Элтэнно. Хранимая Звездой
Рукопись несбывшихся ожиданий. Поступление
– Вот же, – чертыхнулся Поль, ибо папка всё же упала.
Он поднял её, но, подумав, не стал убирать в кейс. Поль знал, что в самом скором времени ему придётся доставать папку вновь, а потому он разместил документы подмышкой и, довольно улыбаясь, пошёл по дорожке дальше.
Жизнь виделась ему в белом свете. Он был рад вернуться в академию несмотря на то, что время его обучения в ней прошло. Поль Оллен вот уж как семь лет числился одним из выпускников сего учреждения, и не возникни исключительная необходимость вряд ли бы он ещё хоть раз оказался здесь.
…Молодой виконт, будущий граф Саммайнский, думать не думал, что воспоминания юности столь поднимут ему настроение.
– Да неужели, – вдруг узнал его проходящий мимо преподаватель в мантии с символикой факультета Воздушной Стихии. – Неужели сам лорд Оллен?
– Верно.
– О, мой лучший студент! До сих пор ставлю вас всем в пример.
Мужчины искренне улыбнулись друг другу и на правах равных пожали руки. Естественно, папка с документами вновь оказалась на земле.
– Держите, – великодушно поднял её преподаватель.
– Благодарю.
Поль снова постарался разместить папку подмышкой, но уже так, чтобы она перестала падать.
– Какими судьбами? – между тем перешёл к расспросам преподаватель. – Пришли замолвить словечко за какого-либо родственника, э? Вроде бы у вас был двоюродный брат, за которого вы переживали.
– О, мой кузен ещё в позапрошлый набор прошёл вступительные испытания безо всякой помощи, поэтому я здесь по другой причине. Меня пригласили.
– Эм-м? – нахмурился преподаватель, так как прекрасно знал – посторонние на территорию академии просто так не допускались.
– Меня пригласили преподавать, – расплылся в улыбке Поль, но на этот раз его собеседник не поддержал его светлых эмоций. Голос преподавателя зазвучал с недовольством и задумчивостью.
– Не знал, что с нашей кафедры кто-то увольняется.
– О, нет-нет! – с прежним восторгом опроверг Поль. – Меня пригласили на факультет Белой Магии.
– Как это? У вас же другая специализация, вы воздушник.
– Да, но я отлично показал себя на заключительных испытаниях по целительству, да и оно в целом отнюдь не чуждо моему роду. Можно сказать, оно у нас в крови. Собственно, поэтому и потому, что курсы по целительству всё же не основное направление и вся программа в моей памяти свежа, теперь я буду заниматься дополнительным образованием студентов.
– А, – понимающе протянул собеседник Поля и расслабился. – Точно, я же слышал, что наши новые преподаватели с факультета Белой Магии перекладывают друг на друга обязанности, и оба наотрез отказываются вести дополнительные курсы. Так это, значит, вы за них это дело на себя берёте?
– Да, – хвастливо отозвался Поль, несмотря на возникший неприятный осадок на душе. – И верите или нет, но я даже нашёл все свои конспекты.
Он демонстративно тряхнул чемоданом, и злосчастная папка снова бухнулась на землю.
– Держите, – вновь поднял её преподаватель.
– Благодарю, – снова ответил Поль и, чувствуя себя смущённым, попрощался. Он направился к главному корпусу академии и при этом сиял, как новёхонькая монетка. Видел бы его кто‑либо из знакомых, так навряд ли поверил бы.
Всё дело в том, что ещё несколько дней назад Поль Оллен считался угрюмым затворником. Жизнь всерьёз подкосила его жизнелюбие. Молодой мужчина никак не мог смириться с разрушенным счастьем, когда оно обещало стать исключительным.
– Я согласна, – сказала в ответ на его предложение Амалия. – Я всё равно выйду за тебя замуж.
– Несмотря на то, что я исчезну в академии на целых двенадцать лет?
– Я буду ждать тебя в Вирграде, – страстно прошептала девушка. – Каждый свободный миг ты будешь стремиться провести со мной, а я буду тебя ждать. Иначе ведь и быть не может. Всем сердцем я люблю только тебя, Поль!
