Маргарита Дюжева
Жаркий Август. Книга Первая
Глава 12
Осталось 29 дней
Утро. Как же я тебя ненавижу!
Села, уже не приводя кровать в полулежащее состояние. Сил вполне хватало на то, чтобы самой подняться. Поправляюсь потихоньку. Ай, да молодец! Спортсменка, иначе и не скажешь! Еще бы есть нормально начала, вообще сказка бы наступила!
Бросила сердитый взгляд в сторону календарика с розочками. Лежит, поблескивает глянцевой поверхность. Видеть его не могу уже! Но рука все равно тянется к нему и зачеркивает очередную дату.
Вот и разменяла я третий десяток. Остается всего двадцать девять дней и все, прощай орудие пыток, под названием Август. Вот только дожить бы.
Настроения нет. Желания шевелиться нет. Ничего нет. Разве что острая потребность кого-то прибить. И этот кто-то должен уже кашеварить на кухне. Надеюсь, не отравит после нашего с ним вчерашнего "теплого знакомства"? Не должен, зонд крепко его держит. В этом я убедилась вчера, когда у парня на лице было написано, что с превеликим удовольствием прибил бы свою худосочную хозяйку, да вот только даже пальцем пошевелить не мог.
Я провела долгую практически бессонную ночь. По какой причине? Конечно же, из-за этого паразита. Лежала, мечтая заснуть и хоть немного отвлечься, но вместо этого мысли упорно возвращались к обманщику. И вместо того, чтобы успокоиться, еще сильнее накрутила, довела себя до белого каления.
Как вот теперь с ним дальше сосуществовать?
Хитрый, упрямый, злой, строптивый, наглый, импульсивный. Неожиданно выявленные плюсы Тимурки можно долго перечислять. Больше всего бесило то, что я как дура, больше недели жила с ним бок о бок и ни черта не заметила! Растяпа! Точно ржал надо мной! А как не ржать, когда целый день кривляешься, убогим притворяешься? А хозяйка ходит такая вся блаженная и дальше своего носа ничего не видит?
Нет, ну не паршивец ли?
А какой самоуверенный? Ни капли сомнения, в том, что стоит только взглянуть на него, и все, пиши, пропало. Тоже мне, Аполлон нашелся! Ладно, спорить не буду. Хорош. Да мало ли на свете таких вот "хороших"? Верно, навалом! Но мне достался именно этот свиненыш!
В те скромные минуты, когда я все-таки проваливалась в тревожный, неспокойный сон, мне такая дурость снилась, что словами не передать.
То я с огромными ножницами наперевес бегу за ним по темной дороге, покрытой белыми клубами тумана. И мой демонический хохот, смешанный с ужасным лязгом ножниц, разносится по округе.
То он меня ловит в темной подворотне и самозабвенно душит, приговаривая: "да, действительно, тоненькая".
И так далее, и тому подобное. Безумно приятные сновидения! Еще Майлз, в довершении, то и дело проскакивал. То в кандалах, то с бородой. То мы с ним ругались, то мирились. И все благодаря Тимуру.
Рывком встала с кровати, на миг зажмурившись от резкой боли, раскатистой волной пробежавшей по позвоночнику. Надо контролировать, держать себя в руках, а то с этими нервами, я себе что-нибудь погну.
Прошаркала в ванную, показала язык своему убогому отражению, привела себя в порядок, почему-то потратив на это больше времени, чем обычно. От осознания этого разозлилась и покинула комнату, сердито причитая себе под нос.
Прежде чем идти на кухню, с которой раздавались какие-то звуки, я заглянула в кабинет, в надежде, что Сергей уже прислал информацию. Желательно такого содержания: раб, просто раб, самый рабский раб на свете.
Увы и ах. Никаких новых сообщений в почте не было. Я раздраженно фыркнула, негодуя по этому поводу, хотя прекрасно знала, что Сергей прав. Людей – миллиарды, так сразу, наскоком, за полчаса, всех не проверишь. Так что надо набраться терпения и ждать результатов. А пока… Пока нужно идти, смотреть, что там этот Барсик драный вытворяет.
