Евгения Кловер
До встречи в метро
Какое-то время они ехали в молчании, но для Аси это было как пытка. Если рядом находится другой человек, ей отчаянно нужно перекинуться хотя бы парой дежурных фраз. Когда вырос в квартире с двумя шумными сестрами и энергичным дедом, тишина кажется уже чем-то неправильным, вызывает дискомфорт. И никакая музыка не изменит это возникающее состояние. Девушка убавила звук.
– Не думала, что мне так понравится работать админом твоей группы, – сказала она, привлекая внимание Егора, до этого разглядывающего пейзаж за окном.
– Подумай о том, чтобы остаться им подольше, – улыбнулся парень. – Я планирую устроится на работу на полставки и совмещать с учебой, не уверен, что потяну группу.
Ася резко повернулась в его сторону, чтобы посмотреть в лицо и убедиться, что он не шутит.
– Это будет ужасная потеря! – в сердцах воскликнула она. – То, что мы сегодня помогли мальчику, результат «До встречи в метро»! Ты слишком недооцениваешь пользу, которую принесла группа. И я бы с радостью помогала с ней дальше, но очень надеюсь и верю, что статья откроет мне путь к мечте.
– Отчасти пользу группа по-настоящему стала приносить именно с твоим появлением, – так как Ася вновь вернула сосредоточенный взгляд на дорогу, она не видела лица Рыжова, но почувствовала смущение в его тоне. А потом он очень резко сменил вектор беседы со своей группы на личное: – Как давно ты поняла, что хочешь стать журналистом и писать статьи?
– Наверное, я не понимала, что хочу им стать, а просто всегда знала это. Мама и отец тоже писали, но не совсем статьи. Сейчас их назвали бы smm-специалисты или рекламщики. Они рано ушли из жизни, но оставили свой след. С детства я распечатывала их тексты и вклеивала в альбомы. Слоганы для различных компаний, реклама для туристических агентств, брошюры стоматологических клиник и прочее. Глупость, но мне это приносило радость.
– Мне жаль, что ты рано потеряла родителей.
– Ничего, не я одна такая. Зато у меня была крепкая семья с сестрами и дедулей. Я росла в любви. Многие лишены подобного.
– Ты права. А бабушка?
– Бабушка бросила мужа, моего деда, когда моя мама была еще маленькая. Ее я вообще не знала. Наверное, женщине отчаянно хотелось свободы, не всем суждено быть женами и матерями, – Ася поднесла руку к лицу, Егор уж было испугался, что вопросами довел ее до слез, но она лишь почесала нос. – А папины родители прожили хорошую жизнь, но на другом конце России, скончались в прошлом году. Бабушка ушла вслед за любимым мужем спустя пару месяцев от тоски. Так как мы редко виделись, а если быть совсем искренней, то от силы пару раз в моем раннем детстве, то я не несла траур, который обычно несут по близкой родне.
–
Понятно. Я сам тоже из небольшого городка. Моя родня по обеим линиям несколько поколений живут там, привязанные к родной земле не столько невозможностью уехать, сколько традициями и привычками. У меня две старшие сестры, которые помогают родителям. Только я вырвался в столицу. Хочется большего. Боюсь, что расстояние отдалит нас.
– Все в твоих руках, – запротестовала Ася. – Ничто не мешает видеться чаще. Отсутствие денег и времени – пустые отговорки. И ты меня не переубедишь в обратном.
– Даже не буду пытаться это делать. Я с тобой полностью согласен.
– Слушай, я же обещала тебе поискать твою незнакомку. Может, помимо той истории, рассказанной на моей кухне, есть что-то еще? Или хотя бы опиши ее.
– Вы похожи, цвет волос, контуры лица, – коротко ответил Егор. – поэтому я и спутал. Но она…потоньше.
– Тоньше? – Ася быстро взглянула на парня, но тот прикусил губу и не отрывался от разглядывания дороги. – Думаешь, если сказал бы «худее», я б обиделась?
Девушка рассмеялась.
– Ты не толстая, чтобы так говорить. Тебя даже ветер унести может. – запротестовал Егор. – Но я не ошибся в выборе эпитета. Это не совсем про фигуру.
