Марк Рабинович
Драматический взгляд. Пьесы
Профессор: Согласен. Но боюсь, что наши коллеги, и, в первую очередь ваша начальница, с нами не согласятся.
Доктор: Будем их лечить амбулаторно. Если болезнь не слишком запущена.
Профессор: Придется задуматься над методикой. Поможете мне?
Доктор: Только докторат писать не буду, и не надейтесь.
Профессор: Ладно, ладно. Будем на связи.
Доктор: Будем .
Уходят в разные стороны.
Чтобы потом всю жизнь не вспоминать
Неверных слов пустую мишуру
Как не сумел прийти, любить, обнять
Когда закапывали кроличью нору
Иди за Кроликом, за Белым Кроликом
Нас ждут прекрасные, волшебные миры
Не место скептикам и меланхоликам
В непредсказуемости кроличьей норы
Освещается приемная. Там сидит Заведующая и что-то пишет на компьютере – явно по работе. На ширме появляется Кролик.
Кролик: Ай-ай-ай, я опаздываю.
Заведующая не реагирует, Кролик начинает метаться по ширме.
Кролик: (очень громко) Ай-ай-ай! Я опаздываю! Ведь Герцогиня придет в ярость, если я опоздаю! Она именно туда и придет!
Заведующая: Прекрати орать.
Кролик: (удивленно останавливается) Услышала!
Заведующая: Я тебя все время слышала и незачем было так вопить.
Кролик: Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?
Заведующая: Ах ты наглое, несуществующее животное. Я тридцать лет в психиатрии и прекрасно понимаю, с кем говорю.
Кролик: Может быть тогда поболтаем?
Заведующая: Мы уже разговариваем.
Кролик: Ты, как всегда, права, ведь правда прежде всего, не правда ли? Извини за тавтологию. Ну и как? Много счастья принесла тебе твоя правдивая правда? Нет друзей, нет увлечений, семьи тоже нет.
Заведующая: У меня были друзья, была семья.
Кролик: Да?
Заведующая: Ты же все знаешь, мерзкий зверь. Вначале надо было учиться, потом – помогать родителям, потом – делать карьеру.
Кролик: Предположим. А теперь?
Заведующая: А теперь на мне все отделение. Три десятка человек и за всех я в ответе.
Кролик: Мы в ответе за всех, кого приручили? А стоило ли приручать? Может быть они не так уж в тебе нуждаются. Или ты незаменима?
Заведующая: Издеваешся? Все верно, есть два-три человека, которые потянут и без меня. А мне что прикажешь делать? Пуфики обвязывать?
Кролик: Пуфики? А что-ж, неплохое дело. Но можно и без пуфиков. Помниться тебя как-то раз позвали в горы. Это было в студенческие годы, помнишь? (Заведующая кивает) Так попробуй сейчас. Северная Индия, Непал, Гималаи. Четыре тысячи метров не так уж много, даже для женщины твоего возраста. Ты сможешь встретить восход солнца на вершине горы, совсем одна. Пусть это будет далеко не Эверест, но воздух все равно будет волшебно прозрачен и неправдоподобно чист, а тени на скалах будут такими четкими, каких никогда не бывает внизу. Ну, что скажешь?
Заведующая: Скажу, что не хочу встречать рассвет одна. Да и не с моей стенокардией лезть в горы. Не трави душу, заяц.
Кролик: Ну вот, зайцем обозвали. А помнишь, как ребята взяли тебя на яхту?
Заведующая: Помню. Качало нас тогда безбожно, хорошо хоть, что все это быстро кончилось. У меня ведь морская болезнь.
Кролик: Врешь ты все. Нет у тебя морской болезни, а тошнило тебя от страха. Или ты была тогда беременна?
Заведующая: Сволочь ты!
Кролик: Шучу, шучу. А ты знаешь, что когда парусник идет в фордевинд, то почти не слышно ветра? Мотор выключен и ты только слышишь как нос рассекает волну. Ш-ш-ш-ууу. Ш-ш-ш-ууу. Ш-ш-ш-ууу. А если направишь его в крутой бейдевинд, то ветер сразу начнет бешено свистеть в рангоуте. У-ууу-у. У-ууу-у. У-ууу-у Ты только следи за шкотами, чтобы паруса были наполнены ветром.
