Юрий Витальевич Яньшин
Формула Бога. Восхождение
– Пса. Черного, – уверенно произнес Захария.
– Вот! – подняв указательный палец вверх, констатировал Вершинин.
– Левушка, это смешно, делать научные выводы на основе фантазий писателя, – попробовал было возмутиться Захария.
– Подожди, – перебил его майор. – Ты ведь у нас, как я знаю, числишься большим знатоком античной литературы, не так ли?
– Ну, не то чтобы так уж, – поскромничал Захария.
– Так вот, – продолжал свое наступление Вершинин. – Кто там охранял ворота в ад, согласно греческой мифологии?
– Цербер. Пес о трех головах. Согласно Гекатею, Филохору и Плутарху, – оттарабанил он, как отличник на уроке истории.
– Молодец. Возьми с полки пирожок. Только и мы не лыком шиты, – ухмыльнулся Левушка. – Упоминая Цербера, ты забыл, что псов, охраняющих ад, на самом деле было двое. И второго пса, которого в схватке задушил Геракл, звали Орф.
– Да. Согласно Палефату, – подтвердил Захария.
– А как он расправлялся с незваными гостями, не помнишь? – с хитрецой в голосе вопросил безжалостный допрашиватель.
– Убивал, предварительно замораживая своим взглядом, – упавшим голосом выдавил из себя полковник.
– Вот именно! – торжествующе воскликнул второй знаток античной мифологии.
– То есть ты хочешь сказать, что я столкнулся с самим воплощением зла?! – с нескрываемым ужасом и отвращением выпалил Захария.
– Ну, с самим не самим, этого я утверждать не берусь, тем более, как показывает анализ событий, встреча с ним никак не отразилась на тебе. По крайней мере, ничего плохого оно тебе не причинило. Даже наоборот, вроде как помогло, и ты смог пообщаться с дочерью.
– Ничего себе помогло?! Сунуло меня под машину! – возмутился полковник.
– Ты все равно бы помер через пару минут, – отмахнулся от него Левушка. – Просто не так триумфально.
Захария поежился. Цинизм доморощенного гностика выбивал его из привычной колеи мироощущения и морально-этических установок.
– К тому же,– продолжал Вершинин, как бы отвечая на немой протест со стороны своего визави. – Категория абсолютного добра и абсолютного зла, присуща только нам – простейшим организмам Вселенной. Кто его знает, какими понятиями привыкли оперировать там, наверху?
– И какой, по-твоему, из всего этого можно сделать вывод? – поерзал на стуле Захария, устав от долгого сидения на месте.
– Да, никакого, – тускло ответил ему Левушка. – Кроме того, что дело это очень темное и в нем замешаны весьма разнородные персонажи. Помимо загадочных артефактов и серафимов, там еще присоседился и наш разлюбезный шеф.
– Кстати, когда я ему сообщил, что ты назначил мне сегодня встречу, то горячо поддержал меня, велев тотчас же доложить о ее результатах.
– Вот даже как? – выгнув бровь, удивился майор.
– Да. Сегодня в 18.00 я увижу его в штаб-квартире, но там вряд ли удастся перекинуться хотя бы парой фраз, а вот на завтра он пригласил меня к себе в гости и там, я думаю, и должна состояться расстановка всех точек над I.
Помолчали еще немного. Потом Захария глянул на свои часы и присвистнул:
– Ой, время-то как быстро пролетело! Вот уже и рабочий день подходит к концу. Пора мне выметаться отсюда. Да, вот еще что, – тут он потер лоб в раздумье. – Мне для завтрашнего разговора с шефом, наверняка потребуется привести убедительные доводы нашей подозрительности, поэтому, ты скачай мне на какую-нибудь флэшку, все вчерашние видеозаписи. Дашь?
