Игорь Шумов
Тельце
14.
У меня не было плана. Как я узнаю этого Пенделя? Что я ему скажу? Плевать, я был уверен, что мне нужно увидеться с ним. Такси быстро довезло меня до центра. Не забирая сдачи, я побежал в сторону главного входа. Психбольница. Это было самое депрессивное здание на свете. Песочная коробка в процессе разрушения, она кричала от боли., Окна блестели солнцем. Вокруг курили люди, огромные кучи дыма закрывали остальные уродства. Я, спрятав голову в капюшон, прошел ко входу. Телефон не переставал вибрировать, звонили и писали все. Я набрал Пенделю. Гудки. Молодой, но тяжелый голос ответил:
– Але.
– Привет, мы с тобой переписывались вчера и…
– Заходи внутрь, скажи, что ты к Пашину. Я буду во внутреннем дворике ждать.
Неудивительно, что люди сходят с ума. Увидев рожи сотрудников больницы, мне стало не по себе. Они вызывали ничего, кроме ненависти. Сострадания в их глазах никогда не было. Они громко засмеялись, когда я спросил про внутренний дворик. Им оказалась закрытая на ремонт дорога за территорией психбольницы. Стоны и крики, никакой тишины, меня ошеломили внутренние ужасы. Люди лежали привязанные к кроватям, ходили стройными бритыми рядами. Санитары заламывали буйным руки и били их о стены. Чтобы не оказаться среди них, я выбежал на улицу. Увидев меня, кто-то закричал:
– Эй, ты! – это был высокий стройный блондин в телогрейке, сидевший на кусках покрытого грязью асфальта. – Ты ко мне.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Правильный вопрос задаешь. Спросил бы здесь любого мою фамилию и сказали бы «да, да, это я» в надежде, что сейчас их заберут на свободу, хэх.
– Ты не выглядишь как псих, – отметил я.
– А ты не выглядишь как потенциальная убийца. Считай это комплиментом.
– Слушай, я не хочу здесь находиться. Давай сразу к делу – откуда ты знаешь Сашу?
– Это кошмарное место, и клянусь, нашел бы я Сашу, я бы именно здесь ему сердце вырезал.
– Ближе к делу.
– А что ты сделаешь – убьешь меня?
– Ты точно человек, которому не место здесь? Тебя по другую сторону никто не ждет?
– За живое задел… Как тебя зовут-то?
– Это неважно. Ты можешь мне уже все рассказать?
– Хорошо, хорошо. Успокойся. Я пытаюсь как-то себя порадовать, абсурдно все. Пока на свободе.
– А ты свободный? – усомнился я.
– А разве не видно? Ладно, на самом деле есть нюансы.
– Давай к делу, пожалуйста.
– В общем. Я – контрактник. В армии не сладко. И случилось так, что мне, а значит всем, подбросили наркотики. Девушка кое-как собрала денег, но этого не хватило. Нас перевели сюда недалеко, я ходил в увалы, пустой, думал, как денег заработать. Снег убирал, на сходки ходил и тому подобное. Копейки, все забирали офицеры. В таком кошмарном состоянии первому встречному отдашься, если тот пообещает помочь. Так и вышло – я встретился с Сашей.
– Знакомая история. И про армию, и про Сашу. Как он выглядел? Маленький, лысый и с добрыми глазами…
– Но черной душой, да, – закончил предложение Пашин. – Мы с ним обсудили все произошедшее, и он предложил мне решение. Завел меня в свой подвал, положил на стол, и ты, видимо, знаешь сам что произошло дальше. Я выпал на неделю, лежал в больнице. Что еще кошмарно – позвонила девушка и сказала, что между нами все кончено. Представь, как это все в совокупности ударило по мне. Представляешь? Я был разбит, меня уничтожили. Черт, она меня предала. Я сюда-то попал только из желания ей помочь, сделать ей жизнь, достать хоть какие-то деньги. Наступил ад. Я умирал в больнице, мне уже гроб заказывали, мужик, я не шучу. Но потом все стало легче. Спокойствие. Плевать на нее, плевать на все. Я перестал быть, я начал жить. Оставался только долг перед офицерами. Один из них, ночью, подошел ко мне и потребовал сумму еще больше. И во мне не то что нехватка справедливости заиграла. Мне захотелось его убить. Все что держало раньше исчезло. Это тварь должна была заплатить. Я достал бритву и начал резать этого пидораса. Такой марафет ему навел, он лежал и кровью истекал. Пришли сослуживцы, офицеры. Все сообща избили меня. После я желал каждому из них смерти. Признаюсь – мне всегда этого хотелось. Коллектив, семья… Хуйня все это. Каждый из них заслуживает долгой и мучительной смерти. Я обрел возможность отомстить. И чтобы как-то сделать это, мне надо было вырваться из заключения. Пришел врач, опросил меня, и я не планировал намеренно врать, когда, знаешь, прикладываешь усилия, палишься. Говорил как есть: я хочу убить вас, я вас всех ненавижу, вы все должны умереть. Мораль – это лишнее, каждый человек волен делать то, что должен, ничего держать не может, это мы сами себя держим, придумываем все это.
