Дмитрий Манасыпов
Клинки и карабины
Запретный лес (цикл «Охотник за головами»)
Коня ему пришлось оставить в пограничной деревеньке у Зеленой заставы. Толку от бедной животины здесь, под густыми плотными кронами и земли, повсюду вспученной корнями, заросшей густым подлеском и кустарником? Если только тихо идти сзади, по еле заметной тропке. Да и заметная-то она только из-за проводника, сморщенного ушастого грибка-старичка, нанятого за деньги, равные покупке хорошей коровы. Да даже с телком.
Дедок, даром, что в жидких седых волосах за ушами охотнику привиделась чуть ли не плесень, бойко топал вперед. Да так, что порой Освальд разве что бегом не бежал. А как раз это-то здесь следовало делать внимательно, если сноровки нет. Корней, неожиданно вылезающих из-под земли, вокруг хватало. Как и поваленных временем старых деревьев. Это ведь запретный лес Квист, из которого очень часто не возвращаются. Да и ходят в него не очень часто. Освальду выбирать не приходилось.
– Здравствуй. – Гриф рукавом дорожного кафтана желтой замши смахнул на пол крошки, не дожидаясь прихода служанки, полноватой девки с немного глуповатым лицом. – Как всегда вовремя и, как обычно, ты мрачен.
– И тебе здравствовать. – Освальд положил на стол перевязи со шпагой и даго. – Мне следовало улыбаться, получив твое приглашение? Так я и мечтал попасть не на постоялый двор где-то в глуши, а на виллу кесаря Солнца с дегустацией вин из императорского погреба и нескольких восточных невольниц, так и ждущих, чтобы меня ублажить.
– Что ты находишь в женщинах оттуда? – Гриф сурово посмотрел на наконец-то додумавшуюся подскочить служанку. Потянул носом. – Вина, только лучшего. Так, насчет еды… Моему другу мяса, а мне… а мне каплуна. С травами и орехами.
– А если я тоже хочу каплуна?
– Двух каплунов. – Шпион оказался в образе аристократа откуда-то с Нортумбера, и явно решил не жадничать по своему обыкновению, цепляя маску купца. Кафтан-то пусть и из замши, но с какой отделкой? Даже плащ, с подбоем из мягких черных шкурок на шпионе, чаще всего скромном, выглядел до неприличия дорогим. – Если тебе нужны настоящие невольницы с Востока, я готов тебе их предоставить.
– Спасибо, сам разберусь. Как самочувствие, служба?
– Не жалуюсь… – Гриф брезгливо покосился на плешивого кота, решившего потереться о его сафьяновый сапог. – Староват стал, суставы болят в непогоду. Служба служится, хотя бывают всякие в ней моменты. Некоторых приходится потом ловить по всем Вольным городам, к сожалению. А они потом еще и пытаются отмалчиваться, пакостники. Не дать ни взять – нашкодившие школяры.
– В аптеке Ниросты, той, что у красных ворот, делают хорошую мазь из барсучьего жира и змеиного яда, говорят, помогает.
– На суставы намазывать, или растопить и заливать во все отверстия для развязывания языков?
– Думаю, что сам разберешься. – Освальд подождал, пока женщина протрет у них на глазах стаканы и забрал у нее бутылку. Вино, темно-красное, с запахом терна и можжевельника, лениво скатывалось по почерневшей серебряной стенке. – Твое здоровье, Гриф.
– Твое, Освальд. – Шпион покатал вино по рту, проглотил. – Надо же, неплохое. И все равно морщусь, да?
– Это уж у каждого свое, что и сказать. В следующий раз закажи мне пива, не так потратишься, да и самому может быть вкусно. Если знать, где его покупать.
– Да? Посоветуешь что-то?
– Обязательно… – Освальд покосился в сторону трех ребят, приехавших с Грифом. Почему-то он не сомневался в том, что их куда больше. Гриф остался верным себе, окружая себя разнокалиберной дорогостоящей мразью, умеющей убивать как никто другой. – Смотрю, опять поменял себе гвардейцев?
– Да нет… – Гриф недовольно зыркнул на служанку, снова забывшую про заказ. Девки тут же и след простыл. – Часть во дворе, свита, оруженосцы и прочее. Десяток, просто так не спрячешь.