– Хорошо, сейчас скачаю. Минутку, – с этими словами он открыл один из ящиков стола, пошарил там рукой и вытащил съемный носитель в форме маленькой «золотой рыбки», который и сунул в разъем компьютера. Эти действия, Левушка не преминул сопроводить ворчаньем:
– Уже нигде в Раю не пользуются ни «клавой», ни «мышкой», ни съемными носителями. Все уже перешли давно на нейроуправление. И только ангельская служба Шестого сектора, благодаря пещерному ретроградству своего начальника, вынуждена пользоваться этой архаикой.
Поводил «мышкой» по экрану, пощелкал клавиатурой, и вытащив «золотую рыбку» протянул ее Захарии. Тот моментально спрятал ее в складках своей тоги, словно боясь обжечь об нее свои пальцы. Тепло попрощались.
– Обязуюсь держать в курсе по мере возможности, – бросил он Левушке с порога, не поворачивая головы.
Выйдя в общий зал операторской, начал пробираться к выходу. Время было 16.54, поэтому все сотрудники были уже на «низком» старте. Проходя между столов, заметил ту самую девушку, которая так необычно вела себя во время массовой истерии. Она, как и все окружающие уже начала потихоньку собираться на выход, что-то укладывая в сумочку. Подошел к ней и остановился. Бросив на него косой взгляд, она перестала копаться в сумке и нарочито отвернулась, поджав губы. Тогда он нагнулся к ней и чуть слышно прошептал в самое ухо:
– Это конечно не мое дело, милая девушка, но мне почему-то кажется, что именно в вашей поддержке он нуждается больше всего на свете.
Затем резко выпрямился и быстрым шагом направился прочь. Она неторопливо обернулась в его сторону. На ее длинных и пушистых ресницах поблескивали капельки слез, но он их, к счастью, уже не застал.
В приемную к Ирии заходить не стал, чтобы лишний раз не мозолить ей глаза, да и она сама могла расценить это как проявление недоверия к ее обещанию. А рисковать, только что зарождавшимся и многообещающим отношениям с хорошей девушкой, никак не входило в его планы. Поэтому где-то нужно было «убить» почти целый час. Бесцельно бродить по коридорам громадного здания в это время было до чрезвычайности опасным занятием, так как дикая орда никем и ничем неуправляемых ангелов, спешащая с работы по домам, подобно «девятому валу» сметала все на своем пути к заветной раздевалке, что напрямую угрожало целостности его только что приобретенных парадных крыльев. Раскинув умом, которого у него была целая палата, он вполне здраво рассудил, что лучшего убежища от надвигающегося шторма, или правильнее сказать штурма, чем туалет, трудно было себе представить. Тем более выпитый накануне чай, настоятельно требовал своего естественного выхода.
Минут через пять, рассчитав промежуток временного затишья между штурмами внутреннего телепорта и раздевалки, Захария без особой толчеи вышел из здания, а еще через несколько минут уже стоял в семидесяти тысячах километров отсюда.
XVI
Город, в котором оказался Захария располагался приблизительно на равном удалении от всех секторов и имел короткое, но емкое название – Центр, что объясняло его сущность и предназначение. Его особый статус заключался, во-первых, в том, что он не подчинялся ни одному из секторов, во-вторых, в нем не было ни одного жителя, и в-третьих, он был очень маленьким. Первое объяснялось тем, что именно в нем по всеобщей договоренности располагались центральные аппараты всех Коллегий, комитетов и собственно штаб-квартира Ангельской Службы. Они не обладали всей полнотой власти и их решения носили скорее рекомендательный характер для исполнительных властей секторов, но по устоявшейся традиции, к их рекомендациям прислушивались на местах. Также в нем находились наиболее важные культовые сооружения основных религиозных течений выходцев с Земли. По мнению Захарии это было очень разумным решением, так как выбивало почву из-под ног у всяческих религиозных сепаратистов, которых впрочем и так не наблюдалось, но все-таки… Второе обстоятельство вытекало из первого. Так как в нем находились лишь административные и культовые объекты, то надобность в постоянных жителях отпадала. Сюда (хотел сказать приезжали) прибывали только исключительно по работе и на торжественные общесекторальные мероприятия. Раньше, когда телепортация еще не была освоена, люди жили в этом городе на основе «вахтового» метода, но с приобретением возможности мгновенного перемещения, необходимость в этом отпала и жилые помещения, в основном просто пустовали, либо переделывались под небольшие гостиницы для туристов. Одно время существовала идея сделать из Центра полноценную столицу, обсуждались и согласовывались проекты и сметы, но от этой идеи решили пока воздержаться в связи с тем, что самосознание «обращенных» еще не дотягивало до того уровня, чтобы признать себя единым народом. Разумеется, со временем и этот вопрос потеряет свою остроту и будет решен, но пока этого не случилось, решили не форсировать события.
