Марина Александровна Юрина
Фрикадель
Весь вид «ракетки» говорил, что она – уж точно не для теннисного корта, а является самым настоящим боевым оружием. «Ого!», – промелькнула у девочки озорная мысль, – «Значит, вот как я представляю себе свое лучшее оружие!». Юлечка встала на кресле во весь рост, устойчиво уперлась в сиденье подошвами своих бареток, примерила «ракетку» по руке, и сделала пробный взмах, отпугивая не ожидавшего атаки грифодракона. Со вторым взмахом кусок грязно-серого крыла смятой тряпкой остался валяться у ног смелой девчонки.
Трусливый противник, рассчитывавший на легкую добычу, завопил от боли и рванулся с телеги вниз – на песок. Юлечка – за ним.
Одним кенгуриным прыжком она допрыгнула до Фрикаделя. Грифодракон все время пытался цапнуть Фрикаделя за гладкое чешуйчатое пузо. Но дракошка вертелся, и тварь всякий раз напарывалась на острейшие иглы или наскакивала на не менее опасные синие когти.
Фрикадель раздраженно щелкал клювом, стараясь, все время держать назойливого противника на расстоянии. Юлечка, вцепившись в ракетку обеими руками, с силой отвела ее за голову и плашмя грохнула ею по лысой макушке Фрикаделева врага. Натянутые струны пропороли морщинистую кожу хищника, отпечатавшись там ровными кровоточащими клеточками. Грифодракон мгновенно растерял весь свой боевой пыл и поспешил смыться за песчаный гребень вслед за своим раненным собратом.
Наступила тишина, изредка прерываемая удаляющимися отрывистыми воплями грифодраконов. И тут Юлечка не поверила своим ушам – ей послышалось лёгкое далёкое жужжание воздушной телеги. Фрикадель навострил уши и, брыкаясь, запрыгал по песку, радостно встряхивая иглами.
Юлечка обернулась – со склона дюны слетела воздушная телега, подъехала, её купол поднялся, и оттуда выпрыгнули совершенно счастливые – мама, папа и старший братец. Мама бросилась обнимать Юлечку, и прощупывать её на предмет возможных увечий. А на папу с Никиткой напал жизнерадостный Фрикадель: прыгая от одного к другому, дракошка стремился достать сразу всех хозяев своим знаменитым языком. Обнимая совершенно счастливую драконью мордаху, Никитка обратил внимание, что Фрикадель – в полном боевом облачении.
– Юлька! – строго позвал он, – Говори сейчас же, с кем вы дрались? – вопрошал переживающий брат, пытаясь выдрать сестренку из родительских объятий. А папа с чисто практическим интересом разглядывал драконьи иголки.
– Да-а, – глубокомысленно произнес папа, щупая пальцем особо длинную и острую иглу, – а Фрикадель-то у нас, оказывается, с сюрпризом… И что-то мне подсказывает, дорогие дети, вы уже успели познакомиться с этой интересной особенностью дракошки. А ну, живо выкладывайте, каких еще нам ожидать сюрпризов от вашего ненаглядного дракона?
Юлечка с Никиткой переглянулись: рассказать – не рассказать? И молча пришли к соглашению: рассказать! Но позже. Поэтому Никитка лихо перевел щекотливую тему:
– Юль, а Юль открой тайну, откуда у тебя ракетка такая…неформальская? Что-то я раньше ее в твоем арсенале не видел?
Юлечка отдала ракетку брату. Все склонились над этой спортивной небывальщиной, придирчиво разглядывая каждый составляющий ее элемент.
– Да ведь это и не ракетка вовсе, а самое настоящее оружие, – констатировал папа, – Смотрите, какой у нее острый край, точно лезвие…Ай! И струны тоже! – папа смахнул с порезанного пальца капельку крови, – говори, дочка, не томи, где взяла такое чудо?
Юлечка снисходительно улыбнулась и пожала плечами:
– Подарили…А кто – расскажу по дороге.
Вот это дети!
– Вот это дети! – воскликнул папа, когда Юлечка закончила свое повествование о том, куда исчез его снегодождевитель, и как у нее в руках во время боя с грифодраконами бирюзовый цилиндрик Эч-ча превратился в непобедимую ракетку. Этот инопланетянский цилиндрик оказался вещью весьма полезной для личной защиты и для домашнего хозяйства – он мог по желанию превращаться в любой предмет, за исключением пищевых продуктов.
