Дмитрий Манасыпов
Клинки и карабины
Далеко за полдень Освальд убил рогатую рыже-красную змею, разрубив рогатиной пополам. Отлетевшую влево половину тут же поймали на лету серпы жирной белесой гадости с сотней лапок, второй кусок, вот вроде красневший в зелени, почти тут же стал черным из-за облепивших его вездесущих аскарид и прочих членистоногих.
Освальд, сплюнув, поправил флягу и, осторожно проверив рогатиной самый обычный пень, сел. Вытянул ноги и сплюнул еще раз перед тем, как прополоскать рот водой.
– Сдох? – поинтересовалась Айна, появившись на гладкой и почти безлиственной ветке, спускавшейся от пузато-колючего ствола чего-то странного и кажущегося живым.
– Скоро завоняет, – буркнул Чихъ, – слабак.
Освальду было глубоко наплевать на слова. Ему требовалось всего немного времени, просто перевести дух и идти дальше.
– Ты в железе долго бегать собрался? – поинтересовалась Айна.
– Все время.
– Не поможет, если что случится. – она кивнула своим же словам. – Надо сделать тебя легче. Может, снимешь?
Освальд мотнул головой.
– Как плечи не натер, непонятно. – Айна отхлебнула воды и покосилась на него. – Часто носить приходится?
– Спать, есть и все остальное, а не просто носить.
– Ты бы видела его куртку, манку. – Чихъ появился спереди, принюхиваясь и озабоченно двигая почти всем телом, включая уши. – Такая, знаешь, прямо городская-прегородская, воротник по самую рожу, шнурки, крючки, длинная и с разрезами, как у бабы.
Айна, свесив ноги в широких штанах, хмыкнула.
– Отдохни и поешь. – тиллвег поднялась. – Проверю путь вперед, буду когда солнце дойдет до златолиста.
И показала на что-то, больше всего напоминающее ясень, выросший раза в три-четыре больше обычного стройного красавца. Солнце? Освальд поднял голову, всматриваясь в просветы.
– Хорошо, манку, – Чихъ сплюнул, – я понял тебя. Иди.
Старик запрыгнул на ее же ветку, легко и свободно, как мальчишка. Сам Освальд сейчас, скорее всего, так бы не смог. Дед сел, привалившись к стволу, тут же выудил из коры какую-то большую светлую дрянь типа палочника и съел. Освальд достал вяленое мясо, кинул ему полоску.
– Какой вежливый красавчик, м, – промычал Чихъ, отрывая кусок, – не фалко?
– С чего бы?
– Я дикарь, лесовик и Лис.
Освальд пожал плечами.
– Ну, тогда давай еще.
Дед спорол выданную порцию поразительно быстро и, поймав следующую, явно не собирался ее смаковать.
– Манку права.
– В чем?
– Надо идти наискось, срезая путь. Твоего колдуна повели дети Амра, они идут не торопясь, значит, несут кого-то в Серую рощу.
– С чего ты взял?
– Это Лес, его надо слушать.
Освальд кивнул, вытянув ноги и прикрыв глаза. Конечно-конечно, еще одна замысловатая мудрость от великого следопыта.
– В переходе от места, где ты пялился на ее сиськи, есть кусок низкого леса. – Чихъ вздохнул. – Там гнездятся самые обычные соловьи, они прилетают сюда зимовать, здесь тепло. Соловьев никогда не трогает народ Вётел, никогда не трогали мои братья и сестры. А вот Болотные и Амра едят все, даже соловьев. А особенно их потомство.
– Чего?
– Тут тепло, красавчик, тут первые птенцы взрослеют быстрее, потому в Квисте соловушки несутся еще раз. Они же птицы, глупые, селятся в одном и том же месте. И Амра спокойно идут там и лакомятся глупыми птицами и их яйцами.
– Ты хочешь сказать, что услышал потревоженных птиц так далеко?
– Я увидел несколько бурых кошек. Одна, две, три, неважно, они никогда не ходят так вот, рядом. А тут, одна за другой, бежали в ту сторону. А перед этим слышал воронов, поднявшихся и летящих туда. Кошки бегут подбирать подранков и упавших вниз птенчиков, красавчик. И даже не станут драться из-за них. Квист говорит на своем языке, его просто надо понять.
