Евгения Кловер
До встречи в метро
– До встречи в субботу в «Алмазе», придурки.
– От придурка слышу! – крикнул вслед Ваня.
Камиль отсалютовал им стаканчиком из автомата и двинулся на выход. Конечно, он оплошал, принял поспешное решение, причем не только за себя, но и за Олю. Захочет ли она пойти с ним в клуб? В место, где звучит громкая музыка, все танцуют, и чего будет лишена она. Не испугалась ли девушка напора, проявленного им в прошлый раз? Камиль привык действовать, а потом уже думать.
Узнать ответы на вопросы он решил, не ступив еще за порог университета.
«Шапочка, пойдешь со мной в пятницу в ночной клуб на днюху одного придурка из компании?»
Ответ пришел незамедлительно. Будто бы Оля только и ждала сообщения от него.
«Пойду»
III часть
16.
Оля знала, что мама по молодости была еще той оторвой и очень любила танцевать. Наверное, на генетическом уровне это передалось и ей. Еще в стареньких фотоальбомах, бережно хранимых родителями на верхней полке в шкафу, больше половины занимали фотографии мамы на студенческих дискотеках или в гостях, где она в платьях крутится вокруг своей оси с широкой улыбкой или, подхватив юбку, выставляет вперед ножку. Эта бурлящая энергия очень разнила ее с серьезным и стеснительным мужем, чья крупная фигура всегда маячит на фото где-то сзади.
Но после того, как на свет появилась Оля, подобных фотографий становилось все меньше, пока они окончательно не исчезли из фотоальбома, оставив там пустые окошки. Новые альбомы были заполнены детскими снимками самой Оли, кадрами из путешествий, совместными семейными снимками. И это казалось для девушки неправильным. Будто бы мама резко перечеркнула саму себя.
Изредка и украдкой Оле удавалось ловить маму, когда та, забывшись, включала музыкальные каналы и пританцовывала на кухне, считая, что ее никто не видит. Тогда лицо Ирины Евгеньевны всегда преображалось – молодело, разглаживалось и будто бы подсвечивалось изнутри. Она превращалась в девчушку с фотографий, наслаждающуюся свободой и беззаботностью. Выбиралась из темной оболочки на свет, настоящая и живая.
Вот только каждый раз, когда женщина замечала дочь, наблюдающую за ней, эта волшебная аура исчезала. Взгляд приобретал налет стыда, движения сбивались, становясь неловкими, Ирина Евгеньевна бросалась к пульту от телевизора и выключала музыкальный канал. Ей казалось, что она предает дочь, веселясь под биты и звуки музыки, в то время как Оля этого лишена. Старшая Мальцева не была виновна, что у нее родилась девочка с особенностями, она никогда ничего не употребляла, не выпивала, не переносила болезни будучи беременной, просто так сложилось, что кто-то сверху не поставил галочки в бланке напротив «слух» и «голос» для ее малышки, но незримый груз вины все равно лежал на плечах. Именно он подстегивал ее все время искать способы подарить дочери обычную жизнь, а свою превращать в колонию отбывания наказания, приговорив себя к ней самостоятельно. И именно из-за этого груза вины чаще всего с самой Олей они никак не могли найти общий язык. Их ссоры были бесшумными, но это не мешало им быть бурными.
Вот и снова они поругались. Оля зашла на кухню и со злостью выхватила пульт из рук матери, чтобы вернуть музыкальный канал. Она даже прибавила громкости на пару делений. Но Ирина Евгеньевна принялась махать руками и активно писать на меловой табличке, что недовольна ее поведением. Перебранка словами, чьи буквы выводились в спешке мелом, осыпающимся на кухонный пол, набирала обороты. Паркет все сильнее покрывался белой пылью, будто бы припорошенный снегом. Или же это больше смахивало на пепелище. А попытки Оли достучаться до матери не оправдывались.
Окончательную точку в ссоре поставила Оля, убежав в комнату и громко хлопнув дверью. Сама она, конечно, не услышала ни грохота, ни восклицания матери, последующего за этим, но девушка ощущала, как стены и пол завибрировали, задрожали. Было стыдно за это, но справиться с эмоциями, так же дрожащими и вибрирующими внутри, ей оказалось не под силу. С разбухшей как на дрожжах злостью в груди девушка прыгнула на кровать и смяла под собой подушку.
