Анна Константинова
Спирас. Книга 1
Алиса судорожно глянула в сторону коридора девочек. Ох, лучше бы она дурочку перед соседками поизображала. Хотя, пожалуй, нет! Девчонки – внимательные, и с ними она лишена отличного бонуса под названием «принцесса в беде». Раз парень не убежал от нее с криками «Она пришелец!», то можно продолжать.
Она округлила глазки, сделал их как можно более наивными, чтобы при необходимости прокатила фразка «Ой, я же ничего в этом не понимаю», и смело двинулась за Лукой в коридор мальчиков.
Вокруг раздались одобряющие оклики и даже небольшой присвист. Она улыбнулась всем парням сразу. Засранцы пубертатные! Лука с видом завоевателя в побежденном городе провел ее в дальний конец коридора.
– Заходи! – милостиво распахнул он заляпанную невесть чем дверь.
– Ой, а у тебя тут… неплохо… – выдавила Алиса тактично. – Ого, сколько чемоданов!
Большую часть свободного места в небольшой комнатушке занимали огромные дорожные сундуки. Другое название даже подобрать было трудно. Пожалуй, это были очень крутые и дорогущие дорожные сундуки – кожа и тонкие металлические вставки, изящные ручки и замочки! В любом мире можно почувствовать высокий уровень вещей. Одежда этого парня, обувь, даже его дурацкие очки – все несло на себе этот же отпечаток – тот уровень состоятельности, когда человек не замечает стоимости своих вещей. Потому что он ее просто не знает! Или она для него не имеет значения. Манера общения также соответствовала общему образу.
– Лука, а кто твои родители? – вырвалось у Алисы непроизвольно.
Парень как будто смешался на секунду.
– О! Обычные работяги. Поэтому мы с Дени здесь, – добавил он скромно, а Алиса внутри заржала.
Может, поэтому у них тут так грязно? Прислугу с собой не привезли?
Лука тем временем брезгливо натянул на руки тонкие замшевые перчатки и начал открывать окно. Затем он отвязал от рамы небольшой полотняный мешочек и протянул ей.
– Вот, это просто устаревшая модификация. Они за окном должны висеть, а то не успеют свет набрать за день. Ты, наверное, такие и не видела. Вот у нас, в Эмбере, Солнечные Цветы и никаких проблем с освещением… Что-то не так?
Алиса испугалась, что сейчас что-нибудь брякнет и усиленно закивала. Парень, если и удивился, то вида не подал и предложил заботливо:
– Давай-ка, проверю узел…
Он развязал витой шнур, который перехватывал мешок у горлышка, и Алиса тут же поняла, что в комнате стало светлее. Не слишком сильно, но ощутимо.
– Спа-ас… бо… – пробормотала она ошарашенно.
– Не стоит благодарности! Завяжи его покрепче. Твой, наверное, подтекает просто…
Алиса хотела бы сказать Луке, какой он классный и чудный, и как здорово он разбирается в технике… то есть, в мешочках, но язык ей повиновался плохо. Два дня она с этим мучилась, а так просто оказалось! Но как самой-то догадаться? Господин Рикмор просто… ей пришли на ум пара грубых слов, но она вспомнила старого директора, его шрам через всю шею и не стала их произносить даже про себя. Разобралась же, в конце концов!
– Спасибо огромное! Ты просто мой спаситель, и так здорово в этом всем разбираешься! Увидимся завтра на парах, – выговорила она, наконец, все то, что требовалось в данной ситуации от «спасенной принцессы».
– Да ладно, я не специалист, конечно, по световой магии, но глянуть, если что, могу… – Лука говорил вроде бы безразлично, но далеко не так холодно, как всегда.
Счастливая Алиса пошла к себе, прижимая к груди стопку своих учебников и самый обычный в Первом Мире световой мешочек.
***
15.12.1953 год
Первый Мир, Княжество Везувиан
17 лет до начала революции
17:50 (вторник)
Аластер
– Слушай очень внимательно, не отвлекайся. Все, что не поймешь, уточни. Готов?
Аластер кивнул. Его одновременно терзали интерес и волнение, что же придумала Цесаревна? Как бы ее не подвести!
