Дмитрий Манасыпов
Клинки и карабины
– Мой народ не живет в Квисте, – сказала Айна, – но мы торчим тут безвылазно. Не даем ему вырасти, как бы этого не хотелось нам самим.
– Как так? – Освальд прищурился, почти не видя ее. – А-а-а, понял. Вам совсем не дают жизни, извини. Кочевые альвы мыкаются между городами, селами и замками, ищут себе место, верно. Морских почти не осталось, а что есть, ушли на дальний юг, куда никто не добрался, либо заключили союзы с северянами и вольными городами у ледяного моря. Тиллвег всегда жили в лесах, а сколько их вырубили за последние сто лет, верно?
– Да, – легко согласилась Айна, – так и есть. Только этот лес не обычный. Ты сам давно понял, особенно, когда Квист тебя принял и ты стал его чуять.
– Как такое возможно? – Освальд поежился от собственных дневных ощущений. – Я же просто человек, не лесовик, не…
– Он живой. – Айна не шевелилась, а голос, отражаясь от аккуратной плетенки веток, шел отовсюду. – И был таким очень давно. Мы, тиллвег, племя леса, мар-ши, племя моря, альвы, остатки племени равнин, не рождены первыми. Даже если такое рассказывали некоторые наши умники, это не так. Мой народ появился чуть раньше Лисов и Амра здесь, но позже Болотных. Чешуистые родились раньше. А Квист тогда уже жил много сотен лет. И был куда больше.
– Ну, хорошо. – Освальд пожал плечами. – Пусть так, это понятно. Но сейчас мы вместе идем в старом лесу за некромантом, дуром прущем к его сердцу. Почему ты это делаешь? Что там, в сердце? Кое-что понял, но услышать твою правду куда лучше.
– Всему свое время. – Айну невесело улыбнулась. – Вы, люди, пока этого не поняли. Ваше тоже закончится и на вас будут коситься другие. Мы защищаем мир, вырастивший нас, от того, что давно умерло. Здесь оно не хочет уходить, лезет к настоящей теплу жизни, желает пожрать, растворить в себе, раскинуть свои пущи повсюду. А вместе с ними вернутся те, кто почему-то так и не сгнил за тысячу лет, цепляясь за остатки былой силы. Стагг, к чьему храму идет некромант, старее некоторых кусков янтаря на побережье. Он спит под зелеными плитами из мертвого камня, оплетенными цветами, превратившимися в пыль сотни лет назад повсюду, кроме Квиста.
– Стагг был богом Болотных, когда Болотные жили как люди. Потом их разум стал как у идиотов в городских лечебницах. Знаешь, которые ходят под себя и потом играют своим же дерьмом в мяч, орут, воют и считают, например, себя волками? Болотные ушли из жизни, став просто людоедами с далеких окраин, а потом остались только в Квисте. Как и куча странной живности, что нам не встретилась.
– Странно. – Освальд хмыкнул. – Комрад показывал трофеи, рассказывал о них. Птицы, выше человека, кошки с зубами, как ножи, дракон, оставивший след. А я встретил всего ничего.
– Их не так много, это во-первых.
– А во-вторых?
– Мой клан зашел в лес с моря, так, чтобы Квист это понял.
– Оттягивают зверей и прочих на себя?
– Верно, квестор.
– Я не квестор.
– Я знаю. Видела тебя в Вольных городах, давно. Ты не помолодел с того времени.
– Вот как. – Освальд усмехнулся. – Осталось только признаться Чиху и дождаться, что скажет он.
– Ему все равно. Лис живет сам по себе.
Освальд замолчал. Айна продолжила, тоже посидев сколько-то в тишине.
– Драконов здесь нет, полукровка с заставы погорячился. Есть звери, которые видели другое солнце и небо. Но их давно никто не встречал. Возможно, что последние все же ушли… и мне немного жаль. Среди них не осталось питающихся плотью, слишком много было нужно мяса и слишком маленькая стала дичь. Остались только питающиеся листьями, побегами и плодами. Оставались.
– Что нас ждет в храме Стагга?
– Бойня. – просто ответила Айна. – Если некромант…
– Тило Ноерми.
– Если Тило добрался туда сам, без помощи Амра, а так, скорее всего, и случилось, сейчас он готовится защищаться. Единственным способом, что умеет.
