Александр Евгениевич Владыкин
Талисман для «Яичницы»
– Кому не нужные?
– Никому не нужные, мы из тех, которых даже море не принимает.
– Море всех принимает.
– Нет! Вот смотри.
И, Ула надела коньки, валяющиеся на берегу, и поехала по гладкой поверхности моря, как по льду. Я подошёл, попробовал, зачерпнул пригоршню моря, по пальцам потекла вода.
– Ула, ты тоже волшебница?
Ула приблизилась:
– Нет, просто я родилась в этом мире, и привыкла к тому, что в других мирах кажется невероятным, неестественным. Здесь так, если что-то сильно захотеть, море выполнит желание: хочешь оно будет твёрдым, как асфальт, хочешь, превратиться в облако и корабли будут парить по небу, хочешь, будет бежать наперегонки с тобой по берегу, став маленьким ручейком. Море тоже живое, ему тоже поиграть хочется. Только, чтобы игры были добрыми. Море не любит волшебников. Волшебников никто не любит в наших мирах, они не честно захватили власть. Наш мир добрый, а с ними пришло зло – обман и подлость, они принесли раздор в этот мир, люди перестали верить друг другу. Волшебникам нравится, когда они кого-то обманули, они радуются, когда кому-то плохо. Волшебники боятся моря, поэтому и нанимают пиратов, чтобы избавиться от неугодных.
– Ула, ты хочешь сказать, что это волшебники распорядились выкинуть нас на этот остров? А зачем?
– В жертву близнецам.
– А близнецы – это кто?
–А разве я не говорила, близнецы – это два смерча, которые и создали этот остров, они каждый раз появляются в своих владениях и делают генеральную уборку, подметая и унося весь скопившийся на острове мусор.
Ула меня успокоила, по её представлению, мы были всего лишь жертвенный мусор для братьев-смерчей.
– Так что? На острове никто не живёт? Он не обитаемый?
– Не знаю, сама в первый раз тут. Ну, что волшебников здесь нет, это точно. Так что можно не опасаться не волшебства, ни колдовства.
Не знаю, если кататься по морю на коньках, Ула не считает волшебством, то для меня здесь всё было волшебно. А что Ула говорила про колдовство? Мы решили обследовать остров, покинув гостеприимный залив, в надежде найти какое-нибудь убежище от чистоплотных братьев. Особо беспокоилась Ула, она боялась, чтобы смерчи не затащили её в другие миры, в глубине души она надеялась вернуться к друзьям, в свой дом. Ула ничего не рассказывала о себе, но не задавала и наводящих вопросов. Это, наверное, было последствием политики волшебников. Для хорошего фокусника, достаточно твоего имени, чтобы выведать всю информацию о тебе. Но Ула гарантировала, что море не пропустит никого, имеющего дело с волшебством. И мы, не спеша пошли вглубь острова, подальше от прибрежного песка и усыпляющего шума волн. Я, в последний раз, оглянулся на море, но не корабля, ни Сапожаки там не было, нужно было надеяться только на себя и скорее искать убежище. На берегу мы были не защищены и представляли лёгкую добычу для близнецов. Но прибрежная полоса песка, заканчивалась песчаными скалами, с гнездовьями каких-то птиц. Всё-таки на острове была жизнь, если смерчи не смогли птиц утащить, значит и у нас был шанс. Пришлось вспомнить свою физическую подготовку. Улу пришлось нести в мешке, странно, но она панически боялась высоты и абсолютно была лишена способностей к скалолазанию. В скалах было много мелких пещер, но они напоминали мне больше мышеловки, расставленные братьями, все пещеры были со следами ветровой эрозии. Я решил не задерживаться, карабкаясь вверх, навстречу неизвестности. Птицы были небольшими, похожими на земляных стрижей, не проявляли характерной для них агрессивности, при приближении к их гнездовьям. Всё же, я старался передвигаться осторожно, особо не тревожа островных жителей. Я боялся даже смотреть вниз, а, даже небольшая стая этой мелочи, меня запросто могла скинуть со скал. Я медленно полз, иногда мне казалось, что я