– Хорошо. Через десять минут мы с тобой зайдем в потайной лаз, он находится за этой стеной. Там есть специальные отверстия, через них можно наблюдать за залом, в котором будет проходить церемония Выбора.
– Если честно, я всегда думал, что тебе разрешено на ней присутствовать… это же ты отобрала кандидатов.
– Аластер, не отвлекайся, – сердито шикнула Элизавет. Он тут же поежился, Цесаревна находилась сейчас в совершенно не свойственном ей возбуждении. – Нет, мне нельзя присутствовать на самой церемонии, я просто отобрала кандидатов. Никому нельзя там присутствовать кроме отца и Виктора. Так вот, сейчас мы зайдем в тайный проход и сможем понаблюдать за церемонией. Ты хочешь?
Аластер очень хотел, ему было безумно интересно, но…
– А это ничего, что мы нарушим запрет?
Элизавет усмехнулась:
– Я занимаюсь этим на протяжении ста девяносто шести лет, сегодняшняя вылазка, будет сто девяносто седьмой. Ну так что, ты со мной? Я вовсе не заставляю.
У Аластера на самом деле не было того выбора, о котором она говорила. Он чувствовал, что должен идти, ведь он ее Друг.
– Я с тобой.
– Отлично, тогда слушай. Пока мы будем стоять в туннеле, отец нас не увидит, но может почувствовать. Он обладает силой ощущать присутствие людей и улавливать их мысли. Да не переживай ты так, чего покраснел? Как только встанешь у отверстий и увидишь зал, нужно будет отключить все эмоции, воспринимать происходящее как данность и не иметь собственного мнения. Если ты будешь просто наблюдать, отец не сможет тебя засечь, но это не так просто. Ты все понял?
Конечно же нет! Она что, издевается? Как можно отключить все эмоции? Это же невозможно! Аластер вздохнул. Он в красках представил, как Император поворачивает к нему голову и хищно так говорит:
«А кто это у нас там спрятался? Выходи, я тебя вижу!»
Потом их казнят путем извлечения потенциальных лет жизни, а господин Гроу будет аплодировать из высокой ложи и восторгаться, с каким изяществом Император это проделал! Лучше ему остаться. Он же подведет Элизавет, он не сможет!
– Элизавет… я… я переживаю, что не справлюсь.
Цесаревна склонилась над ним:
– Мне приятно, что ты переживаешь за меня. Ты не боишься признать свои слабости, и это нормально – недооценивать себя. Ну что, пошли?
Она серьезно?! Он же только что сказал, что не справится, но Элизавет уже отодвинула бело-золотой гобелен и принялась ощупывать стену за ним.
– Иди, покарауль пока, чтобы сюда никто не шел.
Аластер послушно поплелся к концу коридора, в котором и располагался секретный лаз. Он надеялся, что сейчас кто-нибудь пройдет мимо, и им с Элизавет придется убраться восвояси. Но, как на зло, никого не было. Что за коридор такой пустынный? Даже слуг не видно!
– Аластер, иди скорее сюда, ты чего там прирос?
Он подошел к гобелену и действительно увидел в стене проход.
– Прошу! – Элизавет показала рукой.
Там было темно и страшно… а еще сыро, и паутина везде… Как же не испачкать свой дорогой третье-серый костюм? А Элизавет – она вообще сегодня в белоснежном платье со шлейфом. Нет, это плохая идея!
Цесаревна подтолкнула Аластера внутрь, зашла за ним следом и закрыла дверь.
– Проходи вперед, не бойся, там много места.
Вокруг что-то шебуршалось, пахло сыростью и затхлостью… каждый шаг Аластер делал наугад и очень боялся оступиться или, еще хуже, прикоснуться рукой к стене! Неужели они всего лишь были внутри такого красивого и величественного Храма?
Ему невольно вспомнилась картина кандидата Ферроу. Храм, прекрасный снаружи, гнил изнутри. Двери открывались со зловонным дыханием и поглощали своих жертв… Тут, в стене, Аластер вживую ощущал это дыхание.
– Стой, – скомандовала Элизавет. – Видишь справа маленькие источники света? Подойди к одному из них.