Перед выходом на кухню на миг остановилась, глубоко вдохнула, медленно выдохнула, чувствуя, как внутри все сжимается, скручивается, словно пружина. Понятия не имею, как теперь себя вести с этим типом, и очень сомневаюсь, что он захочет облегчить мне задачу своей покладистостью и послушанием.
Собравшись духом, зашла на кухню и чуть не вздрогнула, наткнувшись на колючий взгляд темных глаз. Вместо серого невзрачного, вечно скукожившегося мышонка, на меня смотрел наглый котяра.
Стоит у окна, прислонившись к столу, руки сложены на груди, взгляд исподлобья. Поза ну совсем не рабская, тоскливо подумала я, чувствуя, что с каждой секундой тает моя надежда получить от Сереги утешающие новости. Да у него даже в повороте головы просматривается уверенность, не свойственная рабскому племени!
Хмыкнув, он отвернулся к плите, невозмутимо продолжив свои дела.
Молча подошла к столу, взгромоздилась на табуретку и, подперев щеку рукой, стала тоскливо рассматривать свое непредсказуемое имущество. А ему все равно, словно и нет меня рядом. Хотя, даю руку на отсечение, прекрасно чувствует мой пристальный изучающий взгляд.
А я, не стесняясь, рассматривала его, наблюдала за тем, как держался. Несмотря на внешнюю невозмутимость по мелким деталям, местами резким движениям, видно, что собран, напряжен и раздражен. Спина прямая, плечи широкие, но в этом старом поношенном отцовском наряде выглядит по-прежнему неопрятно, худее, чем на самом деле. Ну, эту проблему я думаю вот-вот решим.
– У меня на спине что-то нарисовано?
От вопроса, неожиданно раздавшегося на кухне, я, погруженная в свои наблюдения и рассуждения, вздрогнула. Черт, так и заикой можно стать!
– Еще не рассмотрела, – с некоторой долей иронии ответила ему, наблюдая как раздраженно тряхнув головой, он разворачивается ко мне. Во взгляде плещется такой гремучий коктейль, что становится не по себе, но я это умело скрываю за снисходительной улыбкой. Вообще, после того, как его обман раскрылся, все мои рабочие навыки и умения проснулись. Уж что-то, а хладнокровную маску в нужный момент надевать умею. Еще на первом курсе Академии этому научили.
С невозмутимым видом наблюдаю за тем, как он пытается обуздать свой внутренний ураган, гадая, справится или нет. Выскажет что-то ненавистной хозяйке или все-таки удержит свой норов под контролем. Справился, шумно выдохнул и снова отвернулся. Молодец мальчик!
Внутри сидел какой-то маленьких злобный дятел, который никак не мог угомониться и простить подлый обман, бессонную ночь и ущемленное самолюбие. И этот самый дятел настойчиво подбивал меня к тому, что бы сказать ему что-то гаденькое, вывести его на разговор, а может даже организовать скандал.
Я держалась, как могла, хотя несколько раз уже было открывала рот, чтобы ляпнуть какую-нибудь гадость, но в последний момент успевала остановиться. Ну не умница ли? Наверно, мама все-таки сделала правильно, увезя меня в нежном возрасте с Ви Эйры. В противном случае выросла бы из меня стерва, под стать Марике. Хотя, если уж быть совсем объективной, мне хотелось зацепить его не по-хозяйски, а чисто по девчачьи, отомстить за то, что глумился тут надо мной больше недели.
Мои метания были прерваны самым бесцеремонным образом. Тим рывком повернулся, и в два шага оказался рядом, нависнув надо мной, словно темная скала.
От неожиданности, я даже отстраниться не успела. Так и сидела, задрав голову, глядя на него с открытым ртом, и по-дурацки хлопая глазами. Ни хр*на себе он резвый! Мне кажется, я бы не успела отреагировать на этот выпад, даже будучи в полном здравии.
– Я терпеть не могу когда на меня так пялятся! – медленно проговорил, глядя на меня сверху вниз.
Поморщилась, чувствуя, как внутри в агонии умирает вера в то, что это просто раб, а вслух произнесла:
– Хм, думаю, я это переживу.
В темных глазах нескрываемое бешенство, и мой внутренний стопор, удерживающий вредного дятла в узде, отключается:
– Вот на твоем месте, я бы точно так не пялилась на хозяина.
