Анатолий Никифорович Санжаровский
Взвихрённая Русь – 1990
17
С каким ускорением мы должны шагать,
чтобы уже в этом веке перейти от слов к делу?
А.Климов
– Наверно, голосуют… Эх, Ельцин…
– Да. Без Ельцина и русскому и России крышка. А ну выберут Власова?
– Эту марионетку из политбюро? Он же умолотил Россию в гроб. Заколотит крышку и схоронит.
– За этой же гадой тупомозглые комбаре. Позахватили кругом все кочки. Бедному кулику негде и сесть.
– Сядет! Не выберут нашего Ельцина – получат один сплошной Чернобыль «от моря и до моря».
– Во Человечище! Гнули, ломали, топтали, брехали, в клевете топили – Он только сильней! Он только чище! Богатырь из сказки!
– Жутко! За что эта косорылая знать во главе с генсэксом устроила всю эту гнусь? Только за то, что осмелился выступить за истинную Перестройку? Ну, сказал, давайте кончать топтаться на месте, давайте кончать болтать, может, к делу перейдём? – и готовый почти враг народа! Вот мы шестой год, так сказать, перестраиваемся. И кто громче всех про перестройку тарахтит? Ген! «Мы вершим революцию в революции!» Понимай: демагогию в демагогии! «Наш путь развития уникальный!» Надо же? Оказывается, безответственнейшая болтушенция – величайшая уникальность. «Надо достойно пройти этот крутой перевал в истории страны!» «Перестройка вступила в полосу серьёзныx испытаний». Коренной перелом! Коренной перелом! За дальнейшее углубление перестройки! За ещё более дальнейший подъём углубления перестройки! За!.. Господи! Да что это? Неужели перестройка – это яма, которую без конца надо углублять? Эта яма может стать могилой. И стала! В этой могиле за годы так называемой перестройки похоронены останки нашей человеческой жизни. Если ты мог в «застой» худо-бедно одеваться, худо-бедно питаться, то в «перестройку» всё это переплавилось в невозможную мечту. Всю странёшку посадил на карточки!
– Что посадил, то посадил… Молодость я начинал с карточек в войну. Карточками и кончаю жизнь. Карточное колесо… Ни войны, ни мору нету, а карточки есть. Да и между карточками всё призывали: потерпите, потерпите! Первые сто лет будет трудновато, а там всё наладится. Будет всего широко! Авось добежим до светлого будущего. До-бе-жа-ли… До-жи-ли… Что же так, люди? Игде мы самим себе пакостим?
– Може, мы не на тую стёжку марахнули в семнадцатом? Можe, возвернуться? Да подумать? Да подразобраться? Так партейно-перестроечная фанфарония вернуться не даёт!
– А вернуться аж кричит как надо. Чтоб починать день с сытого куска, а не – паралик тя расшиби! – с трепотни по телерадиогазетам про этот кусок, не с обещанки этого ненавистного куска в неохватном будущем. На семьдесят третьем советском году без куска остались. Доперестраивались!
– В могиле обеими ножками стоит ненаглядная соцсистемка. Там уже пол-Союза. Там и все наши законики. Выполняются ж лишь на пяток процентов! И какой закон, принятый в перестройку, ни ворухни – выкидыш! Ускорение где? Пьяный закон где? Госприёмка где? Хозрасчёт где? Выборы директоров где? Советы трудовых коллективов на предприятиях где? Крестьянская земля где? Обещанные референдумы где?.. Хоть один? Власть в местных советах где? Закон о печати с семнадцатого года принимают? Как и закон о земле? Мно-ого чего полегло в могилу перестройки…
– А что законы уцелели, так они без разницы… Что есть, что нет. Наши законы сейчас как паутина: – крысы проскакивают, а мушки застревают.
