Маргарита Дюжева
Жаркий Август. Книга Первая
Шел за ней, чувствуя, что снова закипает, глядя на эту сушеную мартышку, мелкими шажками ковыляющую вперед. Хоть бы сказала куда ведет и зачем! А то идешь за ней, как осел на привязи.
Тем временем они прошли через весь коридор и остановились у одной из дверей. Чучундра повернула ручку и зашла внутрь. Тим в нерешительности остановился на пороге. Может ему нельзя сюда входить? Вдруг орать начнет, кто ее знает.
Хозяйка тем временем обернулась и, заметив, что он стоит, как истукан в дверях, удивленно спросила:
– Ты чего?
– Жду указаний.
– Каких?!
– Идти за вами или нет, – пробурчал он, уперевшись взглядом в пол.
– Конечно, иди! Я зря, что ли, тебя с собой звала. Это твоя комната.
Она прикалывается, да? Комната?
Не удержался, бросил на нее быстрый удивленный взгляд. Стоит, как-то растерянно макушку почесывает:
– Я, конечно, понимаю, что помещение так себе, неказистое, но уж какое есть, – словно извиняясь, развела она руками.
Блин, да ты в боксе прозрачном не сидела! Вот где помещение неказистое, а это просто царские хоромы. Он быстрым взглядом окинул комнату. Небольшая, наверное где-то три на четыре метра, но после предыдущего места, в котором его содержали, это был просто стадион.
Из мебели все по минимуму. Кровать напротив окна, письменный стол, стул. Шкаф. Очень нужный предмет, особенно если учитывать, что вещей у него нет. Разве что пыль туда складывать ровными кучками.
Но больше всего его заинтересовала дверь недалеко от входа.
Чучундра это заметила и пояснила:
– Там свой туалет и душевая.
Она это серьезно??? Свой санузел? Тимур уже забыл о том, что это такое.
Парень подозрительно нахмурился и подобрался. А что если она так шутит? Что, если это не более чем жестокая насмешка, от человека, благодаря которому он провел ночь на коленях?
С нее ведь станется! Сейчас наговорит, наобещает, помашет перед носом вкусным куском, а потом жестоко обломает. И вот как реагировать в такой ситуации?
Тим стоял, не зная, что делать. Благодарить? Пасть на колени и целовать чахлые ноженьки? Отказаться? Или что? А вдруг это проверка какая-нибудь. С чего вообще всплеск такой невиданной доброты? Ведь наверняка взамен что-то потребуется.
Хозяйка тем временем наблюдала за ним, чуть склонив голову на бок:
– О чем задумался?
– Не знаю, – ответил честно и пожал плечами, – не понимаю что делать.
– Ну, можешь пройтись, осмотреться, устроиться.
Он по-прежнему не двинулся с места.
– Не доверяешь, – усмехнулась она, констатируя факт, – правильно делаешь. Я б тоже не доверяла после такой теплой встречи.
Парень подозрительно покосился в ее сторону, пытаясь разгадать, что у нее на уме.
– Давай поступим так, – наконец устало выдохнула она, – я тебя сейчас оставляю здесь. Ты устраивайся, мешать не буду. Можешь принять душ, побриться.
При этих словах он вздрогнул и отчаянно замотал головой.
– Не хочешь? – удивилась было она, скользнув взглядом по бороде и лохмам, но потом взяла себя в руки, – дело твое, не заставляю. Потом отдохнешь, и мы с тобой поговорим. Спокойно, серьезно обсудим сложившуюся ситуацию, в которой оказались благодаря, – немного замялась, видать, проглотив какое-то нехорошее слово, и с трудом выдавила, – благодаря моей дражайшей подруге. Договорились?
Тим по-прежнему подозрительно косился в ее сторону и она, так и не дождавшись ответа, направилась к выходу:
– Даю тебе время до обеда.
Тимур удивленно смотрел на дверь, которую она тихо прикрыла за собой, пытаясь понять, что это вообще такое только что было. Своя комната? Душ? Отдохни? Время до обеда?
Она ничего не перепутала? Эх, не к добру все это. Может, готовит какую-нибудь гадость?