Площадь, на которой Захария очутился, имела почти идеальную круглую форму, в центре которой располагался громадный фонтан, окруженный кольцеобразной чашей из розового с черными прожилками порфира. Сам фонтан, представлял собой террасообразную структуру из центральной части, которой, била вверх, едва не на пятьдесят метров мощная струя прохладной воды. Каждая из ступеней террасы тоже изливала свои струи, но поменьше. Внутренняя подсветка, постоянно менявшая свою цветовую гамму, делала фонтан похожим на ожившую радугу. Ночью, когда изменчивая гамма подсветки синхронизировалась с тихо звучащей музыкой, зрелище приобретало феерическую окраску и пользовалось большой популярностью у молодоженов, только что заключивших брак в одном из городских храмов. Несмотря на всю свою красоту, фонтан имел неофициальное, но признанное в народе до обиды некрасивое прозвище – «Ромовая баба». Несколько десятков разновозрастных ребятишек, словно стайка воробьев обступила фонтан, сидя на краю его чаши и бултыхая ногами в воде. Зоркие мамаши, сидя на лавочках, невдалеке, бдительно наблюдали за тем, чтобы они не лезли в воду и уж тем более не лезли под падающие с большой высоты тугие струи воды. Захария постоял у фонтана, облокотившись о выступающие края чаши, жмурясь и испытывая наслаждение от того, что редкие капли попадали на лицо. Думать ни о чем не хотелось, тем более о чем-то плохом. Поэтому все свои помыслы он посвятил оставшейся на Земле дочери, которую несмотря ни на что он считал исключительно своей. Площадь с фонтаном полукругом опоясывало здание штаб-квартиры. Повернувшись лицом к зданию, он наблюдал, как к нему начали подходить и скрываться внутри важные персоны. И хотя из-за расстояния он не мог разглядеть их лица, яркая пестрота и размер крыльев входящих, четко указывал на их немалый ранг в ангельской иерархии. Поглядев на циферблат своей «Чайки» и удостоверившись, что до мероприятия осталось не более десяти минут, не спеша побрел к центральному входу. У основания ступенек, ведущих ко входу, слева и справа расположились две скульптурные композиции. Слева – пеликан, олицетворяющий собой самопожертвование и родительскую любовь, а справа – стилизованная скульптура ангела, несущего на руках ребенка. Обе скульптуры были сделаны из белоснежного мрамора. Подойдя к «пеликану», остановился и стал оглядываться по сторонам, ища взором Ирию. Но как ни вглядывался, приставляя ладонь козырьком ко лбу, так и не смог разглядеть долгожданную фигуру. «Может дела нашлись или родители не отпустили, а может…» – верить в то, что у него может иметься соперник, неприятно кольнула его мозг. Скорбно вздохнув, уже собрался было подниматься по ступеням, как сзади услышал:
– Я не сильно опоздала?!