Этот брак действительно мог войти в легенды. Ровесники и друзья детства, вынужденно разлучённые жизнью только ради того, чтобы при встрече они смогли всецело полюбить друг в друга с первого взгляда, это уже хорошая история. То, что целых семь лет родители невесты не давали своего согласия на брак, но всё же сдались, сделало эту историю любви на слуху. Но всё равно очень многих удивило, что такая яркая красавица, как Амалия, ради мужа согласилась жить отшельницей в отдалённом городке при академии. Она, как некогда обещала, покорно ждала любимого. Её преданностью восторгались. Его способность сделать каждую встречу памятной ставилась обществом в пример. А Поль действительно старался ради любимой, ибо она понимала. Она понимала, что его мечта стать магом таким же, как его предки, достойна её жертвы отказаться от шумных балов, любимых подруг, светских раутов.
А затем их счастье, казалось, достигло вершины возможного – через пару лет Амалия радостно сообщила, что ждёт ребёнка.
– Наш, наш ребёнок! – воскликнул тогда Поль и закружил любимую от переполнившего его восторга. Амалия звонко хохотала и, нисколько не стыдясь прислуги, целовала его в губы.
Счастье. Их должно было окружать одно счастье.
– Знаешь, Поль, – однажды задумчиво сказала Амалия. – Сержу скоро исполнится четыре. В этом возрасте дети уже нуждаются в общении с другими детьми и… я всё думаю, может, мне согласиться на приглашение моей мамы? Пожить до твоих следующих каникул в столице будет неплохо и очень полезно для нашего сына.
Ему не хотелось отпускать жену, но он и так слишком долго лишал её многих радостей жизни. Лишать их ещё и мальчика?
– Я считаю, что тебе стоит поехать, – через силу согласился он.
– Да? – прижалась она к нему.
– В конце концов, наши родители очень редко видят внука. Им давно пора сделать небольшой подарок.
Амалия поцеловала мужа и через неделю уехала, чтобы больше никогда не вернуться в Вирград. Амалия часто писала в своих длинных письмах о благе для Сержа, она сообщала много ярких подробностей о своей жизни, но… видеть жену хотя бы раз в неделю Поль уже не мог.
– Амалия, – с восторгом обнял Поль любимую, когда наконец-то получил долгожданный диплом.
– Поль, – скупо поцеловала Амалия его в губы.
– А где Серж?
– На занятиях по верховой езде. У него соревнования с друзьями.
– Он их предпочёл встрече с отцом? Я ведь привёз ему подарок.
– Надеюсь, не игрушечных солдатиков, как в прошлый раз? Ему уже девять, он вырос из таких забав.
Голос жены звучал с упрёком, но Поль не расстроился. Он крепко обнял Амалию и прошептал:
– Больше я не пропущу ни одного момента его взросления.
Амалия от этих слов странно вздрогнула и, словно стараясь скрыться, подошла к высокому окну, за белым тюлем которого был виден прекрасный летний сад.
– Милая?
– Мы теперь странная пара, Поль, – криво улыбнулась Амалия, поворачиваясь к нему. Солнечный свет при этом сделал морщины на её лице намного глубже. – Обнимая тебя, я чувствую себя так, будто обнимаю сына. С нашей свадьбы ты ничуть не изменился. Ты точь‑в-точь такой же.
Ему казалось, что Амалия переживает зря. Он был уверен, что сумеет растопить лёд в её сердце, но… этого не произошло. Шесть лет они жили в одном доме как чужие люди, и за это время Поль узнал, что у его жены много секретов. Шкафчик с крепкой выпивкой. Внебрачная дочь. Очередной любовник. Чтобы сохранить хотя бы видимость брака Поль погрузился в дела. Управление сетью фабрик позволяло ему не думать над некогда данным советом отца.
«Двенадцать лет это очень долго, сынок, – глядя ему в глаза, сурово наставлял сына граф Саммайнский. – Это настолько долго, что я говорю тебе тоже самое, что говорят прочие отцы своим детям. До выпуска из академии серьёзные отношения строить нельзя».
