Александр Евгениевич Владыкин
Талисман для «Яичницы»
– Скажи толстый, зачем тебя занесло в монетный двор? Что ты сделал с лабораторным сервером?
И самое главное:
– Зачем ты утащил матрицу? Кстати, где она?
Отвечать уже было не нужно, кто-то выламывал мою дверь ударами сапога. У животных, видимо был план конспиративного укрытия, они все растворились в воздухе, оставив меня один на один перед неведомым противником. Двери я не успел открыть, потому, что сознание потерял раньше, чем приблизился к выходу. Потом мне одели чёрный мешок на голову и вынесли на улицу, в халате и домашних тапочках, на руки мне надели браслеты. Меня погрузили в какой-то тарантас, на котором обычно развозят пиццу или пирожки, и с крейсерской скоростью аварийной газовой службы, мы полетели по городским улицам, в сопровождении противно квакающей сирены. Потом. Да на выезде из города, после развязки, машина налетела на открытый люк теплотрассы, и я опять потерял сознание. Когда очнулся, было холодно и темно, Ворон разговаривал с двумя медведями, таракан перевязывал мою голову, ни Крыса, ни Кукурузы рядом не было. Мы находились в центре города. Стратег увидел, что я очнулся:
– Идти можешь?
– Не знаю.
Я лежал в большой тележке с алюминиевым кузовом, попытался подняться и опять кувыркнулся вместе с тележкой, чуть не придавив таракана. Помог медведь, он мигом поставил меня на ноги. Таракан отмычками снял с меня наручники. Ворон обратился к Стратегу:
– Отведи его в лавку.
Таракан вылупился на птицу своими круглыми выпуклыми глазами:
– А дальше что?
– А дальше ты знаешь!
– Но это опять начинать сначала? Ты уверен, что ему можно доверять?
– Не знаю. Но его имя мне назвал мой отец перед исчезновением. Он передал мне свой талисман Гандз и сказал, что это его последний путь, он уже никогда не сможет вернуться в эти миры и талисман воды ему больше не понадобится. Отдашь его тому, кто сможет раскрыть секрет испорченного времени. Отец превратился в коршуна, и я его больше не видел. Он был из клана птиц.
– А ты тоже из клана птиц? Ты Ворон?
– Нет, я Сармат!
И Рол поспешил в лес за медведями.
Таракан открыл магазин. Он находился в полуподвальном помещении, весь вход зарос паутиной, в прихожей стояли доспехи рыцаря. Таракан, как настоящий домушник, не включая свет, ориентировался в здании, полагаясь на инстинкты. Я всегда считал, что у тараканов свои пространственные рецепторы, у них в башке – компас, а вместо датчиков усы. Вся комната была завалена пустыми аквариумами, а он тащил меня за собой, как будто мы находимся на сцене Большого театра. Он отодвинул самый большой аквариум, который, через окно под потолком, освещал свет луны. Стратег надавил на кирпич одной из своих конечностей, и луна сместилась, на стене появилось голубое пятно, оно стало разрастаться и светиться лунным светом. Пятно становилось всё активней, оно кипело, как кипит молоко, образуя защитную пенку.
– Проход готов.
Таракан отодвинул защиту, как занавеску на окне.
– Первый пошёл!
И он втолкнул меня в это молоко с такой силой, как будто, всю жизнь работал вышибалой в одном из фешенебельных ресторанов. Я перенёс такую боль, что даже не знаю, как организм смог справиться с ней. Меня сначала разобрали на атомы, а потом собрали в произвольной форме, нисколько не заботясь о моих симпатиях и симметрии. Я чувствовал себя беременной каракатицей, рядом кто-то валялся, похожий на истощенного индюка. У меня раскалывалась голова и постоянно тошнило. Индюк смешно шмыгал носом, но мне от этого не было лучше. Мы лежали на каше, на самой настоящей манной каше, потому что песком, эту поверхность нельзя было, она была жирная и скользкая, небо больше напоминало крышку кастрюли со ржавыми облаками. Над нами кружил рой мух, в этом месте мухи летают роями. Потом появилась стрекоза и стала гоняться за мухами. Здесь стрекозы едят мух. Потом всё пропало. Картинка поменялась. У меня закружилась голова, я висел в карусели, над пропастью, а индюк превратился в ощипанного цыплёнка. Я очнулся от разговора, я их узнал: этот урод с грузинским носом, наверное, был Вороном, возле него была Кукуруза, самый обычный, очищенный початок, с руками, ногами и человеческой головой, это была девочка. Неожиданно, но это был хомяк; индюк, окончательно сформировался, и стал похож по конструкции на таракана, был такой же худой и жилистый. Кого-то ещё не было.