держался за воздух, когда нога соскальзывала с очередной расщелины, но я руками и зубами держался. Чем выше мы подымались вверх, тем рыхлее казались скалы, чаще встречались осыпи, и окаменевший песок стал чередоваться с суглинками, появились плети корней первых кустарников. Самыми тяжёлыми были последние два метра моего подъёма, я полз, полз, а казалось, что стоял на одном месте, и только, когда нога ощутила под собой твёрдую поверхность, я понял, что мы победили. Это была первая, взятая нами высота на этом острове. Я посмотрел на море – оно было далеко внизу, спокойное, как зеркало, уходящее, со всей своей аквамариновой красотой, к горизонту. Волчок вылез из мешка, взглянул на море, и упал без сознания. Пришлось мне его перетянуть подальше от границы скал. Дальше была нормальная почва, с травой и прочей растительностью. Я дождался, когда Ула очнётся от обморока, немного придёт в себя, и мы потопали в сторону темнеющего леса. Ула по пути находила съедобные грибы и ягоды, угощала меня. Странно, но за всё время наших злоключений, совсем не хотелось есть, чувство голода притупилось. Трава с кустарником незаметно перешла в низкорослый лес, потом деревья стали выше, но чувство тревоги не покидало меня, хотя за время нашего пути нам никто не встретился. Было такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Вся местность была настолько ухоженной и чистой, что мне казалось, что это не лес, а парк, и мы вторглись непрошено в чьи-то владения, и хозяин недовольно наблюдает за нами. Я старался быть внимательнее, чаще оглядывался …, и заметил, из-за деревьев за нами подсматривал маленький зелёный человечек, он незаметно передвигался по нашим следам, оставляя, только ему понятные, метки. Мне это не понравилось, не люблю слежки. Я развернулся и погнался за тайным преследователем, ничего не понимающая Ула, старалась не потеряться и не отстать от меня, включая свой волчий нюх. Я его уже почти догнал, но этот зелёный, подбежал к озеру и приподняв его край, как складку скатерти, нырнул в открывшуюся нишу. Я попробовал: вода была холодная, текучая, мокро
– Брр – р.
Подбежал запыхавшийся волчок:
– За кем ты гонки устроил, инопланетянин? Еле догнал.
– Да вот, за одним аборигеном, маленький такой, зелёный, следы за нами метил, веточки клал.
Ула насторожилась:
– Покажешь.
– Покажу.
– Ну, а где этот зелёный?
– Озеро, как штору отодвинул и пропал в озере.
Ула подошла к озеру:
– Так?
И повторила действие зелёного преследователя. Озеро поднялось, обнажив дно.
– Да, так он и убежал от меня.
– Вот уж, какой ты непонятливый инопланетянин, зелёного мы уже вряд ли найдём. Я же тебе говорила, что только нужно сильно захотеть, и вода будет тебе послушна.
Ула возвратила озеро в первоначальный вид.
– Теперь ты открыть попробуй.
Я пытался, но у меня ничего не получалось.
– О, о, откуда ты взялся на мою голову?
– Я землянин, и, вообще, меня Дэн зовут.
– Слушай «День» ты потренируйся, а я немного отдохну, пойду следы с метками проведаю, распечатаю, а то, как бы какой беды этот зелёный не накликал.
Я начал тренироваться; хотеть сильно – это как, но на ум приходило лишь одно действие, хотеть сильно – это когда терпенье лопается. Ула не упускала из виду мои усилия, и она, наверное, подсматривала мои мысли.
– Ты на правильном пути, землянин.
Я уже вымыл свои руки, лицо, готов был весь нырнуть в холодную воду, но у меня ничего не получалось. Ула смеялась про себя с этого землянина, опасаясь выдавать реплики. Вдруг из воды выглянул глаз, потом ещё один, появилась голова зелёного, и мне захотелось так его поймать, сильно захотелось. При моём приближении, этот коротышка прибегнул к уже проверенному приёму, поднял участок озера и попытался скрыться в нише, но я успел, я не дал сомкнуться озеру и успел схватить мальца за ухо, и вытащить его из-под воды.
