Айрин Серпента
Восстанавливая равновесие
Глава 29
Утро в этих краях наступало неприлично рано, солнце просто выскакивало из-за горы Троглав – и начинался день с его жарой и пылью. Медики поднимались на давно уже онемевшие от усталости ноги и принимались за своё неблагодарное дело – лечили людей, которые, едва почувствовав себя лучше, сползали с коек и отправлялись обратно, в свои кварталы, восстанавливать свои разрушенные дома, которые взрывали на следующий же день. И эти люди вновь попадали на операционный стол, и хирург снова брался за скальпель и инструменты, готовый резать, сшивать и стягивать живую плоть по двенадцать-пятнадцать часов в сутки. Но никто не жаловался, не приходила такая мысль в голову и Кассии. Только когда становилось совсем уж тяжко, она выходила в горы и кричала, кричала в небо, теряя голос. А потом возвращалась с разорванным пополам сердцем и молча становилась за операционный стол.
Обход выздоравливающих пациентов был самой приятной частью их работы. И самой горькой – следовало отделить тех, кто достаточно хорошо себя чувствует, чтобы уступить место следующей жертве проклятой войны.
Кассия знала всех пациентов в лицо, разговаривала с ними, используя тот небогатый запас слов их языка, которые знала. Ей, строго говоря, не было нужды учить наречие сербов – Энна всегда держалась рядом с дежурным врачом, помогая снимать показания, делать перевязки и говорить. Однажды в порыве откровенности она призналась Кассии, что никогда уже не забудет английского языка, но мирным языком он для неё не станет – взрывы, выстрелы и британская речь слились для неё воедино. Кассия тогда только пожала плечами – она знала семь или восемь языков и наречий тех мест, где работала более двух месяцев; но даже если она забыла бы их, это не помогло бы ей вернуть невинность и неискушённость практикантки из швейцарского госпиталя.
Кассия Алессандрос склонилась над одним из самых любимых своих пациентов.
– Привет, Брик. Как ты сегодня?
Пятилетний мальчик улыбнулся ей щербатой улыбкой, не дослушав перевода Энны. Кассия так часто говорила ему эти слова, что он их уже запомнил.
– Хорошо, Ангел.
Только эти два слова он знал по-английски, и ответ его никогда не менялся. Кассия не могла припомнить, чтобы Брик – так она называла мальчика за его выдержку – когда-нибудь жаловался. А у него были проблемы. При взрыве его собственного дома ударной волной Брика скинуло с крыши, где он прятался от братьев во время игры. Ребёнок сломал ногу, два ребра и сильно ушибся головой. Врачи полагали, что амнезия наступила у него именно вследствие этого удара и является временной; но прошло уже тридцать дней, а Брик так ничего о себе и не вспомнил. Возможно, потому, что был доволен сложившимся положением. Ещё бы, ведь о нём заботился настоящий Ангел… Кассия умоляла не называть её так, но Брик был непреклонен. Более того, он уговорил Энну сказать, как будет звучать по-английски это слово, и говорил его Кассии каждые пять минут.
Кассия Алессандрос отдала маленькому, изувеченному войной ребёнку всё своё сердце, жаждущее любить. Она приносила ему свою еду, когда ей казалось, что Брик голоден – то есть три-четыре раза в сутки, тратила на него драгоценный запас лекарств в ущерб другим раненым и даже пошла на прямое нарушение правил, почти преступление. По законам военного госпиталя, пациент любого возраста должен освободить койку для следующего, если сумеет дважды самостоятельно дойти до сортира и обратно, не потеряв сознания. С ноги Брика уже несколько дней как сняли гипс, а Кассия всё тянула с подписанием необходимой бумаги, хотя именно из-за переполненности госпиталя вчера ночью ей пришлось уложить Айка Сентуриа на свою собственную кровать.
Брик доверчиво взял её за руку, и Кассия закрыла глаза, чтобы не дать пролиться скопившимся в них слезам.
– Я люблю тебя, Ангел, – проговорил ребёнок на чётком английском.
Кассия Алессандрос ошеломлённо взглянула сначала на самого Брика, потом на Энну. Девушка разглядывала потолок так, словно в его трещинах заключалась тайна мирозданья. Так вот, значит, почему Энна так настойчиво вела её к постели Брика! Они приготовили ей сюрприз… Губы Кассии задрожали.