Действительно…
– Тебе нельзя попадаться к Амра вообще. – заявил Чихъ. – Тебе будут убивать долго. Глаза разные, Амра примут тебя за оборотня и начнут приносить в жертву Йа-ахху. Это больно, даже для меня. Ты будешь висеть у священного дерева, тебе начнут отсекать палец за пальцем, снимать кожу с членов, подпаливать волосы и яички.
– Спасибо. – Освальд представил себя висящим у священного дерева с подпаленным пахом и вздрогнул. – Сколько брожу по свету, только дивлюсь на выдумку людей насчет как-бы похуже с таким же человеком обойтись.
– Да? – поразился Чихъ. – Думал, только у нас.
– Точно. – Освальд мотнул флягой, проверяя воду. Плескалось достаточно. – Ты вообще один?
– Совсем. – Дед сплюнул. – Как последний палец у вора-карманника после пятой поимки.
– Я тоже.
– Да ну? – Чихъ почесался. – И давно?
Освальд прислушался к звукам Квиста, но не услышал ничего нового. И Айны тоже.
– Не помню. Помню себя лет в восемь и уже одного. И немного помню берег, полосатый парус и сосны. И янтарь.
– Не похож ты на сивых лентяев, – Чихъ критически осмотрел его, – те длинные, костистые и волосы соломой. А ты почти чернявый, да и зеленых глаз у тех отродясь не встречали.
– А?
– Янтарное побережье.
– Нет. – Освальд мотнул головой. – Таких парусов там не встречается. Не смогу объяснить, наверное.
– Привык, живешь, – Чихъ почесался, – это правильно. Я вот скоро три десятка лет один брожу.
– Сколько?!
– Может, меньше, красавчик. А чо?
Освальд не ответил. Чихъ оказался не дедом. Такие дела, надо же.
– Медик как-то приезжал, легионный, – Чихъ сплюнул, – прощупал меня всего, неделю ходил, как кобель за сукой в течке. Говорил, мол, удивлен шибко, чо я живой до сих пор. Да-а-а, мол, ты, Чихъ, уникум, столько пить ни один организм не выдержит. Верно все, я сильный, почти вся сила Лисов ушла в меня.
Освальд сглотнул, увидев что-то странное. Странное блестело в видимом глазе старика, прожившего меньше полувека. Блестело настоящими слезами и вибрировало в треснувшем голосе.
– Почему пьешь?
Чихъ ответил не сразу.
– Курить листья оморочника мне нельзя, кашляешь, да и чуешь плохо… А водка, красавчик, если выпить больше, так можно увидеть своих. На чуть-чуть, но можно. Ты же понимаешь меня, да?
Он его не понимал, Освальду некого было вспоминать. Память хранила обрезки, вместе не склеишь, не соберешь. Как-то попросил, оказавшись в Сеенхавене, помощи у Аккадиуса. Но старый маг, полдня убивший на бесполезную затею, лишь махнул рукой. Но Освальд не мог не кивнуть.
– Мужчины всегда сентиментальны. – Айна, отлепившаяся от ствола чего-то почти хвойного, вздохнула. – Лис, ты стар, тебе пора перестать ходить в лес. Ты не почуял меня.
Чихъ кивнул. И сплюнул.
– Ты ела горевитник в конце разведки, распутала вьюн, поймавший бурую кошку, сходила в кустики за триста шагов отсюда и чуть не столкнулась с кабанами. И стояла тут ровно с времени, как я рассказывал красавчику про подпаленные яички. Не иначе, как очень давно в лесу и только и думаешь, как бы себя потешить. Потому и не попросила меня помочь с перевязкой, да?
– Наглый Лис, – протянула Айна, – старый и наглый Лис… Ты отдохнул?
Обращалась она уже к Освальду.
– Да.
– Тогда пошли. Нам еще нужно сегодня успеть к Серой роще, укрыться и дождаться Амра. Поспешим, солнце еще не зашло. Приготовься умыться потом, там будет жарко.
Освальд кивнул.
Айна прищурилась, разглядывая его.
– Люди не любят такие глаза, они кажутся вам страшными. Зеленый и серо-голубой… – тилвегг улыбнулась. – Мне кажется, что красиво.
– Так ты и не человек. – сплюнул Чихъ.
– Верно, Лис, я не человек. Пошли.
Они побежали, как могли, забыв о разговорах, печалях, горестях и обидах. Впереди была кровь, смерть и что-то хуже. Если они не успеют и не сделают правильно и до конца.