Вот оно как… С мертвецами, поднятыми из небытия, Освальд пока не сталкивался. Но верил. Нельзя верить своим глазам, видевшим Древнего в озерном городе, Сестру волков, подменыша троллей с ковеном Кабала и не верить в некроманта, умеющего поднимать павших.
– Да, ты правильно думаешь, – Айна усмехнулась, судя по чуть изменившемуся голосу, – что-то пошло не так, Амра ослушались воли Стагга и Тило сейчас никому не верит. А целой падали в Квисте достаточно, даже если кажется обратное. Он сильный маг, другой не прошел бы через границу Номеда и не добрался бы в Квист. Стагг знает это, тянет к себе, оплетает своей ложью, обещает несбыточное.
– Хочет занять его место?
– Думаю, да. – Айна выглянула в темноту, появившись в едва щаметной прорехе между ветвей. – Стагг Древний, и даже самые старые из моего племени не знают, откуда он взялся. Может быть, таких как он было много, может быть, пришел откуда-то дорогами. Не известными ни нам, ни вам.
– Хорошо. Я готов. – Освальд усмехнулся. – Готов всегда. Смешно, но так и есть.
– Почему ты здесь? – Тиллвег явно улыбнулась каким-то своим мыслям.
– Больше ничего не умею. Искать, находить, убивать… Иногда привозить живыми. Тило нужен мне живой.
– Ты уверен?
– Мое задание ясное.
– Плохо. – Айна вздохнула. – Ему не место в этом мире. Магия может быть разной, от ужасной и до необходимой. Но не искусство владеть мертвым телом, заставлять его делать немыслимое по своей воле. Я бы убила.
– Я бы тоже. Но у меня есть приказ.
– Хорошо, не повторяйся, я не глупая и хорошо слышу.
Освальд кивнул, не отвечая. Хотелось верить, что потом не возникнет проблем. Если Айна захочет убить малефика и будет на расстоянии, он ничего не сможет сделать. Так стрелять… так стрелять умеют далеко не многие из лучших лучников. Да и в ближнем бою, казалось ему почему-то, будет сложно помешать. Особенно только с рогатиной, топором и большим ножом. Без шпаги и даго Освальд все еще ощущал себя голым.
– Здесь есть луки. Хочешь взять завтра?
Луки? Освальд подумал, кивнул. Понял, что в темноте это глупо и открыл рот.
– Я увидела, что ты согласился.
Вот так вот, значит. Плохо…
– Я на твоей стороне, Освальд из старой Школы, – в голосе тиллвег скользнула усмешка, – мы с тобой не должны стать врагами. Нужен тебе некромант, так забери, я помогу тебе вывести его.
– Спасибо.
– Потом скажешь, человек. Иди спи, Освальд. Нам нужно отдохнуть, а рассвет скоро.
Разбудил его Чихъ, уже цеплявший на спину флягу, совершенно безропотно и привычно. Айна, появившись сверху, протянула Освальду колчан со стрелами и лук. Не такой, как у нее, но куда лучше любого, раньше оказывавшегося в руках охотника.
Идти пришлось аккуратно, свет тут расползался очень неохотно. И когда Освальду уже не нужно было щуриться, разглядывая что-то, чуть дальше маячившей впереди тиллвег, они вышли куда и стремились.
Освальд замер, понимая, что видит перед собой. Стоял, смотрел, и старался не отводить взгляда от такого же внимательного, только застывшего и холодного. На него, вся в зеленой плесени и побегах мха, смотрела каменная женщина, красивая, обнаженная и вооруженная длинным копьем. Со странно-опасным и не совсем человеческим лицом, лицом, также не похожим на тиллвег, застывшую чуть впереди.
А впереди, на холме, горбом поднимавшимся над лесом, виднелась странная и старая башня, увитая смертоцветом от фундамента и до остатков оплавившегося темного стекла вместо кровли. Идеально ровная треть половинки шара из стекла, колпаком накрывающего темную и полированно-блестящую блоками башню. Под ней, невысокий и негустой, рос подлесок. И даже отсюда Освальд заметил белое, тут и там, у самых корней.
– Костяной лес. – Айна обернулась к нему. – Храм Стагга за ним. Ты прошел с нами быстрее, чем кто-то другой из людей с Застав, помни это. Тебя станут допрашивать, подумай, что рассказать.