Глаза Аластера более-менее привыкли к темноте, и он смог различить стену, всю влажную, покрытую зеленым мхом, в которой действительно виднелись два небольших отверстия. Как бы встать, чтобы не испачкаться? Согнувшись в неудобном положении, Аластер приблизил лицо к маленькому золотому лучику – дырочке в стене.
Они действительно оказались прямо за главным залом. С левой стороны виднелся трон, с правой – массивные каменные двери. Внутри зашевелилось приятное чувство: они будут всех видеть, а их – никто, они такие скрытные! Аластер вдруг вспомнил, что должен отключить все эмоции… Знать бы еще, как это сделать.
– Не переживай, все будет хорошо. Просто скажи себе, что сейчас ты все посмотришь, а подумаешь об этом позже, – прошептал в затхлой темноте знакомый нежный голос.
Он постарался успокоиться и почти справился, ведь рядом стояла Элизавет. С ней, и ради нее, он точно сможет. Настройка… Никаких эмоций… Кажется, выходило неплохо, только Император все никак не приходил.
– А долго еще ждать?
– Молчи!
Двери отворились, и вошел Он!
Волна восхищения прокатилась по нутру. Аластер глубоко вздохнул и просто смотрел.
Император прошествовал к трону. Он был одет в ослепительно-белую мантию, расшитую золотом. Медные волосы львиной гривой спадали до плеч, обрамляли не молодое, но и не старое лицо, выражавшее бесконечную мудрость и покой. За повелителем следовал Виктор в привычном черном плаще. Его голубые глаза, как две льдинки, смотрели на мир безразлично и холодно.
Аластеру безумно захотелось пообщаться с Виктором еще раз! Переспросить, неужели служба у Цесаревны – это именно тот план, который имел на него император? Он уже реализовался?
Отвесив себе мысленный подзатыльник, Аластер отправил все эмоции куда подальше.
– Я слышал, в этот раз нас ожидает кое-что интересное, – произнес Виктор, занимая свое обычное место за Императором. – В списках он идет четырнадцатым, завершающим.
– Я изменил порядок, теперь он идет первым.
Аластер впервые услышал голоса Императора и еще раз себя одернул: Соберись! Нельзя отвлекаться!
– Как скажете, повелитель.
– И единственным.
– Полагаю, это сократит нам время.
– Несомненно. Пусть войдет! – провозгласил Император, и двери отворились во второй раз.
На пороге стоял отвратительно неухоженный человек, который одним своим видом осквернял это место. Седые патлы торчали во все стороны, одежда мешком висела на тощем теле… Он стоял босой? Следом за человеком в зал внесли его картину.
Художник по имени Ферроу склонился перед императором в поклоне. Вероятно, так в его понимании выполнялось торжественное церемониальное приветствие? Вышло какое-то странное кривляние.
– Кандидат Ферроу, – громогласно объявил Император, – поднимись. Узнаешь ли ты произведение искусства, что стоит перед тобой?
Ферроу встал из «поклона» и скосил глаза на картину.
– Да, всемогущий, это моя картина.
– Клянешься ли, что именно ты – создатель сего произведения?
– Да, без сомнения, это я написал.
– Известно ли тебе, что картина, созданная тобой, живая? Кто обучил тебя этому искусству?
Художник пожал плечами.
– Никто не учил, правитель.
– Скажи, ты смог бы обучить этому других?
Губы Ферроу поджались. Он, наконец, оторвал взгляд от своих ног и посмотрел в глаза Императору.
– Правитель, а вы… вы увидели мою картину? Поняли, что она показывает?
Император склонил голову, рот его искривила усмешка.
– Увидел.
– И… – Ферроу пытался не отводить взгляд, – и после этого вы спрашиваете, могу ли я обучить других? Вы не сочли это оскорблением?
– А ты пытался оскорбить меня?
Мужчина закусил губу и отвел взгляд от сияющего Величества.
– Все, о чем я мечтал, у меня забрали. Я выставил эту картину не для того, чтобы меня выбрали, а чтобы показать – вот, что вы значите для меня! Красивый фасад и гнилое нутро.
– Виктор, согласись, давненько в Адаманте не было творцов, умеющих создавать живое, – продолжал Император, как будто и не слышал слов художника.
