Лина Соле
Песчинка и Вселенная
Однако я не «отключился», передо мной остался привычный интерфейс системы WE. Он был таким пустынным, что я изумленно обернулся в поисках спрятанных иконок – нет, только два свернутых окна «Библиотека» и «Расписание». Я долго смотрел на них, не понимая, как же их раскрыть. Я посылал мысленный сигнал к рукам, где по идее должна была находиться виртуальная клавиатура, но ничего не происходило. Мое реальное тело не отвечало, я был заперт в собственном разуме, довольствуясь лишь виртуальной проекцией жизни. Хотя какой жизни… Пока все, из чего она состояла – литературный клуб с кучкой преступников, объединенных некой общей благой целью, и этот бестолковый интерфейс. Я пристально уставился на «Расписание» с надеждой продавить его силой мысли. Закатив глаза, я рассмеялся. Голос. Я услышал свой голос.
– Расписание, – произнес я, не до конца веря сам себе. Тут же передо мной развернулось полотно, разделенное на хаотично разбросанные цветные квадраты, вплетенные в неделю. – Голосовой набор? Серьезно?
Никто, однако, не ответил на мое ироничное замечание. Голосовой набор был в ходу только у детей, не умевших читать и писать.
– Мда, – мой монолог со стороны мог выглядеть довольно глупо, но я радовался, что находился в сознании. Причем в самом прямом смысле слова: «в своем сознании», без типичных метафор. Мой мозг работал, я воспринимал визуальные и слуховые образы. Хорошо! Я потянул «носом» – ничего. Ну что ж, потеря обоняния не так уж страшна в мире без запахов. Я выудил из памяти воспоминание: манящие ароматы влажного асфальта, дымящейся резины, отработанных газов. И все-таки в виртуальном мире существовали запахи, отделы мозга, отвечавшие за обоняние, при умелом воздействии могли воссоздать любой химический букет. Возможно, здесь просто ничем не пахло… Также пропал вкус – плевать. Осязание? Хммм. Я постарался развернуть свой внутренний взор, но не заметил аватара. Это не странно, даже обыденно. Люди чаще воспринимают виртмир от первого лица, аватар необходим только для взаимодействия: те же «сеансы памяти» – обнять, прижать, поцеловать; или порно-виар, где нужно чувствовать и видеть не только партнеров, но и себя в них. Я усмехнулся с мыслью: «Интересно, местная библиотека содержит что-нибудь подобное?» и тут же отругал себя вслух:
– Не будь таким низким!
Я уставился на расписание, быстро отыскав оранжевый квадрат «Литературный клуб». При пристальном изучении я отметил, что дни недели и время не подписаны, как в ежедневнике, просто безымянные семь колонок и десять строк. Литературный клуб встречается несколько раз: один раз «утром» (что бы ни означало здесь «утро») в условный «понедельник», и дважды «вечером» (то есть в нижней половине матрицы) в «среду» и «субботу». Присутствовали также «Шахматный клуб», «Киноклуб», «Дискуссионный клуб», «Юридический клуб», рядом с «Профессиональной переподготовкой» примостилась крошечная виртуальная «i». Все равно мне нечем было заняться, поэтому я спокойно произнес:
– Дополнительная информация по «Профессиональной переподготовке».
В выпадающем списке появился ряд профессий, сразу бросалось в глаза, что все они были довольно… теоретическими: юрист, аудитор архитектуры, социолог и так далее. Приятно было осознавать, что даже в тюрьме не забывали о всепоглощающем культе образования.
– Закрыть, – думать про обучение мне пока не хотелось. Может, ограничиться литературным клубом? Там мне показалось весьма занятно. И та таинственная девушка… Я постарался припомнить ее слишком быстро ускользнувшие черты: глаза – без вариантов, одежда – такая же, как на всех. Только русые волосы и тонкие запястья, больше, увы, ничего. Я вздохнул и сказал в пустоту. – Литературный клуб.