– Я порадуюсь. – Освальд кивнул в ответ. – Если меня запрут в подвале Огненной палаты для допроса, значит буду живым. И порадуюсь.
Айна не ответила.
Лес, очень скромный рядом с встреченными великанами Квиста, смотрел на них. Как хищник, знающий себе цену и выбирающий – как напасть, чтобы убить быстро и наверняка. Острые уколы чьих-то взглядов казались настоящими, проникающими под одежду, кольчугу, поддоспешник с рубахой. Пока осторожно, прощупывая и пытаясь найти верную слабину. Костяной лес не просто казался живым, попирающим останки пришедших раньше, нет. Он им и был.
Опасность Освальд научился ощущать давно. Интуитивно, по незаметным мелочам, по осязанию и опыту. Вот как сейчас, когда прыгающие под деревьями тени мешали, казалось бы, всмотреться, но он уже видел нужное, чувствовал, слышал. Обманчивая тишина манила, пыталась заставить сделать первые шаги, нырнуть под спокойные и мерно качающиеся листья, пройти без опаски и не озираясь…
– Морок. – Айна сжала его руку. – Ты попался, сам того не заметив.
Освальд покосился на нее, на Костяной лес. Тот стал ближе, сократив расстояние наполовину, заставив все же его, охотника за головами, сделать такие ненужные и самоубийственные шаги к нему.
Дед, стоящий прямо за спиной Освальда, сморкнулся, вздохнул, харкнул В общем, проявил всю свою суровую натуру во всей красе. Только цвет лица у него неожиданно стал заметно бледнее.
– Как пойдем к храму, манку? – Чихъ неожиданно нервничал, на глазах становясь незнакомым и удивительным трусящим Лисом. – Лес лесом, но там все холмы в костях, все вокруг старых развалин мертое, как?
Тиллвег кивнула на башню.
– Под землей. Там ход, ведущий к храму. Башню построили мои предки, охранявшие его.
Освальд, в душе порадовавшись этому варианту, пошел за Айной. Но остановился, оглядываясь, запоминая для чего-то, хотя вряд ли он сможет оказаться здесь еще раз.
Молочно-серое небо над их головами мягко перекатывалось разбухающими и сдувающимися тучами. Сыро, влажно, пахнет далеким неместным дождем, острым и щекочущим нос. Трава под ногами, длинная, с зубчиками по кромкам, оплетала сапоги, хваталась крепко, сразу не выдерешь, старалась не пустить дальше. Ветер шумел невысокими разлапистыми деревцами Костяного леса, шуршал широкими длинными листьями.
Белое и округлое, белое и вытянутое, белое и изогнутое. Немного желтизны, чуть черного, вкрапление буро-рыжего. Сотни и тысячи разваленных скелетов, лежавших на земле, вросших в тянущуюся вверх свежую поросль, насаженных на собственные копья, рогатины и совни. Ржавое железо сгнивших доспехов, клинков, топоров, гниль и труха от щитов, когда-то обтянутых кожей, оббитых металлом, блестевших блинами умбонов посередке, красующихся эмблемами, сейчас стертых временем и непогодой.
Красное и черное, оставшееся от легионеров Номеда, бросалось в глаза в самой глубине пущи. Блеска золота значков и знамени Освальд не заметил.
– Главные трофеи Болотные приносят в храм и оставляют там. Некоторые отдают союзникам, Амра. – Айна тронула его за локоть. – Пошли, нам нужно торопиться.
– Кровь. – Чихъ кивнул на несколько широких листьев, росших сразу над травой. – Недавняя, хотя и засохла.
– Да. – кивнула тиллвег. – Ему пришлось идти через Костяной лес, раненому. Наш ход недоступен Стаггу.
Освальд, двинувшись за ней, покосился в глубину зеленой смерти. Костяной лес ответил ответным отблеском в чьих-то больших нечеловеческих глазах, мягко ушедших в тень.
– Стражи, – Айна сделала быстрый станный знак пальцами, – проклятые и охраняющие Стагга веками, сменяя друг друга. Десять существ, решивших жить вечно и не понимающих, что на самом деле получат. Стагг может обмануть кого угодно даже сейчас.
Освальд непонимающе посмотрел на нее.