– Это ж надо за пять лет так взбулгачить страну?! Кругома гражданская война! Армяне против азербайджанцев. Грузины против абхазов. А в Прибалтике что? А в Молдове? Народ на народ с оружием! Друг в дружку сеют из автоматов! А президент? Живёт по песенке: «Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Да! Да! Да!» Принципиально ничего не желает ни видеть, ни слышать. Годами не выползает к народу из Кремля. По заграницам напару со своей маняткой скакать его не учи. А к своему народу на аркане не вытащишь. Президент вроде и есть, потому что без останову палит безграмотными, антиконституционными указишками. А на деле его вроде и нет. Зарылся с ушками в борьбу на выживание. Укрепляет свою власть!
– О! Этим он промышляет с первого кремлёвского дня! Никуда народ не выбирал, а он – везде! Хохмочка века!
– Сам себя везде назначает. Как он стал генсексом? Если ты истинный демократ, пускай тебя и избирают всепартейно. Но разве он мог свою судьбу доверить рядовым коммунистам? И гэнсэксом его выбрала кучка кремлёвских бояр. Как поначалу пел? Один пост – больше мне не надо! Асса! Эту припевку он перехватил у Хруща. Тот сидел сперва в одном кресле. Раскушался. Узко стало, спарил кресла. А наш глядел, глядел на Громыку[52] да и дерганул из-под ног ковёр. Тот шлёпнулся на пенсию. И обставил шельма как идейно! Партия должна помочь Советам! Должна укрепить. Коммунисты обязаны придти в Советы! Это их святой долг! И – пришёл! И – укрепил свой дот! Ну-ка, подступись кто?!
– А в народные депутаты кто его выбирал?
– Народным депутатом он сам себя назначил. В чёрной сотне от КПСС. Безо всяких голосований. Предел демократии!
– А как на первом съезде «выбирали» верховного председателя? Кричали в канун: альтернативные выборы! альтернативные выборы!! Небывалый расцвет плюйрализма и демократии! Оболенский[53] и поверь в альтернативу. Выдвинул скромно себя.
– Мишаня позеленел. Затрясся. По телеку видел. Даже телик сам трясся. Передалось. Никакой альтернативы! Выбирай меня из меня!
– Позорище! Оболенского, рядового депутатика из провинции, испугался! Оболенского даже до голосования не допустили. И тюбетейщики с достоинством выбирали одного из одного. Мишаню из Мишанечки. Наверняка не обшибёшься!
– Тюбетейки, может, не ошиблись. Но держава ошиблась на все сто… А ведь по конституции я имею право…
– Ничего ты не имеешь по нашей конституции. Нашa конституция имеет очень бумажный вид. И крутят ловчилы… Вот пря-зи-дент. По закону его должен выбирать весь народ. Но народ его не выбрал бы. Обкушался голодной перестройки. Тогда сваргачили карманный чрезвычайненький съездишко. Давай нам срочно пря-зи-дента! – кричат агрессоры.
– Какие ещё агрессоры в нашем соборе?
– Самые заурядные. Те, что от общественных организаций. Умница Афанасьев[54] назвал их агрессивно-послушным большинством. Жу-уть! За наши денежки слетаются наши депутатики в Кремль и союзом, вместях сушат головки, как бы похитрей обежать законишко горемычный да как позлей объегорить и без того объегоренный народец. То есть меня с тобой. Подымается той же Мироненко…
– Кто это?
– Чего-с изволите-с!.. И первый в комсомоле. Уже гавкнулся в никуда. Хотя… Этаковские угодцы, напакостивши народу на одном месте, летят в тарары с повышением. Наверняка гэн за услужку прилепил где у себя на небеси каким-нибудь замзавгавгавычем. Только через площадь наискоску перебеги. Пересидит персик[55] Мироненко где в цэковском партийном парном омутке малую пору, а там и обозначится властью править. Ну, это назавтре. А пока схлопотал он от комсомола пенделя по заду. Вот скольке был вождечком над молодыми. Отрастил белёсые поганьцовские усёнки. И все его достижения в комсомоле… Да… Встаё этот Миронёнок и шает под дураська. Так и так, запевает, товарищи, решено выбирать президента народом. Правильно! Но на первый раз давайте выберем на съезде. Один раз, говорит с блядоватой улыбчонкой, нарушим свой же закон и больше не будем. От сволота! А ты говоришь, конституция!