Цилиндрик в руках юных экспериментаторов уже успел превратиться в двуручный средневековый меч, огромного плюшевого медведя, элегантную шпагу, сетчатую авоську, доисторические грабли и весло от байдарки. И неизвестно во что бы он еще превратился, если бы папа вовремя не попросил его у разошедшегося Никитки и не вернул Юлечке со словами:
– Это, дочка, твое по праву! Спрячь его и всегда носи с собой!
Юлечка кивнула и уложила цилиндрик в потайной карманчик чистого комбинезона.
Никитка и Юлечка отмытые и переодетые в новую белоснежную одежду, сидели за столом в уютном родительском домике и поглощали разнообразные деликатесы, приготовленный мамой.
Фрикадель на солнцепёке довольно быстро высох, его иглы рассыпались и вновь превратились в мягкую кучерявую шёрстку. Юлечка поела. И взяла расчёску с длинными зубьями – причесать Фрикделя.
Мама маленькими глоточками попивала зеленый душистый чай, не без гордости глядя на любимых чад, которые с такой скоростью расправились с едой, что даже Фрикадель немного поотстал.
– Вот это дети! – не переставал вполголоса восхищаться находчивыми отпрысками папа, – А Никитка-то наш показал себя настоящим мужчиной, молодец!
– Не зря нас бабушка Агата предупреждала – с вами не соскучишься! – ехидно поддержала его мама, – Не успели приехать, уже контакт с инопланетной цивилизацией наладили! И папино изобретение в хорошие руки пристроили! Не дети, а золото!
– Ничего! – великодушно заявил папа, – Я еще придумаю, будет у нас в Ньяму и снежок и дождичек! Обмен продуктами цивилизации дело вовсе не плохое, а очень даже хорошее. Пусть знают наших!
– Да, чуть не забыла… – Как можно небрежней проговорила мама, – Помниться, вы нам когда-то обещали рассказать, о происшествии в Лесниках, которое так поразило дедушку с бабушкой, что они сочли своим долгом предупредить нас о вашей чрезмерной…гхм! Любознательности. И чем таким отличился очаровашка-Фрикадель?
Юлечка, картинно вздохнув, промолвила:
– Пусть Никитка рассказывает, там ведь ничего такого особенного не случилось…
И Никитка, ничуть не смущаясь под пытливыми взглядами родителей начал:
– Конечно, вы помните, что у дедушки с бабушкой живет совиный дракончик по имени Неська…
ЛЕМУРИЙСКИЙ КТОТОТАМ
Вишнёвое небо
Изумрудный диск солнца неспешно погружался в спокойные воды безбрежного Великого океана. Сверкающая солнечная дорожка на воде подернулась рябью – подул теплый ветер, играя барашками пены на волнах. Зашевелились глянцевые листья багряных пальм на берегу. Листья терлись друг о друга кожистыми боками, перешептываясь о событиях ушедшего дня. Между пальм зеленый песок свивался в мелкие вихорьки и гулял, набиваясь в витые раковины, выброшенные прибоем на берег.
Земля – приветливая и юная – радовалась возможности растить деревья и каждому вздоху населяющих ее живых существ.
Легко ступая широкими босыми ступнями по песку, из пальмового леса вышли трое высоких широкогрудых людей, одетых в радужные развивающиеся одежды – двое мужчин и стройная девушка.
– А-а но-о дми-и? – высоким певучим голосом спросила золотоволосая и золотокожая девушка.
– Э-э ку-ам! – отрицательно покачивая головой, ответил старший мужчина.
– Фа-а во-ос дми-и! – умоляюще прошептала девушка, сложив руки на груди.
– Эм-м, – непререкаемым тоном ответил старший.
– Ва-а ми-и ру-ушш, – вступил в разговор, молчавший до сих пор, медноволосый юноша, раздувая от избытка чувств носовой завиток и решительно отгораживая правой рукой девушку от старшего, – Но-о дми-и лугуа-а!