– Новые Стражи из тиллвег. – Айна скривила губы, стыдясь сказанного. – Девять изгнанных воинов и один знающий. Они убили охрану башни, решив выпустить Стагга, приведя ему жертву, сосуд для духа, нашего юношу. В погоню за ними отправились все кланы, даже мар-ши, бывшие рядом. Их остановили здесь, выкупив победу шестью десятками лучших воинов и знающих. Они не смогли открыть ход, запертый новым наговорным замком, пробились через родичей и ушли в Костяной лес, прося Стагга о милости и спасении. Он подарил им жизнь. Каждой и каждому, новую, длинную, в несколько столетий, если их не уничтожат. Башню восстановить мы не смогли.
– Ох, манку, ты просто сказочница, как бабка Фафхрд на рынке заставы. – Чихъ ухмыльнулся. – Быстрее, быстрее, а сама так и чешет языком, да красиво, да надувшись индюком.
Айна махнула на него рукой и быстро побежала по ступенькам, поросшим вездесущим мхом и вьюном-путаником.
Башня оказалась разрушенной почти полностью. Обвалившаяся наблюдательная площадка и галерея рассыпались грудой битого камня. Чудом сохранились спуск вниз и пара статуй, уже больше похожих на все пропадающее искусство народа Айны. Мужчина и женщина, браслеты, парные клинки, ожерелье и нагрудники с юбками из кожаных лент. Древние настолько, что через их почти живые глаза на Освальда глянуло время.
В незаметном чужому глазу углублении Айна отыскала два факела, мохнатых и пахнущих плесенью. Тиллвег прочитала какаую-то скороговорку и те занялись зеленоватым ярким огнем, почти не дыша горячим и наполняя воздух острым незнакомым запахом.
Дверь, ведущая в высокий широкий ход, оказалась одной из нескольких каменных палей, покрытых резьбой. В вычурных линиях и незнакомых сюжетах все же угадывались соплеменники тиллвег и сам Квист. Огромных бескрылых птиц с вытянутыми клювам Освальд узнал почти сразу.
– Гьюффель, – он показал на орнамент, плавной рамкой обтекающий кажую застывшую историю, – вы его, смотрю, любите.
– Мы его вывели. – Айна поглаживала узори неуловимо быстронажимала на невидимые выступы. – Как сторожа наших домов, постов и остального. Потом нам пришлось уйти.
Панель, украшенная великаном с улыбающейся маской на лице, беззвучно треснула пополам, открываясь вовнутрь. Дохнуло вырвавшимся застоявшимся воздухом, затхлостью, змеями и далекой водой.
– Приведет она нас на погибель, точно те грю, – заявил Чихъ, – эти манку все такие, все бы им людев заманивать и убивать.
– Ты старый ворчун, Лис, безнадежный и иногда кажущийся бесполезным. Ты уже второй день обзываешь меня, придумываешь какую-то дрянь для ушей нашего друга и ворчишь.
Чихъ не стал отвечать, засопел и пошел вперед, в темноту.
Двери за их спинами закрылись сами, стоило сделать несколько шагов. Темнота, разрываемая зеленым пламенем, недовольно ворчала жучиными лапками, дальней капелью и шорохами. Густая и душная, медленно наваливалась на незваных гостей, окутывала липкостью и не хотела пускать дальше.
Айна, идущая впереди, сбросила прицепвшуюся паутину. Подняла факел, тут же лизнувший плотные завеси серо-белого кружева, мгновенно занявшегося. Зеленая вспышка побежала вперед, вспыхивая редкими сильными искрами. Паутина прогорела порохом, оставив только едкий запах и тьму, страстно хотевшую вернуться.
По стене пробежала едва уловимая светящаяся нить. Моргнула, почти погаснув, но осталась, становясь ярче. Ломаной сеткой ломаной терракоты зеленые острые узоры разбрелись по стенам и потолку, не тронув лишь пол, выложенный гладкими плитами. Плитой…
Освальд присмотрелся к стене, не веря глазам. Лавовое стекло, обсидиан, привозили северяне-мореходы, продавали для ювелирных безделушек. Здесь же, неведомой силой, оплавилась в ровный ход земля. А узоры, разбегающиеся не повторяющимися завитками, оказались корнями деревьев.
– Манку все умеют ведовать. – Чихъ уважительно цокнул. – Я о таком только слышал, сподобился зрить. Спасибо, женщина.
Айна кивнула.