Брик посмотрел на своего Ангела, и глаза мальчика, словно по волшебству, заполнила ответная влага. Он что-то испуганно спросил у Энны. Та ответила длинной фразой и повернулась к Кассии.
– Брик убеждён, что вы рассердились на него, доктор.
– Какая чушь! Почему?
– Вы такая… неприступная.
– О, Боже… я люблю его, Энна. Скажи, что я люблю его… Нет, я сама. Иди, Энна, иди!..
Проводив взглядом помощницу, Кассия Алессандрос раскрыла объятия, и маленький боснийский мальчик бросился в них. Они оба нуждались в любви и понимании, и находили это друг у друга.
– Я люблю тебя, сынок, – пробормотала Кассия в светлый затылок малыша. Сынок… Но нет, она пока не скажет Брику, что он уедет отсюда вместе с нею. Не имеет права, ведь ничего ещё не решено. Она только что подала документы на усыновление, и будет не просто доказать, что незамужняя женщина, которая постоянно в разъездах, в самых опасных точках Земли, станет хорошей матерью пятилетнему мальчику. Но она обязательно поборется за Брика с органами социального обеспечения! В конце концов, увезёт мальчика незаконно, но не отдаст его чужим людям, в приют…
– Что с этим ребёнком? – раздался позади отвратительно знакомый голос. – На вид он выглядит совершенно здоровым.
Кассия прижала Брика к своей груди ещё плотнее, словно боясь, что Сентуриа отнимет его. А потом медленно повернула голову, чтобы скрестить взгляд отчаявшейся волчицы с блестящими холодным любопытством глазами Айка.
– Уходи отсюда, – голос её звучал глухо. – Не лезь не в своё дело.
Айк стоял, широко расставив ноги, и явно не собирался следовать её совету.
– И всё же? – несколько мягче переспросил он.
Кассия упрямо вздёрнула подбородок.
– Это мой сын. Ясно тебе?
Айк слегка смутился, и по глазам его женщина поняла, что на две-три секунды он поверил ей. А потом заработала логика.
– Кесс, милая, но ведь он совсем не похож на тебя. Типичный югослав…
– Как и его отец, – подбородок поднялся ещё на дюйм.
– Да? – с сомнением проговорил Айк. – Неужели ты провела здесь достаточно времени, чтобы родить и вырастить сына? Познала, так сказать, прелести домашнего очага… И это женщина, которая не больше года назад уверяла меня, что является девственницей! Да ты прямо святая, Кесс!
– Пошёл в задницу, – Кассия резко поднялась, поправила одеяло на встревоженном мальчике. – Поспи, Брик. Я вернусь позже.
Демонстративно не обращая внимания на Айка, она пересекла бывший школьный двор. Сентуриа неотступно следовал за нею.
– Кем тебе на самом деле приходится этот ребёнок?
Молчание в ответ.
– Кассия, скажи мне. Ты знаешь, что я способен спрашивать об одном и том же достаточно долго, пока не получу ответ.
Презрительное хмыканье.
– Кассия, кем тебе приходится этот ребёнок?
Женщина резко развернулась, едва не уткнувшись в грудь своего преследователя. Но не отодвинулась – инстинкт самосохранения долгое время кричал в ней так громко, что, наконец, охрип и заткнулся.
– Какого чёрта ты встал, Сентуриа? Твоя рана ещё не начала заживать. Если тебя увидят, подумают, что я покровительствую симулянтам.
Айк недобро прищурился.
– Так ты за меня беспокоишься или за свою репутацию?
Кассия избежала прямого ответа.
– Или иди ляг в постель, или уходи отсюда. Через две недели придёшь снять швы. А можешь и вовсе не появляться, мне всё равно.
Она отвернулась, собираясь уйти. Айк поймал её за руку.
– Кассия.
– Да, Брик мне не сын! – закричала женщина прямо в лицо ему. – Но он всё равно ничего не помнит о своей прежней жизни, а я люблю его. Чего плохого в том, что я заберу его с собой, подальше ото всех тех лишений…
Слова запутались в её горле, превращаясь в хриплые звуки давно сдерживаемого рыдания. Сама не зная как, она оказалась в руках Сентуриа, в его душе, в его запахе, в его объятиях. Он молча укачивал её, утешая одним своим присутствием; а когда стихли рыдания, Кассия поняла, что он очень тихо, но изощрённо ругается.
