Юрий Витальевич Яньшин
Формула Бога. Восхождение
XXI
Вернувшись с мероприятия домой, Захария, все никак не мог успокоиться. Он постоянно возвращался мысленно только что прошедшему событию и смаковал особенно понравившиеся моменты. Наверное еще никогда не чувствовал он себя так легко и свободно как сейчас. Есть не хотелось, смотреть визор тоже, потому что боялся отвлечься от столь приятных воспоминаний. Принял душ, смывая приятную усталость и напряжение последних двух суток. Видя, как подкапывает вода из крана с горячей водой, дал себе слово, что в ближайшее время устранит неполадку. Лег в постель, приятно ощутив скользящую прохладу шелковой простыни, попутно отметив, что это его первая ночь, которую он проводит дома, лежа на мягкой и удобной кровати. Заставил себя закрыть глаза, но сон упорно не хотел приходить, а воспоминания все возвращали и возвращали его в минувший вечер. Уснул лишь под утро. Да и то снились какие-то кошмары. То снилась Инесса, почему-то вся в крови, зовущая его и протягивающая к нему окровавленные ручонки, то снился Колобок с бездонным взглядом обжигающего холода, то ухмыляющийся в недоброй усмешке шеф. Несколько раз просыпался и снова погружался в кошмарную круговерть. За всю свою жизнь, или правильнее будет сказать за все свои жизни, Захария только последнюю тысячу лет стал видеть сны. До этого он был лишен этой возможности по неизвестным причинам. И надо отметить, что дар сновидений не принес ему какого-то удовлетворения. Напротив, он с радостью бы отказался при первом же случае от этой возможности, так как они всегда, или почти всегда приносили с собой неприятные видения.
Опять проснулся поздно. Поглядел на часы Время было далеко за полдень. Вставать не хотелось. До шести вечера, на который была назначена неофициальная аудиенция у Гавриила, еще оставалась куча времени, которое надо было как-то потратить. Злость на шефа из-за его непонятных интриг улетучилась, превратившись в простое недоумение – еще ни разу за всю жизнь он не возвращался домой в качестве нежелательного объекта. Злобы не было, а обида осталась. Но тут, как ни крути, а поговорить с ним начистоту все же придется. Не вылезая из постели, протянул руку к тумбочке, где стоял комтор. Накануне вечером из-за желания выспаться, как следует, он поставил его в беззвучный режим, поэтому поднеся его сейчас, к не до конца раскрытым глазам, обнаружил несколько пропущенных вызовов и текстовых сообщений. Он надеялся среди них отыскать звонок или сообщение от Ирии, но, увы. Сообщения были от коллег по работе и знакомых, поздравлявших его с очередным званием и высокой наградой. Что же касалось пропущенных звонков, то, как передал автосекретарь, все они были от корреспондентов газет и телевидения с просьбой дать интервью. «Gloria mundi» , – хмыкнул про себя Захария. Покряхтывая, как старый дед, Захария все же встал с кровати и босыми ногами прошлепал в ванную, где, наконец-то дал себе вволю належаться в теплой пенной воде никуда не торопясь и стараясь ни о чем не думать. Выйдя из ванной, в которой позволил себе нежиться почти целый час, надел халат и пошел на кухню, попутно доставая карточку из вороха парадных одежд, сваленных кучей в прихожей (орден и венец он еще с вечера аккуратно снял и положил в комод, к остальным регалиям). Так как время уже было обеденное, то решил подзаправиться основательно, для чего заказал суп из омаров и осетровое филе, слегка обжаренное в сметане, пирожное-безе, двести пятьдесят грамм белого столового вина «Барон Родеро» и стакан цейлонского чая с лимоном. Пить чай, после вина была варварская привычка, приобретенная им в России, о чем он, впрочем, ни капли не сожалел. Через пять минут, когда заказ пришел, он сложил аккуратно посуду с содержимым на поднос и отнес все это в гостиную, составив на невысокий столик. Не любил есть в тишине и одиночестве, поэтому в качестве сотрапезника выбрал себе визор, который тут же и включил. Пока неспешно