А затем неожиданно скончался Серж. Глупый мальчишка, едва достигнув шестнадцатилетия, погиб на дуэли из‑за того, что поднял платок какой-то кокетки. И этот удар чета Олленов пережить уже не смогла. Амалия уехала в отдалённое имение и оттуда, года не прошло, подала бумаги на развод. Поль подписал их не раздумывая, но свободным так и не стал. На месте сердца у него образовалась дыра.
– Ты разучился жить, сынок, – подошёл как-то к нему на одном из приёмов отец, и Поль грубо ответил:
– Это моя жизнь.
– Знаю, но позволь я представлю тебе лорда Вотсенга.
Так как лорд Вотсенг стоял неподалёку, то знакомства было не избежать.
– Лорд Оллен, вы, наверное, слышали, что я близкий друг ректора Первой Королевской Академии магических наук?
– Нет, – коротко ответил Поль и уставился на свой стакан, желая так показать, что нисколько не заинтересован в разговоре.
– Что же, вот вы теперь и осведомлены, отчего я желаю ознакомить вас с открывшейся вакансией, – мягко улыбнулся мужчина так, словно нисколько не заметил угрюмого настроения собеседника.
– Простите, что?
Полю показалось, что он ослышался.
– Академия заинтересована во временном сотруднике, и я бы желал рекомендовать на должность именно вас.
– Меня? Я никогда даже не задумывался о таком.
– Зато я постоянно думаю о том, что твои лучшие годы безвозвратно уходят, – сухо проворчал отец Поля. – Если ты хочешь вовсю предаваться страданиям, то делай это хотя в месте, в котором не будешь жалеть об упущенном времени!
– Это ваше видение, – недовольно глянул на графа лорд Вотсенг. – У меня, чтобы сделать это предложение, есть другие причины…
На этом моменте Поль вернулся в реальность и даже помотал головой, чтобы стряхнуть с себя мрачные воспоминания. День был прекрасен. Его настроение, на удивление, тоже. Вот здесь он познакомился со своим хорошим другом лордом Ситтенгом, а здесь… ах, какая забавная история здесь произошла!
Поль, посмеиваясь, обвёл окружающее его пространство ласковым взглядом и благодаря этому заприметил одиноко сидящую на скамье девушку. Он видел её со спины, видел, как она крошит хлеб птицам.
«Есть ли на свете более миролюбивая и прекрасная картина? Осенний пейзаж, белая скамья, девушка в форме слушательницы», – расслабленно подумал Поль, прежде чем перевёл взгляд на воркующих голубей, жадно глотающих хлеб. Девушка кидала крошки всё ближе и ближе к себе. Голуби тоже приближались.
«У неё получится их погладить», – решил Поль и даже остановился, чтобы увидеть этот прекрасный момент. И да, дотянуться до голубя у девушки получилось. Правда, вместо того чтобы трепетно провести ладонью по перьям, девичьи пальцы цепко ухватились за птицу! А там, ловким движением сворачивая голубю шею, студентка гордо воскликнула:
– Ха, вот ты ж мой супчик!
Незнакомка положила мёртвого голубя на белоснежный камень дороги и мясницким ножом отсекла ему голову. Алая кровь брызнула во все стороны.
… Папка выпала из руки Поля Оллена. Чемодан тоже.
Из-за грохота, с которым это произошло, девушка мрачно уставилась на будущего преподавателя и, сдув с лица прядь коротких русых волос, зло спросила:
– Чего зыришь тут? Чего пялишься, спрашиваю? Или что, хочешь сказать, что мне правила этой грёбаной академии охотиться запрещают?
Девушка подняла птицу и встряхнула ею. Белый камень по новой обагрился кровью.
– Лер Свон! – тут же раздался чей-то грозный крик, и, поглядев в сторону источника звука, Поль увидел спешащего к ним преподавателя факультета Чёрной Магии.
– Чего-то хотели, мэтр Орион? – криво усмехнулась девушка.
– Хватит уже истреблять голубей!
– Не-а, не хватит.