– Кристофер, хватит прятаться, выходи, все ждут тебя.
Из песка появилась сначала голова, потом вылез весь червяк. Я раньше никогда не видел червяков с крыльями. Такая гадость, он был весь в соплях.
– Крис, ты опять хочешь превратиться в бабочку? Прошлый раз не вышло, ты превратился в шмеля. Вспомни!
Вокруг червяка закружился вихрь, заблистали молнии, скрыв его в этом колесе из пыли, листьев и энергии, раздался взрыв, похожий на гром, и червяк превратился в маленького зелёного толстенького дракончика. Он расправил крылья, и попытался взлететь, но споткнулся о кочку и растянулся юзом перед Вороном. Ворон рассмеялся.
– Вот так всегда! Междувременье не любит колдовства, так же, как миры испорченного времени. Вспомни, как ты превратился в крысу!
Кристофер что-то хотел ответить, но вместо этого начал плеваться огнём. Он, видимо, сам не ожидал такого эффекта, но все, на всякий случай, отодвинулись от него подальше. Кукуруза посмотрела в мою сторону:
– Глянь, чучело очнулось!
Чучелом она назвала, наверное, меня? Я открыл глаза шире: мои руки были похожи на очищенные от кожуры ветви, вместо ног был столб, я вертел головой:
– А, как же ходить?
Стратег постарался меня успокоить:
– Борис Савельевич, это не худший вариант! Попробуй, может ты летать умеешь?
С моей головы свалилось ржавое ведро, и загремело под ногами. Ворон добавил:
– Ничего страшного. Не получится летать, будет ползать. В крайнем случае закопаем, пусть стоит стрекоз пугает, до переворота.
Блин! Это не смешно! А, никто и не смеялся. Крис, в отдалении, воевал со своим телом, это было похоже на испытание нового образа, он пытался говорить, но вместо слов из пасти вырывались потоки напалма, хорошо, что здесь нечему было гореть. Но он мог летать, у него и крылья были. А, я…
– Зато ты умеешь говорить – добавил Ворон.
– Он что, мои мысли читает?
– Все читают твои мысли. Ты же сам снял экран.
И ворон показал на ведро. Я понял – чучелам вёдра на голову цепляют для того, чтобы никто не прочитал их мысли! Все засмеялись, им понравилась моя шутка. Крис от смеха свалился на землю, он уже почти привык к новому образу. Блин! Деревьев не было, ветер пригнал жёлтые листья, в небе, косяками летели птицы.
– Рано в этом году чучела полетели! Осень настала.
Все подняли свои головы вверх. Я попытался дотянуться до ведра, но Кукуруза подала мне детский эмалированный горшок.
– Он чистый и не ржавый, тоже неплохо экранирует. Здесь, всё равно, никто не видит. Я тоже один раз была чучелом.
– Я не понял?
– Ты не волнуйся, Сармат всё объяснит. Он здесь у нас за главного.
Кукуруза помогла мне одеть горшок на голову. Крис в небе осваивал фигуры высшего пилотажа, пытался сделать бочку, но из-за тучи его кто-то атаковал, забрасывая малыша солёной селёдкой. Значит в этом мире тоже есть аборигены. На этот раз, на мои рассуждения, никто не среагировал.
– Ура! Работает!
– Кто работает? – спросил таракан.