Нет, у нее не была та самая семья, из-за которой получаешь ворох психологических проблем и триггеров, на проработку которых тратишь в будущем уйму времени и денег в кабинете психолога. Родители старались подарить ей счастливую жизнь. Взращивали и оберегали как тепличное растение. Вот только мама верила, что на месте ромашек рано или поздно можно пересадить розы, а Оля знала, что дикорастущие цветы приспосабливаются к миру лучше и отвоевывают место под солнцем среди сорняков.
В голове всплыли слова Камиля про то, что рано или поздно нужно будет отстоять свое мнение перед семьей, перестать вестись на поводу матери, в которой не угасала надежда на прорыв в медицине. Женщина поэтому даже не изучала жестовый язык, считая, что после чудесного излечения дочери в нем отпадет потребность. Оле было пора в первый раз в жизни за свои восемнадцать лет сказать «нет». Перестать ездить в медицинские центры, разрешать подключать к себе датчики и быть обезьянкой. А еще показать родителям, что она счастлива, если будут счастливы они. Пусть мама танцует, громко смеется и просто живет!
Кровать рядом с ней прогнулась. Мама вошла и легла рядом, не делая резких движений, чтобы не испугать дочь. Она мягко коснулась волос Оли, заправила за ухо прядку, а потом поцеловала в щечку. Оля прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться, и тут же притянулась к матери для объятий. Бурные ссоры всегда завершались спокойно и уютно, в тепле родных рук.
Ирина Евгеньевна протянула планшет, который принесла с собой.
«Нашла хороший инновационный центр на юге. Помнишь фотографии, где ты годовалая с кохлеарным имплантом? Тогда еще нерв не могли оперировать, и эффективности в имплантации не было, но сейчас, спустя годы есть шансы! Отец согласен на обследования и операцию»
Оля поняла, что время для «нет» пришло. Она аккуратно села на кровать и привлекла внимание матери, указав на планшет. Ирина Евгеньевна кивнула, протянула его дочери и стала ждать.
«Мам, я хочу, чтобы вы перестали бороться с ветряными мельницами. Неужели ты не видишь, что я уже привыкла жить так и другой жизни не знаю? Даже, если я начну что-то слышать, то не смогу говорить, врачи в этом единогласны. Я очень люблю вас, но это вы меня не слышите, а не я вас. Последняя поездка в Китай была окончательной. Вы или принимаете судьбу, или отказываетесь от меня»
Мама ошарашено смотрела на текст, не веря своим глазам. В них стала скапливаться влага. Брови нахмурились, но вовсе не от злости. Женщина казалась растерянной и сбитой с толку. Как маленький ребенок, чей воздушный шар взмыл в небо и больше не вернется. Оля всегда соглашалась на ее предложения, и самой женщине казалось, что им обеим это необходимо. Прикусив с силой губу, так что выступила капелька крови, Ирина Евгеньевна покачала головой, отметая прочь боль, что заполонила собой грудную клетку и мешала нормально дышать.
Оля мягко коснулась ее руки и улыбнулась кончиками губ. От этого зрелища Ирине Евгеньевне стало еще больнее. Она погладила дочь по голове, и, не написав больше ни слова, вышла из комнаты. Девушка вздохнула. День, определенно, не задался. Но от своих слов отступать она не будет. Мама поймет ее, она уверена.
А пока нужно было задуматься о вещах более насущных. Убраться в комнате, так как представилась возможность из-за отмененной репетиции в театре, и подготовиться к вечеру. Камиль обещал заехать за ней ближе к восьми. Оля ни разу не была в ночном клубе и мало представляла, как нужно себя вести в подобном месте, особенно глухонемому человеку. Впишется ли она? И впишется ли кусок этого мира в ее собственный?