Студентка произнесла свои слова так, что Поль окончательно понял – он нисколько не хочет быть свидетелем происходящего. Будущий преподаватель курсов по целительству суетно поднял свои вещи и быстрым шагом пошёл по дороге. Из-за этого он, собственно говоря, не услышал продолжения разговора. Но мы, мой дорогой читатель, так опрометчиво не поступим.
– Да что за цирк вы тут устраиваете? – хотел было начать разбирательство старший преподаватель кафедры сглаза и проклятий Люций Орион, но его перебили.
– А вы? Ладно меня две недели кряду просто до буфета не допускали. Но раз я такая скотина, что мне необходимо ставить миску с баландой на скамейку перед столовой, то, как скотина, я себя и веду. Я, понимаете ли, голодная.
Люций Орион аж побагровел до корней волос. То ли от стыда, то ли от злости.
– Ваша деятельность до начала учёбы здесь, – процедил он при этом, – вынуждает руководство академии думать о прочих слушателях больше нежели о вас. Мы заботимся о соблюдении санитарии.
– Да? А я о своём выживании.
Мила Свон ухватилась за голубя удобнее и, насвистывая, покинула дорожку с гордо выпрямленной спиной.
Глава 17. По лезвию бритвы
В то время как Поль Оллен вот уже четвёртый день как не покидал стен своего маленького кабинета, в срочном порядке изучая спешно составленную им программу на соответствие планируемым результатам, Олаф фон Дали наблюдал через окно жуткую картину – дорогу одиноко вышагивающей по площади Миле Свон перегородили двое третьекурсников с факультета Огненной Стихии.
«Жди беды», – засосало под ложечкой у ректора, и он подозвал столь своевременно вызванного им сотрудника.
– Профессор Аллиэр, идите к окну скорее, вам стоит на это взглянуть.
Лицо тёмного эльфа выразило лёгкое удивление, но он не стал задавать лишних вопросов, а молча встал подле Олафа фон Дали, как раз применившего заклинание. Оно позволило услышать.
– …никто не смеет оскорблять, мерзавка!
– А вам что, как тараканам в каждую щель заползти надобно? Поживы в любом дерьме ищете? Или ха, знаю, бедненький лер Грумберг в уголке всё плачется, вот вы и пришли за него словечко молвить, чтобы я сжалилась.
– Да как ты смеешь!
– Смею, так как вы не в своё дело лезете. Это только наши с ним распри.
– В лице лера Грумберга ты унижаешь всю аристократию. Теперь это касается каждого!
Олаф фон Дали многозначительно посмотрел на замершего, словно статуя, эльфа. Профессор Аллиэр был сосредоточен до предела.
– Ах, сука, каждого? – между тем едко произнесла Мила Свон и вдруг угрожающе зарычала. Вид у неё сделался по-настоящему свирепым, и ещё более жутким он стал, когда она вытащила из заплечной сумки мёртвого голубя и впилась в него зубами. – Да я вас тогда также сожру!
Мила Свон выплюнула попавшие ей в рот перья вместе с куском мяса. Кровь стекла по её подбородку и окрасила алым скалящиеся зубы.
– Бешеная.
– Сумасшедшая!
– Тварь! – в шоке попятились студенты огненного факультета.
Пока они, оторопев, пялились на неё, Мила Свон разбойничьей походкой пошла по своим делам дальше. Окровавленного голубя она по-прежнему сжимала в руке, и из-за этого присутствующие на площади студенты и преподаватели благоразумно шарахались от молодой женщины в разные стороны.
– И как вы это прокомментируете? – требовательно уставился Олаф фон Дали на профессора Аллиэра, прежде чем прикрикнул. – Я спрашиваю, как вы это мне прокомментируете! Вы декан, она ваша студентка, а ведёт она себя…
– Хм, я бы сказал правильно.
– Что? – оторопел Олаф фон Дали.
– Она приспосабливается, – совершенно спокойно пояснил дроу. – В той ситуации, что сложилась, мирное решение больше невозможно, поэтому лер Свон включила голову. Насколько я вижу, в её желании показать обществу, что если начнётся травля, то это будет травля на волка, а не на смирную овечку. Она хочет, чтобы её остерегались трогать.