– Интересные у тебя новички. – Освальд поскреб щеки и подбородок, крепко заросшие рыжеватой щетиной. – Кайлига Ономассер, тощий ублюдок, убивший о прошлом годе барона Мелса из Бретоньера в отместку за оскорбление. Шуточное, если уж разбираться. Судом магистрата приговорен к смерти через повешение, с предварительными вырыванием ноздрей и поркой. Мастер фехтования, бывший офицер латников Доккенгарма.
Освальд перевел взгляд с щуплого и подвижного бывшего военного на крепкого и неулыбчивого парня с одним глазом и его соседа, чернявого бородача с длинным и страшным шрамом, уходящим концом в смоляную метлу, спадавшую на грудь. Отхлебнул из стакана, продолжив:
– Керт из Кременца, единственный относительно честный наемник из трех. Тоже не без греха, в прошлом году насильно забрал от паломниц девушку, только принявшую постриг и шедшую в свой монастырь. Изнасиловал ее, сейчас та работает у отца Крёгера в канцелярии Огненной палаты, как ни странно. Получив специальное благословение, да уж. Наводит страх и ужас на подозреваемых в ереси и плотских грехах, носит серый плащ с красно-золотым крестом поверх доспехов. А Керт с тех пор опасается священников и их собственной стражи. Третий…
– Черный Ормузд, полукровка, отец из гвардии Халифата, мать – одна из последних аль-шатани Востока. Кто из них кого изнасиловал неизвестно даже их ублюдку. Спасибо, Освальд, ты мне еще раз напомнил о моральном облике моих людей. Вот только я теряюсь в догадках – для чего? – Гриф поправил очки.
Освальд пожал плечами, отодвинулся, позволив служанке поставить блюдо со шкворчащей жиром птицей.
– Я и сам не лучше их.
– Разве что мне ни разу не приходилось слышать, чтобы ты кого-то насиловал. – Гриф с хрустом отломил ножку, помотал ей в воздухе. – Ты это к тому, что, несмотря на разное положение – мы с тобой равны в плане налипшей на нас грязи?
– Вроде того, – каплун оказался зажарен великолепно. – Для чего ты меня нашел?
– Надо бы заняться одним неприятным типом. – Гриф пожал плечами. – Все как обычно.
– Кто он, как зовут? И почему ты приехал сам, не передал через посыльного? Я останавливался во всех обговоренных точках в необходимое время.
– Дело тонкое, можно сказать, щепетильное. – Гриф промокнул губы оставленным служанкой полотенцем в жирных разводах. – Мне нужен этот прохвост, живым.
– Так… – Охотник откинулся на спинку стула, качнулся на ножках. – И еще вопрос, Гриф, а где он, ты говоришь, спрятался от тебя?
Шпион молча пережевывал каплуна, намеренно отхватив кусок побольше и явно растягивал разговор. Освальд нахмурился. На Грифа это никак не походило.
– Его зовут Тило Ноерми, он, э-м-мм, – шпион покрутил в воздухе остатком второй ножки. – Колдун, очень сильный. Да, возможно, что и морской, из того странного народца, жившего на севере, ну, знаешь…
– Знаю. – Освальд отставил каплуна и взялся за прожаренные свиные ребрышки. – Не народец, скорее клан, точно. Морские колдуны среди них рождались до первых походов ополчения Мученика, потом почти всех сожгли. А сами себя они почему-то потушить водой не смогли. Почему-то…
– Точно, так оно и было, запамятовал. – Гриф усмехнулся. – Хорошая у тебя память.
– Не отнять. Итак, потомок настоящих колдунов, это еще ладно. Где он?
– Квист. – Гриф последовал примеру Освальда, откинувшись назад и распустив пояс. – Ох, милая, насколько же хорошо готовит ваша кухарка. А не подскажешь…
– Обожди-ка, что ты сказал, Квист? – Освальд непонимающе посмотрел на шпиона.
– Ага… – Гриф поковырялся в ухе мизинцем. – Милая, а попроси поджарить мне еще колечко колбасы. Ты опасаешься этого леска?
– Да, – охотник пожал плечами. – Из него очень редко возвращается кто-то из обычных людей, не живущих возле него с детства. А те возвращаются через раз. Оно мне зачем надо?
