Лина Соле
Небоскреб
– Вэл, ну же, живее! – кричала Лиана. – Давай-давай, сюда!
Я ускорил шаг и остановился за оградой, заворожено смотря на ее крылья – вблизи они были почти не видны, лишь мерцающая зыбь неона окружала девочку.
– Перелезай и прыгай! – скомандовала Лиана.
– Что? Нет!
– Доверься мне, Вэл, – она протянула обе руки ко мне. Под ней зияла черная бездна.
Я крепко вцепился в металл, бескомпромиссно смотря на нее. «Вот уж хрен тебе!» – показывал я ей всем своим видом.
– Где ты находишься? – вдруг спросила она.
Странный диалог как нельзя лучше соответствовал дикой ситуации, в которой я оказался. Я почти готов был истерически заржать. Что она хотела от меня услышать?
– В симуляции? – непонимающе ответил я.
– Вот именно! – подтвердила она, значит, как минимум, я еще не совсем свихнулся и находился в виртмире. Хоть и выйти из него не мог.
– И что? – тупо спросил я.
– А то, что ты можешь вообразить все, что хочешь! – она метнулась вниз по безумной широкой спирали, заставив мое сердце замереть от испуга. Но на этот раз я видел, как она сменила курс и устремилась вверх, плавные взмахи крыльев вернули Лиану назад. – Давай, прыгай ко мне!
– Я не задавал программу, – я закачал головой, я совершенно не понимал, как я мог прыгнуть. Это же был виртуальный мир: я ввожу код программы, и виртуальная реальность встречает меня в заданных параметрах – крыша небоскреба, тропики с водопадом, да пусть даже кабина самолета, где можно полетать. Если я прыгну – я разобьюсь, и меня выбьет из виртмира. Что-то щелкнуло внутри: вот как я могу выйти!
В эту же секунду Лиана приблизилась ко мне и опустилась на парапет, крылья за ее спиной исчезли.
– Ты мне не доверяешь! – констатировала она, жестко смотря на меня и с досадой качая головой. Я уставился на нее, встревоженный ее очередной сменой настроения. Но прежде чем я успел что-то ответить, она сказала. – Уходи, Вэл.
Меня выкинуло из симуляции. Я уставился на темный потолок Зала Терапии, ошарашенный неожиданным выходом. Хоть это и было моим желанием, моей целью – выйти из виртмира, но уж точно не по воле девчонки. Я скривился и автоматически потянулся к VR-накладке, но ее не было на виске. Я всполошился и повернулся, встретив ледяной взгляд красных глаз Майлза. Он крутил в пальцах мою накладку, но сам не двигался, замерев, будто восковая фигура. Вот теперь его нельзя было назвать элегантно-загадочным, скорее – леденяще-ужасающий вампир на охоте.
– Майлз? – я сделал попытку улыбнуться, но во рту все пересохло, отчего я закашлялся.
– Вэл, что сказал сеть-психолог на сегодняшнем сеансе? – спокойно начал он.
– Эм, мне пришлось его отменить… хм, были дела.
– Оглянись, – приказал Майлз, хоть его тон не менялся и был по-прежнему спокойным, но жесткость взгляда давала понять, что это – приказ.
Я покорно повернулся, Зал Терапии был абсолютно пуст, ни единого человека.
– Сейчас три часа ночи, – пояснил Майлз, видя мою озадаченность. – Я сижу здесь с полуночи. В 1:34 я снял твою накладку, предварительно трижды нажав резет и не получив отклика системы.
Я посмотрел на Майлза. Для такой поздней ночи он выглядел абсолютно бодрым и первозданным: манерно-гладкие зачесанные назад белоснежные пряди без единого выбившегося волоска. Я сохранял молчание.
– Вэл, автономная диагностика твоей VR-установки проводилась четыре раза. Твои пульс и частота дыхания зашкаливали. Вот отчет, – на этих словах у меня на виртуальном мониторе отобразилось новое сообщение от Майлза, я не стал его открывать. Он продолжил. – Как видишь, в 11:24 я начал принудительную проверку: внутричерепное давление составляло 14 мм ртутного столба, не критично, но твое обычное давление не повышалось никогда больше шести.
