Марина Александровна Юрина
Фрикадель
– Состра-ада-ание, спосо-обность хра-ани-ить те-ело, гармо-онию с плане-етой и материа-альность мы-ысли…– пропел Лемуриец.
– Да-а…– потрясенно протянул мальчишка, – И вы отдадите нам эти знания?
Светлая фигура утвердительно кивнула:
– Уже-е скоро-о!
И лучистый силуэт начал гаснуть, истаивать, как будто растворяясь в окружающей темноте.
– Эй, стой! Не уходи, лемуриец! – отчаянно взмолился Никитка, – Помоги нам! Мы с сестрой заблудились в твоей пещере и очень-очень хотим наверх – в Лесники! Пожалуйста, пожалуйста, помоги!
И, словно предвосхищая следующий Никиткин вопль, Лемуриец материализовался вновь.
– Веди-и! – коротко сказал он.
Возвращение
Юлечка проснулась, похлопала ресницами и села, удивленно озираясь по сторонам. В лицо ей тут же сунулась цветущая Фрикаделева физиономия. И Юлечка поняла, что сидит, собственно говоря, на кучерявой драконьей спине и – все еще в пещере.
– Эх ты, Фрикаделище, – вздохнула девочка, – Никитка-то где?
Дракоша поддел рогом бечевку, крепко-накрепко привязанную к его лапе и другим своим концом теряющуюся в глубине темного коридора.
– Поня-ятно! – потянулась Юлечка, – И давно ушел?
Дракошка отрицательно мотнул головой. Юлечка вынула из рюкзака две маленьких шоколадки, собираясь разделить этот нехитрый «полдник» с Фрикаделем, да так и застыла с протянутой рукой. Она увидела большое, переливающееся всеми цветами радуги, облако, степенно выплывающее из того тоннеля, куда ушел Никитка.
– Ники-ит? – неуверенно позвала Юлечка. Облако «притушило» свою яркость и девочка увидела брата, стоящего рядом с высоким, худощавым незнакомцем.
– Ах! – подпрыгнула от восторга девчонка, – Это ж ОН! Это наш Ктототам! Ты нашел его!
– Да! – не без гордости подтвердил Никитка, – Мы с тобой, пожалуй, единственные люди на Земле, которые увидели живого лемурийца. Почти последнего…– вздохнул мальчишка.
– Ох! – всплеснула руками девчонка, – А давай его к нам пригласим? Будет жить у нас в Лесниках, пироги употреблять каждый день, может хоть – поправится… – Жарко зашептала она в Никиткино ухо.
– Не-ет…– мелодично пропел Лемуриец, – Вы-ы – в Лесники-и. А я зде-есь – храни-ить зна-ания-я…
– Жаль, что снами не идешь, у нас хорошо…вздохнула Юлечка.
Лемуриец в ответ только покачал головой.
Никитка, внезапно оробев, повернулся к сестренке:
– Он только нас с Фрикаделем домой отправляет. А сам – опять уснет на века…
– Плохо… – расстроилась Юлечка, – Ты знаешь, наш древний предок, – обратилась она к Лемурийцу, я все хотела у тебя спросить – почему о вас так мало знают, одни тайны, гипотезы и загадки?
– Еще не-е вре-емя…– повторил древний предок,– На-ас не найти про-осто так. Мента-альный уда-ар…
– Ах, вот оно что! – возмутилась Юлечка, – Так значит, это от тебя голова у нас так жутко болела, просто кошмар?
– Мента-альный уда-ар – защи-ита…Зло-о не-е дойде-ет…Не на-адо на-ас беспоко-оить…– В голосе лемурийца послышалась мольба.
– Да ладно, не волнуйся ты так – мы никому не скажем про твое убежище, – уверил собеседника Никитка.
Лемуриец печально посмотрел на детей.
– Домо-ой – сказал он единственное слово. И его голубое свечение приятным туманом окутало ребятишек.
– Стойте! – отчаянно завопила Юлечка, – Фрикадель! Он не в свете! Почему?
– Фрикаде-ель – лета-ает… – еле слышно возразил Лемуриец.