– Ну, ладно. Тоньше, так тоньше.
Машина резко затормозила, так что Егора чуть дернуло вперед.
– Что это за чертовщина? – ругнулась Ася, рассматривая навигатор на телефоне.
Зеленая полоса, ведущая по дороге домой, превратилась в темно-красную. Спокойные разговоры о себе пришлось сворачивать. На их место пришла раздражительность. Пробка отображалась на целые сорок минут. Ася принялась активно водить по экрану пальцем, недовольно сопя. Егор украдкой поглядывал на ее лицо с насупленными бровями и раздувающимися ноздрями и невольно сравнивал девушку с сердитым мопсом.
– Это логично, – спокойно произнес он. – Сейчас многие возвращаются из пригорода.
– Сегодня суббота, а не воскресенье, – буркнула Ася в ответ, находя причину затора. – Недовольные водители оставили комментарии, что впереди случилась авария с фурой, перекрывшей две полосы, из-за чего ехать приходится с помощью реверсивного движения.
Асю положение дел с сорокаминутной пробкой совсем не устраивало. Она хитро прищурилась, когда полистала карту. Взгляд этот Егору не понравился, ничего хорошего он не сулил.
– Выбрось из головы сумасбродную идею!
– Ты меня и правда уже так хорошо знаешь! – улыбнулась девушка, и тут же резко выкрутила руль вправо и вжала педаль газа.
Машина съехала на обочину, немного потряслась на кочках и свернула на грунтовую дорогу, ведущую куда-то в лесополосу. Абсолютно не в том направлении, которое ведет к дому.
– Ненормальная, – покачал головой Егор, пряча улыбку, что непроизвольно наползла на лицо.
В любой другой ситуации он бы уже возмущался и взывал водителя к здравому смыслу, но с Асей такая мысль даже не приходила в голову. Он лишь протянул руку вверх и схватился за ручку, чтобы не так сильно мотало на сидении.
– Мы объедем пробку, сделав небольшой крюк! Уверена, что время сэкономим!
– А бензин? – спросил Егор, поглядывая на датчик, где стрелка перешагнула третье деление.
– Хватит!
Их позитив сдулся через двадцать минут. Они поняли, что стрелку на датчике бензина немного заело, и плескалось в баке ровно до ближайшей заправки, которая на трассе встретилась бы уже через несколько километров. И которую теперь, конечно же, в стороне от главной дороги не отыскать. Машина ругнулась, судорожно задергавшись, и остановилась. Окружали ребят сейчас лишь куцые деревья по бокам дороги и пойменные луга. А ухудшало ситуацию то, что помимо вечерних сумерек с неба накрапывал слабый дождь. Стало заметно темнее и холоднее. Ася в джинсах и рубашке умудрилась продрогнуть до костей за несколько минут после остановки машины.
– А я…– начал Егор.
– Не говори этого! – шикнула девушка, обхватив себя руками.
– Тебе говорил! – все-таки закончил он предложение.
Егор заметил, что Ася замерзла, принялся стягивать свой кардиган, оставаясь в футболке.
– Мне не так уж и холодно, – стуча зубами сказала девушка. – Тем более, у меня кожа и то толще вот этого кусочка ткани.
– Ну не хочешь, как хочешь.
Егор принялся тянуть свою вещь обратно, но Висовская вцепилась в кардиган пальцами. Она фыркнула, и все же натянула его на себя. От ткани несильно пахло то ли мужским одеколоном, то ли дезодорантом. Сандаловое дерево и шалфей с нотками цитрусов. Крышесносная смесь, и не будь в салоне Егора, Ася тут же бы прильнула к кардигану и вдохнула посильнее. Она очень любила разные ароматы, могла часами находится в отделе парфюмерии. Если бы не выбранная стезя журналиста, то Висковская пошла учиться на парфюмера на какой-нибудь химический факультет.
– Какой план, капитан? – спросил Егор.
– Подождем, когда кто-то проедет мимо и попросим о помощи? Отольем немножко бензина. У меня есть шланг в багажнике.
