Бахтик Аширов
Разделенные
Глава 9
Лицо Кэтрин оставалось спокойным, почти отрешённым. Лёгкая улыбка и закрытые глаза создавали иллюзию, будто она погружена в приятный сон. Генрих замер на месте, наблюдая за андроидами, которые, казалось, не замечали его присутствия.
Он удивился: почему они не реагировали? Разве их датчики не зафиксировали движения? Только спустя несколько мгновений до него дошло – для них Кэтрин уже не существовала. Её биологические параметры не подавали никаких сигналов, и холодные машины посчитали её мёртвой.
Генрих почувствовал, как в груди разрастается холодная пустота. Он продолжал сидеть, словно в трансе, держа её неподвижное тело на руках. Его взгляд скользнул в сторону, и в ту же секунду реальность обрушилась на него с удвоенной силой.
Из модуля андроиды вытаскивали чёрные мешки – один за другим. Четыре. С телами его друзей. Этот факт вонзился в сознание, как нож. Внутри всё перевернулось. Генриха внезапно стошнило, и он упал на колени, выплеснув на землю всю свою боль.
– Мастер Генрих, – ровный голос медицинского дрона раздался в гулкой тишине шахты, отразившись от стен. Свет его сенсоров прорезал полумрак, освещая лицо Генриха. Машина плавно зависла перед ним, сканируя состояние. – Позвольте ввести вам успокоительное средство. Мой анализ фиксирует признаки глубокого эмоционального расстройства.
Генрих не отреагировал сразу, его взгляд всё ещё был прикован к телам, которые андроиды складывали у выхода из модуля. Его голова была тяжёлой, мысли путались.
– Подтвердите разрешение, – настаивал дрон, слегка повысив громкость.
Словно на автомате, Генрих кивнул. Металлический манипулятор мягко обхватил его за плечи, а затем поднял с земли. Едва он успел опомниться, как оказался внутри тесного отсека мед-дрона.
Шахта осталась позади. Генрих ещё успел заметить, как потолок мерцал тусклым светом аварийных ламп, а гул вентиляторов наполнял воздух тяжелым эхом.
Внутри дрона было тихо и стерильно. Едва различимый запах медикаментов смешался с тёплым воздухом. Лёгкий укол в шею – и волна расслабления накрыла его. Веки налились тяжестью, сознание померкло, и Генрих погрузился в глубокий сон.
Мед-дрон, не теряя времени, поднялся в воздух и направился к выходу из шахты, плавно маневрируя между узкими проходами, чтобы доставить пациента в медцентр для неотложной помощи.
Генрих открыл глаза и замер, не понимая, где находится. Перед ним был гладкий потолок с мягким рассеянным светом, напоминающим утренние лучи солнца. Просторная капсула казалась странно уютной, но в то же время стерильной, как всё вокруг. Он попытался сесть, но мышцы отзывались слабостью, словно тело принадлежало не ему.
Медленно дыхание выровнялось, и хаос в голове начал обретать форму. Что-то случилось… но что? Память вспыхивала отрывками – крики, холодный металл андроидов, её спокойное лицо… Кэтрин.
Мгновение, и воспоминания обрушились на него потоком. Смерть Кэтрин. Тела его друзей, безжизненные, сложенные в мешки, как обычный груз. Этот образ разрывал его изнутри. Генрих зажмурился, пытаясь оттолкнуть от себя реальность.
– Это просто сон, – шептал он, сам не веря в свои слова. – Сон. Только сон.
Но каждое ощущение, каждый запах в шахте, даже холодный металл манипулятора мед-дрона были слишком реальными, чтобы быть плодом его воображения. Глубоко внутри он чувствовал, что это не сон. Это было правдой. Дикой, абсурдной, бесчеловечной, но правдой.
Генрих закрыл лицо руками, пытаясь удержать рвущиеся наружу эмоции. Мир вокруг казался зыбким, но одна мысль была отчётливой: он был жив. А значит, должен разобраться в том, что произошло, и почему всё это случилось.
– С пробуждением, мастер Генрих, – раздался холодный, механический голос, прорезая тишину. – Вас приветствует старший следователь службы сыска и безопасности кластера. Предупреждаю, что я – искусственный интеллект, и наш диалог будет записываться и анализироваться нейросетью. Вы готовы сотрудничать?