– Ну, знаете ли! Это уж слишком! – возмутилась девчонка, – Летает он, как же! Чуть выше, чем я прыгаю! – И хотела проорать еще что-нибудь протестующее, но внезапно поняла, что лемурийца с ними уже нет – она кричит в пустоту…
Она с болью смотрела на Фрикаделя и вдруг увидела, как произошло чудо – дракончик расправил свои замшевые фиалковые крылья-тряпочки, взмахнул ими над головой, и голубое свечение наполнило крылышки неземным сиянием. Фрикадель – воспарил! Нет, не взлетел, а именно воспарил к потолку пещеры, как гелиевый воздушный шарик.
Дракошка улыбался во весь рот – непередаваемое блаженство подсвечивало драконью мордочку собственным светом. Он в изящном развороте подлетел к стене, выдернул, синим язычищем из скалы фонарик-цилиндрик Эч-ча, и подал его хозяйке. Девочка машинально запихнула его в карман куртки.
– Домо-ой… – прощальным эхом прошелестел голос Лемурийца.
Ребят с головой накрыл голубой кокон света. Он реактивной ракетой оторвался от земли, взвился под потолок и, оплавляя скальную породу, ринулся вверх. Фрикадель, будто привязанный к свету невидимой нитью, стремительно летел следом.
Лети, Фрикадель!
Тихо-тихо в Лесниках в рассветный утренний час. После буранной круговерти лес приходит в себя, отдыхая. Выбираются из ночных укрытий его обитатели.
Вылетели из-под снега тетерева, уселись на березе – едят жёсткие березовые почки. А старый косач, распушив свой хвост лирой и взъерошив алые брови, важно выступает под деревом, оставляя мохнатыми лапами на снегу следы-крестики. Волнуется тетерев, проверяет лунки – не остался ли кто под снегом?
Нет. Все в сборе. Тогда и он, мягко шурша крыльями, взлетает на березу – кормиться.
Вышел из заснеженно-сонного домика дед Лёша, вздохнул и окинул долгим, задумчивым взглядом лес, огород и поле, закрыл глаза и вобрал полной грудью легкий аромат утреннего неба.
Он замер, подставив лицо редким, пролетающим снежинкам. А потом, набрав полные горсти свежего снега, растер до красноты лицо, шею и руки.
На крылечке бесшумно возникла баба Агата, тоскливо глянула на мужа и ткнулась лицом ему в грудь. Дед Лёша нежно обнял ее за плечи. Так они и стояли, обнявшись, на белом крыльце, ожидая приезда поискового спасательного отряда, который они вызвали еще ночью.
Внезапно они ногами ощутили мелкую вибрацию. Басисто затявкал в комнате Франя, заухал разбуженный Неська, закудахтали в курятнике куры. А тетерева, как по команде, дружной стаей «снялись» с березы и улетели с опушки вглубь леса. Вибрация усилилась – ничего не понимающие взрослые тревожно переглянулись.
И в этот момент на краю обширного огорода, прямо из-под земли вырвался мощный столб голубого пламени – вытянутый, дымящийся кокон с шипением рухнул в сугроб.
Земля перестала сотрясаться – из кокона показался сначала бугристый хвост, а за ним и объемистая задняя часть… Фрикаделя.
Бабушка издала радостный «индейский» вопль и прямо в тапках поскакала по снегу к подрагивающему драконьему хвосту.
Кокон истончался, истончался, пока совсем не растаял в морозном воздухе.
Перед глазами изумленных родственников появились чумазые, осунувшиеся, но все-таки живые и здоровые внуки.
По традиции, бабушка рьяно кинулась ощупывать любимых чад.
– Что? Как? Где? – посыпались на ребятишек вопросы-горошинки.
А дед Леша с философским спокойствием и затаенным смехом в серых глазах, хмыкнул и «перевел» бабушкины эмоции:
– Это Агатушка пытается спросить, что с вами опять приключилось? Ведь были дети на родном пруду и вдруг – бах! – Исчезли! А нам что делать? Мы с Агатой всю округу «на уши поставили». И в Лесниках, и в Малинниках, и в Соловьях, и в Солнечном – все взрослое население кинулось с утра разыскивать пропавших лесниковских детей! Может, объясните, что к чему?
Никитка послушно открыл рот, чтоб приступить к подробному рассказу про «ктототама», но его перебила бабушка:
– Внучата, родненькие, пойдемте-ка в дом – греться будем! Там тепло, там чай, а спасателей встретим, если что…
Довольная компания направилась к дому. Послышалось жужжание воздушной телеги, и из-за сугроба показался «караван» из четырех разноцветных транспортных средств.