Глава 5
Ула допросила мальца:
– Он совсем ещё ребёнок, взрослые вчера ушли, по морю, на соседний остров, а его оставили. Ему скучно. А тут мы. Он наблюдал за нами, ещё когда мы по стенке ползли, и удивлялся, а почему вы не воспользовались лифтом?
– Ага, я понял, это игра такая – рядом лифт, а мы ползём, друг друга в мешках переносим, чтобы никто не догадался, что нас много, и птицы ничего не рассказали братьям.
Я посмотрел на Улу:
– Ты лифт видела?
– Нет.
Я повёл зелёного к скалам. Он оттолкнулся от края, и ласточкой, взвился над поверхностью, медленно, как дельтаплан, кругами, спланировав на берег. Ничего себе лифт! Я бы такое, ни за что не повторил. Вверх зелёный не стал подыматься, нашёл какую-то нору и провалился под землю. Это был первый гуманоид, встреченный нами на «безлюдном» острове. Мне, не солоно хлебавши, пришлось объяснять Уле, что малой меня, всё-таки, провёл, оставил «с носом» на верху скал. Этот лифт, был наподобие элементарных штучек, рождённых в стране волшебников:
– Прыгать со скалы так же просто, как скользить по морю и прятаться под озером.
Но, если бы я, даже очень сильно захотел, и повторил подвиг зелёного коротышки, боюсь, одним неудачником в этом мире, стало бы меньше. Ула меня не отчитывала, малыш нас не боялся, нашёл для себя более интересное занятие, чем объяснять этим взрослым, как надо спускаться со скал. Ула опять подвела меня к озеру:
– А ну, попробуй ещё раз поднять край, может тот раз у тебя случайно получилось.
– Та, запросто!
И я раза три встряхнул эту водную скатерть. Ума, удовлетворённо, улыбнулась:
– Молодец! А по воде тебе побегать – слабо?
И волчок пробежала по поверхности воды.
– Главное поверить.
И я кинулся её догонять. Сначала мне вода показалась липкая, как клей, а сзади меня собирались кисельные лужи, но потом, вся поверхность озера превратилась в балетную сцену, и хотелось танцевать, отражаясь в зеркальной поверхности водоёма, но мой взгляд скользнул по берегу, на котором собрались совсем не восторженные зрители из местных бобров, и вертели возле виска лапами, осуждая наше поведение и показывая на небо. Небо потемнело, нахмурилось, и я вспомнил, зачем мы пришли в этот лес, похожий на парк. Но было поздно. Сначала грянул гром, вдали зарождались два вихря.
– Бежим! – закричала Ула.
Пошёл дождь. Ула подняла край озера
– Прячемся.
И мы нырнули на дно. Удивительно, но здесь было сухо: вода была рядом, над нами, но нас не касалась, мы были, как в аквариуме, все видели, что твориться в озере, мимо нас проплывали стайки рыбок, ползали медлительные улитки, как фантастические змеи извивались пиявки, черепахи, похожие на камни, вертели своими уродливыми головами. Вдруг озеро сильно встряхнуло, наш аквариум чуть не рассыпался, на небо было страшно смотреть, даже через толщу воды, видны были оскалы чудовищных молний, летали вековые деревья и прибрежный песок.
– Не смотри в небо, – предупредила меня Ула, – встретишься взглядом с братьями, и мы погибли.
Я, вообще, закрыл глаза, постарался успокоиться и заснул. Проснулся в шалаше на берегу Яузы. Рядом никого не было: ни Улы, ни Сапожаки, ни Челстуга. По реке ходил водяной, громко стуча лягушечьими ластами и норовил, чтобы брызги летели на шалаш. – Вставай землянин, хватит дрыхнуть! Спорим ты так не можешь, и водяной сделал шпагат на воде. Какой странный сон, мне снилось, что я танцую на воде и даже прячусь под озером от каких-то близнецов, которым нельзя в глаза смотреть. А может это не сон? И я поддержал водяного: мы с ним побегали по реке, до моста и назад. Водяной выиграл спор, я не смог сделать шпагат.
– А ты так можешь?