– Майлз, спасибо за заботу, – я прервал наш визуальный контакт и начал подниматься. – Я могу идти?
– Когда ты перешел на управление своей системы Wise Eye? – он поднялся вместе со мной и приблизился, не давая сделать шаг.
– М? – меня раздражало, когда чужие люди нарушали мое личное пространство, я не собирался ничего ему отвечать, хотя бы из-за накатившей волной злости. «Все что ты скажешь, может быть использовано против тебя», – вспомнились слова из старинных детективных фильмов с отцовского проектора.
– Вэл, мне нужен апрув на мой доступ в твою Терапию, – бескомпромиссно и нагло заявил он.
– Уже поздно, Майлз, я иду домой, – я похлопал настойчивого альбиноса по плечу, одновременно отодвигая его от себя.
– Я направлю тебе официальный запрос, зайди завтра ко мне, – проговорил он мне в спину.
– Пока, Майлз, – бросил я, подняв руку и даже не оглянувшись. А сам ядовито процедил себе под нос, – обязательно зайду! Пошел ты!
Я вышел в холодную осеннюю ночь, моросил мелкий противный дождь. Я потуже застегнул серый плащ и побежал на ближайшую станцию маглева.
Глава 6. Ностальгия
Только дома я осознал максимальную степень своей обессиленности. Я скинул тяжелые промокшие ботинки и, пройдя в комнату, прямо в сыром плаще рухнул на кровать. Невыносимо хотелось спать, но бесконечный поток мыслей, бурлящий и клокочущий внутри, не давал расслабиться ни разуму, ни телу. Я еще сильнее уткнулся лицом в одеяло и так сильно сжал его кулаками, словно давал себе последний импульс, после чего устало усевшись на кровати, я скинул плащ на пол (снова пожалев, что клиниг-бот не унесет его в сушку) и дотянулся до тумбочки. Две крошки-таблетки понесли меня по волнам спокойствия, гармонии и всепоглощающего счастья. Не знаю, когда именно они начинали действовать, вероятно, эффект плацебо срабатывал уже от того, что эти белоснежные бисеринки Кира оказывались на моем языке. Почувствовав первые нотки приятного расслабления, я разделся догола, снял серьгу системы WE и довольно быстро заснул.
Вибрация у изголовья означала наступившее утро, я бросил взгляд на круглые часы над дверью в спальню: 6:00. «Блин, я не перевел будильник, сегодня же не нужно в офис», – с досадой подумал я, но спать совершенно не хотелось, хотя и обычная легкость после приема таблеток, на удивление, не чувствовалась. Отключив будильник на сенсорной панели, я потянулся к серьге, но замер на полпути: мне не хотелось возвращаться в Сеть. Я перевернулся на бок и посмаковал странную мысль: «Не хочу подключаться к Сети. Это как?»
Серьга лежала на тумбочке, небольшая серебристая капля, хранящая в себе наночип с почти безграничными возможностями. Сегодня дети получают такие «игрушки» почти с рождения, мне же подарили первый детский аналог системы Wise Eye в четыре, сразу после смерти отца. Наверное, постоянное прокручивание голографических мультиков и различные виртуальные игры, которые, как верила мама, были исключительно развивающими, помогли отвлечь меня от мыслей о первой потере близкого человека. Пожалуй, я бы не понял или даже не вспомнил день смерти или похорон отца, но маленькой медвежонок с наночипом гарантированно предотвратил сильную психологическую травму столь нежного детского возраста. «Интересно, где он? – подумал я, приподнявшись и оглядевшись. – Пожалуй, он до сих пор хранится где-то в квартире». Любопытство и наличие свободного времени до начала рабочего дня возымели верх. Накинув свой застиранный, уже даже не черный халат, я прошел в гостиную, она же – бывшая родительская комната. Я лишь заменил двуспальную кровать, занимавшую слишком много полезной площади, на компактный диван, остальное же хранило в себе память моих детских лет.