Все вылупились на меня. Любопытство чуть не погубило дракончика, он отвлёкся на мой крик, не увернулся от селёдки, и как подбитый бомбардировщик, со шлейфом чёрного дыма, спикировал к поверхности. Из-за тучи появилась плутоватая рожица, не обязательно принадлежащая мальчугану. Начался конфетный дождь, самый настоящий конфетный дождь. Я понял ещё одну пользу горшка, он отбивал эти конфеты лучше всякого зонтика. Все спрятались под детским грибком. Это, наверное, был грибной дождь. Грибок вырос с первыми дождевыми каплями. Я оказался не прав, дождь был не грибной, а слепой и скоро закончился. Ворона все называли Сармат, Кукуруза, так и осталась кукурузой, она давно выбрала себе образ, её даже в прошлой жизни дразнили – Маис. Стратег был Юрой, но он не из нашего мира, Стратег большую часть своей жизни провёл в Междувременье. Ребята познакомились с ним, уже здесь. Сармат рассказывал для меня, но слушали все, даже Крис перестал кувыркаться в небе и приблизился к нам, навострив свои уши.
– Я родился в далёкой волшебной стране, у нас была нормальная, замечательная семья. Я учился в гимназии Гандз, это далеко от моего дома, у меня там было много друзей, но среди них не было ни одного человека. Мы общались друг с другом на волшебном языке, все наши преподаватели были Гандзы, очень похожие на земных осьминогов, только конструкция тела у них была другая, представь фигуру человека, с человеческой большой головой, вместо рук и ног были щупальца осьминога, и их было, гораздо больше, чем конечностей у человека. Гандзы были амфибиями и телепатами, кроме того, с помощью науки, научились менять свою форму. Практически Гандзы могли принять облик любого существа, с нами они почти не общались, преподавание в гимназии велось телепатически. Не смотря, на то, что преподавателей не было в аудиториях, никто из нас не шалил, следовало сразу же наказание. После ударов электрического угря, желание к нарушению дисциплины, быстро проходит. Всё началось с того, что я опоздал на урок, и решил поправить ситуацию. Мы знали, что есть мир испорченного времени, среди детей был слух, что через мир испорченного времени можно вернуться в прошлое, я решил рискнуть. Летать в разные миры, мы ещё до гимназии умели, только нам родители запрещали. А ещё, у меня был амулет, такой, как у отца – Амулет воды, Гандз. Я знал, как он работает. Мне стоило только подумать, и я очутился в мире испорченного времени. Я никогда не думал, что здесь так, совсем всё наоборот. В этом мире нужно родиться, чтобы ко всему привыкнуть. Вместо того, чтобы остановиться и вернуться назад в гимназию, я увлёкся вседозволенностью и мне нравилась бесконтрольность, я хотел быть как отец – красивым, умным, сильным. Его знали во всех мирах. И я представил себе человеческий мир, амулет закинул меня на планету, похожую на Землю. Может это и была Земля.
Кукуруза запротестовала: Сколько раз говорить:
– Нет, нет, и нет. Это была Древо.
– Не знаю, но одна из реинкарнаций Земли – это точно. Там я и познакомился с Кристофером и Верой.
Оп па на! Кукурузу оказывается Вера зовут, а говорили она из древних веков. Сармат покосился на меня:
– Не перебивай, разумник. Горшок лучше на голове поправь!
Вера продолжила его рассказ:
– Ага, появился этот мальчик, как принц из сказки! Весь в блестящем костюме: я из волшебной страны, а отец у меня дипломат, на двух драконах на работу летает. Мы губы и развесили. Крису стало обидно, что авторитет уходит, он сказал, что тоже колдун, и если не верите, то он нас заколдует. Я, словно попала в сказку, сижу между волшебником и колдуном.
И я загадала желание:
– Хочу быть принцессой, красивой, как солнце, и чтобы весь мир был у моих ног.
Крис прочитал заклинание, и мы попали сюда, в Междувременье. Только я вначале была тоже чучелом, и весь мир был у моих ног. Я не удержался, спросил:
– Вера, и как долго вы были чучелом?
– Не знаю, здесь нет времени.
– Такого не может быть, мы же существуем, разговариваем. Дракончик летает, есть жёлтые листья, есть осень, а осень – это время года!
Сармат остановил спор:
– Кукуруза права. Здесь нет времени, здесь всё кажется, может быть даже нет нас, а мы кажемся друг другу. Не хотите ли вы сказать Борис Савельевич, что родились чучелом и всегда были чучелом? Если это так, то почему вы со своими не полетели на юг?
Дракончик помотал головой и закрыл глаза крыльями, я не понял, что он этим хотел сказать. Стратег перевёл:
– В этом мире нельзя верить своим глазам!
– Вот это влип!
– Мы все влипли Борис Савельевич!