– Ну… – Гриф снял очки. – Потому что ты сам решил работать тем, кем сейчас являешься. Охотиться на обычных людей тебя тянуло, но не так, как на всяких нелюдей. У меня вот тут в сумке есть копия нашего с тобой договора, показать?
Свиток из кожи, тисненной по краям золотом, казалось, сам возник в его руках. Освальд хмыкнул.
– Я слово в слово могу рассказать о том, что там. Дело в другом. И вовсе не в том, что по договору мне полагается выбивать долги из мошенников.
– В чем?
– Квист очень опасное место. Говорят, что в горах Карваш есть Хозяйка.
– Говорят. – Гриф кивнул головой. – Я не встречал.
– Мне доводилось. – Освальд почесался. – Еле живой ушел с перевала и потом отправился через море в Сеенхавен, кажется… Живой наполовину. Сколько таких, как она живет в этом лесу, не знаю. Дыма без огня не бывает, ты же знаешь.
– Понимаю. – Гриф положил на стол глухо звякнувший кошель. – Здесь только на расходы, оплата будет больше. Некого туда послать, охотник. Ушли уже три отряда, проверенные люди, солдаты Северного номеда. Не вернулись.
– Понятно. – Освальд потянулся. – Знаешь, почему я не наплюю на наш договор?
– Потому что я приехал к тебе сам, надо полагать?
– Нет. Просто что-то неспокойно в последнее время повсюду. Странное ощущение, Гриф. Еще пять лет назад бабок-травниц в деревнях прятали от приезжих, и только в нескольких Вольных городах маги жили открыто. А сейчас наоборот, да еще как. Я вот только не понимаю, тебе-то какой резон выслеживать их?
– Хм… – Гриф покосился на Кайлигу, громко спорившего о чем-то с Кертом за соседним столом. Наемник, поймав взгляд командира, неторопливо, не теряя собственного достоинства, замолчал. – Резонный вопрос.
Освальд крутил в руке стакан. За время, прошедшее со схватки с Мясником, по поручениям Грифа ему приходилось делать многое. Сколько стерлось лошадиных подков и подошв с каблуками его собственных сапог, Освальд даже не хотел вспоминать. И кое-что он понял. Например, то, что кесарь-Солнце фанатик, ненавидящий магию в любом ее проявлении.
– Когда Тило в последний раз показался на северном берегу, там случилось много интересного. – Гриф отпил вина. Темно-бордовые капли повисли на аккуратно подстриженных усах и ухоженной бородке. – Например, погибло несколько рабочих карбасов рыбаков. С людьми, сам понимаешь. Одну из деревенек пришлось сжечь… вместе с оставшимися жителями. Какая-то непонятная эпидемия, до сих пор не могу разобраться, что и к чему.
– Как могли непонятно погибнуть пусть и маленькие, но суда? – удивился Освальд. – Это же очень оживленный кусок моря.
– Выживший мальчишка рассказал про странную тварь, помесь акулы и кого-то еще. Сил Тило на большое не хватило и он ушел. В Квист, куда его зажали конные разъезды.
– Он же наверняка там и помер. – Освальд зубами потянул кусок мяса. – Квист запретный лес, там более, для малефиков.
– Не скажи, друг охотник… Квист это, в первую очередь, загадка. Громадная часть суши северо-востока, ограниченная только горами у Доккенгарма и Абиссы, и останавливаемая выжженными каждую весну и лето полосами по остальным сторонам. Ну и море, не пускающее этот кусок страшной древности. Вот именно из-за этого я им и заинтересовался. После той деревни рыбаки дрогнули, некоторые начали сниматься и уходить подальше.
– Понимаю. То есть кусок суши освободился?
– Нет, наместник Номеда не дал Квисту такого шанса. Хотя и пришлось ослабить границы.
– Очень мало знаю про этот лес, Гриф. – Освальд откупорил вторую бутылку. – Практически ничего.
– Я тоже, Освальд. Из имеющихся источников в архивах Его величества вытянуть можно не многое. Куда больше мне рассказал наш с тобой общий знакомый из Сеенхавена.
– Старик один грустит?