А лес вокруг жил и жил, почти не обращая внимания на трех двуногих, куда-то поспешающих по своим глупым делам. Шелестел кронами, скрипел стволами, подпевал ветру в верхушках деревьев. И игрался тенями, прыгающими внизу, все больше и больше размывающимися. Редкие прорехи между макушками зеленых исполинов уже не голубели чистым небом, становясь молочно-белыми и серыми, кучными и наливающимися влагой.
Бурая молоденькая кошка, опоздавшая вслед родичам на пир под деревьями с поющими птицами, неслась как могла. Даже не обегала, перепрыгивала поваленные трухлявые стволы, прячущие в себе ядовитых сколопендр, разноцветных змей и огромных полупрозрачных пауков. Голод терзал изнутри после двух суток, проведенных на окраинах чужих угодий и неудачи в охоте. Зов, рождавшийся внутри нее, безошибочно вел вперед, к теплой крови, к мягким после удара о землю птенцам, к лопающимся под ее зубами мягким хрупким птичьим косточкам.
Она остановилась один раз. Выгнула спину, зашипев, окаченная волной ледяного страха, накатившего на нее спереди. Черные вибриссы дрожали в такт всему телу, кончику вздыбленного хвоста и рождавшемуся внутри отчаянному вою. Кошка не боялась принимать бой даже с большими противниками, не бегала от черных и коричневых медведей, зная слабые места на подслеповатых мордах.
Год назад, почти котенком, кошка дралась за дохлую и уже вкусно пахнувшую капи с тремя волчатами-подростками. И победила.
В прошлую полную луну кошка гуляла с котом и столкнулась с пернатой смертью, вооруженной лапами с кривыми серпами когтей и огромным клювом. Кот погиб, а она смогла выжить, почти прокусив толстую кожу на шее и улетев в кусты после сильного броска.
И…
Кошка, мяукнув и прыгнув на высоту в четыре своих длины, одним рывком оказалась на дереве, впившись в кору и быстро полезла вверх, стараясь добраться до нижних ветвей и спрятаться среди листвы. С этим зверем кошка драться не могла. Страх победил все, даже страшно терзающий ее, недавно окотившуюся, мать. Сегодня она не сможет добраться до рощи и вдоволь наесться. А ее котята, спрятанные неподалеку, скорее всего умрут. Молоко у нее не появлялось уже два дня.
Вытянутая серая тень внизу бежала раньше хозяина. Или хозяйки. Чуткий нюх кошки не помогал, не рассказывал – кто бежит внизу, рыща в поисках двуногих. Но это было неважно. Кошка боялась другого.
Странный серый зверь, мелькнувший внизу темными полосами на спине, пах смертью.
Освальд выдохся ближе к вечеру. Ноги все же не выдержали постоянных перебежек, отсидок среди зелени, скольжения по склонам нескольких сырых оврагов.
– Лис! – коротко бросила Айна, кивнув на него Чиху.
– Упарился, красавчик? – дед ухмыльнулся. – А она, хоть и баба, говорила правильно. Чой ты таскаешь на себе стока железа, а? Ой, дурак-дурак… Давай, а то впрямь поломаешься и ведь не починишь, если что.
Освальд, скинув лямки с плеч, не разгибался еще долго, упершись руками в колени и хватая воздух. Немного позже также жадно принялся хлебать воду.
– Впереди будет опасно, не всегда получится набрать. Вон там, под буком.
Айна показала на самый настоящий и обычный бук, что совершенно не должен был расти здесь. Расти рядом с лианами, свисающими через толстые ветви непонятных деревьев, с остро-яркими изнутри языками папортников и обманчиво-мягкими и пушистыми колючками араукарий. А он рос, а из-под его корней, промыв дорогу, выбегал родничок.
– Роща близко. – Чихъ мотнул головой вперед. – Петлю мы заложили неплохую, могли и успеть. Но…
– Но не успели. – Айна согласилась, кивнув. – Они были ближе. Засады не получилось. Боюсь, сейчас будут гнаться за нами.
– Эт ты, манку, верно заметила, – покладисто крякнул Чихъ, – эт еще как. Эй, красавчик, ножки отдохнули?
Освальд, не ответив, уже держал в руках арбалет. И, судя по всему, сделал это правильно.