– О-о! – обрадовалась Юлечка, – Вот и наши спасатели!
Во дворе сразу стало негде развернуться. Воздушные телеги «причаливали» одна за другой. Множество людей в теплых комбинезонах высыпали на утоптанный снег и побежали к радостным родственникам.
Бабушка не вынесла напора переполнявших ее чувств, и звонко крикнула с крыльца:
– Нашлись! Нашлись!
Наконец разместившись за столом, заставленным чайными чашками и тарелками с вкусным печевом и бутербродами, народ угомонился, а солидный бородатый мужчина из Соловьев спросил у Никитки:
– Так, где же вы пропадали, ребята?
Никитка и Юлечка, уплетая бутерброды и заварные пирожные, по очереди рассказали о своих подземных приключениях. Соседи, не веря своим ушам, охали, ахали и хвалили детей за находчивость.
А когда Никитка живописал полет по ледяной трубе, то все вдруг зашумели, заволновались и приняли решение совместными усилиями засыпать карстовые воронки «входа» и «выхода» из глубокой пещеры, чтобы больше никто и никогда не смог туда провалиться.
Юлечка же, в деталях описывая чудесные летательные способности Фрикаделя, неустанно нахваливала своего любимца: какой он сообразительный и заботливый и ласковый. Заинтригованные слушатели незамедлительно выразили желание посмотреть на необычного дракона – так сказать, проверить на местности его летательные способности.
А что же Фрикадель? Уставший дракоша обнявшись с любимым другом – Неськой преспокойно посапывал в прохладных сенках. Он угостился Неськиной гречневой кашей и был сыт, умиротворен и счастлив, тем, что он и его хозяева – дома.
– Фрикадель! – настойчиво растолкала хозяйка спящего дракончика, – Милый, пожалуйста, покажи всем, как ты у нас летать научился!
Дракон улыбнулся и послушно порысил на мороз. Неська с недовольным квохтаньем взлетел на старый холодильник. И замер там, в ожидании Фрикаделя, прикрыв янтарные глаза. Все высыпали на улицу, посмеиваясь и возбужденно переговариваясь в предвкушении «великого полетного эксперимента». Никитка шел последним, бурча себе под нос что-то насчет сыра с маслом.
– Лети, Фрикадель! – вскричала звенящим голосом Юлечка.
Дракон расправил светящиеся дрожащим голубым светом фиолетовые крылья и, взлетел, увлекая за собой снежный вихрь. Сделав размашистый круг над домом и яблоневым садом, Фрикадель мягко опустился рядом с хозяйкой. И Юлечка, поглаживая шелковистую драконью шерстку, прокричала:
– Ну, как, убедились, что теперь у нас есть настоящий летающий дракон? Фрии-каа-деель!!!
Где-то на Ганимеде
Нападающий Романов
– Зем – ля! Лес – ни – ки! Зем – ля! Лес – ни – ки!
Звуковая волна, исходящая от земных лесниковских болельщиков, то накатывала, то спадала, подобно океанскому прибою. От звонкого многоголосья задрожал, загудел прозрачный защитный купол лунного стадиона. Заплясали в космической глубине звезды, а летающие под куполом голограммокамеры зашлись возмущенными бликами.
Половина уходящих ввысь трехсотметровых трибун, правильным овалом окружавших новое лунобольное поле, ревела от восторга. Вот он – первый гол.
В луноболе – молодой игре, родственной земному футболу, всего пять игроков в команде: вратарь, двое защитников и двое нападающих. Но и этих игроков на огромном поле более чем достаточно. Слабое лунное притяжение позволяет игрокам совершать немыслимые пятиметровые прыжки, сальто и посылать тяжелый вытянутый мяч на огромное расстояние.
Азартные лесниковские болельщики в едином порыве взметнули руки вверх, размахивая флагами, на которых сияло живым теплым светом жёлтое солнце на травяном фоне.
Сияющая голографическая надпись высветилась у трибуны землян и медленно поплыла на поле, переливаясь всеми оттенками золотого :
«Земля «Лесники» 1 : 0 «Пустынные странники» Юпитер»
Желто-коричневая часть стадиона, включая лунобольную команду поникших юпитерианцев отчаянно переживала.