Я ввел шестизначный код на панели одного из четырех вакуумных шкафов – на него я возлагал больше всего надежд. Он омерзительно зажужжал, наполняя свои стеклянные внутренности фильтрованным воздухом, очищенным от пыли, частичек моей кожи и различных микроскопических клещей-паразитов, что было абсолютно бесполезно, ведь я собирался открыть его, запуская внутрь все, от чего он старательно очищал воздух. Я лишь терпеливо вздохнул, в этой бессмысленности тоже был дух моего отца, как и во всем здешнем антиквариате: зачем он годами собирал все вещицы, полезного применения которым уже никогда не будет – оставалось загадкой. Я пытался навести здесь порядок, когда переехал, Марта была моей активной помощницей и единственным мотиватором. До сих пор на всех коробках, которые мы успели разобрать, сохранились надписи, сделанные ее аккуратным мелким почерком. На средних и верхних полках шкафов красовались бережно расставленные крупные предметы, а все нижние полки были заставлены коробками с мелочами. «Телефоны и смартфоны. Начало XXI века». В слове «смартфон» Марта допустила ошибку, мы долго смеялись, но не стали менять наклейку, решив, что это будет маленьким якорем, чтобы посмеяться в будущем, так никогда не наступившем для нас. Я с тоской улыбнулся, смотря на эту коробку сейчас: «Как же она была права!» На другой коробке чуть меньшего размера значилось «Первые голографические чипы» с огромным списком названий фильмов, в основном классические детективы, так обожаемые отцом и многое-многое другое. На части коробок не было надписей, Марта не успела их сделать.
Именно этот шкаф я и открывал теперь, здесь была собрана самая разнообразная техника. Я много времени провел за поиском названий и назначения всех предметов, расставляя собственные виртуальные «i», дотошно описывая каждую вещицу. Сейчас, без активированной системы WE, в моем поле зрения отсутствовали горящие иконки, и подсказку было взять неоткуда. Я припомнил, что черная сетчатая панель – это часть гибкой старинной солнечной батареи, полый металлический куб с ползунком – 3d принтер, а темная коробочка с резинками – очки виртуальной реальности, один из первых максимально упрощенных прототипов системы WE. Конечно, ни о какой системе Wise Eye во времена создания этих древних огромных «очков» не было еще речи. И очками-то их можно было назвать с сильной натяжкой: сегодня даже детские VR-очки выглядят миниатюрнее и изящнее, не говоря об эргономичной взрослой системе линза плюс наночип, спрятанный в ювелирное украшение или любой предмет (часы, очки и тому подобное).
Шкаф издал протяжный писк, после чего я открыл его. Если абстрагироваться, отец принял единственное верное решение – поместить все самое ценное в воздухонепроницаемые шкафы, которые защитят от пыли, влаги, существенных перепадов температур. Я достал две большие коробки и быстро закрыл шкаф, чтобы лишняя «грязь» не попала внутрь; перед герметизацией шкаф, конечно, выдует ее с полок, но лучше было не рисковать. В коробках хранилось слишком много непонятных вещей, которые я не был готов сейчас перебирать: я искал своего медвежонка. В первой коробке не было ничего похожего, я живо вернул ее в шкаф. Вторая была доверху наполнена более мелкими коробками, в одной из которых я обнаружил целый ворох чипов с голографическими фильмами, решив, что надо их перебрать и дополнить список, сделанный Мартой. Я отложил картонный ящик поодаль, продолжив поиск. Добравшись до голубого непрозрачного контейнера на самом дне, я заликовал: я помнил, что складывал в него в детстве своих маленьких солдатиков и обучающие карточки. Открыв крышку, я растянулся в трепетной улыбке: и солдатики, и карточки, и даже несколько машинок лежали там, будто так и оставленные мной для следующих игр после дневного сна. Я провел рукой по слежавшейся мохнатой шерстке – медведь был зажат в самом углу, приняв форму не очень большого ящика. Я достал его и расправил мех, почему-то подумав: «Надеюсь, он не истлеет сейчас у меня в руках».