Старший мужчина пожал плечами и посмотрел на закат:
– Лу-у нша-ам… – задумчиво протянул он и развел руками. Юноша и девушка радостно переглянулись и, взявшись за руки, побежали к солнечным зайцам, качающимся на океанских волнах. С разбегу, врезавшись в набегающую волну, молодые нырнули и их золотые головы закачались на волнах уже далеко от берега. Девушка подняла руку и помахала оставшемуся на берегу человеку. Мужчина улыбнулся и шевельнул пальцами в ответ.
– Но-о дми-и ра-анн. Э-э ми-и шо-офф… – негромко проговорил он. Человек сел на песок, подобрав колени к подбородку и задумавшись, долго смотрел из-под прикрытых век на заходящее солнце. Набирая горсть зеленых песчинок, он медленно пропускал их сквозь пальцы, и песчаные струйки превращались в ровные маленькие холмики, пока ветер не раздувал их. Несколько песчинок попали на плотную перепонку между пальцами. Человек тряхнул ладонью – песчинки разлетелись зеленоватой пылью.
Из пальмовой рощи выбежала хохочущая стайка детей, невысоких и головастых. За ними, косолапо переваливаясь с лапы на лапу, торопился длинношеий и толстый детеныш динозавра. Ребятишки, щебеча, обступили задумчивого человека. Он открыл глаза и улыбнулся.
– Ле-е ну-аа ма-ан? – поинтересовался он. Рыжая девчонка в сиреневом платьице бойко отрапортовала в ответ:
– Ну-аа ва-а, ну-аа ма-ас, ю-ю ну-аа!
Мужчина кивнул и легонько тронул пальцами девчонкину щеку.
– Ю-ю ну-аа, – Взрослый плавно развел руки, будто взлетая.
Дети засмеялись гудящим носовым смехом. А мужчина не торопясь пошел к прибою. Розовая пена окутала его сильные ступни. Человек вдохнул улиткой носа воздух и шагнул в набегающую волну.
Детишки, сопровождаемые веселым зеленокожим дракончиком, побежали в тень рубиновых пальм. Там, за пальмовым лесом, на высоком бирюзовом холме возвышались белоснежные башни древнего города.
Мужчина, по-дельфиньи изгибая тело и помогая своему движению плоскими перепончатыми ступнями, плыл сквозь стену синих ленточных водорослей. Несколько минут «водного полета» – и он оказался на обширной песчаной площадке. У огромного квадратного фундамента будущей постройки теснилась группа людей. Их фигуры в зеленоватой воде колыхались, как будто под порывами ветра. И каждый из них держал на вытянутой руке серебристый мерцающий шарик. Из шариков струились, пронизывая толщу воды, тонкие, словно иглы, световые лучи. Лучи, скрещивались на громадной, ровно обтесанной, прямоугольной глыбе белого камня. Глыба величественно плыла, рассекая воду, точно воздух, и опустилась на положенное ей место рядом с такими же, безупречно подогнанными друг к другу, глыбами.
Человек поприветствовал строителей и двинулся дальше подпрыгивающими шагами, зависая ненадолго то в воде над дорожкой зеленого песка, то над кустистыми синими водорослями. Неспешно проходя мимо ближайшего ультрамаринового куста, мужчина оторвал кусочек листа-пластины и, помяв его в пальцах, отправил в рот. Прожевав, удовлетворенно кивнул.
Плантация закончилась, и песчаное дно под уклоном пошло вверх. Все чаще стали попадаться колонии голубых кораллов, пока не слились в сплошную, замысловато сплетенную стену, выглядывающую из воды – рифовый остров. Наверху, во влажном известковом песке, могучие перистолистные папоротники склоняли жесткие красные листья прямо к воде. Мохнатые свёрнутые молодые листочки ловили брызги набегающих волн.
Мужчина вышел из воды и со свистом вытолкнул из легких застоявшийся воздух, с удовольствием вдыхая свежий аромат прибоя. Половинка солнца еще висела над горизонтом. И человек, козырьком приложив руку ко лбу, посмотрел в красное небо. Там, пока еще очень высоко, сверкая яркой фиолетовой звездой, появился и стремительно начал приближаться полетный диск. Диск завис над мужчиной, и он, протянув руки к небу, легко взлетел и «растворился» в пульсирующем живом свете.
Диск, покружив над багряно-голубым рифом, улетел в вышину потемневшего неба. На атолл спустились сумерки. Первые звезды высыпали дружным разноцветьем и засияли незнакомыми созвездиями на вишневом куполе неба.