Заведующая: Заткнись. Я и слов-то таких не знаю.
Кролик: Знаешь, знаешь – иначе бы я их не знал. Ну, я пойду, меня Герцогиня ждет – в ярости, или где-то там еще.
Заведующая: Проваливай. (Кролик уходит). Герцогиня его ждет. Графиня. Княгиня. Да хоть сама Королева.
Кладет голову на руки, похоже – плачет. Потом встает, подходит к доске и рисует Эйнштейна с высунутым языком. Оценивающе смотрит на результат. Кролик молча подсматривает, одобрительно кивает.
Заведующая: Ну вот, как-то так.
Выходит из приемной, проходит через предбанник, несет на руке Кролика. Останавливается в задумчивости. Смотрит на Кролика.
Заведующая: Какой там фордевинд, какой бейдевинд? Лучше всего идти в полветра – до десяти узлов можно разогнаться при хорошем ветре.
Уходит совсем
И вновь вперед за призрачной мечтой
Пусть это даже наш последний путь
На грани жизни бренной и земной
В волшебный мир безудержно нырнуть
И вновь – за Кроликом, за Белым Кроликом
Нас ждут прекрасные, волшебные миры
Не место скептикам и меланхоликам
В непредсказуемости кроличьей норы
Без протокола
Сцены из дней Войны Судного Дня
Голда Меир – Премьер Министр (глава правительства)
Моше Даян – Министр Обороны
Абба Эвен – Министр Иностранных Дел
Давид (Дадо) Элазар – Начальник Генерального Штаба
Давид Бен-Гурион – пенсионер
Стенографистка
Первый израильтянин
Второй израильтянин
Женщина на улице
Голос с улицы
Время действия – октябрь 1973
Сцена условно разделена на три части:. 1) Авансцена, где происходят все действия "без протокола". Это курилка, или что-то в этом роде. Там же происходят Пролог и интермедии с Женщиной. 2) Комната управления – середина сцены. Там стоит столик с телефоном, может быть стол совещаний и, по крайней мере, два стула. 3) Задник. Туда уходят Первый и Второй после Пролога, чтобы комментировать "вести с фронтов". Освещение используется чтобы перенести действие в одну из трех зон.
Пролог
На авансцене двое мужчин в талитах читают "Амида" – звуков не слышно и не видно лиц на протяжении всей сценки (поэтому их могут играть актеры, исполняющие другие роли). Должно производиться впечатлениа, что молящихся больше – по крайней мере – миньян. Внезапно, раздается громкий голос. .
Голос: Хей! Тёрн зэ рэйдио (Hey! Turn the radio).
Молящиеся смотрят друг на друга.
Голос: Тёрн зэ блади рэйдио (turn the bloody radio).
Первый: Что он говорит?
Второй: Требует включить радио.
Первый: Совсем обнаглели эти кибуцники.
Второй: Включи радио, Изя. (более настойчиво) Включай.
Первый, поколебавшись, уходит за сцену. Щелчок включенного радиоприемника. Слышна сирена. Молящиеся слушают, снимают талиты, аккуратно их складывают. Под талитами военная форма. Пока они не торопясь складывают талиты, слышны звуки терзаемых стартеров и, попозже – автомобильных моторов. Молящиеся уходят. Гаснет свет.
Комната управления. На сцене: Голда, Даян, Абба, Элазар, Стенографистка. Все, кроме, Стенографистки, сидят (или стоят) как-бы в оцепенении. Задник сцены затемнен. Он освещается, когда Первый и Второй говорят свои реплики.
Криза
Комната управления
Стенографистка (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Суэце?
Освещается задник
Первый: Они размывают водой песок! Они сейчас пойдут, пойдут! Где авиация, где эта блядская авиация?!
Второй: Седьмой и четырнадцатый сбиты! Пятый падает! Падает! Засада! Это засада! Всем назад!
