Дмитрий Владимирович Боднарчук
Книга о путешествии писца Наара
– Ауэл, ты скоро? Сколько тебя ждать? Или ты хочешь, чтобы тебя переселили в тюрьму, откуда ближе ходить к заключенным, нам так не придётся тебя ждать! – Почему-то, стоявшие за дверью нашли эту шутку смешной и там раздался хохот. Ауэл ничего не ответил. Прощупал пояс, на месте ли нить и вышел за дверь, сделал вид, что закрывает ее ключом, который к ней не подходил, но этого никто не заметил, конвоиры спешили обратно, на улице было уже темно. Настоящий ключ остался у Наара.
Всю дорогу к тюрьме священник молчал, изредка отвечая на вопросы ведших его конвоиров. Он больше думал о том, что сказать сейчас Кедиру и стоит ли передавать ему нить? Теперь времени для действий осталось совсем немного и едва ли она ему поможет. Так, в раздумьях и прошла дорога к Дому Городских Отцов. Ауэлу стало казаться, что всем известно о секрете его пояса, он сейчас будет разоблачен и казнен на площади. Он даже не боялся смерти. Каттав понял, что боится пыток. Он физически почувствовал этот страх пыток. Однако смог быстро взять себя в руки и подавить волнение. Священника провели на первый этаж Дома, сквозь высокие двери, повели коридорами, лестницами. В коридорах пахло сыростью, бегали крысы, иногда даже пролетали летучие мыши.
– Я смотрю, у вас ничего не меняется. – обратился Ауэл к конвоиру.
– Только люди. И то – не везде.
– Скажи мне, а как удалось все стены, потолок, пол, вымостить такими камнями. Я все удивляюсь каждый раз, как бываю здесь.– Ауэл правда удивлялся, потому что шел по глыбам и окружали его каменные глыбы, блестящие, как начищенная медь. Так, один факел создавал достаточно яркое освещение. Вдобавок, было понятно, по одному виду глыб, что камни эти чрезвычайно крепкие и разбить их было непросто. Вообще, Ауэл пытался таким разговором просто скрыть начинавшее охватывать его волнение.
– Не знаю. – Коротко ответил конвоир. – Но сам удивляюсь. – они прошли еще с десяток метров. – Вот, он хочет перед смертью увидеть священника.– охранник показал на человека в углу камеры, лежавшего на куске какой-то ткани, постеленной прямо на каменном полу. Первая мысль Ауэла была: «Он же так простудится», а потом он сам понял, что угроза заболеть простудой, накануне смертной казни совсем не стоит беспокойства.
– Только не долго. – Предупредил все тот же конвоир, закрыв дверь за спиной у Ауэла. Тот сделал несколько шагов и оказался посреди камеры. Узник поднялся и встал перед священником.
– Доброго утра. – Гголос узника звучал спокойно и безмятежно. Его даже можно было бы назвать успокаивающим.
– Доброго утра. – священнику очень хотелось назвать заключенного Кедир, но он решил, пускай пленник сам назовет свое имя.
– Меня зовут Кедир. Я прожил не очень праведную жизнь и сейчас хотел бы исповедаться.
– Похвальное желание. – Ауэл улыбнулся. Сейчас мы отойдем к противоположной стене камеры, вы продиктуете все ваши дурные поступки, все, за что вам перед собой стыдно. Я запишу их и сожгу. И ваша книга жизни станет чище. – Они отошли и сели напротив стены, скрестив ноги. Ауэл достал небольшой кусочек бумаги, чернильницу, обмакнул перо, сделал вид, что приготовился писать и сказал, глядя Кедиру в глаза:
– Наар и Кавэд знают, что вы здесь. – в ответ Кедир хитро улыбнулся, прищурив правый глаз.
– Они передали вам это – Ауэл посмотрел, нет ли за дверью охранника и убедившись, что нет, вытащил из пояса железную нить и положил ее под тряпку, что лежала на полу. – Они долго думали, как вам помочь и в итоге решили, что это может пригодится.