Егор обернулся, облокотившись о спинку сидения предплечьем и стал вглядываться назад через стекло.
– Определенно, тут такой поток машин, и все спешат нам на помощь.
Парень начал тихонько напевать мотив песни из мультика «Чип и Дейл спешат на помощь».
– В комики не хотел податься? – буркнула Ася.
Ее настроение исчезало со скоростью света следом за темнеющим на глазах небом. И ни одного фонарного столба на этой злосчастной дороге! Стало до ужаса страшно. Утешала лишь мысль, что застряла среди пустой дороги в окружении полей Ася не одна.
– Тут еще пропала связь. Такси или эвакуатор не вызвать, – устало проговорил Егор.
У Аси было не лучше. Помимо отсутствия делений сотовой связи, батарея грозила склеить ласты.
– Предлагаю закрыть машину и двинуть вперед. Мы замёрзнем, если останемся тут сидеть. И не факт, что в ближайшие пару часов кто-то здесь проедет. Я удивляюсь, как ты вообще эту дорогу отыскала! На навигаторе она никак не отображалась.
– Это пьяная дорогая, – буркнула Ася. – Думала, что по ней многие станут объезжать пробку.
Егор выбрался наружу и потянулся. Легкие капли тут же охладили кожу. Он предусмотрительно убрал очки в рюкзак, зная, что дождь и стекло не поладят. Ася вылезла следом. В его кардигане с длинными рукавами, закрывающими ей кисти, и длиной аж до середины бедер, она казалась Дюймовочкой.
– Значит, идем по дороге? – неуверенно спросила она.
Егор заметил, что ей не по себе. Что так сказывалось – холод, волнение из-за машины или погодные условия? Но по тому, как девушка опасливо оглядывалась на редкие деревья и поля, Рыжов догадался, что ей боязно. А считал, что она еще тот храбрец. Он аккуратно пошел рядом с ней и взял ее прохладную ладонь в свою. Пальцы Аси дрогнули.
– Темнеет, на обочине ямки да кочки, держись, чтобы не упасть.
Ася сжала его ладонь своей. Как показалось Егору, ей стало намного спокойнее. Так они немножко прошли, оставив позади шестерку, пока их не накрыла стена дождя. Ливень начался очень резко, ударяя по коже каплями размером с ягоды брусники. Не разнимая рук, ребята побежали под ближайшее к дороге дерево. Крона не защищала полностью, но хотя бы сокращала вполовину наносимый урон. Одежда уже облепила фигуры Аси и Егоры, а с волос стекала вода.
– Адская пробка, это все из-за нее!
Егор подавил в себе желание бросить саркастическую шутку про решение девушки ее объехать.
– А еще я слишком много смотрю фильмов ужасов, мне пора с этим заканчивать, – прошептала Ася.
– С чего вдруг такие мысли?
Егор проследил за указательным пальцем с розовым маникюром. По полю что-то перемещалось. Блеклые огни подобно паре глаз то выглядывали из-за травы и небольших оврагов, то пропадали из виду. Из-за стены дождя различить, чем являлось это нечто, было сложно.
– Стой тут, я посмотрю, помощь ли это наша подоспела, или нет.
Девушка с силой вцепилась в предплечье Рыжова. От страха глаза Аси стали большие как блюдца. Егор вздохнул.
– Натяни кардиган на голову, пошли со мной, трусишка.
Вместе они выбрались из-за дерева. Ася с грустью поглядела на кроссовки, которые теперь были не в лучшей форме, и пожалела, что не надела проверенные ботинки, выручающие в непогоду.
Мелькающими огоньками оказались фары трактора, возвращающегося в ближайший рабочий поселок. Тракторист вошел в положение несчастных ребят, пообещав отвезти их отогреться в придорожную гостиницу, где можно было также отыскать бензин и эвакуатор для шестерки.
– Когда б еще ты покатался на тракторе, – пошутила Ася, но когда она заметила, сколько места внутри кабины, ее веселый запал сошел на нет.
– Тебе придется сесть мне на колени, – сказал Егор.
