Марат Дроздов
Толчки
Часть четвертая
66:99
l
У меня будто камень с плеч свалился. Я до конца не понимал, что я чувствую насчет «Толчков». С одной стороны меня грызло чувство стыда и угрызений совести после той тирады от Коли и слов Каспера перед выездом. Но с другой стороны я вспоминал свои ощущения, когда Каспер оставил мне «пометку» на странице и вообще когда мы плыли из Эльвацка. Тогда я чувствовал, что меня считают здесь своим. И чем сильнее было то чувство, тем сильнее была моя горечь потери после того, что случилось в баре на следующий день.
Так или иначе, после встречи с Юрой мне стало значительно лучше. Вот сейчас я действительно задышал полной грудью. Я снова ощущал, что меня что-то связывает с этим миром. А поэтому настроение у меня было пречудесное. Мама так и не смогла добиться от меня ответа «Чего это я такой веселый», зато сообщила мне, что Думского поймали. Признательных показаний он не дал, но через несколько дней должны приехать эксперты из Золгорода и тогда уже станет ясно, виновен он или нет.
Судьба бедного санитара-наркомана меня интересовала меньше всего. Выходные я провел весело и беззаботно, мечтая о том, как буду проводить время в компании говорливого Юры, вечно хмурящегося Каспера, молчаливого Андрея и никогда не унывающего Арчи. Перспективы мне тогда виделись весьма радужными.
Такими они мне казались ровно до того момента, когда я в понедельник не зашел в школу. Зайдя, я застыл в дверях. Я буквально опешил. На стене напротив входа была вывешена отпечатанная на ватмане фотография нашей с Дашей жертвы с черной ленточкой и подписью: «Покойся с миром…»
Это невозможно. Мне это снится. Мне это кажется, это нереально. Мы с Дашей просто шутили, мы же не всерьез! Надо мной в начальной школе тоже смеялись, но я же не выбрасываюсь из-за этого из окна? Я, понурив голову, пошел переодеваться.
В тот день школа просто бурлила. Все-таки не так часто ученики заканчивают жизнь самоубийством. Я с самого начала подумал, что он убил себя, но до конца в это не верил. И только когда нас с Дашей начали обвинять в его смерти, я, наконец, признался себе, что это произошло и по моей вине тоже. Радовало меня одно: в школе не было Коли. Вот он бы точно постарался на славу, если бы был тогда на занятиях. Из-за его обиды недельной давности, его желчные подколы были бы совсем невыносимыми.
Не отставали и учителя. Каждый уделял часть урока на то, какая у нас, подростков, уязвимая психика и что нам нужно быть аккуратнее друг с другом. Я их не слушал. Я вообще не чувствовал вины за то, что случилось с ним. Я понимал, что и моя рука тоже была приложена к его самоубийству. Но я же просто шутил! Тем более, что Даша занималась тем же самым. Больше того – если бы не она, то я бы вообще не стал что-то плохое ему делать. Так что если из нас двоих кто-то и виноват в смерти этого парня, то это Даша. Целиком и полностью.
Наша классная руководительница сказала, что он спрыгнул с крыши. Она даже сказала адрес: «Третья Городская улица, дом сорок семь». Это была трехлинейка. Совсем недалеко от центра города. Немудрено, что в школе так быстро узнали и даже его фотографию распечатали. Я вдруг ощутил жгучее желание сходить на эту крышу. Прыгать я, естественно, не собирался, просто какая-то часть моего существа меня настойчиво убеждала, что нужно туда сходить.
После занятий я, немного посомневавшись, пошел-таки на ту крышу. В том, что она будет открыта, я не сомневался. Он же вчера туда как-то попал. Я шел по трехлинейке, и мне вдруг вспоминалось, как я шел здесь с толчками после того, как они бились с японцами. Тогда прохожие нас сторонились, а сейчас люди, которые шли мне на встречу, на меня даже не смотрели. Я ошибся, когда подумал, что это был центр города. На самом деле от моей школы до дома номер двадцать семь по третьей городской улице было десять минут ходьбы.
В подъезде, в который я хотел попасть, почему-то была открыта дверь. Такая удача мне улыбалась не часто. И еще, к моему большому удивлению, в доме оказался лифт. Домов с лифтами в нашем городе было немного. На лестничной клетке последнего этажа была лестница, ведущая прямо на крышу. На половине лестницы была припаяна огромная рама, в которой была закреплена металлическая дверь. Сейчас дверь была распахнута настежь. Я, без раздумий, полез вверх по лестнице. Лезть было недолго, поэтому буквально через несколько секунд я оказался на воздухе. Оглядевшись по сторонам, я раскрыл глаза от удивления. На маленьком барьере, окаймлявшем крышу и высотой мне до пояса, сидел, свесив ноги в пустоту Каспер.
ll
Вот уж кого-кого, а Каспера здесь увидеть я не ожидал. Он сидел и задумчиво смотрел во двор.