– Спасибо. Это может и пригодилось бы. Но теперь нет времени. И из этих казематов не выбраться. Единственное, что я могу попробовать, это развязать драку, чтобы погибнуть в битве, как воин, а не на плахе, среди воров. Передайте моим друзьям, что я благодарен за их труды и рад, что Сефер свел меня с ними. Я позвал священника именно из-за знакомства с ними. Не знай я их, просил бы привести женщину, кусок хорошо прожаренного мяса да крепкого вина.
– Хорошо, Кедир. Теперь исповедуйтесь.
Исповедь прошла быстро. Тем более, для единственной исповеди в жизни человека. Накануне его смерти. Но она была искренней, и наверняка угодной Сеферу.
– У вас осталось минута. – Окликнул охранник заключенного и священника.
– Кедир, я понял, что эта железная нить теперь может использоваться вами только для самоубийства, хотя мы думали, что она вам поможет выбраться отсюда. Мой вам совет: идите до конца. Может быть, вы этими пытками, страданиями, искупите все, что было вами сделано дурного в жизни. Но решать, безусловно, вам.
– Да. Терпеть боль – мне. И за грехи свои отвечать мне. Не буду вам ничего обещать, Ауэл. Как получится. Местные палачи свое дело знают хорошо. Я о них наслышан. И смелости это не прибавляет.
Ауэл вышел из камеры. Кедир остался один. Он был рад произошедшему. Воин никогда не боится смерти, а Кедир был именно воином, но воин редко задумывается о том, что идет после смерти? Новые битвы? Вдруг это будет мир, где можно будет пировать всю ночь с друзьями, проводить время с прекрасными красавицами, а днем опять бросаться в битву, чтобы вечером, за общим столом с почившими и вновь воскресшими друзьями испить кубок хмельного напитка. Или он просто никуда не поведет? Ведь есть люди, которые считают, что мы живы, пока живо тело, которое ест, спит, испражняется. Нет тела, нет и человека. Кедир смотрел на железную нить, что ему принес священник. Воистину, мы никогда не встречаем случайных людей. Если кто-то был в нашей жизни, то только из необходимости, обусловленной тем, что уже произошло и нам нужно с этим справиться, или тем, что ещё произойдет и нам тоже нужно подготовиться, чтобы правильно воспринять грядущее. Также и встреча с Кавэдом и Нааром, повлияла на Кедира. Раньше ему бы и в голову не пришло позвать священника. Теперь ему показалось это необходимостью. Железная нить все продолжала находиться в его руках. Зачем она теперь? Убить охрану? С ней это сделать было бы проще, но, при желании, он и раньше мог это сделать. Живым он едва ли выбрался бы из казематов. Убить себя самому и не дать врагу видеть как он, возможно, будет корчиться от боли и просить прекратить мучения? Разве таким должен быть конец воина, чье имя прославлено во многих краях? Нет, он пойдет до конца. Вытерпит все и враг не увидит страдания на его лице. А когда все закончится, ему будет хорошо. Не важно, что будет значить это «хорошо», Кедир просто решил, что хорошо. И положил нить под тряпку, лежавшую на полу. Возможно, она пригодится следующему постояльцу камеры.
– Выходи, пришло твое время. – Лязг ключей в замке двери, спокойный голос конвоира, ничего не говорит о том, что происходит что-то особенное. Просто утро очередной казни. Кедир выходит молча.
Почему-то даже жуткий каменный каземат перестал казаться страшным. Кедир вдруг полюбил все вокруг и всех вокруг. Он шел на последнюю битву в своей жизни. Погибнуть при попытке побега из тюрьмы – не такая плохая смерть. Однако в ней нет победы. Кедиру же хотелось вырвать победу из неприятельских рук. Еще бы, ведь люди, осудившие его, предвкушают зрелище, едва не торжество своего могущества. Казнь славного воина покажет всем, что с главами Кар-аб-Дабира нужно считаться. Вот, все казематы пройдены, Кедира подвели к остальным осужденным на смерть. Всего девять человек, но никто не знает, каким он пойдет, но все хотят первыми, чтобы быстрее все закончилось, ведь ожидание смерти – хуже самой смерти. Тем более не хочется смотреть на то, что тебя ожидает, слышать крики, стоны, мольбы о пощаде. Ведь бывает, что во время пыток люди сходят с ума от боли. Если толпа, любующаяся зрелищем, совсем теряет лицо человеческое и вместо него проступает звериная морда, то обезумевших несчастных, могут кинуть на потеху толпе. Кар-аб-дабир был жестоким городом. Воин решил, что будет поносить последними словами своих мучителей и проклянет их. Однако потом передумал. Решил простить и просто молчать, не издав ни звука.
