Лина Соле
За твоими глазами
– Расскажи мне все, – мой голос еще дрожал, но слезы уже не стекали ливнем по щекам. Тони положил голову мне на колени, я кожей чувствовала его тяжелое горячее дыхание. Я робко запустила пальцы в его волосы, словно несколько секунд назад не дала долгожданную волю рукам, неистово гладя его спину, сжимая тонкую ткань свитера. И все-таки этот жест был гораздо интимнее любых объятий. Дыхание Тони постепенно выравнивалось.
Глава 13
– Я оказался слишком самонадеянным, рассчитывая, что навсегда перевернул постыдную страницу своей жизни, – говорил Тони. Мы теперь вдвоем сидели на полу, прислонившись спинами к дивану. – Я должен был рассказать тебе все сразу. Еще лучше, вообще, было не заводить с тобой разговор тогда… в клубе.
Я весь рассказ не выпускала руку Тони из своей, то ли стараясь создать иллюзию спокойствия и непринужденности, то ли конструируя своеобразный живой барометр. На последней фразе он крепко сдавил мою руку, тяжесть его сожаления сделалась осязаемой. Я была так сосредоточена на его откровениях, но все же старалась не упускать и собственных эмоций: его слова о том, что лучше нам было не встречаться, неожиданно сильно задели меня. Я не подала вида.
– Значит, ты думал, что вылечился?
– Я не могу вылечиться, Майя. Я останусь таким до конца жизни. Я лишь надеялся, что смогу контролировать… его, – Тони с досадой сжал губы.
– Кто он? – почему-то шепотом спросила я, полностью отдавая себе отчет, что Тони может замкнуться, не желая выдавать щепетильные подробности. Я видела, как он борется с собой, но его решимость быть откровенным победила, и он продолжил.
– Его зовут Леон…
– Как героя в фильме с Жаном Рено?
– Я понятия не имею, Мэй, я никогда не смотрел такой фильм, но… – Тони отнял свою руку из моих и устало потер лицо, продолжая говорить сквозь пальцы, – но, возможно, он смотрел. Тебе, наверное, все кажется непонятным и жутким.
Я пожала плечами и вместо ответа вернула его руку на прежнее место: в свою.
– Хорошо, – продолжал Тони, однозначно восприняв мой бессловесный намек. – Он не был первым, как я понял намного позже. Сначала появился Ян, – Тони откинул голову назад и уставился в потолок. – Я не замечал, как выпадаю из реальности, потому что Ян просыпался ночами и писал. Как-то мой сосед по общежитию, Томаш, утром спросил, что я делал ночью за ноутом, но я понятия не имел, понимаешь… Первый раз я подумал, что он что-то напутал или ему приснилось, второй раз отшутился, что «лунатил», но тогда я проверил логи – компьютер, действительно, кто-то включал ночью. Даже потратил какое-то время, чтобы провести собственное расследование – кто мог пробраться ночью в нашу комнату, какие данные были украдены. Я абсолютно не обратил внимание на запароленную папку в недрах системы. Скорее уж кто-то что-то хотел украсть, чем создать, тем более, книгу…
– Ян – писатель?
– О да, и довольно неплохой, я тебе почитаю его книги. Надеюсь, он не будет против, хотя, кто его спросит, – Тони подмигнул мне, но потом сильно смутился. – Ладно… Ян довольно безобидный парень, в отличие от Леона. Последний – мое проклятье. Хоть он не был первым, но все началось именно с него: разбитые до крови руки, синяки и жутчайшее похмелье, о которых я узнавал наутро, незнакомые спящие девушки в моей кровати – все ввергало меня в полнейший шок, а когда все повторялось снова и снова, я начал думать, что схожу с ума. Томаш тоже был напуган: я то вваливался весь в крови, не говоря ему ни слова, то выгонял его из комнаты, чтобы…
Тони сглотнул и посмотрел на меня, я тоже не хотела, чтобы он договаривал, особенно с учетом «незнакомых девушек» в нашей с ним кровати.