Карающий Меч согласно кивнул.
– Да, всемогущий, очень давно.
– Эм, подождите минуточку! – заволновался художник. – Я что-то не понял… эм… в каком таком Адаманте? Я ни в какой Адамант не собираюсь! Вы точно посмотрели на мою картину? Это я передал свои чувства. И чувства простых людей. И я готов к смерти. Мне уже нечего терять на этом свете!
Император поднялся со своего места так резко, что Ферроу отступил на несколько шагов. Будто его снесло волной, пыхнувшей от Императора.
Правитель подошел к картине и долго смотрел на нее.
– Прошло много лет с тех пор, как я видел живую картину в последний раз. Они все так же прекрасны. Они кажутся мне высшим проявлением человеческого мастерства, а ты думаешь, будто меня рассердит сюжет, что изложила твоя душа? – Он рассмеялся. – Мне наплевать. Я заберу тебя в Адамант, и ты воскресишь забытое искусство, научишь ему других. Почему ты выглядишь таким несчастным? Возрадуйся, ты только что воплотил в жизнь мечту многих.
– Я… я…
– Даю тебе месяц на то, чтобы создать еще одну живую картину. Можешь изобразить любой сюжет, можешь использовать любые средства, но через месяц я должен увидеть результат твоего труда.
Император вернулся на место, Ферроу стоял ни жив ни мертв.
– Где ты раздобыл белую и золотую краски? – спросил Виктор.
– Я… это… я сам их смешал… долго подбирал ингредиенты. А еще ночью пробирался к стене храма и соскабливал белое покрытие.
Император улыбнулся и прикрыл глаза.
– Потрясающе! Ты, определенно, один из самых занимательных людей, каких я видел за последнее время. Мои поздравления. С сегодняшнего дня ты, Ферроу, становишься полноправным жителем княжества Адамант с присвоенным рангом. Разрешенный цвет одежды – тринадцати-серый. Место твоего жительства я назначаю в одной из комнат своего дворца. В услужение тебе приставляется один слуга. Отбытие в Адамант немедленно. И еще кое-что… Виктор, будь так добр, лиши нашего нового друга возможности говорить.
Ферроу замер.
– Что… уууууффф… ааааа! – он схватился за глотку и повалился на спину.
Император и глазом не моргнул.
– Благодарю, Виктор. Помоги господину Ферроу выйти.
Тут же невидимые силы подняли художника воздух и, волоча ногами по полу, вынесли из зала. Двери отворились, поглотили трепыхающуюся фигуру и закрылись вновь.
– Сможет ли он обучать, будучи немым? – холодно поинтересовался Виктор.
– Конечно нет. Этому умению невозможно ни обучиться, ни обучить. Единственное, что он сможет, это творить. Мы просто предоставим ему такую возможность. Знаешь, почему люди перестали создавать живое искусство?
– Знаю.
– Тогда ты должен знать и дальнейшие действия. Мы просто создадим ему подходящие условия и посмотрим, каков будет результат.
– Значит, это исследование?
– Помнишь, когда-то существовало выражение: «Талант должен быть голодным».
– Помню, Повелитель.
– Проследи, чтобы это условие также выполнялось.
Аластера резко потянуло в сторону. Это Элизавет взяла его за руку и потащила по туннелю.
Он плохо помнил, как они вылезли, совсем не помнил, как дошли до экипажа. Он более-менее пришел в себя, когда заметил, что сидит в своем кресле, а за окном мелькает ночной пейзаж. Цесаревна рядом. Замерев, смотрит в одну точку.
– Куда… куда мы едем? – спросил Аластер.
– В следующее княжество, – сухо ответила она.
Он тоже уставился в одну точку… Что же это было? Что там произошло?
– Аластер…
– Да.
– Прости меня! Я не хотела, чтобы ты такое видел. Это была моя ошибка. Запомни, что Император поступил правильно. Он сделал так, как было необходимо. Ты понял?
Аластер кивнул. Он уже давно перестал стараться что-либо понимать.
– Элизавет, я подвел тебя… я несколько раз так сильно подумал!
– В начале или конце?
– В начале.
– Ничего страшного. Не бойся, все хорошо.