– Де-да-а! Ур-ра! Де-да-а! Ур-ра! – во все горло вопили Никитка и Юлечка, подпрыгивая на своих местах и перетягивая каждый на себя желто-зеленое полотнище транспаранта. На раскрасневшихся конопатых лицах брата и сестры красовались, наведенные фосфоресцирующими красками зеленые кленовые листья и миниатюрные солнышки. В две свои рыжие косицы Юлечка утром воткнула изогнутые пластиковые стержни, и теперь косы завивались у девчонки на голове крутыми медными спиралями, перевитыми травянисто-песочными лентами.
А Никитка напялил на непокорные вихры огроменный изумрудно-зеленый колпак с желтым помпоном на верхушке. Колпак был слегка великоват и постоянно съезжал на нос, но это не омрачало Никиткиного лучезарного настроения.
Над трибунами, со свистом рассекая воздух, носились разнокалиберные домашние драконы.
Вот Серебряный Носатый дракон из Солнечного распластал свои прозрачные крылья над трибунами юпитерианцев. Зажав в когтях зеленое знамя, он серебристым парусником горделиво продрейфовал над головами проигравших. Парочка извивающихся Алых Китайских дракончиков из земных Малинников, сплетясь в полете длинными чешуйчатыми телами и старательно двигая желтыми крылышками, торжествующе щелкала клювами и пушила длинные багряные усы. Чей-то розовый толстый Щетинкоклюв завис под самым куполом и высвистывал победную песнь, размахивая желто-зеленой лентой и топорща кудрявую растительность на клюве.
Домашний питомец Никитки и Юлечки – дракон Фрикадель перелетал от скамьи к скамье, где лесниковские болельщики тискали его довольную фиалковую физиономию, прицепляя на спинные сиреневые кудряшки узкие зеленые ленточки.
Восторженный голос комментатора, который что-то электронно вещал в усилитель звука, не мог перекрыть неутихающий шум стадиона. И только когда первая волна радости поутихла, трибуны прекратили скандировать, а дракончики – мельтешить над толпой, речь комментатора пробилась сквозь общий гул.
– Счет один – ноль. Команда «Лесники» – Земля открыла счет финального межпланетного матча по луноболу среди команд Солнечной системы. Сборная Юпитера «Пустынные странники» сегодня явно не в ударе. Конечно, первый гол землян, забитый нападающим Алексеем Романовым из Лесников, предвидели многие болельщики. Но то, что это произойдет на второй минуте первого тайма финальной встречи, никто, абсолютно никто не мог предположить.
– Юпитерианцы – это сильнейшая лунобольная команда в высшей лиге Солнечной системы. Они долго готовились к этому матчу. И все ж первое слово за «Лесниками». Алексея Романова давно знают фанаты большого спорта. На его счету неоднократные победы в межпланетных встречах среди команд Лиги обитаемых планет.
Земные «Лесники» всегда оставались асами лунобола за счет нападающих Алексея Романова и Виктора Тараненко, а вратарь Игорь Галактионов, за время игры в «Лесниках» не пропустил еще ни одного мяча. Теперь земляне играют в высшей лиге.
И, как мы видим, не без успеха. На их счету победы над венерианской командой. Я напомню, что этот матч мы транслировали в понедельник. «Лесники» вышли абсолютными победителями – 3:0. Два гола из трех на счету Алексея Романова, а один на счету Виктора Тараненко. Матч с марсианами прошел со счетом 2:0,где первый мяч принес Тараненко, а второй опять же Романов. И это, заметьте, несмотря на возраст. Алексей Романов в свои 183 года находится в отличной физической форме. Тараненко же всего 75 и в лунобол он пришел из известной марсианской гандбольной команды «Феникс».
– Так, я вижу оживление на поле. Да, так и есть! Это дракон Алексея Романова совершает круг почета над командой. Трибуны не ждали, не ждали гола. Игра обещает быть горячей.
– Юпитерианцы захотят отыграться. Капитан команды Ли Чен двадцать лет в спорте. Его «Пустынные странники» заслуженно держат кубок Межпланетной Лиги лунобола уже пять лет. И до сих пор, до сих пор не попадался им достойный противник. Земные «Лесники» уже зарекомендовали себя как команда, обладающая непредсказуемой тактикой, сплоченностью и взаимовыручкой. Посмотрим, какие еще сюрпризы преподнесет нам сегодняшний матч…
Взревела сигнальная труба и взволнованные болельщики утихомирились.