– Привет, – окликнул его я.
Он медленно повернул голову ко мне. Взгляд у него был абсолютно стеклянный.
– А, это ты. Привет, – сказал он и снова посмотрел во двор.
Несколько секунд мы молчали.
– Это же твой одноклассник отсюда сиганул? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Здесь сегодня были менты. Что-то посмотрели, что-то пофоткали с философскими рожами и уехали. Даже дверь не закрыли.
– Твой отец этим занимается?
– Да нет, – ответил он просто. – Дело ведет кто-то помладше. Но, скорее всего, будет расследование, поспрашивают твоих одноклассников на тему этого висельника, а потом просто закинут на полку или спихнут на несчастный случай.
Его слова меня обнадежили.
– Все так просто? А как же общественный резонанс? – вспомнил я формулировку из телевизора.
Каспер отмахнулся:
– Ну, его папа не генерал, всем по боку.
Он сделал паузу.
– Я тут думал, по поводу этого парня, твоего одноклассника. Я навел справки – оказалось, у него были и мама и папа, оба прилично зарабатывали. Но он убился. Спрашивается – почему? У тебя есть оба родителя, в школе учишься и вроде бы нормально так учишься. Что не так? А я тебе скажу, что не так. Понимаешь, я размышлял, недавно, о жизни там, обо всем насущном. И вот чего надумал: от подростков, обычно, все отмахиваются, типа «Чего они в жизни понимают?». Те, кто это говорят, видимо, просто забыли, что они тоже когда-то были подростками. Они уже забыли, как в подростковом возрасте ощущается жизнь. Понимаешь, наши мысли, наши философствования на разные темы для взрослых – пшик. Для них наши проблемы мелкие. Микроскопические. Для них – это мелочь, а для нас это прямо беда. А вообще, по факту у нас такие же проблемы, что и у них. Наши проблемы – проекция тех, что возникает у них. В разном возрасте проблемы одинаковые: кто-то предал, кто-то подружился, кто-то признался в любви и ему сказали досвидос… Вот только мы попадаем в эти ситуации по неопытности, а они – потому что идиоты.
– Почему?
– Потому что главное, чем в споре козыряют старшие – жизненный опыт. Так если у тебя этого жизненного опыта навалом, почему ты не можешь предвидеть ситуации, в которые уже попадал раньше? Или пусть даже в них оказывался не ты, тогда еще лучше – учись на чужом опыте. А ты думаешь, те тараканы, что ползали в башке у твоего одноклассника, не могли завестись у какого-нибудь взрослого и состоятельного мужчины? – с вызовом спросил Каспер.
– Конечно, могли.
– Вот и все. Вам в школе лекции читали уже по этому поводу? – он указал пальцем вниз.
– Ага, – кивнул я. – Весь день только об этом и говорят.
– Это они могут, – сказал Каспер и замолчал. Просидев в молчании несколько секунд, он продолжил: – Вам на истории не читали лекции о величии нашего города?
– Читали, конечно.
– И что ты думаешь по этому поводу?
– Интересно, – я пожал плечами.
– Бред собачий. Вот что я думаю. Они всегда рассказывают о центре города. Какой у нас прекрасный центр, а какая замечательная трехлинейка! – он притворно всплеснул руками. – И главное, когда они говорят про центр, про его историю, они говорят об этом, как обо всем городе. Типа весь город такой, как центр. Или весь город – сплошная трехлинейка. Нихрена это не так, – он вытянул руку вперед. – Город – вот он. Город здесь. Центр – это красивая обложка. Но главное, что есть в городе – его жители. А жители живут здесь. Подними любую статистику, абсолютное большинство живет в таких дворах, как этот или в таких районах, как «клетка». Вот тебе банальный пример: Назарова-Родионова знаешь? Самый известный карапуз в городе, а живет в «клетке». У него дома часто вся команда зависает, а под утро в школу идет через полгорода. Но сам факт – один из самых известных людей города никакого отношения вот к этому всему великолепию не имеет! Я терпеть не могу, когда на буклетах пишут: «Хеймсфальск» и прикладывают фотографию гостиного двора или какого-то центрального здания. Это не Хеймсфальск. Это магнит для туристов, не более. И поверь, я знаю, о чем говорю: я не отсюда. Я сюда переехал лет шесть назад, когда отца перевели. А до этого я жил в Эльвацке. Там было тоже самое: говорили про Эльвацк, имея ввиду центр. Мы там жили до того, как там появился РедРайт.