– А почему больше нет живых картин?
Аластер вспомнил, что этот вопрос задал Император и Виктор знал на него ответ.
– Потому что искусство оживает, когда его создают не ради того, чтобы попасть в Адамант и хорошо зажить, а потому что… я не знаю, для чего. Аластер, помнишь, я говорила, что не люблю людей и то, какими они стали? Это из-за них картины больше не оживают.
– Элизавет… – Аластер не знал, стоит ли так говорить или не надо. – Мне очень жалко господина Ферроу… он же… а его! А еще я ненавижу казни, просто терпеть не могу. Мне на них становится плохо! Я… я…
Из глаз брызнули предательские слезы.
Цесаревна посмотрела на него, казалось бы, строго. Он решил, что не нужно было все это говорить, но она только ласково положила руку ему на голову.
– Не бойся, все хорошо. Запоминай: раз Император так поступил, значит, только так он мог поступить, и только так было правильно. А на казнь ты больше никогда не пойдешь. Обещаю!
Теплая рука на голове Аластера позволила ему успокоиться. Вскоре он сам не заметил, как уснул, и спал практически до следующего княжества.
Глава 10.
02.09.2016 г.
Первый Мир, Княжество Цирит
46 лет после Революции
08:45 (Пятница)
Люций
– Занятие первое – История, кабинет 36, – объявила Алиса.
– Ты что, все расписание наизусть выучила? – поинтересовался Деймос.
– Да нет. Просто вчера, когда ты ушел, мы с суперактивисткой Барбарой минут сорок простояли около него. Я на сегодняшний день занятия запомнила.
Деймос уважительно закивал. Компания приканчивала завтрак. Братья опять ели то же, что и все остальные, – пару голубовато-бледных яиц, даже без вюрцитского соуса, а Алисе почему-то достался отличный золотистый омлет. Девушка теперь ковырялась в своей тарелке с немного виноватым видом и даже не стала доедать. Занятные у нее отношения складываются с этими чудовищами в виде деток! Может, мелкий пацан на нее запал? Она, и правда, ничего. Особенно волосы. Но не настолько же, чтобы для нее отдельно готовить!
Люций быстро проглотил свою порцию и подумал, что долго так не протянет. Пару дней побаловались и будет, надо срочно решать вопрос с едой. Что по этому поводу можно сообразить? Пока обдумывал варианты, как раз добрались до нужного кабинета. Рядом с дверью, выкрашенной в жуткий серый цвет, толпились какие-то оборванцы… ладно, одноклассники.
Спрашивать у них, что стряслось, он не стал бы даже под страхом всю жизнь есть только местную еду, поэтому молча пролавировал между этим убожеством и заглянул в учебный класс. И тут же отпрянул. Потом еще раз заглянул – вдруг показалось? Но нет!
– Какой кошмар, – прошептала рядом незнакомая девушка.
Крупный парень полудебильного вида скривил лицо и фыркнул:
– Это что, шутка такая?
Люций обернулся, поглядел внимательно на брата. Шутка была бы в его дурацком стиле, но не настолько же он идиот! Деймос только пожал плечами. На лице – точно то же выражение, что у остальных. Может и не врет, кто его знает?
Все дружно решились все-таки зайти в класс.
Наверное, для этого сарая учебный кабинет был обычным – старый, задрипанный, давно грустивший без ремонта и уборки. Окна настолько плохо пропускали свет, что Люций и Деймос сняли очки. Ничего примечательного тут не было за исключением одной детали: во всю дальнюю стену был растянут старый, выцветший, покрытый пятнами флаг свергнутой императорской семьи Кардеров.
Когда-то это было белоснежное полотнище с золотыми вставками, кистями и бахромой. Три столба и куча завитушек между ними что-то там обозначали раньше. Люций не помнил, что именно. Такая символика была уже давным-давно запрещена, и он видел только старые изображения этого герба в учебниках истории. В основном на картинках, где герои Революции срывали точно такие же флаги и сжигали их… Этот, похоже, тоже пережил хотя бы один пожар, а еще потоп и кучу других катаклизмов. Хотя за флагом явно следили. Дыры были аккуратно заштопаны, а особенно крупные пятна, возможно, пытались свести.