Генрих моргнул, чувствуя, как слова машины прокладывают трещины в его уставшем сознании. Он собрал остатки самообладания, стараясь говорить спокойно:
– Да, готов. Прошу вас.
– Отлично, – продолжил голос, сохраняя бесстрастный тон. – Вчера в шесть часов вечера в систему безопасности поступило сообщение от мастера Кэтрин. Она сообщила, что вы исчезли с радаров шахты и были зафиксированы вне карты шахт. На её вызов вы ответили, что с вами всё в порядке и вы находитесь в высохшем русле подземной реки.
Генрих напрягся. Он помнил тот момент, как прикрывался ложью, чтобы не дать девушке познакомиться с "отбросами".
– Кэтрин последовала за вами и обнаружила вместо русла старую шахту. Она сообщила нам. Нейросеть, проанализировав ваш разговор и выявив обман, пришла к выводу, что вы, вероятно, взяты в заложники. Согласно протоколу, за вами была отправлена оперативная группа.
Генрих задержал дыхание. Всё звучало логично, но это не соответствовало реальности.
– Несмотря на это, Кэтрин решила выполнить свой гражданский долг и отправилась за вами в одиночку, – продолжал голос. – Анализ места происшествия указывает, что в попытке спасти вас она была атакована группой террористов, ранее сбежавших из специальной лечебницы и напавших на склад пищевых картриджей. Вовремя подоспевшая группа реагирования ликвидировала преступников, но, к сожалению, не смогла защитить мастера Кэтрин. Вас удалось спасти. Вы подтверждаете данную информацию?
Слова повисли в воздухе. Генрих чувствовал, как его сердце замедляет ход, стараясь замаскировать охватившее его удивление. Всё, что произошло, было иначе. Но отчёт искусственного интеллекта, как ни странно, идеально вписывался в то, что могло бы его оправдать.
После короткой паузы он кивнул, стараясь придать своему голосу максимум уверенности:
– Да.
– Принято, – сухо заключил голос, прежде чем отключиться.
Генрих облегчённо выдохнул, но это было лишь слабое подобие облегчения. Внутри всё кипело: тревога, стыд, мучительный груз вины. Он не мог найти покоя, словно тысячи иголок впились в его сознание. Перед Кэтрин, перед друзьями, перед собой – он предстал ничтожным. Как он, человек разумный, миролюбивый, превратился в орудие смерти для пятерых?
Он лежал на кровати, уставившись в потолок, но перед глазами вставали не матовый потолок, а их лица. Лица тех, кто больше никогда не увидит света. Ему хотелось кричать, но из горла вырывался лишь хриплый стон. Его беспечность, его самоуверенность привели к этой трагедии. Как он мог быть таким слепым? Каждая мысль била по сознанию, словно кнут, оставляя кровоточащие следы.
И хуже всего была его трусость. Генрих буквально захлебнулся в чувстве самопрезрения, когда вспомнил, как легко он принял удобную для него версию следствия. Он подтвердил её, даже не дрогнув, будто это было что-то незначительное. Да, это спасло его от справедливого наказания, но какой ценой? Он предал их – тех, кто погиб по его вине.
"Если бы… если бы я только…" – эта мысль билась внутри него, как птица о стекло. Если бы он не полез в ту шахту. Если бы не вмешался в их жизни. Если бы не сблизился с Кэтрин… Они бы жили. Все до одного. Эти несчастные люди погибли из-за его глупости. Его эгоизма.
Слёзы подступили к глазам, но он стиснул зубы. Плакать было недопустимо. Это было бы жалкой попыткой снять с себя хоть часть вины. Нет, он не имел права на облегчение. Система бездушна, она перемалывает людей, как мясорубка, стоит только случайно задеть её рычаги. Но он… он был её частью. Шестерёнкой, которая запустила этот адский механизм.
И теперь, глядя в потолок, Генрих ощущал, как невидимый груз давит на его грудь. Воздух становился плотным, как вода, и каждое дыхание давалось с трудом. "Я – трус. Я – убийца," – эти слова, как ядовитая мантра, звучали в его голове, отравляя каждую попытку найти оправдание.
