Мигель Аррива
Ничего личного. Книга 7
– Признаться, Хендриксон меня удивил. – Ксавьер беззастенчиво залез в вазочку с леденцами и, развернув один, кинул в рот. Отказ от курения породил новую вредную привычку. – Я считал его ни на что не годным отбросом, чего же такого ты в нем разглядел, что позволило тебе понадеяться на него?
– Если честно, я до последнего не верил, что Томас пойдет против Генри. – Амадео сел за стол и пригладил волосы. Тео наконец уснул, измученный событиями последних дней. Вряд ли ему удавалось крепко спать в плену Генри. – Он боится брата, и я его понимаю. Но в прошлом году, когда меня похитили, что-то между ними произошло. Что-то надломилось. – Он пожал плечами. – Называй это как хочешь, спиши на интуицию. В любом случае, благодаря Томасу Тео сейчас здесь, живой и невредимый.
– Бесспорно. И как тебе удается внушать людям доверие, принц? Это все твое природное обаяние.
– У «крота» удалось что-нибудь узнать о заказчике? – спросил Амадео, меняя тему. Он терпеть не мог, когда Ксавьер подшучивал на тему внешности. – Я совсем забыл о твоих делах, прости.
– Ничего удивительного. – Ксавьер задумчиво катал леденец во рту. – Кент покончил с собой. Не спрашивай, как ему это удалось, я не знаю.
– Покончил с собой? – Амадео подался вперед. – Но Киан ничего об этом не говорил.
– А ты и не спрашивал. Твой телохранитель отменно воспитан. Говорит только тогда, когда к нему обращаются.
– Резонно. – Амадео потеребил прядь волос и поспешно отдернул руку. – Кого же Кент покрывал, что смерть для него оказалась предпочтительней предательства?
– Вопрос на миллиард. – Ксавьер откинулся на спинку стула. – Теперь мы этого никогда не узнаем. От него во всяком случае.
– Уверен, что это самоубийство?
– Откусить себе язык с посторонней помощью? – Ксавьер покачал головой. – Там было четверо моих ребят. Если они ему помогли, мне пора закрывать «Камальон» и нанимать новый штат где-нибудь в Португалии. – Он усмехнулся. – Ты хорошо разбираешься в людях. Заставлю тебя подбирать персонал. У меня, к сожалению, нет твоего таланта переманивать врагов на свою сторону.
– Никого я не переманивал, – возразил Амадео. – Томас сам…
– Сам передумал помогать брату, разумеется. – Ксавьер взял еще один леденец. – Я жду отчета от Арройо, потом решу, как действовать дальше. Не забивай голову, это мое дело. А тебе предстоит пережить повторную атаку журналистов, поэтому ложись-ка спать. Иначе придется воспользоваться макияжем, чтобы скрыть круги под глазами.
Амадео раздраженно фыркнул, но Ксавьер был прав: спать действительно хотелось неимоверно. Три дня он держался на кофе и адреналине, и тело отчаянно требовало отдыха.
Попрощавшись с Ксавьером, он поднялся в спальню. Тео лежал на его кровати, обнимая подушку, и тихо сопел. Амадео осторожно присел рядом, стараясь не шуметь, но мальчика не разбудил бы и атомный взрыв.
Амадео смотрел на лиловый синяк, и внутри зрело желание уничтожить Генри. Расправиться собственноручно, как он сделал это с Флавио, истязать сволочь долго, очень долго, и ни в коем случае не обрывать мучений. Здоровяк проклянет всю свою жалкую жизнь, пока не примет милостивую смерть.
Цзинь неслышно зашел в комнату и поставил на прикроватную тумбочку поднос. Амадео смотрел на сына, лицо было пустым, как у робота, только легкая улыбка тронула губы. Цзинь мысленно помянул китайского демона и подавил желание отвесить Амадео пощечину, чтобы привести в чувство.
– Как ты, принц? – вместо этого спросил он.