Первый: Ну где они, где? Мы тут долго не продержимся.
Второй: Нам не прорваться! Куда ты, Габи? Куда? Всем назад! Ракета! Ракета!
Первый: Уже идут! Огонь!
Комната управления
Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Голанах?
Освещается задник
Первый: Десять, двадцать, третий десяток… Их слишком много. Они подрывают мины. Почему их не бомбят?! Почему их нахрен не бомбят?! Где самолеты?!
Второй: Ракета! Ярон влево! Влево! Маневр!
Первый: Шестьдесят.. Больше, их еще больше! Все, потом посчитаем. Моти – бронебойный. Аки – вперед на полной!
Второй: Нет, не будет! Ничего не будет. Остались только ты и я. Но их нельзя пропустить, слышишь!! Прием! Прием!
Комната управления
Голда: Моше! Что происходит? Что? Какого хрена ты молчишь? Отвечай же!
Даян: Я не знаю…не знаю
Голда: Что!? Что ты не знаешь? А кто знает?
Даян: Дадо, да скажи же ты!
Элазар: Что сказать? Я знаю не больше тебя. Но, похоже, мы в полной жопе.
Голда: И это все. что ты можешь сказать? Ты! Ты! Ты! Ты главнокомандующий или хуй с погонами?
Элазар: Да забери ты мои погоны нахер.
Голда: Ты хоть что-нибудь можешь сказать? Хоть что-нибудь!
Элазар: Что сказать, что?! Сведения пока что противоречивы и ненадежны. Нам нужно время, время.
Голда: А оно у нас есть? Нам что есть куда отступать? Обри, напомни им про "границы Освенцима", не молчи. Почему их не бомбят? Почему мы не бомбим Каир?
Даян: Какой нахрен Каир! Переправу бы разбомбить.
Элазар: Да послушай же! Наша авиация наткнулась на плотный зенитный огонь. Все их существенные объекты плотно прикрыты зенитными батареями. Мы уже потеряли несколько самолетов.
Голда: А как же вал? Этот хваленый вал?
Элазар: Сообщения противоречивы…
Голда: Ты уже это говорил.
Элазар: В общем, похоже вала больше нет.
Голда: И это все что вы мне можете сказать? Я не верю, не верю! Этого нет, ничего этого нет! Скажите мне, что все это шутка! (истерика) Боже мой, пусть мне скажут что все это неправда.
Даян: Накапайте ей валерианки, что ли.
Голда: А-а-а-а!! (раскачивается)
Элазар: Когда наша соседка так закатывалась, муж ее с размаху хлестал по физиономии. Это помогало безотказно.
Даян: У кого рука покрепче, заехать Премьеру по лицу?
Абба: Я женщин не бью.
Голда: Сволочи, какие вы все сволочи.
Элазар: Ну вот, обошлось без рукоприкладства.
Голда: Моя бы воля я бы вас всех расстреляла у ближайшей стенки, а одноглазого повесила бы за яйца.
Даян: А мне за что такие привилегии?
Абба: Голда, угомонись. Может стоит вначале успокоиться?
Голда: Заткнись! Ты тут вообще случайно. А вот ты, Моше, не молчи. Ты же никогда не молчал. Что с тобой? Скажи, наконец, что-нибудь!
Даян выходит на авансцену
Даян: Вам когда-либо снился сон в котором ты не можешь двинуться, пошевелить рукой, сделать что-либо? Тягучее, отвратительное бессилие. Ох, как это страшно. Можно не боятся пуль, снарядов, можно смело идти в атаку на врагов, на политических противников, на бюрократию, наконец. Но эта невозможность действия когда от тебя ничего не зависит и ты бессилен, связан невидимыми путами. Страшно. Страшно. А ведь ты всегда был уверен, что все в твоих руках. Нет, говорил ты себе, я не сверхчеловек, но где-то там, в глубинах подсознания ты верил, что ты можешь многое . Конечно, ты не можешь повернуть ход светил как Иисус Навин. Ты даже не можешь заставить этого жида Киссинджера повернуться к нам лицом, а не жопой. Но какое-то свое "все" было всегда в твоей власти… Было до сегодняшнего дня, когда ты застрял в этом тягучем, обессиливающем подобии сна. Когда твое чуство уверенности в себе тебя подло обмануло, провело как фраера, как последнего лоха из Касриловки. Проснуться, надо немедленно проснуться. Надо на фронт, там где стреляют. Под бомбежку, под артобстрел, поправить нервы. Только один разрыв шестидюймового рядом, комья земли, бьющие по спине, радостное ощущение того, что опять пронесло, опять ты обманул смерть, и все снова встанет на место. Ты опять обретешь потерянную уверенность, опять обретешь себя. На фронт, да, на фронт.