Площадь была хорошо подготовлена для проведения казни. Посреди площади стоял помост, на котором были установлены приспособления для пыток и казни. Наименее угрожающе выглядела большая деревянная колода с топором, которые даровали осужденным быструю и легкую смерть, при условии, конечно, что палач опытный и не промахнется при нанесении удара. Виселица была уже менее желанной. Угрожающе выглядели всевозможные тиски для ног, рук, головы, столы для растягивания, просто столы к которым привязывали жертву, ножи и щипцы, жаровни с углями, котлы с кипящим маслом и водой, в которых людей варили. Кедир готовился увидеть это разнообразие и оставался спокоен. Такое спокойствие воина обрадовало. Нужно было сохранять его до конца, такова первая часть битвы. Кедира не удивило огромное количество людей, заполнивших площадь. Впереди всех сидели какие-то старухи, занимавшиеся вязанием. Они принесли с собой небольшие раскладные стульчики, сели как только было возможно близко к помосту и за разговорами и вязанием стали ждать начала представления. Кроме старух на площади были также горожане всех возрастов, мужчины и женщины, богатые, и не слишком, бедные, просто нищие, были пьяные и трезвые, пришедшие компанией и одинокие. Словом, казни в шестой день недели не оставляли равнодушными никого. Тем более, что казнили не каждую неделю. Стояли также в этой толпе Наар, Кавэд, Ауэл. Вообще они надеялись, что им не доведется увидеть друга среди казнимых, но когда его все же вывели, то все трое просто стали молиться за него, потому что более ничего сделать не могли. Каждого осужденного выводили на помост и зачитывали приговор. Наар про себя отметил, что вина каждого из осужденных у имперских юристов вызвала бы смех или просто улыбку. В Кар-аб-Дабире казнили не за кражу как таковую, а за то, что вор обокрал дом недавно овдовевшей женщины, мать совсем крохотного ребенка.
– То есть, если бы вор обокрал богатого, то его не казнили бы? – Наар пытался разобраться в хитросплетениях местных законов.
– Да, его бы не судили. – Начал ответ Ауэл.– Просто потому что у богатых людей здесь достаточно возможностей самим разрешить свои проблемы. Они бы нашли вора и обошлись с ним не хуже, чем сейчас поступают с этими несчастными.
Вора истязали довольно долго, около сорока минут. Каждый стон несчастного вызывал бурное ликование толпы, будто случалось что-то хорошее, приятное. Старушек в первом ряду забрызгало кровью, но они продолжали вязать как ни в чем не бывало, только платками вытерли следы крови на своих руках и лицах. После всевозможных пыток полуживому мужчине отрубили голову. Толпа кричала, слышался свист. Следующим на помост вывели убийцу, который убил человека в пьяной драке.
– Что, в Кар-аб-Дабире судят всех убийц? – теперь спрашивал Кавэд.
– Нет. Он убил в пьяной драке. Поэтому его судят. Здесь каждый день происходит не одна драка, сотни драк. В честной драке, по местным законам убивать можно. То есть в такой, где дерущиеся решили драться по обоюдному согласию. Другое дело если ты, как этот несчастный, убил во время пьяного застолья. Это считается напрасное убийство. Вот оно карается, как видите, строго. Еще также строго карается убийство, если двое, или трое, или больше человек напали на одного. Тогда казнят всех, кто принимал участие в нападении.
– И как, все эти законы помогают?
– Насколько мне известно, людей казнить меньше не стали.
– Похоже, какие законы не установи, их все равно будут нарушать – продолжил Наар.