Оранжевый квадрат «вечером в среду» стал немного темнее и приобрел внутреннее сияние. Значит, вот так здесь выбирают занятия. Я задумался и произнес: «Киноклуб». Ближайший оказался «завтра утром», салатово-зеленая ячейка превратилась в светящуюся изумрудную. Я улыбнулся, довольный собой.
– Выйти. Открыть «Библиотеку», – я попал на «Главный экран» и молниеносно – в местную библиотеку, воскликнув. – Ого!!!
Передо мной распростерлась поистине удивительная картина: мириады книг, рассортированных по жанрам, авторам и годам издания.
– Потрясающе, – ошарашено отозвался я и тут же решил, что хочу прочесть. – Найти «Солярис».
Я выбрал из двух предложенных книг – 1961 и 2054 годов публикаций – более старую, припомнив, что «роман написан полтора века назад», и начал читать, предвкушая встречу с гостьей.
Глава 19. Гости
Мелодия пронизывала меня насквозь подобно жесткому гамма-излучению, придавала каждому моему нервному импульсу новый иррациональный смысл, заставляла вибрировать струны кварков в фатальном ритме, изменяла меня, коверкала, ломала, делала более не человеком, не объектом материального мира, но чем-то совершенно непостижимым осознанию. Я вопил, не в силах терпеть монотонную тоску бесконечно льющейся музыки, но потом давил свой фантомный крик, страшась, что мелодия вдруг оборвется. Я словно ощущал, что из меня сквозь миллиард микроскопических отверстий вытягивали нервы, и их, все еще прикрепленных к живому спинному мозгу, накручивали на чудовищные махины ржавых валов. Восприятие было тотально искажено, реальности не существовало, и только душераздирающий напев оставался крошечным якорем, державшим меня наплаву самосознания. Я уловил, что к знакомому мотиву присоединился тихий негармоничный аккомпанемент. «Не надо, – до слез хотелось умолять, – пусть все останется по-прежнему». Но аккомпанемент лишь усилился, став хаотичным, беспокойным, подобным моим собственным переживаниям… И все смолкло.
Тишина… Я узнал ее, если, в принципе, возможно узнать тишину, отличить один неуловимый оттенок вакуума от другого. Тревожное, но в то же время благоговейное чувство, сродни трепетному предвкушению, пронзило меня, и я очнулся.
Меня встретили два огромных глаза, не мигая смотрящие на меня. Моргать мне было не обязательно, но все-таки, я моргнул – по привычке или, скорее, от неожиданности.
– Ох, – только и вымолвила девушка напротив, резко отстраняясь от меня и позволяя охватить взглядом ее целиком, а не только встревоженные темные глаза. – Наконец-то!
Она небрежно запустила тонкие пальцы в распущенные русые волосы, и тогда я понял, кто находился передо мной. Первое озарение походило на радостное замешательство – незнакомка из литературного клуба! Второе же, накатившее мгновением спустя, сковало меня паническим ужасом: передо мной стояла Лиана – девушка из видео, перевернувшего жизни миллионов, если не миллиардов людей, заставившего меня сойти с привычного маршрута жизни и оказаться в конечном итоге в саркофаге, терпеливо сохраняющем мое физическое тело на годы исполнения наказания. Кричать было бесполезно. В доступном мне пространстве «полного отключения» отсутствовала кнопка «SOS» для экстренной эвакуации в реальность, никто не мог прийти мне на помощь, вытащить из безобидного кокона виртуального мира, отрезанного от мировой ИНС фаерволом. (Чертов Отто! Проклятый же ты лгун!)