– А что изменилось?
– Изменилось все. Причем абсолютно и кардинально. Ты не заметил, когда мы там были, что там улицы замусоренные?
– Нет, не обратил внимания.
– А очень зря. РедРайт же, по факту, националисты. Вот они и вытурили всех приезжих из города. Это, конечно, заняло некоторое время, но они с этим справились. Полиция была бессильна. Тех, кто пытался расследовать то, что делал РедРайт, либо увозили в больницу и они потом на лекарства всю жизнь работали, либо их успевали переводить в другие места, пока не случилось первое. Мой отец был одним из тех, кого перевели. Если бы он остался, то его вообще бы убили, потому что он одну падаль посадил на несколько лет, за то, что он телескопической дубинкой избил дворника. Он ему притянул за избиение, то есть причинение тяжкого вреда и плюсом за незаконное хранение дубинки. И знаешь, что самое смешное? Эта идиотина избила дворника просто за то, что он другой национальности. Дворник его даже не провоцировал! Спорить готов, что ублюдок напал на него со спины. Но я что-то увлекся. О чем я говорил?.. Ах, да. Про мусор. Они не продумали, что мало кто, кроме ребят другой национальности, будет убирать улицы за копейки или выполнять еще какую-нибудь работу, не предназначенную для людей с «правильным» разрезом глаз. Натуральные кретины.
Он сделал паузу.
– Вот так мы с братом тут и оказались, – сказал он, нарушив молчание. – Тика знаешь? Это мой брательник.
Я вытаращился на Каспера.
– Ага, – его развеселила моя реакция. – Сам до сих пор в шоке. Он-то себе сделал целую легенду, что он с пацанами приехал в эту деревню случайно, а потом просто остался. Ни разу! Ему мот купили на совершеннолетие. Отец полтора года копил, он мне сказал по секрету. Но наш Тики, он же не может без помпы обойтись. Ему всегда нужна какая-то красивая легенда, иначе не вариант.
– А как его по-настоящему зовут?
– Какая разница? – задал Каспер риторический вопрос. – Кстати, вспомнил. Ты у меня на стадике про девушку спрашивал. Я тебе так и не ответил. Ты вообще для чего спрашивал?
– У меня у одноклассника…
– Амурные проблемы, – докончил за меня Каспер и, увидев мой кивок, продолжил: – Я ему сочувствую. У него же ни черта не вышло, правильно?
– Можно и так сказать.
– Во-о-от, – протянул Каспер. – А теперь мучается бедолага. Я просто тут подумал недавно – девчонки же, они все разные, так? И к каждому они относятся по-разному. Как и пацаны, кстати. Они не могут относиться ко всем одинаково. Для кого-то они кажутся слабыми, а для кого-то сильными. Вопрос только в том, какое ты на них впечатление произвел и какую репутацию заработал. Твоя главная задача – сделать так, чтобы девчонка захотела быть слабой для тебя. Если ты этот ключик к ней подобрал, то можешь из нее веревки вить.
Когда он закончил мысль, воцарилось молчание. Каспер, видимо выговорившись, не хотел что-то еще говорить. А я просто не знал, что ему ответить на такую речь. Но, через секунду, мне пришла одна мысль, не высказать которую Касперу я не мог:
– Слушай, Каспер, а ты никогда не задумывался, кто ты без WScrew?
Он слегка улыбнулся.
– Да я постоянно об этом думаю. Просто понимаешь, эти ребята стали частью моей жизни. Я же создал эту команду.
– Я думал, вы с Юрой на пару ее сделали, – задумчиво сказал я.
– Не совсем, – сказал он и посмотрел на меня. – Ты готов выслушать историю нашей банды?
Я кивнул:
– С удовольствием.