– Что… – она совсем по-детски икнула, – случилось?
Айк посмотрел на белую прядь в её волосах. Его словно высеченное из камня лицо выражало презрение к самому себе.
– Вот, – он удивлённо развёл руками, – я снова здесь. Какого чёрта мне надо, почему я лезу в самый огонь?
Кассия была убеждена, что говорит он не о войне.
– Ты имеешь в виду меня? – женщина мрачно улыбнулась. – Аэродинамическая труба?
Айк удивился, как хорошо она запомнила его слова.
– Да. Ведь не одна Босния сейчас в огне – а я всё равно оказываюсь здесь, с тобой рядом.
– За кем ты сейчас охотишься?
Сентуриа поколебался.
– Тебе лучше не знать этого, Кассия.
– И всё же?
– За тобой.
Кассия не нашлась сразу с достаточно остроумным ответом.
– Зачем? Может быть, помня о прежних заслугах, отец снова нанял тебя – на этот раз доставить меня домой? Ну так не беспокойся, я и сама вернусь на Кипр… после этого, – она широко обвела всю территорию рукой. – Если война когда-нибудь кончится.
– А если погибнешь ты, Кассия? – излишне резко, напугав её, проговорил киллер – её ангел-хранитель.
Женщина коротко хохотнула.
– Да, это неприятно, – кивнула она, соглашаясь. – И кто-то даже расстроится. Но Земля не перестанет вращаться от того, что парой ног на ней станет меньше. Бога волнуют лишь глобальные политические явления.
– Слушай, ты, полоумный политолог, – неожиданно разозлившись, Айк сжал её руку так, словно хотел сломать её. – Даю тебе три недели, чтобы закончить с делами. Потом мы покинем этот проклятый мир. Ты можешь сделать это своими ногами или связанная, без сознания и в пластиковом мешке.
Кассия посмотрела на него безо всякого выражения.
– Только попробуй.
И ушла, оставив Айка стоять одного посреди двора. Он был растерян, смущён, не понимал многих вещей, но больше всего того, за каким чёртом ему всё это надо…
Глава 30
– Ты спишь? – голос Кассии звучал враждебно. Отвернувшись к окну, она стянула насквозь пропитанную потом блузу.
Наблюдая за её движениями, уверенными даже в темноте, Айк помедлил.
– Нет, – наконец отозвался он. – Что ты делаешь?
– Собираюсь лечь спать, – Кассия пожала плечами. – Я не спала почти трое суток и не гожусь сейчас даже на роль ассистента. А как ты себя чувствуешь? – наклонившись, женщина потянула вниз брюки и по очереди вынула ноги из штанин. Рассеянный лунный свет обрисовал её груди, что обеспокоило Айка.
– Ты… м-м… не собираешься спать совсем голой?
Кассия пропустила его вопрос мимо ушей.
– Ну, если ты этим интересуешься, значит, почти здоров. Когда ты собираешься нас покинуть?
– А это необходимо?
Кассия натянула длинную майку, закрывшую её до середины бёдер.
– Это место требуется людям, страдающим больше тебя. А кроме того, мне хотелось бы, наконец, поспать в своей постели, – развернув гамак, она закрепила его за крюки в стене.
Айк машинально потёр больное плечо и поморщился.
– Твои жертвы не обязательны, Кесс. Я могу спать где угодно – в кустах, на дереве, на полу. Более того, я делал это. Я лягу в гамаке.
– Нет, – Кассия подтянула под себя край сетки, примериваясь, как лечь. – Я тоже привычна к любым условиям, и можно ещё поспорить, кто из нас наиболее закалён.
– Брось, Кассия! – Сентуриа негромко рассмеялся. – Мужчина вынослив, как мул, а женщина…
– Мне всегда казалось, что мул и осёл – это одно и то же, – Кассия задумчиво посмотрела на него. Её глаза в темноте блестели. – Я – сильная женщина, но у меня нет никакого желания сравнивать себя с ослицей…
– Развлекаешься, детка? – Айк улыбался. – Мне нравится твоё чувство юмора. Ты не была весёлой ни в Ольстере, ни в Камбодже.