Комната управления
Голда: (Даяну) Ты! Да – ты! Я к тебе обращаюсь. Не вздумай сбежать на позиции. Ты мне нужен здесь.
Даян: Тебе? Тебе, тебе, тебе! Все время тебе. А ты? Кому нужна ты?
Голда: Я нужна стране!
Даян: Нахер ты ей сейчас не нужна. Сейчас нужнее толковый начальник генштаба. Да только где его взять? Мы даже на знаем что происходит на Суэце.
Элазар: На Суэце, на Суэце. А на Голанах? Голаны тебя что, хер с цимесом? Хреновый ты стратег, Даян. Даже такой бестолковый начальник генштаба как я знает, что такое глубина обороны.
Стенографистка (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Суэце?
Освещается задник
Первый: Я больше не могу. Прекратите. Мамочка, мама. Ма-а-а-ма.
Второй: Больно, как больно. Кто-нибудь, добейте. Больно то как!
Первый: Ицик! Ицик! И-и-и-цик! Н-е-ет!
Второй: Живых не осталось. Я последний. Меня тоже нет.
Комната управления
Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Голанах?
Освещается задник
Первый: Что? Вам не нравится этот запах? Танкисты на мангале в ассортименте! Вам нравится "медиум"? Я не сошел с ума, нет! Н-е-е-т!
Второй: Уберите! Не могу это видеть. Не м-о-о-о-гу.
Первый: Нам не выстоять. Мы все умрем здесь! Здесь нас и зароют. Хотя, в базальт не зароешь. Что за земля!
Второй: Это конец. Боже, как я устал. Хоть бы на том свете отдохнуть.
Комната управления
Голда: Где я, где? Кто эти люди? Не на-а-а-до. Не х-о-о-чу.
Стенографистка: Госпожа премьер (подходит к ней). Госпожа премьер.
Голда: Не трогай меня. Я просто устала. Я больше не могу. (плачет, поднимает голову на Стенографистку) Ты ведешь протокол?
Стенографистка: Нет.
Голда: Начинай вести.
Авансцена: курилка. Стоят Голда и Элазар. Появляется Даян.
Голда: Но что, поправил нервишки?
Даян: Ты о чем?
Голда: Сам знаешь. Будешь докладывать?
Даян: А надо? У вас есть Дадо, пусть он докладывает.
Голда: Как хочешь. Разбирайтесь сами, только недолго (уходит).
Элазар: Ну уж нет, докладывать – это привилегия министров. Армия предпочитает действовать.
Даян: А я по-твоему не армия?
Элазар: Уже давно нет. Ты больше не солдат, ты политик.
Даян: Это почему?
Элазар: Хотя бы потому, что тебя здесь не было сегодня.
Даян: Я был на позициях!
Элазар: Вот именно поэтому.
Даян: Что-то я не понял?
Элазар: Все ты понял. А если и не понял, то я все равно объяснять не буду. Иди, докладывай. Мы с тобой уже все обговорили, можешь на это сослаться.
Даян: Тебя что, не интересует обстановка на фронтах?
Элазар: Я знаю обстановку на фронтах!
Даян: Дадо! (машет рукой и уходит).