– Добрый день, мастер Генрих, – домашняя нейросеть поприветствовала его мягким, но четким голосом. После долгого дня восстановления в клинике он наконец оказался дома. Впереди был еще один выходной, чтобы полностью прийти в себя перед возвращением в шахту.
– За время вашего отсутствия вам была начислена премия в размере трех окладов в кредо за содействие в обезвреживании террористов, – продолжила нейросеть. – Часть суммы использована для оплаты лечения в клинике, остаток зафиксирован на вашем счету.
Генрих с трудом переваривал услышанное. Премия за содействие? Этот день в шахте остался у него в памяти как кошмар – вспышки, грохот, запах плавящегося металла. Он потер лицо ладонями, пытаясь прогнать неприятные воспоминания.
– Вам звонила Элеонора трижды, – сообщила нейросеть, как будто не замечая его состояния. – Связь с вашим коммуникатором была заблокирована на время вашего пребывания в клинике. Хотите связаться с Элеонорой?
– Да, – голос Генриха был немного хрипловат, но уверенный. – Свяжи меня с Элеонорой.
В помещении тут же ожила связь, и его сердце забилось быстрее, когда в тишине раздались долгожданные гудки.
– Генрих, милый! – на грани слышимости дрожал взволнованный голос Элеоноры, когда он услышал ее, а затем на голографическом экране появилось ее лицо. Глаза блестели от напряжения, губы дрожали, будто она пыталась сдержать слезы. – Я так волновалась! Мне пришло сообщение, что ты пострадал при атаке террористов, а потом я увидела новостные ролики… Эти отчеты, эти кадры… Ты точно в порядке? Ты не ранен? Все хорошо?
Генрих тяжело сглотнул, стараясь придать своему лицу уверенное выражение. Видеть, как она переживает, было почти невыносимо.
– Да, все нормально, любимая, – его голос звучал чуть хрипло, но он пытался звучать бодро. – Я не ранен, только… небольшой шок. В клинике лечили больше его, чем что-то серьезное. Все хорошо.
Он попытался улыбнуться, но уголки губ дрогнули, и улыбка вышла немного натянутой. Элеонора пристально всматривалась в его лицо, как будто могла через экран увидеть то, что он старался скрыть.
– Ты уверен? – ее голос стал чуть мягче, но тревога еще звучала в каждом слове. – Ты выглядишь уставшим… А нам скоро проходить тест.
– Эля, правда, все хорошо, – Генрих провел рукой по волосам, будто этот жест мог убрать всю тяжесть с его плеч. – Я дома, я с тобой говорю. Это самое главное.
На мгновение повисла тишина, наполненная теплом их взаимопонимания. Элеонора глубоко вздохнула, а ее лицо смягчилось, хотя тревога окончательно не ушла.
– Хорошо, – наконец ответила она, слегка кивая. – Но пообещай мне, что будешь беречь себя. Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь.
– Обещаю, – тихо произнес он, и в этих словах звучала вся его любовь.
Связь неожиданно прервалась, и Генрих устало опустился в кресло. Нервы были натянуты как струна, и казалось, что тишина комнаты давит на него еще сильнее. Домашняя нейросеть, словно чувствуя его состояние, бесшумно подлетела к нему со стаканом апельсинового сока.
– Спасибо, – пробормотал он, беря стакан. Напиток был холодным, с насыщенным вкусом и легкой горчинкой, которая намекала на витамины. Генрих сделал несколько больших глотков, чувствуя, как приятная прохлада разливается по телу. Но даже это не помогло снять внутреннее напряжение.
Делать ничего не хотелось. Его взгляд машинально упал на экран, и он решил проверить ленту в соцсети. Однако уже через несколько секунд яркие счастливые лица, идеальные кадры чужих жизней и поток бессмысленных радостей стали невыносимыми. Они словно кричали о том, чего ему самому сейчас так не хватало.
Смахнув экран в сторону, Генрих тяжело выдохнул и поднялся. Шум мыслей был оглушающим, как и тишина вокруг. Он почти машинально направился к кровати, надеясь, что сон хотя бы ненадолго избавит его от тяжелых мыслей.