Я поднял полог реки и спрятался на дне. Я видел, как водяной топает своими лапами над головой, только он не понял, куда я делся и где меня искать. Я пожалел нечисть, выскочив за его спиной. Водяной перепугался, от неожиданности, и дал дёру вверх по реке. На прибрежной иве хохотал Неясыть, наблюдая за нашими играми. Жалко Огневица занята, и никому до меня дела нет. В шалаше я нашёл кусок свежего хлеба и немного ухи в котелке. Наверное, кто-то был из гостей, в моё отсутствие, вряд ли, чтобы это был Челстуг, река она общая, ничейная.
***
Думан не мог привыкнуть к земному имени, в его стране – Ден, это яйцо, а Денис – яичница. Думан всё понимал, но мозг отказывался воспринимать это имя. У этих землян, не язык, а сплошные ругательства. Челстуг обещал адаптер принести. С адаптером легче в этот мир вклиниться. Вот Озорнице повезло с именем, Алёнка красиво звучит на любом языке.
– «Яичница», ты дома?
Это Алёнка пришла. У неё не получается ключом двери открывать, приходится мне швейцаром работать. «Коршун» не прилетал, как его по земному – Сёма, последнее время в потусторонних мирах ошивается. Провёл к нам интернет, оплатил за полгода, осваивайтесь. Приходится. С деньгами проблем нет, мой секретный карман, любую валюту напечатает и выдаст. Действительна в течении суток, потом исчезает, растворяется в воздухе. Документы – это по Алёнкиной части, хотя я до сих пор не пойму, для чего они –эти прописки, регистрации. Дурдом! С языком проще – Нам его Челстуг за ночь нашептал. Писать пришлось самим учиться. Мне тяжело было с интернетом освоиться, Алёнка мигом схватила, а я…, мне больше нравиться за работой девушки наблюдать и картинки разные рассматривать. У нас такого нет. А вот телефоны, такси различные – это лишнее. Поначалу я боялся: автобусов, троллейбусов, поездов, потом понял принцип теплового двигателя. И зачем всё это, когда нас с детства учат на уроках волшебства, перемещаться за счёт внутренней энергии вспомогательных предметов. Глупо это всё. «Коршун» предупредил, чтобы мы тут не выделялись сильно, а я всё равно не удерживаюсь, когда на пятый этаж топать приходится, по периллам, наверх то быстрее. Конечно не без казусов. Вчера мелкий постучал:
– Дядя, на ваш балкон воздушный змей приземлился!
Я нажал на все внутренние кнопки аварийной сигнализации, спасая Озорницу, она через стены трёх комнат пролетела, чуть за периметр дома не выбросилась; я же в кевларовой защите, с мечом-кладенцом наперерез, но не нашёл никого, я всё внимательно осмотрел, не может никак, на нашем балконе, Змей-Горыныч поместится. Я к пацану: нет там змея никакого. А он в слёзы. Алёнка пришла разобралась, потом мне по интернету картинки этих воздушных змеев показывала. Семён рассмеялся, у него тоже, по началу, этих казусов много было. Конечно, не всё здесь плохо, кое – что и мне понравилось: музеи, например, и кинотеатры. Компьютер – это всё равно, не то: не тот эффект, не тот масштаб! А ещё мне понравился планетарий, красиво там, так спокойно, век бы сидел наслаждался, любуясь звёздами и галактиками. У нас этого нет, у нас и звёзд нет, что только в «Московии», и то, не так много. Москва нам уже с Алёнкой надоела, мы её вдоль и поперёк исходили, речек в ней много, но все грязные. В магазинах одно и то же. Нам не понравилось. Сема нас приодел по – современному, с Алёнкой возле компьютера спорили, какой фасон моднее и современней. Когда мы немного освоились, стали применять свои способы перемещения, это когда стоишь в Москве в Лужниках и представляешь свою подмосковную квартиру, а через пару секунд идёшь на кухню, чтобы включить газ и поставить чайник. Всегда завидовал Челстугу, он без спичек газ зажигает, одним щелчком пальцев, а у меня не получается, видимо урок прогулял. Алёнке нравится путешествовать – то в Гагры, то в Одессу. Она у меня красивая, но я за неё не боялся, я знал, что она обладает способностью высшего разряда ведьмы, даже сертификат есть, выданный Магистратурой волшебства. Ей нравился экстрим, и чем страшнее и нелепей ситуация, тем для Алёнки было интересней. Ей нравилось из жертвы превращаться в судью, она сама определяла наказание, и сама помогала отбывать приговор. Я знал, что для ведьмы не существует запретов, каждый развлекается, как может. Семён занимался лечебной практикой, он у нас был по знахарской части. Я уже и забыл, что был не здоров и прикован к лавке. У нас стали появляться друзья, мы уже успели примелькаться в этом маленьком городке. Алёнка подружилась с девочкой с третьего этажа. Не так уж страшна эта Земля, как по началу казалось!