Кажись, упали!
«Лечу. Падаю. Темно и холодно!» – думал зажмурившийся Фрикадель, падая во тьму трубы ледяного колодца. Конца и края у этой бесконечной трубы пока не намечалось. Дракончик попытался расправить свои фиалковые крылья-тряпочки, но труба оказалась недостаточно широкой для проведения столь масштабного воздушного маневра. Поэтому дракоша прижал крылышки к спине, боясь их сломать.
Никитка и Юлечка, скрежеща короткими лыжиками по льдистым стенам, планировали точно над Фрикаделем. Первый испуг прошел – ребята уже устали кричать – и теперь крепко держась за руки, точно парашютисты, брат и сестра летели в неизвестность.
Откуда-то снизу подула струя свежего воздуха, и Фрикадель, открыв глаза, рассмотрел, что труба расширяется – тусклый свет внизу выхватывал из темноты маленькую пещерку. Дракоша в момент подобрался, сумел расправить крылья и притормозить падение драгоценных маленьких хозяев. Фрикадель плавно приземлился на сухой пол подземного зала. Через секунду ему на спину бухнулись Никитка и Юлечка. Дети сразу же ухватились за густые фиолетовые кудряшки на дракошиной спине, чтобы случайно не съехать на пол.
Ребятишки и дракончик огляделись: оказалось, что Фрикадель стоит на возвышенной каменистой площадке посреди ледяной пещеры. Потолок исследуемого помещения украшали разнообразные по размерам и формам ледяные сталактиты и сталагмиты, а также та черная дыра, откуда они только что выпали. Пол был заметно теплее, чем морозный воздух вокруг, на нем не было льдин, а произрастали кучки рассеянных по всему полу, фосфоресцирующих грибов сомнительного происхождения. Ребята осторожно сползли с Фрикаделевой спины.
– Все, кажись, упали! – высказался Никитка, перчаткой вытирая пот, катящийся по лбу из-под толстой вязаной шапки собачьей шерсти.
– Да-а! Несколько глубоковат у нас Лесниковский пруд, не находишь? – озиралась по сторонам Юлечка, – Э-эй! Здесь кто-нибудь есть? – крикнула она.
– Есть-есть-есть! – откликнулось эхо, мячиком отскакивая от стен.
– Фрикадель! – позвала девочка.
– Дель-дель-дель… – вновь послушно отозвались стены. А дракоша прижал крылья и боком-боком пододвинулся к хозяйке. Просто так, на всякий случай.
– Славненькое местечко! Фрикаделю подойдет! Сестрик, как думаешь, может нам жить здесь остаться? Свить, так сказать человечье гнездо,– пошутил Никитка, – Питаться будем грибами – их тут лет на десять хватит!
– Ну, уж нет! – топнула ногой Юлечка и увидела, что на ней до сих пор надеты пластиковые лыжи, – Никаких грибов! Давай лучше снимай лыжи – будем отсюда выход искать. Ведь где-то он все равно должен быть! Я не собираюсь лучшие годы своей жизни провести в затхлой пещере в обществе слизняков и мокриц! – пропыхтела она, стягивая лыжи.
– Чего это сразу – слизняков?! – обиделся Никитка, – А мы с Фрикаделем, что – уже не в счет?
Юлечка улыбнулась, протягивая брату лыжики, чтоб он их спрятал в заплечный рюкзачок, вместе со своей парой:
– Да это я за всех возмущаюсь, и за вас в том числе, потому что мне страшно из-за того, что мы опять попали в какое-то опасное приключение. Почему с нами всё время что-то случается, а?
– Не дрейфь, Юльч, что-нибудь придумаем! И потом – с нами Фрикадель и подарок Эч-ча! Помнишь, ты его в рюкзак спрятала еще на той неделе?
– Помню! – обрадовалась Юлечка, – Доставай! Сейчас превратим его в фонарик!
Никитка порылся в недрах рюкзака и извлек оттуда толстенький переливающийся бирюзовым светом, цилиндрик. Мальчик протянул его сестренке со словами:
– Фонарь – фонарем, но уж больно не увлекайся – нам прожектор не нужен!
