналось…
* * *
Обратная дорога в Хрустальный город прошла под девизом: «Скажешь слово – вышвырну из повозки!». Мне не повезло застрять в одной карете с эссель Тьюлин и зареванной Майруэн. Попытка утешить бедняжку была мгновенно пресечена гневным окриком помалкивать и испепеляющим взглядом тусклых карих глаз с пучками морщин, которые собирались во внешних уголках, когда мадам хмурилась. То есть всегда.
Мысленно послав генеральшу в направлении, уже хорошо известном Герхильду и Блодейне, откинулась на мягкие подушки и прикрыла глаза. Но задремать не получилось. От всхлипов «помеченной» змеем алианы тоскливо сжималось сердце. И в голове, точно грызуны под половицей, копошились мысли о предстоящем эксклюзивном испытании. Которое, если правильно поняла, будет проводить некий загадочный эррол Хордис.
Как же я завидовала другим невестам! Их сейчас вкусно покормят, потом спать уложат. Мое же будущее представало туманным, вроде тех седых облаков, что сейчас клубились под нами.
А все Хадааантис! Поменьше бы демонстрировал свои идеально сохранившиеся за тысячелетия зубы да вытанцовывал перед лодкой. Спасибо, конечно, что проникся моей проблемой и не выдал, вот только наше затянувшееся общение, увы, не прошло незамеченным.
Печенкой чую и всеми остальными органами своего многострадального тела – этот эррол Хордис из меня сейчас всю душу вытрясет.
К моему величайшему разочарованию и такой же немалой досаде, эссель Тьюлин не позволила мне «заглянуть на секундочку к себе попудрить носик». Другими словами, сходить по нужде – предлог, которым я надеялась воспользоваться, дабы увидеться с Мабли и расспросить ее о незапланированной проверке.
– У лекаря свою нужду справишь, – не пошла на контакт бессердечная.
Велев Майруэн быстро идти собираться, а потом, не мешкая, выметаться из замка, зашагала по галерее, испещренной узкими витражными окнами, сквозь которые проникал тусклый свет пасмурного дня. Разноцветные блики стелились по каменному полу мерцающим ковром, сотканным из причудливых узоров.
Оказавшись в узком затхлом коридорчике, конвоирша постучалась в дверь и, не размениваясь на приветствия, по-хозяйски ее распахнула.
– Эррол Хордис, к вам эсселин Сольвер пришла!
Еще бы сказала – прибежала…
– Входите, входите, – поспешил нам навстречу щупленький невысокий мужчина непонятного возраста: не то до сорока, не то после пятидесяти. Путаясь в складках темного балахона, он на ходу поправлял так и норовивший соскочить с глаза монокль, цеплявшийся за мешковатую одежду золотой цепочкой. – Я уже предупрежден.
Какие здесь все шустрые.
Одарив подопытную, то бишь меня, дежурной улыбкой, эррол Хордис отвел эссель Тьюлин в сторону и принялся о чем-то с ней перешептываться. Полагаю, обо мне. Иначе бы не выворачивал себе шею, глядя в мою сторону.
Сегодня я стала гвоздем программы. Вторым, правда, после Майруэн.
Пока лекарь и сваха перемывали косточки невесте номер девять или уже, наверное, восемь, я оглядывалась по сторонам, желая понять, где именно меня будут осматривать и как тут обстоят дела с санобработкой.
Помещение было довольно просторным, освещенным несколькими масляными светильниками да пламенем, пожирающим поленья в камине, из-за чего те жалобно потрескивали. Полумрак, разбавленный золотом огней, и дождь, мягко шелестевший за окнами лаборатории, действовали умиротворяюще. Не заметила, как расслабилась. Лениво заскользила взглядом по стеллажам, высившимся вдоль каменных стен. По длинным, грубо сколоченным столам, тянувшимся от входа в лабораторию до самого камина. Возле него темнело старенькое потертое кресло да лежала, растекаясь по полу бурой лужицей, медвежья шкура.
Все полки, как и столы, были сплошь заставлены склянками разных форм и размеров. Некоторые, из прозрачного стекла, не стесняясь, демонстрировали свое содержимое, которое вызывало скорее чувства опасения и гадливости, нежели интерес. В одной пузатой емкости, например, виднелись лапки: не то лягушачьи, не то какой другой живности. В бутыли полкой ниже плавали чьи-то глаза, я насчитала аж целых шесть штук.
Интересно, куда меня здесь будут укладывать? Нет, на такую роскошь, как гинекологическое кресло, я даже не рассчитывала. Но хоть минимальные условия для пациентов они же должны создавать! Или будет проверять в своем затрапезном кресле? А может, просто сдвинет в сторону склянки и велит лечь на стол? Брезгливо дотронулась до шероховатой поверхности – столешница оказалась липкой и грязной.
Фе!