насыщался, просматривал новости. С интересом прослушал полное пафоса интервью с кандидатами в члены отряда космонавтов Первой Межзвездной Экспедиции, которая должна была направиться к одной из планет Тау Кита, откуда недавно уловили осмысленные сигналы. «Вот и сбылась ваша мечта Владимир Семенович» – с легкой грустью подумал он о великом барде. И тут же добавил про себя: «Эх, ребята, и куда же вас нелегкая поманила…» Затем пошли кадры репортажа со вчерашней церемонии награждения, и ему пришлось посмотреть на себя в коем-то веке со стороны. Фимиам в адрес награжденных, раскуриваемый комментатором буквально сочился сквозь экран визора, вгоняя Захарию в неложное смущение. Он пытался отыскать взглядом Ирию среди присутствовавших в зале, но оператор не стал останавливаться на лицах приглашенных гостей, а сосредоточил свое внимание исключительно на лауреатах. Покончив с обедом и расплатившись, он посмотрел на часы. До назначенного времени было еще три часа. Вышел во двор, где его еще с четверга ждала «ласточка». Распахнул ворота, не запираемого гаража. Сел за руль и осторожно вогнал машину внутрь. Судя по дыму из выхлопной трубы, настало время для чистки карбюратора. Почти тридцать лет, ожидавшая его на открытом воздухе «шоха», решила вдруг проявить свой характер. Возиться со снятием карбюратора не хотелось, а аэрозоля для экспресс-очистки у него, насколько он сам помнил, не было. Не планируя больше никаких поездок на автомобиле в ближайшем будущем, он слил при помощи электронасоса остатки бензина в пустую канистру, отсоединил и поставил на пол аккумулятор. Погладив еще раз свою машину, вышел из гаража. Не спеша побрел в дом – переодеваться. Нужно еще было заскочить в магазин, а то как-то неловко являться в гости без подарков. Сначала хотел было одеться по-простому, в футболку со спортивными штанами, но потом все же решил более консервативно подойти к этому вопросу, ибо как-никак, а Олимпиада Дормидонтовна заслуживала к себе куда как большего уважения, да и дама все-таки, хоть и гвардейских статей. Из не особо обширного гардероба выбрал рубашку кремового цвета и серые брюки с ремнем, к которому прицепил поясную сумку. Положил туда карточку и флэшку, забыв, что шеф чурается техники, как черт ладана. По причине субботнего дня народу на улице и возле телепортеров было немало. Поэтому минут двадцать пришлось подождать своей очереди, прежде чем очутиться у дверей большого магазина с названием «Сувениры и подарки. Для родных и близких». Насчет подарка шефу он не стал долго ломать голову, поэтому сразу прошел в отдел коллекционных напитков. В отличие от других отделов, здесь было относительно спокойно, потому что выкладывать сумасшедшие деньги за бутылку раритетного напитка, желающих было мало. Именно поэтому молодая девушка, сидевшая за прилавком и читающая какой-то женский журнал, не обратила сразу внимания на неожиданно появившегося покупателя.
– Девушка, – обратился он к ней, – не поможете ли вы мне подобрать что-нибудь этакое экзотическое.
Девушка медленно подняла голову, как бы нехотя отрываясь от увлекательного чтения. В ее глазах плескалось явное недоумение. Видимо покупателей в ее отделе и самих можно было записать в раритетные и коллекционные.
– Вы и вправду хотите что-то здесь приобрести?! – все еще не веря своим глазам, спросила она.
– Да, – подтвердил он, – а что, разве нельзя? Или тут только выставочные образцы?
– Можно, конечно, просто тут все такое дорогое…
– Цены меня не пугают, а вот глаза разбегаются в разные стороны, – с улыбкой проговорил он.
– Что вас интересует? Коньяк, бренди, виски, ром, водка? Или может что-нибудь из вин?
Захария был осведомлен о любви шефа к марочным выдержанным коньякам, поэтому не задумываясь назвал:
– Пожалуйста, что-нибудь из коньяков.
– Вы себе или в подарок?
– В подарок.
– Извините, а позвольте узнать возраст одариваемого? – спросила она и добавила. – Это чтобы мне легче было ориентироваться в выборе.