– Именно так.
– Вы же помните, что в истории Империи был период, когда казнили за карманную кражу. Но наказание отменили, потому что больше всего карманных краж происходило во время казней. – Кавэд пожал плечами.
Далее разговор не шел. Происходящее на помосте отбивало желание говорить. Хотелось уйти с площади, но мысль о том, что очередным несчастным может оказаться Кедир не позволяла никуда уйти. Прошло несколько часов, осталось трое осужденных. Кавэд даже подумывал, чтобы броситься к палачам и попытаться отбить товарища. Попытка заведомо обречена на провал, и скорее всего, на этом жизнь монаха тоже завершится, но это лучше, чем жить, вспоминая свое бездействие, когда пытали твоего товарища. Наар и монах решили подойти ближе к помосту. Пускай он хоть увидит, что они рядом, может это ободрит его в тяжелый час. Ауэл решил идти с ними, друзья начали пробиваться сквозь толпу плотно стоящих людей. Где-то они «работали» локтями, где-то было достаточно устной просьбы. Медленно они пробирались к центру площади. На краях площади начались крики. Иногда бывало, что толпа просила помиловать осужденного, в редких случаях это помогало. Ауэл сказал об этом друзьям.
– Но в случае с вашим приятелем это едва ли произойдет. Даже если толпа вдруг будет просить о его помиловании, Кедир помилован не будет.
Тем временем крики продолжались, но разобрать, что кричат, было невозможно. Кричали на неизвестном Наару языке.
– И что они кричат?
– Они кричат, что в город ворвались какие-то отряды, что они уже здесь, кто-то кричит, что ворота штурмуют, все ворота в городе. Орут даже о гигантских пауках, величиною с лошадь.
Началась паника. Люди начали метаться то влево, то в право, упавших затаптывали. На помосте палачи решили закончить дело без пыток и оставшихся осужденных решили просто повесить. Наар с Кавэдом начали сильнее расталкивать стоявших на пути. Охрана почти сразу разбежалась, так, что со смертниками остались лишь три палача. Похоже, Кедир и сам решил не пренебрегать шансом, который дал ему Сефер. Растерянные палачи, не привыкшие к отпору со стороны своих жертв, оказались плохими противниками. Одного Кедиру удалось скинуть с помоста ударом ноги. Двое других бросились на приговоренных с топором и мечом. Скинутый с помоста, третий палач быстро поднялся, едва не запрыгнул обратно, но Кавэд со всей силы ударил его кулаком по макушке. Палач мешком рухнул на землю. Кедир заметил друзей, это действительно его заметно ободрило. Он даже рискнул атаковать палача, хотевшего зарубить смертника топором. Со связанными руками обороняться было не просто, но Кедир справился. Враг промахнулся, пленнику удалось накинуть ему на шею веревку, связывающую руки и Кедир начал его душить. Наар с Кавэдом подобрались ко второму из двух оставшихся палачей, он был растерян и поддался общей панике, охватившей площадь. Палач хотел бежать, но не мог оставить друга, который уже едва не задохнулся в руках у одной из своих жертв. Эти несколько секунд сомнений оказались решающими. Удар по голове и палач валится на землю, как за минуту до этого упал другой палач. Только теперь Кавэд воспользовался дубиной для ломания костей, стоявшей на помосте, а не кулаком. Тем временем Кедир закончил душить палача. Кавэд мечом разрубил связывавшие его руки веревки:
– Я думал – это конец! – С радостью в голосе, кричал Кедир. – Но к счастью, ошибся!
– Мы тоже решили, что это конец. Но еще не ясно, что происходит. Нужно скорее отсюда убираться. – Торопил всех Кавэд. Тем временем на площадь выехали всадники. Они бороздили человеческое море, будто искали кого-то.
– Это люди Закхаля! – Кедир узнал своих недругов.
– И с ними кочевники. Я узнал их. – Кричал Наар.