Юлечка зажала в руках цилиндрик и начала сосредоточенно бубнить:
– Нам нужен небольшой фонарь для пещер…Нам нужен полезный фонарь для пещер…Нам нужен легкий фонарь для пещер…
Цилиндрик в ее руках пошел разводами и превратился в яркий фонарик с тонкой ручкой, каким пользуются спелеологи. Юлечка включила яркий свет и обвела голубоватым лучом льдистый свод пещеры, дальнюю стену и темные закоулки, которые, вероятно, были выходами из этого ледяного царства.
Выбрав закоулок побольше, дети и дракошка, который под землей вел себя на удивление тихо, и все время прижимался к Юлечке, то одним, то другим боком, подошли к норе-гиганту. Никитка вырвал из шапки пушинку и пустил по воздуху – пушинка улетела в лаз.
– Прекрасно, – сделал вывод Ник, – там сквозняк, значит, где-то недалеко должен быть выход. Теоретически. Что ж, сейчас и проверим! – и смелый старший братец первым вступил в темень, уходящего вглубь камня, широкого прохода. Следом за ним шагнула Юлечка, а за ней поспешил Фрикадель.
Повзрослевший дракон, достигший размеров крупного пони, кое-как пролез в слишком узкий для него ход. Он – что ни шаг, шоркал толстеньким боком то одну, то другую каменную стену, отчего нервничал и подпихивал Юлечку в спину.
– А знаешь, Никит, говорят, внутри Земли в тайных пещерах спрятаны древнейшие жители нашей планеты – лемурийцы. Они не живые… Но не привидения! И не зомби! Не криперы! Представляешь! – Решила просветить брата девочка, чтоб уж если тащиться в неопределенном направлении, то хоть не скучать при этом.
– Да знаю я, знаю, читал в Сети, – пробурчал Никитка, тщательно выбиравший дорогу с помощью фонаря – оступиться и рухнуть в скальный провал не входило в их планы, – Хочешь, расскажу?
– Расскажи… – попросила Юлечка. Уж лучше очередная Никиткина всезнайская лекция, чем давящая тишина пещеры.
– Когда-то, миллионы лет назад, – воодушевленно начал вещать Никитка, – На нашей планете Земля был один большой континент из островов, островков и атоллов – Лемурия и населяли его мудрые и добрые люди – лемурийцы.
Они жили очень долго – более трехсот лет, не знали никаких болезней и были очень высокого роста. А еще говорят, что у них был открыт «третий глаз», то есть они могли телепатически общаться друг с другом, обладали телекинезом и левитацией. Но потом произошла планетарная катастрофа, сместились полюса Земли и на смену лемурийцам пришли обезьянолюди и вытеснили выживших жителей на маленький осколок суши – Атлантиду.
И там, в Атлантиде, лемурийцы основали новую расу – атлантов.
Атланты строили корабли и подводные лодки, у них была своя система координат, чисел и летоисчисления. Ученые предполагают, что атланты могли летать от звезды к звезде!
А по физическому строению они были еще не современные люди, но уже и не лемурийцы – гораздо ниже…и третий глаз у них, вроде был не такой мощный – так, остаточные явления.
Про гибель Атлантиды ты знаешь. Многие просвещенные умы планеты до сих пор спорят: от кого пошел человеческий род – от атлантов, лемурийцев или от обезьянолюдей?
– Фи-и-и – обезьянолюдей, – брезгливо протянула Юлечка, – от атлантов звучит куда романтичней! Я буду придерживаться этой версии.
Никитка кивнул:
– Да на здоровье! Но все-таки, самое интересное, что, последние представители атлантов и лемурийцев не умерли, а внезапно исчезли – все сразу. Может, улетели? Но есть легенда, что они добровольно замуровали себя в глубоких пещерах, вроде этой, и погрузились в состояние не живое и не мертвое на тысячи лет – в такую своеобразную «физическую невесомость»…
– Физическую глупость! – фыркнула Юлечка, – Вот была нужда себя в скале замуровывать, хоть бы и для потомков!
– Эх, Юлёнок, мы с тобой – другие, нам непонятен мотив этих действий. Я подозреваю, что в тот момент эти древние существа четко осознавали, зачем и почему они так должны поступить со своим организмом. Может это для них – плевое дело, типа как для нас – сон.