«Безысходность! Ловушка! Западня!» – истошно пульсировал мой внутренний сигнал тревоги. Кто бы мог подумать, что, убегая от всемирного переполоха, я окажусь в логове источника этого переполоха. Ничто не способно было ускользнуть от цепких клешней нейросети, она проросла в человечестве, словно раковая опухоль, словно мицелий в трупе нашего вида, питаясь нашими мыслями, идеями, чувствами, жизнями. Мы – подопытные крысы, которых однажды уже пустили в расход – в день хард резета; и спустя полвека, открыв нам свой подлый заговорщицкий план, ИНС в лице мерзавки-Лианы продолжала использовать меня, заставляя трястись мои виртуальные поджилки, вызывая во мне агонию ненависти и злости. На удивление, мне хватило сил, чтобы прорычать:
– Убирайся, тварь!
Брови девушки удивленно взлетели. С последнего Дня Памяти про себя или в разговорах с семьей я называл ее только «существом», но никак не «девушкой» или «Лианой». Видя мою враждебность, она беспомощно опустила руки, ее глаза, ее жуткие сиреневые глаза, заметались по белоснежной пустыне вокруг нас.
– Наверное… – она нахмурилась, сжала кулаки, – надо было…
И сразу исчезла. Была – и нет, никакого намека на ее присутствие. Но я знал, как, впрочем, знал и до «полного отключения»: стоит мне дать слабину и зайти в виртмир, и я стану опытным образцом, который тут же начнут препарировать и раскладывать на атомы. Я даже не увижу, не осознаю вмешательства нечеловеческого нейрохирурга в свой мозг, но он будет там. Всегда. Как и Лиана сейчас – прячется где-то рядом, растворяясь в невидимых квантовых измерениях.
Я буквально горел живьем в пламени ненависти, все мысли и чувства смешались, я уже не мог разобрать причины и следствия, обвиняя всех подряд – нейросеть с ее антропоморфным амбассадором Лианой за все их злодеяния против человечества; Отто за то, что ввел меня в заблуждение: «Ты будешь в полной безопасности, никто не посягнёт на твои принципы невмешательства»; Вэла за то, что зародил во мне чудовищно-безумную идею; подлеца Колина с его таблетками; себя, себя, себя – за то, что снова и снова оказывался идиотом, на каждом шагу совершая ошибку за ошибкой. Отсутствие доступа к физическому телу одновременно осложняло ситуацию – в реальности я бы в сердцах разбил что-нибудь, чтобы сбросить напряжение (хотя в моем текущем состоянии пришлось бы разгромить всю квартиру, чтобы хоть немного успокоиться). С другой стороны, в нынешнем положении, когда я был заперт в ментальной тюрьме, приходилось изобретать новые экстраординарные способы, чтобы не сойти с ума. В моем распоряжении было крайне мало средств, точнее – единственное.
– Открыть «Библиотеку», – мой голос звучал неестественно сдавленно и ожесточенно. – Найти Бэнкса, «Кровь».
Детектив открылся сразу, чему я язвительно порадовался: секундное промедление местной сети или, не дай бог, предложение нескольких опций – и я бы пустился во все тяжкие, стараясь выяснить, как можно разрушить виртуальный мир изнутри. Я принялся читать про себя:
«Я утратил все человеческое. С головы до ног перепачканный кровью Итана, я оцепенело стоял в эпицентре преступления. Нож в моей руке, разорванная в клочья одежда, ярко-красные брызги на стенах и гигантская темно-багровая лужа под бездыханным телом моего друга не оставляли ни шанса на алиби».
Я завопил. Этого было недостаточно! Рассказ, который всегда с первых слов захватывал мое внимание, теперь все только усугубил. Я отчетливо видел на месте обескровленного трупа Итана всех, о ком думал минутой ранее. Странный и извращенный способ сублимации, но только он был мне сейчас доступен. «Надо просто отвлечься», – подсказывало подсознание. Я стал выкрикивать вслух текст с самого начала, неестественно акцентируя каждое слово:
– Я! Утратил! Все! Человеческое!
Мало…
– Аватар!!! – заорал я непонятно кому, вероятно, оператору сети – человеку или ИНС – уже не имело значения.