– История будет долгой, предупреждаю. Короче, была у меня подружка. Года два назад дело было, я тогда учился в девятом классе. И мне тогда жутко нравилась рисовать в тетрадках букву W. И знаешь, так, чтобы линии переплетались. Будто две скрещенные галочки. А она всегда пририсовывала к ним кружок. Не знаю, почему именно кружок, но ей нравилось. Так и прижилось. И мне жутко хотелось придумать какую-нибудь расшифровку этим буквам. У меня познания в английском небольшие, поэтому назвал первыми словами, что пришли в голову: «Wild Orchid». Переводится как «Дикая Орхидея». Она не возражала. Только у меня тогда была большая проблема: я был тряпкой. Вот хоть сейчас бери и пол протирай. Меня шпыняли все, кому не лень, – он посмотрел на меня и улыбнулся. – Не смотри на меня с таким удивлением. Да, сейчас в это поверить сложно, но тогда это было так. Я же когда-то давным-давно был добрый, миленький маленький мальчик. Но моей добротой подтерлись, и получилось то, что получилось. Я стал собирать свою банду. Первым я нашел Юру. Уже не помню, как именно, но, в общем нашел. И мы сразу сдружились. Прямо с ходу. И подружке моей он понравился. Короче, стал наш дракон трехголовым. Потом Юра, через своих знакомых и моя подруга через своих нашли нам еще ребят. В итоге набралось человек десять. И в один прекрасный день мы просто взяли и подкараулили тех, кто меня шпынял в подворотне вечером. Отделали так! Они больше меня никогда не трогали. С того дня я приобрел вес в школе. Выяснилось, что у некоторых парней из нашей компании та же проблема, что и у меня. С их обидчиками мы поступили также. Однажды у Юры появилась идея: давайте придумаем нашей компашке название. Я предложил Wild Orchid и мне, вроде как, никто не возражал. Мы стали типа «Клуб имени Дикой Орхидеи». Сейчас даже вспоминать смешно. Потом Юрец предложил нам сделать футболки с номерами, чтобы у каждого был свой. Я думаю, ты уже понял, что Юра у нас уже тогда был массовиком-затейником, – я улыбнулся. – Вот. Моя подружка взяла себе номер 66, я взял себе 99, Юра взял нулевой. Остальные тоже расхватали, какие кому нравятся. После этого мы с подружкой стали между собой называть нашу компанию шесть-шесть, девять-девять. В честь тех, благодаря кому это все началось. Я, правда, когда она ушла, себе взял номер 55, а 99 у нас стал для новеньких. Мы заказали себе футболки – тут недалеко от центра есть ателье, тебе там за копейки вышьют, что хочешь. Мы коллективно решили, что будут белые футболки с черными номерами. А спереди будут пустые. Но потом, постепенно, наше братство начало раскалываться. Все хотели разного. Я уж не помню, сколько было разных предложений на тему того, что нам делать дальше. В итоге мы к компромиссу не пришли. Большая часть ребят ушла. Кто-то захотел стать нациком, бороться «за чистоту расы». Эти уехали в Эльвацк. Остальные разбрелись кто куда. До сих пор помню, как за это все переживала моя подружка. Она, до этого, особенно ни над чем не заморачивалась. А тут прямо загорелась. Она каждый раз плакала навзрыд, когда кто-то уходил. По-моему, больше нее за наше дело не болел никто. В итоге остались только те, кому банально некуда было идти. До сих пор помню – это были Андрей, Арчи и Юра. Вот тогда наш костяк и сформировался. После этого мы коллективно решили, что будем делать дальше. Основная идея была в том, чтобы нас все боялись. Чтобы мы внушали страх и чтобы на нас никто не смог поднимать хвост. Идею я взял из воспоминаний о жизни в Эльвацке. То есть даже идея не моя! А название мы вообще взяли у Истовцев. Еще когда я там жил, там был East Side Gang. Вот мы и подумали – почему Ист есть, а Веста нет? Тем более мне так нравилась буква W. Кстати, поэтому мы тебя тогда и не тронули – помнишь, на тебе была кепка с эмблемой «LA»? У нас это уже как символ. С какой-то стороны это фанатизм, но нам плевать. Так вот, тогда-то мы и решили назваться West Side crew. Как противовес. Мы заказали себе новые футболки – с номерами на спине и надписью: «WSCREW» на груди. Но со временем мы перестали носить их в городе. Во-первых, потому что они синтетические и приходится их часто стирать, а во вторых – они быстро пачкаются. И стали их использовать на выездах. Как вызов. И, плюсом, как ответ тому, что истовцы носили все красное. А в городе теперь носим стоник. Мы себе даже «штаб-квартиру» нашли. Бар Маринки, сестры Юрца. Туда почти никто не ходит – идеальное место. Мы ей делаем основную выручку, поскольку платим за еду и пиво. Короче, все у нас путем. Эх, жалко моя подружка этого не видела…
– А что с ней случилось? – спросил я, предчувствуя худшее.