Драконы взмыли под потолок. Игровой азарт охватил команды. Алексей Романов развернутым пасом из угла подает центровому защитнику Андрею Игнатьеву лунобольный мяч. Андрей в молниеносном прыжке пролетает метров семь. Тяжелый мяч лазоревой молнией рассекает желтое поле по центру и…УРРР-РААААА!!!
– Позд-ра-вля-ем! Позд-ра-вля-ем! Ур-а! Ур-ра!!! – кричали Никитка, Юлечка и еще человек двадцать родственников «Лесниковской» лунобольной команды.
Фрикадель летел над их головами, над крышей гостиницы «Русь», где остановились спортсмены с семьями, над зелеными лужайками и над разноцветными цветочными клумбами. Он с достоинством осуществлял, доверенный ему Юлечкой почетный полет победителей межпланетного чемпионата по луноболу – земной команды «Лесники», в которой их дед Леша был лучшим нападающим.
Все пятеро «лесниковцев» до сих пор не могли прийти в себя от осознания своей окончательной и бесповоротной победы над «Пустынными странниками». Встреча закончилась со счетом 5:2 в пользу землян.
Дед Леша, держа над головой сверкающий позолотой кубок абсолютных чемпионов по луноболу, растерянно улыбался внукам с высоты драконьего полета.
Никитка и Юлечка, еще немного покричав, решили сходить подкрепиться, оставив деда с Фрикаделем на растерзание поклонникам и поклонницам, которые во что бы то ни стало, хотели получить автографы у всей Лесниковской команды.
– Юль, а Юль, а как тефе сефодня тфой Игнатьеф? Понравился? Он веть был профто «в ударе». Ф прямом фмыфле этофа флофа! – Жуя огромный бутерброд, подтрунивал Никитка над сестрой.
Юлечка бросила на брата укоризненный взгляд, пожала плечами и продолжила свое занятие: она ползала на коленках, бережно раскладывая стереофотографии с автографами всех членов «Лесников» на белейшем покрывале низенькой гостиничной тахты.
Девочка вполголоса напевала только что придуманную специальную победную песенку и была в отличном настроении:
– Фрикаделька-Фрикадель,
Без тебя весной метель,
Ты победу нам принес,
Фрикадель – кудрявый нос!
Никитка не спеша запил еле прожеванный кусище яблочным соком, и продолжил:
– А я-то заметил, как ты у Игнатьева автограф брала. Щеки все покраснели, глазки опустила…Сю-сю-сю…И все такое…
Юлечка прекратила нежное мурлыканье и набросилась на брата, который, похоже, вознамерился испортить ей настроение:
– Во-первых, он не «мой Игнатьев», а общий! Во-вторых, он мне ни чуточку не нравится! И, в-третьих, он для меня уже старый! Ему девятнадцать скоро, а мне всего десять!
– В самый раз! А насчет «не нравится» что-то ты темнишь! Кто ж ему сказал, что он играет лучше всех? Не ты ли?
– Да! Я сказала! Но только потому, что он хотел это услышать от меня! Сам ведь знаешь, наш дед все равно самый лучший!
Никитка выглянул в окно.
– М-да-а…Похоже сейчас нам придется спасать нашего «самого лучшего» и твоего Игнатьева заодно. Их там фанаты одолели.
– Игнатьев – не мой, – автоматически отозвалась Юлечка, заглядывая брату через плечо, – Смотри-ка, Фрикаделя затискали! Ну, болельщики! Ну, держитесь! Иду всех разгонять!
Юлечка хитро улыбнулась и вытащила из кармана своей любимой бордовой курточки небольшой бирюзовый цилиндрик – «палочку-выручалочку» инопланетянина Эч-ча, подаренную ей за особые заслуги. Этот цилиндрик не раз помогал своей неугомонной хозяйке во всяческих передрягах. Он мог по желанию владельца превращаться в любой неодушевленный предмет.