– Нет-нет! Что вы?! – моментально обернулся он и замер от восхищения. Он рассчитывал увидеть ее в скромной тоге младшего лейтенанта ангельской службы с маленькими розовыми крылышками за спиной, а перед ним неожиданно возникла красавица. Нет, даже не так. КРАСАВИЦА. Перед ним стояла невысокая, стройная девушка с точеной до идеальной формы фигурой шахматного ферзя, с пышными локонами белых волос, почти касающихся оголенных гладких плеч. Плечи были настолько округлыми и гладкими, что глазу не за что было уцепиться, и он все время соскальзывал с них. Шею девушки с настолько нежной и белой кожей, что даже видно было, как бьется под ней родничок, украшал простой медный крестик на веревочном гайтане. Но даже он в их компании не казался чем-то чужеродным. Легкая, почти детская припухлость нижней губки, едва тронутая бледно-розовой помадой, только подчеркивала ее девичью невинность. Вечернее платье длиной чуть ниже колен из золотистой, почти невесомой ткани с большим вырезом на груди, открывавшим божественные по своей красоте и целомудрии холмики с аккуратной ложбинкой между ними и такими же золотистыми туфельками, довершали ее наряд. «Наверное, так могут выглядеть только феи в сказках» – пронеслась у него в голове мысль. В полной мере насладившись, его обалделым видом, она продолжила:
– Я просто решила немного осветлить волосы, фен куда-то делся, а они никак не хотели сохнуть, – решила она объяснить свою мнимую задержку. – А вы давно уже тут меня ждете?
– Н-нет! – с трудом выдавил он из себя и для вящей убедительности помотал своей головенкой, из которой будто сквозняком выдуло все давешние мысли и переживания. Но все-таки справился с собой и чтобы не стоять столбом брякнул первое, что пришло на ум:
– Простите, пожалуйста, за мой глупый вид, просто я думал, что вы будете в форме…
– А в приглашении не было сказано, что гости должны обязательно быть из числа ангельских служащих, – лукаво парировала она и, сунув свою ручку в его локтевой сгиб без приглашения повлекла его за собой вверх по ступеням.
В просторном вестибюле, где по стенам висели громадные полотнища картин, посвященных суровым будням ангельской службы, было не протолкнуться. От одновременно раздававшихся со всех сторон голосов и хлопанья крыльев создавалось впечатление переполненного вокзала, на который опаздывало сразу несколько поездов. Многих из присутствующих Захария знал лично, встречаясь по делам службы, некоторых знал просто в лицо, о некоторых только был наслышан. Встречаясь глазами со знакомыми – здоровался кивком головы. Среди знакомых были Назиат и Нашитат , представляющие азиатский сектор. Тут же присутствовала неразлучная троица – Юйцин, Тайцин и Шанцин . Они всегда и всюду появлялись вместе и являлись бессменными делегатами китайского сектора на всех подобных мероприятиях. Так как они казались Захарии все на одно лицо, то он затруднялся точно определить кто из них кто. Задрапированные в оранжевые одежды тела Амогасидхи и Вайрочана колоритно выделяли их на фоне других. И уж совсем экзотически выглядели Аколмистли и Камаштли –представители ангельской службы из южно-американского сектора, в своих плащах обильно украшенных перьями и раскрашенными лицами. И это только те, которых Захария разглядел в толпе и был знаком лично. Впрочем, несмотря на пестроту собравшихся, обстановка была праздничной. Настроение у присутствующих было приподнятое. Отовсюду доносились смех, шутки и непринужденные разговоры на абсолютно отвлеченные темы. Ровно в 18.00 прозвенел звонок, створки больших позолоченных дверей распахнулись, и делегаты с гостями начали вливаться в актовый зал. Иерархия не соблюдалась, поэтому садились, кто, где хотел. По прикидкам Захарии в зале набралось вместе с гостями почти четыре сотни особей обоих полов, включая серафимов и херувимов. Недолго думая, Захария с Ирией выбрали себе места с краю в середине рядов, для того, чтобы награжденному было легче выходить на церемонию награждения. По уже давно сложившейся традиции, места в президиуме занимали серафим Израэль в качестве председательствующего и заменивший на этом месте Метатрона, впавшего в окончательный маразм от старости, Кецалькоатль справа от него и херувим Элохим слева. Дальше по обе стороны сидели валькирия Гель – толстая бабища, с тремя подбородками, Шакьямуни со своей вечной ухмылкой на круглом лице, сухонький, как кузнечик с длинной бородой Лао-Цзы и притулившийся с самого края, но от этого не менее счастливый архангел Гавриил. А вот это уже была неожиданность из разряда сенсаций. Обычно это место занимал архангел Михаил из евро-американского сектора, а тут такие пертурбации. Видимо не напрасно ходят слухи о слиянии «русского» и «европейского» секторов. От удивления Захария даже привстал со своего места, чтобы найти взглядом «проштрафившегося» Михаила. Тот сидел в первом ряду и со спины казалось не испытывал никаких комплексов по этому поводу. Привставшего со своего места Захарию тотчас же увидел Гавриил, и сияя как медный пятак показал ему большой палец оттопыренный кверху. Сам же архангел, с венцом и увешенный сверх всякой меры всевозможными наградами походил, скорее всего, на «позднего» Брежнева, разве что без маршальских погон. Захарии казалось, что будь такая возможность, то Гавриил с удовольствием нацепил бы на себя все значки «ГТО», медаль «лучший собаковод» и орден «мать-героиня» всех степеней. Сзади послышался громкий шепот:
– Это он тебе показывает большой палец?