Элазар выходит на авансцену
Элазар: Сейчас, наверное, циклоп выступает перед всем кагалом. Я его немного завел, привел в тонус, это ему будет полезно перед кабинетным сражением. Наверное, он начнет свою речь с того, что сегодня он был на обоих фронтах и видел обстановку. Все-таки он позер, Моше, блин, Нельсон. Там не дураки собрались и прекрасно понимают, что такое современные средства связи и для чего они нужны. Но ему ничего не скажут – дадут потешить самолюбие. А может быть он начнет с того, что его доклад выражает общую точку зрения министерства и армии. Но ведь это и на самом деле так. Лучше не ворчи господин Элазар, это тебе не идет. Так чем же ты так озабочен, Дадо? Не знаю, хотя нет, вру – знаю. Знаю, например, то, что в политику я не полезу ни за какие бейгеле. Но что делать, если она сама лезет во все дырки? Казалось бы, стучался во все двери, доказывал, спорил, убеждал – правда никого не убедил. И вроде бы теперь твоя совесть может быть спокойна, ведь предупреждал же, ведь говорил же. Пусть теперь они расхлебывают. Да, нет, не обманывай самого себя. После войны всех собак повесят на тебя, именно тебя это политиканы обвинят во всех грехах. Но ведь не это тебя беспокоит. Так что же? Ты знаешь что, Давид Элазар, не ври самому себе. Может ты и дальше продолжишь убеждать себя, что поверил разведке? Ты согласился с их выводами о том, что войны не будет? Не надо ля-ля, главнокомандующий! Ты устал, Дадо, ты просто устал доказывать, биться лбом об стенку и требовать всеобщей мобилизации от Циклопа. Ты сказал то, что от тебя ждали. Ты сломался, Дадо. А теперь, наши парни там на юге, и там на севере расплачиваются за твою слабость. Ты их предал, генерал. И какие бы комиссии не создали после войны, какие бы выводы они не накропали, они не осудят тебя сильнее, чем ты сам судишь себя. Ох, скорее бы закончилась война.
Комната управления. Стенографистка, Голда, Даян, Элазар, Абба.
Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Суэце?
Освещается задник
Первый: Танки, должны подойти танки. Держаться!! Назад, твою мать. Молиться будешь завтра, если будет чем! Держать позицию!
Второй: Влево, влево. Все влево. Обходим по вади.
Первый: Держаться! Держаться! Всем держаться!
Второй: Горим, блядь, как дрова горим!! Горим! М-а-а-а-ма!
Освещается комната управления
Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Голанах?
Освещается задник
Первый: Вперед! Только вперед! Натан горит? Потом, потом. Вперед! Где поддержка с воздуха?
Второй: Забудь, я сказал – забудь! Получишь все что смогу собрать. Но пока – держ-и-и-сь. Прием?! Прием?!
Первый: Их слишком много. Рони и Алекс со мной. Остальные назад до бензоколонки. Всё – начали. Г-а-а-ды!
Второй: Нет, ничего нет! И танков нет! Совсем ничего нет! А ты держись! Как хочешь!
Первый: Алекс горит! Рони – назад! Слышишь, не смей, Рони!
Комната управления
Голда: Как ты мог, Моше, как ты мог? Оставить раненых.
Абба: "Пусть сдаются в плен, если хотят." Сильно сказано, очень сильно. А если не захотят, что ты им тогда посоветуешь?
Голда: А ты молчи, формально тебя там вообще не было. Ты его в протокол вписала?
Стенографистка: Нет. А надо было?
Голда: Не надо. Так что помалкивай, Обри.
Даян: Да нет, пусть выскажется, кабинетный стратег. (Голде) И ты не лучше. Что вы понимаете. Дадо, хоть ты им скажи.
Элазар: Все верно, чтобы пробиться к фортам, пришлось бы положить вдвое, втрое больше бойцов. Так что формально Моше прав. Хотя…
Даян: Что "хотя"? Почему "формально"?
Абба: Да, наверное, потому что тебе будет нечего сказать другим бойцам, тем что пойдут в следующий бой. Может ты скажешь им, что оставишь их, если их ранят?
Даян: Они могут сдаться в плен.
Элазар: Ты бы сдался?
Даян: Может быть бы и сдался.