Первым уместился внутри парень, а Асе пришлось аккуратно забираться внутрь и расположиться на его ногах. Было неловко. Все время казалось, что она слишком тяжелая, что отдавила Рыжову все конечности. Поелозив, пытаясь сместить вес, Висовская почувствовала, как мужские руки тут же обхватили ее за талию и пригвоздили на месте.
– Если ты продолжишь так двигаться на моих коленях, то будет очень щекотливая ситуация, – шепнул Егор ей в ухо.
Ася зарделась. Конечно, она понимала, что значит мужской инстинкт и что от природы никуда не деться. Но ей казалось, что она не вызвала бы у Егора подобной реакции. Девушка тут же замерла на месте как суслик.
– И так тоже не пойдет. Расслабься, сиди спокойно, а то стала жесткая как камень, а у самой еще и спина заболит, – вновь шепнул Егор, и в этот раз сопроводил слова смехом.
Асе смешно не было, но она послушно расслабилась в объятиях парня. А потом она даже умудрилась задремать на плече Егора, чувствуя щекой не только влажную от дождя футболку, но приятное тепло его тела, а еще сердцебиение, баюкающее не хуже колыбельной. Егору оставалось обнимать ее, прижимая к себе, чтобы от резких движений трактора она не соскользнула и не ударилась головой. Девушка согревала выемку над ключицей своим дыханием и попутно вызывала щекотку в этом месте. Сердце в сложившейся ситуации из-за близости с Асей билось быстрее обычного. Рыжов не знал, на что именно это списать. Он решил не думать об этом вовсе.
10.
С возвращением к привычной жизни, Оле Мальцевой стало легче дышать. Все же она не была тем человеком, кто легко выходит из зоны комфорта. В Шанхае с родителями она чувствовала себя опустошённой, дни складывались однобоко – стены съемной квартиры и стены больницы при Фуданьском университете. А здесь в Москве энергия вновь бурлила, текла по венам. Хватило лишь недели, чтобы понять, как сильно она скучала по златоглавой столице, даже с ее толкучкой в метро и пробками на улицах, вечно спешащими прохожими и молодежью на электросамокатах. А еще больше Оля тосковала по театру – своему особенному месту силы.
Оля и театр были неразлучны с раннего детства. Пока родители исследовали сайты медицинских организаций с надеждами на чудо, что какое-то прогрессивное научное открытие будет способно подарить их дочери слух и голос, маленькая Оля изучала мир вокруг. Он казался таким большим и ярким, даже без звуков. Поэтому она не могла не заметить пестрый рекламный буклет, торчащий из почтового ящика о наборе в детскую театрально-танцевальную студию. Коротенькие пальчики едва дотянулись до него, но заветный кусочек бумаги в итоге очутился в руках. Сейчас Оля и не вспомнит, как удалось уговорить маму обратить на буклет внимание и привести ее в театральный кружок. Наверное, тогда много лет назад, эта непоколебимая, волевая, но истощенная морально женщина разглядела что-то во взгляде дочери, что не позволило сказать нет. Это стало самым важным подарком, который Оля когда-либо могла получить.
Галина Сергеевна прониклась симпатией к Оле с первой встречи, и она отплатила ей тем же. На репетициях Оля всегда выкладывалась по полной. Она сама придумывала движения и стиль своего танца, а Соловьева была только за и восхищалась желанием своей ученицы создавать что-то прекрасное из пустоты. Бессонными ночами девушка просматривала десятки записей театральных выступлений, танцевальных клипов и интервью. Она примеряла слова на себя как вторую кожу. Хотела понять, о чем именно твердят субтитры внизу экрана, что пытаются донести движения людей по ту сторону камеры. Оля представляла себе звуки как могла, и это же относилось к музыке и мелодиям. Пусть в голове могла быть какофония, и слышащий человек был бы в ужасе от ее из воображаемых звуков, но это была ее какофония, она так «слышала» и такую песню дарила вовне.