– У меня было не так. Я просто начал делать то, о чем всегда думал, но не решался.
– Ты всегда хотел убивать.
– Нет, нет! – запротестовал я. – Это не так. Просто желание самореализоваться, стать самим собой.
– А до этого собой ты не был?
– А ты?
– Я всегда был собой, просто я признался себе в том, что я чудовище. Саша открыл мне это.
– Мне кажется, услышав тебя, все совсем не так. Ты был движим, может, и эгоистичной мыслью. Но не злой, но не чудовищной. Доброй. Помочь близкому человеку, не факт, что с его воли, но все же. Когда я сначала чувствовал облегчение – прямо как и ты, да – я думал, Саша лишил меня злости и желчи, мир стал моментально красив и хорош. Но потом, во мне стало что-то нарастать. Что-то мне подобное в чем-то, но не совсем. Зла стала много. И, если раньше казалось, что он убрал из меня зло, сейчас мне кажется, что он, наоборот, в меня поселил его.
– Это зло – ты сам.
– Наверное. Но его стало слишком много. Я не вижу в нем себя. Я бы подрался с коллегой, но не стал бы бить его ножом, пока Сашу не встретил. Еще и кровь…
– У тебя она тоже черная? – возбудился Пашин.
– Да. Да, черная кровь. Говорил же уже, нет?
– Значит, с нами случилось одно и тоже! Не показуха, он действительно с нами сотворил что-то. Ты не поверишь, насколько я рад тебя видеть. Что не один я изуродованный.
– Ты чуть ли это даром не называл несколько предложений назад, ты чего?
– И сейчас готов сказать – это дар.
– Ты считаешь это жизнью? – спросил я.
– Почему нет?
– Потому что все переменилось. Жить – это не думать о слабостях, о силе. О желаниях. А сейчас это выживание. Ты и я – мы говорим, что стали сами собой, но за счет чего? За счет насилия и злобы? Находя во всех вокруг врагов? Это жизнь? Кто сильнее, тот и прав, возможно. Действительно ли вопрос жизни в том, что кто-то прав? Что кто-то один сильный, а другой слабый? Мы сами своими действиями вовлекаем их в эту игру, устраиваем ад на земле.
– Мы приводим это к нужному порядку.
– Кому? Саше?! – я схватил Пашина за шиворот, и он засмеялся.
– Именно так. Он нужен нам, мужик.
Закурили. Разговор ни к чему хорошему не привел.
– Я все еще боюсь убить человека, – сказал я. – И сейчас я счастлив из-за этого. Рано или поздно это произойдет, ведь так? Когда ты ходил к Саше.
– Не помню. Вторая неделя января?
– Я был через неделю после. Значит ты уже, почти…
– Да. Я новое создание.
– Ты звонил Саше?
– Нет, он трубку не берет. Но я пытался его найти. Бродил по улицам, искал его, в каждом проходимце видел его лицо. Так ненароком школьника избил.
– Адрес не помнишь? Ты знаешь где был?
– Помню только подвал, – Пашин потушил сигарету и поднялся. – Ух, ноги болят. Ладно. Хорошо, что мы увиделись напоследок. Сейчас соберу вещи и поеду.
– Куда? – удивился я.
– К ним, – Пашин показал пальцем на мужчин в черной форме; они держали пальцы на курках. – Сотрудники ФСИН меня вместе с военными к себе везут, в мой новый дом на ближайшие пятнадцать лет. Знаешь, это, наверное, даже лучше. Тут полный ад. Людей колят тем, от чего мышцы сжимаются и все болит, таблетки превращают в дурачков, за бычки люди в туалетах дерутся. Порядок – чисто тюремный, так тебя еще и пытают. Хотя в тюрьме, наверное, так же будет. Разница вроде бы есть, а вроде бы нет. Там от холода торчишь, тут от препаратов.
– То есть ты…
– Добил я того офицера. И всех его приближенных. Товарищи-то, знаешь, как радовались? Так что обругали меня и плевали в лицо. Рады были, как бы ни скрывали. Свинья должна была сдохнуть.
– Жестоко. Это все, чего ты хотел? Ты рад тому, что вышло?
– Все что я хочу – это просыпаться в девять утра, нажираться, дрочить и слушать The Strokes. Увы, этому не быть.
– Всегда есть выбор.
– Да это так. Но чаще всего он хуевый, и лучше бы его не было.
– Глупо это.
– Ты через неделю-другую иначе на это посмотришь, самое весело у тебя впереди. Знаешь, я подумал, что Лизе об этом говорить не буду. Совсем с ума сойдет, поехавшая.
– Кому?
– Лизе. Моей девушке. Ну, уже бывшей. А жениться должны были. Рад был знакомству. Хоть сейчас-то имя скажешь, а?
– Игорь, – я неловко протянул ему руку.
– Не, не так, – сказал Пашин, и мы взялись интуитивно за предплечья. – Вот, другое дело. Меня Женя зовут.
15.
Я спустился в подвал и, спасибо хорошей памяти, вспомнил необходимый путь. Бежал и спотыкался, вслед мне неприлично кричали. Конец коридора, дверь с кротом. Я бил по двери кулаками и ногами, железо гремело на весь коридор. Никакой реакции. Попробовал еще раз – ничего, потом еще. Ноль реакции. На руках не осталось живого места. Кожа в мясо, черные синяки. Я подходил к каждому встречному и расспрашивал про Сашу. Никто ничего не знал, никто ничего не видел. Шансы сходились к нулю. Большинство и так тут на нелегалке, так они и сдадут кого-нибудь, ага. Мне повезло наткнуться на знакомую уборщицу.
– Здравствуйте! – кричал я. – Слава Богу я вас встретил, спасибо огромное. Помните меня? Я к вам несколько месяцев назад подходил, спрашивал про Сашу. Скажите, пожалуйста, где он. Телефон не берет, не отвечает.
– Вы ошиблись, – раздраженно ответила она. – Никогда здесь Саши никакого не было, я не понимаю, о чем вы.
Я оттолкнул ногой ее ведро с тряпками и схватил за шею. Она выпучила глаза и застонала.
– Где Саша?! Говори! Маленький, лысый. Дьявол. Крот на ручке. Курит много. Саша! Саша!
– У…
– Давай!
– Умер.
Отпустил ее. Она заплакала. Я посмотрел в потолок, желая увидеть там ответ, что делать дальше.
– Когда?
– Позавчера.
– Надо же? – оторопел я. – Поминки когда?
– Не знаю, – ответила она и заплакала.
– Не, потом будете плакать, – решительно сказал я. – Мне нужно, чтобы вы сейчас же узнали это. А то иначе…
Уборщица уже листала в телефоне номера. Гудки. Короткий разговор.
– Они сейчас у него дома, скоро будут выезжать. Поминки после.
– Где живут?
– Зачем вам это? Я ничего не скажу, если вы собираетесь семье больно сделать.
– Мне нужен именно он. Увидеть его. Помогите, разве я много прошу? Мне просто необходимо его увидеть.
Она продиктовала мне адрес. Во мне пылала злоба. Во мне вновь появилась обида. Как он смел во мне поселить всю эту желчь, использовать меня для своего плана? Был ли он? Женя, блин, Женя… Как же так. Как тесен мир. Неужели я буду тем, кто сообщит ей о том, что ее парень оказался в Екатеринбурге, так еще и в психбольнице, так еще и перед тем, как отправиться в колонию. Все сложилось, и нас придавило. Может, за этим она и звонила мне – сообщить о том, что они больше не вместе? Потом буду выяснять, – думал я. Самое главное, цель номер один, цель абсолют – увидеть Сашу.
Машина остановилась около общаги. Что оставалось делать? Я ходил вдоль коридоров и высматривал самую грустную компанию. Одет я был не к месту, несколько детишек пробегали мимо и пытались забраться в мои карманы. Взрослые улыбались, а потом кричали им, что они так ничему и не научились. Коридор закрыл сигаретный дым. Стены разрушались на глазах. Я стал как герой фильма «Дурак», бегать по этажам с ужасом на лице. Одно отличие только – я был бы не против, чтобы здесь кто-нибудь умер под горой советского кирпича. Взрослым побольше, детям поменьше. На восьмом этаже около одной из квартир стояли люди. Они скрывали свои лица. Протер лоб, зашел внутрь. На кухне стоял накрытый стол, вокруг него скорбили. Никто в горе меня видеть не хотел, оно и к лучшему. Молодая девушка стояла отдельно от всех. Я подошел к ней и спросил, где Саша. Не поднимая головы, она указала пальцем на приоткрытую дверь в конце квартиры и ушла.
Внутри было темно, прикрыты шторы. Вокруг гроба стояли несколько человек. Они рассматривали покойника, будто видели его впервой. На лице Саши закоченело смирение. Спокойствие навсегда. Его тело больше ничего не волновало, а душу разбирали на части специалисты. Смущало лицо. Улыбка, застывшая на нем. Он злорадствовал, он смеялся. В последние минуты своей жизни, встретившись с неизбежным, он все равно над этим насмехался. Мне казалось надо мной. И над Женей, парнем Лизы. Сколько еще человек попали ему в лапы? Скольких он еще оставил навсегда калеками? Будущее грозило быть ужасным если землю топчут такие же как мы. Я схватился за голову Саши и сказал:
– Тварь ты, Саня, тварь. Что ты со мной сделал?! Что ты со мной сделал?
Стоящие рядом с недоумением посмотрели на меня. Я оглянулся, одарил безумной улыбкой. Те подошли ближе. Оставаться было нечего. Вцепившись в гроб, я заплакал. По дороге к выходу я свалил вазу, стоявшую на хлипком столе. Никому не было до этого дела. Когда я проходил мимо кухни, послышался знакомый голос:
– О-о, Игорь. И ты тут? Как узнал?
Все закончилось дракой, сломанным столом, синяками на моем лице. Хрусталь в пыль, закуски на пол, визг и охи. Болью в ребрах и спине. Меня бросили с лестницы, накричали. Женщины краснели от стыда. Я был неплох, но я был слаб. Хотелось одного, чтобы Саша вернулся и заплатил за содеянное. Никто вокруг моего горя разделить не смог и, спотыкаясь о пальто, я побежал по лестнице вниз. Проклятия сыпались со всех сторон. Они перестали бежать за мной спустя кварталов пять или шесть. Ударившись лицом в снег, я закурил. На лице тепло, а в голове так грустно.
16.
Дома дела стали еще хуже. Пока меня не было, звонил заместитель и рассказал жене, что я не пришел на работу. И не только. Проблема была не в этом. Когда я зашел в квартиру, жена рыдала под одеялом. Я спросил ее, что произошло, но она отказывалась говорить. Тогда я схватил ее за волосы и потребовал рассказать все как есть.
– Что ты с кошкой сделал? – спросила она. – Тем самым, которого мы нашли.
– Вернул в фотостудию, как и договаривались.
– Ты врешь! Я была у них вчера. Они сказали, что ты не пришел. И кота там не было.
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – отвернулся я.
– Что ты сделал с кошкой?
– Я не могу тебе сказать.
– О боже! – она подняла руки и ушла в спальню.
– Жена, ты чего? Все же в порядке.
– Хватит врать мне. Я прекрасно знаю, что произошло. Не ври мне только, пожалуйста. Не ври. Зачем только, скажи, зачем?
– Ну, жена, мне стало интересно и…
– Сколько раз тебе говорить – перестань называть меня женой. Штампа нет, а после такого – какая я тебя нахрен жена? Ты мудак. Серьезно. Сумасшедший мудак. У меня имя есть, ты помнишь? Вера! Повторяй за мной. Вера! Вера.
– Как ты узнала об этом? – холодно спросил я.
– Ты сам только что сказал.
– Мне стало просто интересно.
– Я видела, как тебе стало интересно. Пол-интернета видело, насколько тебе стало интересно. Ты психопат, понимаешь это? Ты объясни мне: тебе стало настолько интересно, как устроена кошка, или у тебя настолько не было свободного времени посмотреть это в интернете, что ты взял кухонный нож, зарезал ее и бросил в реку?
– Откуда тебе все это известно?
– Это неважно! – она схватила сумку и куртку из шкафа. – Я уезжаю. Вещи уже собраны.
Действительно. Вокруг не было ее косметики, наших фотографий. Места стало значительно больше.
– Куда ты? – спросил я, – Жена, стой, я все объясню.
– Меня зовут Вера. Не пиши мне больше. Что с тобой стало? На коллегу с ножом нападать – это ты, конечно, молодец, выше всякой похвалы. И на будущее, чтобы ты знал. Если ты используешь одну учетную запись на несколько компьютеров, то надо чистить историю на всех, а не на одном. Поверь, я научена горькими опытом.
– Стой! – крикнул я; она остановилась. – Ты думаешь, что я какой-нибудь псих? Мне нужна помощь, да. Наверное, этого делать не стоило, но…
– Наверное?! Этого точно делать не стоило. Я не собираюсь оставаться здесь и ждать того, что тебе станет интересно, что же у человека находится внутри. Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. Подойдешь ко мне – полицию вызову, выложу все начистоту.
Дверь захлопнулась. Как я мог так облажаться, так легко спалиться? Еще и Петя этот, придурок, сдал меня с потрохами. Но чего было еще ждать? Ревнивая она всегда была, а я тут второй раз, никому ничего не сказав, уехал. Посмотрела, наверное, на ноубуке все, а я в суматохе почистить даже не подумал. И, ох, насколько можно быть дураком, чтобы доказательства в облако выкладывать? Облаком, которым мы сообща пользовались, совместно оплачивали подписку. Сквозняк заставлял дрожать. Я закрыл окна и включил телефон. Десяток пропущенных звонков, сотня сообщений. Ничего интересного. Разве что сообщение Лизы. Я набрал ее номер и предложил встретиться у себя. Удивительно, но она согласилась.
Приняв душ, я стал рассматривать свое тело. Одежда висела на мне. Сброшен вес, глаза темнее, волосы незаметно выпали. Смотрелось позорно, несолидно. Я достал бритву и провел несколько раз по голову. Потом еще. Потом и волос не осталось. Бугорок на шее давно пропал, но на его место пришло другое. На груди, над сердцем, сквозь кожу, приглядывался рельеф. Щекотно водить по нему руками. Справка от соска обнаружилась треугольная шишка, выпирающая из тела как маленький нос. Мне, конечно, было не впервой себя трогать, но сложилось ощущение, что я не один; что кто-то не открывает от меня глаз.
Тогда до меня все и дошло. Вериться в это с трудом. Я подобрал с пола бритву, смысл остатки щетины и прошелся по груди. Больно адски. Я надеялся, что ошибаюсь, но, к несчастью, оказался прав. Я царапал грудь ногтями, бился кулаками о плитку. Оказалось явью. На груди выросло лицо Саши. Глаза закрыты, рот приоткрыт. Он ждал своего часа. Вот как оно оказалось. Сначала я считал, что он вытащил из меня всю злобу и все лишнее, мир стал прекрасным и блаженным; потом оказалось, что, наоборот, он заполнил пустоту внутри меня озлобленностью, желанием и желчью. Было ли это во мне раньше? Я ни в чем не был уверен. Может, да, может, нет. Зависит от того, как посмотреть на это. Мразь. Он переселил меня в себя. Выпадение волос, горб, страсть к курению, потемневшие глаза… Все встало в ряд, понятно. Демон появился во мне, или я стал демоном. Мыло не стирало его ухмылки, бритва не срезала кожу. Я выхватил нож, но рука не опускалась. Затвердела, встала, он защищал себя. Я защищал себя.
Звонок в дверь. Как быстро она добралась! Надел футболку, вытер голову, побежал к двери. Лиза сильно изменилась. На коже следы солнца, короткие потемневшие волосы. Из сумки торчала бутылка вина. Она зашла внутрь и позвала жену.
– Игорь, а где Вера? – спросила Лиза.
– Она ушла. И не вернется. Несчастье на несчастье, боже.
– Почему?
– Как бы тебе сказать. Может, выпьем сначала? Так проще будет говорить.
Выпили. Больше нужно. Пустые разговоры между бокалами пьянили. У нас дома никогда не было алкогольного сервиза. Что водку, что пиво, пили из фирменных кружек Старбакс.
– Лиз, я встретил Женю. Твоего Женю. Ну, теперь не твоего, но… В общем, он попал в тюрьму.
– Я знаю, – спокойно ответила она, – за попытку побега.
– В смысле?
– Мне позвонил его сослуживец и рассказал, как вышло так. Мне первой, видимо, потому что Женя попросил. Так вот, Женю должны были судить за проступок дисциплинарный. Вели его с конвоем, а он на одного из них набросился. Откусил ухо! Представь! И побежал в лес. Они за ним, он скрываться, по следам выискивали. В итоге нашли и избили до потери сознания. Думали, что деваться-то больше ему некуда. Положили в больницу, поставили охрану, стали ждать суда. А он, представляешь, ночью из палаты у всех силой отобрал постельное белье, сделал веревку и спустился в окно. Его задержали полицейские около выезда из города. Попутку пытался поймать в пеленках. Привлек полицейских, те посмотрели на него, поняли, что нечисто что-то, свернули его, и вот так. Сейчас в СИЗО.
Во мне перемешались правда и ложь. Одно не исключало другого. Я могу поверить, что он решил бежать, но ради чего? Неужели его мечта сидеть дома и пить пиво под свою любимую группу оказалась сильнее того зародыша, заложенного Сашей? Того самого желания убивать. Или он просто выдумал историю, надавил на жалость товарища и попросил Лизе рассказать в красках, как он, романтик и красавец, полный любви, решил бежать ради своей единственной возлюбленной, но система победила и разбила его. Или ничего этого не было, и Женя оказался обыкновенным психом, которого без суда и следствия пристрелили где-нибудь подальше от военной части. Сейчас срочники, небось, ему яму копают, – думал я.
– Ты знаешь, – продолжила Лиза, – это очень прикольно. Я даже подумать не могла бы, что он ради меня снова решил уйти оттуда, но ладно бы контракт разорвать, платить деньги. Нарушить закон! Никогда не думала, что смогу понять женщин, которые ждут своих парней с зоны.
– Лиза, он соврал тебе, – сказал я.
– В смысле? – не поняла она.
– Никуда он не бежал. Женя устроил драку с офицерским составом за то, что те подкинули ему наркотики.
– Это историю я знаю, – добавила она.
– Не сомневаюсь, но она имеет продолжение. Денег им было мало, и Женя не выдержал. И убил каждого из них. Без жалости. За это его и судили. Чтобы не привлекать внимания – сказали, что бежал. Это же распространенное явление. Человек не выдерживает службы, бежит, плачет, тряпка, армия России, ура.
– Мне не верится в это.
– Я ездил к нему. Буквально сегодня вернулся.
– Как ты узнал, что он там?
– Там долгая история.
– Иначе я тебе не поверю, – отрезала Лиза; бокалы залились вином.
Закурили прямо в гостиной. Я сел поудобнее. Она забросила ноги на диван. Чтобы не сбиться с мысли, я смотрел в пол и пытался представить, что ее вовсе не было. Будто говорю с самим собой.
– Все началось со слабости. Все началось с того, что я устал. Я поехал в Екатеринбург, пытался отдохнуть. Сходил к психотерапевту и человек буквально открыл мне совсем иной взгляд на вещи. Он буквально в меня частичку себя переселил. Потом я заболел и на нервной почве решил, что я умираю. Боль, что росла во мне на протяжении всей жизни – она выбралась наружу с одним лишь желанием меня убить. Но раз я выжил, значит, неспроста. И я начал делать, что хочу. Я начал жить по-новому. Написал о своем опыте в интернете, там ответил один парень, и вот, мы пересеклись.
– Ты ради незнакомца поехал в Екатеринбург?
– Нет. Я ездил туда на похороны. Того самого психотерапевта. Саша его зовут.
– Знакомое имя, – задумалась Лиза.
– Очень редкое в России, да? – язвил я.
– Нет, мне просто кажется, что Женя что-то говорил о нем…
– Слушай-слушай, – я взял Лизу за руки и неловко покраснел, – ты удивительно хорошо выглядишь для человека, у которой потенциальный муж угодил на много лет в тюрьму. Поделишься секретом? Мне уход Веры еще переживать придется.
– Ну что ж, смотри. Я не стала говорить Жене, что уезжаю в Европу. Поехала в тур, по два дня в стране максимум задерживалась. И, на въезде в Италию, до меня дошло, насколько я была глупой. Сколько времени я отдала ему ради ничего. Ради того, чтобы он на мне себя делал. Ты помнишь, да? И, не знаю, думаю, это из-за травы, но откуда-то храбрость нечеловеческая во мне появилась. Я позвонила, сказала ему, что все кончено и… Все, все действительно закончилось.
– Тебя долго не было. Ты все это время была в Италии.
– Да, у меня там родственники по линии бабушки живут. Приютили, накормили, я там и жила пока не познакомилась с ним, – она протянула мне телефон; на фотографии, около лодки стояла Лиза с высоким смуглым итальянцем. – Это Лоренцо. Во время поездки я снимала у него квартиру. Ну как квартиру, хэх, это была каюта в его личной лодке. Мы хорошо общались, он беспокоился обо мне, учил меня языку. Любил даже. И решила остаться с ним. Сначала все было круто, но потом он начал проявлять себя с плохой стороны. Очень плохой. Как-то раз мимо нас прошла пара, и я посмотрела на сумку девушки. Лоренцо схватил меня и начал кричать: «Куда ты смотришь? На других парней? Ты шлюха, как ты можешь?». Окей. подумала я, наверное, это у них что-то культурное и так не принято. Это повторялось, много раз. Он не отпускал меня никуда одну, он запретил мне зарабатывать деньги. В итоге я сидела на его лодке. Был еще вот такой случай, первый, когда я решила сбежать от него. Я сидела на палубе, курила, мимо проходил сосед и махал мне рукой. Я помахала ему в ответ. Лоренцо это увидел. И что ты думаешь? Он ударил меня по лицу, обещал на цепь привязать, полицию вызвать. Я умоляла тех, кто видит это, позвонить полицейским, но те даже не шелохнулись. Смотрели и ждали что будет дальше. Ночью он изнасиловал меня. Я говорила «не надо», он не слушал меня и бил, так сильно бил, месяц синяки не проходили.
– Ужас.
– Я полная дура, Игорь. Серьезно. Ты думаешь сейчас именно так, ибо я простила его. Это была ошибка. После мы с ним ездили в Германию к его бывшей жене и сыну. Он не оставлял нас с ней наедине, они говорили на итальянском и показывали на меня пальцем. Ничего не понимала. Единственный момент, когда я смогла хоть что-то спросить у нее, когда Лоренцо ушел в туалет. Я спросила: «Он вообще нормальный?». Она спокойно ответила «нет» и показала шрамы у себя на ребрах. Красивые, между прочим, были шрамы. У парня действительно проблемы, вот, смотри, – она снова протянула мне телефон, – он мне с пяти номеров до сих пор пишет, что я с ним, мол, играла, предала его, обманула, что я шлюха и мразь. Он познакомил меня с семьей своей, кстати, и я боялась с ними говорить. Вопрос-то у меня был один: «Как вы вырастили такое чудовище?». После опять была череда скандалов, ругань. Я снова шлюха, он снова насиловал меня, избивал. Я целыми днями плакала, резала себе руки, только чтобы Лоренцо не подходил ко мне.
– А как ты сбежала?
– Я украла денег у него. Купила билет онлайн, собрала вещи. Тогда он пришел домой, увидел это. Сначала начал извиняться за свое поведение, но потом, видимо, когда до него дошло, что я взяла его деньги, он так рассвирепел. Как в мультфильмах. Один в один. Душил меня, ставил на колени, срывал с меня одежду. Не знаю как, но руки дотянулись до чего-то тяжелого, пепельницы, и я ударила его в ответ впервые, села на него и била, била долго. Мне нравилось его бить. Меня злило, что он не ощутил даже половины тех страданий, что я перенесла. Самые большие от моей же глупости, ха-ха, да… Остановилась вовремя, а то убила бы еще не дай бог.
– Надо было его убить.
– Зачем?
– Он должен был умереть. Я понимаю, что убийство – не выход, но некоторым людям нельзя давать жить.
– Кто ты такой, чтобы решать подобное?
– Я тот, кто способен это сделать.
– С чего ты это взял? – засмеялась Лиза. – Ты такой сильный и крутой внезапно стал?
– Типа того.
– Убийство – не выход, я рада, что не сделала этого. Сначала, если не соврать, я жалела, что, ну, не убила его, но вдруг поймали бы, или еще что? Его жизнь того не стоит, ха-ха. Сейчас вот хожу к психиатру. Говорит, у меня травма, а я, блять, не знаю? Надеюсь, поможет.
– Я бы на твоем месте сделал бы иначе.
– Но ты не был на моем месте, и, скорее всего, тебе на нем и не быть, – сказала Лиза, намекая, что самое время закрыть тему. – Будешь пить?
Не успел я сказать да, как она обняла меня. И долго мы так сидели в объятиях. На ее лице страх и немного счастья. На моем грусть и злоба. Паршивый Лоренцо не выходил у меня из головы. Потому что я увидел в нем себя. Я представил ситуацию, что если бы вдруг жена или Лиза попробовали бы меня убить. Вряд ли бы у них получилось, я бы не поддался. Но это же надо человека довести до такого. Доводили ли меня до такого? На самом деле нет. Действительно. На самом деле нет. Вот, кошка. Кошка мне ничего не сделала, я просто захотел ее убить. Женщина в метро с ребенком вообще не существовала для меня, по сути. Те люди на поминках. Это желание убивать неестественно, оно не мое. Это может быть интересно, но оно не нужно, и без него жизнь полна приключений. Как же я так зациклился на этом? Саша, сука.
И мы неловко поцеловались. Сначала аккуратно, нежно. Потом грубо. Потом я силой держал рядом с собой. Она обвила вокруг меня ноги, кусала за кубы и смеялась. Алкоголь здорово ударил Лизу по голове. Стакан спустя – и не было никакого изнасилования, не было травм на сексуальной почве. Ей снова хотелось, чтобы мужчина душил ее, царапал и кусал. Меня это никогда не перестанет поражать в женщинах. Как быстро в людях гормоны берут верх. Забавно. Если нужно пострадать, человек из себя целую трагедию устроит, на год в депрессию упадет, но как только возникнет необходимость сменить образ, он сразу же это сделает. Все что угодно, лишь бы удовлетворить себя и других. Людей-то нет, есть образы. Образы меняются. Потому и мир вместе с ними. Лиза захотела жалости – она выставила себя жертвой, получила жалость – захотелось еще. Всего в мире мало, сколько бы не давали, всего в мире в мало; сколько бы не брали, всего в мире мало. Но мне кажется, что свой образ я одолел. Одно смешно – это же невозможно. Ведь образ-то я могу не строить и показываться в своей омерзительной наготе, так они-то не могут перестать обклеивать других наклейками, штампами, догадками.
– Ты злой, – прошептала Лиза.
– Почему? – еще тише спросил я.
– Потому что.
Действительно, я злой. Я начал снимать с нее джинсы. Медленно, незаметно. Она почувствовала это и начала сопротивляться. Я сильнее схватился за нее. Ей было неприятно. Хорошо.
– Давай без этого, – прошептала она.
– Нет, – холодно сказал я и расстегнул ее блузку; руками я касался ее груди, залез под лифчик, пальцами щипал соски. Как нежный ветер уши ласкал стон. Мне нужно было еще. Я требовал это. Силой я снял с ее штаны, поцелуями спускался к лобку. Она взяла меня за голову:
– Не надо.
Я закрыл ей ладонью рот. Другую руку я засунул ей в трусы. Кому понравится, когда вас против вашей воли совращают? Она пыталась вырваться из моих рук, но я был сильнее. На любое сопротивление или движение, которое не устраивало меня, я причинял ей боль. Ей хотелось нежности, чтобы ее ласкали и без остановки целовали. А мне… Хотелось сделать ей больней. Пожалеть о том, что она согласилась прийти.
– Игорь! – кричала она. – Все, хватит, я ухожу.
Я ударил ее по лицу и снял джинсы. Она слезла с дивана и попыталась уйти, но я оказался быстрее. Мертвой хваткой схватился в нее, как паук и жертва. Бежать было некуда. Когда Лиза кричала, я бил ее, когда пыталась плакать, я закрывал ей лицо. Беспомощная женщина, от одного насильника пришла к другому. Что же ее так тянуло на психопатов. Мы повалились на пол. Она расцарапала мне лицо, я чуть не выбил ей глаз. Мы возненавидели друг друга. Буря эмоций сносила все на своем пути. Летели с полок вещи, они падали на нас. Еще минуту-другую, и она бы выдохнулась. Я обхватил руками ее тонкую шею и смотрел, как синева растекалась по ее лицу.