– Да, спивается. Квист – странный и старый лес. В него стараются не заходить даже оставшиеся ночные эльфы. Что может тебя там ожидать, не знаю. Вот здесь описание нужного тебе проводника, не смейся, когда встретишь его. Говорят, что лучше не найти. Берет прилично, в других краях за эти деньги можно нанять банду головорезов.
– Я понял. Ты хочешь, чтобы Тило оказался у тебя живым? Для чего?
– Показательно казнить его в Северном номеде, на побережье. Чтобы рыбаки знали о том, что империя их защищает.
– Благородная цель.
– Очень. Кормить войско наместника чем-то надо, и лучше уж рыбой, чем солониной и сухарями. Каждый день, когда карбасы не выходят в море, наместник тратит золото на покупку провианта про запас. Перерасход казны кесарем не приветствуется.
– Понятно. Беспокоишься о территориях империи и их жителях?
– Какая разница? – Гриф пожал плечами. – Когда отправляешься?
– Поутру, как высплюсь. Ты заметил, что хозяин смотрит на нас испуганно?
– Сразу же, как остановился, так и заметил. Скорее… настороженно. Вряд ли ты тут поспишь. Спрятать талисманы с ворот он не успел, так что, скорее всего я найду причину и спалю это место.
– Ты жесток, Гриф.
– Не больше чем сам хозяин. На тракте уже пропало несколько небольших обозов, в основном с женщинами и детьми. А запах топленого человеческого сала ни с чем не перепутаешь. Порой можно сделать что-то благородное просто так, из хорошего настроения.
– Правда? – Освальд покосился на начавшийся во дворе гомон и стук копыт вновь прибывшего отряда. Выглянул в окошко. – Что, интересно, делает здесь местный инквизитор и его люди?
– Кто знает… – Гриф кивнул наемникам за соседним столом. В воздухе свистнула сталь, пробив горло бросившемуся к выходу золотушному кухонному мальчонке. – Наверное, какой-то добропорядочный поклонник веры Мученика и восставших Отцов отправил письмо с гонцом?
– И, правда, что это я? – Освальд усмехнулся кончиком рта. – А уж подружиться с инквизитором этому поклоннику сам Мученик велел.
Гриф не ответил, вставая и поворачиваясь к порывисто вошедшему внутрь высокому худому мужчине в плаще ордена Отца Петра поверх ребристой кирасы. Звякнули наплечники, украшенные алой эмалью и крестами, в тон отозвалась цепь с серебряным жетоном и длинный узкий меч у пояса.
Следом за ним внутрь втиснулись трое в плоских стальных шлемах и нагрудниках. У одного в руках, крепко стиснутое, смотрело вперед острым широким жалом с перекладиной копье. Его товарищи держали мощные арбалеты с двумя луками на каждом, широко разошедшиеся в последнее время. Освальд не удивился, заметив на льдисто поблескивающих наконечниках вязь надписей. Сталь для инквизиторов всегда делают с серебром, против нечисти и колдунов.
– Вы отправили мне гонца? – Сухой и жесткий голос каркнул в повисшей тишине.
– Я, ваше святейшество. Адольфус Кринкермайер из Шварценхаффена, отец…
– Оставьте! – снова рубанул воздух голос инквизитора. – Обращайтесь просто – брат Фоммель. Ваши люди?
– Да, мои спутники и охрана. Возвращаюсь с паломничества, совершенного по обету. По дороге мне довелось видеть многое, и понять, что и как здесь, в вертепе зла… – Освальд в очередной раз поразился изменению, произошедшему с Грифом. С воинствующим священником сейчас говорил не особо далекий барон с западного берега, принадлежавшего одной из Магистратур. – Подлецы не успели убрать свои демонические знаки, по которым, уверен, они узнавали друг друга. Осмелился окружить постоялый двор, оставив с собой только трех людей.
– Правильно поступили, Адольфус! – глаза инквизитора блеснули одобрением. – Не сомневаюсь, что мы скоро что-то найдем.
Освальд покачал головой и встал. Нацепил назад перевязи, надел шляпу. Не обращая внимания на нахмурившегося священника, тронул Грифа за плечо.
– Мейстер Адольфус…
– Да, друг мой?
– Мне следует поторопиться, супруга ждет не дождется облатки из святого монастыря. Поеду я потихоньку.
– Ваш друг, Адольфус? – каркнул инквизитор. – Куда-то торопится?