После уборки девушка промаялась, подходя к шкафу и отходя от него, погруженная в мысли, что же ей надеть. Джинсы и футболка казались слишком повседневной одеждой, классические брюки в клубы наверняка не надевают, оставался вариант с платьями. Их у Оли было достаточно, но все отличались стилем и фасоном. Лучше ли будет надеть легкое шифоновое, юбка которого при движении разлетается в стороны? Или выбрать платье-футляр цвета топленого молока, открывающее вид на небольшое декольте и коленки, а еще обтягивающее каждый изгиб тела? Оставались еще варианты. Например, то платье в цветочек, которое уже видел Камиль при первой встрече, но извращенец в метро испортил все впечатление, так что Оля убрала кусок ткани подальше с глаз. Или бирюзовое платье с пояском на талии и широких бретелях, больше смахивающее на сарафан.
Оля выдохнула и в который раз закрыла дверцу шкафа. Почему она так волнуется? Когда звала Камиля пить кофе после репетиции, и то меньше переживала, как будет выглядеть, а теперь была готова на стену лезть от отчаяния. Было ли дело в их прошлом поцелуе? Или в том, что Камиль представит ее своим друзьям? Или в том, что скорее всего она опозорится, а платье хоть как-то добавит ей очков в глазах других людей?
Мама вернулась в ее комнату, поблагодарила за помощь по дому, а потом с вопросом в глазах кивнула в сторону коробок на кровати. Да, с обувью тоже все было непросто. Туфли на каблуке, лодочки или кроссовки?
О том, что у нее на сегодня планы, она написала на меловой табличке еще вчера вечером и оставила ту на кухне, надеясь, что до расспросов не дойдет. Но мама все же решила дочь попытать. Никуда от этого не деться. У матерей как у дельфинов есть встроенный эхолокатор, настроенный на обнаружение романтических отношений у их детей. Перед глазами Мальцевой появился текст, написанный изящным почерком.
«У тебя сегодня свидание, не так ли? Ты несколько часов уже ходишь по комнате туда-сюда, и скоро в полу протрется дырка. Насколько твое решение обоснованное и не опасное?»
Классические вопросы, которые задает родитель, Оля даже не удивилась. Она стерла написанное, села на кровать и стала отвечать.
«Его зовут Камиль. Идем на день рождение его друга в клуб. Он проводит меня домой, ничего такого, из-за чего можно волноваться»
Глаза матери полезли на лоб. Она резко выдернула планшет и рукавом халата стерла мел, не заботясь о чистоте вещи. Вместо изящного почерка появились скачущие буквы.
«В клуб?! Оля, ты серьезно? Какой еще клуб?!»
«Ночной, мам. В моем возрасте уже многие бегают на танцы»
Мама уставилась на ответ и прикусила губу, а Оля задержала дыхание. Она ждала. Если мама напишет, что для таких как ее дочь там не место, сердце точно рассыплется на осколки. Хрупкое перемирие между матерью и дочерью возникшее после последнего разговора грозило рухнуть, и тогда пришлось бы по второму кругу выяснять отношения. Она ходила по минному полю, и гадала, не наступит ли нога на ту самую кочку, которая приведет к взрыву и все испортит.
Наконец, мама написала свое решение:
«Хорошо. Но ты пишешь мне каждые полчаса, что с тобой все хорошо. Вернешься не позднее полуночи. Сообщишь адрес. Если будет нужно, я за тобой приеду. А еще дашь контакты этого молодого человека и обещание, что ты нас познакомишь»
Оля сначала облегченно выдохнула, а потом покраснела. Знакомить родителей с Камилем она пока не собиралась. Ведь еще не понимала, на сколько серьезные между ними отношения, и есть ли они вообще? Одно свидание и поцелуй еще ничего не значат.
«Хорошо. Но я сама решу, когда именно это произойдет»
На этом они с мамой и договорились. Оля встретилась взглядами с женщиной и ощутила, как становится легче дышать. Мама дала понять, что услышала ее, что слова, написанные утром, достигли цели. Больше никаких цепей, никаких врачей, никакого давления в груди от мыслей, что родители хоронят себя под несбыточными ожиданиями. Оля едва сдержала порыв расплакаться от облегчения, и с благодарностью улыбнулась.