Кедир накинул себе на голову маску палача, чтобы скрыть лицо, остальные набросили на себя капюшоны и уже четверо, вместе с подошедшим Ауэлом, поспешили прочь с площади. На улицах Кар-аб-Дабира шли бои. Это была яркая вспышка сопротивления, как иногда сопротивляется организм воздействию болезни, которая глубоко уже в нем угнездилась, но которую организм, по каким-то причинам не замечал раньше. Одна яростная попытка, максимальное напряжение сил. Тщетно. Закхаль не стал проводить осады, переговоров. Его оружием было золото. Злодею было хорошо известно, кого нужно подкупить, чтобы двери крепости открылись сами. Часть его войск постепенно прибывали в заранее город под видом купцов. Так что перед штурмом значительная часть, едва не половина отряда Закхаля была в городе. Ему сообщили о готовящейся казни Кедира, чему он решил помешать. Разыгрывать данную историю с длительной разведкой, переговорами с городскими Отцами Закхаль не хотел. Он чувствовал себя десницей Хунхара, могущественного кагана кочевников. Он понимал, что служа Хунхару, он служит чему-то невиданному, неизвестному до того времени. Эта сила позволяет ему не быть слишком осторожным. Не более, чем это было бы необходимо в пределах здравого смысла. На белой лошади, Закхаль выехал на площадь перед зданием Дома городских Отцов. К нему подъехал слуга.
– Вы нашли того мальчишку и Кедира? Они должны были быть здесь. Мы успели? Кедира нет среди казненных?
– Нет, уважаемый Закхаль. Среди казненных нет воина Кедира. Палачи убиты. Кедир сбежал.
– Растяпы! Отвечаешь головой за поимку этих беглецов. А лучше скажи Городским отцам, что у них сутки на поимки беглеца. Иначе им тоже не сносить голов. И рукопись, мне нужен тот юноша, что забрал у меня рукопись. Он тоже должен быть здесь. А теперь за дело, не стой здесь, как истукан! – Для большей прыти своего слуги Закхаль ударил его несколько раз плетью. Лицо несчастного исказила боль, но он сдержал крик, чтобы не вызвать гнев хозяина и не навлечь на себя новые удары.
Ауэл тем временем вел троих друзей прочь от площади. Теперь четверка шла самыми людными улицами, стараясь не участвовать в драках, на сколько это было возможно.
– Куда ты нас ведешь?– спросил священника Наар.
– К тайному ходу из города.
– Ты уверен, что у нас получится им воспользоваться?
– Нет, не уверен. Я даже не берусь ручаться, что он действительно существует.
– Что это значит?– Кавэд чувствовал, что начинает злиться.
– Это значит, что я узнал о нем из рукописи, но никогда не имел возможности и необходимости это проверить. Я не могу вас отвести к себе, у меня очень небезопасно.
– Хорошо. У тебя не безопасно, но что нам делать в пустыне, без провианта, верблюдов, слонов. Нас погребут пески. – Кавэду все приходилось идти рядом с Ауэлом, чтобы слышать собеседника в общем шуме. Тот пытался уйти вперед, вести за собой остальных. От этого казалось, что Кавэд задерживает Ауэла, что очень злило последнего, мешало ему. Вдруг толпа ринулась назад, передние ряды начали напирать на задние так, чтобы те тоже разворачивались и бежали в обратную сторону. Многие оказались не готовы к такой резкой перемене, были сбиты с ног, их давили бегущие. Несколько минут было невозможно разобрать, что за причина заставила людей развернуться. Но немного позже, через пару минут все четверо увидели далеко впереди огромного паука, около двух метров высотой. Он был похож на одного из тех пауков, от которых Наар с Кавэдом спасались в Высоких горах, на санях, запряженных каменными псами Уадура. Двенадцать маленьких паучьих глаз словно ощупывали толпу, искали что-то. Одновременно, они смотрели в двенадцать разных сторон, выхватывали из толпы отдельные человеческие лица, много лиц сразу, и вместе с этим, паук продолжал двигаться вперед. Он не убивал специально, но своими острыми лапами то и дело протыкал, ранил, попадавшихся на его лапы людей. За ним следовали несколько всадников из отряда Закхаля.