Вижу, как губы в тонкую черту превратились, но продолжаю:
– А то сейчас фантазии начнутся. Неосуществимые. Зонд сработает. И будешь в судорогах на полу валяться, а мне тут ходи да перепрыгивай.
Ну, вот что я делаю? Он и так меня ненавидит, а я еще ситуацию усугубляю, и остановиться не могу, словно бес вселился.
Парень хмыкнул, отошел от меня на шаг, потом пренебрежительно бросил через плечо, не оборачиваясь:
– С прыжками я бы на твоем месте особо не усердствовал. Вдруг в полете запчасть какая-нибудь отвалится, – и опять вернулся к своим делам.
Ах, ты с*ченок! По больному бьет!
– Смотрю, ты не очень-то покладист для раба, – сердито произношу, опять буравя его спину, в этот раз уже гневным взглядом.
– Какой есть, – пожимает плечами.
– Не боишься, что продам тебя кому-нибудь другому? И кончится твоя спокойная жизнь.
Тимур повернулся ко мне лицом и равнодушно посмотрел в глаза:
– Не ты первая, не ты последняя. Я привык.
Ошибаешься, поганец, последняя, самая последняя. Вот только черта с два, я теперь тебе об этом скажу! Не заслужил!
– Что, настолько у меня хр*ново жилось?
– Почему же? Очень даже неплохо, – ухмыльнулся он, – ты даже понятия не имеешь, насколько неплохо.
Эта последняя фраза мне не понравилась. Я опять чего-то не знаю? Этот поганец что-то еще вытворял за моей спиной, пользуясь моей рассеянностью? Обдумать мысль как следует, он мне не дал, заявив:
– Только это значения не имеет, все хозяева одинаковые. И даже если на первый взгляд это не так, суть остается прежней.
– Все хозяева одинаковые… сволочи? – зачем-то уточнила я.
– Слишком мягкое определение, – холодная отстраненная улыбка, почему-то задела меня до глубины души, гораздо больше, чем его слова.
Это была улыбка человека, который не ждет ничего хорошего от жизни, который уже столько дерьма большой ложкой нахлебался, что на десятерых хватит. Холодное принятие безысходности ситуации.
Стало не по себе, и я, смущенно хмыкнув, отвела взгляд. Бесит он меня неимоверно, но в то же самое время, я внезапно поняла, что испытываю к нему что-то наподобие восхищения. Не растекся тухлой лужей у ног новой хозяйки, обвел ее вокруг пальца, целенаправленно гнул свою линию, а теперь стоит и ухмыляется, полностью осознавая свое положение. Не каждый сможет. Здесь порода нужна, и у него она есть. За это, поди, и доставалось от всех остальных хозяев.
– Ты всегда такой наглый или у меня только разошелся? – спрашиваю только для того, чтобы что-то спросить. Мне нужно чтобы он говорил. Слова, интонация, эмоции, жесты. Все эти мелкие детали необходимы, чтобы составить о нем представление. Сделать то, что должна была давным-давно. Пусть говорит, что угодно, мне это только на руку. Возможно, разобравшись с этим, смогу найти нужную ступеньку для нашего комфортного сосуществования.
– А как ты думаешь?
– Думаю, что я тебя слишком распустила.
– Возможно, – опять пожимает плечами.
– Может мне начать воспитательные работы?
– Ремень принести?
– Так уверен, что не буду пороть? – в ответ лишь тяжелый взгляд, – а, может, я браслеты предпочитаю, там столько кнопок неиспользованных.
Взгляд становится еще более тяжелым, но вместе с тем иронично поднятая бровь, говорит о том, что мне не верят.
– Рабы-то хоть раз были? – с мрачной снисходительностью интересуется, не сводя пристального взгляда.
– У меня нет, только у отца.
– Тогда, совет на будущее, если собираешься пойти по его стопам. Хочешь, чтоб тебя боялись, добивайся этого сразу, потом будет поздно. Ты не собираешься ни пороть меня, ни давить на эти проклятые кнопки. Единственное, о чем ты мечтаешь, это поскорее избавиться от меня. Сбагрить куда-нибудь и дело с концом. Чтобы никто не мешал твоему унылому существованию.