– Возраст?! – задумался на секунду Захария. – Что-то около восьми тысяч.
– Ого?! Кто-то из первых?!
Захария кивнул.
– Райанцу такого возраста нужен коньяк особо долгой выдержки, – задумчиво произнесла она. – Я могу вам предложить «Камю» или «Братья Годе», у них выдержка около ста лет. Вот посмотрите.
С этими словами она пошарила рукой под прилавком и достала красочные буклеты с описанием и ценой названных напитков. Захария небрежно полистал глянцевые страницы и сказал:
– Это конечно хорошие коньяки, в чем я ни капли не сомневаюсь, но мне хотелось бы что-нибудь оригинальное и эксклюзивное.
Девушка сдвинула бровки к переносице, изобразив усиленный мыслительный процесс.
– Есть «Реми Мартин», но не знаю, подойдет ли? – с большим сомненьем в голосе произнесла она.
– А что с ним не так? – поинтересовался Захария.
– За двадцать лет, что я здесь работаю, мне ни разу не удалось продать ни одной бутылки. Правда, у нас их всего две штуки.
– В чем подвох? – насторожился он.
– Никакого подвоха! Просто цена безбожная! – со смехом проговорила она.
– Сколько?
– Двадцать тысяч! – сделав страшные глаза, полушепотом выдохнула она.
– Покажите, – попросил он ее.
– Вы, что, серьезно будете брать?! – уже с неподдельным страхом выпучила она свои глазки на явно сумасшедшего покупателя.
– Сначала покажите, а там решим, – подмигнул он ей.
Девушка (женщина) мигом упорхнула куда-то в подсобное помещение и вернулась через минуту, прижимая к груди, словно любимого младенца, пыльную бутылку с выцветшей от времени этикеткой. Вид у бутылки был не то чтобы непрезентабельный, а просто какой-то неказистый, но Захария по своему опыту знал, что настоящие раритеты выглядят именно так, а никак иначе. Повертев бутылку в руках и так и этак, сказал решительно:
– Беру. Упакуйте обе.
– Обе?!
– Да, – уверенно повторил он, с опаской глядя на продавщицу, готовую потерять сознание. – А, что?!
– Я не знала, что к нам в Рай разрешили принимать детей Рокфеллера!
– Да нет, все в порядке, – улыбнулся он ей, – у нас по-прежнему легче верблюду пройти через игольное ушко, ну вы сами понимаете… Местный я. Просто решил шикануть. Вот, возьмите карточку.
Продавщица, молча и медленно, как сомнамбула взяла карточку и приложила ее лицевой стороной к экрану терминала.
– Подождите, я сейчас принесу вторую и упаковку, – сказала она, возвращая карту несостоявшемуся наследнику дома Рокфеллеров, и вышла.
Еще через минуту вышла, неся вторую бутылку и две оригинальных коробки. Помогая укладывать драгоценный напиток по коробкам, поинтересовалась:
– Может быть, вам еще что-то нужно?!
– Да. Но боюсь уже не в вашем отделе.
– А в каком?!
– Мне надо еще что-нибудь для женщины. Правда, я и сам пока не знаю чего именно.
Продавщица испытующе посмотрела ему в глаза, а потом махнув рукой, сказала:
– Ладно. Давайте я пойду с вами, помогу. А то знаю вас, мужиков, купите такое, что и не приведи Господь.
– Галя! – крикнула она в конец отдела, где стояла еще одна скучающая продавщица среди вин и шампанского. – Посмотри тут за меня! Я скоро вернусь!
С этими словами она решительно вышла из-за прилавка, прихватив по дороге пакет, куда помогла засунуть обе коробки. Он не стал возражать, здраво рассудив, что женская помощь в таком деликатном деле будет весьма кстати.
– Идемте! – распорядилась она, подхватывая его под руку.
Пройдя, не останавливаясь мимо отделов с подарочной косметикой и бижутерией, инициативная помощница, буквально на себе, приволокла щедрого покупателя в ювелирный отдел. Отдел был роскошен. В вертикальных витринах, сияя и переливаясь всеми цветами радуги, присутствовали драгоценности, которыми не побрезговали бы ни английские королевы, ни русские императрицы.