– Да, – ответил он, оборачиваясь, к сидевшей Ирии и усаживаясь сам. – Это он от восхищения и зависти.
– Почему от зависти? – чуть кокетливо поинтересовалась она.
– Потому что вы самая красивая из всех кто находится в этом зале, и сидите не рядом с ним, а рядом со мной.
– Но Олимпиада Дормидонтовна тоже весьма импозантная женщина, – из чувства женской солидарности заявила она.
– Верно. Именно поэтому он и показал его. При ней он бы не посмел решиться на такие вольности, – с улыбкой заметил он своей спутнице.
Тем временем рассаживание в зале закончилось, и наступила официальная и торжественная тишина. Председательствующий взял слово и зачитал по бумажке повестку дня. Захария, как и ожидалось, не был единственным, кого в этот день ждала награда. Орденов за «1000-летний непорочный труд» удостаивались несколько ангелов и ангелиц из различных секторов. Еще несколько ангелов из подразделений специального назначения удостаивались ордена «До последней капли крови», за многократно проявленное мужество и героизм. Долгожданное звание проконсула (соответствует званию генерал-лейтенант в «русском» секторе) получал, наконец, архангел Автроил. Провожали на пенсию ангела Адоэля , решившего, ни с того ни с сего, заняться всерьез мемуаристикой. Это означало то, что место главного энергетика Рая теперь было вакантным. Мероприятие начали с проводов. Ораторы, один за другим, сменяясь на трибуне, восхваляли, как могли, нового пенсионера и притворно вздыхали о понесенной утрате в их рядах. Закончилось все вручением адресов и памятных подарков, приобретенных из ассигнований бюджета. Затем перешли к вручению званий. Автроил, поднявшись на подиум, расплакался от счастья, как ребенок. Женская половина зала поддержала его своими дружными всхлипами в неуемном порыве умиления. Ирия крутила головой из стороны в сторону, как любопытный галчонок, но плакать решительно отказывалась. Этим она еще больше расположила к себе Захарию, который не любил подобные изъявления чувств на публике. Вслед за этим началось и награждение. Награды вручал Лао-Цзы. «Ну, правильно, – подумал Захария, – кому же еще поручить награждение, как не всесоюзному старосте дедушке Калинину? Тьфу! Дедушке Лао». Тряся козлиной бородкой, в приступе паркинсонизма, тот прикреплял награды к тогам, невнятно шамкая положенные по данному случаю дежурные пожелания. Каждое из награждений сопровождалось бурными и продолжительными овациями. Захария за всем этим не расслышал, как назвали его имя, поэтому не сразу понял, что подошла его очередь. Лишь увидев, как Гавриил со своего места призывно машет ему рукой и, ощущая подталкивающие движения со стороны Ирии, понял, что пора выходить и ему. Бодро взбежал на авансцену, где его уже ожидал, держа в руках Золотой Терновый Венец, дедушка Лао. Нагнувшись к старику, чтобы тому было сподручней надевать на голову венец, Захария скосив глаза в зал отметил про себя искренний восторг в глазах девушки, ставшей за такой короткий срок. очень необходимой для него. Шипы с внутренней стороны венца были подпилены, поэтому хоть и причиняли некоторое неудобство, но за рамки терпимого это не выходило. За венцом последовала Большая Ангельская Звезда, размером чуть меньше чайного блюдца, вся усыпанная чистейшими бриллиантами. Когда и с