***
Я уже привык просыпаться в другом измерении, и не понятно – может я сплю? И продолжаю видеть сны? Я очутился в огненной стране. Ничто так не символизирует танец, как огонь, вокруг меня действующие вулканы, потоки магмы наплывают друг на друга и срываются вниз – в океан, оставляя после себя груду искр и причудливые застывающие фигуры на поверхности. Я на единственной площадке, свободной от огня, он ещё сюда не добрался, но это дело времени, огонь метр за метром начал отвоёвывать территорию, спихивая меня в пропасть, приглашающую слабого человечка в свои холодные объятия. Мне нужно пройти через огонь, я это знаю, но как? На этот раз рядом никого, и подсказать некому.
– Проглоти жемчужину. Проглоти жемчужину.
Я вспомнил за подарок водяного и по подсказке внутреннего голоса, протолкнул эту гладкую овальную пилюлю в пересохшее горло. Сразу, вокруг меня забурлили водяные фонтаны, превращаясь в гейзеры от жара, это давало минутную передышку, не более.
– А что, если сильно, сильно захотеть? Не то. Нужно пройти по земле, ещё до появления пламени. Надо попробовать! Получается удержать время на доли секунды, а потом – огонь, этого достаточно, чтобы сделать пару шагов и не ожечься. А, была, не была!
И я побежал по возникающей под ногами, тропинке. Сзади меня был ад. Со стороны это смотрелось, что я выскочил из огня, но выскочил! В этом месте огня не было, в этом месте была скала и дверь в скале. На скале сидел Мисл и противным вороньим голосом оглашал:
– Двери закрываются. Следующая остановка – «Московия»!
Я уже знал, что проснуться мне предстоит в шалаше. Не верилось, что и это испытание мне удалось пройти, не без помощи водяного, но всё же. Меня разбудила Огневица, уложила спать своих беспокойных подопечных добралась до шалаша и гусиным пёрышком начала щекотать мой нос. Я проснулся от чиха, а ещё от того, что кто-то над головой гундосил:
– Вставай лентяй! А то, ночью в самый костёр залез. Холодно было?
– Сапожака! Я его увидел, только раскрыл глаза. Где же тебя носило?
– О, это долгая история. Вечером расскажу.
Огневица полетела в деревню, к своим дракончикам.
– Сапожака! Как я рад тебе, если бы ты знал. Сегодня, вообще, день удачный, все собрались у шалаша. Челстуг с Земли пожаловал.
– Мне Неясыть говорила, что видела, как ты ночью из костра вышел?
– Было дело.
– Значит ты прошёл испытание огнём. Нужная дисциплина. Без этого, никак со Змеем-Горынычем не справиться. И сосед щёлкнул пальцами вызвав огонь.
Как это он делает? Челстуг заметил мою заинтересованность:
– Хочешь, научу! Представь себе огонь, войди во время огня, когда он горит. И занеси его на кончики пальцев.
Челстуг снова щёлкнул пальцами:
– Вот так!
Я попробовал. Получилось, только пальцы ожёг. Сосед рассмеялся, каким-то газом охладил мой ожог:
– Да не так близко, выдерживай расстояние. Если потренироваться, то огненными «снежками» кидаться получится. А ещё я знал человека-ракету. Огонь – это большая сила!
Я попробовал ещё.
– Ура! Получилось!