– Сколько ей? – спросила она.
– Не понял. Что вы сказали? – отвлекся он от лицезрения сверкающих самоцветов.
– Я спрашиваю, сколько лет той, кому вы хотите сделать подарок? И кто она вам будет?
– Сколько лет, говорите?! – задумчиво почесал он макушку. – Две-то тысячи наверное точно будет, а уточнять я у нее не могу, женщина все-таки.
– Не родня, стало быть, раз точно не знаете?! – попробовала уточнить настырница.
– Нет. Супруга шефа, – пояснил ситуацию он.
– Шефа подмазать хочешь? – перейдя на «ты» выразила она свою догадку.
– Да ну что вы?! Нет, конечно! – не согласился он, хотя уши его при этом слегка порозовели.
– Ну, тогда и нечего сильно тратиться на нее! – резюмировала добровольная помощница. – Побереги деньги-то! Чай в доме еще пригодятся. Выглядит то она на сколько, если по-земному?
– Лет на пятьдесят или чуть больше, – уже более уверенно произнес Захария.
– Откуда родом-то будет? – продолжала она допытываться у него.
– Из Малой Азии. Ассирия или Антиохия. Точно не скажу. Не знаю.
– А по гороскопу?
Захария, молча, развел руками, давая понять, что и в этом вопросе он не Копенгаген.
– А какие украшения она носит обычно? – не унималась та.
Захария задумался, вспоминая, какие из женских украшений он видел когда-то на теле дородной Олимпиады Дормидонтовны, но как не силился, ничего не смог припомнить кроме маленьких сережек из янтаря и перстенёчка из того же камня, да и то, насколько он помнит, появились они только в последнее столетие.
– Вроде как янтарь ей нравится, – не слишком уверенно промямлил он.
Продавщица ювелирного отдела, стоявшая рядом, скуксилась:
– Природного янтаря у нас нет. Сами понимаете, планета молодая, а значит, реликтовых хвойных лесов тут не было. Могу предложить только искусственный.
– Давайте, – согласился он.
– Идемте. Янтарные изделия у нас здесь, – сказала она, подводя его и спутницу к невзрачному прилавку в самом дальнем углу зала.
Здесь на специальных лотках лежали бусы, серьги, кольца, кулоны и прочая мелочевка. Взгляду было не за что зацепиться. Рядом недовольно сопела спутница.
– Вам чистый янтарь или с вкраплениями? – спросила продавщица. – С вкраплениями дороже.
– Эээ… Видите ли, девушка, я честно говоря не очень в этом разбираюсь, – начал он, но осекся, потому что его прервала помощница.
– Вкраплениями считаются мухи да тараканы, которых при варке смолы опускают туда, чтобы, дескать, древность показать, – пояснила она Захарии. И уже обращаясь к своей коллеге, повелительным тоном сказала той:
– Ты, Людк, вот что. Не втирай нам очки, почем зря, а лучше доставай, что там у тебя есть в загашнике. Да поживее, клиенту некогда тут с тобой рассусоливать.
Та, которую назвали Людкой, фыркнула недовольно, но перечить не стала, а молча, полезла под прилавок. На свет стали появляться лотки с такими великолепными изделиями, что у Захарии, который немало повидал драгоценностей на своем веку, даже перехватило дыхание. Тут были великолепные колье, ожерелья с крупными и чистыми камнями, сияющими осколками солнца на своих округлых гранях, диадемы и перстни, браслеты и височные кольца. Не зная, что и выбрать из этого великолепия, он с мольбой воззрился на свою нежданную спасительницу. Та его сразу правильно поняла.
– Давай полный гарнитур! – тоном царицы Савской приказала она своей коллеге и тут же посмотрела на Захарию, как бы спрашивая у того согласия. Тот не замедлил быстро-быстро закивать.
– Да шкатулку, чтоб на бархате! – присовокупила она.
– Ладно-ладно, – согласилась та. – С вас восемь сотен.
– Что так дешево? – удивился Захария.
– Искусственные. Проходят по классу – бижутерии, – охотно пояснила ему помощница.