Юлечка саркастически хмыкнула:
– Ну-ну!
Она почесала нос и продолжила:
– А я, хоть, по мнению некоторых, и произошла от обезьяноособи и не умею впадать в спячку на века, летать, и все такое… Зато стихи сочинять умею! Быстро! Вот! Например…
Девочка наморщила лоб, и с полминуты сосредоточенно бурча себе под нос, выдала «страшилкинским голосом»:
Лемурийский ктототам
За Никиткой по пятам
Ходит-бродит день и ночь,
Хочет в яму уволочь!
Никитка, чтоб подзадорить расшалившуюся сестричку, не замедляя шага, резко присел на корточки, подставил фонарик к подбородку, изобразил жуткую рожу и взвыл:
– У-у-у! Я злой и страшный ктототам! Поймаю Юльку – не отдам!
От неожиданности Юлечка едва успела затормозить. Но Фрикадель, поспешавший позади девчонки, и время от времени слизывающий со стен пещеры жирных слизней, не смотрел себе под ноги и со всего маху налетел на остановившуюся девочку. Юлечка, потеряв равновесие, повалилась на брата.
Хохочущая куча-мала возилась на твердокаменном полу, пытаясь разобраться – где, чьи ноги, руки, лапы и хвосты. Однако ребята на удивление быстро вскочили, каким-то седьмым чувством осознав, что под землей не стоит долго валять дурака. А их фиолетовый, изрядно помятый друг поскакал вперед – улавливая ветерок, дующий, вероятно из близкого выхода.
Атолл во тьме
Атолл погружался во тьму. Из белого города в багряном лесу не доносилось ни звука. На улицах, площади и балюстрадах дворцов стояли высокие люди в ярких одеждах, находящиеся в каком-то страшном оцепенении. Золотокожие мужчины, женщины и дети распахнутыми остекленевшими глазами смотрели в багровое небо. Они казались живыми статуями. Сизо-розовые тучи застилали солнце, и, казалось, они задевают чернильными краями величавые городские башни.
В небе над городом черной стаей зависли несколько сотен угловато-уродливых полетных дисков.
Мохнатые низколобые люди управляют ими. Люки откинуты, и носатые воины с ненавистью смотрят вниз – на белый город. Скоро все будет кончено – застигнутые врасплох золотокожие, не ожидавшие внезапного мозгового удара, погибнут. Мохнатые верно рассчитали время. Старейшин, ведущих этот народ за собой, в городе не было. Под смертельное, разрушающее саму человеческую сущность, излучение попали все жители белого города. Они уже погибают. Все до единого.
Только старейшины могли дать достойный отпор злобному и завистливому разуму мохнатых. Но они возводили подводные пирамиды, в долине великого Сфинкса. Туда захватчики сунуться не посмели. Они поквитаются со старейшинами позже, когда теми овладеет отчаянье оттого, что весь их народ уничтожен.
А под толщей океанских вод, на зеленом песке стоял, светящийся розовым перламутром, белый летающий корабль старейшин.
Пятеро золотокожих людей неподвижно сидели возле него правильным кругом, сплетя под собой согнутые в коленях ноги и полузакрыв глаза. Радужная ткань их крылатых туник развивалась в такт движению воды. И лишь едва заметно трепетавший носовой завиток говорил, что они живы и дышат.
Монументальные белые пирамиды выпустили из острых верхушек лучи золотистого света. Лучи прошли сквозь толщу океанских вод и рассеялись в воздухе облаками. Антрацитово поблескивающие черные корабли замерли в воздухе. Их хозяева не могли пошевелиться, чтоб улететь и скрыться от этих, убийственных для них облаков – чистейшей энергии.
Разум мохнатых колдунов в страхе заметался и закричал безмолвным криком.
Светлые облака, расстелившись золотым туманом, неспешно поглощали один темный диск за другим.
Вскоре ни одного черного корабля не осталось над белым городом у багряного леса. Мохнатые перестали существовать на Земле. С исчезновением последнего го колдуна, все золотокожие люди разом содрогнулись, но только для того, чтобы в следующий миг замертво повалиться на песок или красную траву. Звенящий, тоскливый стон пронесся над Землей.