Дослушать историю Сапожаки не получилось, он только начал рассказывать про свои увлекательные приключения на корабле пиратов. Меня, уже не церемонясь, выбросили в непонятной проекции неизвестной страны. Сначала я не понял, здесь было абсолютно открытое пространство, в воздухе висели крупные водяные капли, вдали блестели массивные зеркала, а небо было, как нарисованное. А потом появился холодильник, большой промышленный агрегат, в котором есть всё: и мороженное, и пирожное, и варенье, и печенье, даже то, чего не хочется. Но первый же мой шаг, к заветным лакомствам, завершился падением. Я перецепил, не знаю, за что, но упал и чуть не сломал себе шею. Раздался чей-то смех, я был не один, кто-то смеялся над моей болью. Я вспомнил, как на Земле, чиновники издевались над моей беспомощностью, требуя собрать всевозможные справки, доказывающие мою инвалидность, для получения права на выплату минимальной пенсии. Я поднялся, но в меня запустили комком грязи, испачкав лицо, грязь застряла в волосах и застыла горячей смолой. Теперь уже смех никто не скрывал. Смеялось само пространство, дёргались от смеха водяные капли, звенели вибрирующие зеркала. Тогда я решил убежать из этого места, но кто-то подставил подножку, и я въехал носом в толстое стекло. Стекло было прозрачным, и мне пришлось применить усилие, чтобы заметить отблеск стеклянной стены, разделяющей это пространство. И я их увидел, они прятались за стеной, для меня она была не преодолима, а они проникали сквозь стекло беспрепятственно. Они отражались в стекле и были похожи на детей с грязными взрослыми лицами. Это были призраки с плутоватыми улыбками, и длинными неухоженными волосами. Я под ногами нашёл что-то похожее на трость волшебника или на обломок бильярдного кия и гребень, обыкновенный деревенский костяной гребень, которым хвосты и гривы лошадям расчёсывают. И я начал охоту. Эти невидимки ещё в водных каплях отражаются. Поймаю хоть одного, расчешу, как положено и всего в грязи изваляю. Невидимки что-то заподозрили, я спрятался за водную каплю, и через отражение, наблюдал за проказниками. Они время от времени пробегали мимо, но я старался не шевелиться и слился с поверхностью. Невидимки злились, но не могли понять, где я спрятался, для них я был невидим в отражении лучей света, в капле. Капля всё материальное искажала и превращала в фантастические образы. Меня она превратила в вытянутую кляксу с фиолетовыми разводами. Привидения начали меня искать. К капле они боялись близко подходить, видимо знали, что она делает их видимыми. К их разочарованию, я пропал. К моему разочарованию – они были не материальны и трость проходила через их фигуры, как через туман. Тогда я понял с кем имею дело и изменил немного тактику, я из трости и двух шнурков сделал петлю-ловушку и стал, не спеша прохаживаться вдоль стены, время от времени услаждая призраков музыкой расчёски по стеклу. Им так нравилось, они уже не знали, чем уши заткнуть, я жалел, что у меня ластика нет. На обратном пути меня ждала целая дюжина материальных ног, готовых к применению. Я применил ловушку и успел захватить в плен несколько приведений, связав их за ноги. Остальные убежали и боялись высовываться из-за стеклянной стены. Но мне пока и этого хватит. Картина получилась странной, всё это скопище призраков, было похоже на связку протезов или сломанных манекенов. Я приступил к основному плану своего обещания, посадив первое же попавшееся приведение на камень, перед водяной каплей, и невзирая на плач, на жалобы, стал причёсывать гребнем, волосы росли до самых пят, я их заплёл в косички. Итак, эту процедуру я провёл со всеми пленниками. Потом, как обещал, я вывалял всех в грязи, сделав на время обозримыми и материальными и отпустил на волю. Думаю, желание делать пакости у них отпало. Привидения с рёвом кинулись через стекло, но стена грязнулей не пропустила, но у невидимых были другие каналы проникновение за кордон материального, они появились с другой стороны стены. Если бы вы видели, как разбегались их соотечественники от этих страшных глиняных монстров, с коровьими хвостами вместо волос, с копытами из грязи, норовящие всех испачкать своими грязными руками. Вдруг я заметил, что в каплях открылись окна и двери и из них выглядывали странно одетые личности, похожие на гномов. Они не скрывали своих улыбок, им нравилось, что кто-то проучил призраков. При этом, детей в окнах было больше, чем взрослых. Они крутились и танцевали, перекривляя грязнулей. Возле двери, один из гномов не удержался и упал с высоты на поверхность. Я успел его перехватить. Это был взрослый житель, с кучерявой серебристой бородой. Эти аборигены были такими маленькими, что помещались на моей ладони. «Гном» уцепился за мой мизинец и боялся свалиться с ладошки. Я его спросил:
– Ты кто? Как тебя зовут?