– Вон туда! – Айна ткнула в сторону желтого пятна в прорехах зелени. – Там источники, там встретим. Берегите огонь, он понадобится дальше.
Сумерки тут, наверняка, падали на землю еще быстрее. Во всяком случае так казалось из-за постоянной хмари на небе, становящейся все гуще. Но пока света хватало – стоило сделать что-то правильно.
– С некромантом что-то не так. – Айна обернулась на ходу, смотрелась в сторону резких птичьих криков. – Амра что-то сделали, что-то нехорошее, что-то…
– Да беги ты, дура! – рявкнул Чихъ. – Они уже рядом!
Дед был прав, это понимал даже Освальд. Птицы просто так не взлетают с веток стаями. А что шума нет, так на то они и дети Леса, эти Амра. Вот оно и началось… то самое, происходящее с ним постоянно. Дождался.
Завоняло тухлыми яйцами, сильно, чуть не скрутив кишки в тугую петлю, грозящую взорваться всем съеденным за день. Ключи, значит, да горячие? Правильно, такое он несколько раз видел, за такие же, в Драгоше, брали хорошую плату с богатеев, желающих поплескаться в вонючей и лечебной водице. Все правильно, куда бежать от таких же лесовиков, как Айна и Чихъ, чующих запахи врагов как звери, если не в жуткую вонь? Лишь бы не упасть.
Ключи били из-под земли, бурлящие и покрытые густой сметаной пара. Травы и цветы тут не росли, лишь желтела земля, пропитанная испарениями и самой целебной водой. Земля, ставшая жирной грязью, липнувшей к сапогам и не желавшей отпускать. Айна почти прыгала по выпирающим наружу корням приземистых и широких деревьев, как и все вокруг выглядящих незнакомо. Совсем незнакомо, до мурашек от инородности всего этого зеленого ада рядом с обычной желтой осенью.
Беги, охотник, тебя загоняют. В который уже раз? Освальд даже не ответил бы, спроси его напрямую. Не из-за плохой памяти. Из-за остатков глупой гордости, из-за постоянного желания таких моментов – встать и принять бой. Честный, лицо к лицо, клинок против клинка… или клинков. Но глупые детство и юность давно кончились, таких дуростей Освальд себе давно не позволял.
И даже понял задумку тиллвег. Оценил и согласился. Получится или нет – вопрос другой.
Их заметил дозорный, их учуял пес, или кто тут в ходу, их выдали взлетевшие все же птицы. Все равно. Важна погоня и кто выиграет этот забег с боем. А еще важно – сколько вокруг Амра, ведь они явно не дураки и попробуют зайти с нескольких сторон. А это куда хуже. Три человека, пусть из них двое не совсем обычные даже для него, видевшего немало, с парой-тройкой групп не справятся. Арбалет вряд ли окажется козырем здесь, где куда важнее ловкость и бесшумный шаг. Того, что народу Амра точно не занимать, не зря же несется, давно обогнав его, нестарый, но полностью седой дед Чихъ.
Он понял и саму задумку. Дерзкую, наглую и даже идиотскую. Но попробовать ее явно стоило. Болтов у него с собой на три полных зарядки арбалета. Хотя такого шанса, как снарядить оружие еще раз, ему вряд ли дадут. Бить стоило наверняка и точно.
Ключи, бурлившие в больших промоинах между странных деревьев, выкипали, пробивали дорогу в глинистой земле, рвались дальше. Впереди, за желто-белыми рваными облаками, Освальд услышал ожидаемое: начинавшийся отсюда бег ручья. Неглубокого, но достаточного сделать единственно верное: попытаться уйти от погони, проредив ее, насколько получится. Выйдет – смогут уйти вниз по ручью и вернутся, закончить дело.
А преследователи уже не скрывались. Народ Амра все же имел привычку заводить свору охотничьих псов. Лай нагонял быстрее, чем Освальду хотелось. Да и ладно.
– Жди нас за двадцать шагов! – Айна хлопнула Чиха по плечу. – Прикрывай!
Они вылетели из парящего смрада, развеивающегося между тянувшихся вверх совершенно дико смотрящихся дудок обычного камыша. Понимать лес Освальд отказывался напрочь, такого принять он не мог. И просто перестал думать об этом. Странно, небывало и немыслимо? Да, это Квист, запретный старый и живой Лес, здесь и не такое можно увидеть.