Не веря своим чувствам о том, что люди – прекраснейшие земные создания, населяющие ее леса, горы и океаны вздумали воевать меж собой, Земля замерла, прислушиваясь.
Скорбь множества людей раненой птицей пронеслась по планете.
И Земля содрогнулась, оплакивая ушедших, стирая со своего тела остатки могучей, но причиняющей боль своей братоубийственной войной, цивилизации.
Планета отчаянно завертелась в пространстве. Не будет больше вишневого неба, не будет багряных лесов и зеленого песка. Все исчезнет навсегда. Пусть покрываются тяжелой ледяной коркой цветущие города, пусть на смену океану приходят пустыни…
Заворочались разбуженные черной силой земные недра. Проснулись вулканы, кашляя серым дымом пепла. Небо заволокли маслянистые черно-сизые тучи, которые, сталкиваясь неповоротливыми боками, посылали вниз электрические шары молний, сжигавшие все, что может гореть.
Слишком много силы – доброй и злой выпустили на свободу люди. Люди мохнатые и люди золотые. Земля не смогла этого пережить. Она устала от насилия, войн, гордыни и противоборства. Ей хотелось преобразиться и стать первозданно чистой. Смыть всю людскую грязь со своего исстрадавшегося тела.
Планета долго терпела и, наконец, ответила людям по-своему. Поверхностная кора пошла складками, как будто Земля, подобно гигантскому змею, хотела встряхнуться и снять с себя старую кожу. Из бездонных провалов повалила жгучая лава, съедая все на своем пути. Тучи пепла и водяного пара взметнулись к небу, плотной завесой закрывая солнце.
Зашаталась подводная плита с пирамидами и застывшим Сфинксом. Площадка и плантация синих водорослей, простиравшаяся на много миль вокруг, стали медленно и неуклонно подниматься вверх, из воды. Из образовавшихся трещин истекало раскаленное земное нутро, остывая черными языками в морской воде. Старейшины ожили, и, не обращая внимания на яростный огонь, пожиравший кораллы, погрузились в свой сверкающий корабль и взмыли вверх.
Волна, величиной с башню, стеной обрушилась на город и поглотила его. Ушли под воду балюстрады и багряные пальмы. Водяная воронка вобрала остров весь, без остатка. А из воды, неподалеку от утонувшего города взметнулись к небу подводные скалы. Огненная магма с шипением вздымала в воздух клубы пара.
Сфинкс увидел небо. Морская вода водопадами спадала с его могучих плеч. Светящийся корабль завис над новой сушей, развернулся и розовой искрой мелькнул в низких тучах.
Когда-нибудь, через миллионы лет, Земля, оправившаяся после великой потери, может, все простит и позволит людям снова поселиться на ней. А белый Сфинкс – творение золотокожих предков будет тревожить своими загадками людские умы.
О нем сложат легенды, и полетят в воздух быстрокрылые песни…
Зима в Лесниках
Хорошо зимой в Лесниках! Солнце поглядывает ленивым розовым глазом. Под серым, набухшим снеговыми тучами, небом, стройными колоннами золотятся мачтовые сосны. Они, будто подпирают зелеными растрепанными верхушками тяжелый, низкий небосвод. У обглоданных оленями молодых осинок топчется зайчишка-беляк. Он то встает на задние лапы, пытаясь ухватить краешек жесткой осиновой коры, то внизу, у ствола, разгребает снег, стараясь найти мерзлый лубяной кусочек, оброненный олененком.
Стайка синичек перелетела с одной осины на другую. Под легкими птичками снег, пухом лежащий на голых ветвях, рассыпается и летит, летит вниз, сверкая алмазными блестками.
– Пик-пик-свись! – заволновалась синичка, услыхав в морозной тиши крадущиеся лисьи шаги. Изящные лисичкины лапы оставляют на белоснежной скатерти снега вьющуюся дорожку следов: лапка за лапкой, след за следом.
Встревожившись, взвилась на сосну хлопотунья-белка. С закачавшейся ветки тут же валится снежная шапка, останавливая на мгновение рыжую охотницу.
Неспешно опускается на землю снег, покрывая невесомой периной небольшой деревянный дом, уснувший сад и сарайчики, притулившиеся друг к другу и как будто умиротворенно посапывающие в тиши зимнего дня.