Я прибрался и активировал герметизацию шкафа, он снова противно зашумел, проводя очистку и удаляя весь воздух. Положив коробку с чипами и медведя на журнальный стол, я отправился собираться, чтобы позавтракать. Перед выходом я машинально жестом свайпнул клавиатуру, чтобы поставить сигнализацию, но клавиатура не появилась. Я тихо рассмеялся и вернулся в спальню за серьгой.
В кофейне было многолюдно, практически все столики были заняты.
– Вэл! – поднял руку из глубины зала Кир. – Я уж думал, ты не объявишься!
Я решительно направился к другу, пробираясь через плотную рассадку посетителей.
– Привет! – протянул я руку. – Ты рано.
– Да, сегодня встреча в городе. Вот, думал с тобой пересечься, – он зацепил вилкой свой омлет с овощами и, прожевав, спросил. – Ты в центр?
– Нет, сегодня работаю из дома.
– Жаль, – он покачал головой. – Раз в жизни встал в такую рань, а ты мне даже не составишь компанию.
Я улыбнулся, представляя, скольких усилий стоило тусовщику Киру проснуться с рассветом, но никак не мог сгладить его разочарование. Пока я ждал, а затем с аппетитом жевал свой обычный завтрак, оладьи с беконом и кофе, мы болтали с Киром обо всем. Кир особо не распространялся о своей работе, называя ее слишком рутинной и скучной, и рассказывал только о встречах и ужинах с безымянными клиентами или девушками в дорогих ресторанах. Как я догадывался, не вся его деятельность была законной, откуда-то же он доставал свой «нелекарственный растительный препарат, не подлежащий сертификации». Больше он пытался «разговорить» меня, зная мою природную молчаливость.
– Как там твой проект?
– Вчера был первый день, все стандартно, – я пожал плечами. Как бы мне ни хотелось рассказать Киру о том, что я своими глазами увидел чипированного, пока я не имел права – это могла быть конфиденциальная информация. Хотя, может быть, в более безлюдном месте я и поделился бы.
– М, понятно, – протянул он и отхлебнул апельсиновый сок из высокого стакана. – А как твоя «девушка»?
Я почти поперхнулся кофе и сделал круглые глаза, что незамедлительно привлекло интерес Кира.
– Так-так-так, неужели «в яблочко»? Колись! – нетерпеливо спросил он.
– Мы поужинали и… – я не решался рассказать, потому что сам не знал, к чему может привести вчерашний ужин и завершение вечера. – И я проводил Софи до станции.
Кир уставился на меня исподлобья, не желая верить, что на этом мой рассказ закончится. Как обычно, я прогнулся, да мне и самому хотелось поделиться с ним, возможно, спросить совета. В мою жизнь не часто заглядывали девушки.
– Мы поцеловались, вот и все, – закончил я, теперь рассказ был точно завершен.
– Ну вот! – Кир растянулся в чеширской улыбке. – Наконец-то решился, красавчик!
– Вообще, инициатором была Софи, – нехотя признался я.
– Вот это женщина! – Кир цокнул языком. – Тебя же не дождешься.
Он ангельски глянул на меня, стараясь сгладить свое пренебрежительное замечание. Но я не обиделся, во-первых, потому что на правду не обижаются, во-вторых, я никогда не обижался на Кира. Пробурчав невнятное, я допил свой кофе и расплатился.
– Будут какие-то советы, мастер? – иронично спросил я.
– Бери быка за рога, твоя Софи настроена решительно. Уважаю, – он подмигнул и потянулся к своему пальто на свободном стуле. – Все, дружище, помчался. Рад за тебя. Если на неделе не пересечемся, то до воскресенья.
Мы распрощались, как я уже сейчас понимал, до воскресенья. Мы долгие годы сохраняли традицию выбираться вместе в город в воскресный вечер, напиваться до приятного необременительного состояния и отлеживаться потом в Зале Терапии. Частенько Кир уезжал после на шумные тусовки, а я добирался домой, чтобы отдохнуть перед рабочим понедельником. Я был рад, что, несмотря на наличие у нас обоих VR-установок, хотя бы раз в неделю Кир составлял мне компанию. У него, конечно, не было на то веских причин, но и моих он не допытывался, за что я ему был отдельно благодарен.