– Тогда я думала, что жизнь – это серьёзно, – женщина пожала плечами, рывком вскинула обе ноги… и перевернулась вместе с гамаком. Сначала на пол упала сама Кассия, сверху её накрыло одеялом и подушкой.
– Больно, чёрт побери, – поднимаясь, Кассия потёрла ушибленный зад.
Айк молча откинул край одеяла. Остановившись в раздумье, женщина смотрела на освободившуюся часть постели, потом выругалась сквозь зубы и решительно села на кровать. Её раздражение выразилось лишь в том, как резко она рванула на себя одеяло. Айк уступил, надеясь, что, добившись своего, Кассия успокоится. Меньше всего на свете он желал бы снова обидеть эту женщину. Она ему нравилась.
Но дыхание Кассии так и не стало ровным. Она переворачивалась то на живот, то на спину, разглядывала пол и потолок, стараясь при каждом движении не соприкоснуться случайно с Айком. А правой рукой и ногой Сентуриа словно управлял шаловливый бес: притворяясь спящим, он прижимался бедром к ноге Кассии, закидывал на её талию руку, игнорируя шёпот вроде «Если б ты был здоров, я бы тебя удавила».
К исходу второго часа Кассия Алессандрос не выдержала: с возмущённым возгласом она оттолкнула назойливую руку, улегшуюся на её бедре, и рывком повернулась к её хозяину.
– Айк, чёрт тебя побери!..
– Чёрт меня побери, Кассия, – согласно отозвался тот и прижался губами к её рту.
Их страсть полыхнула мгновенно, словно порох. Откинув волосы, мешающие целовать Кассию, Айк обследовал губами её всю, ощущая ответные огненные поцелуи там, куда попадала вслепую женщина. Она ласкала его так, словно завтра их ожидал день Страшного суда, и там обязательно ей припомнят, с каким человеком она связалась. И не хотела, а устоять не смогла. Тело Айка Сентуриа было сосудом, из которого она черпала необходимые ей жизненные силы, руки его – телефонными проводами, по которым с ней разговаривал сам Бог…
Утомившись, Кассия задремала; и тогда он произнёс удивительные слова самым обычным тоном:
– Я хочу снова услышать, что ты любишь меня, Кесс.
– Снова? – Кассия на секунду приоткрыла один глаз.
Айк молча торжественно кивнул.
– А когда ты слышал это впервые? – поинтересовалась женщина.
– Ты говорила.
– Нет.
– Говорила.
– Этого просто не может быть, Айк.
– Раньше, – её любовник поморщился. – До шумихи с моей профессией, твоей якобы девственностью…
Лицо Кассии замкнулось, она притворилась спящей. Айк в раздражении потряс её:
– Кесс, мне надо знать, как ты не понимаешь? Мне нет покоя с той ночи в Камбодже. Кто глупец: ты или я? Кто ты: моя невинная жертва или лгунья?
– Тебе знакомо слово «деликатность», Сентуриа? – устало проговорила Кассия.
– Кесс, пожалуйста… мне нужно точно знать, что стоит между нами. Я хочу попытаться загладить свою вину…
– Считай, что я тебя простила.
– Просто так?
– Ты был нежен со мною сегодня. О Господи! – Кассия судорожно зевнула. – И кто придумал, что именно женщины мечтают поговорить после секса?
– Спи, – в который раз Айк отступился. Кассия хранила свою тайну надёжнее, чем Форт-Нокс.
Она затихла, а он стал смотреть в не занавешенное окно, прикрытое на случай бомбёжки куском картона. Небо там, снаружи, было тёмно-тёмно-синим, расцвеченным мелкими искорками звёзд.
– Я не только женщина, Айк, но и врач, – очень тихо заговорила Кассия рядом. – Моя профессия прочно вошла в мою жизнь. Когда я могу облегчить чьи-то страдания, я делаю это. А в тот раз речь шла обо мне самой.
– Какой «тот раз»?
– Я говорю о моменте, когда я осознала свою собственную сексуальность. Лет в шестнадцать-семнадцать я была весьма заинтересована в получении так называемого «первого опыта».