– В общем, мне пришлось оставить учебу и вернуться домой. Мне не оставалось ничего другого, кроме как рассказать обо всем матери. Она каким-то чудом доставала меня из обезьянника, находясь за тысячи километров, – Тони вздохнул и облизал пересохшие губы. – Хоть мама была в панике, но я рад, что она не пошла по легкому пути – отдать меня в дурку. Она не понимала, что со мной происходит, но не хотела ломать мою жизнь в двадцать лет. Так она нашла Еву, обеспечившую мне полную конфиденциальность.
Воистину, конфиденциальность и Ева в моем понимании были словами-синонимами. Я вспомнила вчерашний день и то количество документов, которое пришлось подписать, чтобы узнать правду о Тони.
– Ева сказала, что есть четыре… э-э, личности? – всплыло в моей памяти.
– Да… Я называю их альтерами, – Тони нахмурился, – Купер появляется нечасто, я не очень понимаю его назначение. Ему пятнадцать, и он… хм… обычный подросток.
– У них и возраст разный? – я была изумлена. Мне казалось, что хоть сознание Тони разделено на несколько частей, но все они так или иначе являются его сегодняшним отражением. Да, все же, для меня многое оставалось мучительно непонятным.
– Угу, Купер – самый младший, Леон – старше всех, ему тридцать шесть. А Ян… хм. Скорее, немного за двадцать, точнее не скажу, надо спросить у Евы, у нее есть портреты всех альтеров, – Тони говорил так спокойно о своих идентичностях, словно они были реальными людьми, его хорошими знакомыми.
– Ты с ними можешь общаться?
– Не совсем общаться, скорее, я слышу не свои мысли. Сложно описать словами. На сеансах гипноза получается вызвать ту или иную личность, задавать им вопросы в реальном времени, получается что-то вроде беседы, – Тони поднялся и взял бутылку воды со стола. – Хочешь?
Я покачала головой.
– Днем я не допускаю никого в сознание, это происходит естественно. Ночью я теряю контроль, точнее, так происходило во время учебы и… теперь. Засыпаю, как Тони, а просыпается – Ян или Леон.
– И ты не помнишь, что они делают, когда… просыпаются?
– Абсолютно, – он отпил воды и вернулся на пол, но сел не рядом, а напротив. – Когда началась терапия, и Ева показывала мне записи с сеансов гипноза, я не верил в то, что вижу. Даже мне, убежденному в собственной ненормальности, было дико видеть и слышать их. Если бы ты…
Он замолчал и затряс головой, словно не желая даже допускать в мысли подобное.
– Что, Тони?
– Если бы ты увидела, то не сидела бы здесь сейчас, – сдавленно произнес он, смотря прямо на меня. В его серых глазах появились слезы.
– Ты же хотел, чтобы я знала…
– Я до сих пор не уверен, что это хорошая идея. Мне лишь важно, чтобы ты не винила себя в том, что я сделал. То, что произошло – только моя ошибка, моя вина.
– Даже не твоя, – я прикусила губу.
– Черт, Мэй, не надо меня оправдывать, – он опустил голову и крепко вцепился в свои волосы, почти рыча следующие слова. – Это все равно сделал я, паршивая, конченная часть меня. И хуже, чем твои попытки обелить меня, только твоя жалость.
В какой-то миг мне показалось, что напротив меня уже не Тони, но Леон – таким грубым и циничным я никогда не знала Тони. Я молчала, ошеломленная и обиженная, мне захотелось встать и уйти, но никому не стало бы лучше. Наверное.
– Я не смог сделать тебя счастливой, Мэй. Прости меня, – голос Тони стал тихим, слова запутывались в его пальцах и ладонях, до сих пор скрывающих лицо. Он с таким мучительным трудом проговаривал фразы, делая бесконечные паузы, но я не решалась его прервать. – Я не способен… стать нормальным. Я… болен. Мне лучше быть… одному. Всегда… Не причинять боль, не… мучить таких, как ты. Доверчивых, добрых. Было бы лучше… чтобы ты не приезжала.
Слова Тони были жестокими, но искренними. От первого внутреннего порыва обнять его меня отделила бетонной стеной брошенная им прежде фраза: «Хуже может быть только твоя жалость». Я не хотела обидеть его, как бы мне ни было жаль сломленного и все еще любимого мужчину напротив. Я даже не могла плакать, как бы сильно ни была задета моя гордость. Не чувствуя достаточной силы в себе, чтобы что-то сказать – разуверить его или пообещать банальности, – я встала и спокойно вышла за дверь его комнаты.