Вернувшись домой, я покопался в коробке с отцовскими чипами в надежде наугад выбрать что-то стоящее. Сколько времени я провел за просмотром старых детективов, вливая в себя литры синтетической дряни, чтобы забыться! Лучше было вычеркнуть эти воспоминания по совету психолога, но неуловимо мне было дорого то время: оно было наполнено не только ветвящимися в разных направлениях мыслями о смерти Марты и моей возможной вине в этом, но и незримой теплотой, которая окружала голографические фильмы моего отца. Почти не помня его в собственной жизни, я узнавал его вкусы, его мироощущение, его страсть к старине. Я иногда пытался говорить с мамой об отце, но она всегда уводила тему на мое рождение и детство и почти не рассказывала мне о его характере, привычках и отношениях со мной, его долгожданным сыном. Пожалуй, отчасти потому, что мама спустя полгода после его смерти вновь вышла замуж, отчасти потому, что, как я догадывался, она никогда не любила моего биологического отца. Он был намного старше ее, и, мне все время казалось, что присутствовала в их браке какая-то неведомая мне выгода, которую мама унесет с собой на тот свет. В любом случае ко мне в гости она не приходила или почти не приходила: я вспоминал нечеткие флэшбеки из своих запоев, где, кажется, присутствовал мамин голос, но это не точно.
Зато мой дом обожала Марта! Она часами могла перебирать отцовские коробки, восхищаясь каждой мелочью. Она искала в Сети, чем была ее очередная находка, и прибегала ко мне, с деловитым видом начиная ее «правильное» использование.
«Чик-чик, чик-чик», – она приседала и с разных ракурсов якобы делала фотографии со старого большого фотоаппарата.
«Что за чик-чик?» – недоуменно спрашивал я.
«Это затвор, я прочитала, что такие фотоаппараты издавали звук, когда нажимаешь на кнопку. Я не смогла его включить, тут нет зарядки, или я не знаю, как его зарядить. Но я нашла видео, смотри!» – она заваливалась мне на колени и прикладывала свое колечко к моей серьге, чтобы объединить виртуальные мониторы.
«Понятно», – сухо отвечал я, в то время я оканчивал второй курс и готовился к экзаменам.
«Когда ты уже ко мне вернешься? – недовольно вздыхала она. – Я хочу снова вместе разбирать твои сокровища!»
«Скоро, милая, только сдам дурацкое гражданское право, и будем все лето разбирать коробки и составлять описания, – я чмокнул ее в задорный веснушчатый нос. – Пришли мне ссылку на этот фотоаппарат, я в свободное время обновлю каталог».
Ей было всего восемнадцать, очаровательная, милая, бескомпромиссно влюбившая меня в себя с первой встречи. Она поступала в мой ВУЗ и ходила на вечерние подготовительные курсы. Безусловно, можно было посещать их онлайн, как делали практически все, но Марта была в числе пары абитуриентов, которым всегда было мало академического часа. Поэтому, когда преподаватель выключал онлайн-трансляцию, Марта еще на полчаса занимала его время, чтобы дотошно разобраться в вопросе. Весной перед ее поступлением мы и познакомились, а к концу лета она засомневалась в правильности выбора профессии.
«Почему ты решил поступить именно на налоговый учет? Я знаю, знаю, что твой отчим работает налоговым инспектором. Но вот ты, – она ткнула пальцем мне в грудь, – именно ты, Вэл, почему выбрал эту профессию?»
«Ну, это престижно, – я абсолютно точно не хотел снова говорить об учебе и будущей работе особенно в тот момент, после секса. Мы лежали на постели еще мокрые, одеяло «дышало» в спину влажным жаром, а кондиционер едва охлаждал воздух. – Не переживай, начнешь учиться и, может, втянешься. А нет, найдем что-то другое!»