Грубо, но верно. Парень все прекрасно понимает. Видать, не только я наблюдением и анализом занимаюсь.
– Поэтому я уверен, что продашь. Не сегодня, так завтра.
Продала бы с радостью, зараза ты наглая, да не могу! Четыре месяца (уже три с половиной) надо ждать, прежде чем смогу избавиться от тебя. Открыть дверь и сказать "вали, куда, хочешь, чтоб глаза мои тебя не видели" и пинка для ускорения. Хотя нет, пинка уже нельзя будет. Зонд к тому времени отключится, так что можно в ответ получить.
– Если тешишь себя надеждой, что сможешь переделать меня, то зря. И не такие обламывались.
– Больно надо время свое на переделки тратить, – отмахнулась я, – делай, что надо и не нервы мне не мотай, возможно, и не продам.
Снова насмешливый взгляд в мою сторону. И чего он хочет этим сказать? Что не будет ничего делать или собирается нервы мне мотать. Как с ним все сложно!
В дверь позвонили.
– Иди, открой, – кивнула головой в сторону выхода.
– У меня новые должностные обязанности?
– Иди!
– Как пожелаете, – склонил голову и бодрой походкой покинул кухню, а я осталась в одиночестве, устремив взгляд в окно.
Как же он меня раздражал! А еще больше раздражало собственное бессилие. Ни продать не могу, ни отдать – по протоколу. Ни выпороть, ни браслеты использовать – по внутренним убеждениям. Только орать, да вот так препираться. Все. Так этот Подарочек не стесняется отвечать, огрызаться в ответ, никакого уважения к убогой хозяйке. Вот зачем мне все это надо? На саму себя сил не хватает, а тут еще с ним воевать!
Тим вернулся на кухню и прямо перед моим носом поставил пузатый бежевый, бумажный пакет.
– Курьер привез.
– Это твое, – произнесла меланхолично, по-прежнему не отрывая взгляд от окна.
Парень непонимающе посмотрел сначала на пакет, потом опять на меня.
– Одежда, – пояснила я, – хватит с меня твоих маскарадов. Выкини все это размашистое шмотье, в котором ты не пойми на кого похож. Здесь нормальные вещи.
Стоит, с места не шелохнется, словно каменное изваяние. Ну, сейчас-то, что тебе не так?
– Ничего особенного там нет. Футболки, брюки легкие, обувь летняя. Если рассчитывал на шмотки из последней коллекции, то фига тебе с маслом, – проворчала, сердито взглянув на него.
Парень нехотя, словно с опаской забрал пакет. И что это было? Гордость что ли бунтует? Эх, тоска зеленая!
Подперев рукой щеку, отрешенно наблюдала за тем, как Тимур раскрывает пакет, заглядывает в него и достает лежащую сверху белую майку.
– Что любуешься? Бери да переодевайся! Самому, наверное, этот балахон опротивел.
Тим еще покосился в мою сторону, потом на пакет и с тяжелым вздохом начал расстегивать пуговицы на рубашке.
Я, нахмурившись, наблюдала за тем, как он справился с ними со всеми, стащил рубашку, которая убогой кучкой упала на пол. Я несколько раз удивленно хлопнула глазами, когда поняла, что на этом он останавливаться не собирается, и его руки тянутся к поясу:
– Ты чего творишь?! – рявкнула я на него.
Он непонимающе посмотрел в мою сторону:
– Переодеваюсь, как ты и велела.
– Обязательно устраивать стриптиз посреди кухни? Приличные люди, знаешь ли, при посторонних исподним не трясут.
Он лишь равнодушно пожал плечами, но пояс оставил в покое. Натянул майку через голову. Я с некоторым удовлетворением отметила, что с размером угадала. Если честно, я выбирала одежду ориентируясь на Ника, справедливо решив, что Тимур примерно такой же. Разве что похудей немного. А когда восстановится, один в один будет. Белая, хлопковая ткань облепила его торс, подчеркивая смуглую кожу.
Блин, реально красивый!
От этой неожиданной, нелепой мысли несказанно разозлилась первую очередь на саму себя. Еще не хватает начать заглядываться на него! Это что, долгое воздержание начало сказываться, или парень был прав, будучи уверенным в своей неотразимости?