Хотя не похоже, выглядела растерянной, недовольной, обеспокоенной. Ей явно было дискомфортно в его присутствии. Не хозяйка, а недоразумение какое-то.
В памяти всплыли слова одного из рабов, с которым он работал в шахте до обвала.
Тот любил пофилософствовать на тему, каких пород бывают хозяева. Так вот, рассказывал он про самый редкий, практически не встречающийся в природе вид. Как он там их классифицировал? Хозяева поневоле. Да, точно.
Те, которые не понимают разницы между рабом и свободным работником. Они общаются как с вольным, не заваливают работой, стараются лишний раз не пересекаться со своим имуществом. У таких хозяев обычно нормированный рабочий день, выходные и много всяких других плюсов пребывания. А минус только один. Вся эта хорошая жизнь быстро заканчивается. Наличие собственного раба напрягает их, вызывает дискомфорт, и при первой же возможности они стараются избавиться от нежеланного имущества. Хм, помнится, тогда весь барак ржал над доморощенным философом. Никто не поверил, что такие экспонаты встречаются. И вот теперь, похоже, один из таких артефактов достался ему.
А может это все глупости? И он выдумывает то, чего нет в природе? Может просто эта страшилка хочет его отмыть, привести в порядок и использовать, как только заблагорассудится, и он зря тут строит воздушные замки? Хотя, чутье редко его подводило. Кроме, конечно, того случая, когда он просмотрел опасность и оказался в результате на три года в кабале.
Ладно, хватит гадать. Есть время до обеда, значит надо его использовать с толком. Возможно, это последняя передышка перед очередным крутым виражом.
Глава 7
Опять 39 дней
– Да, – в этот раз Ник ответил на мой вызов моментально, словно сидел у компьютера и ждал. Уже оделся, привел себя в порядок и выглядел прилично, а не как человек, проведший всю ночь то в пьянках, то в гулянках, – ну что, Вась, разобралась со своим имуществом?
Смотрю, глаза горят от нетерпения, видно, что любопытство распирает. Чтоб его подразнить заунывным голосом начала философствовать на тему мирового зла:
– Вот понимаешь, какой-то умник придумал рабство из корыстных целей, и теперь ни в чем неповинным гражданам приходится страдать. А ведь сам феномен рабства, является настолько древним и отвратительным, что остается только гадать, почему же человечество никак не изживет этот постыдный порок…
Никита сначала удивленно уставился на меня, не понимая, к чему я веду, потом подозрительно прищурился, видать, заподозрив подвох, а потом колоритно пообещал:
– Приеду – задницу надеру! Я вообще-то серьезно спрашиваю, а ты тут дурака валяешь. Между прочим, я переживал, вдруг ты там в обморок упала, или он придушил тебя ненароком.
– Да все хорошо, – кисло усмехнулась я, отбросив в сторону все кривляния.
– Не вижу радости в очах.
– Я к нему подошла, напоила, таблетки дала, подождала, пока он сумеет встать и отвела его в комнату, сообщив, что у него есть время до обеда и он может отдохнуть. Вот, в общем-то, и все.
– И как он отреагировал?
– Никак, спокойно, покорно. Хотя, мне показалось, что он считает меня маленько того, ненормальной.
– Проницательный малый.
– Еще он мне не доверяет, абсолютно.
– А чего ты хотела? Пламенных заверений в вечной преданности? Он тебя не знает, что его ждет впереди – тоже. Так с чего доверять?
– Надо сказать, что я подала документы на освобождение. Пусть порадуется, – предложила я.
– Подожди, успеешь еще. Сначала надо разобраться кто он, чего от него ждать,– абсолютно серьезно, по-деловому произнес Лазарев.
– И как я должна, по-твоему, это сделать? Установить за ним круглосуточную слежку? Обзвонить предыдущих хозяев? – всплеснула руками, одарив друга недовольным взглядом.
– Хм, ну вообще-то для начала, ты можешь просто принести его скан-чип, – последовал язвительный ответ.
Точно, я совсем забыла, про этот чип, который Марика подло заставила меня активировать.
– Неси его сюда, – скомандовал Никита, – сейчас посмотрим, что за подарочек тебе достался.
Я надула губы и закатила глаза:
– Лень идти.