«Бесит! – она резко перевернулась с моей руки и плюхнулась на подушку, рассыпав по ней потемневшие от пота розовые волосы, несколько непослушных прядей упало ей на лицо. Марта смешно попыталась сдуть их, но они были слишком тяжелыми, отчего она разозлилась еще больше. – Что ты смеешься?»
Я и впрямь смеялся: невозможно было увидеть ее поистине злой, все ее черты лица были такими мягкими и женственными, а когда она сердилась, становилась похожей на плюшевого хомячка, который почему-то топает лапками. От этой аналогии я еще больше расхохотался, а она в шутку накрыла меня подушкой. «Фу, мокрая, убери!» – прокричал я сквозь толщину наполнителя.
«Ты прав, надо просто начать, – она заглянула через подушку, приоткрыв мне только глаза. – Я же не мама, и ее советы пусть оставит при себе!»
Марта так и не начала учебу.
Я покрутил в пальцах небольшой чип без каких-либо опознавательных знаков и вставил его в отцовский проектор. Мне нравился этот проектор – луч падал на большой белый экран, как в старинных кинотеатрах. Такого сейчас нигде не найти, физические экраны заменили сначала VR-установки, которые можно было настроить на любое разрешение и подключить сколько угодно человек, а впоследствии и системы Wise Eye, совершенствующие качество картинки с каждым годом. Зал Терапии иногда предлагал киносеансы, но, увы, это теперь не пользовалось большим спросом, всем больше приходилось по душе уютное уединение собственных виртуальных миров. На экране высветилось: «Господин Никто. Режиссер Жако Ван Дормаль, 2009». «Вау! Больше ста лет назад снят фильм и, вероятно, после семидесятых переделан в голографический формат под VR. Хотя на плоском отцовском экране я этого не замечу», – отметил я. Я не планировал особо вникать в сюжет, оставляя кино просто фоном для работы. Пока шла заставка с вступительными титрами (справа – текст, слева – суетливый белый голубь в клетке), я принес из комнаты пиджак, который так и лежал на прикроватной скамье со вчерашнего дня вместе с рубашкой и брюками. Вдруг, как из преисподней, увеличив громкость в разы, началась реклама. Я вздрогнул и быстро глянул на время: ну конечно, на пятой, тридцатой и шестидесятой минутах каждого отцовского фильма были нагло распиханы рекламные ролики, предлагавшие порой странные товары и услуги из прошлого. На этот раз миловидная девушка низким грудным голосом говорила:
«Чувствуй!» – пот на ее шее зуммировался и становился заметным, были видны и мурашки, и крошечный светлые волоски. «Смотри!» – перед ее глазами разлетались иконки виртуального монитора, около правой руки появилась виртуальная клавиатура. «Открой мир!» – прототип современной Сети подсвечивал каждый видимый объект, девушка кликала на них и переносилась в другие «миры». Клик на очки, и вот она стоит в симуляции магазина оптики; клик на тарелку с красиво сервированной едой, и она оказывается на кухне шеф-повара, который подмигивает ей и начинает виртуозно шинковать овощи. Девушка моргает и возвращается в реальность, на ее столе крошечная картинка с морем. Хитрая улыбка на ее лице, кончик виртуального пальца. И зрителя словно обрызгивает морской прибой, брызги стекают и остаются слова «Система Wise Eye».
Внезапно продолжился фильм: белоснежная комната, немощный старик и человек с татуированным лицом. «Выходит, сегодня у вас день рождения», – на этих словах неизвестный татуированный пододвигает старику газету, на ней надпись: «Суббота, 9 февраля 2092». На этих словах меня передернуло – в феврале 2092-го родилась Марта. Но больше меня шокировало другое. «Черт, какого числа она родилась? – я мучительно старался вспомнить, пока фильм продолжил свое уже неважное для меня течение. – Я не мог забыть! Не должен забывать!» Я тупо уставился на медвежонка на журнальном столе, где уже разложил свои чипы и процессоры для начала работы, но он, естественно, хранил молчание.