Сегодня Оля Мальцева хотела, чтобы тот, кто сидел в зрительном зале, спрятанный полумраком, понял ее. Она отдавала себя сцене с особым жаром. И почти физически чувствовала, как темные глаза изучают каждый участок кожи, ласкают каждую ее клеточку. Ей хотелось, чтобы эти глаза восхищались, видели больше, чем им показывают. Оля не знала, почему и каким образом Камиль оказался в театре на репетиции, но она не сомневалась в том, что зрителем был именно он, парень из метро. Смог ли он уловить смыслы, вкладываемые ею? Понравился ли ему танец ее души?
Оле очень хотелось соскочить со сцены, побежать к нему и поймать взгляд из-под темных ресниц. По глазам всегда можно многое прочитать. Но это было равнозначно тому, чтобы сорвать финальный прогон сцены. Галина Сергеевна бы долго ее за это корила. Приходилось сдерживать внутренние порывы, сконцентрироваться на своем теле, здесь и сейчас.
После завершения репетиции она сорвалась и пулей побежала в гримерку. Сняв облегающий комбинезон, Оля надела атласную маечку на тонких бретелях и юбку с разрезом с одной стороны и продела ступни в туфли-лодочки с тонкими ремешками, обхватывающими основание голени. Да, она решила прихорошиться сегодня и отложила привычные джинсы и футболку дома в сторону. Мельком она глянула в зеркало. Щеки раскраснелись, то ли от спешки, то ли от волнения. Сделав пару дыхательных упражнений, чтобы успокоиться, Оля направилась в сторону фойе. Внутри театра Камиля не оказалось, оставалось отыскать его на улице. Галина Сергеевна при прощании как раз намекнула не задерживаться и кивнула в сторону дверей.
Но и снаружи высокого темноволосого парня не было видно. Она обежала ближайшие магазинчики с мыслью, что ему потребовалось что-то купить. А потом какое-то время постояла у дверей театра, растерянно наблюдая за прохожими. Они сновали мимо, не замечая фигуры, замершей как каменное изваяние. Камиль ушел? Приходил, был на репетиции, наблюдал за ней, но не остался. Сердце ухнуло и провалилось в пятки, а внутренности сковало неприятным холодком. Неужели парню так не понравилось увиденное на сцене? Или дело было в самой Оле? Посмеялся ли он над глухонемой девушкой, танцующей без музыки? Ведь однажды над ней уже смеялись. В парке под тенью раскинувшегося многолетнего вяза маленькая Мальцева делала балетные па и попала под пристальное внимание соседских мальчишек. Они окружили ее, пародировали танец, смеялись над ней, совсем не по-доброму. Чтобы это понять, не обязательно слышать слова и смех. Может быть, она и правда была посмешищем тогда и сейчас? Может быть, ничего красивого и чувственного в такой как она нет и быть не может?
Теперь все казалось отнюдь не в ярком свете. Воодушевление и трепет юного сердца попал в колючий болезненный капкан реальности. Как же нелепо. В уголках глаз стали собираться слезы. С чего она решила, что этот парень, всего лишь раз встреченный ею в метро, отличается от смотрящих на нее как на бракованную вещь? Почему Оля думала, что понравилась ему? Почему не верила родителям, твердящим, что в обычном мире ей будет сложно отыскать свое место? Вот только сердце подсказывало, что Камиль другой. За его внешней оболочкой прячется доброе большое сердце. И ее собственное билось от мыслей о парне чаще обычного. Целую неделю билось, когда перед сном Оля возвращалась мыслями к их встрече, пока еще единственной, но такой запоминающейся! Пусть в воспоминании она наделяла его образом средневекового рыцаря, пришедшего на помощь даме, ей так хотелось кусочка сказки в ее реальной жизни.
Она прикусила губу, смахнула слезинку с щеки и быстро направилась домой, даже не доставая телефон, чтобы проверить входящие сообщения. Она была уверена, что там будет пустота. Такая же, что сейчас образовывалась на душе. Невольно по дороге она хмыкнула. «Наивная, с чего бы ему идти с тобой на свидание? Наверное, твое утреннее сообщение вообще его удивило, заставляя долго вспоминать, кто ты такая. А в театре он только лишний раз убедился, какая ты обуза» Хотелось закрыться в своей комнате, задвинуть шторы, вытащить спортивный коврик и тянуть мышцы, тянуть, тянуть, до боли. Чтобы внутренняя отошла на задний план, оставив мышечную.