Айна кивнула на широко раскинувшиеся кусты чего-то, смахивающего на разросшуюся в высоту жимолость. Сама, ухватившись за лохматые и, вроде бы шевелившиеся, лианы, забралась в крону невысокого деревца, похожего на комнатные цветы, становящиеся все популярнее в городах. Высунулась, знаком показала – бьет первая, он – вторым и растворилась среди листьев.
Пот Освальд уже не замечал. Квист, наверное, все же принял его, подарив немного своей милости. Он даже не щурился, не вытирал лицо, смахивая его. Волосы, как после купания липкие и тяжелые, сами собой раскинулись надвое, облепив скулы и щеки. По ним и стекали вниз ощутимо теплые дорожки. Или это был осевший пар? Или капли, долетевшие после бега по ручью. Какая разница.
Вдохнуть, выдохнуть, глубже, успокаивая разошедшийся ток крови. Освальд сплюнул, жалея, что нельзя глотнуть воды. Но… зачерпнул ладонью из ручья, погонял по рту, сплюнул еще, собрав вместе всю оставшуюся слюну. Так лучше. Дернул на себя шпенек, удерживающий лук, потянул рычаг, отправляя в лоток первый болт. Все, пока бегать хватит.
Он не увидел и не почуял, нет. Услышал. Почти неуловимые всплески, один за другим, становящиеся все ближе. Силуэты мелькнули немного позже, четыре штуки, стремительные и смазанные. Сам Освальд, скорее всего, промазал. Но он же был не один.
Свистнуло, сливая вместе три быстрых и длинных смерти. Наконечники Айна подпиливала, как и он сам. Сейчас изуверство пригодилось, став как нельзя больше необходимым.
Троицу длинных существ, с короткой и блестящей черной шерстью, смахивающих на собак очень отдаленно, остановило сразу же. Вкручиваясь в плоть и брызгая острыми осколками, наконечники превратили их потроха в месиво, заставив тех сбить друг друга и оставив подвывать в стремительно краснеющей воде.
Освальду выстрелы тиллвег подарили миг, когда четвертая гончая, похожая на волкодава, волкодава, густо поросшего свалявшейся шерстяной броней, попыталась перепрыгнуть товарищей. Арбалет мягко щелкнул тетивой, болт попал псу в грудь, заметно скользнув по нечесаному панцирю, но зацепил лапу, прижимая к воде. Ждать, пока огромный зверь очухается, охотник не стал. Взвел тетиву, дернув рычаг и нажал на скобу под ложем, засадив вторую стрелу в голову. Зверь, не рыкнув, добавил красного в желто-мутный поток и замер.
Кусты дернулись, пропуская внутрь дротик, длиной в полтора локтя и с почти алым древком. Освальд ушел в сторону, в другую, не веря, что Амра успели так быстро. Следующее метательное копьецо, такое же ярко красное, чуть не воткнулось ему в ногу, доказывая обратное.
Откуда прилетело – Освальд заметил. И ждать не стал, выпустил болт в дрогнувшие листья, растущие из-за рассеивающегося тумана. Там завыли и тут-то все началось.
Народ Амра шел в бой яростно, воя волчьими голосами, но не безрассудно. Железо на себе – смешно? Освальду стало не до смеха. У преследователей оказались даже щиты, пусть небольшие, почти кулачные и кожаные, но щиты. Кожаные нагрудники, с темными выпуклыми бляшками, шлема из кожи и звериных черепов. Длинные копья с листами-наконечниками, палицы, топоры. И их оказалось десятеро.
Оставшиеся три стрелы арбалета он выпустил по первым, точно убрав двух и не будучи уверенным в последнем выстреле. Еще двое свалились в ручей, мелькнув выросшими из шей стрелами тиллвег. Парочка, ревущий медведем великан и невысокий крепыш, решили заняться Айной. А вот Освальду выпали трое, блестящие глазами на лицах, темных от татуировки. Два копья и палица, утыканная костяными острыми шипами.
Освальд успел подставить арбалет под еще один дротик, запущенный все же только раненым Амра. Механизм лязгнул, скрипнул и треснул, встретив сильный удар. Им же охотник отмахнулся от первого напавшего, успевшего раньше других. Просто кинул в лицо, заставив пригнуться и поднять руку с щитом.