Идти стало куда как легче, злая темная пустота не давила, не пыталась душить страхом. Освальд шел, стараясь не отставать от прибавившей тиллвег. Чиху, как обычно, оказалось класть на флягу, перекочевавшую на его спину совершенно естественно.
– Скоро начнутся их погосты, – шепнул дед, – смотри, красавчик, со страху не наклади в штаны.
– Зал памяти, – Айна вздохнула, – но надо быть осторожнее, Лис прав. Предки давноне видели своих, могут не захотеть пропускать. Каждый и каждая боролись с лесом и Стаггом с первых до последних дней. Только Стагг смог переждать их всех.
Зеленые факелы мягко крались светом перед идущими. И никак не желали начинать гаснуть. Просто мерцали, пульсируя и едва уловимо пахнув, и все. Айна не останавливалась, даже начав идти быстрее.
Освальд, старательно косящийся по сторонам, выискивая спрятанную подлость, такой не замечал. Либо опасность впереди, в Зале памяти, либо ловушки тиллвег чуют свою, ведущую непримиримых сто лет назад врагов. Этот мир, казавшийся и без того старым, за несколько последних дней стал древнее, опаснее и неизвестнее.
Айна подняла руку, останавливая спутников. Сама шагнула вперед, ныряя под полукруглую арку, украшенную лиственным орнаментом. Опустилась на колено, глядя в пол.
Чихъ, подобравшись, сделал несколько шагов назад. Приложил палец к губам, бешено вращая глазами с Освальда на арку. Понятно, Лис что-то чувствует, что-то, невесомое и слышимое для дитя Квиста.
Айна встала, повернувшись к ним и успокаивающе кивнув. Их пропускают?
Да. Темнота отступила совсем, отпустила постоянно шарящие по людям пальцы, скрылась в тенях зала, куда они зашли. Здесь оказалось глубоко, как-то незаметно, но Айна увела их так далеко, что над головами, сковывая проросшие огромные корни, нарастали сталактиты. Здесь оказалось холодно, чего Освальд совершенно не ожидал. И память зала была ощутимой и настоящей.
Пятеро и четверо, с обеих сторон узкой дорожки, украшенной плитками цвета малахита и лиственной зелени. Накрытые глубокими капюшонами плащей, сухие, высокие, с длиннопалыми руками, сжимавшими кто боевое копье, кто лук, кто узкий топорик на длинном древке. Покрытые блестящей пленкой капающей воды, неживые, но и не мертвые. Взгляды застывшиз вождей кланов тиллвег покалывали ледяными иголками.
– Дальше их сила заканчивается. – Айна остановилась у выхода в продолжение хода. – Тут нужно вести себя очень тихо. Даже они не могут сказать, что ждет впереди.
Темный провал впереди не освещался такими уютными узорами-корнями. Даже сами факелы чуть затухли, давали только возможность видеть на расстояние руки. Пол стал неровнее, прорванный черными вздувшимися ребрами и позвонками. Из стен, оплетенные вездесущим вьюном, выпирали выпуклые огромные черепа. Драконы или нет, но они принадлежали им.
– Стагг любит красивые вещи, всех в лесу научил, – Чихъ с уважением покосился на ближайший, украшенный четырьмя огромными рогами и бывший в длину чуть длиннее деда, – старые, память о давнем…
– Отломи на память, – Айна остановилась, прислушиваясь, наложила стрелу, – впереди река.
Освальд не удивлялся. Здесь, в безумном мире Квиста, река под землей это просто река. Почему нет?
– Раньше тут был пост-переправа, – Айна потушила факел, – а сейчас будет хорошо, если остались лодки. Лодка.
Свет им не понадобился. Свод, укрывавший тоннель и реку, еле бегущую в нем, пестрел прорехами, забитыми листьями и сучьями. Но тонкие белые лучи пробивались вниз, не заставляя всматриваться изо всех сил.
Вода, черно-зеркальная, не текла быстро, не крутила мусор в водоворотах и почти не шумела. Она умирала, затянутая ряской, ощетинившаяся острым торчащей осокой и камышом. Зеленый мшистый ковер, лениво качавшийся на засыпающей воде, на глазах вспучился, надуваясь бугром, лопнул, выпустив смердящий запах.
– Болото. – Чихъ сплюнул. – А в болотах, манку, водятся змеи и лягвы с жабами. Мы с вами в самом черном месте леса… Интересно, головастики тут пьют кровь или сразу отрывают кусками?