– А как же моя Земля, моя планета? Я же встретил вас в своём городе?
– Всему своё время, Борис Савельевич!
Это совсем другая история, а сейчас мы будем учиться летать.
– Но у меня же нет крыльев!
– Это вам кажется, Борис Савельевич! Все чучела обязательно должны иметь крылья, чучело без крыльев – это телеграфный столб!
Глава 28
В этом мире нет дня, нет ночи, сплошное утро, в этом мире нет зеркал, Сармат сказал, что их все перелупила Кукуруза.
– Правильно сделала, они издевались надо мной, – девушка не смогла удержаться от комментария.
У меня ничего не выходило с полётами, горшок постоянно слетал с головы и мои мысли просились наружу.
– Так значит вы попали сюда по вине Криса?
Сармат, по возможности, отвечал мне. В Междувременье нет праведников, мы все виноваты.
– А, я за какие грехи здесь? В чём моя вина?
Сармат улыбнулся и дал целую подборку вчерашних газет. На всех моя фотография, и в каждой: одна статья, страшней другой. Меня обвиняли во всех грехах, я про себя узнал столько интересного: я вор, убийца и садист, я маньяк, лунатик и аферист, я шизофреник, безбожник, чернокнижник. Блин! Я не человек, а гений преступного мира! С такой характеристикой, точно, место только в Междувременье. Прав был хозяин крокодила. Я уже не рад был, что ввязался в эту историю. Я вернул газеты Ворону:
– Но это же не я сделал, меня подставили!
– И не я, – раздался голос таракана.
– И не я, – подтвердил Сармат.
– И не я, раздалось сопрано Кукурузы.
Крис залез на самую высокую скалу и мотал головой – И не я.
– А кто?
Все отвернулись, как будто меня не существовало. Ворон опять взял слово:
– В Междувременье не принято обвинять друг друга, в Междувременье принято только спрашивать, в надежде, что кто-то признается в своих грехах. Я начинаю, а кто-нибудь продолжит. – Кукуруза!
Продолжение вопроса подхватил Стратег:
– Зачем тебя понесло в монетный двор?
Кукуруза встрепенулась, дракончик дышал ей, чуть ли не в лицо. Она разозлилась:
– А ты безголосый, вообще молчи!
Она отмахнулась на дракончика.
– Зачем понесло, зачем понесло? Ты же сам говорил, что у них матрица и они проникают в прошлое. Я тоже хочу вернуться в свой город, в своё время, чтобы вас больше никогда, вы слышите? Никогда не видеть.
Сармат продолжил:
– Ну, хорошо – мы тебе не нравимся! Скажи, зачем ты сломала сервер и покусала матрицу?
– Я хотела в прошлое попасть, но не знала, как.
– Молодец! Теперь туда не сможет попасть и банда банкиров, но страшнее всего, что из прошлого не смогут выбраться наблюдатели, получающие информацию из будущего, через ту самую матрицу, что ты спёрла из монетного двора, покусала и спрятала за батарею на кухне у Бориса Савельевича. Я забыл сказать:
– Боря – ты враг номер один, для банды банкиров, тебе лучше не возвращаться на свою планету, они восемь человек из своей команды, на смерть замучили, так, что с тобой, особо церемониться никто не будет.
Я всё понял, как банки делали свой капитал, и откуда получали прогнозы, на много лет вперёд. Ох, уж, эта Кукуруза! Натворила дел! Сармат продолжил моё обучение, ему помогал Крис, у меня ничего не получалось, но я уже научился стоять и держать равновесие, потом прыгать на одной ноге, отталкиваясь столбом, как костылём и разгоняясь до скорости инвалидной коляски.
– Ты думай, думай! – подстёгивал меня Ворон, над тобой уже всё Междувременье смеётся.
У меня уже горшок на голове раскалился от мыслей, но никак не леталось почему-то.
– У тебя не получается летать, потому, что ты не веришь в способность чучел.
Смотри! Над головой опять летели чучела. Я представил себя птицей, только за спиной у меня вместо крыльев был открытый парашют, ветер подхватил меня и отнёс на несколько метров от моих учителей.
– Сказал бы сразу – учись представлять, а то: думай, думай!