– Проще говоря, ты хотела…
– Не надо проще. Это слово вульгарно.
– Ты даже не знаешь, о чём я…
– Знаю. Замолчи и лежи смирно, иначе замолчу я. Так вот… м-м, забыла… да, это был эксперимент.
– Ты получила свой первый опыт?
– Не терпится, да? Чёрт побери, Сентуриа, я получила его с тобой! – она провела рукой по лицу мужчины, как бы стирая написанное на нём недоверие. Голос её смягчился.
– Да, малыш, это действительно так. Права я, и прав ты: то был мой первый сексуальный контакт, но, наверное, девственницей я не была.
– Кассия?
– Я много слышала об ужасной боли и море крови у девственниц и не хотела этого для себя. И я позволила подругам-студенткам помочь мне. Могу сказать, что это значительно лучший способ избавиться от девственности: в стерильной обстановке, с обезболиванием, под наркозом…
С громким стоном Айк Сентуриа уткнулся лицом ей в грудь.
– Господи Боже мой, это просто невыносимо! Академическое образование куда как усилило твою оригинальность, Кесс.
– А что такое? – Кассия мгновенно ощетинилась.
Плечи Айка затряслись, но Кассия не могла понять – плачет он или смеётся.
– Девочка моя, – голос его звучал сдавленно, – надо полагать, что, когда ты захочешь завести ребёнка, ты тоже не будешь прибегать к традиционным методам? Неужели лучше искусственное осеменение, – он передразнил её тон, – в стерильной обстановке? Или пойдём ещё дальше – ребёнок из пробирки?
– Так поступила моя сестра, – очень тихо, задумчиво проговорила Кассия. – Нума безумно хотела ребёнка, а её муж, Дитрих, напротив, не хотел. И она сделала искусственное осеменение. Всё это закончилось ужасной трагедией, в которой я сыграла самую отвратительную роль. Поэтому у меня никаких искусственных беременностей не будет. Только по воле Бога. Если я забеременею, значит, Бог простил мне убийство ребёнка Нумы. Нет, так нет.
– Убийство? – тон Айка изменился.
– Да, – Кассия перевернулась на живот. – Давай спать, Сентуриа. Завтра тяжёлый день.
– Ты мне не доверяешь…
Женщина усмехнулась в подушку.
– Я ещё не сошла с ума. Да и что для тебя означает убийство всего одного, даже не родившегося ребёнка…
– Кассия, я не монстр.
– А я – да. И покончим на этом.
Айк помолчал, испытывая странную боль от её отстранённости.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Я оставлю тебя в покое. Но не навсегда, Кесс.
Он скоро заснул, а она смотрела в окно до рассвета и всё гадала: что же означали его последние слова?
Глава 31
– Милый мой мальчик, – Кассия гладила его по голове, – я люблю тебя, Брик. Я люблю… – она качала ребёнка в своих объятиях, хотя он был уже слишком большим для этого. Но невозможно стать слишком взрослым для любви.
– Ангел, – мальчик сонно взмахнул ресницами и улыбнулся ей, прежде чем снова заснуть.
Кассия Алессандрос задумчиво перебирала его светлые волосы. Письмо, пришедшее вчера вечером в ответ на её запрос, ничем не порадовало. Её приглашали через десять дней в Бугойно, на заседание комиссии по усыновлению, где и определится дальнейшая судьба боснийского подданного Алексы Вушковича. До назначенного срока, как сообщалось в письме, её посетит специальный агент по делам опеки и попечительства, в чьи обязанности входит не только побеседовать с потенциальной родительницей, но и попытаться разыскать родственников вышеупомянутого ребёнка. Сам Брик был опознан соседями-сербами, не выразившими никакого желания взять его к себе, но на имя, которое они назвали, он по-прежнему не откликался. «Я – Брик, – отвечал он на вопрос о его имени. – Так сказала Ангел».
– Вижу, у вас с ним действительно тёплые отношения, – принесшая холод тень закрыла от солнца плечо Кассии и поменяла золотой цвет песка на серый. – И что же ты собираешься с этим делать?
Свободной левой рукой Кассия прикрыла лицо.
– Господи, как же ты надоел мне, Сентуриа! Что у тебя за страсть влезать не в своё дело?