– Так ты это, Барсика своего драного отправь. Он же теперь должен все твои прихоти исполнять, – начал надо мной глумиться Лазарев.
Я смерила его презрительным взглядом, на что он только рассмеялся, и отправилась за скан-чипом.
Он так и покоился на столе, на том самом месте, где я его вчера бросила. Рядом я обнаружила браслеты. Брезгливо, двумя пальцами, взяла все это добро и понесла в кабинет, чтобы "похвастаться" перед Никитой.
Парень увлеченно смотрел на браслеты, которые я ему демонстрировала, поразился тем, что Марика не пожалела денег на новую модель. А я тем временем подключила скан-чип к компьютеру, синхронизировала его и вывела информацию на экран, таким образом, чтобы было видно не только мне, но и собеседнику.
Там был простой текстовый файл. Скупой на подробную информацию, больше походивший на сопроводительное письмо к табуретке, чем к живому человеку.
Я как-то рассеянно пробегала глазами по тоскливым строчкам. Потомственный раб, пол мужской и т.д. и т.п.
– Он, оказывается, молодой! Ему 26! – не удержалась и воскликнула вслух, – я думала за сорок.
– Мой ровесник, – задумчиво произнес Лазарев, продолжая изучать файл, – ничего себе, сколько хозяев он поменял за последние годы. Нигде надолго не задерживался, интересно почему.
– Он чахлый, наверное, поэтому и гоняли, что для серьезных работ не подходит, – предположила я, пожимая плечами.
– Сомневаюсь, – напарник покачал головой, не отрываясь от экрана, – вроде здоровый, привитой.
– Стерилизованный, – вставила свои пять копеек.
– Фу, Васька, пошлячка, – хмыкнул Ник, – рабов не стерилизуют, как же тогда новых получать?
– Никита, – я нахмурилась, – глянь-ка последний раздел, у него фиолетовый уровень.
– Где? – Лазарев опустил взгляд ниже и ругнулся, – вот тебе, дорогая моя, и причина, по которой он надолго ни у кого не задерживается! Характер-то оказывается у твоего подопечного препоганый. Драки, нападения на хозяев, неподчинение. Неудивительно, что все от него стремятся побыстрее избавиться.
Я прикрыла глаза и устало потерла переносицу. Час от часу не легче. Я только начала успокаиваться и убеждать себя, что все у меня получится, а тут на тебе, подарочек. Он еще и с дурным характером. Тут вспомнила про свое решение отправить его к отцу.
– Слушай, наверное, плевать какой у него уровень, – поправила очки и посмотрела на Никиту, удивленно поднявшему брови,– я тут подумала и решила, что ради такого дела можно и с отцом помириться. В общем, пообщаюсь с ним, напомню про семейные узы, а потом на весь срок сбагрю ему Барсика, пусть с остальными рабами сидит…
– Чу, – Никита бесцеремонно прервал мою самозабвенную речь, – вот скажи мне одну вещь. Почему у тебя настолько избирательная память? Про то, что подаренного раба надо освободить в течение двух часов, ты вспомнила, а про пункт, выделенный жирным шрифтом, в котором говорится, что до момента освобождения раб должен находиться рядом с хозяином, вознамерившимся выпустить его на свободу, без всяких передач третьим лицам, ты благополучно забыла.
– Блииин, точно, было такое, – обреченно простонала я, уткнувшись носом в ладони, – Я не могу его отдать папаше!
– Мало того, дорогая моя, что ты не можешь его отдать, так ты не можешь покинуть Ви-Эйру, до того момента, как он официально не будет признан свободным!
– Что!? – вскочила на ноги, за что тут де поплатилась резкой болью в грудной клетке, – мне полтора месяца до снятия корсета, потом еще пара недель восстановления и все тю-тю, прощай Ви-Эйра! Я не собираюсь здесь сидеть еще целых четыре месяца!
– Куда ты денешься? – Лазарев развел руками, – протокол есть протокол. Если не хочешь проблем на работе, значит, все сделаешь по правилам.
– Черт, может мне его отравить и по-тихому закопать где-то в саду? – простонала я, сердито расхаживая по комнате.
– Василиса, что-то я не замечал за тобой раньше такой кровожадности.