Весь состав переродившегося зверья, захлопал в ладоши, даже дракончик, запрыгал, как мячик. Через день мы с Крисом носились наперегонки по небу, я научился ловить воздушные потоки и мой полёт стал больше походить на перемещение планера. Правда, я проигрывал дракончику в воздушных дуэлях. Но это, уже, хоть что-то, лучше, чем ползать или стоять закопанным в землю. Сармат был доволен:
– Теперь мы команда, у нас каждый участник на счету. Теперь мы можем передвигаться в Междувременье и искать. Наша задача найти проходы в другие миры.
Порталы? – спросил я.
– Можно и так назвать. В Междувременье нельзя долго находиться, нельзя привыкать, иначе оно не отпустит тебя и всегда существует опасность, что ты останешься в нём навсегда, в том образе, который оно за тобой закрепило.
– Ты хочешь сказать, что чучела, улетевшие на юг – это те существа, что не смогли вырваться из лап этого мира?
– Как знать? Как знать? Может и так? В любом случае, для тебя это положительная вдохновляющая новость – все-таки в стае прожить легче, чем в одиночку. Это не шутка, если по каким-то причинам Междувременье не выпустит тебя за границы своего периметра. Любой народ, Боря – это стая, и в ней существуют только те законы, которые помогают этой стае выжить, в любом мире и при любых условиях.
Мы опять сцепились с Вороном в споре:
– Ну хорошо. Вы нашли мир, предположим мою Землю. Что вас там не устроило? Я понимаю, Междувременье не отпускает свои игрушки без подарка, это оно вас превратило в животных, но оно отпустило вас. Чего вам не живётся спокойно? Обязательно нужно влезть в какую-то бяку! Типа общества животных в борьбе за свои права.
Сармат обратился к слушателям:
– Он не понимает! Тебе даже Междувременье дало статус чучела, из-за инфантильности, в Кукурузе больше сознательности, чем в тебе, Борис Савельевич. Попробую объяснить, раньше мы все были такими, как вы, всё нас устраивало, мы со всем были согласны, может быть, поэтому и попали сюда? Я не знаю, кто нас наказал, но в любом случае – это не колдовская формула Криса. Мы с Кукурузой насели на него, когда ещё она была чучелом, а я – знаком вопроса, с точкой, вместо ног.
Кристофер признался, что никакой он не колдун, и колдовать совсем не умеет, а формула, которую он произнёс – это был просто набор слов:
– Фигли, мигли, профсоюз. Аты, баты, циферблат.
– И, что? Сработало?
– Как видишь?
И Сармат показал на зелёного дракончика.
– А профсоюз то причём? Он, по идее, должен защищать.
– Вот вы, Борис Савельевич, проработали всю жизнь, до пенсии. Платили взносы. Скажите, как часто он вас защищал? Может оплачивал стоимость путёвки в санатории или за рубеж? Может оказывал материальную помощь? Ведь это его прямая обязанность, по идее!
Я пытался вспомнить, но мозги чучела ничего не вспоминали, кроме новогодних подарков, которые мне не доставались. Блин! За всю трудовую жизнь, даже открытку не прислали. Моя каска, из детского горшка, валялась на поверхности. Я, как живой ретранслятор, делился своими мыслями с окружающими.
– Вы сами создали такую структуру, помогающую распределять материальные блага среди власть имущих. Профсоюз в такой форме не прижился в вашей стае, он представлял из себя ложь и мешал выживать.
Опять пошёл конфетный дождь, и я одел каску на голову.
– А, при чём здесь циферблат? В этом мире всё равно нет времени.
Детский горшок лучше всякого профсоюза спасал мою голову от конфетного дождя и от любопытных слушателей. Я смотрел, как поверхность впитывает капли. В этом мире земля ест конфеты с обёртками. Блин! Шоколадки стали падать.
– Град пошёл, – сделал философское замечание Сармат, – Скоро зима.