Пройдя по длинному светлому коридору, я вернулась в точку «ноль». Мне нужно было физически почувствовать его отсутствие в пространстве вокруг, вытолкнуть его слова из мыслей, очистить сознание, чтобы подумать. Я ясно осознавала, что не собираюсь убегать, поэтому я насквозь прошла холл, в котором пару часов назад меня встретила Елена, и направилась дальше – в крыло, как близнец похожее на предыдущее, вглядываясь в золотые таблички на белоснежных глянцевых дверях. Пока не наткнулась на то, что искала: «Ева Кауфман. Директор». Стоя перед дверью ее кабинета, я вдруг расхохоталась, представив, как бы глупо получилось, если бы я не смогла отыскать нужную табличку. Пришлось бы пройти назад, мимо комнаты Тони, в другое крыло; а потом, как сумасшедшая, я бы начала заглядывать в каждое безымянное помещение. Я никак не могла остановить свой полубредовый смех, не без ужаса осознавая, что это место планомерно начало сводить меня с ума.
Дверь распахнулась, и я довольно нагло прошла мимо Евы, не сказав ей ни слова, все так же безуспешно давя неуместные смешки. Кресло было таким же мягким, как и в ее городском кабинете. Единственное, что было теперь другим – я сама.
Глава 14
Ева поставила на стол высокий бокал с водой, которую я жадно выпила, чтобы немного успокоиться. Бездумно крутя в руках пустую стекляшку, я уставилась в дальний угол комнаты, где стоял стеллаж со множеством дипломов в одинаковых позолоченных рамках. Мне было безразлично, за что и кому они были выданы. Вероятно, Еве. Возможно, за лечение Тони.
– Вы любите природу, Майя? – произнесла Ева, выводя меня из ступора.
«Что за странный вопрос», – подумала я, но вместо ответа лишь перевела на нее уставший взгляд. Я вдруг почувствовала себя опустошенной подобно стакану в руке, словно из меня вылилась вся энергия.
– Сегодня вы любовались здешним лесом, – Ева натянуто улыбнулась, изображая дружелюбие. Она была настолько холодной и безэмоциональной, что ее плохая игра мгновенно читалась.
– Я что, тоже стала объектом ваших исследований? – мой бесцеремонный грубый ответ поразил даже меня, я резко выпрямилась, но не стала извиняться. По прозрачным глазам Евы было невозможно понять, задели ли ее мои слова. Она склонила голову и снова улыбнулась уголком густо накрашенных губ, сейчас в ее эмоциях проскользнула искренность.
– Нет, не объектом.
– И на том спасибо, – я не успела поставить стакан на столешницу, как услышала странный даже по меркам этого места ответ.
– Но инструментом исследований.
– Что?
– Все, что происходит здесь подлежит видеофиксации и последующему разбору, при необходимости. Майя, как вы понимаете, весь ваш разговор с Тони записывался. Вчера вы подписали соответствующий документ.
«Охренеть!» – только и выдал мой мозг, по круглым глазам Ева, должно быть, поняла, что я едва ли читала то, что подписываю, поэтому любезно решила пояснить:
– Видеофиксация необходима для многих целей: запись сеансов с целью корректировки курса лечения, отслеживание социального взаимодействия пациентов внутри клиники, банально – предотвращение суицидальных эпизодов. В нашем центре проходят лечение пациенты со множеством расстройств, при этом, персонал остается незаметным. Нашими глазами выступают камеры…
– Хорошо, – перебила я, отметив про себя: «Интересно, камеры в доме Тони Ева тоже просматривает, когда ей вздумается?» – Про камеры понятно. Но я не очень поняла вашу фразу про инструменты.
– Вы неплохо держались во время разговора с Тони, поэтому я и осмеливаюсь предложить вам участие в эксперименте…
– Эксперименте? – я недоверчиво посмотрела на нее исподлобья. Почему-то из ее уст слово «эксперимент» прозвучало как какая-то лотерея без потенциального выигрыша.