Людей было много, все же центр города и район офисных зданий. Но разглядывать прохожих сегодня не хотелось, так что она опустила голову и ушла свои мысли, из которых спустя время вырвало резкое движение рядом и пальцы, сжавшие предплечье. Оля испуганно дернулась, но, заметив, кому принадлежит рука, замерла на месте. Она встретилась с глазами, в радужке которых будто бы разлились чернила. Грудная клетка Камиля резко вздымалась, по виску скатывалась капелька пота. Бежал. От нее или к ней? Сначала от нее, потом к ней? Как все стало непонятно и запутанно! А потом он протянул в сторону Оли маленький букетик васильков. Пестрые синие цветы окончательно привели в замешательство.
«Это мне?» – губами спросила Оля, показывая пальцем сначала на букетик, а потом на себя.
Камиль кивнул и вложил его в ее ладони.
– Ко-му же еще?
Он смутился, отступил. Вытер ладонью лоб, смахивая потные капли. Людской поток огибал их с Олей фигуры, застывшие посреди тротуара. Ветер подхватил несколько темных кудряшек парня и взметнул вверх, открывая на обозрение каждую черточку лица, каждый шрам. Камиль безуспешно пытался вернуть волосы на место. Наблюдая за этой картиной, Оля рассмеялась и поняла, что страх, охвативший минутами ранее, отпускал. Растворялась и неуверенность себе. В груди вновь затеплилась надежда. Она решила, что не важно, почему Камиль вернулся в таком состоянии, даже если это казалось малодушием. Важнее то, что в итоге она не осталась одна. И что она сдержит слово и угостит этого высокого кудрявого парня кофе, чего бы ей это ни стоило. Ей хотелось этого. Ей отчаянно это было нужно.
«Идем?» – она выудила телефон и напечатала свой вопрос, посчитав, что диалог во время пути поддерживать нужно, хотя бы таким способом.
Камиль покрутил в руках невидимую ступку и поднес такую же невидимую кружку ко рту, задавая вопрос мимикой на лице.
«Я же обещала тебе кофе».
Показалось ли ей, что Камиль облегченно выдохнул? Не привиделась ли легкая улыбка, коснувшаяся его губ? Вместе они медленно двинулись в нужном направлении.
«Ты очень красиво танцуешь». Парень показал написанную в своих заметках фразу-комплимент на телефоне, выудив тот на ходу, и слова его заставили сердце Оли пропустить пару частых ударов. Она мельком глянула в его сторону. Не лукавил.
«Спасибо. Это дело моей жизни»
Он убрал телефон и пошел рядом с девушкой, изредка бросая в ее сторону косые взгляды. Сегодня на Оле был топик на бретелях, открывающий острые ключицы, и длинная шелковая юбка с разрезом до колена. А Кам еще думал, что в комбинезоне на сцене Мальцева была сексуальной. Нынешний образ вызывал внутри маленький ураган.
Молчаливая прогулка погрузила Валеева вглубь себя.
Когда он удалялся от театра минутами ранее, уверенность в правильности поступка тянула его как за поводок прочь. Но чем ближе казалось метро, тем тяжелее делался шаг. Ноги наливались свинцом. Та невидимая нить, которая натянулась при первой встрече в подземке между Камилем и Олей, появилась вновь. И она победила сопротивление разума, заставила парня развернуться и пуститься бегом назад. Он не смог уйти. И теперь был этому рад, шагая рядом с Мальцевой в сторону кофейни, искоса поглядывая на нее сверху вниз, едва улавливая нежный запах – то ли парфюм, то ли шампунь, и ощущая тепло, исходящее от тела, стоит лишь чуть приблизится.