– А вот я что-то не замечаю расстройства с твоей стороны из-за того, что дражайший напарник, то бишь я, не вернется к работе еще четыре месяца!
– Так я, наоборот, рад. Ты же сумасшедшая, только вылезешь из корсета и сразу побежишь на службу, несмотря на рекомендации по щадящему режиму! И мне придется тебя связывать, чтобы удержать на месте. А так, хочешь не хочешь, а придется отдохнуть.
– Да я тут со скуки подохну! – взвилась выше небес.
– Не подохнешь, у тебя теперь Барсик есть, злой, вредный и противный, нечесаный. Вот и будешь воспитывать его, – Никита рассмеялся, глядя на мое возмущенное лицо.
– И что мне теперь делать? Как жить, имея под боком такой дивный экспонат?
– Обычно жить.
– Обычно я живу дома одна, делаю, что хочу, без оглядки на кого-либо. А теперь со мной под одной крышей несколько месяцев будет жить какой-то непонятный, подозрительный мужик. Как ты себе это представляешь?
– Относись к этому философски. Ты хозяйка, он раб, которого ты отпустишь на волю, нужно только потерпеть немного.
– Немного? Да я с ума сойду за эти месяцы. Блин, может его отправить жить в гараж? Или построить для него специальный временный дом?
– Вась, вот если бы тебе Шарика подарили или Полкана, тогда да, с чистой совестью можно было бы отправить его на улицу в будку. Но у тебя Барсик, а значит жить ему в доме.
– Ник, хватит прикалываться! Я понимаю, что тебе это кажется забавным, находясь за тысячи километров отсюда, а мне не до шуток! Мне не комфортно от осознания того, что теперь рядом будет посторонний человек. Он меня напрягает. Я ему не доверяю, да и, что скрывать, откровенно побаиваюсь. Фиолетовый уровень так просто не дают.
– Чу, успокойся. У него сейчас зонд стоит самого высокого уровня, а значит при одной только мысли о том, чтобы навредить тебе, его так током бьет, что мама не горюй. Так что вреда он тебе не причинит, даже если очень захочет. Зонд вырубит его, прежде чем он успеет пальцем пошевелить.
– Уверен?
– Да, еще нет таких человеческих мышц, которые бы смогли противостоять электронике. Так что не переживай по этому поводу. Хотя, конечно его характер и меня напрягает.
– Может он подобреет, если узнает, что я собираюсь его отпустить на волю, – с надеждой в голосе спросила я.
Ник с минуту молчал, а потом покачал головой и серьезно произнес:
– Не говори ему ничего. Мы не знаем, что у него на уме. Возможно, обрадуется и будет порхать вокруг тебя как розовая фея, а возможно станет неуправляемым, решив, что раз на носу свобода, то к черту всех хозяев.
– Мне все-таки кажется, что надо сказать, – настаивала я.
– Нет, не надо! Сначала присмотрись к нему, может он уже сегодня пакостить начнет, или нервы тебе мотать станет. Не усложняй себе жизнь. Понаблюдай, а уж потом порадуешь его, если захочешь.
– Как же мне все это надоело, – сердито проворчала я, – вот что мне прикажешь теперь с ним делать?
– Для начала подбери ему работу.
– Хочешь, чтобы я использовала рабский труд?
– Нет, ну а что ты предлагаешь? Чтобы он сидел целыми днями на попе ровно? Он раб, как ни крути, и привык к работе. Вот если ты его без дела оставишь, то тогда точно проблемы начнутся, – поучал меня Лазарев.
– И какую работу, по-твоему, я должна ему дать, – сердито поинтересовалась я, – отправить на рудники?
– Нет, конечно, выбери что-то, что тебе самой делать в тягость, и поручи ему. Есть варианты?
– Конечно, – ехидно ответила я, – пусть есть готовит! Избавит меня от этого кухонного кошмара. Как тебе такой вариант?
– Сойдет, а что еще?
– Еще? – я задумалась, а потом радостно щелкнула пальцами, когда в голову пришла идея, – пусть убирается и поддерживает дом в порядке. У меня все равно сейчас не получается ни согнуться, ни наклониться. А так он меня избавит от двух крайне неприятных дел!