– Сам слыхал?
– Сам слыхал, сам видал по цветному сундуку. А бумага этого художейства не стерпела. В стенографическом отчёте в «Известиях» я не нашёл этого хитрозадого. Понятно, не бумага заерепенилась. Шулерята тормознули. Знают, дичь сработали. А зачем её дальше пускать? Народу всякая правда вредна. Ему, народу, целебна лишь та правда, которая очищена партбожками.
– А Горбач сидит и слушает?
– А ты думал, помирает со стыда? У них-то и стыд неизвестно в каком месте искать. И компас не поможет. Кабы по-хорошему, ему бы принципиальным кулаком по трибунке, прикрыть этот концертишко. Да… Сам же заказывал! Молчуном сидит как на угольях. Страдамши сидит. Больно уж у пря-зи-ден-ты хотса. Буш президент. Миттеран президент. Хусейн[56] – бандюга, диктатор. Зато и президент! Виолета де Чаморро, бабёшка, а всё равно президент где-то в Никарагуа. А владыка мира не прязидент! От этого даже в волнение вошёл. Серпасто-молоткастое пятно на лбу побелело. Срочно перекрасилось, покраснело. Соцвыбор подтверждаю, товарищи!
Сидит слушает, что поёт карманное окружение. Дефицит стабильности!.. Паралич власти!.. «Вся власть Советам!» – никуда не годный лозунг!.. Наступил известный тупик и топтание на месте!.. Даже Нобеля прокричали: «Всякая демократия заканчивается диктатурой подонков». А всё к чему? Закрывай демократию, подавай срочно президента! Афанасьев просил одну минуту. Не дали. Как же дать, если он сказал, что политика Горбачёва опасна? Дали Лихачёву. Академик такой… Из сериала «Чего-с изволите-с?» Заворачивает фондом культуры. Раиса Максимовна у него в замшах. Чуешь связку? И академик с услужливым горячим усердием забалаболил… Я прочитаю… Где же она? У меня вырезка. Таскаю с собой. Там где в компании для смеха… Ага, вот… «Я не юрист, но я, кажется, в этом зале старейший депутат. Я отлично помню февральскую революцию, я знаю, что такое эмоции народные, и я должен вам сказать, что сейчас наша страна объята эмоциями. В этих условиях прямые выборы президента фактически приведут к гражданской войне. Поверьте мне, поверьте моему опыту. Поэтому я против прямого выбора, выбор должен осуществиться здесь и незамедлительно. Откладывать его нельзя.
Второе. Вопрос о том, что нужно якобы разделить партийную и государственную власть. Если мы разделим их, то мы лишим президента партийной власти, создадим тем самым оппозицию государству и тоже приведём страну к состоянию гражданской войны. Это невозможно. Все мы сейчас озабочены тем, чтобы была сильная власть, и поэтому делить власть нельзя…»
– Ци-ирк бесплатный!.. И что обидно… На этого старчика ты особо волну не гони… Ты, моть, не знаешь… Этот горький выступленец сам из репрессированных! Этот Лихач хлебал лиха на самих Соловках да на Беломорканале! А поди, выкрутили несчастному старичку академику душу, заставили всю эту аллилуйю прокричать с трибуналия. Хоть круть-вертъ, хоть верть-круть – сей секунд подавай прязидента! Жалам ср-рочно видеть пред очи, как он даёт присяжку! «Торжественно клянусь верно служить народам нашей страны, строго следовать конституции СССР, гарантировать права и свободы граждан, добросовестно выполнять возложенные на меня высокие обязанности президента СССР». Одна рука на конституции, другая, такое чувство, будто на кнопульке пуска боевой ракеты. Мол, которые тут несогласные, щас вправим мозги! Щас! Не отрывая руки от замордованной… нет, от самой демократической в мире конституции!.. Такая лажа эти «выборы» одного из одного…
– И что особенно противно… В газете подчистили академика у как! Он сплеча лихо рубнул в лоб: «Выберем сейчас на съезде Горбачёва на пять лет, а потом всенародно будут выбирать. Нам нужна твёрдая рука». Этой лапши уже нету в стенографическом отчёте. Подсунули кастрированную правдуху. Ну, бляха муха! Брехня на брехне и брехнёй погоняет! Видишь, законы для других, на потом, но не для нас! Карманные поддакивалы всё провякали. Честным, совестливым слова не дали. Рыжков с Бакатиным вроде шли в альтернативу. Смехота! Как просватанные сучонки взяли самоотводы и пошёл на голосование Мишутка в гордом одиночестве. Прыткий самовыдвиженец! Самоназначенец! И всё равно ель-ель наскрёб голосов. Угодливых, номенклатурных. За мои с тобой пять миллионов еле стал прязидентиком.