этим было покончено, он уже хотел было развернуться и спуститься на свое место в зале, но тут, ломая весь регламент, неожиданно из-за стола выскочил Гавриил и набросился на него с поцелуями и объятиями. «Иудин поцелуй» – невольно подумал Захария, но уворачиваться от объятий шефа не стал. Зал гремел аплодисментами. Красный от эскапады шефа он спустился со сцены и провожаемый овациями и одобрительными возгласами занял свое место в зале. Потом гостей мероприятия пригласили на фуршет в банкетный зал. Столы стояли вдоль стен по периметру, поэтому в центре образовалось обширное пространство для желающих потанцевать. Шампанское уже было налито в высокие и узкие фужеры, которые стояли плотными рядами на подносах. Они с Ирией взяли по фужеру, намереваясь отойти с ними куда-нибудь в сторонку, чтобы в обществе друг друга насладиться виноградными дарами, но желавших чокнуться с новоявленным кавалером было столько, что уже через пятнадцать минут у него онемела рука, сжимавшая фужер, а шампанское от многочисленных чоканий, почти все расплескалось по полу. Единственное, что примиряло его с действительностью, было присутствие рядом любимой, он уже в этом почти не сомневался, девушки. Гавриил тоже счел своим долгом почтить окрыленного счастьем полковника своим присутствием.
– Ты не забыл, что обещал прийти к нам в гости завтра?! – пророкотал он, нависая над подчиненным.
– Нет, товарищ генерал, никак не забыл. Приду непременно, – отрапортовал Захария.
– И подружку с собой приводи! – подмигнул архангел.
– Ой, – вскинулась та, – а я завтра не могу. У меня секция по субботам.
Услышав это, Захария облегченно выдохнул. Ему очень не хотелось, чтобы она присутствовала при завтрашнем неприятном для сторон разговоре.
– Очень жаль, – сказал шеф, мигом почуяв какую-то напряженность со стороны Захарии. И уже обращаясь к нему, спросил. – Ты что-нибудь нарыл новенькое?
Захария коротко кивнул.
– Ладно, веселитесь. Не смею мешать, – с сухостью в голосе сказал начальник и отошел в сторону стоявшей кучкой группы генералов.
Захария глядя на свой почти пустой фужер, из которого он так и не смог сделать ни единого глотка, решил взять со стола другой, но там его ждало разочарование. На столе громоздились лишь пустые фужеры. Крякнув с досады, он уже хотел присоединить к ним и свой, но Ирия, у которой фужер оставался почти полным, остановила его.
– Давайте я с вами поделюсь, – предложила девушка, осторожно переливая часть содержимого своего фужера к нему.
– А вы не боитесь?! – лукаво спросил он у нее.
– Чего?!
– Того, что я смогу узнать то о чем вы думаете сейчас, – подмигнул он ей.
– Нет. Не боюсь ни капельки, – со смехом поведала она ему. – Мама говорит, что у меня на лице и так все написано.
– И что же у вас написано на лице? – продолжил свой допрос полковник.
– А вот это уже вам виднее. Я же не вижу со стороны свое лицо, – слегка краснея, парировала она его вопрос.
Они чокнулись и медленно-медленно пили шампанское, одновременно осушая фужеры.
– Ну, что, вы узнали все мои сокровенные мысли? – чуть слышно спросила она.
– Да, – также тихо ответил он ей.
– И о чем же я думаю?
– Не скажу.
Она слегка прикрыла ресницы и уже совсем тихо сказала:
– Спасибо. Пусть это будет нашей с вами тайной, – затем помолчала и добавила. – Первой.