– Нам нужна лодка. Лис, а ты болтаешь, – Айна опустилась у нескольких резных столбиков, почти полностью скрытых нанесенным илом, – время съело даже наши веревки.
– Вот, – Освальд прошел вперед, к нескольким бурым мохнатым кочкам, вблизи оказавшимся наростами мха, – я нашел нам лодку. И даже с веслами. Только очистить нужно. И проверить состояние. Держатся – держится, но нас трое, а лодка… кожаная?
– Выдержит, – Айна подошла к нему, – лодка тиллвег выдержит и пятерых. За работу.
– Ненавижу болота, лягушек, жаб, слизней, слизнежопок и ваще… – Чихъ явно не торопился помогать. – Ты, красавчик, мне ваще должен, я флягу за тебя таскаю, вот и работай давай.
– Слизнежопки ваше придумка, – Айна раскидывала мох и не смотрела на деда, – ими только детей пугать. А вот мочевые сомики – да, тут водятся. Смотри, не упади за борт, они сразу к тебе поплывут. Ты старый, стряхивай – не стряхивай, все равно запах есть.
– Тьфу на тебя, манку, – обиделся Чихъ, – скажешь тоже.
Тиллвег блеснула зубами, продолжая. Освальд выгребал мусор и липкие, парящие водоросли из самой лодчонки. Дело спорилось, верткое и пузатое суденышко приподнялось, показывая характер. Весла оказались легкими, целиком резаными из неизвестного дерева.
А вокруг, попритихнув после их появления, начала шуметь жизнь подземного потока. Булькая, перестукиваясь, стрекоча, басовито ухая и постоянно поплескивая. Пронесшаяся над головами стрекоза, в полруки длиной, заставила Чиха вздохнуть.
–Ядовитая, страсть просто, – дед кивнул ей вслед, – яркая, такие не прячутся.
– Стрекозы не бывают ядовитыми, – поделилась Айна, – она хитрая и обманывает.
– Ну да, – буркнул Чихъ, – поверю уж, чо. Красавчик, у тебя на сапоге, часом, не пиявка?
Освальд, глянув на голенище, только покачал головой. Пиявки ползать не должны. Особенно такие большие. Когда удалось отлепить тварь ножом и раздавить, брызнуло как заколотого кабанчика.
– Интересно, – Чихъ хехекнул, – а из кого ж она кровушку-то тянула тут, такая жирненькая… Я б штук десять на тебя наловил, а потом поджарил. Вкусно, красавчик, знаешь?
Освальд не ответил. Жареных пиявок пробовать доводилось и он не находил в них ничего хорошего. Хрусткие угольки, изнутри полные густой соленой крови. Так себе.
Лодка пошла через ряску ходко, ей как не мешало плотное и едва колышащееся покрывало, закрывавшее реку почти до середины. Туда Айна с охотником и гребли, выводя суденышко на чистую воду. Змеи тут водились, дед оказался прав. Большая, переливающаяся черным узором по малахитовой чешуе, проплыла мимо, чуть приняв в сторону.
– Нам нужен каменный пирс, – Айна сдунула волосы с лица, – его нельзя пропустить, даже если его полностью затянуло. Там наша цель.
И загребла сильнее. Освальд оглянулся, на всякий случай решив проверить – не заметила ли та что-то? И присоединился, вкладывая все имеющиеся силы. Оглядываться больше не хотелось.
Чихъ почуяд неладное чуть позже, внимательно рассматривая их двоих и мелькающие руки. Кашлянул, неожиданно поерзав на лавке, обернулся.
– Коркодил, не иначе. – дед посмотрел на мокрые спины спутников, машущих веслами как птицы крыльями. – Поднажали б, чтоль, а?
Они нажимали как могли, подгоняя лодчонку вперед. Преследователь вышел на узкий просвет чистой воды, разрезал ее темными шишками на спине. И совершенно не собирался останавливаться, желая добраться до вкусной человечины.
– Быстрее! – Айна, в первый раз по-настоящему злящаяся, блестела потом. – Быстрее!
Вода летела в стороны, за лодкой белел, вскипая от ярости людей, бурун. И такой же, только чуть шире, приближался к корме, где сидел совершенно вроде бы спокойный морщинистый дед Чихъ.
– Вправо! – Айна выпустила весло, выпрямилась, вытаскивая бесполезную стрелу.