– Не волнуйтесь, эссель Тьюлин, уж меня-то точно никто не проведет, – успокоил ворчунью лекарь и выпроводил ее за дверь, после чего обернулся ко мне. – Ну что ж, эсселин Сольвер, сейчас мы с вами познакомимся поближе! – Мужчина растерянно заозирался, словно что-то искал. Просканировав полки взглядом, вздохнул печально и подошел ко мне. – Присаживайтесь… Э-э-э… Да вот прямо сюда и присаживайтесь!
То, чего так опасалась, свершилось: меня усадили на стол, и я приклеилась к нему юбкой. Сделала пометку в памяти: когда выберусь отсюда (если выберусь), обязательно сожгу к чертовой бабушке платье для пущей дезинфекции.
Лекарь сосредоточенно затеребил свою козлиную бородку.
– Значица, его премудрость отнесся к вам с подозрением. Интересно…
Щуря правый глаз, чтобы не уронить монокль, шагнул ближе.
– Мне раздеваться?
Обидится, если попрошу хорошенько помыть руки прежде, чем до меня дотрагиваться?
– Зачем?
От удивления эррол Хордис все-таки уронил стекляшку, и она повисла на цепочке, слабо поблескивая на фоне темно-серой лекарской униформы.
– А разве вы не будете меня осматривать?
Мужчина озадаченно поскреб затылок.
– Нет. Я дам вам гуантилью. – Выпятив тощую грудь, постарался придать себе строгий и грозный вид, правда, у него это плохо вышло. – Но прежде, эсселин Сольвер, я обязан вас спросить, и заранее прошу извинить меня за мой нескромный вопрос. Пожалуйста, отвечайте искренне. Это чрезвычайно важно! Состояли ли вы когда-нибудь в… хм, близких отношениях с мужчиной? Очень близких, – кашлянул неловко. – Ну вы понимаете, о чем я.
– Нет, не состояла.
Мой визави облегченно выдохнул, улыбка осветила его простоватое, с крупными чертами лицо.
– Значит, выпив гуантилью, вы ничего не почувствуете! Сейчас! – Принялся перебирать склянки и пузырьки, бормоча: – Где-то тут было у меня готовое зелье… Вкус, конечно, может показаться вам не очень приятным. Но, уверен, пара глотков теплого вина с капелькой меда его с легкостью перебьют. Эсселин Сольвер, вы любите ользанское? Отменное вино! Да куда же подевался этот злосчастный пузырек?!
Гуантилья, ользанское… Желудок протестующе отозвался, недвусмысленно намекая, что не желает принимать в себя ни то, ни другое. А хочет третьего – нормального обеда и какого-нибудь травяного отвара, которые здесь подавали вместо чая.
– Нашел! – радостно вскричал лекарь и сунул мне в руки бутылочку синего стекла.
– Вы сказали, я что-то почувствую?
Покосилась на нее с опаской, совершенно не желая выдергивать пробку. Эррол Хордис сделал это за меня.
– Нет, нет, наоборот – не почувствуете! Вы же невинная дева! Ведь так? – Видя, что я не спешу глотать сомнительного происхождения, вида и запаха снадобье, которое могло оказать на мой организм какое угодно воздействие (а вдруг отравлюсь?!), лекарь заметно сник. Вопросил жалобно: – Дева же?
– Дева, – кивнула, соглашаясь.
В самом деле, не мужик ведь. Замерла, не зная, как поступить. Пить или не пить?
– Раз дева, то почему медлишь? – раздался от двери сочащийся ядом голос Герхильда, этого драконистого великолепия.
Я вздрогнула и посмотрела на Ледяного, гадая, когда это мы уже успели перейти на панибратское «ты».
Тальден стоял, расслабленно прислонившись к дверному косяку, с руками, скрещенными на груди. Под тканью кипенно-белой рубашки вырисовывались стальные мышцы, бугрившиеся на плечах. Длинный камзол-безрукавка не скрывал, а скорее, подчеркивал контуры сильного тренированного мужского тела. Полагаю, у этого богато расшитого серебром аналога жилета имелось название, но мне оно было неведомо.
– Что-то не так, эсселин Сольвер? – снова перескочил на вежливое обращение ледышка. Вот только голос его по-прежнему сквозил насмешкой. Вежливости и уважения в нем и в помине не было.
Наверное, в своих мыслях его великолепие уже не раз успел сжечь меня на костре, как прелюбодейку. На пару с Майруэн.
– Боюсь отравиться, – призналась честно.
Если бы не лента, удерживавшая мышиного цвета волосы лекаря в тугом пучке на затылке, они бы у него наверняка встали дыбом, превратив голову эррола Хордиса в туловище хохлатого дикобраза.
Тальден помрачнел. Оторвавшись от стены, ринулся ко мне. Глаза – что две проруби. Лед и маленькие черные дырочки посередине. А ведь еще минуту назад они были безмятежно серыми.
Подвинув целителя, Скальде встал передо мной.