Надо спешить, иначе сахаром заметёт все приметы, и нам придётся зимовать в Междувременье. На этот раз нам не повезло: был настоящий осенний долгоиграющий дождь, земля не успевала бороться с ненастьем и переваривать сладости, под ногами стали образовываться лужи из ирисок и варенья, мы потянулись к Крису, он под скалой нашёл брошенное гнездо, похожее на пещеру, там было вполне комфортабельно и безопасно, в крайнем случае, ничто на голову не падало. Пещера была вместительная и, по всей видимости, глубокая. Мы, всей толпой, расположились у входа, в надежде, что дождь кончится и перестанет сыпать с неба шоколадной крупой, по– моему, это были лесные орешки, а не арахис. Ворон, брезгительно, отодвигал капли от своих ног. Мы с ним уединились от товарищей по несчастью, и продолжили свой разговор.
– Вы нас, Борис Савельевич, наверное, причислили к диссидентам? Я видел, вам не нравилась наша компания, вы избегали общаться с нами, и никогда не вступали в споры. В глубине себя, вы защищали свой строй, своё воспитание, идеи, которые вам вложены в голову, с самого рождения. Вы дитё своей системы, Борис Савельевич! Я – житель волшебных миров, который ребёнком покинул Родину, я и вырос в этих переходах в Междувременье, мне иногда кажется, что вы незаслуженно стали людьми, и мне хочется, чтобы каждый из вас прошёл через Междувременье, чтобы каждый из вас сдал экзамен на право называться человеком. Ваш мир, Борис Савельевич. Вы сразу сделали разделение, причислив нас к неразумным животным. Это была ваша ошибка, теперь-то вы понимаете это. Поверьте, животные в вашем мире, умнее и справедливее людей. Вам тяжело это осознать, давит на мозг корона высшего разума. Ваш мир неизлечимо болен, Борис Савельевич! Вы давно сошли сума, в погоне за прибылью. Животным приходится собираться в огромные стаи, чтобы совершить суицид, иначе до вас не доходит, что нельзя загрязнять окружающую среду, нельзя испытывать и применять оружие, но вы этого не слышите, не хотите слышать. Земля начала избавляться от человека, она не верит в вашу слепоту, Земля – это тоже часть стаи, в которой нет места глупости и безразличию, Земля живёт по законам стаи и борется за её существование, как может.
Я слушал Сармата и мысленно соглашался с его доводами.
– Но, не всё же так плохо в нашем мире! Меня тянет домой, там не идут конфетные дожди.
– Зато там на всех перекрёстках полиция, охраняет покой рабовладельцев, зато там люди умирают от голода, а в пенсионерах видят тунеядцев. Вы разделили свой мир на «Запад» и «Восток», на две противоборствующие идеологии. Обе они вредны для человечества, только жители Запада живут по законам, дающим им почувствовать себя людьми. У них лучше защищён человек, социально, у них наложены ограничения на крупный бизнес, там народ активнее борется за свои права. А, вы, Борис Савельевич? Достойны ли своего земного статуса? Или обязательно вам было нужно попасть в Междувременье, чтобы открылись ваши глаза?
Мысленно я понимал, что Ворон прав, но всё внутри сопротивлялось этой «враждебной» идеологии. Я закрыл глаза, и представил миллионы жителей своей страны, здесь в Междувременье… Лучше бы я этого не делал. Вся поверхность сразу заполнилась людьми, превращающимися в чучела.
– Ты что творишь, – заорал Сармат. – Бежим!
Но от его крика, скала вздрогнула, превратилась в чудовищного страуса и помчалась вперёд, согласно приказа Ворона. Блин! Меня укачало. Сармат сложился пополам:
– Крис, куда ты нас заманил?
До меня наконец дошло, мы по одному стали выпрыгивать на ходу, стараясь не попасть под ноги монстру. Мне стало стыдно, жалко тех людей, которых волей своего желания я перенёс в Междувременье. Пусть всё вернётся назад, будет так, как было. И всё пропало, исчезли чучела, я надеюсь, что они снова превратились в людей и вернулись в свою страну. Никто из моих попутчиков этого не заметил, Сармат целеустремлённо вёл отряд за собой.
– Примет портала я тебе сказать не могу, каждый раз проход открывается неожиданно, но если ты заметишь что-нибудь странное, то немедленно извести меня.
И я увидел, но Сармат опередил меня:
– Это «аленький цветок» – пропуск в сказочную страну. Я не советую к нему приближаться. Нам туда не нужно. Подробности можешь у Юрия узнать, он там побывал, еле дорогу назад в Междувременье нашёл.