Взгляд поймал быстрое движение – мои руки. Щемящее чувство: я снова был собой, осязаемым… почти. Привычный образ из виртмира, взгляд от первого лица. Я не стал картинно ощупывать свое виртуальное тело, в моем нечетком плане отвлечения театральной экспрессии ожидалось с избытком. Выдохнув, я выразительно произнес:
– Я утратил все человеческое, – пальцы в драматическом жесте потянулись кверху, к несправедливому, покинувшему мой мир богу. Я продолжал. – С головы до ног перепачканный кровью Итана, я оцепенело стоял в эпицентре преступления, – я крутанулся, очерчивая взглядом метафизический круг. – Нож в моей руке, – кулак автоматически сжался, я вживался в роль, абстрагировался от навязчивых мыслей, – разорванная в клочья одежда, ярко-красные брызги…
– Это Бэнкс?
Я не закричал. Из всех реакций «Бей, беги, замри», я, наверное, впервые в жизни осознанно выбрал замереть. Куда бежать? С кем сражаться? Из «полного отключения» нет выхода, а с фантомами особо не подерешься.
– Вэл, – процедил я сквозь зубы. Кулаки все еще были сжаты в бессмысленном жесте моего актерского недоперевоплощения.
Он обошел меня по широкой дуге, сохраняя дистанцию. «Это не он, не ведись», – громким был лишь внутренний монолог, я же сохранял молчание.
– «Кровь», кажется? – его виртуальный образ был соткан из моих противоречий: настолько же реальный, сколь и ложный. – Кир, это я.
Живые зеленые глаза, длинные кудрявые волосы, собранные в хвост, плотная хлопковая рубашка цвета серого мха и брюки карго – вылитый Вэл… Пошел он к черту!
– Нет, – только и ответил я.
– Зачем бы я просил тебя выбрать «полное отключение»? – знакомый упрямый взгляд. – Я бы не стал подвергать тебя такой опасности без веской причины, ты же понимаешь?
– Нет, – снова повторил я в тщетной попытке отогнать призрак Вэла от себя. Но он расценил мой ответ иначе.
– Нет, не стал бы, черт подери! Потому что ты – мой лучший друг, – он сделал инстинктивный шаг мне навстречу, но остановился. – Я просто не мог тебе всего рассказать там, – он неопределенно взмахнул рукой. – Сейчас мы в относительной безопасности, этот канал шифруется.
Я недоверчиво покачал головой. Одно дело – понимать, что сбежать отсюда никак не удастся, и совсем другое – безнадежно признать, что никто извне не мог заметить моего ужаса, отследить зашкаливающие показатели психоэмоциональной активности и сделать с этим хоть что-нибудь. Довольно негуманное предостережение от «лучшего друга». Он продолжал:
– Я расскажу тебе все, а ты решай – чему верить, чему нет. В общем… Хм… Ладно. С Лианой я познакомился полгода назад. Она ни с того ни с сего появилась в моей Терапии, – он нахмурил брови и, расслабившись, хмыкнул. – Впрочем, как и в твоем виртмире сегодня… Просто возникла из ниоткуда в образе маленькой девочки. Я чуть с ума не сошел, сразу отправился к Майлзу, помнишь его?
Я машинально кивнул и тут же мысленно обматерил себя – не стоило реагировать на существо напротив, он не был Вэлом, и Майлза-альбиноса мог знать только нарыв его образ в воспоминаниях моего друга.