Зашуршали лыжи, заскрипели энергично втыкаемые в снег лыжные палки. К расчищенному, но еще не потоптанному детьми, дракончиками и собакой, двору, заложив крутой вираж, подъехал дед Леша. Он, по-спортивному подтянутый и одетый в новый ярко-зеленый лыжный костюм, смотрелся заправским чемпионом.
Дед дернул ботинки из креплений, поставил лыжи у крыльца и начал методично счищать налипший снег непромокаемой перчаткой. Вдруг остановился, глядя долгим, задумчивым взглядом в порошащее снежинками небо, негромко произнес:
– К вечеру метель разыграется. Надо Агатушке сказать, чтоб связалась с детьми – нечего в снегопад по селению шастать, да и потемнеет нынче рано…
И вошел в дом, напиться горячего чаю и поделиться с женой свежими лесниковскими новостями.
Баба Агата с рекордно-космической скоростью заканчивала вязать шерстяные носки для Юлечки из чесаной и пряденой бобтейловой шерсти. Компанию бабушке составляли этот самый бобтейл Франя, похрапывающий на вязаном коврике, совиный дракончик Неська, который во сне так крепко вцепился когтями в спинку бабушкиного кресла, будто это был его родной насест, да бормочущий экран спутник-видео, по которому шла передача о жизни древних тибетских племен.
Хлопнула входная дверь. Франя лениво поднял лохматую голову и приветственно тявкнул. Бабушка отложила вязанье и, стараясь не потревожить Неську, на цыпочках пошла встретить деда Лешу.
– Ну что, наморозился? – сверкая глазами, спросила она, между делом разбрасывая в сушильне дедову влажную амуницию.
– Да что ты, на такой погоде, чтоб приморозиться надо очень постараться! Воздух – м-м-м! – дед зажмурился от удовольствия и причмокнул губами, – Благодать! Только к вечеру буран начнется. Надо бы ребятишек домой позвать. Они уже давненько на пруду резвятся – замерзли поди, проголодались!
– А давно ты их видел? – встревожилась бабушка.
– Да нет, не очень – когда кормушки оленьи объезжал, минут сорок назад.
Баба Агата кивнула и, протягивая деду огромную кружку дымящегося земляничного чая, нажала на зеленую кнопочку коммуникатора, сливающегося по цвету со светло-зелеными стенами. Мобильные «бусинки» этого хитрого устройства, прочно прикрепленные на суровую нитку, болтались на воротниках комбинезонов Никитки и Юлечки, а запасная висела на шнурке, на чешуйчатой Фрикаделевой шее.
Коммуникатор взвизгнул и отключился. Сначала баба Агата даже не поняла в чем дело. Она нажал еще и еще… С тем же результатом – связь не работала.
Дед Леша, попивавший в это время чай с солидным масло-сырным бутербродом, услышав тревожные звуки, совсем не характерные для коммуникатора, подошел к жене и встал у нее за спиной.
– Что, коммуникатор опять не вовремя забарахлил? – поинтересовался он.
– Да, Леш, посмотри, что с ним? А то я сейчас нервничать начну.
– Не переживай! В первый раз что ли? Сейчас мы его починим.
Дед отложил бутерброд и, вооружившись электронным диагностическим щупом, подошел к коммуникатору, чтоб пошерудить этим умным щупом в строптивом приборчике.
– Эх, коммуникатор, электронная голова, – заворчал дед, – То ли дело раньше, у всех мобильники были, помнишь, Агат? И изображения трехмерного не надо было – потыкал в экран – и порядок! Разговаривай, сколько хочешь! Странно…Щуп показывает, что с коммуникатор исправен…Ничего не понимаю…
– Ох! – бабушка присела на край стула, чувствуя, что ноги отказываются ей служить, – Чует мое сердце, наши неугомонные внуки опять влезли в историю! И снег пошел, а Фрикадель с ними! Намокнет он, а потом два дня ежом ходить будет! Неужели дети этого не понимают! – Баба Агата сокрушаясь, покачала головой.
– Да не охай ты так, Агат! Они же все равно в Лесниках, лыжи есть, одеты тепло. Доберутся до дому и в метель! Или, в крайнем случае – на Фрикаделе долетят, пока он не обиголился. Подождем еще. А если тебе так уж неспокойно, можно послать на разведку Франю!