Вот и сейчас Юлечка сосредоточенно наморщила лоб и сжала цилиндрик в кулаке. Через пару секунд из кулака повалил бирюзовый дым, который сворачиваясь жгутами и уплотняясь, приобрел форму белой канистры с торчащим из нее гофрированным шлангом. На боку канистры ярко-красными буквами светилось слово «Дезинфекция».
Юлечка натянула на лоб капюшон куртки, спрятала волосы и застегнула магнитную застежку под подбородком, водружая на нос огромные солнечные очки.
– Готово! – Она воинственно дунула в раструб «дезинфекционной» трубы, – Пусть теперь только попробуют не отпустить наших!
Никитка сидел на подоконнике и ел персик, наблюдая в окно за развернувшейся там кампанией по спасению спортсменов.
Юлечка решительным шагом направилась к толпе, окружившей команду, и чуть ли не раздиравшей ее на автографы.
Никитка не слышал, что прокричала сестра, но недоуменные и какие-то растерянные лица фанатов его позабавили. Юлечка еще что-то крикнула и направила сопло шланга своей «Дезинфекции» прямо на толпу.
Народ, оглядываясь на Фрикаделя и спрятавшихся у него за спиной «лесниковцев», начал поспешно разбегаться.
И вот, когда последний фанат скрылся за углом, Юлечка стянула с носа очки, а с плеча громоздкую цистерну. Спортсмены недоверчиво вгляделись в лицо дезинфектра и расхохотались. Никитке стало любопытно. Он, перепрыгивая через две ступеньки, стрелой помчался вниз, к сестре.
– Ну и как ты их спасла? – поинтересовался запыхавшийся мальчишка.
Юлечка махнула рукой:
– А-а, ничего особенного! Просто громко сказала, что в этом секторе обнаружены полуметровые многоножки, питающиеся всем подряд. И что я провожу здесь дезинфекцию. Кто не спрятался – я не виновата. Вот фанаты и побежали – добро свое спасать!
Никитка фыркнул:
– Ты как всегда: чем противнее придуманный монстр, тем лучше…
Дед Леша, расставшись, наконец, со своими «коллегами», подошел к ребятам.
– А ты внучка, у меня молодец, боевая, вон как лихо фанатов разогнала, я б не догадался. Ах да, Андрей Игнатьев тебе велел «Спасибо» передать.
Юлечка покраснела и живо перевела тему:
– Как же вы здорово сегодня сыграли! Даже лучше, чем с Венерой! А мы-то тебя до сих пор не поздравили. Давай, Никит, три, четыре…деду Леше Ур-ра! Деду Леше Ур-ра! Деду Леше Ур-ра!
Компания уже зашла в гостиницу, а звенящее ребячье «Ур-ра!» еще долго гуляло под прозрачным куполом от стены к стене.
Ганимед
Натужно дыша и тяжело переступая по скользкому насту широкими полозьями снегоступов скафандра, сквозь упругую непроглядную пургу шел человек. Согнувшись под тяжестью заплечного рюкзака и поминутно оскальзываясь, человек непреклонно двигался в сторону каменно-ледяной стены огромного кратера.
Толстый шерстяной шарф, намотанный поверх скафандра, полностью прятал лицо человека от порывов шквалистого ветра. Но он заиндевел и смерзся с пластиком. Человек брел уже несколько часов. Он устал и поэтому останавливался передохнуть все чаще, чтоб сберечь силы и добраться, наконец, до кратера. Глядя в запотевшие стекла очков, он силился разглядеть в льдистой круговерти хоть какие-то признаки того, что его цель уже близко. Сквозь вьюгу не пробивался свет ни одной луны.
Ни золотистая красавица Ио не могла растопить своим мерцающим светом мутную пелену низких снеговых туч, ни нежно-голубая Европа, ни жемчужная Каллисто. Даже лучи далекого, казавшегося с Ганимеда ярко-желтой звездой, Солнца, не проникали сквозь плотную снежную стену.
Идущему в снегах вдруг показалось, что он движется не в ту сторону и что вот-вот потеряет способность ориентироваться в пространстве. Человек остановился и двумя прерывистыми вдохами заставил убраться панику в самый дальний закоулок своего разума. Как выяснилось, все сделал верно.