Поставив опустевший фужер на стол Захария взял ладонь Ирии в свою руку, для того чтобы сказать может быть самые главные слова в своей жизни, но тут неожиданно для них обоих негромко зазвучала музыка. Он с первых же тактов узнал мелодию. Это был вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». Все, кто находился в банкетном зале, немедленно расступились и отошли поближе к столам, освобождая его центр. Сразу начали формироваться пары, порой весьма экзотические. Решил не отставать от них и Захария, предлагая тур вальса своей очаровательной спутнице, потому что ни на секунду не сомневался в том, что такая красивая девушка может не уметь танцевать.
– А вы не оттопчите мне ноги, а то мне бы не хотелось, чтобы они превратились в лягушачьи лапки?! – со смехом спросила она.
– Мадемуазель! – воскликнул он, делая наигранно обидчивое выражение лица. – Да будет вам известно, что в свое время я с отличием окончил пажеский корпус Его Императорского Величества, а уж там знали толк в этом деле.
С этими словами он взял ее руку и повел в центр зала. Там, не отпуская ее левую руку подняв свою правую, а левой обхватив ее талию, а на самом деле лишь только чуть прикасаясь, медленно закружил в ритме чарующего вальса, все убыстряя и убыстряя темп с каждым кругом. Со стороны казалось, что для этих двоих разом, как по мановению палочки, перестали существовать и зал с многочисленной публикой, и танцующие рядом пары, и вся окружающая обстановка. Были только они, вальс и Вселенная, наполненная звездами, где они кружили среди них, не замечая ничего вокруг. Двигаясь абсолютно синхронно, они создавали впечатление о себе как о паре уже давно и успешно занимающейся бальными танцами. Никто бы не поверил тому, что высокий и атлетически сложенный ангел (это было не скрыть даже драпировкой тоги) и его невысокая, но чрезвычайно стройная райанка, танцуют свой первый в жизни совместный танец. Если бы он был самим Богом, то не желал бы для себя ничего кроме бесконечно продолжающейся музыки и вальса, чтобы чувствовать в своей руке ее ладонь, ощущать аромат ее дыхания и слышать, как трепещет ее сердечко. Эта пара в своей неудержимой страсти настолько сильно контрастировала со всеми окружающими, что они в большинстве своем просто поспешили освободить центр зала, скромно танцуя по его периметру. Все взоры окружающих были направлены только на них и не на кого более. Их завораживающему танцу не мешали даже его громадные крылья, чего он втайне опасался. Напротив, наличие крыльев делало их танец похожим на полет большой красивой бабочки. Он обманул ее опасения насчет лягушачьих лапок, а она в свою очередь подтвердила его уверенность в ее танцевальных способностях. К разочарованию обоих, музыка закончилась. Раскрасневшиеся и улыбающиеся, они отошли к столам, чтобы передохнуть. Пока все танцевали, кто-то незаметно опять наполнил все фужеры новой порцией живительной влаги. К легким закускам, кажется никто так и не прикоснулся. Следующий танец решили пропустить, чтобы немного передохнуть и отдышаться. Захария взял два фужера, один из которых протянул Ирии. С наслаждением, словно утоляя давнишнюю жажду выпили.
– Вы мне сейчас напомнили Наташу Ростову на новогоднем балу, – едва сдерживая свои чувства, проговорил он.
– Да?! – удивилась она, по-прежнему улыбаясь, но уже немного отойдя от пережитых впечатлений. – Вот уж никогда не ассоциировала себя с этим персонажем.
– Почему?! Мне кажется у вас много общих черт, – удивился он.
– Нет уж, спасибо! – весело улыбаясь, но при этом, отрицательно качая головой, возразила девушка. – Меньше всего в жизни я хотела бы походить на это аморфное создание, похожее на губку, которой все равно какую влагу впитывать и постоянно подстраивающуюся под окружающую ее обстановку. Этакий маленький хамелеончик. Ей ведь по сути все равно, у какого огня греться и как его зовут, то ли Анатоль, Андрей, Пьер – без разницы, лишь бы в попу не поддувало…
Захария с нескрываемым удивлением воззрился на свою юную (юную ли?) спутницу. Слегка задумался, припоминая перипетии знаменитого романа, а затем не слишком уверенно кивнул:
– Да. Пожалуй, вы в чем-то правы. Есть в ней что-то не горячее и не холодное, а так… нечто тепленькое.