– Супруга болеет, да, не иначе, как кто-то наслал наговор. Отпустим его, брат. Богоугодное дело его отсутствие нам не помешает совершить.
– Хорошо, – инквизитор потерял интерес к Освальду. – Так, хозяина ко мне, и разведите огонь в камине. Что у нас там, кочерга? Ее в угли.
Трактирщик, кряжистый мужик с непривычно бритым лицом сам возник в низкой двери, ведущей на кухню. Вытер руки о жирный фартук, покосился на тело мальчишки в углу и, пошаркивая плоскими босыми ступнями, двинулся к инквизитору. Трое солдат инквизитора качнулись вперед, перекрывая ему путь.
– И зачем же, милостивый отец, потребна вам моя кочерга? – пробасил хозяин. – А?
Инквизитор нахмурился, глядя на него. Откинул плащ на груди, блеснула полоса, прочерченная мечом. Хозяин шарахнулся к окну, вскинул руку, прикрываясь. Пахнуло резким звериным запахом, трактирщик зашипел через зубы, развернулся, прыгнув с места. Мелькнуло лицо, удлинившееся вниз, с безумными глазами. Щелкнула тетива одного из арбалетов, короткая стрела вошла точно под левую лопатку, разорвав темную от пота рубаху, бросая тяжелое тело вперед.
Темная, не по-человечески черная кровь неохотно начала растекаться по недавно выскобленным доскам пола. Арбалетчик шагнул вперед, опустив оружие. Предупреждение инквизитора опоздало. Длинная рука трактирщика, лежавшего мешком, дернулась, зацепив ногу за щиколотку, хрустнуло. Арбалетчик тонко взвизгнул, падая навзничь, оружие отлетело в сторону. Хозяин начал медленно подниматься. Не успел.
Плотный солдат с седоватыми усами, вооруженный копьем, уже стоял рядом и, отточенным движением, без замаха, пырнул жалом в спину. Натужно крякнул, надавливая сильнее, стараясь вогнать оружие глубже. Трактирщик задергался, заревел, когда сталь с глухим звуком прошла через мышцы и ребра, втыкаясь в доски. Инквизитор ногой отодвинул в сторону стонущего раненого. Второй арбалет дважды щелкнул, пригвоздив руки дергающегося создания.
– Ничему вас жизнь не учит, – каркнул брат Фоммель, быстро рубанув блеснувшим серебром клинком. – Все самому делать приходится.
– Хороший удар! – Гриф качнул головой. – Великолепный удар, не побоюсь этого слова, брат Фоммель.
– Только так, брат Адольфус и можно поступать со слугами демонов, и никак иначе.
Инквизитор брезгливо вытер сталь об рубаху бывшего трактирщика. Махнул рукой, осенив себя знаком Петра, быстро прошептал слова молитвы. Освальд прислушался к воплям со двора, чавкающим ударам, как будто кто-то рубил мясо. У Грифа, скорее всего, вокруг постоялого двора расположилось не меньше десятка людей. Те трое, что сидели во время разговора в зале, времени тоже не теряли. Давешняя девка пискнула за занавеской у кухни, чуть позже начала просить что-то плачущим голосом. Хотя почему что-то? Освальд прекрасно понимал – что она сейчас говорит и о чем просит.
Он сплюнул и пошел в сторону двери.
Гриф догнал охотника у выхода. Сжал локоть:
– Помоги мне, прошу тебя.
– Постараюсь, – охотник осмотрел двор. – Кур уже ловят, свиней, интересно, колоть будут, или как?
– Сожгут. – Гриф сплюнул. – Останки чаще всего кидают к ним.
– Точно, как я мог забыть… – Освальд натянул перчатки. – Гриф?
– Что?
– Мне нужно что-то от него.
– А, верно, – шпион покопался в сумке-кошеле у пояса. Протянул кожаный чехол. – Волосы, точно его, передал мой человек. И грамота, для тебя.
– Это хорошо. Есть просьба.
– Какая? – Гриф покосился на одного из солдат инквизитора, деловито тащившего к плетню кухарку.
– Оставь в живых служанку, она хоть и тупая, но вряд ли что-то делала. Узор по рубашке, с таким ходят женщины из Белозерья, там нет ни одного подобного культа.