Освальд ударил веслом за двоих, послав лодку вбок, стараясь верить тиллвег и ее чутью.
Вода вскипела, выпустив блестящее вытянутое рыло на короткой сильной шее. Пасть растягивалась на глазах, по-змеиному, блестя редкими, кривыми и длинными зубами.
Зверь промахнулся, ухнув в воду и окатив Чиха. А Айна успела выстрелить. И попасть.
Ящер, подскочив снова, заревел. Раскатисто и очень злобно, обещая кары и страшную смерть. Со стрелой, ушедшей в глаз наполовину, только так и остается. Чудищу повезло, мог бы и не всплыть.
Освальд греб, не надеясь, что тварь отстанет. Жратьтут хотя все, ящерица, с него длиной, не исключение. Бой с кривозубом крутился в голове, напоминал, как тяжело, если без привычки, свалить местного зверя. И на суше, не в воде или вязком иле, ближе к берегам речушки. Разъяренное чудовище, дерущееся в своей стихии, что может быть лучше…
Айна присоединилась, стараясь не оглядываться, все сильнее нажимая со своей стороны. Лодка, как сноровистая кобыленка, даже попрыгивала, рвалась вперед, слушаясь убегающих от смерти седоков. Вода, разлетавшаяся от ударов весел, мешалась с потом, ручьем бежавшим по лицам.
– Пирс! – закричал Чихъ. – Быстрее, безрукие, быстрее!
– За ним следи! – крикнула Айна. – Снова идет!
Шел. Блестящим узким хребтом резал воду, заметно ускоряясь и догоняя. Пирс – вот он, почти руку протяни… Но и тварь близко.
– Копье дай! – заорал Чихъ. – Оно тяжелее рогатины моей! Дай копье!
Освальд мотнул головой на недавнее приобретение. С чем ему, с луком некроманта теперь принуждать сдаваться?
– К берегу! – Айна оглянулась через плечо. – Сейчас…
Тварь ушла под воду. Блеснула кончиком короткого хвоста и скрылась.
– Вот гнида… – Чихъ вздохнул, раскорячившись на кривых ногах и растерянно водя головой по сторонам. – Щас вмажет.
Лодка подлетела в воздух, подброшенная ударом снизу. Рассыпались, разлетаясь лопнувшими бусами, люди и одна тиллвег. Освальд, успев лишь выхватить топор, с головой ушел в вонючую цветущую жижу. Вынырнул, фыркая и оглядываясь.
Ряска перед ним взорвалась, выпуская огромную пасть, летевшую прямо на него. И, тут же, мелькнуло древко копья, воткнувшегося глубоко внутрь, прямо к удивительно розовой глотке. Освальд рубанул, как смог, уходя вниз, почувствовал – зацепил. Топор рвануло из руки, если бы не ремешок, закрепленный вокруг запястья, утонуло бы оружие.
Его схватили за шкирку, потянув к берегу. Ноги нащупали скользкое неровное дно, Освальд оттолкнулся, стараясь отодвинуться от ревущего и бьющегося тела. Айна вытащила его на мох, затянувший валуны у пирса. Чихъ, кашляя, уже отполз дальше. Дед не потерял ничего, ни фляги за спиной, ни собственной рогатины.
– Лучше броска не видела, – Айна, тяжело вздыхая, выплевывала воду, – жалко, что Лисов больше нет. Кроме тебя.
– Оценила меня манку, надо ж… – протянул Чихъ. – Все теперь, не зазряшно жизнь прожил, помирать можно. Язык-то теперь у тя не отсохнет, златовласка?
– Все Лисы одинаковые.
– Эт да.
Ящер рычал и бился в воде. Древко не ломалось, скорее скрипели и хрустели зубы, бесполезно пытающиеся разгрызть дерево.
– Экая мерзопакостина, – протянул Чихъ, – а еще… а-а…
Он странно хекнул. Освальд обернулся, готовый бить и выбросил вперед топор, надеясь успеть. Густой сладкий смрад гниения, наполнявший подземную каверну, спрятал в себе врага. Дал ему… ей, подкрасться.
Топор не попал в цель, но заставил ее отпрыгнуть. Ее, невысокую женщину в черном и коже, ту самую, одевающуюся как портовая шлюха спутницу Тило. Староста деревни в заливе все сказал правильно. Даже здесь, в Квисте, кожа, кружева, ремни и пряжки, обтянутые шелком ляжки, темные губы и черные веки.