Расплатившись за покупку и уложив ее в тот же пакет, Захария с чувством невыразимой благодарности обратился к своей спутнице:
– Что бы я без вас делал?! Вы меня так выручили…
– Да ладно, чего уж там?! – засмущалась вдруг она. – Это вы мне квартальную выручку сделали, так что тут еще посмотреть, кто кому должен быть благодарен.
– Мне еще надо цветов купить… Как вы считаете?! – спросил он.
– Цветы у нас в левом крыле продают, ну это вы уж как-нибудь без меня управитесь, а мне далеко уходить от своего отдела не с руки, – со смехом сказала она, и повернув Захарию лицом к левому крылу магазина, легонько толкнула его в спину.
С цветами проблем не было. Он хорошо знал вкусы супруги Гавриила. Она обожала белые лилии. Захария при каждом удобном случае старался дарить эти цветы, с радостью наблюдая, как неприступное лицо шефовой секретарши расплывается в улыбке, а слезы умиления дрожат в уголках ее глаз.
Без десяти минут шесть вечера, он уже стоял у не очень большого – в семь окон по фасаду, но весьма уютного и красивого с небольшими по обхвату дорическими колоннами, двухэтажного дома. Говорят, что точность – вежливость королей. Захария, резонно считая, что пунктуальность хороша только в служебной обстановке не стал причислять свою скромную персону ни к одному из королевских домов, поэтому просто вломился в незакрытую дверь. Просторная и светлая прихожая встретила его ароматными запахами от пекущихся пирогов с обещанной черникой, следовательно, его ждали. Гавриил в спортивных трениках и майке с пятном на пузе от черничного сока, улыбаясь, раскинул руки, готовясь обхватить ими в объятия долгожданного гостя, встретил подчиненного, так как будто стоял у окна в его ожидании. «Ну вот, а я выряжался» – с досадой подумал Захария, скорчив донельзя приветливо свою физиономию.
– Эй, мать! – гаркнул иерихонской трубой Гавриил. – Иди быстрей сюда! Смотри, кто к нам пришел!
На его возглас вошла, нет, вплыла, как колумбовская каравелла под всеми парусами хозяйка дома, вытирая на ходу руки об фартук и улыбаясь своим широким добродушным лицом.
– Захария! – воскликнула она. – Пришел! Вернулся! А я то, все ждала!
Захария с занятыми руками слегка растерялся, как ему поступить, но ему на выручку пришел сам шеф, авторитетно заявив:
–Бабе – цветы! Дитям, то есть мне любимому – мороженое! – раскусив, что подарки в пакете не только для жены. Захария, смеясь, тут же одной рукой вручил букет Олимпиаде, и та, смущаясь, как девочка, погрузила в него свое лицо, вдыхая аромат так любимых ею цветов. Освободившись от букета, полковник, смущаясь не меньше хозяйки, вытащил на свет большую шкатулку, так же протягивая ее красной, как девица на выданье бывшей своей сослуживице. Та, охнула:
–И это тоже мне?! – и тут же заметалась, забегала, срочно ища, куда бы пристроить букет. Наконец нашла подходящую вазу, быстренько сунула туда цветы, мысленно приказав себе не забыть, потом налить туда воды. Когда это было сделано, она опять уже с какой-то робостью подошла, к все еще протягивающему ей шкатулку, Захарии.
– Вот, – смущаясь не меньше хозяйки, выдавил он, – подбирали всем отделом магазина. Сказали, что это должно подойти к вашему имени…
Приврал, конечно, но как-то само вырвалось. Дрожащими от волнения руками она кое-как отщелкнула застежки на шкатулке и тут же, как будто солнечный свет с яркостью прожектора ударил ей в лицо, и оно засияло отраженным светом. Зрелище было настолько восхитительным по своей красоте, что все присутствующие замерли в оцепенении. Великолепие подарка поражало. Гавриил с немым восторгом переводил взгляд с чудесных камней на не менее чудесно преобразившееся лицо своей супруги. Оно вдруг помолодело и стало юным и беззащитно одухотворенным, как тогда, когда он встретил ее молодой и красивой гречанкой. По ее лицу тоже было видно, что сейчас она находится далеко-далеко, во времени и пространстве, там, где ласковое море шуршит галькой у ног и Солнце золотит кожу своим прикосновением.