Топорик самого Освальда нашел цель быстро. Охотник, сбив с толку ложным уходом в сторону и поднятой рогатиной, метнул его левой, почти просто надеясь на удачу. Вышло. Острое лезвие скрежетнуло, пробив лицевые кости сухого длинного Амра. Тот упал без звука, дергаясь и размахивая по сторонам руками. А охотнику осталось только танцевать с оставшимися двумя и надеяться, что раненый все же помрет.
Перья болта, торчавшего у него из паха, просто кричали об этом. Разлетевшийся наконечник рассек дикарю внутренности, нашинковав железом. Но умирать тот не спешил, все тянулся к валявшемуся поодаль последнему дротику. Освальд перехватив древко, вздохнул и начал свой первый бой в Квисте.
Биться на копьях страшно. В умелых руках нет оружия страшнее. Древко, серединой или пяткой, легко ломает кости, разбивает в лохмотья яйца с кишками, а наконечник, вот такой, похожий на широкий кинжал, рубит все на своем пути. Глазом не успеешь моргнуть, лишишься как раз его с парой пальцев. Или просто заработаешь вскрытую артерию и красивый алый фонтан собственной крови.
Биться на копьях надо уметь. Освальд умел. И красный тугой поток ударил первым не у него, а у ближнего противника. Из ляжки, после обманного финта, ухода в сторону, удара бедром в бедро соседа Амра и подлого удара, через ногу, с силой и на себя. Металл вскрыл плотные кожаные штаны, плоть и добрался до сосудов. Но все равно пришлось добавить пяткой рогатины в горло, сломав трахею и полностью выводя того из боя.
Палица упала в воду, ставшую совершенно красной и непрозрачной. Быстро закручиваясь вокруг корней и редких камней, поток растаскивал кровь, старался, как мог. Но крови оказалось много.
По боку скользнуло острое, чуть не развернув на месте. Но кольчуга спасла, заставила брошенный дротик уйти в сторону, точно оставив после себя синячище. И хорошо, если не треснуло ребро. Нужно убить целого и заняться раненым.
Освальд и последний Амра плясали в ручье, бурлящем смертью. Танцевали некрасивую и опасную партию, выискивая бреши друг у друга. Стук и скрежет, когда наконечник встречался со своим братом, скрежет и стук. Ноги двигались даже быстрее рук, выискивая правильную позицию, стараясь не оскользнуться, двигаясь ближе и ближе, пытаясь обмануть финтами. Отбить удар, добавить сбоку, отпрыгнуть, попытаться дотянуться острием хотя бы куда-то, пустить кровь, заставить ошибаться и уставать. Посреди древнего темного леса, не пропускавшего внутрь солнце, двое старались забрать друг у друга жизни.
Освальд успел перекинуть рогатину за спину, встречая неожиданный рубящий удар сверху. Древко загудело, но выдержало, не подвело. Он поднырнул под отскочившее копье, раскрутив рогатину и стараясь полоснуть по голеням Амра. Тот подпрыгнул, отлетая назад, хакнув и тут же ударив вперед, метясь охотнику в лицо.
Все правильно, он сам поступил бы также. Будь у него рядом напарник. Освальд отбил удар и шагнул вперед, одновременно прижимаясь вниз. Не ошибся. Воздух сверху разрезал свист летящего дротика. Влажно лопнуло горло Амра, не ожидавшего такой неудачи. Охотник помог ему сделать выбор, рубанул снизу, рассекая от паха и до… встретившись с нагрудником из неизвестной кожи, рогатина вдруг вязко вздрогнула, останавливаясь. Освальд плечом ударил Амра в живот, опрокидывая через себя и разворачиваясь для броска в раненого.
Не понадобилось.
Айна, шипя от удара, разрезавшего рукав и предплечье, дорезала бедолагу.
– Где Чихъ?!
Освальд, непонимающе, огляделся. И не увидел проводника.
– Ты думаешь…
Он не договорил. Дед, с головы до груди красный, вывалился из кустов дальше по ручью. Махнул рукой, зовя к себе.
– Там еще четыре руки Амра! Идут сюда! Я нашел разведчиков!
Четыре руки? Освальд нахмурился, но понял. Двадцать воинов, если верить Чиху, и уже рядом. Надо уходить.
– Тебя нужно перевязать. – Освальд повернулся к Айне. – Давай руку.
– Да, – нехотя согласилась тиллвег, – только сперва вот.