– Я уже упоминала, что на сегодняшний день лучшим результатом лечения Тони будет сращение всех личностей. Сейчас процесс идет хуже, чем прежде. Ян замкнулся в себе, не выходит на контакт, только пишет во время коротких пробуждений. Леон снова ведет себя агрессивно, не допускает к себе врачей, – Ева долго испытующе посмотрела на меня. Она знала, что мне стали знакомы эти имена.
– А Купер? – едва слышно вымолвила я.
– Купер молодец, не отделился от Тони. Маленькая, но победа, – Ева опустила голову, но я заметила, что она довольно улыбнулась. – Майя, я отмечаю, что Тони испытывает вину и стыд перед вами. Скажу откровенно, его вина существенно затрудняет терапию. Детские травмы поддаются проработке, переосмыслению и переоценке. Но последний… хм… «поступок» Леона Тони не может принять.
– И я могу с этим помочь, так? – картина становилась более понятной.
– Выдвину гипотезу: то, что привело вас в мой кабинет вчера, вероятно, может помочь Тони избавиться от вины. Я не хочу, чтобы вы чувствовали, что вас используют, поэтому здесь только вы, Майя, в праве решать, как действовать дальше.
– Я бы хотела помочь Тони, только хочет ли он…
– Не нужно давать ответ сейчас. Я хочу, чтобы вы понимали, что ваше вовлечение может как помочь с проработкой травмирующего события, так и не повлиять на исход. Равно как ваше решений уйти сейчас либо позже способно оказать непредсказуемое воздействие, я оцениваю его эффект, скорее, как негативный в более далекой перспективе, – сейчас передо мной сидела не психотерапевт, но ученый, которая сухо оценивала риски, не гнушаясь принести сакральную жертву во имя науки. И имя жертве (или подопытной мыши?) было Тони, и именно ему я могла навредить своим «вовлечением в эксперимент».
Я вздохнула и откинулась на спинку кресла. Наступило время все серьезно обдумать, а не действовать импульсивно. Я могла реально причинить вред Тони. Почему я не догадалась об этом вчера или сегодня до встречи с ним? И Ева не открыла мне глаза… Не запретила мне приехать… Мне жутко хотелось поделиться с Тони, узнать, что он бы сказал о предложении Евы.
– Тони не должен знать о нашем разговоре, верно? – вся моя дерзость, с которой я ворвалась в кабинет, испарилась, в кресле снова сидела робкая и нерешительная копия меня из вчерашнего дня.
– Не обязательно, Майя. Я не могу давать вам или Тони советы, как действовать. Только ваши внутренние побуждения могут и должны влиять на ваши поступки.
«Интересно она все выкручивает», – я не могла отделаться от неприятного скользкого осадка от витиеватых фраз Евы.
– Значит, я могу увидеть Тони и… поговорить с ним? – нерешительно спросила я, все-таки ища ее одобрения. Но Ева лишь развела руками. Я отметила кроваво-красный лак на ее длинных ухоженных ногтях.
– Тони сейчас, должно быть, в кафе, время обеда. Вы, возможно, тоже голодны, – Ева поднялась с кресла, я последовала ее примеру. Она пристально посмотрела мне в глаза и произнесла, поджав губы. – Хоть я и не даю советов, все же, я крайне рекомендую вам не спешить с окончательным решением, обдумайте все хорошенько, Майя.
На этих словах мы распрощались. Мне не терпелось увидеть Тони. Я спешила, пустые коридоры оставались безмолвными, не давая мне никакой подсказки, как действовать: поделиться с Тони или оставить все в стенах кабинета директора клиники. Вдруг меня осенила идея: он мог быть уже посвящен в планы Евы! Следовало для начала невзначай все выяснить.
Я чуть не проскочила мимо закрытой двери кафе с неприметной цифрой «8», но меня резко остановили и вернули назад характерные звуки: стук столовых приборов о посуду и тихие разговоры. Я вошла в местное кафе и огляделась, не веря своим глазам, в небольшом помещении было относительно многолюдно. Некоторые пациенты с интересом взглянули на меня и быстро отвели глаза, вероятно, приняв меня за «новенькую», кто-то остался неподвижен и угрюм, лишь одна девушка не сводила с меня прищуренных глаз. Девушка, которая сидела за крошечным столиком рядом с Тони. Я чуть помедлила, но все-таки направилась к ним. Тони показался мне растерянным, словно не ожидал меня снова увидеть, он поднялся мне навстречу, смотря на меня, как на мираж.