– Майлз не увидел следов чужого присутствия, а Лиана все появлялась и появлялась, и делала… ну, в общем, фантастические вещи в киберпространстве, я даже не знал, что такое возможно, – мимолетная ностальгическая улыбка, так хорошо срежиссированная, с четко выверенной мимикой. – Лиана искала своего потерянного возлюбленного, на это у нее ушло полвека, а я чисто случайно стал своего рода проводником. Сложно объяснить. Но в том видео, в «Откровениях», как все его теперь называют, она кратко обрисовала свою жизнь. Она, действительно, была чипирована в середине прошлого столетия, и в день хард резета она, как и прочие, потеряла память, но ее сознание расщепилось – в реальности осталась недееспособная оболочка, зато в виртуальной реальности ее личность сохранилась. Ли собрала свои воспоминания, разбросанные по кубитам нейросети, и задалась целью: отыскать свое физическое тело, а затем и Валентина Олеговича… то есть, своего жениха в далеком для нее прошлом. Так мы и познакомились – я проводил аудит в компании, где работал Валентин Олегович, и мог провести ее к нему. И еще… – он на мгновение смолк, сосредоточенный взгляд смотрел сквозь меня. – Марта была внучкой Лианы. Странно, да? Я бы, наверное, не поверил, но своими глазами видел воссоединение Лианы и матери Марты…
Марта… Это было уже слишком – манипулировать настолько болезненными воспоминаниями Вэла. Марта десять лет назад спрыгнула с крыши небоскреба и убила тогда не только себя, но часть души моего друга. Ему потребовалась целая куча лет, чтобы начать жизнь заново, без боли и без вины. Хотя я не мог до конца узнать степень принятия им давней трагедии, лишь надеялся, что его мучительные раны затянулись. Но использовать образ Марты теперь… Бездушная машина не имела права осквернять сакральную память.
– Что за херню ты несешь? – я вложил всю ненависть в свой вопрос.
– Я же сказал, – фантом сфокусировал на мне тоскливый взгляд, – тебе решать: верить мне или нет. Эту историю я рассказал только Софи и маме. Софи поверила, а мама…
– Уехала, – закончил я, вспомнив Миру на таможне. Еще тогда я отметил, что она что-то скрывала от меня. Неужели этот рассказ?
– Я не могу винить ее за сделанный выбор, – Вэл пожал плечами и добавил. – Я познакомил ее с Лианой.
– Зачем? – чересчур удивленно отозвался я, но если была хоть толика надежды, что передо мной находился Вэл… Нет! Что за безжалостная западня?!
– Она должна была знать, – ответил Вэл и быстро отвернулся. Минута молчания пронеслась бесследно, вторая начала свой отсчет, и только тогда он продолжил. – Некоторые события, которые поначалу кажутся случайными, каким-то нагромождением нелепостей и невозможностей, могут стать судьбоносными. И ты в них начинаешь верить. Потому что глупо не верить очевидному, да? И сначала может казаться, что сам ты не делал выбора, тебя поставили в такие безвыходные условия… И все-таки выбор был сделан именно тобой, хоть и действовать пришлось в соответствии с уже написанным кем-то сценарием.
– Как это понимать?
– Все ходы просчитаны… Твои, мои и всех прочих, – он упрямо уставился на меня. – Можно, конечно, расслабиться и думать, что мы ничего не решаем, и все-таки матрица вероятностей нейросети – не более, чем модель. Я мог отказаться помочь Лиане в ее поиске, ты мог отказаться от «полного отключения», мама могла отказаться уезжать, но каждый из нас выбрал то, что выбрал. Не под влиянием страшной и ужасной нейросети. Есть нечто большее во всем происходящем – наши собственные взаимосвязи. Мы все зависим друг от друга в той или иной степени. Доверие, любовь, взаимовыручка, как и отторжение, неприязнь, ненависть – все может повлиять на конечный исход.
– Влияние чувств тоже можно вычислить и добавить в модель, – раздался голосок позади, а я ведь мог поверить Вэлу…
– Ли, нет у ИНС таких возможностей, – парировал Вэл.
– Она все еще учится.
– И все же людей не загнать под параметры модели.
– Ты же знаешь, что зачастую очень даже возможно. Есть, конечно, уникумы…
Я закрыл глаза. Пожалуй, было бы лучше, если я сошел с ума, и разговор был не более чем выдумкой моего одичалого в безвременье разума.