– Не боишься, что сейчас воспылаю к тебе страстью пламенной? – насмешливо произнесла я, пытаясь погасить свое смущение фривольными словами, – вдруг, сейчас насмотрюсь на твои телеса и затащу тебя в свой будуар с нечистыми целями?
Тимур в ответ смерил меня взглядом типа "ты-то куда суешься, болезненная? Сидела бы уж лучше, да помалкивала. Тоже мне роковая женщина".
Я, если честно, обиделась. Впервые за время его пребывания в моем доме, я отчаянно пожалела о том, что выгляжу как чучело болотное. Скрипнула зубами, и резко скомандовала:
– Забирай свое добро и иди к себе!
Тимур не заставил просить себя дважды. Подхватил пакет и исчез в коридоре, а я так и осталась сидеть, снедаемая внутренними противоречиями. С одной стороны, плевать я хотела на него с высокой колокольни, а с другой – реально обиделась. Зацепил он меня этим пренебрежительным взглядом. Самой себе даже не хочется признаваться, насколько сильно зацепил. В голове начали складываться язвительные ответы, которыми можно было одарить его за такой взгляд. Ну, знаете, когда уже после разговора, внезапно мысленное красноречие нападает, и начинаешь думать, что надо было так сказать или эдак. Вот только поздно, поезд уже ушел.
Да что я все никак не уймусь-то? На меня вообще не похоже! Вроде добрая, отзывчивая, ласковая, веселая девочка. И это не я сама себя хвалю, а окружающие говорят. А сейчас на языке так глупости всякие и вертятся, так и хочется шпильку какую-нибудь в его адрес отпустить. Зачем? Ну, разозлю я его, и что дальше?
Ой, Василиса, совсем дурная на старости лет стала. Одичала на этой поганой Ви Эйре, к людям беззащитным приставать стала с недобрыми намерениями, на скандалы тянет, на ругань. Скорее бы уже все это закончилось! Домой хочу! К маме, к любимой работе, к друзьям, коллегам, к вечно позитивному Лазареву. И чтоб забыть все это безумие раз и навсегда. И корсет, и видок свой удручающий, и внезапно свалившийся на голову Подарочек.
Кстати о Лазареве. Надо бы с ним связаться, поведать о том, как заросший бородач меня вокруг пальца провел. Вот Ник поржет! Да что скрывать, сама бы смеялась, увидев такую историю со стороны! Однако, будучи ее активной участницей, и даже можно сказать, пострадавшей стороной, никакого веселья не испытывала. К тому же, не покидали тревожные мысли о том, кто же он такой, этот Тимур.
Вот хоть ты тресни, отсутствует в нем рабская жила. Слишком уверенный, спокойный и вместе с тем порывистый, взгляд прямой. Даже поза эта, со сложенными на груди руками, не рабская. И за словом в карман не лезет. Хамит. Пока сдержанно, но все-таки хамит, огрызается. Причем не просто так, лишь бы ляпнуть, а со смыслом, задевая за живое.
Ладно, хватит гадать. Надо ждать информацию от Сергея, и уже действовать исходя из нее. Может, все это не более чем мои догадки, привычные профессиональные рассуждения, основанные на заведомо ложных предпосылках? И на самом деле он просто раб, который периодически попадал к хозяевам, желающим чему-нибудь научить его. И учили не только хорошему? В таком случае вся моя паника и выеденного яйца не стоит.
Кое-как заставила себя успокоиться, пришла к некоторому подобию внутреннего баланса и решила, что постараюсь держать себя в узде, не поддаваться на его провокации, и сама не создавать конфликтных ситуаций. И все у нас получится, и все будет хорошо.
Глава 13
Все еще 29 дней
Я ненавижу эту скотину! День! Всего один день ему потребовалось на то, чтобы выбесить меня до такой степени, что кровавая пелена перед глазами. Он испытывал мое терпение по каждому поводу, спорил, делал все наперекосяк.
Я уже проклинала вчерашний вечер, когда заставила его побриться и показаться во все красе. Знала бы каким он станет, ни за что бы не стала портить тот мирный спектакль, в котором мы существовали первое время. Пусть бы так и ходил лохматым, зажатым и молчаливым до самого конца срока. Нервы целее были бы. А теперь я получила наглого, самодовольного хама, доводящего меня до кипения. И понятия не имела, как прожить с ним под одной крышей еще три с половиной месяца. Задача из разряда невыполнимых, иначе и не скажешь.