Лазарев, скептически подперев щеку рукой, искоса наблюдал за моим восторгом:
– Чу, когда ты напишешь книгу, я стану твоим самым преданным читателем.
– Какую книгу? – не поняла я.
– «Как нажить заклятого врага за пятнадцать минут».
Я непонимающе уставилась на него.
– Васька, ты его ночь продержала на коленях, поиздевалась насчет воды и таблеток, а теперь собираешься его завалить бабской работой. Хочешь, чтобы он ходил в переднике и с пылесосом, размахивая пипидастром?
– Чем? – не поняла я.
– Щетка такая для пыли! А не то, что ты подумала! Да он озвереет через несколько дней!
– И что мне делать? – чувствую, что снова начинаю впадать в ступор.
– Найди ему мужскую работу! – поучительным тоном заявил Никита, – что угодно, лишь бы с выраженным мужским характером.
Я задумалась, пытаясь припомнить, что там в эту мужскую работу входит, потом с сомнением произнесла:
– Крышу на гараже перекрыть надо. У меня все руки не доходили, чтобы мастера вызвать.
– Вот, Чу, отлично. Пусть кроет. Это хоть разбавит тоску от уборки и готовки, – похвалил Лазарев.
– Еще в гараже стоит старая машина. Она не едет, но я все никак не могу с ней расстаться, она мне напоминает о том, что когда-то у меня была полноценная семья. Пусть попробует ее починить?
– Умница, Васька. Идеально. Когда будешь с ним разговаривать, это обязательно сообщи.
– Что мне делать с браслетами? Я не хочу их носить, – с отвращением покосилась на эти ужасные украшения.
– Запри их в сейфе и сообщи об этом Барсику. Чтобы знал, что ты не собираешься управлять им с помощью кнопок. Думаю, это его обрадует.
– Разве это безопасно?
– Вась, ну подумай сама. Зонд внутри него. Независимо от наличия браслета, он будет делать свою работу и не допустит, чтобы он тебе навредил, болезненно пресечет любые попытки. Сами браслеты убери в сейф, это позволит удержать его поблизости. То есть сможет ходить по дому, забираться на твой гараж, бродить по территории, но сбежать не сможет. Браслеты будут включены, они уже настроены на тебя. Значит, ты можешь отдавать непосредственный приказ, если тебе, конечно, захочется, в чем я очень сомневаюсь. И перебороть его у него не будет возможности. Так что ты защищена со всех сторон, не переживай, – Ник говорил все это так убежденно, что я начала успокаиваться, а еще стала зевать как ненормальная.
– Чем будешь заниматься, чтобы скоротать время до вашего теплого разговора? – усмехаясь, поинтересовался Ник, и так прекрасно зная ответ.
– Ничем, спать пойду, из-за этого клуба у меня все ноет, а к вечеру начнется непрекращающаяся боль. Так что пойду к себе, немного посоплю, – честно ответила, даже не пытаясь выдумать что-то другое. Смысл? Если он меня знает как облупленную.
– Ну, давай, только смотри не проспи, у тебя сегодня важный разговор. Если что звони, – усмехнулся Лазарев и, попрощавшись, отключился.
Я еще немного посидела за столом, гипнотизируя темный монитор, а потом зевнула и побрела в свою комнату.
В коридоре остановилась, прислушалась, пытаясь уловить, что происходит в самой дальней комнате. Вроде вода шумит. Неужели душем соблазнился? Ладно, пусть отмокает, а я пока отдохну.
Через пару минут я уже с кряхтеньем улеглась в свою кровать, и попыталась устроиться поудобнее. Не тут-то было. Все тело словно в жерновах побывало. Так и знала, что аукнется мне эта ночка по полной программе!
Кстати странно, пока переживала и металась из-за Барсика, боли как бы и не чувствовалось. Она отошла, спряталась, затаилась где-то на заднем плане. Зато теперь, когда немного успокоилась, она нахлынула с новой силой, вынуждая жмуриться, сжимать кулаки и закусывать до крови губу. А в шкафчике таблетки лежат обезболивающие, те самые, которые подарку своему неожиданному выдавала. Мне бы тоже парочку, чтоб полегчало… Нельзя! Эх, не сорваться бы. Чуть-чуть осталось, надо дотерпеть.