– Ну вот, а ты боялся, – незнакомка растянулась в широкой белозубой улыбке и игриво хлопнула Тони по ноге, отчего я ощутила легкий, но крайне неприятный укол ревности: я была уверена, что эта девушка знала Тони со всеми его психологическими «тараканами», возможно, знала и других личностей…
– Майя, – Тони протянул мне руку, я положила похолодевшие пальцы в его ладонь, которую он крепко сжал и только тогда улыбнулся мне. Я прикусила губу, стараясь не рассмеяться, наверняка за нами теперь наблюдали все. Краем глаза я улавливала взоры заинтересованных зевак.
– Я – Алиса, – протянула мне свою тощую ручонку из-за спины Тони незнакомка. Я невольно бросила взгляд на ряд небольших параллельных шрамов на ее запястье. – Мы как раз о вас говорили.
Я пожала ее руку и представилась под злостное шипение и негодование Тони.
– Пойдем ко мне? Или хочешь поесть? – тихо предложил он.
– Ну уж нет! Не уходите, – пропищала Алиса. – Я столько всего о вас слышала, что не могу просто так отпустить!
Ее внешность в целом производила приятное впечатление: широкий рот уравновешивали крупные карие глаза с темно-янтарным отливом; светло-каштановые волосы естественно вились мелкими кудряшками. Я вдруг поняла, что она очень походила на Джулию Робертс, только миниатюрнее. Какое-то нескладное подростковое тело выбивалось из общей гармонии.
Мы втроем сели за стол, который явно был маловат для подобной компании.
– Вы были у Евы? Как она вам? Правда, монстр! – с интересом спросила моя новая знакомая, подняв руки словно лапы с когтями.
– Господи, ты можешь не заваливать ее вопросами? – простонал Тони. – Майя, прости, у Алисы сейчас такой… период.
Их перепалка взглядами показалась бы забавной, если бы не очередной приступ накрывшей меня ревности.
– Вы, ребята, кажется, без слов понимаете друг друга, – я смущенно улыбнулась.
– Забей, он намекал на мою биполярку5. Да, Тони, я не стыжусь своего диагноза, – она высунула язык и засмеялась. – В отличие от некоторых.
Тони лишь закатил глаза. Я вздрогнула, когда на стол вдруг опустился поднос с едой. Я подняла глаза и увидела Елену, она, улыбаясь, посматривала то на меня, то на Тони.
– Приятного аппетита, Майя, – она по-доброму коснулась моей руки и удалилась.
– Котлеты лучше не ешь, какие-то они странные сегодня, – Алиса скривилась, я заметила на ее тарелке почти нетронутую котлету. Хотя тарелка Тони была абсолютно пустой, я согласно кивнула девушке и начала есть салат. – И все-таки, что думаешь о Еве?
– Она кажется… – я, задумавшись, пожала плечами. Теперь, зная, что Ева может безотрывно видеть и слышать все, что происходит в стенах ее клиники, не хотелось говорить о ней неприятные вещи, хотя полностью положительным ее образ назвать было невозможно. – Она кажется профессионалом своего дела.
– О да-а-а, – многозначительно протянула Алиса, я не уловила, была ли она согласна со мной или же нет.
– У Алисы есть сомнения насчет ее методов лечения, – пояснил Тони.
– Я наблюдаюсь у нее меньше полугода, и мне уже дважды перекроили курс лечения, – она фыркнула, – не слишком-то профессиональный подход. Да и в целом, она меня в ступор вводит, вся такая важная, надменная Снежная королева.
Я не удержалась и захихикала: более точного определения сложно было придумать.
– Да ладно, тебя просто злит, что Ева заменила твои таблетки.
– Вот именно! Мы же – чертовы наркоманы, нам всем тут нужна доза. А она предлагает мне гребаный леденец на палочке вместо моих таблеток!
– Она так шутит, Мэй, – Тони сокрушенно покачал головой. Мне было не по себе находиться в их компании, они говорили на одном языке, я же не знала, как реагировать: посочувствовать ли Алисе, защитить ли подход Евы? В любом случае, это меня абсолютно не касалось.