Лежа в темноте, он пытался сосредоточиться на чем-то простом – на дыхании, на тишине, на том, что он все-таки дома, в безопасности. Но образы друзей и их голоса, которых он хотел избежать, настойчиво возвращались. Только спустя долгое время тревога отступила, уступая место беспокойному, но такому желанному сну.
Глава 10
Утро встретило Генриха ласковым шумом леса, разносившимся из спрятанных в стенах динамиков. Полностью доверившись домашней нейросети, он позволил ей взять на себя заботу о теле. Машины заботливо разбудили его мягкими вибрациями, умыло теплым паром, почистило зубы ультразвуковым импульсом и избавило от ненужных забот в ванной. Затем его ждала расслабляющая ванна с ароматом хвои, симулирующий массаж, будто проводимый руками опытного мастера, и утренний пир из гастрономических шедевров, рожденных пищевым принтером по новейшим рецептам.
Но нейросеть заметила хмурое настроение хозяина и, не сдаваясь, предприняла серию "мер по улучшению": включила плейлист с его любимой музыкой, добавила в ванну мерцающий эффект звездного неба и даже запустила ненавязчивую шутку от виртуального ассистента. "Генрих, похоже, только что был установлен новый рекорд по хмурости! Вы готовы побить его завтра?" – прозвучал веселый голос. Несмотря на всё старание, улыбка всё никак не появлялась на лице Генриха, но нейросеть была запрограммирована на терпение.
Пролистывая на голографическом экране новостную ленту, Генрих сразу наткнулся на заголовок, в котором фигурировало его имя. Новость касалась недавнего инцидента с его захватом в заложники и последующим освобождением ценой жизни его коллеги, Кэтрин. Пропагандистская статья возвеличивала "героизм" обоих, преподнося событие как пример мужества и самоотверженности.
В тексте рассказывалось, как Генрих, якобы действуя в одиночку, разыскивал террористов, ограбивших склад известной сети ресторанов. В ходе попытки их обезвредить он был захвачен в заложники, но в итоге освобожден благодаря самопожертвованию Кэтрин. Остро драматичные моменты захвата описывались с пристрастием: на кадрах он держал на руках мертвую Кэтрин, рядом – пакеты с телами террористов, лежащие на земле среди работающих полицейских андроидов. Всё выглядело настолько театрально, что Генрих невольно почувствовал отвращение. Реальность, где были страх, хаос и бессмысленная смерть, теперь превратилась в постановку, способную пробудить в людях лишь патриотические чувства.
Его особенно удивило, как быстро история была перевёрнута и обернута в героический нарратив. Но он понимал: людям нужны такие встряски, чтобы их повседневные жизни наполнялись иллюзией значимости и верой в защиту своего кластера.
Далее шла благодарственная речь от руководителей сети ресторанов, чей склад якобы был спасён ценой таких жертв. В речи звучали слова о невосполнимой утрате и неизмеримом вкладе героев. Генрих, однако, знал правду: украденное террористами едва ли составляло мизерную долю запасов склада и никак не могло повлиять на его работу. Но в новостях масштабы ограбления были преувеличены до уровня катастрофы. Четверка террористов "унесла", как сообщалось, годовой запас пищевых картриджей и минерализованной воды – факт, который мог вызвать лишь горькую усмешку у тех, кто был в курсе.
Генрих тяжело выдохнул, откладывая голографический экран. Эта история была не про подвиг, а про нужду в картинке, которая могла бы заполнить пустоту людских будней
Флаер мягко приземлился у входа в рабочую каптёрку, и Генрих, привычным движением, вошел внутрь. Он занял свое место перед монитором, оглядывая панели управления. Шахта функционировала без сбоев – результат его напряженной работы в последние недели. Генрих методично отлаживал системы, улучшал алгоритмы каждого робота, стремясь к максимальной эффективности.
Впервые за три с лишним недели он позволил себе расслабиться. Его мысли блуждали, но не тревожили – крэдо капали исправно, система работала как часы. В этот момент Генрих почувствовал редкое спокойствие, словно весь мир наконец-то пошел по плану.