Через пару метров его руки уперлись в стену. Он пошел вдоль этой скользкой опоры, пытаясь нащупать в ней хотя бы нишу или маленькую пещерку, чтобы укрыться там от пронизывающего ветра. Человеку повезло. Он нашел подходящее углубление в ледяной скале и спрятался там, вжавшись всем телом в шершавую от снеговых наростов стенку кратера.
За двое суток до этого…
Добродушный розовощекий и светловолосый мужчина, одетый в зеленый многокарманный комбинезон, увлеченно гонял на лабораторном столе, заставленном штативами, мензурками и колбами пару мини – голограмморыцарей. Один рыцарь был закованным в громоздкие стальные доспехи конным крестоносцем. А его соперник – пешим русоволосым древнерусским витязем.
Голубые глаза мужчины за тонкими линзами «очков кота Базилио» по-мальчишечьи сверкали боевым азартом. А когда мужчина улыбался, на его румяных щеках появлялись весьма симпатичные ямочки. Тонкие «музыкальные» пальцы игрока вслепую бегали по сенсорным кнопкам пластинки управления. Мужчина мурлыкал себе под нос:
– Где-то на Ганимеде,
Там, где всегда мороз,
Трут, не спеша, медведи
Ганимеда ось…
Зажужжала автоматическая тяга, вбирая в себя едкий оранжевый дым, курившийся из толстостенной пробирки, накрепко зажатой стальными пальцами штатива над пламенем таблетки сухого горючего. Мужчина даже не повернул головы.
Витязь и рыцарь, встретившись на свободном от бумаг и лабораторной посуды пространстве стола, схлестнулись мечами и затеяли нешуточный поединок. Под правым шариком подвесной лампы дневного света ожил крохотный коммуникатор. Он, нежно подмигивая в такт словам зеленым огоньком, проговорил приятным, но слегка подрагивающим девичьим голосом:
– Профессор Дарьял Иван Борисович, вас срочно просят подняться в секретную лабораторию. Повторяю. Профессор Дарьял, пройдите в секретную лабораторию.
Голос секунду помедлил и добавил:
– Пожалуйста…
Разочарование мелькнуло в глазах мужчины и тут же сменилось тревогой. Он вздохнул, прикасаясь к сенсору, отключающему игру, и вполголоса пропел:
– Надо же, надо же, надо ж чему-то случиться… Спасибо, Светочка, уже иду, – Сказал он громко в коммуникатор.
Профессор по привычке взъерошил кудрявый чуб надо лбом, поправил очки, бросил взгляд на дымящую пробирку, скептически хмыкнул и вышел из диагностической лаборатории химического анализа.
Быстрым размашистым шагом он пробежал коридор, выходящий одним своим концом в длинную и прозрачную плексигласовую трубу перехода между корпусами станции.
Труба извивалась по негостеприимной поверхности Ганимеда семьсот пятьдесят два метра. Она была освещена круглые земные сутки, и в ней поддерживалось тепло. Всего таких труб было пять. И все разной длины и степени изогнутости. Трубы защищали от излучения, холода, радиации, метеоров – от всего, что может покалечить на суровом спутнике хрупкую человеческую жизнь.
Так что все жители научно-исследовательской станции, хоть и работали в разных корпусах, всегда могли прибежать друг к другу обсудить научные проблемы, поболтать, или просто попить чайку в приятной компании.
Официальная связь осуществлялась через диспетчерскую, куда приходила голограммоинформация из всех лабораторий и бытовых отсеков станции. «Командовала» связью приятная молодая девушка с крепкими нервами – Светочка. У нее в подчинении было две помощницы – Люба и Лена, которые безоговорочно слушались свою начальницу и любили ее за покладистый характер.
Пока профессор шел внутри трубы перехода, защищавшей всё живое, из аналитической лаборатории в главный учебный корпус, в его неугомонную профессорскую голову начали заползать мысли. И были они у профессора Дарьяла одна хуже другой.
Не понравился ему голос Светочки. Ой, как не понравился… В ее безукоризненно вежливом тоне сквозили явные панические нотки. Профессор, не первый год слушающий Светочкин бархатный голосок по нескольку раз на дню, научился распознавать её настроение по едва заметным изменениям тональности.
Он любил подшучивать над Светочкой.
Но на этот раз профессор решил, что произошло нечто из ряда вон выходящее, нечто шокирующее, потому как оно вывело из равновесия даже воспитанную на голографических вампирах Светочку.