– Это никакая не шутка, – поправив очки, процедил очкастый парень-заучка, – это наглядное пособие, сохранившееся до наших времен.
Люций нахмурился:
– Надо же, как интересно, если учесть, что любая пропаганда символики Кардеров запрещена и карается законом.
– Вам ли высказываться по этому поводу! – фыркнул какой-то пухлый идиот.
Ответить Люций не успел. За спинами учеников в коридоре послышался топоток:
– Минуточку внимания! – пронзительный голос тут же нашел в мозгу Люция дырочку, просверленную вчера, и отозвался там болью. – Первокурсники, прошу минуточку внимания. Как глава школьного совета я должна вас предупредить…
В класс влетела запыхавшаяся Барбара. Она встала у стены, попыталась загородить собою гобелен.
– Я должна была предупредить вас заранее! Это входило в мои планы! Но так замоталась… Сейчас я вам все объясню. Видите ли, профессор Горгаш – это преподавательница по истории – она, как бы это выразиться, кардеристка.
Кучка первокурсников замерла, пытаясь переварить полученную информацию. Люций вышел из оцепенения первым и заявил:
– Скорее складывается впечатление, что все это – дешевый розыгрыш от старшекурсников. Повесили старый флаг и наговариваете на препода.
У Барбары в глазах промелькнуло возмущение, а класс облегченно вздохнул. Ученики поверили Люцию, так как первый вариант выглядел совершенно неправдоподобно. Барбара потеряла внимание аудитории и отчаянно старалась вновь его привлечь.
– Нет! Послушайте! Это не розыгрыш. Профессору Горгаш уже сто два года. Во времена революции она поддерживала Кардеров. Прошу, не беспокойтесь, профессор числится в психдиспансере. Ой, это лишнее. В общем, она очень хороший преподаватель. Историю знает от и до, но на некоторых темах ее заносит. Главное – не перечить ей и не нарываться на спор. Флаг она вывешивает только в первый учебный день. Потом снимает.
– Да-да, конечно, – отмахнулся пухлый паренек и присел за парту.
Барбара помялась в дверях еще какое-то время, поняла, что больше ничего сделать не сможет, и упорхнула на свои занятия.
– Я сейчас сниму эту заразу и вышвырну ее! – крикнул все тот же парень, но заучка возразил ему:
– Не нужно. Лучше скажем, что мы тут вообще ни при чем, к этому флагу даже не притрагивались, а притащили его старшекурсники.
– Фиговый план! – заявил задира. – А чего это ты, кстати, книжками обложился? В библиотеке ни одного учебника по истории не было!
– Это мои личные, из дома, – важно заявил тощий и поправил очки.
– Понятно с тобой все. А я вот еще хочу познакомиться с нашими крутыми друзьями из Эмбера, – пухлый зло улыбнулся и потопал к Люцию и Деймосу, что сели ближе к задним рядам, – меня зовут Карл. А вас?
– Меня зовут Дени, а это мой брат Лука, и да, мы действительно прибыли из самого Эмбера, – отрапортовал Деймос вполне миролюбиво.
Весь класс внимательно следил за разговором. Как-то они все напряглись. Поди, никогда не видели эмберианцев!
– Интересно, а чего вы сюда решили приехать?
– О, это наше наказание, – воскликнул Деймос как можно жизнерадостнее.
– Наказание? – переспросил Карл.
– Совершенно верно. Мы учились бы в престижной школе, но так плохо себя вели, что высокородные богатенькие родители решили в наказание отправить нас сюда. Это так, на случай, если вам захочется посплетничать.
– Клоун, – сплюнул Карл и поплелся к своей парте.
– А меня зовут Верона, – воскликнула невысокая девушка и подскочила к братьям. – А почему вы сняли очки? Я слышала, что глаза плохо реагируют на солнечный свет после Эмбера.
– Да где ты тут солнечный свет обнаружила? – буркнул Люций. – Через эти окна ему не пробиться.