– Порождение Малакка. Раньше я их только в рукописях видел! Но нам нужно вперед!– Ауэл застыл от увиденного, но быстро очнулся от окрика Кедира:
– Вперед никак нельзя. Мы с ними не справимся. Веди в обход!
Ауэл рванул назад, что было сил, так, что за ним едва поспевали. Друзья бежали довольно долго и быстро, но все равно, казалось, что погоня их сейчас настигнет. Наконец проводник дернул Наара за рукав и все повернули в маленький узкий проулок, столь узкий, что Кавэду даже пришлось передвигаться в нем боком. Немного мешало оружие, спрятанное под одеждой. Три клинка беглецы подобрали на улице, один забрали с помоста, в начале бегства.
– Сейчас выберемся. Впереди, кажется, тихо. Во всяком случае тише, чем у нас за спиной. – Все четверо выбежали из переулка на улицу, она оказалась не очень широкой и не мощеной камнем. Благо погода была сухая, а дорога пыльная лучше дороги, которая суть полоса размокшей грязи. Такие в Кар-аб-дабире тоже бывали. Ауэл остановился.
– Минуту. Мне нужно отдышаться. Бежать больше не могу. – Священник присел, согнув ноги в коленях.
– Нет, нам нельзя задерживаться ни на миг. Если ты не можешь бежать, то хотя бы иди в нужном направлении.– Кедир под локоть приподнял обессилившего Ауэла, тот стиснул зубы, но ничего не ответил, лишь пошел в ему одному известном направлении, остальные следовали за ним. Вдруг рядом с Нааром ударилась в землю липкая нить паутины. Идеально белая, тонкая, она казалась воздушной. Трудно было поверить, что она опасна.
– Берегись. – Закричал Кедир. Огромный паук с невероятной прытью слезал с одного из домов, что были перед беглецами. Монстр спешил наперерез Наару и его спутникам. Вдруг с другой крыши, обороняющие город, вооруженные люди стали стрелять из луков по пауку. Несколько стрел даже смогли пробить кожу чудовища в районе брюшка, не защищенную там роговым панцирем, в отличие от головогруди, закованной в естественную броню роговых пластин. Чудовище резко развернулось в сторону стрелявших, в несколько прыжков достигло подножья башни, на которой укрепились обороняющиеся, и начало проворно по ней карабкаться. Сверху на паука полетели стрелы и камни, дротики. Приложив невероятные усилия, обороняющиеся смогли скинуть лезшего наверх паука вниз. Тот едва не рухнул на спину, но в полете успел выпустить плотную струю паутины, зацепившуюся за камни, в верхней части башни. Сильный рывок вырвал оттуда несколько камней. Они рухнули сверху на паука, но это его только больше разлило. Он еще быстрее, чем до этого начал карабкаться вверх, полоску за полоской паутины посылал в защитников башни. Стрелы отскакивали от роговых пластин, покрывавших головогрудь гиганта. Ему удалось взобраться на площадку вершины башни, убить своих обидчиков, но поврежденная ранее площадка не выдержала. Укрепление начало заваливаться внутрь себя, так башня обвалилась на половину, похоронив под своими обломками людей и паука. Однако Наар и его спутники не видели этой борьбы. Как только паук от них отвлекся, они бросились дальше по ставшему свободным пути. У Ауэла даже вновь появились силы для бега.
– Скоро, здесь уже не далеко. Лишь бы больше никто не помешал.– Кричал он друзьям. Те ничего не отвечали, только молча следовали за проводником. Через несколько минут все четверо оказались у городской стены. Вернее, в узком промежутке, между одним из городских домов и городской стеной. Наличие такого зазора было необычно, так как все дома в районе крепостной стены ставят вплотную к ней. Таким образом хозяин дома экономил на строительстве четвертой стены. Здесь же кто-то оставил узкий проход.
– И что теперь?– оглядывался Кедир.