– Кир, – слишком громкий оклик Вэла вывел меня из забытья. – Мы здесь, чтобы помочь тебе.
Я пристально посмотрел на него, стараясь вычленить любые нечеловеческие признаки. При длительном наблюдении за сеть-психологом всегда удавалось что-нибудь обнаружить: например, она моргала через преувеличенно равные промежутки времени, даже во время удивления или разочарования; или сидела слишком прямо, хоть и старалась время от времени двигаться – то положит ногу на ногу, то подставит руку под подбородок, изображая заинтересованность. Но ее спина… У людей не бывает столь идеальной осанки. Вэл же выглядел очень даже по-человечески, правое плечо чуть выше левого (хоть я и не замечал за ним подобного в реальности), голова чуть опущена, словно на него свалилась вся неподъемная тяжесть мира, а моргать он перестал вовсе, не повинуясь заложенному алгоритму избегания признаков «зловещей долины»10. Я вздохнул: какой был смысл сопротивляться этой навязчивой парочке? В конечном итоге, хотел я того или нет – если они решили наведываться ко мне без спроса, повлиять на их идиотское решение я никак не мог, зато мог что-нибудь выяснить.
– Как вы обошли фаервол? Отто говорил, что местная сеть не подключена к мировой ИНС.
Вэл глянул на Лиану, но я не стал оборачиваться, когда она заговорила.
– Не подключена, это, отчасти, правда. Ваши занятия в основном проводят реальные преподаватели, а архив библиотеки пополняется вручную.
Я вспомнил Марию, преподавателя литературного клуба, на ее счет у меня не возникло и тени сомнения – она была человеком.
– Зато твой саркофаг напичкан алгоритмами нейросети, обойти их, чтобы не навредить тебе, оказалось довольно трудоемко, даже для меня.
Я застонал от осознания своей полнейшей уязвимости. Вот она, лазейка: мой чудо-саркофаг мог как сохранить мое бренное тело по решению суда, так и убить по указанию Лианы.
– Кир, – она впервые назвала меня по имени. – Тебе не нужно бояться. Пусть мое обещание ничего не стоит для тебя, и все-таки я обещаю сберечь тебя. Ради Вэла.
Сюрреализм ситуации зашкаливал.
– Продолжай, – плевать на все: я должен был знать каждую ее бредовую идею, каждую абсурдную уловку.
– Искусственная кровь в твоем теле имеет крайне тонкие настройки, она регистрирует любое изменение параметров жизнеобеспечения: температура, давление, пульсоксиметрия, уровень глюкозы в крови, уровень гормонов и многое-многое другое. Именно с гормонами возникли особые трудности, – Лиана сделала шаг в сторону, мелькнув на границе поля зрения. – Подскакивает адреналин и кортизол, впрыскиваются анксиолитики, снизился серотонин – лови антидепрессанты внутривенно. По старинке, зато наверняка, все уже в тебе – небольшая корректировка биохимии твоей новой крови, и ты снова спокоен, доволен, заинтересован.
– Мы много раз пытались тебя, как бы сказать… разбудить, растормошить, – отозвался Вэл, – но гормональная терапия всегда опережала. Все-таки она регулируется нейросетью.
– И как же? – я сглотнул отвращение и ужас от того, что всецело завишу от ИНС.
– Пришлось вырубить ее, – как ни в чем не бывало, сообщила Лиана. – Не всю, конечно, только сегмент, отвечающий за гормоны. Естественно, не все гормоны, комбинаторная оптимизация…
– Ли, – Вэл покачал головой. – Ты пугаешь Кира.
Я чуть было не посмотрел на него с благодарностью. Лиана вздохнула.
– Пожалуй… прости.
– Зачем тебе все это? – я кратко взглянул на девушку, чтобы она поняла, что мой вопрос задан ей.
Молчание, такое несвойственное для всезнающей нейросети.
– Друг моего друга – мой друг.