Таракан вскипел:
– Не Юрий я и не Юра, я Югра – народ так наш называется. Вы люди, а мы Югры. А насчёт цветка Сармат прав, я еле выбрался из этой страны, и три сезона потом провёл в Междувременье Ванькой-Встанькой, думал, что это окончательный мой статус, спасибо ребятам, помогли мне подняться. На нашей планете, слава космосу, нет сказок. Я впервые узнал о их существовании, сорвав этот цветок. Скажите, Борис Савельевич, у вас умышленно делают из детей дебилов? Теперь я понимаю, почему в вашей стране такой профсоюз и такие партии! У вас тоже сказочная страна Борис Савельевич, все друг другу вешают лапшу на уши, рассказывают сказки и сами же верят в свои небылицы. У вас страна сказочных пределов, вы переходите от одной крайности в другую: то лбы расшибаете от религиозных видений, то строите светлое будущее, разрушая, до основания, фундаменты государственности, и обязательно царём выбираете Ивана-дурака, и каждый царь, дурнее предыдущего. Ваш народ воспитан на сказочной глупости. Я не знаю сколько времени я бродил по этим сказкам, но долго, очень долго. Я чуть сума не сошел от этих историй. Скажите Борис Савельевич, а у людей добрые сказки есть? Или обязательно, нужно убить всех Змеев Горынычей, Соловьёв разбойников, кого-то съесть, кого-то обмануть, от кого-то убежать, накормить корешками и сварить в молоке. Меня до сих пор, тошнит от ядовитых яблок. Я, после сказочной страны боялся снов, у меня до сих пор вырастают ослиные уши и хобот, вместо носа. Не верю, чтобы это кому-то нравилось. Всё яркое, что бросается в глаза, опасно.
Стратег показал рукой на цветок. И если в сказке, не хочешь попасть на виселицу, всегда в кармане нужно иметь огниво, Стратег посмотрел на слушателей, – и тройку верных друзей, типа крокодила Фимочки (как встречу, всех съем!)
Кукуруза зааплодировала:
– Сильно сказано!
Её поддержали остальные. Странно, а у меня раньше было совсем другое отношение к сказкам! Сармат уяснил:
– Читать и придумывать – одно, а жить в этих мирах – другое. Это когда ты горбатишь круглый год, а результат твоего труда уходит совсем другому – по щучьему велению, одним росчерком пера.
Я задумался, в моей стране то же самое, половина страны работает бесплатно, за еду или за символическую цену. Может прав Стратег, у нас тоже сказочная страна, и в ней живёт сказочный народ, который придумывает сказочные законы, ходит на сказочную работу, чтобы получать сказочные зарплаты. Но, почему-то в наших магазинах, только сказочно высокие цены?
– Не прибедняйся, Боря, у вас сказочно толстые полицейские, и морды губернаторов в корыто не влезают.
Я опять натянул горшок на голову, применив его по назначению, под черепушкой чучела было такое дерьмо, от всех этих сказочных реалий!
– Скажи, Стратег, вот ты существо не от мира сего, от Югриков, что ли? Ты в таких тонах описываешь сказочный мир, как будто это самое худшее место во вселенной, где тебе удалось побывать, неужели нет ничего хуже сказок?
Таракан задумался.
– Есть – это страна анекдотов, в ней никто не работает, там все смеются: над всем, надо всеми и над собой. Поверьте, когда всем смешно, становится страшно и совсем не до смеха.
Таракан ушёл от меня в хвост колоны, ему не нравились мои вопросы, он даже в мыслях не хотел возвращаться туда, где ему было плохо. А может Междувременье, как раз и существует для того, чтобы убежать от прошлого, от того, что вам не нравилось? Вот Вера, ей не нравилось быть обыкновенной девочкой, Междувременье ей дало статус кочерыжки, таракана тоже не устраивало что-то в своём мире, излишний прагматизм, что ли. – Югры – они такие, они такие продуманные, как роботы! Перекривил я инопланетянина. Не нравятся тебе роботы, поживи в мире сказок. А, что меня не устаивало? Почему я чучело? Неужели я такой плохой?
– Безразличие, Боря, твоя инфантильность, ты перестал быть человеком, превратился в приспособленца. Не расстраивайся, в твоей стране модно быть не личностью. Как все! Целая стая согласных единогласно, по решению партии и правительства. От кого вы защищаетесь армией, полицией – от себя?