Верона заливисто рассмеялась. Пожалуй, как-то немного слишком весело у нее это вышло. Она все стояла у их стола, мило перебирая руками свою тощенькую каштановую косичку. Что это она, заигрывает? Нет уж, дорогая, извини. Не мой формат! Люций опять вспомнил госпожу Лиз и вздохнул. Интересно, тут на всю школу должна найтись хоть одна… интересная преподавательница? Верона стрельнула глазами на Алису.
Хриплый звук донесся откуда далеко снизу. Все напряглись. Вот это звонок! Его бы расслышать! Одновременно, под надтреснутый аккомпанемент, в класс гордо вплыла старушка невероятно строгого вида. Благодаря ее серьезности не сразу замечались некоторые странности – например то, что госпожа Горгаш была ростом только вполовину взрослого человека. Или то, что одета она в платье строгого покроя темно-серого цвета. Она была как будто посланцем из прошлого. И весь класс тут же понял, что прошлое человечества было кошмарным, потому что единственный оставшийся в живых представитель того времени смотрел на всех настолько острым и злым взглядом, что всем тут же захотелось назад, в свой разноцветный и такой свободный 2016-й.
Люций знал такой тип преподавателей-строгачей и считал их наиболее опасными. А этот конкретный экземпляр по шкале злобности от 0 до 5 надо было бы ставить на отметку 13 – он явно обещал еще и все неприятности на свете.
– Когда преподаватель заходит в класс, ученики должны встать! – рявкнула старушка с силой, которую нельзя было в ней заподозрить.
Все испуганно вскочили, громко задвигали стульями.
– Так-то лучше. Сесть!
Ученики послушно прогромыхали назад.
– Мое имя – Ирма Горгаш, для вас госпожа Горгаш или профессор Горгаш. С этого дня я буду вести у вас историю. Это что?
Люций подумал, было, что последний вопрос касается преступного флага, но ошибся, профессор обращалась к заучке с учебниками. Бедняга вздрогнул и подскочил. Профессор нещадно сверлила его взглядом. Пусть даже смотрела она на высоченного парня снизу вверх, выглядело это устрашающе.
– Я не… Вы о чем, профессор?
Она выждала паузу, как ведущий актер захолустного театра, и указала коротким пальцем на учебники. Алиса, сидящая позади, прошептала:
– Лука, помнишь, детки в библиотеке сказали, что она сожгла все учебники по своему предмету.
Люций кивнул, но как можно незаметнее. Он уже не сомневался – бабка действительно двинутая. И как ее только допускают к преподаванию? А она все продолжала допрос.
– Вы видите на партах своих товарищей эти… язык не повернется сказать, учебники?
Бедолага от удивления только выпучил глаза и покачал головой.
– Тогда почему они лежат у вас? Где вы их взяли?
Парень совсем опешил и сумел лишь промямлить:
– Я.. Это… Они… из дома…
Профессор вдруг заорала:
– Убрать! Никто и никогда не смеет приносить на мои занятия эту ересь! Этот позор, срамоту и клевету! Понятно?!
Роняя книги, очкарик принялся запихивать их в сумку.
– Вам выпала огромная удача, – продолжала между тем профессор. – Вы даже не осознаете, насколько сильно вам повезло. Во времена лжи и предательства правда открыта лишь избранным! Это огромная честь и тяжкий труд. Мне и так предстоит перекроить ваши погрязшие в обмане умы. Так что не сметь загружать в них лишнюю ересь. Это ЯСНО?!
Белый, как кусок мела, заучка нервно кивнул. Люций заинтересовался, хлопнется ли он сейчас в обморок. Если повезет, можно будет вызваться его в медпункт отвести… если только тут есть медпункт.
– Хорошо. Сесть!
Итак, вы видите за своими спинами великое знамя. Символ великого Императора, чья власть была преступным образом повержена…
По телу Люция волной разлилось бешенство. Ситуация казалась абсурдной в принципе. Он даже задумался, а не ущипнуть ли себя. Но сны не бывают настолько реальными. Живая бабка-кардеристка, причем не в больничной палате, где ей самое место, а в школе Аластера Рикмора – великого героя-освободителя. Они тут, кажется, все с ума посходили!
Неожиданный толчок от брата застал его врасплох и заставил вернуться к происходящему.