– Да ничего, она просто с парнем переехала жить на юг. Она всегда мечтала о море, а тут такая возможность выбраться из нашего болота – ее парню предложили работу, от которой до моря буквально десять минут. И жилье обеспечено. И, плюсом, они оттуда никуда не денутся ближайшие несколько лет, потому что контракт ему предложили долговременный. Кайф, скажи?
– Еще какой! – поддакнул я.
– Вот. И я о том же. Как тебе история?
– Увлекательно, – честно сказал я.
Каспер расхохотался.
– Увлекательно, – повторил он сквозь смех. – Вроде бы ничего смешного, но я не могу…
И снова заржал, плача от смеха.
– И еще, по поводу твоего вопроса, – сказал он, просмеявшись. – Я думаю, все наши парни понимают, что какими бы они крутыми сейчас не казались, в душе они так и остались слабаками. Теми затюканными мальчиками, над которыми издевались в школе. Я тут додумался до одной интересной мысли: Чем больше человек показывает свою силу снаружи, тем больше он слаб внутри. Имеется ввиду, если он везде демонстрирует свою крутизну и силу. Мы такие же. Абсолютно. Ты мне не открыл вселенскую истину своим вопросом. Мы – обычные чмошники. Как там было… овцы в волчьей шкуре, во. И мы прекрасно понимаем, что «Итринцу» на нас наплевать. Тем, что ты бьешь морду тем, кто болеет за другой клуб, ты погоды не сделаешь. Но то, что у нас – это ладно. Мы дети, почти. Есть места, где на забивы ставят. Там реально люди деньги зарабатывают. А где ставки, там и подставы. Понимаешь?
– Понимаю. Так что, ты теперь больше на забивы ходить не будешь?
– Сегодня последний. Надо об этом еще как-то пацанам сказать.
– О, кстати, – Каспер, услышав мой оклик, посмотрел в мою сторону. – Ты подруге сказал, во что превратилось ее детище?
– Да, сказал, – ответил Каспер. – Я ей даже футболку отправил шестьдесят шестую. Блин, как с ней было классно, – сказал он задумчиво. – Она всегда мне помогала, всегда поддерживала, если что. Я до сих пор жалею, что она уехала. Я ее никогда не забуду.
– А вы разве с ней не списываетесь?
– Раньше списывались. Сейчас прекратили. У нее времени нет. Раньше из-за меня у нее не хватало времени на других, теперь из-за других у нее не хватает времени на меня. Иронично.
– Слушай, Каспер, я у тебя хотел спросить… – пришла мне неожиданная мысль.
– Валяй.
– А зачем Вам Думский?
– Вот это очень хороший вопрос, – оживился Каспер. – Он был абсолютно нормальный тип, когда мы его принимали к себе. А то, что он нарик и псих, выяснилось потом.
– С кем мы сегодня бьемся-то?
– С три-шесть.
– Это кто? – не понял я.
– Пацаны с Золгорода.
– А почему три-шесть?
– Тут сложная система: три, это как первая буква города. А шесть, потому что название Золгород состоит из двух частей – «Зол», потому что там золото добывают и «город», почему, я думаю, не надо объяснять. Так вот, если перевести вторую часть названия на английский пишется как «Gorod». И, так как заглавная джи похожа на шесть, они эту цифру и поставили.
– Действительно, сложная система, – сказал я. – Слушай, мы с тобой, вроде, одного возраста, но мне такие мысли, как тебе, в голову никогда не приходили.
– А так всегда, – ответил Каспер. – Если проводить аналогию с видеоиграми – мы с тобой сейчас на одном уровне, но проблема в том, что до этого мы играли в разные игры.
– Ты прямо философ почище Арчи.
– Есть такое, – улыбнулся Каспер. – Слушай, ты не серчай, что я на тебя тут все скопом вывалил. Просто у человека бывают периоды, когда ему нужно выговориться кому-то. А ты так удачно под руку попался. И еще – не обижайся, что я так к тебе раньше относился. Просто ты мне очень сильно напомнил меня самого, когда я только основал WScrew. А людей всегда бесят те, кто на них похож.
– Да я не обижаюсь.
У Каспера зазвонил телефон. Он вынул его из кармана и приложил к уху.
– Да, помню, что вечером… Как с кем?.. С три-шесть… Что?! – он вдруг резко вскочил. – Из-за чего?.. Зачем?.. Они до сих пор, что ли обижаются?!.. Ладно, понял. Пока.
Он стоял с абсолютно опустошенным видом.
– Что случилось? – спросил я.
– Короче так вышло, что мы деремся не с три-шесть. Нам прилетела весточка из прошлого. Мы будем биться с РедРайтом.