В небольшом кожаном чехле оказался какой-то порошок. Высыпанный на рану – зашипел, на глазах стягивая кожу и заставляя глубокую рану светлеть, запирая текущую кровь. Тиллвег вцепилась в плечо Освальда, зашипела сама, стиснув зубы.
– Белый мох. – Чихъ почему-то не сплюнул, стоя рядом и крутя головой. – А ты хороша, манку, если смогла его отыскать.
– Да пошел ты, Лис. – Айна шмыгнула носом, всхлипнув и не поднимая глаз. – Мотай, квестор, не трать времени. Нам повезло, эти попались молодые, хотели больше славы. Наверное, кто-то из сыновей младших вождей вел эти две руки. Заставил даже опытных воинов слушаться его.
– Точно, – согласился Чихъ, – вон тот самый, которому красавчик в яйца вогнал стрелу. Ты теперь для них будешь вообще желанным гостем. Чужак, оборотень и убийца надежды племени. Мне даже хочется на это посмотреть, чесслово. Из любопытства.
– Все Лисы болтуны. – Айна кивнула Освальду, затягивающему последний узел. – А ты, видно, вообще самый-самый.
– Эт да, – согласился Чихъ, – да и ладно.
– Понесешь арбалет с собой? – поинтересовалась тиллвег, кивнув на изуродованное оружие.
– Нет. – Освальд с сожалением покосился на такое хорошее оружие. И спихнул в ручей. Потянул оставшиеся стрелы, но Чихъ вдруг положил ладонь на его руку и замотал головой.
– Не нужно, нам еще драться. Мало ли, красавчик?
Спорить с ним Освальд не собирался. Лес вокруг одобрительно зашумел. Ну, или ему показалось.
Айна, прищурившись разглядывая его лицо, шевельнула губами. Как будто хотела что сказать, но передумала. Зашлепала по воде, так и не становящейся чище и перекатывающей на своей спине алые потеки. Чихъ, выудив из-за лохматых моховых бород, свисавших до воды, флягу, пошлепал за ней.
Освальд, чуть задержавшись, подобрал копье Амра, того самого, что так хорошо им дрался. Что-то заставило не пренебрегать чужим и незнакомым оружием. Странно, но луки у лесных убийц оказались, целых три штуки. Колчаны опустошила Айна, незаметно, но полностью. Почему не стреляли?
– Выходя на охоту на нас или даже вас, людей, – сказала Айна, оказывается, ожидавшая его, – Амра не пользуются стрелами. Считают такой бой позором для воина. Нам повезло, что тут был этот глупый мальчишка и всего две руки его людей. Но не расстраивайся, скоро тебе доведется попробовать весь вкус драки, когда их сильно больше.
Бег продолжился. По ручью, становящемуся пока не особо глубоким, не терявшем в скорости. Приходилось осторожничать, нащупывать каждую кочку и выбоину в его русле. А слева и пока не догнав, шла погоня. Теперь ее чувствовал даже Освальд. Как человек чувствует собственную боль, даже когда та еще не успела всерьез начаться.
Лес оказался живым, так? Либо дело было в чем-то другом. Или что-то случилось с самим Освальдом, случилось странное, от чего вдруг в голове сами собой начали рождаться новые мысли. Вроде бы правильные, но не пойми откуда взявшиеся.
Погоня улавливалась в воздухе. Она дотягивалась через волнения самого леса, передаваемое от дерева к дереву, от птицы к прячущимся зверям и зверькам. Ноги ощущали ее через подошвы, вибрирующую где-то за спиной своим быстрым бегом и топотом мягкой плотной кожи, мелькавшей над землей. Амра, точно знавшие о гибели братьев, не собирались отпускать беглецов. Пусть у них и не оказалось собак. Ну, или те не умели лаять.
Чихъ вдруг замер. Развернулся в ту самую сторону и побледнел. Освальд и Айна, недоуменно уставившиеся на него, поняли чуть позже. Одновременно с воплями, донесшимися до них. В криках и оре, долетевших через зеленую непроглядную стену, человеческого не слышалось, в отличие от страха и боли.
– Не нравится мне все это. – Айна втягивала воздух, вслушивалась. – Что там?
– Думаю, манку, что важнее другое. – Чихъ хмыкнул.
– Что?
– Кто это. – Дед все же сплюнул. – Кто-то, уголья ему под ноги, сейчас убивает Амра. Одного за другим. И, хучь смейтесь надо мной, но мне оно тоже не нравится.