– Слыхал. Знаю. Один съезд влетает нам в пять мильонов. Пять мильонов за один концерт! Дороговаточко.
– На те стулочки, что он поназахватывал, он имеет прав не большь твоего. Один наш московский писателёк из-за немецкого бугра смело так и крикни: «Отец нашей демократии Горбачёв имеет на свои посты меньше прав, чем председатель сельсовета. Его никто никуда не избирал. К власти его подставил не народ, а верхушка-болтушка, боящаяся народа».
– Точно. Ты его куда-нибудь выбирал?
– Нет.
– Я тоже в его выборе не замечен. Вот тебе и так называемая демократия! Сегодня гэнсэкс закатывается на гулёж в Америку. В свите и услужливый быстрозабывчивый. Кинули таки дедушке толстенькую розовую косточку, не забыли налегке оплатить усердие. Грызи, быстрозабывчивый, своё разовое розовое завоевание социализма, но, добиваясь твёр
ой руки, помни, как сиделось на Соловках. Похоже, не досидел он своего?
– Обидно… Уж кто-кто, а он-то крепко учён жестокой Софьей Власьевной. В академики выбился, а всё равно недоучка?
– Да, да! Он же репрессированный! Ещё в тридцатые сидел на Соловках. И был на входе в концлагерь на тех Соловках лозунг «Железной рукой загоним человечество к счастию!» Уже забыл, как загоняли его в счастье?.. Выходит, не досидел он своего?.. Иначе с чего б ему требовать твёрдой руки? Ох… Твёрдая колодная ручка уж не поможет ли ему досидеть? В людских душах тоже есть для таких лихих быстро забывающих свои Соловки…
– И какая, скажи, мода. Как кто что возразит отцу демократии, сразу: товарищи, тут нам гнилые, понимаете, идейки подбрасывают, деструктивные силы рвутся к власти… Вроде как жалуется народу. А как же не подбрасывать идейки, если своих нетушки? Шестую статью из конституции выхерить – зуд межрегиональной группы[57]. За эту идею сперва готовы были линчевать. Потом партия подумала и тихонько присвоила её себе. А за авторство надо бы платить хотя бы тем, что честно скажешь, кому идея принадлежит, не зажуливай по-чёрному. И ввести президентство – конёк межрегионалов. Только избирай всем народом!.. Пока гэн, обиженный умом, лишь чехвостит докрасна окаянцев. Понимаете, чего-то там требуют, а своих оригинальных, сто`ящих предложений не подают! Это ловушка. Он раскинул сети: вы вываливайте в споре мысли, а я знай буду хапать.
– Бэмс… Вся эта перестройка – бэбэ. Большая болтовня!
– Бесконечные тары-бары на три пары. А дела где? Дела жди в двухтысячном году. Так напророчил афганский ведун Саид. С помощью математических формул заранее назвал день и час вывода наших войск из Афганистана. Точно назвал. Перестройка победит в двухтысячном. Этако и доложил по ленинградскому ящику. Не по команде ли Михал Сергеича? А ну облюбовал он себе такой срок царствования? И до двухтысячного не беспокой! Только какой долгомученик дошатается по тоечкой поры? Перестройка ж последнее всё живое в могилу смахнёт! Помнишь? Как вломился во власть, загрозился через два-три года задавить изобилием. И как истинный коммунист уложился в срок в обещанный… Только задавил не изобилием, а нищетой и голодом. Дожал до краника… Обещаний райских мы слыхали – поездом не выволочь!