– А если она ей просто понравилась и та сняла ее с трупа?
– Рубашка старая, кто такую снимать будет? – тень от шляпы спрятала глаза охотника. – Хозяин не из людей, да и баба его, скорее всего, тоже. Остальные… местные, и наверняка все знали и помогали, но не она. Посчитай это моей блажью. Я привезу тебе Тило и передам в обмен на эту глупую бабу.
– Ох, и дурак же ты порой, охотник.
– Бывает, – согласился Освальд, отвязывая от коновязи Серого. – Я поехал. Ничего не забыл сказать?
– Нет. – Гриф развернулся и пошел назад.
До границы Квиста путь оказался не короток. Освальд решил не переправляться через залив Кердрек, прошел по узкой полосе, заселенной имперскими рыбаками. Побережье, практически не поросшее никакой растительностью, лежало под Северными горами, стеной поднимавшимися на западе. Светлый песок, темные полосы гниющих водорослей, приземистые низкие дома из валунов, с крышами из сланца. Длинные и широкие лодки, где вытянутые на берег, где готовые уйти в море и покачивающиеся у пирса. Пепелище на месте одного из поселков Освальд проехал еще утром.
И не удивился, помня о словах Грифа. К магам, малефикам, ведьмам из урочищ с оврагами и даже колдуньям, в последнее время, относились без всяких смешков с ухмылками. Как оно бытовало еще лет пять назад, вместе с шарлатанами и фиглярами, катавшимися туда-сюда на повозках с разномастно-пестрыми тентами. Эти-то, кроме снятия и наведения порчи, гадания, приворота с наговором на падёж скотины, совершенно спокойно и магически вырезали вросшие ногти, нежелательных зародышей и куски дёсен с гнилыми зубами. Половина их пациентов умирала через пару-тройку дней от заражения крови с горячкой, половина оставалась калеками на всю оставшуюся жизнь.
В последнее время все поменялось. Тёмная Абисса, не расстающаяся со своими морскими ведьмами с самого основания, потешалась над всеми соседями, вдруг в полной мере вкусившими всех благ вернувшегося колдовства. И ему, охотнику за головами, неожиданно свалилась на голову очень странная, постоянная и опасная работа. И Освальд, сам того не ожидая, подрядился на нее.
Ему выпал шанс сменить относительно вольную жизнь на постоянный найм. Хозяин у Освальда появится такой, что не знаешь – радоваться или нет. Главный шпион Безанта в Срединных землях, один из трех людей, имеющих право давать распоряжения вездесущей Огненной палате, пусть и постоянно остающийся в тени. А работенка-то оказалась, ай-ай, не каждый возьмется. А он, подумав, взялся. Так было правильно, пусть и глупо. Для многих – просто глупо.
Что-то странное происходило в мире, что-то не очень хорошее. Сто лет назад, если Освальд правильно помнил услышанное, прочитанное и даже увиденное, пусть и в виде развалин, церковь Мученика и Безант практически стерли с лица земли большую часть имеющейся магии. И не только ее.
Любое учение, признанное ересью, любой местный божок, любая бабка, кроме лечения коров занимающаяся чем-то еще – вырубались, сжигались и забивались насмерть. Освальду уже доводилось слышать про кровавых псов, давивших инакомыслие и уничтоживших великие культуры, спаливших дотла чудесные образцы архитектуры прошлого. В основном так-то вот рассуждали зажравшиеся и богатые жители крупных городов, замков с целыми стенами и владельцы родословной длиною поколений в десять, самое малое.
Там же, где охотник за головами проводил времени куда больше, на разбитых временем и очередной войной старинных мощеных дорогах, торговых путях, проложенных тысячами колес и копыт, едва заметных тропах и тропинках, за невысокими частоколами глухих деревень, в полуразрушенных небогатых поместьях и городках, где пьяная драка становилась побоищем, думали иначе. И говорили тоже.
Здесь хорошо знали цену ночной тишины, спокойствия и страха, продирающего до костей, лишь на землю спускается темнота. Тут не вспоминали о красоте статуй в Твинн-Эйле-Блоод, земле квельдов, пропавших в одну неделю. Нет-нет, жители лощины, освобожденной от вековых зарослей черных вязов, лежащей у подножья Синих гор, до сих передавали тихим шепотом другое.