– Потайная дверь должна быть здесь. Так, постойте. Я тут впервые, нужно сориентироваться, вспомнить, где точно. – Ауэл в задумчивости начал оглядываться вокруг. Послышался конный топот. Все замерли, приникнув к средней части стены, чтобы прячущихся было не видно с улицы. Топот прекратился, наездники о чем-то переговаривались между собой на языкы кочевников. Перекинувшись парой фраз, наездники ускакали прочь.
– Похоже, они ищут нас. Если я правильно разобрал слова. – сказал Наар.
– С чего ты решил, что нас?
– Они сказали, что из этих троих самый опасный воин, но его и монаха можно убить. Мальчишка Закхалю нужен живым. Хотя за воина он обещал какую-то награду. Кажется, что-то такое они друг другу говорили.
– Ты уверен? – переспросил Кавэд.
– Да, может я и ошибся, но, в любом случае, незначительно.
– Ты знаешь язык кочевников? Ты раньше не говорил об этом! – Кавэд был удивлён.
– Давай позже обсудим. Как только отсюда выберемся.
Тем временем Ауэл, прощупывавший стену надавил на какой-то кирпич, рядом с ним открылся люк в подземелье. Первые ступени лестницы, ведущей вниз, оказались засыпаны песком и камнями. Ауэл нажал второй раз, плита приняла первоначальное положение. Однако теперь местоположение тайного хода хорошо было видно, люк не был ничем замаскирован. Ауэл вновь нажал на камень и люк открылся снова.
– Идите, я закрою люк и замаскирую его.
– А что потом? Кочевники не очень жалуют служителей Сефера, тебе нужно идти с нами.
– Может и так. Но здесь мой храм и я не могу его бросить. Не искушайте меня. Все еще может обойтись. Бегите!
Беглецы переглянулись.
– Спасибо тебе за все, Ауэл.– каждый из троих друзей обнял каттава и все спустились в подземелье. При этом Кавэда, он спускался последним, едва не придавило закрывающимся люком. Конечно, механизм, закрывающий его, имелся и на лестнице. При нажатии на одну из ступеней, бывшую рычагом, плита начала задвигаться, перекрывая проход вниз. Кедир наступил на ступень когда Кавэд только начал спускаться. Монах поспешил, едва не скатившись вниз. Чудом, он удержался на ногах. Плита задвинулась. Шум стих. Наар, Кедир и Кавэд оказались во тьме и тишине.
– Так, а все уверены, что здесь лучше, чем в городе, только что захваченным неприятелем?– то ли в шутку, то ли в серьез спросил монах.
– Погоди, глаза немного привыкнут к темноте. Пока будем медленно двигаться дальше. – Кедир делал шаг за шагом, ощупывая ногой ступени. Каждую следующую ступень. Через пару ступеней лестница кончилась. Впереди стало заметно слабое зеленое свечение, которое исходило от бледно-зеленых пятен в стенах узкого коридора.
– Это уарит, кажется. – Наар поспешил к пятну. Да, это камень уарит. Он светится во тьме. У нас в библиотеке был один. Мы его заносили в темное помещение и любовались точно таким светом, бледно-зеленым сиянием. Не думал, что придется его увидеть. Для рабочего освещения он не подходит. Свет слишком бледный.
– Это смотря какая у вас работа. – Многозначительно заметил Кедир. – Ладно, довольно вам любоваться камнями. Нужно идти. – Негромко сказал воин и пошел дальше. Шли они недолго, пришли в довольно большую пещеру, в которой был подземный источник. Тьму там все так же разрежал свет уаритов. В пещере было немного оружия. Но больше, чем оружие друзья хотели найти еду. Еды там не было.
– Давайте хотя бы воды наберем. Хотя здесь нет ни бутылей, ни кожаных фляг. Ни даже глиняных или стеклянных кувшинов. – не найдя ничего подходящего для хранения воды, друзья просто напились её, сколько могли, даже через силу, потому как никто из них не знал, когда они найдут следующий источник.
– Жаль Ауэл ничего не сказал о том, где находится выход их этого подземелья. Или хотя бы его длину.
– А мы, в торопях, даже забыли об этом спросить. – Досадовал Наар.
Тем не менее, положение путешественников было не таким уж печальным. У них был путь, по которому они должны следовать.