Элазар: А ты знаешь, что такое сирийский плен? И египетский ненамного лучше.
Даян: Ну и как бы ты поступил на моем месте, а?
Элазар: Не знаю, не знаю.
Даян: А ты, Абба?
Абба: Хорошо что я не на твоем месте.
Даян: Во когда будете на моем месте, тогда и будете судить. А сейчас помалкивайте. И без вас тошно!
Стенографистка: Совещание давно закончилось, госпожа премьер. Мне продолжать вести протокол?
Голда: Смеешься? Нет уж, мы тут по-семейному, без протокола. Ну что, вояки, мне кто-нибудь объяснит наконец, куда глядела разведка!
Даян: Разведка? Да они докладывают только то что тебе хочется услышать! А не то подомнешь их под себя как подмяла Аббу с его министерством!
Абба: Меня не трогай.
Голда: (Даяну) Тебе что, сегодня ночью ни одна не дала?
Даян: Кто-нибудь, заткнет ее наконец? Мы и так в полной жопе.
Голда: А кто нас туда загнал? Кто говорил, что они не смогут прорваться? Где хваленый вал Бар-Лева? Где горящая нефть по всему Суэцу? На что ушла половина бюджета? Кто говорил, что арабы ничему не учатся? Бездарно просрали войну.
Абба: Война еще не окончилась.
Элазар: Война только началась, а где мы? А где они? И на Голанах не лучше!
Даян: (Элазару) А ты куда смотрел, мать твою главнокомандующий?
Элазар: Я? Это я главнокомандующий? Да ты мне ничего не оставил, кроме титула. Чем мне нахрен командовать? Секретаршей? Сам ее трахай, на это ты мастер!
Даян: Армия на тебе!
Элазар: На мне?! А кто зарубил полную мобилизацию? Сейчас бы все резервисты были на позициях, если бы не ты. (Голде) И ты тоже хороша, сука Я предупреждал – надо нанести первый удар, а ты, ты…!.
Голда: Первый удар захотел? Что еще тебе этот мудак Ицхак насоветовал? (Даяну) А ты куда смотрел, мать твою министр? Как ты сказал сегодня? "Бумажный тигр" скажут про нас? А про тебя что скажут? Ты даже не "бумажный тигр", ты дерьмовый тигр.
Даян: Да не знал я, не знал ничего.
Элазар: Не знал? Врешь! Врешь! Как собака брешешь! Или скажешь тебе не докладывали?
Даян: Что? Что? Что вы докладывали?
Элазар: Да все! Все! И про новые вооружения, и про ПТУРы и про зенитные комплексы. И про подготовку их гребаного спецназа.
Даян: Ничего конкретного ты не докладывал. Одни обобщенные сопли.
Элазар: Сопли?! А кто отмахивался, мол все это советское дерьмо.
Даян: Передергиваешь! Я не отмахивался!
Элазар: А это дерьмо стреляет. А наши танки горят! А наши самолеты падают! А как насчет американского дерьма, которое у них тоже есть и тоже стреляет?! И на севере стреляет и на юге.
Голда: Как вы мне все надоели! Как мне все надоело!
Голда выходит на авансцену
Голда: Вы знаете, я всегда была феминисткой, даже с отцом поссорилась. Всю жизнь я доказывала, что женщины способны на все не хуже мужчин, особенно в этой стране. Я убеждала и спорила, со мной соглашались и не соглашались, а я снова и снова упорно долбила своё. Но лучшим доказательством была я сама, моя жизнь. Женщина во главе государства! Не какая-нибудь церемониальная королева, не яркая и бесполезная игрушка, а истинный руководитель страны, настоящий лидер. Или "настоящая" лидер? Почему мы не боремся с шовинизмом в грамматике? Но я отвлеклась. Постепенно, голоса скептиков стали слабеть, наконец они совсем пропали, и ты, казалось бы, уже могла торжествовать победу… Так почему же сейчас тебе так хочется спрятаться за какую-нибудь широкую мужскую спину. За этой спиной так легко и надежно и можно ничего не бояться. Наверное наконец проснулась в тебе женщина, простая киевско-тель-авивская баба, которая хочет тепла, уюта и надежности за мужниной спиной. А не поздновато ли, бабушка Меир? Или тебе просто хочется спрятаться, малышка Голда? Да, да, не лукавь сама с собой, госпожа, блин, Премьер. Ох как хотелось бы тебе зарыться сейчас с головой в одеяло как в детстве, закрыть глаза и верить, что ты в тепле и в безопасности. И пусть мужики сами разбираются. Это же их мужские игры, верно? Ну почему, почему, они замолкли и смотрят на меня? Чего они от меня ждут?