И когти, самые настоящие когти, не ногти, вылезшие из обрезанных перчаток.
Айна, откатившаяся в сторону, выстрелила снизу, умудрившись натянуть лук. Стрела вошла черной в горло, пробив насквозь. И все.
Чихъ, с трудом глотающий воздух и судорожно мотающий кровящую шею оторванным куском рубахи, отползал в сторону.
– Нежить! – Айна перекатилась, когда черная с места бросилась на нее. Совершенно безмолвно и совершенно дико тряся оперением стрелы.
Малефик, поднимающий мертвых, защищается от них бабой. Освальд не успел удивиться, добавив к топору нож и стараясь убрать мертвую от тиллвег. Получилось не так просто, черная плевала на собственную смерть и двигалась как большая кошка. Танец смерти у мертвой подземной реки старого леса, прячущего в себе храм забытого Древнего. Такого с ним точно не случалось.
«Моряк умер после ударов ее когтей», – вспомнилось, заставило вовремя отшатнуться. Черные и острые, они прорезали воздух перед лицом, едва разминувшись. Он ударил ножом, тяжелым и расширяющимся к концу лезвия, настоящим тесаком. Ударил не пытаясь поразить ее, пытаясь отбить удар второй руки. Она била снизу, все также молча, спокойно глядя застывшими глазами, кусками слюды блестевшими на мучнисто-сером лице.
Освальд отсек два пальца и зацепил третий. Заработал ногой в живот и отлетел, чуть не упав в воду. Внутри полыхныло огнем, тут же сменившись застывшими крючьями, расползающимися по кишкам как трещины на льду. Он вывернулся, сумев скользнуть по владно чавкающей слизи поверх камней. Пнул в колено, заставив пошатнуться и наклониться к нему.
Перевернулся, одновременно ударив топором, скрежетнувшим костью, входя в стопу. Металл вгрызся почти на половину острия, почти отрубив ступню к бесам. Она ударила правой, раскрыв ее как убойный костяной веер, что привозили с востока. Неуловимо, быстро и не обратив внимания на искалеченную ногу.
Освальд успел вскинуться, выбросить левую руку с ножом, вошедшим в кисть, как в масло. Клинок прорубил плоть, сломал кости, вышел наружу, скрипя уже у ее запястья. Черная рванулась всем телом вниз, ударив свободной рукой. Наверняка, видя беззащитного врага.
Айна оказалась рядом, хакнув, срубила оставшиеся пальца кривым коротким мечом-кинжалом. Толкнула черную бедром, сама чуть не улетев в реку. Но та все же завалилась, неуклюже падая у самого берега.
– Рогатина! – Айна, оттаскиваемая Освальдом, мотала головй на Чиха.
Вода ярилась, раскидываемая мертвячкой в черной коже, упорно лезущей к ним. Правая рука, заливаемая вязкой темной дрянью, вытекающей вместо крови, хрустела когтями по камню, подтескивая хозяйку все ближе. Тиллвег схватила лежащий топор и рубанула по пальцам, лежавшим на выступе, как на мясницкой колоде.
Черная закричала. Страшным срывающимся клекотом, рвущимся из не желающего еще раз умирать горла. Назад ей точно не выбраться, а в реке, текущей полудохлым студнем под толщей земли, корней и редких камней, найдутся охотники до падали.
Ряска позади черной взорвалась, выпуская брата-близнеца чудовища, желавшего пообедать тремя человечками. Взорвалась и тут же успокоилась, все дело заняло считанные мгновения. Удар, хруст под сомкнутыми длинными челюстями, блеск черной кожи в наростах, удар хвоста напоследок…
– Вот мы и добрались. – Айна выдохнула. – Лис, ты там как?
– Живой, – прохрипел Чихъ, – пока еще живой.
А Освальд вспомнил, еще раз, деревню рыбаков. И про парня, умершего через пару дней после схватки с черной, сейчас раздираемой на куски хозяином воды. Шагнул к деду, потянувшись к кое-как перемотанному горлу и столкнулся с его взглядом. Умным, все понимающим и грустным.
– Помоги, красавчик, – Чихъ сплюнул, – крепко меня подрала, сука. Не добралась до главной жилы, так, мясо с кровью. Доживу, сам понимаешь, да?