– А у меня много разных страстей, Кесс, – он многозначительно засмеялся.
Женщина почувствовала раздражение.
– Как хорошо, что ты хотя бы самому себе кажешься смешным!
– Кассия, – жёсткие пальцы предостерегающе сжали её плечо. – Не переходи границы.
– Я не стала твоей собственностью оттого, что сплю с тобой, – запальчиво возразила Кассия Алессандрос. – Ты не можешь указывать мне…
– Могу. И буду. А тебе лучше говорить потише, если не хочешь испугать ребёнка.
– Да, – Кассия встревоженно обхватила Брика за плечи, заглянула ему в лицо. – Нет, он, кажется, спит.
– Пусть спит, – застывшая линия губ Айка изломалась в подобии улыбки. – Ему силы ещё понадобятся. Особенно когда ты уедешь.
– Я не уеду одна, – Кассия упрямо помотала головой. – Теперь это мой ребёнок.
– Военный трофей? – глаза Айка тоже немного потеплели.
Женщина пожала плечами.
– Просто ребёнок. Одинокий, не нужный никому… Со стороны комиссии будет варварством, если они предпочтут детский дом в Боснии счастливой, благополучной жизни на Кипре.
– Ага, – Айк задумался, – значит, ты подала документы на усыновление. Но ты понимаешь, что тебе ребёнка не отдадут?
– Да, – Кассия не стала спорить. – Но я не знаю, как убедить их в своих лучших намерениях. Я вовсе не собираюсь таскать с собой Брика по передовым. С войной покончено. Но документов, способных доказать мои намерения, не существует.
– Тебе нужен муж.
– Вот ещё! – Кассия от неожиданности взвизгнула.
– …и отец для ребёнка, – настойчиво договорил Айк. – Человек, который подтвердит твои намерения жить мирной жизнью, в покое растить Брика и своих собственных детей.
– Нет у меня знакомых, способных сыграть такую роль, – мрачно пробормотала, сдаваясь, Кассия.
Айк только загадочно улыбался.
– Нет, – Кассия с ужасом посмотрела на него. – Я ещё не настолько сошла с ума.
Лёгкое пожатие плеч было ей ответом. Женщина заскрипела зубами.
– Ты – настоящий ублюдок, Сентуриа, – сверкая глазами, сообщила она. – И я имею в виду совсем не обстоятельства твоего рождения.
– Мы не выбираем обстоятельства, поэтому нужно уметь их использовать.
Кассия Алессандрос переложила голову спящего Брика на подушку, укрыла мальчика одеялом, прежде чем ответить. Мучитель не торопил её, давая время подумать.
– Зачем я тебе? – искренне удивилась Кассия, поворачиваясь к нему лицом. – Денег отца ты всё равно через меня не получишь, а своих у меня нет. По крайней мере, больших.
– Ты мне нравишься.
– А Брик? – вскинулась Кассия.
Айк даже не повернул головы в сторону ребёнка.
– Нет. Детей я не люблю. Но и не обижаю. Просто жду, когда они вырастут и покинут дом.
– Нет, – Кассия попятилась. – Ты мне не подходишь.
– Не подхожу для чего? – нетерпеливо переспросил Айк. – Чтобы сыграть роль твоего мужа?
– Ах, да, – Кассия расцвела неожиданной улыбкой. – Я и забыла, что это будет только роль.
Айк Сентуриа заскрипел зубами.
– Не будет и роли, если я придушу тебя сейчас.
– За что же? – гречанка невинно улыбнулась. Потом смех исчез из её глаз. – Но, Айк… нам потребуются документы. Никто не поверит на слово, что я была так глупа, что связала судьбу с тобой.
– Будут тебе документы. Самые лучшие. И ты мне за них заплатишь – обычным способом. Да, куколка? – Айк преувеличенно похотливо улыбнулся.
Глядя на краснеющее лицо Кассии, он уже предвкушал, как она в ярости нападёт на него и сколь сладостным будет укрощение… когда Кассия расхохоталась.
– Счёт один-один, мой дорогой будущий супруг. Я даже боюсь не справиться с твоим темпераментом, когда мы «будем женаты». А теперь отправляйся за документами, и побыстрее. Бегом!