Комната управления
Голда: Так какова все же обстановка?
Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Суэце?
Освещается задник
Первый: Лахцанит захвачен! Оркаль пал! Милано? Не знаю, что с Милано! Держаться, в бога-душу-мать, держаться! Сейчас подойдут танки!
Второй: Десант в тылу? Насрать на него! Наша работа здесь! Здесь! Мы все подохнем тут, но из форта не уйдем!
Первый: Танки горят! Все горят! Все! Мы остались одни!
Второй: Врешь! Арик прорвется, клянусь! Хоть на одном танке, хоть на одной гусенице, но прорвется!
Комната управления
Стенографистка: (на телефоне): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Голанах?
Освещается задник
Первый: Два снаряда на машину! И это все? А потом что? С голым хером против танков?
Второй: И снарядом, и руками, и зубами! И хером тоже, если у тебя на них стоит!
Первый: Откуда вы? Бейт-Шеан? По машинам. Нет, нет времени – по машинам!
Второй: Восемь? Мало! Мало! Все по машинам!
Комната управления
Элазар: Интересно, кто-нибудь из вас задумался о том, что будет после войны?
Даян: Ты что, Дадо, получил хорошие новости с фронта?
Элазар: Не то что бы можно было бы расслабиться, но я верхним чутьем чувствую… Сирийцы выдыхаются. Садат…не знаю…но чувствую близость перелома.
Голда: Я не собачница и не разбираюсь в чутье, но хотела бы тебе поверить. А почему тебя интересует что будет после войны?
Элазар: Ну…
Абба: Потому что, как всегда, нас ожидает наказание невиновных и награждение непричастных.
Даян: Ты это всерьез?
Абба: Где-то наполовину.
Голда: А Обри все делает наполовину.
Элазар: Но ведь кто-то должен будет ответить за ошибки! Если это были всего-лишь ошибки.
Даян: На что это ты намекаешь?
Голда: Мы все ответим.
Элазар: Меня не впутывайте. Я лишь выполняю приказы правительства.
Даян: Даже и не надейся отмазаться!
Элазар: Это ты мне? Да вас обоих будут судить как преступников, как убийц, наконец.
Голда: Ты меня с одноглазым не путай. Я не руковожу армией.
Даян: Ты руководишь страной. И это к твоему дому будут приходить вдовы и стоять молча. О нет, они не будут рвать на себе одежду. Они просто будут молчать. Представила? Как тебе такая перспектива?!
Голда: Не смей. Ты не имеешь права.
Даян: А ты пожалуйся Киссинджеру. Вот телефон, что же ты не звонишь?
Элазар: Оба вы хороши. Один видит обстановку в розовых очках…
Даян: Я признал свою ошибку, все слышали.
Элазар: …А другая ему поддакивает.
Даян: Кто бы говорил! У меня на столе лежит доклад разведки. Интересно, чья там подпись?
Голда: А ты обвини во всем Премьера. Давай, давай, вали все на меня.
Элазар: Я не руковожу страной, я и армией то не могу толком управлять.
Даян: Не можешь, так выйди в туалет и застрелись, смотри не промахнись только!
Элазар: Интересно, как мне прикажешь управлять, если ты все время вмешиваешься.
Даян: Плохому танцору и яйца мешают. А хороший танцует.
Элазар: Вот ты и танцуй, а мы будем воевать. .
Абба: Послушайте, может быть стоит…?