– Умнёха Ельцин как кроет! Человек должен жить сегодня! А не в светлом будущем. И народ ему верит. А Горбу кто верит? Одна Раиса Максимовна?
– Вот тоже… Толклись в одном политбюро. И стоило Уму, Чести, Совести подняться и сказать, что не то и не так мы ляпаем…
– Это позжей, года через два мы узнали, что он тогда на том дурацком пленуме качнул. А тогда никто не ведал ни сном ни духом. Двадцать семь бешеных партпсов рвали Ельцина на куски. Поносятину ихнюю печатали газетухи. Вот расцвет демократии! Вот разгул гласности! Вот потолок плюйрализма! Двадцать семь на одного со связанными руками, с кляпом во рту! Гер-р-рои… По мне, именно тогда, именно на том цэковском сброде в октябре восемьдесят седьмого перестройка и протянула лапки. А дальше уже пошла мёртвая перестроечная зыбь… Чёрная тень перестройки… Откат…
– … не успел дельно высказаться, как этот, пожалуй, единственный Государственный Ум с грязью выдернули из политбюрошки. Дюже осерчалый гэнсэкс по-отецки пригрозили-с: «В политику я тебя не пущу!» А народ поднял из грязи свой Ум. Сказал: «Не робь, Борь Николаич! Бог не выдаст, свинья не съест. Коли не ты, то кто же нас заслонит? Поборись за нас, Сынок!»
– И три года мы, пешки, наблюдали, как так называемый первый человек в державе сволочно молотил неугодника. Ему ненавистный, а нам – милее-краше нет! Ельцин – глоток народной радости! Москва единой душой выголосовала себе Ельцина. Ельцин получил за номером один удостоверение депутата Верховного Совета всего Союза. Ельцин эсколь подавал добра! А кремлёвские пахари только пакостили. На свои капиталики приплавил из загранья три мильона одноразовых шприцов нашим же горюнам. А эсколь завязывал умных узелков с загранкой? Только приветь, ухватись! А кремлюки знай копоршат глупые губы. От Ельцина нам ничего не надь! И дела гибли. В той же Америке полными днями выступал, валился с ног, копил валюту на те же шприцы – Старая площадуха зеленела в чёрных муках. Ну какую подлянку проть Ельцина сварить? И «Правда», обозванная в народе «Кривдой», поднесла его как чёртова алика, который выпил всеамериканские запасы виски за неполную неделю, как покупанта-налётчика, что на корню скупил все американские супермаркеты. Чистейшая чушь! Если кто что и скупал, так это Москва в гневе скупала и жгла на митингах орденоносную «Кривду». Пачками возвращала подписку на неё. Исклеветанного Сына Москва возлюбила ещё неистовей!
– А помнишь? Лететь в Японишку – звоночки. Не летите. Ваш самолёт заминирован. А он не труханул, полетел… Видно, поняли «заклятые друзья», что от слов надо прибиваться к «делам». На даче ночью сбросили с моста в декабре в лёд-реку. В Испании его самолёт вдруг влетел в аварию. Обошлось без родного бдительного КГБ? Тогда чем объяснить, что в барселонском госпитале вдруг прорисовался советский врач и мёртво настаивал, чтоб под операцию Ельцин не лез? Наш Борис быстренько раскидал роли. Советчика послал к матушке, сам лёт под нож.