Глава 32. Ауэл
Ауэл забросал люк песком и камнями, присмотрелся, чтобы это место не отличалось от песка и камней вокруг. Увидел, что все выглядит так, как он хочет, отряхнул руки, поправил капюшон, выдохнул и вышел из проулка на улицу, направился к своему храму. Бои на улицах уже прекратились, хотя кое-где еще слышны были крики то ли сопротивлявшихся защитников города, то ли просто защищавших свои жизни. Писец шел, стараясь не обращать на происходящее внимания. Однако, как только ему казалось, что он отвлекся, на пути появились конные разъезды номадов или просто группы агрессивных мужчин, чей вид сразу напоминал об опасности. Удивительно, но Ауэл смог дойти до своего храма. Он даже нашел его в порядке, то есть храма не коснулся огонь, а несколько пожаров в городе во время штурма все же вспыхнули и сожгли значительное число домов. Дверь тоже была в порядке, только пара отпечатков чьих-то ступней, чей обладатель, похоже, хотел дверь выбить, но это с первого раза не получилось, а прикладывать больше усилий он, почему-то, не захотел. Настоятель достал ключи, которые ему вернул Наар, перед тем, как спуститься в подземелье, открыл ими дверь, зашел, закрыл дверь и сразу пошел к пюпитру, чтобы помолиться. Он молился час или два. Молиться Ауэл любил. Каждый раз он восхищался тем чудом, которое происходит, когда кисть запечатлевает на поверхности листа знаки, составляющие слова молитвы. И вот уже эти самые слова сможет прочесть другой, кто знает, как прочесть знаки. Молитва может быть перенесена в пространстве, времени на какое угодно расстояние. В пустыне ему доводилось видеть стелы с надписями о делах царей древних эпох, времен до Империи. Они жили тысячи лет назад, но стали бессмертны, потому что знаки на камнях донесли до потомков рассказы об их славных деяниях. Важно только, чтобы был человек, который сможет прочесть, написанные знаки, буквы, иероглифы, пиктограммы. В голове Ауэла возникла странная, богохульная мысль: а сможет ли тот, кто будет в будущем читать его письмена, тексты, подписи, правильно их истолковать? Это был один из вопросов, над которым богословы религии Сефера много и долго ломали копья. Общепринято было считать, что «да», сможет понять. И была в этом ответе правда. Однако многие считали, что «нет, не сможет понять, истолкует по-своему». В этом ответе тоже была правда. Ауэл для себя ответил на этот вопрос так: прочесть смогут многие, понять прочитанное – гораздо меньше. Зависит от усердия и способностей читателя. Священнику было очень хорошо, размышления создали некий кокон, который защищал его от реального мира, куда менее для него нужного, чем тот, который был в размышлениях. Теперь Ауэл стал сомневаться, имеет ли право человек как-то пытаться избежать жестокости реального мира, спрятаться от них? Ответить на вопрос библиотекарь не успел, мерных ход мыслей прервал настойчивый стук в дверь. Сойдя со своего места, Ауэл поспешил ко входу, чтобы открыть. Гости оказались очень нетерпеливы, стали выламывать дверь. Похоже, решили, что если не открыли сразу, то хозяев нет, поэтому нужно ломать дверь. Отсутствие хозяев – не повод отказаться от посещения дома.
– Прекратите! Сейчас открою! – спешил Ауэл. С той стороны, на улице, его то ли не услышали, то ли решили не слушать.– Да прекратите же вы! Сейчас открою. Вы мешаете мне открыть дверь.– Священник начал возиться с дверным засовом, который после сильных ударов в дверь стал плохо открываться.
– Ну что там у тебя? – нетерпеливый злой голос не предвещал ничего доброго. Впрочем, он мог лишь показаться агрессивным и недобрым напуганному Ауэлу. Наконец дверь поддалась, засов сдался и в дверном проеме перед писцом оказались трое, по виду номады. С ними был один местный, должно быть проводник.
– Ты Ауэл? – самый высокий из кочевников через переводчика, чьи обязанности исполнял все тот же проводник, задал вопрос священнику.