– Электрон! Камень моей родины – Греции! – с придыханием прошептала она и слезы счастья и благодарности бриллиантами засверкали в уголках ее глаз. – Захария, милый! Ты даже не представляешь, что ты сделал для меня! Неужели ангелы действительно есть на свете?! – с этими словами она потянулась к нему и крепко поцеловала прямо в тут же подставленную щеку.
Гавриил, стоявший справа от нее гыгыкнул:
– А ты мать сомневалась в этом?!
Жена медленно оглядела мужа, особенно его торчащий из штанов животик, которого у него не было до женитьбы, с пятном на майке и, вздохнув, произнесла:
– Да какие из мужиков ангелы?! Так, видимость одна. Но теперь я знаю, что есть исключения и из этого правила, – переведя взгляд на Захарию, медленно проговорила она.
Гавриил, перехватив взгляд супруги, задержавшийся на его естественной выпуклости, правильно все понял, и попытавшись приосаниться, обиженно шмыгнув носом проворчал:
– Сначала раскармливают до безобразия, а потом претензии какие-то предъявляют…
Чтобы хоть как-то скрасить неловкость момента, Захария снова полез в пакет и достал оттуда одну коробку с коньяком.
– Ну-ка, ну-ка, – в нетерпении от того, что, наконец и до него дошла очередь запотирал ладошки архангел, – что это там у нас такое?! Ба-а-а! Да это никак коньяк?!
– Так оно и есть! – подтвердил Захария.
Вынув бутылку из коробки, Гавриил отставил ее от лица подальше, чтобы как следует прочесть надписи на этикетке. С возрастом зрение архангела несколько ослабло и стала проявляться старческая дальнозоркость, но он старался не показывать этого своим подчиненным, а идти на коррекцию зрения, откровенно говоря, боялся, потому что был отчаянным трусишкой и в медицину не особенно верил. Гавриил хорошо разбирался в марочных элитных напитках, поэтому разглядев этикетку, ахнул:
– Батюшки! Это сколько же деньжищ ты на нее ухлопал!? Совсем с ума сошел! Да за такую цену он нам с тобой в глотку не полезет!
– А и не надо! – осклабился подчиненный. – Пусть он у вас в шкафчике постоит! А мы другую разопьем, – и он вытащил вторую коробку из пакета.
Изумлению шефа не было предела. Он только делал хватательные движения губами, как рыба, пытающаяся заглотить наживленного на крючок червя. Когда же хлопанье губами перешло в речь более-менее понятную для слуха, Захарий смог разобрать слова:
– Где брал?!
– В «Сувенирах». На углу Крестовоздвиженской и Водопьянова, – охотно подсказал он шефу.
– Был там пару лет назад, – кивнул тот, – приценивался, да духу не хватило взять. Как Липочку свою представил со скалкой, так и не хватило. Это ж полугодовая моя зарплата!
– Деньги – зло! И нам ангелам, как можно быстрее надо с ним расставаться! – со смехом возразил он архангелу.
– Ой, да что же мы тут стоим?! – закудахтала семипудовая Липочка. – Ровно нехристи какие! Идите, мужики, в зал, а я сейчас живо там накрою. А ты, – обратилась она к мужу, – хоть бы оделся ради такого случая. Срам смотреть на тебя! Вона погляди, как путевые то люди одеваются, – указала она на полковника.
– Сама виновата! Знала же, что к шести придет. Почему не дала мне ничего надеть? – стал неловко оправдываться архангел за свой затрапезный вид.
– Ох ти ж мне, бедной! Может еще и одеть тебя надо было самой? – замахнулась она на него шкатулкой.
– А хоть бы и так! Я мужчина солидный. В летах. В начальниках хожу. Мне ли думать о мирском и приземленном?! – гордо выпятив пузо, пророкотал он.