«Малыш» пропищал в ответ:
– Это страна капель, а мы народ этой страны, сильный, страшный и независимый!
Я подсадил это «страшилище» в его каплю. Меня тормошил Сапожака:
– Я уже третий раз рассказываю, как я от пиратов ушёл, а ты всё отрубаешься и спишь, своим храпом слушать рассказ мешаешь.
Передо мной сидел водяной, он тоже был чем-то похож на этот капельный народ, такой же сильный и страшный, только зелёный. А жители страны капель, не имели имён, они отличали друг друга по оттенкам. Свет в этом мире был важнее звука. На тахте из веток сидел Аспид и подслушивал, что здесь творится, он думал, что его никто не видит, но слуга Злыдня отражался в глазах водяного, как в зеркале. Ох, и до чего же он уродлив, и за что его драконессы любят? Челстуг уже улетел, он ненадолго прилетал в «Московию». Вскоре толпа перед костром рассеялась, и мы остались с Сапожакой вдвоём. Не знаю, свежий воздух тому виной, у реки, или что другое, но я так устал, глаза сами слипаются. На этот раз меня пожалели, дали отдохнуть. Я проснулся в родном шалаше, в уголке тихо сопел Сапожака, на небе догорали редкие звёзды. Мне нравилось спокойствие этого мира, Сапожака научился отличать друзей от недругов и не бросался с лаем на слуг потустороннего мира, были мелкие конфликты, не без этого, его птицы любили дразнить, а Неясыть, даже еду воровала из-под носа. Сапожака не обижался, никто не знает, как он пополнял свой энергетический баланс, даже мудрый Мисл. А Неясыть он специально подкармливал, знал, что ей даже охотиться некогда.
Глава 6
Появился Волхв, сам пришёл, без охраны и свиты секретарей:
– Первая стадия обучения закончилась. Теперь самое основное – путешествие по мирам. Пока, на время обучения, у тебя свободный допуск, с запретом попадания в закрытые миры, тебе туда ещё рано. Во всех мирах тебя будут контролировать, до этого, ты был пассажиром при посеянном, а теперь тебя будут учить перемещаться самостоятельно. Ты удачно справился с обучением у волшебников, под руководством Улы. Даже я не верил в этот проект. Теперь перед тобой стоит новая задача, я верю в тебя, гляди не подведи.
Потом прибыл Челстуг и представил существо не от мира сего. Это Линод, он странный немного, но лучший специалист проникновения в миры. Его трудно понять, но ты постарайся, пожалуйста! Линод совсем не был похож на человека, это скорее было издевательство над человеческой физиологией, он, даже в разговоре перекривлял нас. При первом же нашем знакомстве, он превратился в пародию на меня: его ноги стали короткими, тело отличалось мощным торсом бодибилдера, руки были до земли, а лицо, моё лицо, опухшее с перепоя, с идиотской улыбкой больного шизофренией. И это был мой новый тренер, где его «Коршун» откопал? Линод постоянно что-то бурчал под нос, мог запеть или засмеяться. Но тут, на беду, принесло любопытного водяного, его всегда тянуло к людям, но в этот раз, он появился в неурочный час. Линод резко переключился на новый объект для пародирования. Не знаю, что мог за несколько секунд показать ему этот сверх гениальный путешественник, но я впервые увидел покрасневшего водяного, одновременно, от стыда и от обиды. Водяной нырнул в речку и больше не выныривал, распугав стайку русалок. Этому Линоду до всех было дело: Сапожаку он довёл до бешенства, досталось и Челстугу. Сапожака кинулся защищать своё достоинство, он попытался укусить противного пришельца, Но Линод, одним движением конечности, разделил голенище с челюстью, фактически разорвав ботинок пополам, заставив обнажённую платформу кусать то, что осталось от ботинка. Бедный Сапожака! Мне его было жалко. Его так, ещё никогда не унижали. Линод подмигнул мне, всё стало на свои места, Сапожака, в ужасе, побежал через мост в деревню, жаловаться Огневице, и чтобы она ни в коем случае не ходила к шалашу. Челстуг, при первой же возможности, тоже смылся. Остались мы с Линодом один на один. И занятия начались.