Про костры, поднимавшиеся огнями до середины деревьев, костры, наполняющие округу запахом паленой кожи и волос, сладковатым ароматом печеного человеческого мяса. Про сетку-покрывало, скрывающую, до поры до времени, темную бронзу фигуры Эйле, матери и супруги богов-близнецов. Покрывало менялось каждое солнцестояние, а надлежало его делать из волос девушек, чистых и нетронутых. Причем волосы должно было снимать вместе с кожей… и на живую.
А сам он, после тварей Волчьих оврагов, Мясника и встреченного подменыша троллей, как-то незаметно занял сторону тех самых кровавых псов. Все просто и незамысловато, на самом-то деле. Люди, пусть и не все, были охотнику за головам ближе и дороже. Вот потому Серый, старый-добрый и уже уставший его жеребец, неторопливо шел вдоль постоянно видимой серо-зеленоватой полоски моря.
В этих краях Освальд еще ни разу не работал. Хотя многое и казалось знакомым. Свежий, чуть горьковатый воздух с моря, неприятный запах от груд рыбьей требухи, гниющей у сараев для разделки и засолки. Крепкие, кряжистые люди, безусые мужчины с широкими бородами, полощущими по ветру. И женщины, широкобедрые, с сильными руками, в штанах из рыбьей кожи под теплыми шерстяными юбками. Высокие сапоги и широкополые, низко надвинутые шляпы у каждого и каждой, нож на поясе, шрамы от крючков, лопнувших сетей и ударов морских обитателей на лицах, выдубленных ветром, солью и морским солнцем.
Вдали, посередине залива, постоянно скользили взад-вперед два больших шлюпа, идущих на парусах. Весла в уключинах тоже виднелись. Ветер трепал белое полотно с красным солнцем Безанта. Гриф нисколько не обманул по поводу осторожности наместника, сейчас старающегося исправить допущенные оплошности. А народ, живущий по берегу, боялся, это бросалось в глаза на всем трехдневном пути.
Вчера Освальд остановился в большой деревушке, у которой заканчивался большой ухоженный тракт, и начиналась полоса проселка, идущего по дюнам и петляющего вдоль всего побережья.
Удивляться рыбе на первое и второе не приходилось. Тем более и готовить ее здесь умели. Пока охотник ложкой хлебал густую похлебку, в которой плавали разваренные куски какого-то местного морского чуда, к нему успел подсесть староста. Не спрашивая, налил себе и гостю крепкой, на перце и травах, водки. Освальд не отказался, махнул ее залпом, прислушиваясь к ощущениям.
– Здравствуй, мил человек. – Голос у рыбака оказался под стать крепкой массивной фигуре, густой и чуть хрипловатый. – Далеко ли путь держишь через наши края?
– И тебе здоровья, уж не знаю, как тебя зовут. А почему думаешь, что не к вам?
– Да чего такому душегубу у нас делать-то? – неподдельно удивился староста. – Кого ты тут искать можешь, позволь спросить.
Освальд улыбнулся, не удивляясь рассуждениям старосты. Если уж разбираться, то делать в этих краях ему и впрямь нечего. Рыбак из него, как из вот этого морского окуня красная рыба к столу местного дюка.
– Дальше еду, к горам.
– Дивные дела… – староста набил короткую трубочку, затянулся от тут же поднесенной хозяином лучины. – В ту сторону только что проклятый лес.
– Вот туда я и еду, – Освальд отставил свою миску. – А тебе для чего про меня что знать, уважаемый? Никого вроде не трогаю, за ужин рассчитаюсь, не переживай.
Староста пододвинул к нему плоскую тарелку с жареной в ягодах камбалой.
– Не трогаешь-то, оно, конечно, так. Да кто ж тебя знает, что дальше делать начнешь. Ты, мил-человек, не обижайся. Но к двери комнаты твоей поставим ребятишек. Ежели чего ночью чудить вздумаешь, так не обессудь, у нас такого не любят.
– А что входит в чудить? – поинтересовался Освальд, отрывая плавник с хорошим куском мяса. – А?
– Книгами всякими ненужными шелестеть, свечи палить почем зря, рисовать углем на полу и стенах всякие богопротивные вещи и прочее, ну…
– Точно, и как я не додумался сам? – Вкусной камбалы Освальду не расхотелось, но разговор со старостой стал важнее. – А вы, уважаемый, как понимаю, здесь представляете и светскую, и духовную власти?