Глава 8
Снова 39 дней
Проснулась я все от той же ноющей боли во всем теле. Ощущение словно и глаз не смыкала, в голове шум, во рту пересохло. Ужасное состояние, будто похмелье, вот только я ни капли алкоголя не принимала. Потянулась, сердито поворочалась, надеясь устроиться поудобнее, и заснуть еще хоть ненадолго. И тут мой взгляд упал на часы.
Пять! Часов! Вечера!
Я продрыхла весь день, как самый натуральный ленивец!
Потом вспомнила про бородача, который теперь будет жить со мной, и с которым я собиралась серьезно поговорить. Во время обеда! Несколько часов назад!
Да что за жизнь-то такая?
Отдуваясь и пыхтя, выбралась из кровати, кое-как доковыляла до ванной комнаты, попыталась привести себя в порядок, но быстро оставила это бесперспективное занятие, и с тяжелым сердцем отправилась к Барсику. Все-таки надо серьезно поговорить с ним, все обсудить. Но как же не хочется! Он меня, наверное, и так считает бесчувственной заразой, то на ночь на полу оставлю, то вместо обещанного разговора в обед, затягиваю до самого вечера.
Ох ты ж, блин, он же, наверное, голодный, как волк! У меня ему перепало только два стакана воды с пилюлями, а когда он ел до этого неизвестно. Судя по тощему виду, деликатесами и пятиразовым питанием его никто не баловал.
Доковыляла до его двери и в нерешительности остановилась. И что теперь? Крикнуть, чтоб поторапливался и выходил? Или вломиться и приказать следовать за собой? Или может вообще развернуться и уйти, отложив неприятный разговор до лучших времен? Ну, подумаешь, поголодает немного…
Пришлось себя сурово одернуть, несколько раз тяжело и глубоко вздохнуть, призывая к внутреннему спокойствию и гармонии. Вроде полегчало, и после этого я сделала то, что и должна была. Просто постучала, и, подождав несколько секунд, заглянула внутрь.
Барсик (фу, прямо передергивает каждый раз, когда эта кличка всплывает) сидел на кровати, привалившись спиной к стене и прикрыв глаза. Заметив мое появление, он торопливо поднялся на ноги и теперь стоял передо мной с понуро опущенной головой. Наверное, гадал о том, что же его ждет дальше.
– Иди за мной, – отдала распоряжение сиплым голосом, не дожидаясь ответа, развернулась и последовала на кухню, уверенная, что пойдет за мной.
И пошел, как миленький! Вот только спиной чувствовался его тяжелый мрачный взгляд.
Когда пришли на кухню, я кивком указала ему на стул, а сама направилась к холодильнику:
– Когда ты ел последний раз? – поинтересовалась, не оборачиваясь. Я вообще почему-то стремилась отвести глаза в сторону и не смотреть на него. Он меня реально напрягал своим присутствием, до такой степени, что… Так, спокойно Василиса, глубоко дышим и улыбаемся. Кто здесь главный? Я! И этим все сказано. Так что увереннее!
– Вчера утром, – после секундного колебания ответил он.
Блин, так и есть, проморила его голодом, вместо того чтобы сразу накормить. Ай да молодец, ай да умница. Прав был Ник, относительно того, что мне книгу надо написать, пособие по обретению заклятых врагов.
Раздраженно мотнула головой, пытаясь отогнать тревожные мысли, достала из холодильника две упаковки "быстрого ужина" и закинула их разогреваться.
Сложила руки на груди и стала ждать, с увлечением рассматривая цифры таймера. В общем, несмотря на внутренние медитации, по-прежнему старалась смотреть куда угодно, но только не на него. С силами для разговора еще не собралась, поэтому молчала. А он и подавно рта не раскрывал. Конечно, ему ведь не положено, без моего разрешения. Вот тоска-то!
Наконец раздался сигнал, что все разогрето до нужной температуры, от которого я, затерявшаяся в своих мыслях, невольно вздрогнула.
Достала один из контейнеров, вилку и положила все это перед ним. Сама устроилась напротив.