Так, переругиваясь в шутку, они и вкатились в большой с высоким потолком в готическом стиле зал столовой, где в окружении дюжины мягких стульев стоял уже накрытый белоснежной скатертью длинный овальный стол. Пока Захария примерялся с какого краю удобнее пристроиться, шеф, оставив одну из принесенных бутылок на столе, вторую поспешил убрать в бар, что высился в дальнем конце комнаты. Он был скуповат, и с годами это явственно проявлялось, приобретая иногда анекдотичные формы. Вернувшись, указал Захарии на место с ближнего края стола, так, чтобы сидеть напротив и поближе друг к другу. Место во главе стола оставили для хозяйки. Та не заставила себя долго ждать. Сначала на столе появилась большущая тарелка с толсто нарезанными ломтями белого, с хорошо пропеченной верхней корочкой хлеба. Затем к ней почти тут же присоединилась, в такой же громадной кастрюле, разварная стерляжья уха. Она источала из-под крышки головокружительный аромат густого и хорошо сдобренного специями варева. Захария уже ел сегодня рыбные блюда, но от этого запаха у него засосало под ложечкой. Пока мужчины разливали себе и хозяйке половником по тарелкам уху, крякая и постанывая от предвкушения кулинарного изыска, хозяйка уже несла на подносе гигантских размеров пирог толщиной едва ли не в две мужских ладони. Захария, как галантный кавалер, кинулся было на помощь хозяйке, но та только хмыкнула, уверенно ставя на стол поднос с содержимым. Гавриил тем временем со знанием дела уже орудовал штопором. Далее, в том же темпе на столе стали появляться салаты, пирожки, икра растительная, пирожные, фрукты соленые грибы и квашеная капуста, сало, мясная нарезка, печенье, конфеты и прочие аппетитные вещи, количество которых было рассчитано не на троих, а как минимум на взвод голодных стройбатовцев. Наконец, мужчинам надоело мелькание хлебосольной хозяйки, и они с силой усадили ее во главе стола.
Вопреки ожиданиям Захарии, архангел не стал пока открывать принесенную гостем бутылку, а откупорил белое столовое вино, резонно заметив, что коньяк с горячими блюдами не употребляют. Гавриил знал в этом деле толк. Он разлил всю бутылку по трем высоким и вместительным фужерам, а затем встал для произнесения тоста, остальные поддерживая его порыв, присоединились:
– Ну, вот Захарушка ты и вернулся домой из дальнего похода через пространство и время, как чайный клипер возвращается к родным берегам. Начав свою трудную и опасную службу с юнги, ты повзрослел, возмужал, заматерел и вот уже перед нами не юнга, а капитан, твердо стоящий на палубе своего корабля. Твой характер всегда звал тебя в походы, навстречу бурям и ветрам во имя великой цели! Ты всегда шел против ветра и всегда добивался своего, возможно в этом и состоит твоя правота. Вот и сейчас я чувствую, что корабль твоей судьбы ненадолго задержится у родного причала. Ну что ж, тогда пусть ветер сильнее дует в твой кливер, но компас твоего сердца пусть никогда не устает показывать дорогу домой!
Чокнулись все втроем. Выпили до дна. Все расчувствовались от таких простых, но проникновенных слов. Даже Захария, до этого момента, решительно настроенный, на предельно честный и откровенный разговор с шефом, как-то обмяк. Он уже без всякого энтузиазма воспринимал предстоящую беседу.
– А что это ты старый, вдруг заговорил о море да кораблях, вроде моряком-то и не был никогда?! – недоуменно спросила Олимпиада, хоть и расчувствовавшись, но, так и не поняв сути туманного тоста.
– Все мы мать в какой-то мере корабли, а море – суть наша жизнь, – ответил он своей супруге и принялся бодро орудовать ложкой, прихлебывая и покрякивая.
Чтобы как-то развеять минорное настроение, навеянное гаврииловым тостом, Олимпиада Дормидонтовна обратилась к Захарии:
– А ты ведь прав был Захарушка, когда говорил, что имя мое очень хорошо подходит под эти каменья. Божественный ведь камень, цари Эллады всегда носили их оправленными в свои короны. И имя мое от горы, где сидели Древние боги. Неспроста же именем моим нарекли мать Александра Македонского. В мою, стало быть, честь, нарекли то.
