Фредерик Марриет
Браконьер
Глава XXXIV. Очень длинная, но необходимая для того, чтобы собрать то, что осталось от прежнего
Только утром на следующий день Джо вскрыл пакет, полученный от Спайкмена. В пакете был ключ, 20 фунтов золотой монетой и письмо следующего содержания:
«Мой милый мальчик! Так как мы расстаемся на некоторое время, то я оставляю вам сумму, которая поддержит вас пока в достаточной степени. Присоединяю к ней письменное заявление, которым передаю в вашу собственность точильный станок, всю мою обстановку, книги и вообще все, что находится в моей квартире в Дедстоне, ключ, от которой прилагается тут же. Советую вам немедленно туда отправиться и принять все в свое владение. Хозяйке дома я тоже напишу, чтобы познакомить ее заранее с содержанием моего заявления. Теперь вы можете располагать собой, как хозяин. Во всяком случае, я научил вас ремеслу, которое может вас хорошо прокормить. Когда вы узнаете мой точный адрес, вы мне, разумеется, сейчас же напишите обо всем. Как бы то ни было, я вновь повторяю, что ремесло странствующего точильщика – наиболее подходящая профессия для джентльмена, не имеющего средств, но желающего быть независимым.
Преданный вам Огестес Спайкмен.»
Наш герой решил, что на первое время для него всего лучше будет последовать совету Спайкмена. Уведомивши коротеньким письмом свою названную сестру обо всем происшедшем и предложивши ей адресовать ему письма в Дедстон, он забрал станок, расплатился с хозяйкой коттеджа и пошел в обратный путь. Так как в деньгах он не нуждался, то шел довольно быстро, не задерживался в деревнях и селах и через пять дней прибыл в Дедстон. Оставив свой станок в том же трактире, где и раньше, Джо поступил и дальше точно так же, как поступал Спайкмен: дождался темноты и только тогда пошел на свою квартиру. Здесь он показал хозяйке заявление Спайкмена, объяснил ей, что Спайкмен сам не вернется, и что он, Джо, будет жить в квартире вместо него. Хозяйка без протеста приняла все это к сведению.
Одевшись получше, Джо отправился с визитом к мистрис Джемс. Мисс Офелия и мисс Амелия были обе дома.
– Как поживаете, мистер Азсертон? А где же мистер Спайкмен? – спросили в один голос обе мисс.
– Он уехал далеко, – отвечал Джо.
– Уехал далеко? Но ведь он вернется назад?
– Не думаю, чтобы он вернулся. Он поручил мне принять все его имущество, которое здесь в городе.
– Да что же такое случилось?
– Ах, такой случай, такой случай!..
– А именно?
– Он влюбился – и женился.
– Вот так-так! – сказала мисс Офелия. – Кто бы мог подумать!
Мисс Амелия ничего не сказала.
– То-то он, по-видимому, так торопился куда-то, когда был здесь в последний раз, – заметила она после паузы. – А вы что же будете делать теперь?
– Его примеру следовать я не собираюсь, – отвечал Джо.
– Полагаю, что нет. Но заниматься-то чем же будете? – спросила Офелия.
– Дождусь от него указаний. Я надеюсь вскоре получить от него письмо. Думаю, что я скоро уеду отсюда. Мне это медно-котельное и ножевое дело вовсе не нравится, и ездить за заказами – такая, по-моему, скука… Как здоровье вашей матушки, мисс Офелия?
– О, она здорова и ушла на рынок. Вот не ожидала услышать об его женитьбе! На ком же он женился, Джозеф?
– На хорошенькой молоденькой барышне с большим состоянием, на дочери эсквайра Мэтьюса.
– Так. Нынче все мужчины только и гонятся за деньгами, – заметила Амелия.
– Мне пора идти, – сказал, вставая, Джо. – Нужно сделать еще несколько визитов, а также по делам зайти в несколько мест. Доброго утра, молодые леди!
В этот раз обе мисс, надобно сказать правду, далеко не с прежней сердечностью отнеслись к нашему герою. Молодые барышни не любят известий о чужих свадьбах.