Парень (Блин, ведь реально парень! А я сначала подумала, что старый хрыч) не шелохнулся, подозрительно поглядывая то на меня, то на еду.
– Не умеешь пользоваться вилкой? – спросила я, пытаясь сдержать раздражение. А что, если действительно не умеет? Что, если рабам и не положено этого уметь? Черпают руками из миски и ладно. Пфф, я с ума сойду, если еще придется его социализировать и учить элементарным вещам.
– Умею, – наконец ответил он сиплым глухим голосом.
Подняла глаза к потолку и воодушевленно произнесла "спасибо!", не сумев сдержать свою иронию. Похоже, он это понял, потому что весь подобрался. Черт, вот что я делаю? Надо с ним спокойно поговорить, а я вместо этого издеваюсь.
– Раз умеешь, то бери вилку и ешь, – постаралась произнести как можно более спокойно и миролюбиво, сама при этом открыла контейнер, поморщившись от синтетического запаха, и принялась меланхолично ковыряться в его содержимом.
– Сколько? – его вопрос вогнал меня в ступор.
– Сколько чего? – глупо переспросила, непонимающе глядя в его сторону.
– Сколько есть?
О боги, дайте мне силы! Силы и терпения! Нет, лучше просто терпения!
– Сколько хочешь, столько и ешь, – пожала плечами, с трудом удержавшись от лишних высказываний.
Снова подозрительный взгляд в мою сторону, из-под лохматой челки. Возникало почти непреодолимое желание его побрить и подстричь, или хвостик на лбу заколоть, как у маленьких собачонок.
– Ешь уже, – цыкнула на него, – а то все остынет.
Больше он ничего не говорил. Открыл контейнер и принялся за еду. Я видела, как он сдерживается, пытаясь не закидать все сразу себе в рот. Да, бедняга явно проголодался. Эта мысль снова всколыхнула чувство вины, заставляя досадливо жмуриться.
Так и сидели друг напротив друга, каждый, уткнувшись носом в свою порцию. Я отправила в рот пару кусочков, и все. Больше в меня не влезало, как обычно не было аппетита. Барсик же наоборот умял все, ни оставив и крошки. Я исподтишка на него поглядывала, испытывая всю гамму отрицательных чувств. От опасения за свою жизнь до откровенного раздражения, вызванного его присутствием, а поверх всего этого накладывался голос здравого смысла.
Он же не виноват в том, что выбор полоумной Марики пал на него. Если бы кого-то другого звали Барсиком, то она притащила бы того другого. А так, обстоятельства сложились таким образом, что именно мы сидели сейчас на кухне и "совместно ужинали". Во всем виновата эта проклятая кличка.
Кстати о ней…
– Мне не нравится твое имя, – задумчиво произнесла, крутя в руках вилку, – кошачья кличка и это раздражает.
Опустил голову еще ниже, молчит.
– Есть какое-нибудь имя, которое бы тебе нравилось? – интересуюсь у него, особо на ответ и не рассчитывая. Он равнодушно пожал плечами, заставляя скрипеть от досады зубами. Но отступать я не собиралась:
– Давай сделаем так, я буду перечислять имена, а ты дай знать, когда что-то понравится, – предложила я, и уставилась не него в ожидании ответа. Бесполезно. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула, призывая себя к спокойствию и начала монотонно перечислять, придерживаясь алфавита:
– Алексей, Андрей, Антон… Вадим, Виктор, Владислав, – и так далее, и тому подобное. Чем дольше я бубнила мужские имена, тем большей идиоткой себя чувствовала. Что я за глупость затеяла? Он так и промолчит, игнорируя все мои предложения. Захотелось бросить, махнуть на все рукой, и оставить его с дурацкой кошачьей кличкой, или взять и назвать каким-нибудь Евлампием, чтоб не повадно было меня нервировать! Но упрямство не позволило остановиться, и я продолжала обреченно бубнить: – Никита, Николай, Олег, Павел, Сергей, Тимур…
На последнем имени я ясно увидела, как дрогнули его плечи. О, ну хоть какая-то реакция! За нее я и ухватилась.