Я уже ненавидела этот его пренебрежительный взгляд, иронично выгибающуюся бровь, царскую позу. Я ненавидела его! Всего, целиком, без остатка.
Вот и сейчас, после ужина, я ворвалась к себе в кабинет, с грохотом захлопнула дверь, и прислонившись лбом к косяку, попыталась справиться с дрожью. А дрожала я вся как осиновый лист. И вовсе не от холода, а от бешенства. И все благодаря ему.
Даже если мне самой и хотелось его вначале уколоть, подцепить в отместку за обман, то это желание быстро сошло на нет. По природе своей я человек мирный. И если возникает проблема, то хочется ее скорее решить и успокоиться, а затяжные конфликты не для меня. Тимур, похоже, наоборот, скидывал весь тот негатив, что накопился у него внутри.
Вот скажите на милость, за что мне это? Лично я ему ничего плохого и не делала.
Ну ладно, здесь я немного кривлю душой, наша первая встреча была фееричной, и показала меня не с самой лучшей стороны. Так ведь это было непреднамеренно! Чистая случайность. Просто пошла на поводу у Белобрысой, вместо того чтобы подумать своей собственной головой.
Тим же все делал с умыслом, прекрасно понимая, что бесит, раздражает и злит меня. Чего он добивается? Хочет спровоцировать на какие-то действия в его отношении, чтобы в очередной раз доказать самому себе верность утверждения "хозяин=сволочь"? На мой взгляд, он пока доказывает, как раз обратное.
Взглянула на компьютер, стоящий на столе, и почувствовала ничем не объяснимый внутренний трепет. Уже сутки прошли с того момента, как я обратилась к Сергею за помощью. Пять раз проверяла почту и все безрезультатно, а вот сейчас смотрю на темный экран и не могу заставить себя и шага ступить по направлению к нему. И во рту пересохло, и в ушах зашумело. Чутье подсказывало, что в этот раз осечки не будет. Ответ пришел.
Сама не заметила, как на дрожащих ногах дошла до стола, тяжело опустилась на твердый, неудобный стул и включила машину. Пока она загружалась, я нетерпеливо барабанила пальцами по гладкой поверхности.
Наконец экран ожил, приветствуя меня стандартной фразой, и я, медленно выдохнув, открыла почту. Вид мигающего красного конвертика вызвал у меня волну паники, особенно когда прочитала, от кого оно пришло.
– Ну, что Василиса, открывай тайное послание, – подбодрила сама себя.
Словно во сне нажала на значок, раскрывая письмо.
"Дорогая Василиса Андреевна, всю ночь и весь день рыл носом землю ради твоих прекрасных глаз. Это было нелегко. Кто-то пытался убрать эту информацию. Но ты же знаешь, что для меня ничего невозможного нет, когда надо помочь чудесной девушке. Во вложении результат поисков. С уважением С."
Видел бы ты меня сейчас, дорогой С! Гарантирую, мои прекрасные глаза еще долго преследовали бы тебя в кошмарах!
Тьфу, опять всякими глупостями пытаюсь отвлечь себя от важного. Ну же, не трусь, посмотри, что там тебе добрый специалист информ-отдела прислал, вряд ли может быть хуже, чем ты сама себе уже напридумывала.
С замиранием сердца открыла файл. Первое, что бросилось в глаза – это трехмерное фото, не оставляющее никакого сомнения, что это именно мой Тимур. Эту наглую морду ни с кем не спутаешь!
С печальным видом принялась читать досье. Один раз пробежалась по строчкам быстрым взглядом. Посидела с минуту словно в ступоре, переваривая информацию. Второй раз прочитала медленней и въедливей. Опять ступор. Третий раз читала чуть ли не по слогам, отчаянно надеясь, что в первые разы что-то неправильно поняла.
Нет, все правильно, сомнений быть не может. Если сказать коротко и по делу, то мне полный п***ц. Послали небеса подарочек!