Генрих всеми силами пытался задвинуть воспоминания о случившемся на задворки сознания, вычеркнуть их из памяти, как дурной сон. Работа, рутинные задачи, цифры на экранах – все это помогало отвлечься. Но к середине дня его спокойствие рухнуло. На экране всплыло сообщение.
Его отправителем была та самая сеть ресторанов, чей склад недавно подвергся ограблению. Вежливый, но настойчивый тон приглашения не оставлял сомнений: они ждали его на онлайн-конференции. Сердце Генриха замерло, а пальцы на миг замерли над клавиатурой.
– Добрый день! Меня зовут Инесса Глобус— голос девушки прозвучал из динамиков, а через мгновение в голографическом экране коммутатора перед Генрихом материализовалась её объёмная проекция. Миловидная брюнетка улыбалась приветливо, но её взгляд оставался сосредоточенным. – Мы хотим выйти с вами в прямой эфир для нашей миллионной аудитории. Включим также несколько соседних кластеров нашего анклава.
– Здравствуйте, – отозвался Генрих, машинально приглаживая волосы. Он старался выглядеть бодрым, хотя внутри уже начинал ощущать лёгкое напряжение. Осознание масштаба предстоящего эфира заставило его выровнять осанку и собраться. – Да, конечно, я готов.
– Для вашего удобства, и чтобы избежать неловких ситуаций, наша нейросеть уже подготовила список вопросов и ответов, – девушка слегка наклонила голову, будто её проекция приближалась к нему. – Текст будет выведен прямо на экран. Вам нужно только читать. Всё остальное – мимика, интонации, даже корректировка неудачных ракурсов – нейросеть исправит сама.
Генрих кивнул, но внутри себя испытал странное ощущение. Он уже привык, что нейросеть решает за людей почти всё: корректирует их речь, прогнозирует действия, даже управляет личными отношениями. Нейросеть знала, что нужно сказать, как себя вести, как выглядеть. Мир стал странно безликим, словно живой разум был отдан на откуп цифровым алгоритмам.
"Кажется, теперь от нас требуется только одно – безоговорочно следовать её инструкциям," – подумал Генрих с горьковатой улыбкой. Однако спорить он не стал. В этом мире отказ от помощи нейросети был сродни самоубийству.
– Отлично, – снова заговорила девушка. Её голос был приятным, почти успокаивающим. – Тогда начнём через три минуты. Просто расслабьтесь, и всё пройдёт гладко.
Генрих снова кивнул, но внутри себя не мог избавиться от мысли, что гладкость этого мира – лишь иллюзия, созданная всё той же всевидящей и все слышащей нейросетью.
Генрих пригладил волосы перед зеркалом, изучая своё отражение. Его взгляд задержался на лице, словно пытаясь найти в нём что-то, что давно потерялось. Поправив воротник рубашки, он сел в кресло перед голографическим экраном связи. Сделав несколько глубоких вдохов, он постарался привести мысли в порядок. Сегодняшний эфир должен пройти безупречно.
Экран засветился, и перед ним появилась девушка с безупречно отработанной улыбкой.
– Здравствуйте, мастер Генрих, – её голос был дружелюбным, но в то же время выверенно официальным. – Как вы себя чувствуете после прохождения реабилитации?
На экране всплыл текст ответа, и Генрих, не задерживаясь, прочитал его вслух:
– Спасибо, мастер Инесса. Всё хорошо, я уже вернулся на свою смену. Пока есть время, готов пообщаться с вами.
– Уважаю такое рвение к работе, – она одарила его одобрительной улыбкой. – Расскажите в двух словах, как вы вышли на террористов и что заставило вас проследить за их тайной базой?
На мгновение Генрих замер. Вопрос застал его врасплох. Ещё секунду назад он был уверен, что подготовлен, но услышанное выбило почву из-под ног. Он почувствовал, как всплывший текст ответа словно вытеснял из его сознания собственные мысли. Но внезапно перед его глазами замелькали обрывки воспоминаний: Алекс и его четверка с благодарностью взиравших на него, милая улыбка Кэтрин во время инструктажа.
Он вспомнил разговоры о будущем и смех за общим столов в жилом модуле – тёплый и искренний. Эти "террористы" были его друзьями. Они делились с ним едой, мечтами и страхами. Но однажды всё пошло не так. Его случайное действие – обман который заставил действовать Кэтрин – привело к их обнаружению и случайной её гибели . И наконец ликвидация четверки.