Последний вопль, тонкий и плачущий, пришел совершенно явственно. Как будто дикаря, с ног до головы раскрашенного татуировкой, ели заживо.
– Бежим! – Айна вздрогнула и рванула с места, явно стараясь убраться подальше.
Оттуда, где сейчас умирало двадцать лесных воинов, несло ужасом. Несло так сильно, что Освальд вдруг чуть не потерял голову, чуть не бросился просто куда глаза глядят. Чихъ ухватил его за руку, свободной – вцепился в лицо, впившись пальцами как когтями. Освальд рыкнул, чувствуя убегающее багряное облако непонятного ужаса.
– Ты пил воду из ручья? – Чихъ хмурился.
– Рот сполоснул.
– Хорошо, – кивнул дед, – за мной.
И, снова, они побежали куда-то, уходя в сторону от цели. Искатель Освальд проверил мимоходом, сразу, как кончился бой. Тило ждал их там, откуда уже не доносилось ни звука убитых кем-то Амра.
Они неслись по ручью и по его левому берегу недолго, пока не опустились сумерки. В сумерках Айна решила сделать привал, и Чихъ с ней не спорил. Усталость накатывала сильнее, связывая уставшие мышцы, наливаясь тяжестью во всем теле. Второй день в Квисте оказался очень серьезным. Сколько они прошли и где срезали, чтобы достигнуть того самого непроглядного неба, как говорил Комрад, Освальд практически не понимал.
На лес вокруг опускался туман. Негустой, но липкий, опускающийся к земле и оседающий почти видимой сетью паутины, странно поблескивающей серебром. Айна, пропав ненадолго в чаще, вернулась довольная и потащила их за собой. След в след, как тиллвег и просила, прошли прямо через пока еще не ощетинившийся гьюффель. Ему-то охотник прямо обрадовался, почти как родному.
– Наше дерево. – Айна показала на прячущегося среди густых зарослей кряжистого великана, раскинувшего в двух человеческих ростах над землей сразу три толстенные ветви. – Тут остановимся. Идти опасно, выйдем с рассветом.
– Экая честь, – проворчал Чихъ, – надо же, ночное дерево манку.
– А ты и не знал, глупый старый Лис? – поинтересовалась Айна. – А-а-а, ты тут был и не понял. Аяяй…
Что сделала тиллвег? Освальд не понял. Просто сверху вдруг опустилась прочная веревка с узлами. По ней пришлось подняться наверх и оказаться на развилке дерева, превратившейся в боевой пост. Так и есть, вон там, сплетенные из какой-то коры, стоят узкие высокие сосуды с водой, вон там, прикрытые чем-то вроде плетенки из листьев, запас стрел. Айна кинула ему круглое и пряно пахнущее, так и зовущее откусить. Этим Освальд и занялся, глядя на тиллвег, занятой еще чем-то непонятным.
Вниз, повинуясь трущимся ладоням, сыпалась едва заметная пыль, рассеивающаяся по часовой стрелке. Странно… но и тиллвег не молчала, двигала губами, неслышно повторяя скороговорку на своем языке. Чихъ, глянув вниз и вытирая мокрую от пота грудь, крякнул. Было с чего.
Гьюффель, росший в полном беспорядке, тянулся к ночному дереву, сплетался, замыкая ствол в кольцо, выпускал иглы.
– Можно поспать. – Чихъ довольно оскалился. – Мне нравится в гостях у манку.
– Спи. – разрешила тиллвег. – Завтра будет очень сложно. И страшно.
– Эт верно, – согласился дед, – я спать. Красавчик, если она потянет тебя с собой, не отказывайся. Говорят, у манку не как у обычных баб, а попер…
– Язык отрежу.
Чихъ фыркнул, устроился удобнее, завернулся в свой драный плащ-невидимку и пропал, затих, растворившись в густой темноте.
– Наелся?
Точно, наелся. Освальд сам не заметил, как съел очень вкусный колобок. Вода в туесах оказалась прохладной и… вкусной.
– Пойдем со мной. – Тиллвег показала кулак куче тряпья с именем Чихъ. – Надо кое-что объяснить.
«Со мной» оказалось наблюдательным гнездом, свитым из когда-то молодых и гибких ветвей на одной из торчавших в сторону больших. Сесть Освальд смог сразу, даже не ерзая, как под него делалось.