– Старая площадь в панике. Первый съезд народных депутатов России на носу. Ещё выберут вот Председателем. У-ужас!.. Да кто же ср-рочно остановит Ельцина? Кто же ср-рочно намнёт ему горб? Иначе приключится непоправимое! Может, тормознёт Ненашев?[58] Который, естественно, не наш? Ненашев, который, естественно, не наш, ложится поперёк худыми костьми. С кандидатами в Председатели России записали беседы. Тринадцатого мая, в воскресенье, с надеждой, что воскреснет показали по ненашевидению якута Власова. В экстрачас. Сразу после «Времени». А где же Ельцин? Ельцина Ненаш бортанул. С Ельциным передачу подготовил Владимир Познер. Намечалось пустить двенадцатого мая. Но… И плёнку отвезли в революционный Питер. Во вторник, пятнадцатого мая, накануне съезда, Питер запустил московскую беседу и для Москвы. Кто-то сказал, «мы живём в удивительное время, когда уже перестали глушить западное радио, но ещё не начали глушить ленинградское телевидение». Сказал и сглазил. Его просто вырубает послушная ненашевская останкинская игла и крутит по каналу развлекуху, ширпотребовский дозволянс. Плюрализм так плюрализм. Что лично жалам, то и слушаю! Одинаковой гласности на всех не напасёшься.
– И Ельцин с ненашевского подвига умер?
– Живо-ой неукротимец! В теннисе бегает. Кто ж его осадит? Паника с повестки не снимается. Кто остановит неостановимого Ельцина?! Неужели нет ничего и никого сильнее? И тогда разбежался намять ему горб сам Горбатый. На бегу с него сорвало фикушкин листочек демократии и кислого плюйрализма мнений. На российском съезде так долбил Борика – подгоняй воронок и вези Ельцина на Лубянку. «Я приглашаю вас быть на высоте, – стоит в ушах гэнсэксовский срыв. – О выступлении товарища Ельцина… Хоть и бойкий, я сталкивался с ещё более бойкими… Подытаживая… Это проглядывает. Если, товарищи, очень подвергнуть серьёзному анализу то, что он говорил, то получается, что нас призывают под знаменем восстановления суверенитета России к развалу Союза… Не хотел бы быть свидетелем тому… В конце концов вы избавитесь от излишних эмоций, проясните все вопросы и выйдете на правильную дорогу…»
– Да хватит мне этой корявой, безграмотной мертвечины!
– Я за президента не ответчик. Хоть кончал он и главный московский университет, а грамотёшка у него, видишь, аховая. Так что как слышал, так и продаю.
– У человека два высших образования!
– В том-то и гвоздь. Оба советские, Бесплатные. Нулевые… Высочайшее неудовольствие вызвало то, что у Ельцина недохват социализма.»… социализму в выступлении Ельцина не нашлось места даже в названия РСФСР». Ах, как умно ответил Ельцин! Важно не то, как мы называемся, а важно то, как мы живём. Пока как нас программирует политбюро, так мы и живём. Мы семьдесят лет смело учили весь мир, как надо жить, чтоб были пустые полки. Разве дело в названии? Ты построй. А обозвать не проблема. Шведы ничего не строили, а, оказалось, построили коммунизм… По уровню мы стоим на подходах к социализму…
– А добряче гэн поливал неугодника…
– Понимай однозначно: Ельцин глубоко не наш, не вздумай голосовать за Ельцина! Но депутаты заинтересовались, почему это батюшка наговаривает? Где и когда Ельцин говорил, что собирается поделить Россию на княжества? Нигде и никогда. Впервые это депутаты услыхали от самого Горбушки. Уж очень ему так хотелось натравить всех на Ельцина!
– И выступал в перерыв, как подносилось, по приглашению. Кто именно персонально приглашал гэнбатюшку прибежать с ведром помоев и облить Ельцина? Ответа так и не доискались. А потому голосовали, как сами считали. Голосовали дважды. Неувядаемый Полозков был дважды бит. Раз от разу чувствительней, и у гэна нервишки совсем спеклись. Для пущей надёжности свистанул вчера вечером двести пятьдесят депутатов-коммунистов в цк на Старую. На Старой площади старые песни. Может, кто забыл? Напоминаю: завтра при голосовании всяк кидай строго против Ельцина!
– Ах, демократия!.. Ах, гласность!.. Ах! Были дураки в крапинку, были в полосочку. Дожили и до сплошных.