Смысла откладывать разговор нет, поэтому набираю номер Лазарева, молясь, чтобы он оказался дома. График его работы мне сейчас был не известен, и приходилось только надеяться на то, что он не на дежурстве, или не в полях на задании.
Один гудок, второй, десятый и долгожданный ответ.
На экране появился Никита, увлечённо поглощающий бутерброды:
– Привет, – прошамкал он, – не обращай внимания, я только домой пришел. Жрать хочу, как лев.
– Приятного аппетита, – я отстраненно улыбнулась, чувствуя, что изнутри будто все льдом сковало.
– Что-то не вижу радости в твоих очах, – хмыкнул он, – как жизнь-то? Барсик твой лохматый как? В тапки не гадит?
Гадит, еще как гадит, только не в тапки, а в душу.
– Никит, я сейчас файлик тебе перешлю. Глянь, пожалуйста, – осипшим голосом произнесла и нажала кнопку отправить.
Парень тем временем подозрительно рассматривал мою физиономию:
– Чу, случилось что-нибудь? На тебе лица нет, – тихо спросил он.
– Файл открой, посмотри и скажи, что ты об этом думаешь.
Ник еще раз покосился на меня, но выполнил то, о чем я попросила.
Я отрешенно наблюдала, как его сосредоточенный взгляд скользит по строчкам, а брови сошлись над переносицей. Наконец он закончил с чтением и непонимающе спросил:
– И что? Какое тебе дело до младшего Барсадова, пропавшего несколько лет назад? Мне вот точно никакого, – пожал плечами и снова принялся за бутерброд.
Я тоскливо посмотрела на сердечного друга:
– Ник, тупить и не понимать элементарных вещей после нападения стало моей прерогативой. Ты-то чего тормозишь?
– Я не понял, ты от ничего-не-делания решила закрытые дела просматривать? Чтобы развеяться?
Нет, ну не балбес ли? Я с досадой всплеснула руками:
– Ник!
– Что? Мне реально плевать на это дело. Не понимаю только, почему ты так взъелась??? – последнюю фразу он пробубнил с набитым ртом.
– Да потому, что в данный момент, этот самый Барсадов младший моет посуду на моей кухне!
И тут, как по заказу раздался звон бьющихся тарелок:
– Я хотела сказать, колотит посуду на моей кухне! – обреченно выдала, прикрывая глаза и устало потирая переносицу.
Ник подавился, и теперь пытался со слезами на глазах прокашляться, а я отрешенно наблюдала за ним. Наконец его отпустило. Лазарев торопливо отпил из кружки и теперь изумленно смотрел на меня:
– Васька, если это шутка, то идиотская!
– Никит, никаких шуток. Марика умудрилась из всех возможных экспонатов выбрать именно этого упыря.
– Кто информацию по нему дал?
– Сергей.
– Наш?
– Ну да, у меня больше нет в друзьях смышленых компьютерщиков, имеющих доступ к базам такого уровня. Я ему переслала биологические данные, и через сутки получила не утешающий ответ.
– С чего ты вообще надумала проверять его?
– О, это целая история, – невесело усмехнулась я, – о том какой у тебя тупой и невнимательный напарник.
И я рассказала ему, как мы тут с Тимуркой жили целую неделю. Как он ходил по дому лохматым лешим, унылой тенью. Как я ему верила, как решила все рассказать о скором освобождении. А потом перешла к самой интересному, к нашему вчерашнему разговору, его преображению, его поганому характеру и моим подозрениям насчет того, что не все с ним так просто.
Лазарев внимательно слушал, и, вопреки моим ожиданиям, у него на лице не появилось даже тени улыбки во время моего сумбурного рассказа. Плохо. Если уж Ник, с его неиссякаемым оптимизмом и жизнелюбием, озадачился моим положением, значит дело действительно серьезное. А так хотелось, чтобы он просто махнул рукой и сказал: "Не дрейфь, Васька, все будет хорошо". По-видимому, не будет…
– Ну, что утешительного скажешь, Никит?
Он задумчиво потирал подбородок, глядя куда-то в сторону, а потом произнес:
– Вась, думаю, ты и сама понимаешь, что с этим подарочком встряла по полной программе. Он же свободным был. И ни один протокол в этом случае не спасет тебя. Как только информация попадет в управление, тебя попросят на выход с вещами.