– Я надеюсь, что скоро тебе станет лучше, – снисходительно пожелала я.
– Да мне и так охрененно, – Алиса наигранно широко улыбнулась, а потом тяжело вздохнула, чем ввела меня в еще большее замешательство. – Какие у тебя планы на сегодня?
– Если честно, никаких, – призналась я. Тони, серьезный и напряженный, чуть наклонился ко мне.
– Тогда, может, прогуляемся? – он нерешительно заглянул мне в глаза, видимо, не до конца веря, что я решила остаться.
– Пока Елена не ушла, давайте возьмем снегоходы! – по-ребячьи обрадовалась Алиса.
– А вас… выпускают? – недоуменно спросила я, на что девушка громко расхохоталась, привлекая внимание оставшихся в кафе пациентов. Тони учтиво сдерживал смех.
– Да, Мэй. При определенных условиях, – он взял меня за руку, видя, как я покраснела. – Алис, я бы хотел побыть с Майей наедине.
– Ноу проблем6, – она щелкнула пальцами и подмигнула Тони, ее намек еще больше вогнал меня в краску, я опустила глаза. – Ой, Тони, можешь принести нам новый чайник, я не оставила Майе попробовать.
Она протянула пустой чайник Тони, он недоверчиво посмотрел сначала на нее, потом – вопросительно на меня.
– Я быстро, хорошо? – он сжал мою руку. Я закивала, хоть и не знала, как себя вести наедине с его противоречивой подругой.
– Ты смелая, – первое, что она сказала мне, когда Тони отошел достаточно далеко.
– Почему?
– У него непростая жизнь. Я-то со своим дерьмом разобраться не могу, но хотя бы все помню, осознаю, а Тони… – она покачала головой, так и не договорив.
– Ты знакома… точнее, знаешь, других личностей?
– Угу, – Алиса искренне и добродушно смотрела мне прямо в глаза, но не была такой красноречивой, как прежде.
– И Леона? – жуткий асоциальный тип беспокоил меня больше прочих, если принять за условную норму, что в Тони обитают другие личности.
Вместо ответа Алиса рассмеялась, правда, не так громко, чтобы не привлекать внимание других и, конечно, Тони, тихо беседующего с Еленой в другом конце зала.
– Ну да, если не считать того, что он попытался меня трахнуть при первом удобном случае, – она закатила глаза. Мне стало нестерпимо больно от ее резкого комментария. – Тебе бы не помешало быть с ним начеку, у него явно какие-то психические отклонения.
– Да неужели? – довольно грубо парировала я, но Алиса приняла мое замечание слишком прямолинейно и прыснула со смеху.
– Майя тебя рассмешила? – Тони поставил на стол дымящийся чайник.
– Скорее уж ты, точнее, твое альтер-эго, – ответила девушка, насмеявшись вдоволь.
– В каком смысле? – Тони настороженно ждал продолжения.
– Я рассказала, как Леон пытался затащить меня в постель, когда я, без задней мысли, сказала ему: «Привет».
Алиса снова беззаботно захихикала, Тони же в один миг стал белее снежного покрова за окном. Сдавленным нарочито спокойным голосом он произнес:
– Мэй, ты же помнишь, где моя комната? – он не смотрел на меня, но сверлил взглядом удивленную подругу по несчастью.
– Да, – тихо ответила я, и, не дожидаясь его ответа, поднялась из-за стола. Алиса испуганно посмотрела на меня, потом на Тони.
– Ох, черт, – вдруг догадалась девушка, что сказала лишнее. – Майя, я…
– Подожди меня там, прошу, – обращаясь ко мне, но все также не отводя разъяренного взгляда от Алисы, перебил ее Тони.
Я развернулась и быстро вышла из кафе. Пройдя в следующий корпус, я остановилась у двери Тони.
«Хватай куртку и уезжай. Быстрее!» – твердила мне адекватная и логичная часть моего сознания. Я была на грани взрыва: «Что я делаю? Зачем я здесь? Алиса права: Леон болен! Хотя, какой Леон?! Тони болен! Я не в силах ему помочь». Я нажала на дверную ручку, захлопнула за собой дверь, села на пол и горько заплакала.