«Может, сломался опреснитель воды в третьем отсеке? Он уже недели две как барахлит…Хотя нет, из-за опреснителя Светочка не стала бы паниковать – вызвала бы Володю и он мигом бы все починил…» – думал профессор, торопливо шагая, глядя себе под ноги, и совсем не обращая внимания на раскинувшуюся над ним звездно-холодную ночь.
«А может зеленококсы выбрались из клеток, разбежались по виварию и съели всех Тамариных шиншилловых хомяков, а заодно и консервированные огурцы?…Нет. Исключено.
Если б зеленококсы убежали, Тамара бы сама доложила, не стала бы привлекать к этому делу Светочку» – Дарьял с охотой тренировал свои способности к дедуктивному методу. Но, вскоре ему наскучило это занятие, и он посмотрел в кристальную прозрачность ночного Ганимедского неба.
«Да-а…Через месяц будет уже пятнадцать лет, как мы основали нашу исследовательскую станцию…А я все еще не могу привыкнуть к тому, что здесь всегда три луны сразу. И всегда зима…»
Профессор чуть замедлил шаг, любуясь разноцветным сиянием трех лун: Ио, Европы и Каллисто.
Они, вместе с ледяным Ганимедом, дружной компанией вращались вокруг Юпитера – неродившейся звезды и самой крупной планеты Солнечной системы.
Пятнадцать лет назад Международная Космоакадемия наук предложила выбрать для научно-исследовательской станции именно Ганимед.
На Ио – слишком жарко и тяжело, на Европе аммиачная атмосфера, а на Каллисто еще холодней, чем на Ганимеде. Сам Ганимед – огромный снежный ком с крохотным каменистым ядром, чуть меньше Марса и с вечно бушующими снежными буранами, худо-бедно годился для жизни.
Ученые смогли обосноваться на этом спутнике и заниматься исследованиями.
Разумеется, нехватку солнечного тепла и света слегка компенсировал бассейн с теплой морской водой, в окружении голографической и настоящей растительности в кадках, расположенный в ботаническом саду.
Но если человек не мог приспособиться к искусственному солнечному свету, то он начинал хандрить, маяться и вскоре улетал домой.
Таким образом, лет за пять на станции образовалась сплоченная группа самоотверженных энтузиастов, помешанных на своей работе и плюющих на сентиментальности, типа отсутствия ровного южного загара. Последние семь лет забота о станции лежала на плечах профессора Дарьяла.
Иван Борисович разглядывал, как причудливо переливается в черноте космоса оранжевыми всполохами Ио, и удивлялся самому себе.
Каким же космическим ветром, его, скромного профессора биоинженерии занесло на Ганимед…
Пиявки Дарьяла
Работа на Земле не так чтобы очень тяготила Дарьяла, но его всегда манили неисследованные пространства, внутри которых, вполне вероятно, могла зародиться жизнь.
С Ганимедом он точно не прогадал. Первая же экспедиция на поверхность планеты познакомила ученых с зеленококсами. Эти мелкие, пучеглазые и восьминогие создания, покрытые гладко-плюшевой зеленой шерсткой при малейшей опасности сворачивались наподобие броненосцев и превращались в мохнатые изумрудные шарики.
Особое обаяние зеленококсовой мордочке придавал раздвоенный хоботок цвета индиго, находящийся в неустанном движении. Жили зеленококсы исключительно семьями, а их повадки напоминали профессору повадки земных луговых собачек. Если зверьков отлавливали поодиночке, то несчастный одинокий зеленококс начинал тосковать и вскоре умирал.
Биохимик Тамара Дёмина очень привязалась к первой пушистой семейке, пойманной в полном составе и выпущенной из карантинной зоны после тщательного обследования. Тамара соорудила специальный вольер, выяснив у биологов, что зеленококсы обожают прятаться во льду и принимать аммиачные ванны.
По ходу обустройства новых обитателей станции выяснилось, что зеленококсы едят все подряд, а их шкурка способна фотосинтезировать. В вольере зеленококсам было жарковато – всего -15”С, но более низкую температуру кондиционер-холодильник отказывался выдавать, начиная натужно дребезжать и выть, как обиженное Кентервильское привидение. Но трудолюбивые зверьки на новом месте осваивались не долго.