– Таким вот жутким образом? – усомнился Олаф фон Дали, но профессор Аллиэр, беззаботно пожав плечами, напомнил:
– Иногда цель оправдывает средства. Ведь вон, посмотрите на этих студентов огненного факультета. Они обескуражены, в их взглядах на лер Свон явственно читается не только ненависть, но и страх. Вряд ли они решатся в ближайший месяц снова подойти к ней.
– Ещё бы, она же действительно может зубами в горло впиться. Эта женщина на всю голову больная, – невольно почесав ладонью шею, проворчал ректор и, устало опускаясь в кресло, простонал. – Нет, надо бы усовершенствовать это проклятое психологическое тестирование.
– С тестированием всё в порядке. Лер Свон достаточно умна и полностью адекватна, насколько вообще может быть адекватен человек. А если вы сомневаетесь, то прочтите её курсовую по теории магии, сумасшедший или идиот так материал не изложит, – произнёс Найтэ с лёгким раздражением в голосе, так как разговор был ему малоинтересен.
– А вы-то откуда эту курсовую видели? Неужели числитесь у неё научным руководителем?
– Упаси меня жизнь от такого счастья. Нет, конечно. И эту курсовую я не видел, слышал. Лер Свон в преддверии завтрашней защиты настолько громко зачитывала её вслух, причём с такими непристойными комментариями, что, если бы не основное содержание, то я бы подошёл и отчитал студентов за нарушение тишины и порядка.
Голос профессора Аллиэра пронизывало недовольство, но Олаф фон Дали не особо акцентировал на нём внимание. Декан факультета Чёрной Магии редко оставлял свою мрачность за порогом столь любимой им кафедры.
– Хм… Так вы говорите, она умница?
– Я говорю, что она обладает интеллектом, – сдержанно поправил собеседника Найтэ. – А там, иногда лер Свон пользуется тем, что дала ей природа. Чаще – не пользуется. Поэтому всё же предлагаю закончить это обсуждение и перейти к другим насущным моментам.
Декан факультета Чёрной Магии демонстративно сел в кресло для посетителей и расправил принесённые им бумаги.
– Нет уж, я вас не для того вызывал, чтобы вы мне до собрания, свою заявку на увеличение поставок для вашей обделённой кафедры зачитывали, – сурово поморщился Олаф фон Дали, прежде чем напоказ бумаги от себя отодвинул.
– Так я вам и так озвучу, – не растерялся Найтэ. – Сложно проводить практикум по вскрытию человека, если вскрывать некого. Все тела уж как две недели назад израсходованы.
– Ну, одна кандидатура на вскрытие у вас есть, – буркнул Олаф фон Дали, когда бросил недовольный взгляд за окно, а затем он постучал пальцами по столу и вздохнул устало. – Нет, как же надоело мне это всё!
Сказав так, ректор уверенным движением вытащил из ящика чистый лист и пододвинул его вместе с прочими письменными принадлежностями к профессору Аллиэру.
– Всё, моё терпение лопнуло. Не намерен я ждать никакой защиты курсовой. Только что увиденного нами достаточно, чтобы вы написали жалобу на Милу Свон. Давайте, пишите, причём такую жалобу пишите, из-за которой я всё же смогу эту проблему из академии вон выставить прямо этим вечером.
– Нет, не могу я ничего такого вам написать, – решительно отодвинул от себя чернильницу с торчащим в ней пером Найтэ.
– Это почему же?
Чернильница снова сдвинулась к тёмному эльфу.
– Потому что так называемая сумасшедшая лер Свон, я проверил по абонементу библиотеки, первая за четырнадцать лет взяла для изучения устав и локальные акты академии. Причём да, тот самый тоже. Вывешенными для всеобщего обозрения правилами она не удовольствовалась.
С этими словами Найтэ снова отодвинул от себя чернильницу, и она уже осталась стоять там, где стояла. Олаф фон Дали оторопел так, что даже рот приоткрыл.
– Постойте. Вы хотите сказать, что ей известно про… – толстячок выразительно уставился на собеседника.