– Мне кажется, что в моей ситуации потеря работы уже не является самой страшной бедой. С одной стороны, комитет по правам человека, который будет меня теперь трепать меня по всем инстанциям и не известно, к чему это приведет. А с другой, Барсадов старший, до которого непременно дойдут слухи, где же его пропавшее без вести чадо. Узнав о том, что Тим ходит в рабах, он явится сюда и сровняет с землей все в радиусе нескольких километров и меня в первую очередь, – я печально развела руками, – вот такой расклад.
В этот момент дверь в кабинет распахнулась. Я раздраженно закатила глаза, даже не делая попытки обернуться и посмотреть кто там. И так ясно! Свиненыш наглый! Ник же наоборот впился в него цепким взглядом. Ну что ж смотри, любуйся, на чудесный экземпляр, наслаждайся прекрасным ликом.
– Я там тарелки разбил, – произнес мой источник проблем, и раскаяния в голосе не было совершенно.
– И чего ты от меня хочешь? Тебя пожалеть? Подуть на порезанный пальчик? Где веник знаешь, иди и наводи порядок, – раздраженно буркнула в ответ, так и не обернувшись. Плевать я на него хотела, видеть не могу!
Дверь закрылась, и я обратилась к Нику:
– Ну, как тебе?
– Зашел посмотреть, с кем ты говоришь. Тарелки – это лишь предлог.
– Скорее всего, – равнодушно пожала плечами, – много все равно не выяснил – звукоизоляция в доме хорошая, так что услышать наш разговор, он не мог однозначно. Экран боком стоял, он даже тебя толком не рассмотрел.
– Может, было бы и лучше, если бы рассмотрел, – рассеянно предположил Никита. Повисла тишина, и каждый думал о своем. Я мысленно воспроизводила отрывки досье своего подопечного, все больше убеждаясь, что где-то я хорошенько напортачила, раз судьба решила меня одарить таким подарочком.
Самое удивительное в этой ситуации, что не было паники, заламывания рук и истерики. Я так рьяно настраивалась на самое плохое, что когда оно, наконец, случилось, то не особо и удивилась. Вместо метаний, стенаний и прочих глупостей, включился мозг аналитика, ищущий выход из этой западни.
– Чу, давай я напишу заявление и возьму отпуск прямо сейчас? Два дня, и я приеду к тебе.
– Нет, – ответила холодно и категорично.
– Нет? – удивился парень, – и как ты там одна будешь с этим типом жить под одной крышей?
– Как-нибудь, – упрямо мотнула головой, – а ты не смей сейчас приезжать! Я в этом дерьме уже полностью увязла. Не знаю смогу ли выплыть, но тебя с собой тащить не собираюсь. Пока ты далеко, то ни при делах. Стоит тебе только появиться здесь и все – станешь соучастником.
– Вась, не геройствуй! Я приеду.
– Нет, не приедешь! – сказала твердо, глядя на него в упор, – ты мне будешь позже нужен. Когда корсет этот проклятый снимать буду. А может, сухари мне будешь носить в тюрьму, или цветочки на могилку, в зависимости от того, кто первый до меня доберется: вездесущий комитет или папаша нашего милого мальчика.
– Василиса…
– Все Ник, разговор закрыт, – мой непререкаемый тон заставил его замолчать. Уж кто-кто, а Лазарев знал, что некоторые мои решения необсуждаемы и бесповоротны. Это как раз такой случай. Выйду ли я из этой ситуации целой и невредимой не известно, но его топить вместе с собой, как говорится за компанию, не собираюсь.
Ник смотрел на меня сердито, недовольно, с упреком, но мне было плевать, отступать со своих позиций не собиралась.
– И что же ты думаешь делать? – устало поинтересовался друг.
Я замялась, нервно проведя рукой по жиденьким, некрасивым волосам:
– Есть одна задумка.
– Что-то подсказывает, что мне она не понравится.
– И мне не нравится, но другого выхода я пока не вижу. Барсадов старший рано или поздно все узнает, и рванет за Тимуром. Я не хочу плыть по течению и просто ждать, когда это все произойдет. Считаю, что нужно связаться с ним первой.