Мужчины дружно закивали головами, не споря с хозяйкой, хотя прекрасно знали, что жена Филиппа II родилась, чуть ли не на триста пятьдесят лет раньше нее. Постепенно обстановка за столом разрядилась и перемежаясь со стуком ложек пошли разговоры более приземленной тематики. Говорили в основном Олимпиада и Захария. Хозяйка интересовалась последней его командировкой, спрашивая то одно, то другое. Полковник охотно отвечал на общие вопросы, старательно уклоняясь от тех, что касались его личной жизни. Она еще немного повздыхала о своей прежней работе на посту бессменного секретаря. Вспоминали общих знакомых по работе. Гавриил рассказал, о том, как хорошо смотрелись Захария с Ириией на церемонии вручения награды, и как ладно танцевали после этого. Супруга в великом сомнении поджимала губы, с одной стороны соглашаясь, что де пора «ясну соколу» обрести свою любушку-голубушку, а с другой стороны выражая сомнения по поводу молодости возможной избранницы:
– Вот она, молодежь-то какая нынче ловкая да хваткая пошла, – с ноткой осуждения говорила она, – вот только восьмой десяток разменяла, а уж не терпится замуж выскочить. Словно чешется у них там между ног, прости Господи! Вчера встретились, а уж на завтра в ЗАГС бегут, как настеганые! Не то, что мы бывало. И посиделки устраивали, и в гости ходили, и с родителями знакомили. Так то ведь по правильному должно быть.
– Что же им с нас пример что ли брать?! – не согласился с ней супруг. – Полторы тысячи лет ходить вокруг да около. Все желанье пропадет.
– Плтры тышаши!? – с набитым ртом воскликнул Захария, притворно выпучивая глаза. – Ш меня уфэ пысок пошиплетша!
– А что?! С меня, что ли он уже сыпется?! – сделал обиженное лицо Гавриил.
– Не волнуйся ты так, Гаврюша! Он у тебя золотой! – думая, что пришла на выручку мужу парировала она слова Захарии.
– А ты откуда знаешь?! С совочком за мной ходишь, что ли?! – еще сильней обиделся шеф.
Захария, слушая эту перепалку, чуть не подавился от хохота, представив в подробностях эту картину. Разумеется, он понимал, что все эти сценки разыграны специально для него, чтобы поднять настроение и отвлечь от тяжких дум. Но все равно было приятно. За разговорами время летело незаметно. Уха была съедена, так же как и салаты, даже громадный пирог ополовинен. Мужчины, поглаживая плотно набитые животы, откинулись от стола. Чувством опытного секретаря Олимпиада Дормидонтовна поняла, что настала пора оставить этих двоих для главного мужского разговора. Может быть, что и самого главного за все время их совместной службы. Понимая, что момент для этого настал, они не дожидаясь, когда хозяйка приберет со стола, разом и не сговариваясь встали и по приглашающему жесту Гавриила направились в соседнюю комнату, где находилась гостиная. Гавриил не забыл прихватить два чистых фужера и сунуть подмышку коньяк. Гостиная была небольшая – диван, стулья, кресла, журнальный стол между креслами. Напротив них расположился экран «навороченного» визора, встроенный в стену и занимавший едва ли не половину ее площади.
– Ну, что Захария, давай выкладывай, с чем пришел, – негромко прогудел шеф, поудобнее располагаясь в мягком и глубоком кресле, и предлагая жестом, последовать его примеру своему подчиненному.
– Вам как, сначала или по порядку?
– Сначала и по порядку.
– Мне трудно это будет сделать без иллюстраций, – полез он в поясную сумку, чтобы достать оттуда флэшку, – а у вас, как я знаю стойкое неприятие технических новшеств…
– Ну почему же сразу неприятие? – возразил шеф. – Я в меру своих скромных возможностей стараюсь идти со временем в ногу. Что там у тебя? Флешка? Давай.
«Эге, а старик-то далеко не прост, как прикидывался» – подумал Захария, протягивая ему носитель информации. Генерал взял флешку, и встал с кресла, направляясь к визору. Подойдя к тому, воткнул в один из неприметных издалека портов, затем вернулся, к сидящему Захарии, протягивая пульт от визора.