– Судя по всему, да. Она знает, что если решение об отчислении принимает руководство, то любой студент автоматически получает право подать по этому поводу претензию и не куда-то там, а прямо в Ковен. А уж когда Ковен исполнит обязательство и пригласит для разбирательства независимую комиссию, созданную из руководящего состава прочих магических академий, то неприятности будут не только у вас, но и у лица, некий документ написавшего. Алсмогская академия с удовольствием использует шанс обвинить своих основных конкурентов в предвзятости и нарушении закона.
На всякий случай, Найтэ отодвинул от себя даже чистый лист.
– Так что ж вы раньше молчали какую гадюку мы пригрели на своей груди! – вдруг воскликнул Олаф фон Дали и даже ударил кулаком по столу от злости.
– Не видел необходимости.
– Что?!
– Хм, ну мы же с вами пришли к мнению, что лер Свон должна покинуть академию по собственной воле. Вопрос с лером Грумбергом тоже решён. То, что сейчас происходит, лишь следствие прошлых распрей. Вам самому известно, что последние три недели он никак не участвует в нынешнем безобразии. Сработало то, что помимо разъяснительной беседы я зачитал ему выдержку из документа, в котором говорится как именно должно проходить расследование по выявлению причины смерти любого из студентов. Стоило ему осознать, что тех лиц, которых мы будем обязаны привлечь к следствию, лучше не беспокоить, он наконец-то остыл.
– Я ни за что не поверю, что это его успокоило, – скептически покачал головой Олаф фон Дали.
– Его успокоило, что в исключении лер Свон из числа слушателей заинтересовано само руководство академии. А там, когда все нынешние права она утратит, ему будет несложно объяснить сей особе, насколько неправильно ранее она поступала. Лер Грумберг верно рассудил, что не стоит, чтобы я из-за чистой ерунды был вынужден беспокоить его отца. Тут всего-то надо подождать до конца зимней сессии. Максимум.
– Ну да, – подумав согласился Олаф фон Дали, как в дверь постучали. – Что случилось?
– Прошу прощение, вам снова жалоба на лер Свон.
– Идите отсюда, Вильям. И чтоб глаза мои этих жалоб больше не видели!
***
Первыми защищали свою самую первую курсовую целители. Затем настала очередь факультета Земной и Воздушной Стихии, и только потом наступил день для прочих студентов. Однако, чем ближе становился назначенный час, тем бледнее выглядела Мила. И не только потому, что регулярное голодание редко приводит к цветущему виду.
«Я не сдам. Меня завалят. Мне просто-напросто не дадут защитить эту работу!» – осознавала она и не только она, так как с насмешкой в глазах посматривать на неё стали всё чаще.
– Дикарка.
– Тварь.
Эти слова сопровождали её повсюду, но Мила не жаловалась. У неё были друзья. Пусть всего двое, зато она знала – остальные люди ничего не стоят. Ничегошеньки! И поэтому нечего обращать на них внимание.
– Итак, – начал пояснение преподаватель, – когда вас вызовут, вы встанете за кафедру и кратко представите свою работу. Затем комиссия задаст вопросы, а ваша задача будет на них ответить. Оценка будет ставиться исходя из того, насколько грамотно вы всё это сделаете.
Нервничающие студенты уже не могли говорить. У многих зуб на зуб не попадал от волнения, а потому все они просто кивнули. Кивнула и Мила. Правда, предварительно она с тревогой посмотрела на Питрина. Бедолага всю неделю кряду пытался запомнить то, что от него требовал вызубрить назубок Саймон.
– Пойдём по алфавиту. Первым свою работу идёт защищать лер Андерс.
Конечно, бедного лера Андерса слушали все. Последующих человек пять тоже. Также, внимания удостоился лер Грумберг, но только потому, что все принялись косо посматривать то на него, то на Милу. Но затем поток схожих с друг другом фраз перестал восприниматься. Выступления, в целом, были похожи и скучны до смерти. Однако, чем ближе по списку становилась буква «С», тем больше нарастало некое тревожное ожидание. Вот к комиссии присоединились два декана: Саймон Каттильский и Найтэ Аллиэр. Затем появился декан факультета Огненной Стихии Ричард Флай, а за ним даже ректор.