– Тимур, значит, понравился? Ладно, так тому и быть,– торопливо выдохнула, радуясь, что этот глупый аттракцион закончился,– будешь Тимуром. Предупреждаю сразу: менять и придумывать новые имена не собираюсь. Так что один раз и навсегда.
И тут он впервые на меня посмотрел, в глаза, от чего я непроизвольно поежилась. Мимолетный взгляд темных, почти черных глаз и не понятное выражение, застывшее в них, больше всего похожее на изумление, недоверие и… благодарность? После чего снова уткнулся в тарелку, а я все-таки набралась храбрости и заговорила на важную тему:
– Мне жаль, что так все нелепо сложилось. Марика поступила некрасиво, притащив тебя в качестве подарка, но такая уж она… – еле успела проглотить некрасивое слово, – хм, не важно. Как ты уже, наверное, понял, она не очень меня любит, и этим жестом хотела мне досадить. Если честно досадила, еще как. Я крайне негативно отношусь к рабству, в силу личных причин. Поэтому твое появление, мягко говоря, выбило у меня почву из-под ног. Да, и за неудобную ночь извиняюсь, растерялась, – прокашлялась, оттого что в горле внезапно запершило. Уже было хотела сообщить ему о том, что собираюсь отпустить, но в последний момент удержалась. А что, если Ник прав? Вдруг такое признание заставит Барсика… тьфу ты, Тимура (не забыть бы!) наплевать на все и в полную меру развернуть свой характер, отыгрываясь на мне за всех предыдущих хозяев. Нет, надо молчать. Понаблюдать за ним недельку, а потом уже рассказать, при условии, что будет хорошо себя вести.
Бросила на него быстрый взгляд. Сидит, весь подобрался, слушает. Ну, слушай, слушай, лохматый мой:
– В общем, раз уж ты у меня оказался, то думаю, надо обговорить некоторые правила. Первое, что ты будешь делать – это готовить.
Не удержался, опять поднял на меня удивленный взгляд, правда, сразу опустил, по видимому испугавшись, рабам ведь нельзя смотреть хозяину в глаза.
Я почему-то в этот момент почувствовала себя идиоткой, которая к 24 годам так и не смогла научиться готовить ничего сложнее яичницы. Хотя и она раз от раза тоже получалась в виде сушеного коржика.
– И не смотри на меня так, – проворчала, пытаясь скрыть смущение,– поверь мне, если я буду готовить, то нас ожидает смерть либо от голода, либо от заворота кишок, а питаться все время полуфабрикатам мне нельзя. Так что теперь, это твоя обязанность. Сам-то умеешь готовить?
– Так себе,– пожал он плечами.
– Так себе это лучше, чем отвратительно, – удовлетворенно кивнула головой, – с тебя завтрак, обед и ужин, с завтрашнего дня.
Покорно кивнул.
– Во сколько завтрак?
– Ну, я раньше десяти вряд ли выберусь из своей комнаты, так что примерно к этому времени.
Я наблюдала, как он хмурится, пытаясь что-то понять, но поскольку кроме молчания опять ничего не дождалась, то продолжила:
– Поехали дальше. Если ты успел заметить, я маленько не в форме, – руку на отсечение даю, что этот гаденыш еле сдержался, чтоб не ухмыльнуться, – да-да, можешь не усмехаться, сама прекрасно знаю.
При этих словах он весь сжался:
– Простите, я не собирался…
Черт, похоже, испугался, что наказывать буду. Ой, как тяжело-то, шаг в сторону и все, он уходит в глубокий окоп, наполненный тошнотворной покорностью.
– В общем, убираешься в доме и поддерживаешь порядок теперь тоже ты, – сердито буркнула, ожидая, что теперь он точно взбунтуется и пошлет меня подальше. И, конечно же, не дождалась. Опять тишина. Очень некстати всплыла фраза Ника про передник и щетку для пыли, отчего я чуть не засмеялась. Еле удалось сдержать нервный смех, а то точно подумал бы, что я маленько того, на голову больная.
– Все ясно? – уточняю на всякий случай.
– Да, – легкий кивок.
– Чудесно. А чтоб тебе не было скучно с таким набором дел, будешь еще крышу на гараже перекрывать. Сообразишь как, или лучше сразу мастера вызывать?