Перед выходом из комнаты дочери, Ирина Евгеньевна подошла к шкафу и выудила с дальнего уголка платье в футляре, про которое Оля совсем забыла. Это было нежно-розовое, почти кремовое, атласное платье на тонких бретелях, которое открывало сзади половину спины до лопаток, а спереди имело очень сексуальный вырез до середины бедра. Оно было куплено на последний звонок в лицее, но незадолго до события в школе пришел приказ о школьной форме, так что на линейке все девочки были в темных платьях с фартуками подобно первоклашкам. А купленное новенькое платье так и осталось пылиться на вешалке. До сегодняшнего дня…
…До момента пока Оля не надела его перед выходом и не стала любоваться переливами ткани в отражении в зеркале. Надетые на ноги лодочки не добавили роста, но серебристый оттенок хорошо перекликался по цвету с платьем, да и клатч был под тон обуви.
«Ты принцесса»
Мама расцеловала Олю в обе щечки и отпустила, проверив, все ли успела записать. Как и обещала, девушка указала адреса, контакты и все явки-пароли. Если потребуется, мама сможет кого угодно и где угодно из-под земли достать.
Камиль ждал у подъезда возле желтой машины такси. В черных джинсах, с перекинутой через плечо кожанкой и с кулоном в виде полумесяца, висевшим на шее на обычной скрученной веревке. Вместо футболки была рубашка, тоже темная, сексуально обтянувшая верхнюю половину тела. Лицо было гладко выбрито, уже привычные кудри зачесаны назад. Он оторвал взгляд от экрана смартфона, в который до появления Оли безотрывно смотрел, и замер. Взгляд темных глаз проскользнул по фигуре, медленно, неспешно, изучая каждый миллиметр. Ритм дыхания девушки на миг сбился. Любая мечтает о подобном внимании со стороны парня. Особенно такого парня.
Камиль в пару шагов сократил дистанцию, провел по гладкой ткани платья на талии ладонями, притягивая Олю к себе, а потом мягко скользнул губами по скуле, оставляя невесомый поцелуй и опаляя дыханием висок. Сладкая истома поднялась по телу девушки, и стало так хорошо, что захотелось обнять весь мир, а не только этого чудесного парня.
Переплетая пальцы, Камиль потянул Олю в сторону такси. Галантно открыл перед ней дверь и усадил сзади. А сам обошел машину и уместился рядом, только чуть подавшись вперед и показывая таксисту новую конечную точку на навигаторе. Машина тронулась. С их встречи никто другому ничего не написал, и Оля занервничала. Стоило ли волноваться? Нужно ли первой нарушить молчание? А потом телефон, который она держала между ладоней, все-таки завибрировал.
«Ты выглядишь бесподобно. На миг я пожалел, что мы едем в клуб, а не там, где я мог бы снять с тебя это чертовски сексуальное платье»
В груди Оли тут же стало тесно, а низ живота опалило жаром. Она резко вскинула голову, но Камиль как ни в чем ни бывало смотрел на дорогу и изредка отвечал на вопросы мужичка за рулем, болтающего без умолку, будто тишина в салоне была бы чем-то противоестественным.
17.
К середине недели благодаря чудодейственной настойке Егор окончательно оклемался и за пару дней умудрился закрыть пропущенные зачеты. Так что к пятнице он был уже не вареным овощем, а вполне себе свежим огурчиком, и вспомнил про данное обещание бабушке Тоне. Пятничной миссией стало обрезание грушевого дерева.
В этот раз обошлось без машины, грозящей заглохнуть на половине пути. Они с Асей сидели в вагоне электрички друг напротив друга, девушка разглядывала пейзаж за окном, а Егор ее. Висовская надела короткие шорты и клетчатую рубашку, которую завязала узлом на талии, оставляя обнаженную полоску живота, а на голову нацепила знакомый красный платок. Волосы немного выбивались из-под него, и щекотали шею, она все время касалась участков кожи пальцами и морщила нос. С последней встречи, когда Ася лечила Егора дедушкиной настойкой, они толком не общались, и даже сейчас она была непривычно молчалива. Рыжов начал беспокоиться, что мог ее чем-то обидеть или сделать что-то не так. Тихая Ася была какой-то неправильной. Ему отчаянно было нужно слышать звонкий голос, смех и саркастические шуточки, даже если последние бросались в его адрес.
– Не хочешь поменяться местами, а то ветер пытается сотворить тебе хохолок как у Вуди Вудпекера?
Ася наконец перевела взгляд на него.
– Нет, Рыжов, все-таки ты лишь притворяешься двадцатилетним парнишкой. Знаешь, сколько лет этому мультику про дятла?
– Выпускался он с сороковых годов прошлого века, я в курсе. А учитывая, что и ты это знаешь…
– Молчи, молчи! – Ася тут же принялась махать руками, сдерживая улыбку. – Давай меняться местами.
Они постарались не задеть сидящих рядом людей – тучного мужчину с газетой и парня, играющего в приложение на своем смартфоне, и протиснулись на места друг друга. Теперь ветер трепал волосы Егора, так что приходилось все время их поправлять. Ася все поглядывала на него, да не удержалась и захихикала. Так было привычнее. Егор испытал облегчение, и настроение тут же поползло в гору.
– Баба Тоня скинула мне адрес дачи. Сама подойдет попозже, Митя заболел. Купался с мальчишками в речке, а вода еще не прогрелась достаточно. А у Машки первое свидание.
– Ого, шустрая, – усмехнулся парень, вспоминая, какой взгляд девочка бросала на него.
Ася тоже вспомнила это.
– Ну, не на тебя же ей тратить свою молодость.
– Я не так уж стар!
– Ты назвал ее малышкой, причем не в том смысле, в котором ей бы хотелось. Так что девичье сердце разбито. Негодяй ты этакий.
– Ауч! – Егор сделал, вид, что слова Аси его ранили и приложил руки к груди.
Она засмеялась. Мужчина, сидевший сбоку, опустил газету и с укором посмотрел на них.
– Простите, мы будем тише, – Егор примирительно поднял ладони, предугадывая возможную реакцию Аси. Летящие головы были сейчас некстати. Он шепотом продолжил разговор: – Я вообще то сделал это специально. Девочке лучше смотреть на сверстников.
– Ох, вспоминаю свою раннюю молодость, мне точно не до сверстников было.
Она загадочно улыбнулась. А внутри Егора будто бы сжалась пружина. Они не говорили про прошлое Аси, связанное с ее сердечными делами, и теперь ему было до ужаса любопытно.
– Значит, встречалась с парнем постарше? – прокашлявшись, спросил Егор.
– В шестнадцать парни-одногодки казались мне еще совсем незрелыми и скучными. Поэтому я тусовалась с ребятами за двадцать.
– И там же встретила первую любовь, от которой сходила с ума?
– Я была влюбчивая и такая же разлюбчивая, так что даже не знаю, была ли когда-то у меня настоящая любовь. Просто с теми парнями, с которыми я встречалась, мне было хорошо. Гормоны и адреналин по венам. Казалось, этого достаточно. – Ася заинтересованно посмотрела на Егора, чуть приблизившись к нему, так что их коленки соприкоснулись. – А что насчет тебя? Кроме той незнакомки из метро, которую ты ищешь, была ли у тебя первая любовь?
– Я многим нравился в школе, сам не знаю почему. Получал валентинки на четырнадцатое февраля, флиртовал в интернете в переписках. Но по-нормальному встречался всего с одной девушкой. Было это недолго, без ванильных грез о совместном будущем, так как оба знали, что после школы я уеду, а она останется.
– В любовь на расстоянии не веришь?
– Я верю в любовь. Без разницы на расстоянии она, или нет. Но тогда у нас с Наташей было не столь глубокое чувство.
– А здесь, в Москве? Неужели ни одна не прокралась в сердечко?
Егор задумался.
– Пробирались под одежду, не дальше. В какой-то момент я стал думать, что в крупном городе люди вообще разучились испытывать чувства. И фальшь различить порой не так просто.
Он отвернулся к окну, но в отражении стекла наблюдал за Асей. Она задумчиво смотрела на свои колени и сомкнула губы.
– Наверное, ты прав. – тихо ответила девушка. – Думаю, я тоже никогда ни одному парню не открывалась полностью, не пускала глубже, чем первая линия моей зоны комфорта. Раньше.
Асе вдруг стало неловко из-за темы разговора, поднятой сначала невольно и шуточно, но перерастающей во что-то серьезное и даже болезненное. Легко говорить о чувствах других людей, собирать истории для статьи или слушать чужие рассказы, но как же сложно копаться в себе! А еще Ася осознала, что только с этим парнем, сидящим сейчас напротив и подглядывающим за ней в отражении на окне, она готова обнажить кусочек души и открыться. Непривычное чувство, от которого становится не по себе. Оно возникло еще с их прошлой встречи в общежитии и мучило Асю последние дни. Как мантру она повторяла наставление, что влюбляться в Рыжова Егора ни в коем случае нельзя, нет ничего хуже безответной любви! К его сердцу уже протянута нить, и держит другой конец отнюдь не она. Но стоит лишь встретиться взглядами, как сердце довлеет над разумом, и это катастрофа!
Дабы закрыть поднятую тему диалога она быстро пискнула:
– Что ж, через пару остановок будет наша, скоро приедем.
Электричка остановилась на станции, люди стали перемещаться по проходу, зашелестели пакеты, послышались громкие разговоры, возник спор, кто-то наступил другому на ногу, залаяла собака в сумке-переноске. Ася и Егор откинулись на спинки своих сидений и больше не говорили. Так молча и доехали до места. Их ждал домик с треугольной крышей и забором с облупившейся краской.
– Вот это дерево!
Груша, которую предстояло подрезать, разрослась удивительной красавицей. Ветви хотели бы взмыть вверх, но под своей же тяжестью тянулись вниз. Зелень пестрила в глазах. А еще здесь дышалось легко-легко.
Егор стоял возле дерева, прикрыв веки, и наслаждался. Давно он так не замирал в моменте, привыкнув за пару лет к постоянной спешке. Город это вечный мотор, жители его как шестеренки. А в таких местах как деревня можно вспомнить, что значит быть человеком, не машиной.
Мимо с жужжанием пролетел шмель, Рыжов приоткрыл глаз и понаблюдал за его полетом. Вспомнилось, как неудачно однажды мальчишкой он сел на пчелу. Жало осталось в заднице, а сестры смеялись и бегали за ним с пинцетом, чтобы провести «операцию» по извлечению инородного объекта.
– Ты сейчас светишься, – донесся голос Аси, и Егор полностью открыл глаза. Она подошла и встала рядом, сжимая в руке старенькую ручную пилу. – Вспомнил что-то хорошее?
– Ностальгия по дому.
Ася склонила голову на бок и улыбнулась нежно и лучезарно.
– Думать о чем-то родном всегда приятно.
Что на это скажешь? Истина как она есть.
– Итак, приступим? Я в интернете накопал информации о правильной обрезке веток.
– Подготовился, смотрю?
– Всегда подхожу к делу основательно.
Егор стащил футболку и кинул к рюкзаку, оставленному на лавочке у забора.
– Издеваешься?!
Он обернулся на восклицание Аси, но уткнулся взглядом в спину девушки.
– Ты о чем?
– Нет, нет, это не тебе.
Егор пожал плечами и двинул в сторону рабочего места на ближайшие часы, взобрался на нижнюю ветку, стараясь поймать точку опоры и баланс. Ася же прикусила губу с надеждой, что парень не заметил, как покраснели ее щеки и кончики ушей. Этот парень когда-нибудь перестанет раздеваться в ее присутствии?! И почему она стала вдруг так на него реагировать?! Уже каталась на его коленках в тракторе, спала в гостиничном номере под боком, и только теперь умудрилась смутиться!! В тот раз в настойке был какой-то лишний ингредиент?! Вместо лечебного снадобья сотворила приворотное зелье, которое лишь на нее и подействовало?
– А откуда ты пилу доставала? Наверное, там есть стремянка? Думаю, что ветки меня все же не выдержат.
Голос парня вернул Асю на землю. Она несильно похлопала себя по щекам и повернулась с улыбкой до ушей с надеждой, что румянец стек с ее щек и не выдавал с потрохами. Но надежды не оправдались.
– Ась, что с твоим лицом? – Егор спрыгнул на землю, подошел к ней и склонился так близко, что Ася разглядела каждую его ресничку. – Ты покраснела.
Он нежно притянул ее за плечи ближе к себе и неожиданно коснулся лба своими губами. Ася подавилась слюной и закашлялась, отступая на шаг назад. В месте поцелуя тут же запекло.
– Ты чего?!
– Проверяю, нет ли температуры. Вдруг тогда все же умудрился тебя заразить?
– Все у меня хорошо! Иди давай за стремянкой. Туда! – она тыкнула пальцем в сторону сарая, мысленно молясь, чтобы Егор поскорее скрылся с глаз ее.
И лишь когда Егор двинулся в указанном направлении и исчез в деревянной пристройке, выдохнула.
– Ася Ивановна, какая же ты дурочка, – с грустью прошептала она сама себе.
Куча веток лежала особняком под забором спустя пару часов. Егор и Ася сидели на траве в тени от груши и большими глотками пили воду из пластиковых бутылок, которую привезли с собой. Та успела нагреться, но и такая способна утолить жажду. Хорошо хоть они успели справиться с работой до полудня, иначе солнце в зените их просто бы испепелило. Егор вернул футболку на тело, чему Ася была неимоверно рада, но успел поймать легкий загар на коже.
– Знаешь, если бы не амбиции, я могла бы легко променять городскую жизнь на такую – тихую деревенскую.
– Она лишь кажется беззаботной, – усмехнулся Егор. – Когда имеешь свой дом и землю, нужно очень много трудиться и работать, чтобы ничего из этого не пришло в упадок.
– Труд закаляет, – Ася вытянула руку и согнула в локте, показывая подобие бицепса. – А еще это отличный фитнес.
Рыжов рассмеялся.
– Моя старшая сестра тоже так всегда говорила. Но когда дело доходило до копания грядок, эта здравая мысль забывалась.
То, с какой теплотой парень говорил о семье, тронуло Асю. Ее всегда тянуло к мужчинам менее сентиментальным, но сейчас она находила привлекательным именно подобную душевную открытость.
– Ты мало говоришь о сестрах.
– Конечно, мало. Из нас двоих ты так много болтаешь, что попробуй тебя перебить!
Ася несильно пихнула Егора, из-за чего он рассмеялся.
– А еще у тебя в волосах паутина.
Она не сразу поняла, что парень все это время не сводил с нее глаз. Егор потянулся и стал аккуратно перебирать пальцами прядки волос. По ее позвоночнику пробежала волна мурашек.
– Наверное, когда держала тебе стремянку, влезла в паутину, растянутую между ветками, – отчего-то хриплым голосом прошептала девушка.
– Пауков не боишься? Только мышей?
Улыбка Егора была такой лучезарной, что Ася в первый раз в жизни потеряла дар речи. И это она то! Рыжов держал ее взгляд как на привязи, а у самого он становился все темнее. Улыбка исчезла, и выражение лица стало другим. Ася ощутила, что горло пересыхает, а в ушах стучит пульс. Тук-тук-тук. Егор тем временем склонился чуть ближе, опалив своим дыханием ее губы. Еще немного и она не сдержала бы стона. Воздух был слишком тягучим и наэлектризованным в эту минуту.
– А у нас что мыши завелись?! – послышался знакомый голос со стороны калитки, так что Ася с Егором резко прервали зрительный контакт, и парень немного отстранился.
Баба Тоня пришла в знакомом платке на голове и в цветастом сарафане с шерстяным поясом, повязанным на поясницу. Она быстро оглядела дерево и ветки, что лежали у забора. Покачала головой. Довольная и растроганная.
– Нет, мы не про ваших. Ой, точнее, у вас нет мышей. Мы в общем…
Ася принялась тараторить, несколько растерявшись от того, что происходило между ними с Егором минутой ранее. Она шустро подскочила с земли, отряхивая шорты сзади. Сейчас, по мере восстановления нормального сердечного ритма и дыхания, несостоявшийся поцелуй казался ей плодом собственной фантазии. Не мог парень захотеть ее поцеловать, что за глупости она себе придумала?! Скорее всего, склонился, чтобы убрать прилипшую паутинку.
– Куда-то ветки отнести нужно?
– Нет, моя хорошая. Идем на кухню, я принесла с собой перекус, твои пирожки любимые. Да еще с творогом ватрушки напекла. Вы, бедняжки, проголодались небось.
Бабушка Тоня отворила домик и зашла внутрь. Дверь осталась открытой, в проеме висела белая кружевная тюль, которую вешают от мух.
– На пирожки не налегай, – шепнул Егор, тоже вставая вслед за Асей. – А то твой фитнес пойдет насмарку.
– Ты так говоришь только, чтобы самому больше досталось!
– Может быть, и так!
Она попыталась снова пихнуть его, а Егор возьми и обхвати ее рукой! Притянул к себе, прижал к боку и ладонь уместил на плече. От него почему-то запахло сладкими грушами, как будто-то дерево поделилось ароматом, а в объятиях стало тепло. Ася не стала скидывать его руку, не отпрянула, продолжила идти рядом, подстраивая свой шаг под его и не замечая, что то же самое делал Егор – уменьшал свои шаги, да и в дом особо не спешил. Ему тоже было тепло, когда Ася прижималась к боку.
Возвращались они домой на электричке как-будто в том же вагоне – сидели с похожими попутчиками, мужчиной и парнем-студентом. При чем первый опять морщил нос и был чем-то недоволен. Только в этот раз Ася решила не болтать, вставила в уши наушники и включила музыку. Когда Егор попросил поделиться, она отдала один наушник ему. Так, под Take on Me группы a-ha, они приехали на столичный вокзал, откуда их пути разошлись. Ася еще долго крутила в голове кадры минувшего дня. И каждый раз гадала, произошло бы между ними с Егором что-то, появись бабушка Тоня чуть позже?
18.
Клуб это темно и в то же время ярко. Лучи из прожекторов пронзали пространство как световые мечи джедаев. Люди танцевали, прижимались друг к другу, пили напитки на любой вкус и цвет. А еще было много запаха. Когда не слышишь, обостряются иные рецепторы. Олю затопил запах пота, сладкого алкоголя, дыма от электронных сигарет. Но это было меньшим из зол. Только переступив порог заведения, она поняла, что здесь не сможет читать по губам. Физически в такой атмосфере и при таком свете это делалось невозможным.
Камиль придерживал ее, положив ладонь на поясницу, пока они продвигались по клубу. Тогда, при первой встрече, Оля оказалась права, Камиль – “свой парень”, обладатель уймы знакомых, ходячая мишень для девушек. Он постоянно с кем-то здоровался и перекидывался парой-тройкой шуток, а еще получал в свой адрес улыбки и многозначительные взгляды из-под ресниц со стороны противоположного пола.
Но и про Олю он не забывал. Камиль пытался представить ее знакомым. Именно пытался. Потому что она не могла нормально реагировать в темноте, постоянно упускала людей из виду, так и оставаясь тенью рядом со своим парнем. Приходилось лишь кивать и улыбаться. Пока губы не устали, и улыбка уже не стала походить на гримасу.
Они разместились за диванчиками в ВИП зоне, недалеко от танцпола. Парни и девушки, пришедшие сюда пораньше, уже были изрядно выпившими. Одна блондинка забралась на колени молодому человеку и пожирала его губами. Одинокие девушки не сводили глаз с Камиля с самого его появления. Оля испытала укол ревности. Ненавязчивый, но противный. Как зубная боль на непогоду, мучает и дает о себе знать, но жить можно.
– Так значит, это твоя девушка?
Мирослава, с которой у Камиля была всего одна незначительная и ничего не обязующая ночь, игриво провела пальцем по горловине бутылки с сидром, на который налегала, и обратила все свое внимание на него с Олей. Во взгляде темных глаз сквозил сарказм и пренебрежение. Кам стиснул кулак, испытывая смесь разных противоречивых эмоций. Положительной среди них не было ни единой. Он знал, что Слава не начинает заводить беседы просто так, и шипы она выпускает колючие.