Камиль не верил в то, что к кому-то может возникнуть симпатия с одной незначительной встречи. В подростковые годы над ним, как и над любым другим мальчишкой, брали верх гормоны. Он испытывал притяжение к одноклассницам, даже признавался нескольким в чувствах, получая взамен робкие поцелуи. Но ни одна не ответила на признание утвердительно, не раскрыла перед ним душу. Потом в летнем лагере в шестнадцать лет Кам получил доступ к женскому телу, вожатая обучила неопытного юношу азам обращения с противоположным полом. Тогда он решил, что вот это и есть настоящая любовь, но вера разбилась с отказом встречаться, глубоким девичьим смехом и колючим взглядом из-под длинных ресниц, опустила его с небес на землю. Больше он любви не искал, только удовлетворение потребностей и толику тепла. Поэтому с девушками ему было легко, границы всегда обозначались, никто не требовал больше того, что готов сам дать взамен. Камиль стал парень нарасхват, красавчик, с которым приятно проводить время, весело, но главное – безопасно. Он не разобьет сердце, потому что с самого начала откажется его брать в свои ладони и с ним играться.
Вот только сейчас что-то ломалось. Этот привычный образ жизни, убеждения, легкость… Все будто бы зачёркивалось черным маркером, оставляя пятно. Эту кляксу можно было или вывести, или же сделать частью какого-то рисунка. Чего хотелось больше, парню было непонятно. Но раз ноги привели обратно к Оле, то, наверное, второй вариант перевешивал. Как описать чувство, возникающее рядом с ней, он не знал. Теперь он уже отказался соглашаться с Соловьевой, что это любопытство. Пытался убедить себя в правильности такого определения, но попытки проваливались. Галина Сергеевна ошибалась. Но и под обычное сексуальное желание описание творящихся внутри него ураганов не подходило. Ему просто захотелось узнать девушку, что шла рядом, иногда ловить взгляды из-под ресниц и тень ее улыбки. Это походило на то, что однажды описывал Егор, рассказывая про свою незнакомку. Но у Рыжова это было как красивая сказка, приправленная фантазией, а у Валеева происходило здесь и сейчас.
Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, что они с Олей остановились у двери, ведущей в подвальное помещение, где располагалась кофейня «Молоко с корицей». Вывеска была непримечательная, высокой проходимостью кофейня не отличалась. Совсем иначе он представлял пункт назначения.
Войдя внутрь, они переместились в другой мир, как-будто прошли через шкаф в Нарнию. Теплый приглушенный свет, камин, книжные стеллажи, круглые столики на резных ножках рядом с уютными креслами и стульями с мягкими спинками, которые ни разу не повторились по цвету и орнаменту на обивке. Наборное меню висело на стене, перемещало на несколько десятков лет назад. Пахло сдобным тестом и той самой корицей, обещанной из названия заведения. А еще нерезко и гармонично вплетался аромат кофейных зерен.
Камиль понял, почему Мальцевой нравилось это место. Оно не просто сошло со страниц книг, но для глухонемой девушки было сокровищем из ароматов и визуальной эстетики. К тому же, едва Олю заметила маленькая тощая девушка, являющаяся в кофейне баристой, и парень-официант, длинный и жилистый как жердь, как они окружили вошедшую и притянули для крепких объятий. Это не походило на обычную встречу клиента, Мальцева была здесь среди друзей. Когда с телесным контактом было покончено, руки всех троих стали активно рассекать воздух, двигаться быстро, уверенно. Камиль сглотнул слюну. Конечно же, они все знали жестовый язык.
Девушка с именем Лиза на бейджике первая обратила внимание на то, что они с Олей в кофейне не одни. Сначала она немного склонила голову на бок, а потом неуверенно подошла к Камилю и растянула вежливую улыбку.
– Добро пожаловать в нашу семейную кофейню. Хотите присесть или заказать еду и напитки на вынос?
Эта парочка оказалась не просто рядовыми сотрудниками, а владельцами кофейни. Лиза решила, что он заглянул к ним на ланч. Оля тут же замахала перед ее носом руками, привлекая внимание, она вернулась на пару шагов назад и встала рядом с Валеевым, соприкасаясь предплечьями. Указала на него, на себя и этим дала толчок к вовлечению парня в знакомство и беседу.
– Ой, – пискнула ее подруга. – Прости, я думала, что ты зашел перекусить. Оказывается, вы вместе.