Кукуруза подобрала мой горшок по дороге, я задумался, и не заметил, что разбрасываю мысли. Стратег надулся, мои мысли задели его. Кукуруза вернула горшок на место. Странный этот мир, здесь не хочется ни есть, не пить, здесь нет Солнца, а светло, здесь нет родников, зато есть молочные реки с кисельными берегами, здесь никто и никогда не устаёт. Это правильно. У нас на Земле только и слышишь:
– Я устал от этого мира, я устал от этой жизни, я устал от тебя и твоих выкрутасов! Хватит ныть! Мы сами для себя создали Междувременье, своим вечным недовольством, своими не реализованными амбициями, мы на Земле находимся в «золотой» середине, между понятиями – быть и казаться. Первым стало пропадать небо, потом проваливаться почва, словно её стёрли ластиком.
– Это что? Катаклизм? Апокалипсис?
– Это переворот. Потерпи немного, скоро Междувременье нарисует новый мир и может быть изменит твой статус. В этом мире статус нужно заслужить, Боря. И я увидел, как по частям стали пропадать мои друзья, и я сам лишился опорного столба, моей единственной ноги…
***
Дэн, Дэн, яичница!
– Что это было?
Я очнулся, по моей щеке ползала улитка. Было такое ощущение, что я заснул на чьей-то даче, после употребления местного «буруро».
– Доброе утро! Борис Савельевич! Вниз по дереву ползла большая красивая змея с кулоном на шее.
– Нет, нет! Только не это! Значит мне всё не приснилось? И это Междувременье, и мои попутчики, это всё в самом деле? Это всё правда?
И я завыл от без исхода. Сармат подождал пока закончится у меня стрессовый демарш.
– Вот мы и на новом месте, Борис Савельевич! Поздравляю вас с приобретением нового статуса! Ну что, пойдём искать своих. Я осторожно снял улитку с лица и положил её в траву, она могла быть одним из моих друзей, членом нашей стаи.
Змей улыбнулся, как могут улыбаться змеи. Они улыбаются даже тогда, когда пугают, атакуют, кусают или предлагают бокал шампанского. Таракана нашли в дупле, этот раз он был дятлом. Кукуруза сидела на голове огородного пугала, она была толстой желтоглазой совой и ничего не видела. Я жалел, но здесь тоже не было зеркал, мне хотелось посмотреть на свой новый образ. Я видел свои человеческие руки, ноги, у меня даже была одежда, похожая на тунику, на ощупь, я снял с головы тюрбан, но судя по своим спутникам, от Междувременья можно ожидать всего. Не было никакой гарантии, что вместо головы у меня что-то другое. Мне не понравилась улыбка Сармата.
Глава 29
– Купите верблюда! Почти даром отдаю. Купите верблюда!
Я чувствовал – к концу базара, Крыс меня отдаст бесплатно. Этот раз, Крыс был человеком, если не считать копыт в сапогах и небольших рожек под папахой. Кроме того, этот шайтан был моим хозяином. Мы уже прошли пять городов и в каждом он не менее трёх раз продавал меня, за вырученные от продажи деньги мы и жили. Это было не честно! Но в этом нарисованном мире за всё нужно было платить: за еду, за воду, за жильё. За то, что ты дышишь, и за всё остальное, даже в туалет нужно было ходить со своей туалетной бумагой. Мне не нравилось быть товаром, потому, что приходилось потом превращаться в муху и догонять своих попутчиков. Я не раз пожалел, что я не чучело. Каждый раз, как только я догонял и вливался опять в коллектив, шайтан превращал меня снова в верблюда и впрягал в арбу. И я всех этих лентяев тащил в следующий город. Сармат тоже помогал зарабатывать деньги, дятел включал фонограмму и змея танцевала на площади, медленно вылезая из детского ночного горшка. Сова только кланялась, больше она ничего делать не могла. Сова у нас была ночной работник, они с дятлом каждую ночь разрабатывали стратегические планы, после которых, зачастую, приходилось нам уносить ноги. За нами гналась целая стая злых собак, оглашая окрестности громким лаем. Крыс превращал их в комаров, лай сменялся жужжанием, похожим на собачий вой. Крыс по старой привычке всё не доделывал:
