Игорь Шумов
Тельце
Это предательские бредни. Оппозиция очень громко говорит, но в основном не по существу. Стыдно быть должно. Как они это собираются решить? «Давайте продадим то… продадим это…» Бросьте, вы серьезно? Этих денег хватит на пару дней. Население стареет, если поделить эту сумму на количество пенсионеров, выйдет очень, повторяю, очень маленькая сумма. Или еще одно фееричное предложение – брать деньги из фонда национального благосостояния. Эти деньги идут на дороги, мосты, электростанции, ЖКХ, а самое главное, на оборону страны! В ответ слышно что? Предательские визги о том, что нам это не надо, вокруг друзья. Они уже один раз нанесли нам удар, совсем недавно, мы до сих пор поправляемся. На протяжении всей истории нас либо хотели убрать с карты, либо сделать настолько жалкими и невлиятельными, что нам бы приходилось с каждой вошью считаться. Уменьшить финансирование на фоне роста их военного контингента у наших границ? Маразм!
Вы заметили, кто является жертвой негатива? Кого обвиняют во всех бедах и реформе? Не министра экономики, не премьера, а сразу президента. Сама реформа, возможно, была придумана для понижения его рейтинга. На что опираться нашему президенту? Верных тут никто не видел никогда и вряд ли будет. Тяжело ему, президенту.
План очень прост – сделать так, чтобы никто не дожил до своих денег. Это криминал чистой воды. «Привет, ты обязан отчислять немаленькую часть своих сбережений для того, чтобы я мог забирать у тебя еще одну часть, которая в будущем вернется к тебе, если тебя, конечно, не посадят, не выгонят из страны, не убьют, не застрелят, не выкинут в окно, не отрежут голову среди белого дня, не хватит сердечный приступ» – сейчас это выглядит вот так, но совсем скоро вероятность этих «если» вырастет. Они выбрали самый оправданный вариант, в смысле, ничего никто не сможет возразить – сделать так, чтобы они сами умерли и не было кому их деньги получить. Поэтому, Кирилл Евгеньевич, я повторяю, что мы живем в риторике власти над нами преступников и мы же ее признаем. Налоги и отчисления как были грабежом и варварством, так и остались. Просто теперь для этого сделали красивое приложение, и качество веб-дизайна улучшилось.
Я не слежу за этой темой, а зачем? Умрут, и слава Богу, больше кислорода. Меньше харь вот этих похожих на протоптанную под дождем грязь. До сорока я все равно не доживу, так что держите мой средний палец и безразличный взгляд.
Они боятся. Сначала вышло десять тысяч человек в Сокольниках. Будущее волнует их больше, чем футбол. Потом еще пятьдесят тысяч на Сахарова. Я очень рада видеть такой рост гражданской активности. Не могу сказать, что я на стороне коммунистов и социалистов, я просто рада… что что-то происходит, какие-то действия; людей с мнениями и идеями вокруг становится больше. Мне таких в жизни, честно говоря, не хватает. Мне один мальчик сказал… Да, красивый. А главное умный. Сказал, вот, смешно очень, сейчас… Как он там сказал… Суть в том, что одно из министерств объявило, типа, что детьми принято считать людей до тридцати лет. Ну вы представляете? Умора, им не стыдно?
Да какой же я старый? Взрослый? Да. Опытный? Конечно. На мне этот дом уже держится сколько лет. Говорю: «Дайте мне помощника, подмастерье. Что будет, если я умру?». Меня в каждой квартире знают. Спрашивают: «Почему вы так долго», и мне им объяснять приходится, что я один электрик на весь район. А это десятки домов, сотни квартир. Зарплата не ахти, но для начинающего в первые годы этого будет достаточно. Это же навык на века. Мой отец прокладывал в метро провода, мой прадед освещал город электричеством. И я, вот, последний.
Мой сын занимается грузоперевозками, его сын, мой внук, учится на чиновника. Ни о какой традиции речи идти не может. Самое печальное, что это не единственная специальность, которая нуждается в кадрах, я знаю. Мой друг, хороший человек, Аркадий, сантехник. На него как на Бога смотрят, потому что он в говно не боится руки опустить, а как уйдет – гадостей болтают и смеются. Неудивительно, что молодежь хочет заниматься чем-то другим.
А я… А я… А я вам вот так скажу, да. Тут все такие: «Стариков надо уважать, они за нас то-се». Хуйня все это. Серьезно, какая, нахрен, разница? Всучили гениальную идею: «А давайте рожать детей, и они будут за нас потом отдуваться. И самое главное, говорит им, чтобы они жили в свое удовольствие, давить на чувство вины». Я это вижу именно так. Выращивают себе рабов и сажают на цепь морали. Ох, ебать сказал. Как писатель, ха-ха. Нахуй стариков, серьезно. Ну нахуй. Говорю за всех тех, кто ссытся.
У нас традиция такая. Принято уважать старших, всегда с ними считаться. В Корее, например, младшие разливают старшим, подают руку, если только они протянут первыми. Так общество жило, существовало, и, раз оно доросло так до всего вокруг, посмотрите, значит, так и мы должны. Продолжать следовать традиции. Есть шарм некий. Мне приятно представлять, как я в будущем буду сидеть у себя дома и мой сын будет спрашивать у меня разрешения. Даже немного бояться. Это здоровое общество. Уважай другого, он дожил, пережил многое, видел еще больше, чем ты. Не тупая верность, а дань времени.
Я не согласен с интерпретацией этих СМИ. Мы провели с депутатами беседу, вызвали, как принято говорить, на ковер, и они рассказали, как было на самом деле. Я уверяю вас, президент в курсе этого. Да, был перегиб, непрофессиональное отношение одного из депутатов, за что тот уже получил выговор от партии. Но выговор это одно, ему придется нести крест того, что он не оправдал ожидания своих избирателей, которые реализовывали свое гражданское право голосовать. Повторяю: точка зрения, которая сейчас тиражируется медиа, неверна. Есть еще вопросы?
Пожалуйста, по таким вопросам обращайтесь непосредственно в органы власти, в чьем ведении они находятся. Это находится вне ведения администрации президента. Следующий, пожалуйста. Долго одну тему мусолим. Неужели у других представителей нет вопросов?
На самом деле, вышло все достаточно комично. Потому что в своей основе это была шутка. Жесткая, черная, но шутка. Сидели значит мы, члены комитета, ужинали. Обсуждение затянулось, стали нервничать. Оно и понятно: голодали больше десяти часов, мышление энергию жрет немерено. Обедаем, пытаемся от реформы отвлечься. Человек уставший все в штыки принимает… Это, как его… Пассивная агрессия. Сарказм, ирония. Глава комиссии говорит: «Сколько лет человечеству? Неужели мы не можем решить вопрос с таким культурным багажом? Как может все не подходить? Компромисс – это когда всем плохо, но отчего по чуть-чуть всем хорошо. Как решить вопрос того, что у нас население вымирает, люди стареют и меньшинству приходится содержать большинство?». И вдруг мне в голову приходит идея. Абсурдная, смешная. Я и в спешке, боясь забыть, говорю: «Надо просто меньшинство сделать большинством». Смеюсь, а на меня с предубеждением смотрят. «Что вы имеете в виду, Григорий?» – уточняет одна из коллег, я звал ее «Темная». «Надо избавиться от той обузы, разве это так сложно?». Заметьте, это же абсурд, и говорил я это так, что, ну, никто в здравом уме не принял бы всерьез.
А они переглянулись и замолчали. Посмотрели вокруг. Вдоль нас проходило множество людей с бейджами представителей газет, радио и… Такой страх на глазах, ад. Изнеможение, волнение, животы скрутило, минута и две, и на нас должны были наброситься эшники и журналисты. Но все шли дальше по своим делам, потому что им было понятно, что это шутка. Или не расслышали.
Но Темной-то, Темной! Коллега, блять, называется. Устроила скандал прямо в столовой о том, какой я дегенерат, не знаю чувство меры, и вообще, я главный враг человечества и не имею право быть частью комитета с такой точкой зрения. Я ее спросил: «Какой такой? Это же шутка!». Она верить не хотела, и остаток недели превратился в один бесконечный кошмар. Другие коллеги косились, не знаю, кто им рассказал. Мужики с партии… вот те поняли! Посмеялись со мной вместе, стали вы-вы-выдумывать варианты, как это можно провернуть. Мне даже показалось, что они слишком много времени уделили этому. То есть, один, например, все заседание сидел и вырисовывал, как сделать так, чтобы дешевле вышло. Создал чат, присылал туда варианты. Подробно описанные. Всем причастным даже посчитал зарплаты, подрядчиков отметил на полях. Поехавший.
Быстро его шутку поддержали и остальные. Один ушел даже в конспирологию и уже видел заголовки вроде «Китайские товары убивают миллионы». Другой, просмотрев цифры, возмутился, мол, почему так дорого, если можно использовать труд заключенных: собрать их в отряды, дать им по метле и… Гадость несерьезная. В понедельник, спустя неделю после нашего обсуждения, меня вызвали дать комментарий самому заместителю спикера Государственной Думы! Вы представляете, насколько эта новость разбрелась? Тот выслушал все стороны, сказал, что мое поведение не подобает представителю народа, который на протяжении истории выделялся своей добротой, открытостью и неприязнью к черноте. Но санкций со стороны аппарата не было, а вот партия меня не пожалела, и через несколько дней из комитета большинством голосов я был вынужден уйти.
Старость не радость, но сколько лет тому херу? Ради которого полторы тысячи километров проехала девчонка. У нее еще плакат был, обрати внимание. Они хорошо выступают, качественно. Иногда. Алборн хорош, Альянс прекрасны, Ночной Проспект все еще в тему.
Да, да. Именно так. Это аура. Мы не видим артиста, мы видим память о нем, его вклад, наши собственные ощущения от его творчества. Он может хоть выть и ссать на пол, попутно выблевывая содержимое желудка. Старики на многое способны. Напишут по делу, когда надо – ответят, когда надо – промолчат. Черт, они специалисты по жизни. Мы это, первого уровня, второго, может. Еще ничего не видели, а эти люди создавали игру, испытывали ее на баги, придумывали фичи и короткие пути. Уважай чужой вклад, дружок.
Я не могу смириться с этим. Не могу, слышите? Никак! Это просто безобразие. Как люди официально, по телевидению, могут заявлять такое? Мой оппонент считает, что он вообще имеет право даже задумываться об этом. А я вам говорю – нет, не имеет. Он ничего не знает, ничего. Молокосос. И не надо, я повторяю, не надо меня перебивать! Они за вас воевали! Воевали говорю вам! Подвиг Советского Союза строился на их плечах и костях, а вы их буквально убить хотите. Вы убийца, убийца! Да, да, именно так. Иначе как объясните вашу жажду крови? Вы хотите оставить их без крыши над головой, без дома, без семьи. Кто вам вообще давал право решать за других их судьбу?
Все логично, я согласен. Мы в школе с корешем очень часто такое обсуждали. Ну, почти такое. Тогда в Греции начался финансовый кризис, и кто-то по шутке выставил всю страну на Ebay. Мы задумались. Вот купим мы ее, что дальше? Надо же с людьми что-то делать, со структурой. Это огромные деньги, огромные расходы. Тогда я предложил – надо от людей избавиться. От большей части. Построить огромные блендеры и туда бросать людей, из их мяса делать консервы и тех, кто остался жить, ими откармливать.
В нашей экономической Греции нет места для роскоши. Людей всех переселим под землю, ведь для блендеров нужно больше места; каждому по коробке два на два метра. Одежда унисекс. Производство, единым маршем, идет на производку блендеров. Свободной земли станет в избытке, ее будем продавать военным базам, производителям конопли, все легализуем. Приезжай к нам со своей женой, а уезжай без. Земля вседозволенности. Вот это будет утопия, любой капиталист разыграется по полной.
И мы как бы смеялись. Смеялись больше, чем про серию игрушек для детей – Мишек из белого фосфора. Хотелось бы нам, чтобы такое произошло на самом деле? Определенно да, ведь раз мы задумались об этом, то еще миллион-другой одновременно вместе с нами. Такое рано или поздно произойдет. Вопрос лишь в том, кто возьмет на себя ответственность и сливки прибыли, успеха. Надо жить так, что одновременно с тобой на вершину бегут еще десяток таких, и, скорее всего, они лучше тебя. Потому сидеть и откладывать на потом – не вариант.
А что? Я вполне нормальный человек, без, как мне кажется, отклонений. Работаю с людьми, люблю свою девушку, ухаживаю за родителями. Мысли ведь не так ужасны, как нам кажутся, друзья. Мы просто не верим, что подобное может нам в голову прийти, ха-ха, а об этом уже – оп – и думают все!
Слушайте, слушайте. Я вообще не должен был здесь оказаться. Really, да. У меня в самолете передо мной мужик откинулся. Нет, не спинкой, ха-ха. И не до конца. В общем, летим мы, и ему становится плохо. По громкой связи пилот призывает врача на борту подойти. Португалец, с сердцем что-то. И что вы думаете? Появляется человек двадцать, по голосу русские. Устроили консилиум вокруг него, стали обсуждать, что делать. Я недолго потерпел их рядом, а затем ушел. Не стал мешать. Сидел на свободном месте, любовался красотками. Мужик старый, да. Лет шестьдесят или больше на вид. Говорят, русские враги, а снова жизнь спасают. Видимо, предназначение наше – спасать людей и оставаться дикарями-врагами в их глазах. Прямо как бэтмен. Варяг-враг-варяг, ха-ха. Хорошо, не откинулся, золотые руки врачей. Они потом вернулись праздновать победу, но самый главный, кстати, на тебя, Кирилл, похожий, весь остаток пути ходил к нему, проверял, расспрашивал… Выпьем за Россию, да?
Да, да. Нахуй их. Мы за. Заебали уже. На улицах торчат, умирают. Подруга сказала: «Им не помогают», а мы скажем: «А зачем им помогать?». Они лишнее звено. Львы уходят умирать, кошки ходят умирать, мудрецы уходили из семей. Людишки обнаглели, всех вокруг на дно тянут.
Так что правильный они поступок совершили. Вы просто себе признаться в этом боитесь.
Я не могла представить, что такое в принципе возможно. Это же надо от души отказаться. От всего хорошего, что может быть в человечестве. Эти люди, как я вижу, последнюю надежду на будущее убили, взяли и уничтожили, распотрошили, а… у меня нет слов. Я не хочу разговаривать. Я не хочу думать о произошедшем, боже. Лучше бы глаза мне выкололи и язык отрезали. Но люди должны знать, ведь да?
Поступила несколько месяцев назад на психфак. Стала учиться и поняла, что совсем не успеваю за процессом. Уставала сильно, еще и с парнем расстались. Такое сложно было все сразу переживать, и я решила сосредоточиться на учебе, отвлечься, но так как по семейным обстоятельствам пропустила много предметов, необходимо было наверстать упущенное. Стала искать репетитора, и мать посоветовала мне одну женщину, которая занималась с сыном ее подруги. Это оказалась женщина преклонного возраста. Доктор наук, профессор. Я сначала скептически относилась к ней, но оказалась она прирожденным преподавателем. Не без изюминок, с нюансами, а кто идеален? Стала помогать ей по дому, прибраться там, приготовить. Мы стали подругами, хи-хи. Наивно так звучит. По учебе я заметно поднялась, но ходить к ней не перестала.
Произошло это, как помню, за окном солнце светило. Вот мы сидим с ней в комнате, я пишу конспект. Она надо мной как птица парит, показывает на ошибки, уточняет моменты, которые никто не знает. Вдруг раздается звонок, прекрасная мелодия. Я заволновалась. Никогда не слышала, чтобы к ней кто-то приходил. Бьюсь об заклад, она звук забыла, если только специально сама не нажимала на него, чтобы загасить одиночество. Меня аж дрожь берет, как вспоминаю эти ноты, дыхание останавливается. Людмила Геннадьевна стала подниматься, но я остановила ее. Подхожу к двери, за ней парень молодой, в пальто. Достаточно опрятный. Говорит, пришел к соседке из-за аварии в трубах. Я даже не подумала, что он на что-то способен. Божий одуванчик на вид. Стоило спросить себя: «Разве такие трубы смотрят? У него же руки нежные, точно».
Как только я приоткрыла дверь, она резко распахнулась. Мне по лицу прилетело, я упала. Забежало несколько человек, по мне прошлись. Я начала кричать, как один из них сел на меня и закрыл рот руками. Затем я услышала крик Людмилы Геннадьевны. Крик все в людях выдает. Она испугалась, она не могла понять, чем она могла заслужить такое. За что ее били? За что с ней сделали это? Все продлилось не больше пяти-семи минут. Как вошли, так и ушли. Я поднялась, не чувствуя под собой ничего, зашла в комнату, и лучше бы я этого не видела. От нее только имя осталось. Обезобразили, изуродовали. Убили. Стены в крови, пол в крови. Она лежала, вскрытая, видела ее внутренности. И солнце, как назло, ничего не скрыло. Худшее случилось наяву, такое воображать больно. Мучительно. Она не была мне очень близка, но даже над незнакомым человеком увидеть подобное… Это недопустимо!
«Молодая Россия» называется. Конечно, они должны сесть. Я не юрист, но и так очевидно, что за убийство ты хочешь не хочешь отправишься в тюрьму. Кто она такая? Да никто. Парни решили прикольнутся, молодые, лихие. Вот он и вам и Колумбайн. Некуда деть свои эмоции, фрустрируют и… Чушь, хуйня. Ебанутые. Пусть сидят и гниют.
Я бы так же хотел, если честно. На спорт мне нельзя, на улице побьют, животных жалко. А вот бабок – ничуть. Они как Раскольников, да? Въеби им, Раскольников.
Мой дед всегда вступался за меня и никогда не был одним из тех, кто пьет, курит, ведет себя неадекватно. Как-то раз наш сосед по подъезду решил приколоться надо мной. Я не могу сейчас вспомнить как, лет тридцать назад было, но я зашел в лифт, а там знакомое соседской лицо было. Говорила бабка никогда не садиться с кем-либо в лифт, если ему не сможешь дать отпор. Едем, бам, свет выключается, ничего нет. Только темнота. Впервые в жизни в лифте застрял! Представляете испуг? Ладно взрослым, они стерпят как-то, не покажут, а я маленький и слабый тогда был, больной, на меня такое нахлынуло, представить сложно. Вспоминаю – «А я здесь не один! сосед же в лифте!». Смотрю по сторонам, протягиваю руки, никого нет, взываю к нему, в ответ лишь молчание. Тогда телефонов не было, а с ними и фонариков. Пытался дотянуться до стены, но лифт будто стал в сто раз больше, пропали края, куда бы я не тянулся, меня несло дальше в даль. Бродящий во мраке. Так прошла пара минут, я начал от безнадежности плакать. Загорается огонь зажигалки и передо мной лицо соседа, злобное, напряженное. В смехе. Я пытаюсь бежать, а стены вернулись, зажали меня с ним наедине. Естественно, я закричал. И очень громко. Открылись двери, я выбежал в них, упал на пол. Стал обнимать его, мол, слава богу, пустота исчезла, мрака нет. Вот он, пол обоссанный, вот он, воздух прокуренный.
Когда я пришел домой, первым неладное заметил дед. Я не хотел ему рассказывать, но он силой заставил меня. Он, наверное, подумал, что меня изнасиловали: выпученные глаза, потный, грязный, царапины на коже от бетонного пола и заика. Когда он замахнулся на меня, я не мог не рассказать все, как было. Тогда он закурил (а пять лет не курил до этого – и я был горд за него!), сказал мне посмотреть телевизор и ушел. Я из дома несколько дней не выходил, но как вышел – соседа больше не видел. Дед сказал, что он сожалеет о своем поступке. И будет сожалеть.
Мы давно не виделись. Со дня на день только и делаю, что думаю о нем, ожидаю его смерти. Надо бы с ним увидеться спустя столько лет. Сказать ему: «Спасибо за все, дедушка». Дедушка.
Это был неправильный поступок. Совсем. Я до сих пор стыжусь этого. Он мне никогда зла не желал, только помогал, а я… Хотел денег, пойми. Он мне сказал: «Вот, в этой коробке лежат твои деньги, и в любой момент ты можешь взять их». Подростком я всегда выглядел погано: красив, толст, неопрятен. Но нашлась девочка, которая меня за душу схватила и полюбила. Ради нее думал измениться. И она предлагает: «Давай съездим в Европейский, купим тебе чего-нибудь нового». Смотрю в интернете – цены огромные. Одно пальто стоило около пятнадцати тысяч рублей если не больше. У меня таких денег на руках никогда не было и учитывая, что я только играл в игры компьютерные и лежал на диване. А просить денег у отца стеснялся… Не учил он меня жизни. У матери и подавно.
Дед просил помочь ему в гараже разобрать вещи. Переношу коробки и вижу – та самая коробка! – из-под рахат лукума. Блестит на полке, прячется, но спалилась уже. Он вышел на улицу поговорить по телефону, и рефлексы сработали, нельзя так. Я прыгнул к коробке в два шага. Открыл, а там денег просто а…. Никогда до сих пор столько не видел. И все мои. Ну, раз мои – надо брать. Не наркотики же? Не сигареты? Не алкоголь? Тогда чего стыдиться? На глаз там было… Ну, много, не важно. Взял шесть банкнот по пять тысяч. Мне этого хватило бы на еще в играх что купить или другой дурости. Скомкал и засунул в карман, коробку бросаю на место слыша дедовские шаги.
Он смотрит на меня, и видит на лице. У него подобное же наверняка в жизни было, как и у всех. Знакомый жалостливый взгляд, наполненный виной. Я отворачиваю глаза, надеюсь, не заметит. Спалил. ну спалил. Подошел к коробке, видит, что она не на месте. Открывает, считает. До рубля запомнил. Подходит ко мне, берет за руку и говорит: «Верни обратно». Я пытаюсь без слез смотреть на него, но не могу. Бубню: «Я ничего не брал». «Не брал что?» – спрашивает он, вытаскивая душу наружу, разжевывая. Будто, знаешь-знаешь, об меня ее вытирает и грязь, ложь показывает.
Деньги я ему отдал. После этого мы два месяца не общались. Бабушка сказала, что он уехал в Кострому, а там в запой со своим товарищем военным. До сих пор не могу простить себя за это. До сих пор не могу. Никак. Он уже помереть успел, а его на улицах встречаю. Сам хоронил.
Это не суд, это поддавки. Как могут убийцам дать так мало лет? Помните случай с Устиновым? Получается, по российской логике, убийство человека равно трем ударам пластиковым стаканчиком. Абсурд, абсурд.
Класс, парням испортили будущие. Да, они его испортили себе сами. А что они хотели? Людям внушают «гражданское общество», принимайте меры. Вот парни приняли и пошли вершить дела. Хорошая же идея… В смысле ты записываешь?
Это дело должно было стать показательным, ибо оно первое в своем роде. Посмотрите сами стенограмму. Задайтесь после этого вопросом: кто отстоял свою точку зрения? Ответ вас испугает и удивит. Вы смотрите на них, как на убийц, всматриваетесь и понимаете – герои. После этого прячетесь и избиваете себя до кровоподтеков. Парни знали, что их ждет и воспользовались своим положением. Приговор как самое сильное оружие. Вспоминается один кадр из Германии, который знал, что будет осужден, а потом разошелся перед присяжными и зрителями не на шутку. Вот так и они. Запомните мои слова, скоро вы снова услышите крик: «Молодая Россия!».
Это идеальный пример поведенческих настроений.
Когда у вас есть группа людей, застрявшая в промежутке времени, который можно назвать «смена поколения» – обязательно должно было произойти подобное. Изменились время, ценности, а вместе с ними и основы восприятия. Мать спрашивает сына: «Что хочешь?». Он отвечает: «Не знаю». Отец бьет его за это. Молодые люди начинают задумывать о тех вещах, которые для нас были ключевыми, гораздо позже: как жить? когда жениться? как организовать семью? Для них есть более важные вопросы, но, парадоксально, они не спешат за быстрыми и легкими ответами. Им надо со всех сторон посмотреть, попробовать другие пути, услышать отзывы.
Многие вещи о которых запрещено даже говорить или сомневаться – они падают громче всего. Реформация, Великая французская революция, сексуальная революция… Множество случаев, множество жертв. Как мне кажется, новое поколение готовится к уничтожению последнего оплота прошлого – понятия и восприятия старости и возраста.
Мы здесь потому, что мы за светлое будущее. За молодую Россию!
Как руководитель отдела кадров я понимаю своих коллег, кто ни при каких обстоятельствах не берет людей пенсионного возраста на важные позиции, где необходим человек надолго. Но не может восхищать, как эти люди отдают себя работе. Всегда рассказываю на лекциях следующую историю: я ездил на мастер-класс в Санкт-Петербург. Организация взяла билет на один и тот же поезд, туда и обратно, плацкарт. Не, не, не стоит смеяться. Я сам попросил плац, потому что одному в купе очень неуютно, а с другими людьми растворяешься. Лежу в поезде, а ощущение, что свинарник. Грязь повсюду, пыль, мусор на полу. Проводница молодая, крашенная. Девушки, без обид, но вам бы она не понравилась. Поезд обратно. Встречает мужчина, невысокий, на две головы ниже меня. Общается со мной на ты, называет «молодца» и «красава». Находишься в вагоне – том же самом, напоминаю – совсем другое впечатление. Одно удовольствие. Мужчина пожилой, сам просит продиктовать номер паспорта, и, по-хорошему, ему бы за это должны были штраф выдать, но когда я заметил, как он приводит в порядок вагон до и после поездки. Меня это поразило. Мужчина любит свой поезд, любит свою работу. Такого сегодня не встретишь среди новых кадров. Те не хотят работать, им нужны деньги на жизнь.
И мы приняли решение спустить все на тормозах. Раз случай, два. Побои и жертвы. Полицейские приходили к нам и чуть ли не угрожали: «Сделайте что-нибудь уже! Мы не можем так долго закрывать глаза». «Как с проститутками, так ты горазд, а тут…» – отвечали ему. «Из-за проституток люди не митингуют, блять!» – отвечали они. Стало понятно – ситуация выходит из-под контроля. Ужасный поступок, непростительный.
Стойте, прежде чем судить нас, поставьте себя в позицию «любое действие наказуемо, любое слово – казнь». Ваши действия? И не говорите: «Надо срочно что-то делать!». У вас есть, что терять. Не было бы – стали бы вы читать подобные журналы? Вы бы уже с оружием в руках в лесу сидели и ждали. Так и мы ждали у себя в кабинетах, пока не пришлют установку.
До конца неизвестно, было ли известно президенту о происходящем. Собранные нами данные говорят о том, что он был в курсе событий, но ждал. Непонятно чего. К нему и генпрокурор ходил, и министр юстиций. Целая очередь стояла к представителю. Только и говорили, что о «Молодой России».
Это действительно черный день в нашей истории. Надо было иначе поступать.
Мы собрались в строжайшей секретности. Никто не понимал, к чему это приведет, но все хотели одного. Слаженного решения. Сложно передать то удивление, когда я увидел перед собой столько знакомых лиц. Пути назад не было. Ушел бы кто – не ушел, мы бы не отпустили. Травля крыс начинается со знакомства. Не могу распространяться именами. Для меня было шоком увидеть тех людей, кто присягал стране с пеной изо рта, сжимая в кулаке присягу, в подвальном помещении торгового центра.
Первым заговорил … Дрожал голос, прям как девочка. Потом выступил … И начались гам и ахинея. Все разом поверили в слухи, что президенту плохо и он не собирается нести ответственность за решение проблемы. Нас возмутило такое отношение, и вместо того, чтобы попробовать прийти к решению проблемы с Молодой Россией, началось формирование переворота.
Как спасти себя? Напасть первым.
Я знаю, что он нас сдал! Вот знаю. Мне заломили руки, ударили о стену, и один из мужчин в штатском мне так и прошептал, кто виновник торжества. Сука, мразота. Я лишился всего: семьи, дома, свободы и ради чего? Спасения страны? Я себя ей посвятил, спасти собирался, а вышло что?
Естественно, он как герой пришел к нам, даже не заикаясь о том, что он сам был в рядах заговорщиков. Мы в свою очередь не стеснялись ему иной раз напомнить об этом, чтобы цену знал и не зазнавался. В тот день мы достигли критической точки. Митинг юности на Тверской, одиночные пикеты, полицейский какой-то выстрелил в ребенка. Постепенно город склонялся к насилию. И ладно бы Москва. По всей стране! Всей! На юге в меньшей степени, но и там не прошло мимо. Были единичные случаи, парень молодой перед отъездом свою родню зарубил, а потом на выезде из республики попался. Повесили его местные или забили камнями, не помню.
Нет, я не буду следить за тем, как говорю. Я больше не у дел и могу позволить себе отдохнуть от вежливости. Ебанина проклятая. Вам сколько лет было в тот день? Вы откуда?
Вот откуда вам знать, какой это кошмар?
Несколько лет наша организация занимается социализацией людей пенсионного возраста. Иными словами – вытаскиваем их из дома, предлагаем записываться на бесплатные кружки, гулять, пользоваться онлайн-ресурсами. Не сказать чтобы успешно. Мы живем в обществе, и желание одной стороны не может получить поддержку без других сторон. Так и тут: специалистов мало, волонтеров немного, финансирования никакого, среда для пенсионеров неподготовленная. Со временем все вокруг заставляет тебя запираться в доме, смотреть в окно и дожидаться смерти.
После этого были худшие годы. Посмотрите статистику. Шоковая терапия на уровне Советского Союза.
А это очень просто заметить на самом деле. Не знаю и понимаю, как это могло пройти мимо вас. Например, наш волонтер был сиделкой у одной женщины, бывшей учительницы музыки. Выводил ее гулять, на кружок иностранного языка. Идут они через дворы, как из угла появляются крупные парни в черном, с закрытыми лицами. Очевидно, что произошло дальше.
Наш волонтер поступил как герой. Он крикнул женщине прятаться, а, еще лучше, бежать и сам пошел в сторону обидчиков. Те его жестоко избили. Несколько переломов, реанимация. Проснулся и узнал, что она не пережила их.
Я не считаю их за людей.
Тогда я был старшим тренером. Будний день, парни за железом. Ставили новичкам удар, старики знали, чем себя занять. Вдруг заходит мужик. Мент, по лицу видно, хоть и в кожанке, с молодым парнем в пальто. Сына привел, ага. Подошел ко мне мент и говорит: «Смотри какое дело. Сейчас собираешь парней и делаете то, что парень говорит. Будем мразь искоренять», и протягивает портфель с огромными купюрами. Мы согласились.
Парень на вид ботан, дрыщ. Никакого уважения у меня он вызвать не мог, как его к другим пускать разговаривать. Мы заперлись с ним в курилке и обсудили все. С первых слов стало понятно: надо было отказываться. Врываться в дома, избивать, убивать… стариков? И это во благо страны? Он меня пытался убедить, что это правильно; что таким образом мы выстраиваем дорогу для великого будущего, бла-бла-бла. Я возмутился: «Какое, нахуй, будущее?». Тогда парень, назовем его Иван, сказал, что забирает деньги и зовет мента обратно.
Это все было спланировано, да. Иван не скрывал это, даже хвастался. Говорил, мол, то же самое произойдет и в других городах: Самара, Екатеринбург, Пермь, Ростов, Краснодар. Все, кто против, сядут. Сидеть с наручниками не хотелось. Ударили по рукам.