Голда: Заткнись, Обри
Абба выходит на авансцену
Абба: Ну все, повело кота на блядки. Сейчас они перегрызутся совсем и словесная перепалка плавно перейдет в мордобой. Наверное, Моше и Дадо будут уныло молотить друг-друга своими крестьянскими кулаками, а Голда вцепиться им обоим в волосы и непременно завизжит. Я даже представил себе эту сладостную картину. Но пока что лишь воздух накаляется. Неужели не подерутся? А тебе какое дело, Обри? И что же ты делаешь здесь Обри? Ты пока еще министр, но твоя карьера фактически закончилась. Диниц докладывает непосредственно Голде через твою голову и твое министерство превращается в такую же пустышку, в какую Старик превратил Министерство Юстиции. Нужна ли тебе такая синекура? Давно пора угомониться и написать наконец свою книгу. Лукавишь, министр Эвен, все это время ничто не мешало тебе писать ее. Или что-то мешало? Так ты способен быть честным с самим собой или нет? Ты же так хотел донести до людей свое видение современного мира. Что же не так? Вот кончится война, ты сядешь за стол, включишь лампу под зеленым абажуром, возьмешь лист хорошей бумаги, перо и пустишь его бежать справа налево, резво и точно, как ты умеешь. Нет, слева направо конечно, ведь ты будешь писать по английски. Но что-то тебя смущает, верно? Погоди, там, похоже, что-то назревает. Неужели все-таки мордобой?
Комната управления. Ругань продолжается в виде пантомимы.
Стенографистка: Эй вы! А ну все заткнулись!
Голда: Что?
Стенографистка: Молчать!!! (все молчат) Кто вы?! Я спрашиваю, кто вы?! Лидеры страны или кучка обосравшихся политиканов?!!
Освещается задник
Первый: Что происходит? Мы их остановили? А Будапешт, Будапешт еще держится?
Второй: Я не сплю, я могу еще, я не сплю. Не надо одеяла.
Первый: Лишь бы нам собраться с силами, и держитесь, гады. Только бы часик отдохнуть. Кто-нибудь, смените меня, смените…
Второй: (сонно) Я не сплю. Не сплю.
Комната управления
Стенографистка: Извините, это я немного…
Абба: Ты молодец, девочка! Только так с ними и надо.
Стенографистка: С ними?
Абба: Ну… с нами
Молчание
Голда: Помолчали? Все мы наконец выпустили пар. Верно? Я спрашиваю, верно?
Элазар: Пожалуй я погорячился
Даян: И я слегка увлекся
Элазар: Слегка?
Голда: А теперь начинаем работать.
Элазар: Как с вами работать? Опять выполнять такие-же блядские приказы?
Голда: Да, придется. Ты же сам говорил, что только выполняешь приказы правительства. А разборки будут после победы!
Элазар: После победы?
Абба: Да, после победы.
Даян: (задумчиво) После победы.
Голда: Именно, после победы. Тогда можете хоть дуэль устроить.
Даян: Дуэль? А что, это мысль.
Элазар: Согласен, но выбор оружия за мной. Стреляться будем на шестидюймовых гаубицах. Меньшим калибром тебя все равно не достать. Хотя у тебя преимущество – тебе прищуриваться не надо.
Даян: В компенсацию получишь право первого выстрела.
Голда: Все, закончили прения. Работаем…Моше, что ты собираешься предпринять?
Даян: Пусть главнокомандующий скажет.
Элазар: Ну ладно, хрен с вами, слушайте… На Синае у нас есть глубина обороны. Садат не пойдет глубоко, не осмелится, он страшно боится прорыва.
Даян: А Арик только этим прорывом и бредит. Будет Садату прорыв, дай срок.
Элазар: Верно, Арик в заднице у Садата – это наш козырь против него в дополнение к глубине обороны. Поэтому все резервы надо бросить на Голаны.
Даян: Согласен.
Голда: Можете же, когда хотите. Ну, давайте, работайте. (Стенографистке) Спасибо тебе. И начни, пожалуйста вести протокол.
Стенографистка: Да уж, вы тут такого наговорили. Хорошо хоть, что без протокола.
Голда: Зато от души.