Через несколько дней Джо получил от Спайкмена письмо, в котором тот писал, что он благополучно прибыл в Гретна-Грин и там соединился с Мелиссой сладкими узами Гименея у знаменитого кузнеца перед наковальней вместо аналоя. Спустя три дня после свадьбы Спайкмен написал отцу своей жены письмо, в котором извещал его, что он, Спайкмен, сделал ему честь, женившись на его дочери, что он еще не может сказать с точностью, когда он приедет к нему в усадьбу с визитом, но постарается сделать это при первой же возможности, при этом он просил устроить так, чтобы рядом с тем помещением, которое будет приготовлено для него и для его жены в замке, находилась большая уборная, так как он не привык обходиться без этого удобства. Далее Спайкмен предлагал мистеру Мэтьюсу продать ему усадьбу со своей землей, так как мистрис Спайкмен очень бы желала там поселиться, если ее муж и отец сойдутся в цене. В конце письма выражалась надежда, что подагре мистера Мэтьюса теперь лучше, и затем следовала подпись: глубоко преданный вам Огестес Спайкмен.
Своей кузине Мелисса написала лишь несколько строк, прося ее, как об одолжении, чтобы она не старалась оправдывать ее поступок и не пыталась бы умилостивить разгневанного родителя, а напротив поддакивала бы ему и бранила бы ее как можно больше. Отцу она написала счетом три строки:
«Милый папа! Спешу Вас обрадовать: я вышла замуж. Огестес обещал мне, если я буду здорова, приехать к Вам со мной погостить. Остаюсь, милый папа. Ваша любящая дочь Мелисса Спайкмен».
Само собой разумеется, что письма зятя и дочери взбесили старика до последней степени, но в общем план Спайкмена был очень правилен. Ходатайствовать перед человеком, страдающим неотвязной подагрой, был бы совершенно бесполезный труд. Он бы только упрямился и раздражался еще больше. Но раз Араминта поддакивала ему, ему уже не о чем было и спорить. Наоборот, самое это поддакивание сделалось ему под конец неприятно. А когда Араминта посоветовала ему объявить наотрез обоим тяжким преступникам, что двери его дома закрыты для них навсегда, он пришел в страшный гнев, обвинил ее в корыстных видах и запустил ей в голову чашкой. Араминта оскорбилась и перестала ходить за дядей, покинувши его на произвол прислуги. Обо всем этом Араминта сейчас же уведомила Мелиссу, советуя ей немедленно приехать. И сам старик написал дочери, зовя ее к себе, чтобы принять от него благословение. Мелисса приехала с мужем, и тут произошло общее примирение. Убедившись, что зять его вовсе не так уж корыстолюбив и денег от тестя не добивается, сквайр тут же подарил дочери имение в Герфордском графстве, что вместе с ее собственным капиталом, доставшимся ей от матери, представило собой очень кругленькое состояние. Спайкмен просил Джо писать ему, если ему понадобится дружеская помощь, но повторял вновь свой совет – оставаться странствующим точильщиком и сохранить независимость.
Получил Джо также письмо и от Мэри. Названная сестра извещала его, что она не писала ему потому, что ее не было в Остинском замке, она уезжала в трехнедельный отпуск в Грэвсенд по вызову мистрис Чоппер, которая тяжко заболела. Мэри застала ее уминающею: у старушки был нарыв на печени, который должен был прорваться внутрь. Старушка много расспрашивала о Джо. Она уже заранее составила духовную, по которой все свое состояние – 700 фунтов, нажитое двадцатидвухлетним честным трудом, – оставляла поповну Мэри и Джо, или своему Питеру, как она продолжала его называть. Им же поровну отказала она и все свои вещи, кроме лодки, которую завещала Вильяму-лодочнику.
У постели больной маркитантки Мэри, между прочим, встретила мистрис Филипс, которая с дочерью Эммой приходила навещать старушку. Разговорились о Джо. Мисс Филипс выразила удивление, что Джо исчез тогда из Грэвсенда, не говоря худого слова и даже не простившись. Мэри оправдывала его, говорила, что это не его вина, что так сложились обстоятельства.
Несколько дней провела Мэри у изголовья своей больной благодетельницы. Роковой исход не заставил себя ждать, нарыв прорвался, и добрая старушка умерла. Мэри закрыла ей глаза. Схоронили ее торжественно.
Приведя в порядок все дела по наследству, Мэри возвратилась в Остин-Голль и нашла там целых два письма от Джо. Теперь она звала его прибыть со своим станком в ближайшую к замку деревню, чтобы получить чек на свою долю из денег мистрис Чоппер, серебряный рейсфедер и сердечный привет от названной сестры. Джо не долго раздумывал, запер свою квартиру, забрал с собой станок и зашагал по дороге в Гэмпшир.
Глава XXXV. Заключающая в себе обозрение предшествующих событий для установления их связи с дальнейшими
Оставим пока Джо на пути в Остин-Голль и займемся некоторыми другими действующими лицами нашего рассказа.
Между О’Донагю и Мэк-Шэном все это время не прекращалась переписка. О’Донагю вскоре же получил прощение и был принят на службу в русскую армию. Он очень быстро дослужился до генерала. С его женитьбы прошло пять или шесть лет. Как ему, так и его жене очень хотелось побывать в Англии. Наконец, пришло от него письмо, что ему дают продолжительный заграничный отпуск, и что будущей весной он непременно приедет.
Все это время Мэк-Шэны прожили на прежней квартире, и мистрис Мэк-Шэн все держала свой ресторан. Дела шли великолепно, доход все увеличивался, и у Мэк-Шэнов образовался очень кругленький капиталец в 30 000 фунтов с лишком. Мэк-Шэна давно уже тяготило его невысокое общественное положение, и он все подговаривал жену прикончить дело и купить имение. На что им больше? Детей у них нет. Мистрис Мэк-Шэн и сама стала уже находить, что пора отдохнуть и ликвидировать торговлю. В конце концов они продали свой трактир за хорошую цену и приобрели себе имение в шести милях от Остин-Голля, затративши на него две трети своего капитала. Остальную треть они оставили в процентных бумагах. Соседи приняли Мэк-Шэна, как заслуженного боевого офицера, очень хорошо. Над его женой на первых порах смеялись за ее не светскость, за ее манеры, напоминавшие ключницу-экономку, но вскоре же полюбили ее за добрый и кроткий нрав, за непритязательность и сердечную простоту. Мэк-Шэн чувствовал себя превосходно и с радостью готовился принять у себя в усадьбе старого друга и его жену.
Зато Остин далеко не был счастлив, хотя и было у него все, что считается необходимым для счастья. Все для него было отравлено сознанием собственной преступности. Раскаяние грызло его постоянно. У него был сын, наследник его богатства, а он даже и объявить не смел никому, что у него есть сын! Остин сделался нервен и раздражителен, старался избегать общества. Здоровье его, несмотря на крепкое телосложение, пошатнулось от постоянных страхов. Без наркотиков он не мог заснуть, а во сне пугался, видел страшные сны. С каждым годом он делался раздражительнее, обращался дурно с домашними, в особенности с женой. Любимым его развлечением была псовая охота, и он скакал верхом без всякой осторожности, точно хотел нарочно сломить себе шею. Да, может быть, он и на самом деле этого хотел. Особенно жаль было мистрис Остин. Она знала, как жестоко страдает ее муж, какой червь его гложет, зная это, она прощала ему его грубые выходки и не осуждала его, а жалела. Много горьких слез пролила она наедине с собою, не смея плакать при муже, который в ее слезах видел упрек себе. Вся душа ее рвалась к сыну, о котором она ничего не знала, ничего не слышала. Где он? Что с ним? И жив ли он? Поступившая в замок младшей служанкой Мэри скоро сделалась ее главной и любимой горничной. Мистрис Остин приблизила ее к себе и все больше и больше ей доверяла. Так шли дела до того дня, когда мистер Остин выехал однажды утром верхом на большую охоту на зайцев и встретил своего соседа-помещика, тоже участвовавшего в общей охоте.
– Между прочим, Остин, вы знаете ли, что у нас объявился новый сосед? – спросил этот помещик.
– Это, должно быть, во Фрамптонском имении, – отвечал Остин. – Я слышал, что оно продавалось и кем-то уже куплено.
– Да. Я видел его. Это ваш собрат по профессии, отставной майор, очень живой и веселый ирландец, такой сообщительный. Жена его не особенно высокого происхождения, но очень добрая, хорошая женщина, такая толстушка и замечательно простосердечная. Вы, я полагаю, сделаете им визит?
– Разумеется, – отвечал Остин. – А скажите, как ему фамилия?
– Майор Мэк-Шэн. Он служил, кажется, в 53-м полку.
Если бы сердце Остина пронизала пуля, он испытал бы не более тяжкий удар. Он так покачнулся на седле, что приятель это заметил.