Зачем спрашивается?! Мне тут же стало жарко, невыносимо душно. До дурацкой обжигающей дрожи, прокатившейся по телу, и звездочек в глазах. Хорошо хоть не сердечек.
– Эррол Хордис должен был объяснить вам, что невинной девушке настойка гуантильи не принесет вреда.
«А если просроченная?! Что тогда?!» – подумала в рифму и на свой страх и риск решила все же разобраться.
– Невинной, – закусила губу, осторожно подбирая слова, – имеется в виду чистой и телом, и помыслами или достаточно только тела?
– А у вас какие-то проблемы с помыслами?
Ладони мага властно, по-хозяйски опустились на столешницу в паре сантиметров от моих чуть дрогнувших коленей. Оказавшись в плену тальденовых рук, сжигаемая ледяным пламенем, что полыхало в глубине некогда прозрачных, а сейчас опасно потемневших глаз, я чувствовала себя сухой щепкой. А через пару мгновений и вовсе превращусь в обуглившуюся головешку.
Подумала так – и разозлилась на саму себя за неспособность бороться с чертовой привязкой. На Герхильда – за то, что провоцировал меня на откровенные мысли, необдуманные поступки и слова. На эррола Хордиса… Да просто за то, что крутился рядом!
Подавшись к магу, чтобы не думал, что испугалась, сказала вкрадчиво, выдохнула торопливо ему в губы, пока мозг снова не отключился:
– По-вашему, алиана до встречи с женихом не имеет права ни на какие чувства? Мы же не деревянные куклы, не можем приказать себе не влюбляться. Влечение, знаете ли, когда оно появляется, сильнее всех доводов рассудка.
Кстати, о влечении. Четко очерченные губы мага, которые я последние мгновения гипнотизировала жадным голодным взглядом (может, у эррола Хордиса найдется лекарство от этого наваждения?), превратились в тонкую линию. Скальде помрачнел, хотя куда уж больше. Он и так с утра ходил угрюмый и напоминал не ледяную, а гранитную серую глыбу. Гранитную с тонкой корочкой льда сверху.
– Значит, вы были влюблены, – констатировал с глубокомысленным видом.
– А если и так? Выпроводите меня из замка за недозволенные чувства к другому? Как Майруэн?
– Да, если не выпьете зелье.
Жесткий ответ и не менее жесткий взгляд, под которым надо бы ежиться, а не распаляться еще больше. Во всех смыслах этого слова.
– Вы не ответили на мой вопрос.
Я тоже умею быть настойчивой и жесткой, когда захочу. Жаль, хотелка эта не всегда включается, по большей части барахлит.
– Вам станет плохо, только если вы не девственница.
Ох, Фьярра, надеюсь, в свое время ты не крутила шуры-муры с каким-нибудь симпатичным юношей из свиты папика.
Скальде смотрел на меня, не сводя испытывающего взгляда. Казалось, у меня на лбу отсвечивает красное пятнышко от снайперской винтовки с лазерным прицелом. Стоит отказаться пить гуану или как ее там называют, и меня нейтрализуют одним точным выстрелом ледяных глаз, а потом пустят в расход. Вон, эррол Хордис тоже пожирает меня взглядом. Небось уже прикидывает, что и куда будет расфасовывать.
Близость тальдена, то, как его руки почти касались моих коленей, пусть наши конечности и разделяла плотная ткань платья, заставляла волноваться, нервничать, злиться… И желать, чтобы оказался еще ближе.
Кажется, его великолепие понял, что со мной творится. Усмехнулся, дернув уголком губ, от которых не было сил оторваться, и выпрямился. Но убираться восвояси, хотя он здесь и так «восвоясях», не торопился. Все ждал моего решения.
– Ваше здоровье!
Опрокинула в себя горькое пойло (бе, хуже полыни!) и, спрыгнув со стола, гордо задрала голову.
– Вина? – светясь от счастья, что все так замечательно разрешилось, заискивающе предложил лекарь.
– Перебьюсь. Хочу чувствовать вкус унижения, через которое мне довелось пройти по милости господина Герхильда!
Глубоко вдохнула и выдохнула. Я контролирую себя, я смогу. Не стану кипятиться, ведь неровен час наговорю глупостей, о которых потом наверняка пожалею.
– Я могу быть свободна?
– Да, – бесстрастный ответ. – Но в ближайшие часы не оставайтесь одна, с вами постоянно должен кто-нибудь находиться. Ваша служанка, например.
– Доверите такое важное задание, как проверка невесты на непорочность, какой-то там служанке? – беря пример с тальдена, усмехнулась иронично. – Почему бы вам самому не остаться со мной и не удостовериться в моей невинности лично? Чтобы в будущем мне не пришлось глотать еще какое-нибудь пойло неизвестного происхождения! – ляпнула, снова заводясь, и только потом поняла, насколько двусмысленно прозвучала брошенная сгоряча фраза.
Герхильд это тоже, кажется, понял, и в глубине стальных глаз я увидела пляшущих демонят.