– Тем более добро пожаловать, – рассмеялся парень-жердь, – Я Эдик, а это Лиза, моя супруга. Мы – друзья Ольги.
– Камиль, – он протянул ладонь, и они с Эдиком скрепили знакомство рукопожатием.
– Так значит, вы…
Лиза притопывала на месте, смущаясь, но при этом абсолютно нетактично пожирала глазами Валеева и косилась на букетик синих цветов, торчащий из сумки Оли. Знакомый типаж, Камилю не привыкать встречать таких. Их любопытство обычно простирается на многие километры, а отвязаться от подобных девушек, пока те не насытятся ответами на интересующие их вопросы, обычно очень сложно.
– Прекрати! – шикнул на нее муж. – Прости, Камиль. Оля никого еще с собой не приводила в нашу кофейню, вот моя зая и удивилась. Проходите в зал. Мы сейчас подойдем принять заказ.
Его зая сморщила нос, но покорно двинулась следом за Эдиком. Со стороны они выглядели нелепо – высоченный парень и миниатюрная девчушка, и судя по всему, абсолютно разные по характеру, но что-то их свело вместе. Фраза о притягивающихся противоположностях обретала смысл. Камиль призадумался, что это даже мило, и сам же ужаснулся, что его мозги заволокло ванильной корочкой как у Егора.
Мальцева постучала по его руке кончиками пальцев и указала на дальний столик, возле которого был небольшой диванчик и пара стульев, а еще смешной торшер с ярко-красным абажуром и бахромой.
– Твое лю-би-мое мес-то?
Она улыбнулась и активно закивала головой как болванчик. От ее такой детской простой радости на лице Валеева тоже появилась легкая улыбка. Они заняли этот столик и принялись изучать меню.
Кам понял, в чем была еще одна изюминка «Молоко с корицей». Сюда заглядывали люди с особенностями. Лиза и Эдик знали жестовый язык, могли спокойно общаться с клиентами, а еще на столиках у посетителей оказывались планшеты со стилусом, чтобы можно было переписываться вместо совершения движений руками, что не очень удобно, когда перед тобой посуда и еда. Такой планшет оказался и между Олей с Камилем. В заметках на телефонах на время отпала необходимость. На экране планшета они могли быстро писать и стирать слова, порой заменяя фразы рисунками и карикатурами. Они увлеклись. Их сначала скромная и неловкая беседа перетекла в бурные рассказы о прошлом, семьях, увлечениях. Барьер, разделяющий двух малознакомых людей, рухнул. Рука Камиля двигалась вместе с стилусом, делясь историями о детстве в Свияжске, небольшом городке под Казанью, а потом в Уфе, про родителей, у которых пять детей, из которых двое приемных мальчишек-близнецов, про учебу в университете, и что, хоть он и не обделен умом и смекалкой, к третьему курсу учиться стало сложнее, он все чаще сомневается в правильности выбора факультета, и что никак не определится с дипломной работой, которую представлять через два года. Оля же долго держалась «слушателем», то есть читала историю жизни парня, сидевшего перед ней, вставляя редкие ремарки, но потом в ней что-то всколыхнулось. Она посмотрела в лицо Камиля, разглядела в его взгляде живой интерес к ней, ее мыслям, планам, желаниям. И тогда Мальцева открылась. По-настоящему. Она никому никогда не выворачивала душу, а с Камилем это вышло само собой, легко, и практически безболезненно. Она поделилась тем, что у нее было непростое детство, из-за глухоты и немоты с ней никто не мог играть и выстраивать коммуникации, после тягот в обычном детском саду, когда над девочкой просто в открытую издевались, а воспитатели закрывали на это глаза, родители перевели ее в частный. Но и там маленькая Оля чувствовала одиночество. Лишь театр Соколовой стал отдушиной, а танцы и сцена – тем, из-за чего в груди всегда горит пожар. Помимо этого она поделилась, что тоже получает высшее образование на дефектологическом факультете в специальной группе для глухонемых. Ей не быть сурдопереводчиком, но диплом об образовании расширит вероятность открыть больше дверей, чем блуждать по жизни без него.