– Что с вами, Остин? В чем дело? Вы вдруг побледнели. Вы нездоровы.
– Действительно, нездоров, – отвечал Остин, овладевая собой. – Сделалась страшная схватка в груди, где у меня старая рана. Но это пройдет.
Остин остановил лошадь и приложил руку к сердцу. Сосед подъехал к нему вплотную.
– Сегодня хуже обыкновенного. В прошлую ночь то же самое было, только легче. Боюсь, что мне нужно будет вернуться домой.
– Мне проводить вас?
– О, нет, зачем же? Я не хочу лишать вас удовольствия. Да мне уж и лучше гораздо. Почти прошло. Поедемте, а то опоздаем к началу охоты.
Остин решил овладеть своими чувствами. Приятель ничего и не думал подозревать, но преступникам постоянно кажется, что их подозревают. Несколько минут ехали молча.
– Вот и хорошо, что вы не вернулись домой, – заметил приятель. – Вы теперь увидите нового соседа, он тоже записал свою свору. Говорят, у него хорошие лошади. Мы увидим, как он ездит.
Остин ничего не отвечал на это, но, проехав немного вперед, он вдруг остановился, говоря, что ему опять больно, и что он решительно не может ехать дальше. Сосед выразил горестное сочувствие, и они расстались.
Остин сейчас же вернулся домой, расседлал лошадь и прошел к себе в комнату. К нему поспешила жена.
– В чем дело, милый? – спросила она.
– А в том дело, что само небо против нас, – отвечал Остин, шагая взад и вперед по комнате.
– Не говори этого, Остин. Что такое случилось?
– То, что я теперь буду как бы под домашним арестом на все время, – отвечал Остин. – Нам больше здесь жить нельзя.
Он бросился на диван и объяснил жене все. Та принялась его утешать. Почему он думает, что Мэк-Шэн его непременно узнает? Столько времени прошло, и у него другое имя. На это Остин возразил, что во всяком случае все узнают, что он никогда не был офицером, и это его страшно уронит во мнении соседей.
– Ах, как бы я желал умереть! – прибавил он. – Как я завидую разносчику!.. Я совершил преступление и не понес за него наказания. Меня покарает сам Бог.
Мистрис Остин заплакала. Муж рассердился и выгнал ее вон.
Он в самом деле сделался болен. Пригласили доктора, местную знаменитость. Доктор нашел у Остина сильный порок сердца. Весть о болезни разнеслась повсюду. Посыпались карточки, визиты. Общественное мнение решило, что мистер Остин болен безнадежно и уже никогда не поправится. Сначала этот полудобровольный арест раздражал Остина, но потом он привык. Его единственным развлечением сделались книги. С каждым днем он становился нелюдимее и мрачнее. В комнату к нему имели право входить только жена и камердинер. Так обстояли дела в Остин-Голле к моменту появления в его окрестностях нашего Джо.
Глава XXXVI. Наш герой опять натыкается на старого знакомого, но далеко не приходит от этого в восторг
Мы оставили нашего героя на пути к родительскому дому. При этом он катил с собой свой станок, делая это, сказать правду, довольно неохотно. Ему никогда не нравилось ремесло, навязанное ему судьбою и Спайкменом, а теперь, когда он получил в подарок от Спайкмена всю его обстановку и в наследство от мистрис Чоппер с лишком 350 фунтов стерлингов, это ремесло сделалось ему окончательно противно.
Сколько воздушных замков успел за дорогу настроить милый молодой человек! Сумма, образовавшаяся у него, казалась ему громадным капиталом. Он сочинял план за планом и, как всегда в таких случаях бывает, к концу дня совсем запутался в собственных предположениях. Время катилось, как его точильное колесо, и вот он почти незаметно для себя очутился перед тем самым постоялым двором, где он останавливался с Мэри в тот раз, когда она получила место в Остинском замке. Он хотел сейчас же отнести ей письмо сам, но вспомнил, как с ним поступили тогда в замке, и послал письмо с мальчиком из мясной лавки, шедшим в замок по какому-то поручению. Мэри ответила, что вечером сама придет на постоялый двор. Когда Джо увидал ее, он чрезвычайно удивился происшедшей в ней перемене. Куда девался ее развязный вид, ее нелепо резкие манеры! Это была скромная, просто, но изящно одетая молодая женщина с отличной выдержкой, с чувством собственного достоинства.
Встреча названного брата с названной сестрой, была, конечно, самая радостная и сердечная.
– Как вы выросли, Джо, – сказала Мэри. – Милый мой мальчик, как я рада вас видеть.
– А вы, Мэри, очень помолодели лицом, но сделались старше по манерам. Действительно ли вам хорошо жилось это время, как вы писали мне в письмах?
– Мне очень хорошо жить, дорогой мальчик. Но скажите мне про себя, что вы думаете делать? Теперь вы можете очень хорошо устроиться. Обдумайте, не торопясь, и что-нибудь предпримите. Знайте, что мои деньги все к вашим услугам. Считайте их своими и пустите их в оборот. Мне даже, если пожелаете, можете платить с них известный процент. Не отказывайтесь, не обижайте свою сестру.
– Милая Мэричка, мне бы очень хотелось быть с вами вместе, в одном доме.
– Сейчас этого никак нельзя, вы сами знаете. Вы должны делать себе карьеру самостоятельно.
– Но только не через точильный жернов. На нем сделал себе карьеру Спайкмен, мне же он ничего не даст, я знаю. Надобно что-нибудь другое выдумать.
– У меня есть для вас кое-что, Джо. Вы помните, конечно, мисс Филипс. Она вами очень интересуется. Мы много говорили с ней о вас. Она очень выросла, совсем уже барышня. Бабушка ее умерла, и они с матерью уехали жить в Портсмут, где у мистрис Филипс есть брат-вдовец. Он занимается поставками на флот. Они могут принять в вас участие и сделать для вас что-нибудь. С их помощью вы можете начать карьеру.
– Я очень рад, что вы мне это сказали, Мэри. Я непременно отправлюсь в Портсмут.
Еще три дня пробыл в деревне Джо, видаясь с Мэри каждый вечер. С передачей Джо денег из банка – всех семисот фунтов – дело было устроено быстро, и названные брат и сестра простились, обещая друг другу писать чаще прежнего.
Отойдя не более двух миль от деревни, Джо стал раздумывать, что ему делать со станком. Тащить его с собой не имело ровно никакого смысла. Так как было жарко, то он решил немного отдохнуть. Оставив колесо на дороге, несколько в сторонке, сам он сошел на травянистую обочину и прилег в тени по ту сторону живой изгороди. С дороги его не было видно.
Вдруг по ту сторону изгороди он услыхал громкие голоса. Заглянув сквозь деревья изгороди, он увидел двух каких-то человек, присевших как раз около станка. Из их разговора он узнал, что они матросы-дезертиры, бежавшие из флотских казарм в Портсмуте и возымевшие хищнические виды на попавшееся им на дороге точильное колесо, владельца которого не было видно.
Один из дезертиров был Фернес.
– Владелец колеса где-нибудь тут, надобно посмотреть, – сказал другой дезертир, не Фернес.
Они оба начали шнырять и шарить кругом и набрели на Джо, который поспешил лечь на траву и громко захрапел, притворяясь спящим.
– А вот и владелец. Он спит. Увезем станок поскорее. Нам он пригодится, – сказал Фернес. – Я сейчас повезу его, а ты пока постой тут, и последи за владельцем.
– А если он проснется? – спросил другой дезертир.
– Размозжи тогда ему голову вот этим большим камнем, есть о чем толковать! – отвечал Фернес.
Такая перспектива ничуть не улыбалась нашему герою. Он продолжал лежать неподвижно ничком. Колесо было увезено и дезертиры удалились. О колесе Джо не жалел – вопрос о том, куда его девать, разрешался сам собой. Для нашего героя и то уже было счастьем, что уцелел он сам и уцелели его узелок и деньги.
Глава XXXVII. Во второй наш герой возвращается к своему прежнему делу, но только в более широких размерах
Мэри дала нашему герою адрес мистрис Филипс, и когда он прибыл в Портсмут и стал наводить справки, то оказалось, что этого джентльмена знает весь город. Джо надел свой лучший костюм и в десять часов явился по адресу, назвавшись Джозефом О’Донагю, как он назывался в Грэвсенде. Под этим именем его знали и Филипсы. Его сейчас же приняли, и он увидел мистрис Филипс и Эмму которая превратилась за это время во взрослую барышню. После обычного обмена приветствиями и вопросами, Джо объяснил цель своего приезда в Портсмут и получил обещание, что для него будет сделано все, что только можно.
– Да вот что, – сказала мистрис Филипс, – вы посидите пока с Эммой, а я схожу повидаюсь с мистером Смоллем, моим братом, и переговорю с ним о вас. Он теперь у себя в конторе, я туда пойду.
Мистрис Филипс повидалась с мистером Смоллем, который назначил нашему герою явиться к нему в контору на следующее утро в девять часов. Джо простился и ушел. Остальное время он посвятил осмотру города и был поражен огромным количеством военных всякого рода оружия и моряков.
На следующее утро ровно в девять часов Джо явился к мистеру Смоллю. Это был плотный мужчина шести футов ростом, добродушнейшего вида. В Портсмуте он был особа важная – военно-морской поставщик, снабжавший всем нужным британский королевский флот.
– Здравствуйте, юноша, – сказал он, когда Джо представился ему. – Я слышал о вас от моей сестры. Вы хотите бросить бродячую жизнь и устроиться на месте?
– Да, сэр, – ответил Джо.
– Сколько вам лет? Можете ли вы вести книги?
– Мне семнадцать лет, и книги я могу вести, мне уже приходилось.
– И у вас, говорят, деньжонки есть – сколько? Джо ответил.
– Семьсот фунтов. Так. Ай да молодчик! Я начал дело с одной сотней – и вот чего достиг. Деньга родит деньгу. Понимаете?
Тут Джо получил от мистера Смолля дружеский тычок в ребро, но такой, что у юноши дух захватило. Это, впрочем, означало, что Джо понравился мистеру Смоллю. У каждого своя манера выражать симпатию.
Дело происходило в конторе мистера Смолля, где он сидел со своим компаньоном и помощником, мистером Сликом. Этот Слик был хороший человек, но собою очень некрасив: рябой, с огромным ртом до ушей, и когда говорил, то шепелявил и брызгал слюной.
– Что нам делать с этим юнцом, мистер Слик, и с его деньгами? – спросил своего компаньона мистер Смолль. – Куда мы их пристроим?
– Юнца мы можем пристроить при конторе на неделю и посмотрим, что из этого выйдет, – отвечал мистер Слик, – а деньги он пусть положит тоже у нас. Они будут у нас сохранны не хуже, чем в банке, и мы будем начитывать ему на них 5 % годовых покуда, а после видно будет.
– Хорошо, Слик. Только помните, мы должны непременно устроить этого молодца как можно лучше, а то нам достанется от барынь. Позаботьтесь для него о помещении и столе. А пока до свидания. Мне необходимо по делам.
Джо на прощанье опять получил от мистера Смолля такой тычок под ребра, что насилу потом отдышался.
Мистер Слик спросил Джо, где он остановился, рекомендовал ему квартиру поблизости, почти рядом с конторой, рассказал, как нанять ее и велел ему, устроившись на ней, поскорее приходить опять в контору.
Через два часа Джо вернулся, все успевши устроить.
– Вот, просмотрите этот список, – сказал ему мистер Слик. – Тут обозначено все, что нужно изготовить для военного корабля «Геката», уходящего через два дня в плавание. Если я пошлю с вами носильщика, сумеете ли вы закупить все, что отмечено крестом? Вино и прочие товары у нас уже есть.
Джо взглянул на список и почувствовал себя дома. Это была та же маркитантская часть, только в более крупном масштабе.
– О, да! – отвечал он. – Я все это знаю и цены всему знаю. Я делал поставки на корабли в Грэвсенде.
– Так вы для нас находка, – сказал мистер Слик. – Вас не нужно и учить.
Нечего и говорить, что наш герой отлично справился с порученным ему делом. Мистер Слик остался доволен и аккуратностью, и быстротой. Когда все товары были собраны для отправки на «Гекату», Джо спросил, не поручат ли отправку ему.
– Дело это мне знакомо, – сказал он. – Ручаюсь вам, мистер Слик, что ни одного яичка не будет разбито.
Вторая половина дела была исполнена так же удачно, как и первая. Мистер Слик пришел от Джо в восторг и вечером поделился своим восторгом с мистером Смоллем, когда они встретились за обедом. Отзыв мистера Слика был сделан при мистрис Филипс и при Эмме, которые удовлетворенно переглянулись, радуясь успеху своего протеже.