Теперь уже она с интересом посмотрела в его глаза, что-то решая про себя. Затем кивнула и неожиданно спросила, все также улыбаясь:
– А хотите, я вам скажу, какой вопрос вертится у вас на языке?
– Хочу! – так же неожиданно согласился он на предложение.
– У вас на лбу санспарелем написано: «Сколько же ей лет?»
– Да нет, ну что вы, право… – попробовал он поотнекиваться.
– Так вот, – не слушая его, продолжила она. – Мне три дня назад исполнилось… семьдесят шесть…
– Ой, как замечательно! – радостно выдохнул он, невольно выдавая свое беспокойство по этому поводу.
– А вы чего боялись?! – прямо спросила девушка.
– Я?! – по-еврейски отвечая вопросом на вопрос, желая как-то стушевать момент и перевести его в шутку, но взглянув в глаза ей, решил все же не лукавить. – Я на миг испугался, что вы можете быть намного старше меня, из-за того, что вы так по-взрослому рассудительны.
– А если бы и так то что бы было? – все так же лукаво смотря на своего спутника, спросила она.
– То тогда плохи были бы мои дела. Как опытной женщине с возрастом, вам скоро бы надоели ухаживания такого молокососа, как я.
И они тут же, не сговариваясь, громко засмеялись. В его смехе Ирия сразу уловила нотки облегчения. И вновь зазвучала музыка. На этот раз это был Исаак Шварц со своей «Звездой пленительного счастья». Такой вальс было грех пропускать, и они вновь закружились по залу, целиком растворяясь в музыке, и друг друге. Были и другие танцы в этот вечер, и конечно же, среди них не могло не быть «белого». И не стоит даже задаваться вопросом, кого в партнеры она выбрала для него. Время летело незаметно. В очередной раз, взглянув на часы, электронное табло которых висело под потолком и показывало время 22.45, Ирия вздохнув, произнесла:
– Я конечно не Ростова, а всего-навсего бедная Золушка, поэтому мне, как и каждой порядочной Золушке, пора вовремя остановить безудержное веселье и вернуться к своим метелкам и поварешкам.
– Но как же… – хотел он ей возразить, но она пресекла на корню его возражения, приставив свой пальчик к его губам в воспрещающем жесте.
– Так надо, – улыбнулась она ему, – иначе карета Золушки превратится в тыкву. А если серьезно, то я обещала родителям к одиннадцати быть дома.
– Тогда можно я вас провожу?!
– Не возбраняется, – хитренько подмигнула она ему.
Как можно незаметнее они постарались ретироваться из зала. Прохлада ночи освежила их лица. «Ромовая баба» подсвеченная изнутри прожекторами разного цвета, на темном фоне окружающей среды, выглядела еще более великолепно, чем днем. Очень хотелось хоть на минутку задержаться возле нее, но время, к сожалению, поджимало, поэтому они быстрым шагом, но держась за руки, проследовали мимо нее к ближайшему телепорту.
– Где вы живете?
– В Простоквашке. В высотке, что на углу Циолковского и Пиленко.
– А-а-а, кажется, знаю. Это напротив Музея Земного Растениеводства?
– Верно. А вы хорошо ориентируетесь в Городе, несмотря на тридцать лет отлучки, – на ходу заметила она.
Подойдя к телепорту, светившемуся ради ночного времени бледно-оранжевым светом они, не разжимая рук, встали в его центр, зажмурившись и рисуя в воображении конечный маршрут путешествия. Уже через мгновенье они оказались в нужном для них месте. Простоквашинский «молодежный» район, в отличие от остального Города, не любил спать даже по ночам, поэтому народу на улице было довольно много. До указанной высотки было рукой подать. Они преодолели это расстояние за каких-нибудь полминуты. Подойдя к единственному подъезду небоскреба, остановились.