– Лер Свон, ваша очередь, – едва ректор устроился во главе комиссии, провозгласил профессор Фолтон.
– Как? – опешила Мила. – Но ещё передо мной по списку студенты есть.
– Ваша очередь.
– Дык как её, если я ток начал представлять свою работу? – искренне огорчился стоящий за кафедрой студент, коим по иронии судьбы оказался Питрин Пипа.
– У комиссии достаточно опыта, чтобы даже по тому, что есть, по достоинству оценить вашу курсовую, – миролюбиво ответил Саймон Каттильский. – У вас зачёт. Идите‑идите, лер Пипа, вы большой молодец.
Другой студент на месте Питрина Пипы уже бы радостно бежал вприпрыжку, но крестьянин, столько времени потративший на заучивание непонятной для него тарабарщины, с недовольным видом покинул кафедру так, будто ему не дали донести до мира нечто нетривиальное, а не «Особенности построения заклинаний в доантарную эпоху».
– Итак, лер Свон, мы вас ждём.
В голосе декана факультета Водной Стихии звучала насмешка, но Милу она только подзадорила. Молодая женщина решительно взяла в руки папку с курсовой и лист с намётками будущей речи. Папку она, естественно, передала комиссии. Лист с планом положила на кафедру перед собой.
– Лер Свон. Я представляю работу по теме «Влияние теорий происхождения магии на современные принципы построения ритуальных кругов». В ходе исследования литературы, мною были выделены следующие теории…
Её слушали, не перебивая, и от этого Миле сделалось по-настоящему жутко. Изредка поглядывая на комиссию, она видела каменные лица, по которым ничего заранее нельзя было узнать. И при этом она отчётливо понимала – что-то руководство академии задумало.
– На этом всё.
– Что же, – скучающе произнёс профессор Аллиэр. – Не могу сказать, что услышал что-то новое для себя, но, в целом, есть неплохие моменты. А вы что скажете, коллеги?
– Глядя на содержание, я не вижу последовательности изложения материала, – прекращая листать курсовую, осуждающе покачал головой профессор Каттильский. – Кроме того, меня интересует, известно ли вам, лер Свон, в чём разница между Кантрийским и Леошерским ритуальным кругом?
– Эм-м, они очень схожи, поэтому относятся к одной категории, – постаралась припомнить Мила то, что им давали на лекции по ритуальным кругам. Увы, преподаватель, делая акцент на предстоящее доскональное изучение каждого круга на старших курсах, выдал тогда сущий минимум.
– Я спрашиваю о различиях. Отчего-то вы упоминаете оба круга, но пример приводите именно на основе именно Кантрийского. Чем он так отличается от Леошерского, что не подошёл вам?
– Для работы не имеет значения, какой круг делать примером, так как принципы построения для каждой категории ритуальных кругов едины, – честно начала пояснять Мила, однако она мгновенно поняла, что такой ответ будет засчитан как провальный. По этой причине ей пришлось как можно скорее выпалить:
– Но…
В ужасе Мила выпучила глаза, так как после этого «но» должно было идти продолжение. И да, так лихорадочно, как в тот момент, Мила ещё не соображала. Нервы её были напряжены до предела, и оттого в голове молодой женщины появилась застарелая, уже порядком позабытая ею боль. Она запульсировала ни с того ни с сего всё сильнее и сильнее.
– Но-о-о, – между тем насмешливо протянул профессор Каттильский и тут же состроил строгое лицо. – Не иначе вы не знаете материала, о котором писали.
– Я знаю! – уверенно воскликнула Мила и вдруг почувствовала, как кровь прилила к щекам, как быстро колотится сердце, как… боль, словно нож, раз за разом втыкается в мозг!
– А-а-а! – не выдержав, болезненно и громко застонала она.
Следующее, что Мила осознала, был холодный пол, на котором она дёргано корчилась. Бок до боли врезался в стенку кафедры. Пальцы безжалостно, прямо с корнем рвали короткие волосы.
«Я столько заплетала их, так старалась. Всё зря!» – промелькнула в голове наиглупейшая мысль, прежде чем боль нанесла свой удар снова.