– Прежде всего надо знать, куда ты хочешь переместиться, зачем, как и в каком виде. Нужно хорошо представлять, чего ты хочешь и хотят ли этого другие?
Тренер оборвал свой урок на пол мысли и запел, на манер оперного певца. Ему кто-то ответил, подхватив эту же арию. Урок тут же был прекращён и Линод куда-то засобирался, его ждали. Пусто стало возле шалаша, непривычно, тренер своими пародиями всех разогнал. Я потом сообразил, это Линод делал умышленно, чтобы держать в секрете тайну перемещений. Каждый путешественник имел свой почерк, плагиат на перемещения не допускался. По почерку можно было специалисту определить, кто твой учитель, и как ты не заметай следы, всё равно вычислят, даже к какому клану ты принадлежишь. Перемещаться самостоятельно могут только посеянные, людям это не дано. Мне очень хотелось знать, к кому это поспешил учитель, но любопытство в этом мире не приветствовалось, особенно, по отношению к Линоду. К тренеру привыкнуть было тяжело, из-за его эксцентричности; нет, к песням и смеху без причины я почти привык, но то, что он постоянно меняет образ и старается напугать до заикания, с этим были проблемы. Как вам понравится, если тренер вышел на занятие в образе аллигатора, а через пару минут он уже королевская кобра, это из тех, кого я знаю, а бывают ещё и другие образы – чужие и не менее страшные.
– А сейчас мы будем учиться ориентироваться на местности, и тренер превратился в гиену.
– Наша задача определить нахождения зон, связанных с другими мирами. Местные жители сторонятся их, говорят, здесь живёт сила. Народ пропадает. А мы будем искать, где находятся эти зоны. Пропадать не советую, всё равно найду. Зона – это аномалия для природы, всё в ней не так: не правильно светит солнце, разбрасывая тени от предметов в различные стороны, не правильно растут деревья, как бы, убегая из зоны, зону стараются покинуть все, здесь нет комаров, муравьёв, только прямая космическая энергия, изгибающая время. Зона – это не дверь, открыл и пошёл, зона – это накопитель, в котором малейшее нарушение баланса, приводит к открытию портала в другой мир. Каждая зона должна созреть, прежде чем разродиться энергией. Я научу тебя определять готовность зоны, чтобы не торчать в одном месте сутками, в ожидании перехода. Но пока, определение аномалий, иной раз, зону легче почувствовать, чем определить визуально.
И тренер превратился в огромного зимородка, и как живая ракета взвился в небо:
– Полетели!
Я помахал руками, но остался на земле. Линод сделал пару кругов, перед тем, как приземлиться.
– Ты что, летать не можешь?
– Да и не умел никогда.
– Да! Недоработка.
И тренер вызвал Волхва, просто выдернул его из потустороннего мира и подвесил в воздухе, во избежание травм. Волхв, возмущался, надувал щёки, пучил глаза, ругался, читал заклинания и вертелся, как сосиска в гриле. Линод выключил звук и стал ждать, когда «волшебная» энергия закончится у одного из властелинов потустороннего мира. Наконец Волхву надоело кувыркаться над поверхностью, он сдался и попросил опустить его на землю. Линод включил звук, и убедившись, что в эфире тишина, приготовился к диалогу. Начал сразу с нападения:
