Евгений Викторович Донтфа
Дочь Туллы
38
Брунгильда проснулась утром в своей кровати и её взгляд с удивлением замер на неподвижно сидящем на лавке у стены муже. Эльдвуг Дубовый Щит был умыт, тщательно расчесан, облачен в свои лучшие одежды и даже украшен золотой диадемой на голове. Он пристально смотрел на свою прекрасную жену и взгляд его был холоден и непроницаем.
Брунгильда села, прикрывая себя одеялом и растерянно взирая на ярла.
– Что-то случилось? – С тревогой спросила она.
– Я решил отпустить твоего брата, – сдержанно проговорил Эльдвуг.
В первый миг молодая женщина почувствовала радостное облегчение, но тревога тут же вернулась. Сердце ей подсказывало что её ждет что-то неприятное.
– Я благодарна тебе, муж мой, – торопливо сказала она, пытаясь сесть более прямо и с большим достоинством.
– Я отправляю его обратно в Ранахгор, к вашему отцу.
– Это… это мудро.
Ярл помолчал и глухо добавил:
– Ты поедешь вместе с ним.
Они долго молчали, разглядывая друг друга. У молодой женщины участился пульс и вспотели ладони. Сидя в кровати, полуобнаженная, растрепанная, только что вернувшаяся из царства сна, она чувствовала себя очень уязвимой, очень слабой, застигнутой врасплох.
– Ты больше не хочешь, чтобы я была твоей женой? – Наконец проговорила она.
Ярл отрицательно покачал головой.
– Нет. Ты по-прежнему моя жена. Но ты же иногда ездишь на месяц-другой погостить к отцу. И я хочу, чтобы ты уехала сейчас. С братом.
Брунгильда изо всех сил старалась собраться с мыслями.
– Но затем я могу вернуться в Тилгард?
– Конечно. Ты же моя жена. И должна жить здесь, в доме своего мужа.
Брунгильда вроде бы успокоилась.
– Хорошо. Как скажешь. Но почему я должна уехать именно сейчас?
– Потому что сейчас я не хочу тебя видеть.
Брунгильда покраснела и одновременно побледнела, у неё задрожали губы. Она спустилась с кровати и встала босыми ногами на грубый ворс медвежьей шкуры, укрывая себя одеялом. Её взгляд устремленный на мужа был отрешенным и холодным.
– Как скажешь, – тихо произнесла она.
Эльдвуг тоже встал и сурово проговорил:
– Все уже знают или скоро узнают, что это ты навлекла на нас позор, заставив воинов Тилгарда убить бриттку, которой была обещана полная безопасность. Они захотят какого-то наказания. Поэтому пусть все видят, что я изгоняю тебя и брата из города. Думаю этого будет достаточно. – Он помолчал. – Затем, когда мы вернемся из Вестландии, если будет на то воля богов, с победой и доброй добычей, вся эта история забудется. Ты вернешься ко мне и никто не скажет ни слова.
Он пристально смотрел на неё.
– Ты поедешь одна. Без воинов, без слуг, без обоза, без вещей. Только со своим безмозглым братом.
Она, пересиливая свой гнев и обиду, смиренно произнесла:
– Позволь мне хотя бы взять с собой Софи.
Он кивнул.
– Хорошо.
Она подняла на него свои большие голубые глаза. Она глядела на него без всякой неприязни, а скорее задумчиво или даже печально. Будто ей хотелось крикнуть ему: "Не отпускай меня, пожалуйста! Не отпускай". Словно она чувствовала, что за стенами города таится смертельная опасность для неё, что где-то там, в сумерках каменистых равнин бродит маленькая черноволосая девочка с темными глазами и обломком материнского копья в ожидании их встречи. И ещё ей подумалось о её частой недавней тошноте, о том что может быть стоит ему сказать что-то об этом. Но она ничего не сказала и отвернулась.
39
Синни и Брон покидали поляну уже далеко за полдень.
Синни всё-таки упросила бригана дать ей урок владения мечом. Но быстро выяснилось, что толку в этом мало. Она пыталась колоть и резать мечом брата как ей показывали, но для её тоненьких рук это оружие пока ещё было слишком великим и тяжелым. Удары выходили совершенно никчемными, дрожащими и корявыми. И Брон сказал, что пока она такая соплячка ей лучше за место меча использовать подходящую деревяшку, чтобы хотя бы научиться правильно двигаться и держать руку. А потом предложил вернуться к ножу. С ножом дело пошло лучше. Синни вполне проворно и ловко прыгала, наступала и отскакивала от воображаемого врага, то и дело то тут то там нанося ему удары. Потом Брон вручил ей подходящий кусок ветки вместо ножа и она под его руководством принялась тыкать ею уже самого бригана. Он терпеливо и нудно показывал и объяснял ей куда лучше всего бить и как разрезать нужные места. И Синни также терпеливо и усердно вонзала в него ветку и разрезала ею его ноги, руки и даже шею, насколько могла дотянуться. Только когда она совершенно вымоталась и сама отстала от Брона со своим нетерпеливым стремлением постичь это кровавое искусство, он ещё раз развел костер, они еще раз перекусили и потом уже отправились в путь.
Уходя с поляны, Синни оглянулась и посмотрела на труп Хальфара.
– Ты так и оставишь его?
– Эта мразь не достойна ни огня, ни земли, – равнодушно сказал Брон. – Пусть его сожрут мухи и вороны.
Синни по плотней закуталась в меховой плащ и подумала, что бриган прав, гнусный норманн не заслуживал никакого уважения, даже после своей жуткой смерти.
Теперь Синни чаще ехала в кузове повозки, вольготно валяясь на своем меховом плаще, глядя в низкое прозрачное небо и неторопливо размышляя о самых разных вещах. Лишь иногда, когда ей становилось совсем уж скучно, она перебиралась на переднюю скамейку и садилась рядом с Броном, заставляя его сдвигаться в сторону.
– А как её зовут? – Спросила Синни, глядя на массивный круп рыжей кобылы.
Бриган долго молчал, но девочка больше никак не подстегивала его к ответам, кажется окончательно привыкнув к его манере. Она терпеливо ждала что он скажет, при этом теперь каким-то шестым чувством зная ответит он вообще или промолчит.
– Никак, – лениво сказал он.
– Тогда давай звать её Алата, – предложила Синни, вспомнив имя любимой лошади из своего счастливого детства, когда оно ещё было счастливым.
– Давай, – легко согласился Брон.
Синни покосилась на него. Он всё-таки казался ей очень странным. В первую очередь тем что почти всегда так или иначе соглашался с ней и отвечал чуть ли не на все её вопросы. За всю её жизнь ни один взрослый не вёл себя так с ней. Все они в той или иной степени всегда давали ей понять где её место и если она с их точки зрения зарывалась тут же, образно говоря, щелкали её по носу. Брон же вроде бы относился к ней более открыто и прямолинейно, как будто воспринимая её как равную. И Синни в своей наивности и детском простодушии готова была даже вообразить, что имеет какое-то влияние на него.
За время пути он несколько раз останавливался и куда-то уходил в сторону ближайших скал, а пару раз всходил на высокие холмы и стоял там, замерев и глядя куда-то вдаль. Синни ни о чем его не спрашивала, она вообще старалась теперь не раздражать его лишними расспросами. Она как-то спросила его довезёт ли он её прямо до самого Лингхольма и Брон в своей привычной лаконичной манере ответил: да. И Синни полностью поверила ему. Она всё ещё не знала как ей должно относится к этому беспощадному, судя по всему очень жестокому, ужасно изуродованному, пожилому, с её точки зрения, мужчине из совершенно, на её взгляд, дикого кровожадного горного племени, но в глубине души всё больше верила что он друг и начинала осторожно привыкать к этому.
Когда начало темнеть, Брон свернул с открытой равнины предгорий прямо в лес. И проехал ещё немного прежде чем остановился.
Спрыгнув с повозки и размявшись, Синни заявила, что пойдет собирать хворост для костра, но Брон отрицательно покачал головой.
– Что? – Не поняла Синни.
– Костер не нужен.
– Почему?
– Огонь и дым выдадут нас.
Синни с немым вопросом в глазах с тревогой уставилась на него.
– Кто-то едет за нами, – спокойно сказал Брон.
У Синни тут же пересохло во рту. Ей тут же представилось что это очередной отряд безжалостных норманнов преследует их.
– Они ищут нас? – Хрипло спросила она.
Брон равнодушно пожал плечами.
– Откуда мне знать. Но вряд ли. От Тилгарда здесь одна дорога, пока не выберешься с полуострова. До самой развилки у Черных камней сворачивать особо некуда.
Но Синни это мало успокоило.
– Давай уйдем прямо в лес! – Взволнованно предложила она. – Спрячемся там и переждём.
Он отрицательно покачал головой.
– Повозка туда не пройдёт.
– Бросим её.
– Нет.
– Но кто это может быть кроме норманнов? И если они нас поймают?!
– Да не трясись ты как коровье вымя, противно смотреть, – сказал он, начиная распрягать Алату. – Ещё мечом она собралась владеть, воительница плюгавая.
Синни тут же покраснела, оскорбившись до глубины души. У неё задрожал подбородок, то ли от гнева, то ли от желания расплакаться. Он посмотрел на неё и сказал:
– Успокойся, маленькая сигурн. Я вернусь по дороге и посмотрю кто это. Потом и решим.
Синни изо всех сил постаралась вернуть себе самообладание и действительно успокоиться. Она отвернулась от бригана и незаметно от него на всякий случай вытерла подозрительно влажные глаза. Затем подошла к голове Алаты и принялась гладить её по теплой морде. Лошадь пару раз добродушно фыркнула и Синни почувствовал как обида и страх отпускают его. Собравшись с духом, она звенящим голосом сказала:
– Я же не всегда буду маленькой. Я вырасту и стану как моя мать.
– Станешь, – равнодушно согласился Брон, затем протянул ей поводья: – Держи. Иди найди ей траву и привяжи там.
Получив в своё распоряжение лошадь и важное дело, Синни совсем успокоилась.
Ужинали уже почти в темноте холодным сыром и сильно засохшим хлебом. Когда совсем стемнело, Брон скинул свой плащ, тщательно застегнул куртку, обмотал предплечья тряпками и скрепил веревками, стянул куртку дополнительными ремнями, вымазал лицо сажей, предусмотрительно хранившейся в маленьком мешочке, взял боевой топорик и ушёл.
Синни закуталась в свой плащ, а поверх ещё и в плащ Брона, уселась под деревом невдалеке от Алаты, вид которой приносил некоторое успокоение, положила рядом с собой наконечник копья Далиры и меч Анвелла, взяла в правую руку нож и привалилась спиной к стволу, сумрачно глядя туда куда ушел бриган. Ей было очень тревожно. Но после слов Брона о коровьем вымени, она старалась держать свою тревогу под контролем.
Она не знала сколько прошло времени прежде чем Брон вернулся. Ей показалось что вся ночь. Временами она вроде бы засыпала или по крайней мере впадала в полузабытье, резко очнувшись от которого она со страхом вглядывалась в темноту. Но увидев неподвижный контур тела Алаты успокаивалась. Когда Брон вернулся, Синни снова спала. Он подсел к ней и слегка толкнул её в плечо.
– Боги на твоей стороне, маленькая сигурн, – проговорил он чуть ли не радостно. – Это Брунгильда Мэйнринг. Сегодня ты отомстишь за свою мать.
Вырванная из сна Синни была настолько ошарашена его словами, что едва поняла о чем он говорит. А вернее совсем не поняла, но сердце её уже учащенно забилось. В первую очередь кажется от испуга.
– Какая ещё Брунгильда…? – Пробормотала она, пытаясь в темноте хоть что-то различить на лице мужчины.
– Жена ярла. Та что послала своего брата и других убить твою мать, – охотно пояснил Брон. – И кстати её братец тоже там. Сегодня твоя мать будет счастлива. Кровь её врагов напоит эту землю.
Синни с гулко бьющимся сердцем всё ещё пыталась уразуметь о чем он говорит.
– Жена ярла…, – растерянно повторила она.
– Да. – Он привалился к дереву. – Сейчас чуть рассветёт и пойдём.
Синни глядела куда-то в черное пятно где было его измазанное сажей лицо.
– Как же я отомщу? С нею же воины.
– В том-то и дело что нет никого. Я сам сначала не поверил. Говорю же тебе, сами боги сегодня за тебя, маленькая сигурн. Должно быть твой чернорукий Тулла где-то поблизости и сплетает наши дороги. Их всего четверо. Жена ярла, её брат Сигхурд, её служанка, совсем девчонка, и старый Тибар, который теперь однорукий.
Синни слушала его, раскрыв рот. Ей казалось, что она всё ещё спит и это какой-то полусонный бред.
– Так как же я тогда смогу…? – Дрожащим голосом произнесла она.
– Не волнуйся, – он зевнул и легкомысленно сообщил свой план: – Подкрадемся к ним и зарежем их спящими.
Синни была совершенно ошарашена.
– И женщин?!
Брон оторвал голову от дерева и посмотрел в лицо Синни.
– Нет конечно. Ты должна убить жену ярла в схватке, чтобы она видела твои глаза и знала за что ей смерть.
Синни ощутила такой откровенный страх что её аж передернуло и по спине словно проскользнула ледяная змея.
– А если я не смогу? Если она убьёт меня?
– Ну если боишься, то давай не пойдём, – также легко, как и предлагал зарезать норманнов спящими, сказал Брон и снова прислонился затылком к дереву.
Синни отвернулась от него, уставившись куда-то себе в ноги. Она подумала о матери, вспомнила как она лежала в яме с приставленной к телу головой и правой рукой. А потом подумала о чудесном исцелении собственной руки от глубокого пореза. Она уже несколько раз размышляла об этом, пытаясь объяснить себе что это было.
– Там в Тилгарде, ты видел как моя мать сражалась с ним? – Тихо спросила она.
– Да. Сражалась так что клянусь кровавой бородой Баолга даже воины из этой их Валгаллы притихли и с изумлением смотрели на это. Я не видел женщины храбрее чем твоя мать. Я запомнил её имя и, клянусь клыками Горда, будь уверена все бриганы узнают его.
– Но как она смогла его победить? – Ещё тише спросила Синни.
– О чём ты? Она изрезала его как свинью, прыгала на него как каледонские псы на медведя. Клянусь когда она вырезала ему глаз мне хотелось запеть.
– Но как она сумела не погибнуть? Неужели этот норманн не смог ни разу ранить её?
Брон повернул голову, внимательно уставившись туда где было лицо девочки.
– Ты о том что её раны вроде как исцелялись сами собой? – Он пожал плечами. – Значит так захотели боги. Я не верю, что какой-то ведьме это под силу. Да и разве твоя мать была ведьмой?
– Нет.
– Ну а богам законы не писаны. Если они пожелали помочь ей, это их дело. К тому же ведь всё равно убить её было можно, иначе мы бы с тобой не хоронили её. А раз так Буян имел свой шанс, но твоя мать одолела его.
Синни тоже привалилась головой к дереву. Она думала о камне, на котором она по требованию матери написала своё имя и как после этого яд "ведьминых пальцев" как будто исчез из её тела. И ещё исцелившаяся рука. Может она теперь как мать? Мать сказала, что Тулла помог ей. Но может этот дар Туллы временный? Может он уже исчез? А если жена ярла отрубит ей голову? Она воин или нет? Синни понимала, что ей очень страшно. Ей захотелось срочно разрезать себе руку и посмотреть что будет. Она даже поднесла лезвие ножа к левой ладони, но замерла. А если ничего не будет? То тогда она струсит и не пойдёт? Ей стало стыдно. Ей припомнилось как Анвелл не раздумывая бросился на громадного Хальфара. А до этого как её отец бросился на Вардина и его людей. А потом представила как наверно матери было страшно входить в Тилгард, в город норманнов, где её просто могли схватить и утопить или сжечь или разорвать на части и никакой дар Туллы не помог бы ей против этого. Они все, отец, брат, мать бросались в свои битвы ни капли не думая о себе, не размышляя о том выживут они или нет. Голосок в её душе попытался возразить её стыду, оправдать её, ведь все они были взрослыми умелыми сильными людьми, а отец и брат вообще мужчинами, а она всего лишь маленький ребенок, разве может она равняться с ними? Но пересиливая весь свой страх, все свои бесконечные тревоги, словно продираясь через цепкий сплошной кустарник или всплывая через тугую вязкую толщу воды, она неимоверным усилием воли заставила себя произнести:
– Я буду сражаться с женой ярла.
– Хорошо, – равнодушно ответил Брон. – Пока поспи, разбужу когда пойдём.
Это почти насмешило Синни. Поспи! Внутри неё всё звенело, гудело и стучало в ожидании предстоящей битвы. Её самой первой битвы. И возможно последней. Но тем не менее она закрыла глаза и попыталась успокоиться. Она убрала нож от левой руки. Если Тулла захочет ей помочь, то хорошо. А если нет, то она всё равно будет биться изо всех сил. Чтобы быть достойной своей матери, отца и брата. И как только она убедила себя, что отступать некуда и ничего другого кроме как сражаться не остается, ей стало легче. Она вроде и правда успокоилась. И ещё она подумала о Броне. Даже если она погибнет, то он ведь все равно убьёт эту Брунгильду и значит в любом случае мать будет отомщена. Она вспомнила как Далира обнимала её и прижимала к себе в их последнюю ночь, когда они лежали вместе в углублении скалы после той ссоры из-за крестика. "Мама", прошелестело в её голове, "мама…"
40
Всё-таки она видимо задремала, потому что очнулся и открыла глаза только после толчка Брона. Стало заметно светлее. Легко различались контуры деревьев, стоявшая неподалёку Алата и черные пятна на лице бригана.
– Давай, пора, – глухо сказал он.
Она поднялась. В этот серый сырой предутренний застывший час все великие страхи и переживания притупились и потускнели. Сейчас всё было буднично и сонно. Брон осматривал её.
– Что? – Спросила она и потерла нос.
– Задери юбку до бёдер и заткни за пояс. Вот этим подвяжи чулки, – он протянул ей несколько веревок. – Ты должна очень свободно двигаться.
Она какое-то время помедлила, словно пытаясь осознать, что происходит, а затем молча начала делать то что он сказал.
– И волосы собери назад и завяжи чтобы не мешали.
Когда она закончила, он сказал:
– Протяни руки вперед. – Она подчинилась. Он обмотал ей предплечья кожаными ремнями, а поверх ещё и очень плотно длинными тряпицами. Всё это он снял с себя. По ходу дела он говорил. – Если что, подставляй руки, вот так, – он поднял перед собой согнутую в локте руку. – Это как будто у тебя два маленьких, но очень подвижных щита, понимаешь?
Она шмыгнула носом и кивнула. Когда он закончил, он ещё раз критически оглядел её.
– Помни, старайся не просто тыкать в неё ножом, а резать, разрезать, чтобы как можно больше крови из неё вытекло. Потеря крови очень быстро ослабит её. – Он говорил всё это очень спокойно, почти равнодушно, словно о каких-то будничных пустяках. И этот тон и в неё вселял чувство будто ничего особенного не происходит и то что ей предстоит совершенно обычное дело. Будто они грибы или ягоды отправлялись собирать.
– А как я к ней вообще подойду, если у неё меч? – Спросила Синни. – Он же длинный.
Он отрицательно покачал головой.
– Никаких мечей, – глухо сказал он. – Ты ещё совсем мелкая, так что только ножи.
– Так а если у неё…
– Только ножи, – перебил он. – Либо она сражается ножом, либо я зарублю её вот этим топором. Ясно?
Синни пожала плечами.
– Ясно.
Она совсем не представляла как это всё будет, но видя как уверенно и спокойно настроен бриган, доверилась ему. Но в какой-то момент она схватила его за руку и сказала:
– Если у меня не получится, ты…, – она споткнулась, – ты закончишь за меня?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Я против Брунгильды Мэйнринг ничего не имею. Это ваши дела.
В первый миг ей показалось что она обиделась или рассердилась или по крайней мере расстроилась, но потом поняла что внутри неё тишина. Она отпустила его руку и равнодушно, подражая ему, сказала:
– Ты прав, это наши с ней дела. Поэтому не лезь.
Он посмотрел на неё, словно оценивая и сказал:
– Иди только позади меня, старайся след в след, ступай осторожно, ни одного лишнего звука, ни одного слова. Если что-то приспичит, только жестами. Поняла? – Она молча глядела на него. – Поняла?!
Она кивнула. Она почувствовала, что страх возвращается и ей захотелось чтобы всё это быстрее началось. Началось и закончилось. Но ей непременно нужно было сделать ещё одно.
– Подожди, – сказала она. – Нарисуй мне черным знак Туллы, – она провела двумя пальцами вдоль глаз и сверху-вниз вдоль носа. И для наглядности постучала по "Т" – образному амулету у себя на груди.
Он медлил, словно в чём-то сомневаясь.
– Нарисуй! – С нажимом повторила она. – Мне нужно.
Он вынул мешочек с краской и принялся наносить на её тонкую кожу жирные черные линии, формируя требуемый рисунок. Закончив, ещё раз оглядел её.
– Как? – Спросила она.
Он покачал головой.
– Тулла будет рад видеть тебя, – сказал он совершенно серьезно. – Всё лишнее оставь здесь. – Он указал на плащ и на меч. – Положи в повозку.
Синни заколебалась, но потом подчинилась.
– Это тоже, – он указал на наконечник копья с обломком древка, который Синни держала в руках. Она отрицательно покачала головой и заткнула его себе за пояс.
Он не стал настаивать.
– Нож?
Она похлопала себе по спине. Он молча развернулся и быстро зашагал сквозь редкие деревья к равнине где тянулась дорога. Синни подошла к Алате, погладила её несколько раз по шее и побежала за Броном.