Старушенция все распиналась о том, что в прежние времена в мире царили дисциплина, порядок и единомыслие. Почему-то она неистово напирала на это самое «единомыслие» – якобы, без него все и идет прахом. Наконец, она утихомирилась, но Люцию уже было на все наплевать.
– На этом приветственное слово окончено. Можем начинать лекцию. Открываем тетради, записываем. И да, имейте в виду, на следующем занятии спрошу пять случайных учеников. Кто не перескажет лекцию слово в слово, получит два. Других оценок нет – либо два, либо пять. Лекция номер 1.1. Мир до 1248 года. Три учебных вопроса… вы можете похвастаться идеальной памятью? – поинтересовалась профессор у Люция.
Он не притронулся к тетради.
– Я не собираюсь ни слушать, ни записывать ваши слова! – выпалил он то, что чувствовал. Еще не хватало! Плясать под дудку кардеристки.
С разных сторон Люций почувствовал восхищенные вздохи. Правда, тихие. Он огляделся. Все уткнулись в тетради, но поглядывали на него с любопытством. Трусы! Испугались эту… Горгашмыгу!
Профессор после слов Люция оскалилась, как хищный зверь, заприметивший добычу.
– Не надейтесь, что удивили меня. Такое поведение вполне ожидаемо, но поверьте, я все равно донесу правду до ваших умов – хотите вы этого или нет. Выхода у вас два – или слушать меня и выполнять МОИ требования, либо убираться из этой школы.
– Отлично!
Люций вскочил и гордым шагом удалился из класса. Спиной он чувствовал восхищенные взгляды однокашников и услышал удовлетворенный смешок профессора Горгаш. Он точно знал, куда сейчас должен бежать. Кто виноват в том, что тут творится.
Добравшись до крыла, где располагался кабинет господина Рикмора, Люций хотел, не сбавляя шага, ворваться к директору, но у дверей стояли противные дети-коротышки. Пришлось затормозить на полном ходу.
– Ну вот! – ненатурально захныкала девочка,
– Зачем ты пришел? – окрысился мальчик.
– Мне нужно к директору. Пропустите!
Мальчик только отмахнулся.
– Да знаем мы, что тебе к дедушке нужно. Он еще с утра сказал, что ты придешь.
– А мы сказали, что ты не собирался к нему идти. И поспорили.
Девочка недовольно поджала губки.
– Вот, а ты пришел.
– Ну уж, извините, – протянул Люций и попробовал протиснуться к кабинету, но ничего не вышло. Дети стояли стеной и сдвинуть их было невозможно.
– Да ладно, ничего страшного. Теперь с тебя 158 шоколадных конфеток! – с важным видом подытожил мальчик.
На секунду Люций даже забыл о своей злости.
– Это еще с чего?
– А кто виноват, что мы проиграли?
Девочка понимающе закивала:
– Да-да, согласна, все правильно.
– Да идите вы! – рассердился Люций.
– Куда? – хором спросили засранцы.
Мальчик хлопнул себя по лбу и провозгласил:
– Точно! Дедушка же сказал передать тебе это!
Он протянул Люцию огрызок бумажки.
– Это тебе письмо! – сказала девочка, с любопытством поглядывая на послание, – от дедушки.
Люций взял так называемое письмо, прочитал его и чертыхнулся.
Каллиграфическим, но немного трясущимся почерком там было написано:
«Горгашмыгу не уволю. Вали, давай!»
И Люций свалил. Он вообще с трудом понимал теперь почему, собственно, утром, как добропорядочный ученик пошел на занятия, почему начал общаться с братом-предателем и даже сел с ним за одну парту? Что-то он расслабление мозга в последние дни схватил. Все, хорошего понемножку. Это местечко считается ямой и отстоем? Он им покажет, что такое настоящая яма!
***
30.12.1959 год.
Первый мир, Княжество Адамант
11 лет до начала революции
09:10 (среда)
Аластер
– Здравствуй Роберт, здравствуй Льюис. Как ваши дела?
Двое стражников у низкой двери отвесили поклон.
– Здравие желаем, досточтимый Аластер. Вы вернулись с празднования Выбора?
– Вернулся и желаю пройти.
Он улыбнулся и собрался сделать шаг, но стражник его остановил.