– Чего? А, вон ты про что, мил-человек. – Староста залез пятерней в бороду. По стенке неожиданно выросло сразу несколько «ребятишек» с короткими зубатыми острогами в руках. – Ну, разве что и так.
– А не боишься, староста?
– Чевой-то мне бояться, ты уж подскажешь, может?
– Да что донесет кто-нибудь на тебя за такое самоуправство? Господа инквизиторы страх как не любят, когда кто-то сует нос в их дела, да еще и без ведома.
– Хм… твоя правда. Вот только, кто ж им донесет-то, а? Уж не ты ли?
«Ребятишки», стоявшие по стенам, разом качнулись к ним и тут же встали. Освальд паскудно улыбнулся и встал, держа в согнутой руке короткий арбалет. Граненый наконечник первого болта смотрел в сторону ближайшего любителя остроги. Барабан под стрелковой частью не пустовал, оскалившись наконечниками еще пяти стрел.
– Отойдите к стойке, рыбачки… – Освальд кивнул головой в указанную сторону. – Вот так. Он у меня небольшой, но дырок в вас понаделает. Садись, староста, поговорим.
Староста еще раз поковырялся в собственной бороде и снова присел.
– На, читай! – Охотник бросил ему грамоту, полученную от Грифа вместе с волосами Тило. Читать староста умел, и чуть успокоился. Документ свидетельствовал о принадлежности Освальда к квесторам, исполнителям судебного волеизъявления в императорских номедах. – Расскажи, что у вас тут произошло. Тот человек, что якобы выгнал в море странную скотину, какой он?
– Его ищешь, мастер квестор? – маленькие глаза впились в лицо охотника. – Чего сразу не сказал?
– А для чего? – Освальд пожал плечами. – Рассказывай. Мне все знать нужно.
– Ты это, мил-человек, не серчай. Как тебя звать-то?
– Освальд меня зовут, староста…
– Cкырк я, значит. Так это, ты не…
– А я и не серчаю, все понятно вроде как.
– Убьешь поганца этого, а? А мы тебе даже, слышь, скинемся.
– Его б найти сначала, а мне даже непонятно как он выглядит. Так сильно досадил что ли, чтобы убивать? – Освальд покосился на мигом появившийся рядом кувшин, из широкого горлышка явственно тянуло темным пивом. – Он останавливался здесь?
– Да… – Скырк снова почесался в бородище. – Досадил…Отсюдова оно все и пошло дальше. За то нас некоторые соседи теперь и не любят. А мы, что, знали чтоль, каков он человек? Пришел в бурю, мокрый, голодный, холодный. Зуб на зуб не попадался, одет в отрепье какое-то, разве что баба с ним хороша показалась, да…
– Какая баба? – Освальд отхлебнул из кружки предложенного пива.
Прислушивающиеся к разговору «ребятишки», все-таки пододвинувшиеся поближе, одобрительно зацокали языками. Видно, что спутница некроманта рыбаков впечатлила. Интересно.
– Она тоже холодная, голодная и мокрая была?
– Ну, а как еще то? – Скырк повел широченными плечами. – Насквозь вся вымокла.
– Да и ладно… – Охотник доел, наконец-то, камбалу. Облизал пальцы и вытер светлым и чистым полотном с вышивкой. Рыба оказалась безумно вкусной. – Так как он выглядел?
– Да, как сказать-то… так, не шибко крупный, хотя и высокий, да… – староста поскреб толстым желтым ногтем нос. – Волосищи длинные, жидкие, белые. Одет в какой-то костюм навроде нашего, что из кожи шьют, только старый и дырявый. Плащ, черный такой, явно дорогой был поначалу, с шитьем, да, золотым.
– Особые приметы какие-то?
– Да баба эта его, какая тут еще примета? Одета как портовая шлюха, а один наш сунулся, так она ножик выхватила откуда-то, и располосовала его. Другого, что на помощь кинулся, ногтями по шее прошлась, как кошка. Тот и помер.
– Которого ножом она пырнула? – Освальд прикинул, что встречать в телохранителях девицу ему еще не доводилось.