Генрих знал, что корпорация и кластер выставили их как террористов, потому что это было удобно. Их трагедия стала основой для усиления контроля, введению очередных ограничений, мер по носильному обновлению мозга и укрепления власти. И теперь эта же история, перевёрнутая с ног на голову, звучала из его уст как очередной рычаг давления системы.
Он медленно произнёс слова, которые появились на экране:
– Это было интуитивное решение. Я почувствовал что-то неладное и решил последить за ними. Вскоре мы с Кэтрин обнаружили базу, которая представляла реальную угрозу безопасности нашего анклава.
Генрих чувствовал, как каждый слог давался ему с трудом, словно на его языке был привкус горечи. Девушка на экране кивнула, явно довольная ответом.
– Ваши действия заслуживают уважения, мастер Генрих, – сказала она с одобрением. – Вы сделали мир безопаснее.
Генрих кивнул в ответ, но внутри него всё переворачивалось. Он уже не знал, кто был настоящим врагом: те, кого он предал случайно, или этот мир, в котором правда всегда перекраивалась в угоду системе.
"Генрих, как вы объясняете свою решимость в тех страшных условиях? Что вдохновило вас пойти на такой героизм?"
"Каждый человек сталкивается с моментами, когда судьба бросает вызов. В тот момент я знал, что единственный правильный путь – это действовать. Вдохновение? Возможно, это была память о людях, которых я люблю, или сила, которая приходит, когда понимаешь, что нет пути назад."Генрих прочитал ответ с суфлера, не успев полностью осознать, что там написано:
Его голос звучал уверенно, даже несмотря на внутреннее изумление. "Сила? Память?" – это точно не были его мысли.
"Ваши действия, приведшие к ликвидации террористов, уже сравнивают с подвигами великих героев прошлого. Как вы справляетесь с таким вниманием?"Следующий вопрос был еще более неудобным.
"Я не считаю себя героем. Это была командная работа, и каждый человек, оказавшийся там, заслуживает не меньше признания, чем я. Однако я благодарен за то, что люди видят в этом вдохновение. Если моя история способна пробудить в ком-то веру в собственные силы, то это для меня главная награда."Генрих быстро взглянул на экран:
Со временем Генрих начал замечать, что ответы суфлера не только преувеличивают его поступки, но и придают всему происходящему драматическую глубину. Вопросы продолжали сыпаться, и он покорно читал, ловя себя на мысли, что, если бы люди знали правду, они бы вряд ли слушали его с таким благоговением.
Когда пресс-конференция завершилась, Генрих почувствовал себя так, будто пробежал марафон. Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и попытался унять напряжение, которое, казалось, затекло в каждую клетку его тела.
Через полчаса его интерфейс издал привычный сигнал, возвращая в реальность. Сообщение начиналось с благодарности от сети ресторанов за участие в пресс-конференции. Далее следовало уведомление о переводе приличной суммы в крэдо, – и, наконец, персональное приглашение. Генриха звали на эксклюзивный ужин в ВИП-ложе, где блюда обещали быть приготовленными настоящим шеф-поваром из натуральных продуктов.
На первый взгляд, сообщение должно было вызвать радость. И даже гордость – ведь подобное внимание оказывалось далеко не каждому. Но вместо ожидаемого облегчения в душе Генриха что-то дрогнуло. Словно с каждым прочитанным словом он всё глубже погружался в нечто неприятное и липкое, от чего потом будет невозможно избавиться.
Ему стоило бы радоваться. Мир, где большинство довольствовалось пищевыми картриджами и симуляциями вкусов в виртуальных ресторанах, предлагал ему привилегию, доступную лишь избранным.
Генрих невольно провел рукой по лицу, стараясь стряхнуть неприятное чувство. "Может, я просто переутомился," – подумал он, но тревога, будто липкая пленка, продолжала обволакивать его сознание, не давая покоя.
Очередной вызов из дальнего участка шахты заставил его прервать размышления. Он быстро поднялся с кресла, проверил оборудование и через минуту уже мчался на своём служебном флаере в тьму бесконечных коридоров шахты.