– Кажется, ей действительно плохо, – донёсся до Милы чей-то обеспокоенный голос. Не иначе этот кто-то всерьёз тревожился, как бы не получить психологическую травму, став свидетелем смерти некой студентки прямо на защите её курсовой.
– Ну, поплохело и что с того? Давайте другое обсудим. Ставим «незачёт»? Защита наполовину завершена, тут нет никакой неявки по причине болезни.
Этот голос Мила узнала сразу – он принадлежал профессору Аллиэру, и не иначе именно злость на него помогла ей вспомнить вскользь прочитанные строчки. Ноги молодой женщины дрожали, но она кое-как поднялась за кафедру. Челюсть при этом трясло тоже. Говорить Мила могла только с заиканием и то и дело видела чёрные пятна перед глазами.
– Разница… Леошерский ритуальный круг вписан в квадрат стихий. Вот она разница.
– Вы в состоянии продолжать защиту, лер Свон?
Мила уставилась на двоящегося перед глазами Ричарда Флая – декана Огненной Стихии, и едва слышно прошептала:
– Да, профессор Флай.
– Нет, ну это просто смешно! – вмешался преподаватель по теории магии. – Студентка едва на ногах держится, для неё нужно вызвать целителя. Вон они, в соседней аудитории. Как раз целая группа семикурсников.
– Лер Свон озвучила, что она в состоянии продолжить защиту, – сурово напомнил Найтэ Аллиэр, – а ей лучше знать свой организм нежели вам.
– Это смешно, – всё равно буркнул профессор Фолтон, но уже намного тише. И стоило этим словам отзвучать, как повисла тишина. Ненадолго. Найтэ Аллиэр постучал кончиками пальцев по столешнице и сказал:
– Да, кстати. Раз уж мы заговорили о здоровье и ритуальных кругах, то отвечайте, лер Свон – отчего Вир-Дарийский круг не может использовать существующие принципы построения?
– Вир-Дарийский? – прошёлся по аудитории шёпот.
Студенты из числа тех, кто уже многое понимал в магии, принялись недоумённо переглядываться. Удивлёнными выглядели даже прочие деканы. Один ректор остался сидеть с каменным лицом, но и то, не иначе, потому что имел богатый жизненный опыт в контролировании собственной мимики.
– Если вам так сложно его вспомнить, то сообщу факт – из-за этого Вир‑Дарийский круг тысяча пятьсот тридцать один год назад был исключён из официально признанных, – расщедрился Найтэ Аллиэр, и преподаватель по теории магии позволил себе недовольно пробурчать:
– Вир-Дарийский круг почти забытый феномен.
Этот седовласый мужчина был расстроен отказом позвать целителя. Происходящее на защите курсовой по его предмету в принципе виделось уважаемому профессору Фолтону, занимавшемуся преподавательской деятельностью долгие годы, крайне недостойным моментом. Пусть он тоже планировал занизить оценку лер Свон, так она его раздражала, но это показное издевательство… оно уже ни в какие ворота не лезло!
Однако, пусть благоразумие не дало ему озвучить возмущение более ярко, свою роль оно сыграло. Всем стало понятно, что профессор Найтэ Аллиэр некий ритуальный круг отнюдь не выдумал.
– Что это? – шёпотом спрашивали друг у друга наиболее подготовленные студенты.
– Первый раз слышу.
– Мне о таком не рассказывали.
– А точно ли он существует?
– Вир-Дарийский круг, – вдруг раздался хрипловатый голос Милы. При этом её лицо было уже не настолько искажено болью, сколько удивлением. Казалось, она сама искренне поражена своей способностью ответить на заданный вопрос, – Вир-Дарийский круг не может использовать существующие принципы построения по причине, что он не предназначен для накопления энергии внутри ритуального круга. Его задача открыть путь к истокам стихий через… через Путеводную Звезду.
Мила не выдержала новой резкой боли и со стоном схватилась за голову. Её тело затрясло.
– Да что же это! – подскочил с места разгневанный Саймон Сильвер. – Дайте хотя бы позвать целителей. Это бесчеловечно!