– В порядке, – машинально ответил Амадео, принимая из рук врача кружку с дымящейся жидкостью, и тут же понял, что ляпнул что-то не то. Пугающая улыбка Моны Лизы пропала, в глаза вернулось осмысленное выражение.
Цзинь скрестил руки на груди и, склонив голову набок, смотрел на него сверху вниз. Вместо привычного ханьфу он был одет в танчжуан – традиционную китайскую рубашку с воротником-стойкой, по которой вышивкой тянулся золотой дракон, и черные брюки. Волосы он убрал в высокий хвост и выглядел так, будто только что вышел из китайского фильма про боевых монахом.
– Однажды я сказал Санторо: никогда не ври своему адвокату и врачу. Видимо, он не передал тебе эту древнюю китайскую мудрость, поэтому закрою глаза на первый ответ и спрошу еще раз. Как ты?
Амадео осторожно пригубил отвар, обжегся, и отставил кружку.
– Плохо. Иначе ты бы не приехал сломя голову. Знал, что будет ухудшение?
– Догадывался. Насколько все ужасно?
– Опять сны. А наяву вижу то, чего не хотел бы. Это не галлюцинации, а…
– Слишком живое воображение, – подсказал Цзинь.
– Да, – согласился Амадео. – Стоит подумать, что этот урод ударил Тео, я… – Он тряхнул головой и ненадолго замолчал. – Я три дня сходил с ума. Постоянно видел, как расправляюсь с Генри. Медленно, чтобы ему было больно, очень больно. Смаковал подробности. Стоило прилечь и закрыть глаза, как снова появлялись эти отвратительные картины. – Амадео вздохнул и аккуратно коснулся синяка на щеке Тео. – Да они и сейчас здесь. Не знаю, удержу ли себя в руках, когда Генри наконец найдут. Лучше бы его нашли мертвым, – тихо закончил он. – Для его же блага.
Цзинь молчал, но про себя ругался на всех языках, которые знал. Ему почти удалось заглушить последствия срыва принца, но сейчас все возвращалось на круги своя. Поезд дал задний ход, Амадео откатился на год назад, а гора, на которую он с таким трудом взобрался, стала еще круче. Хватит ли ему сил снова покорить ее, выбраться из ада, в который принц сам себя загнал? Цзинь видел тревожные симптомы, первым из которых явилось проявление ОКР7 – Амадео снова накручивал волосы на палец, сам того не замечая. Еще его сны и навязчивые состояния… От кошмаров практически удалось избавиться, пациент наконец-то начал спокойно спать, и вот опять!
– Wǒ yào qīnshǒu shāle zhège húndàn, – прошипел Цзинь. – Wǒ de liángxīn bù huì zhémó wǒ8.
Амадео непонимающе уставился на него, и врач сладко улыбнулся в ответ.
– Ложись, принц. Но сначала допей. Спать будешь крепче Мао Цзэдуна в его Мавзолее.
– Сомнительная гарантия, – хмыкнул Амадео, но все-таки выпил лекарство до дна.
Спустившись вниз, Цзинь вошел в темную кухню и, не включая свет, вымыл кружку и поставил на сушилку. Затем уселся за стол. Роза крепко спала – и ей не удалось избежать хорошей дозы успокоительного, поэтому он не боялся, что его потревожат.
Цзиня сильно беспокоило состояние Амадео. Когда до него дошли новости о пропаже Тео, он ближайшим рейсом вылетел из Китая обратно. Разумеется, в поисках он ничем помочь не мог, но успел бы вовремя стабилизировать состояние пациента. На людях гордый принц выглядел невозмутимым, некоторых даже смутило его чрезмерное спокойствие – Цзиню попались на глаза несколько статей о том, что игорный магнат сам организовал похищение – но в душе его творился такой ад, дрались настолько злобные демоны, которых опасался даже он, врач.
– Черт побери, принц, – прошептал он. – Не заставляй меня запирать тебя в психушке.
– Что это была за херня, братец? – Генри постукивал кулаком правой руки по ладони левой.
Томас закопался в бумагах в надежде, что Генри поверит в ситуацию о форс-мажоре и по-быстрому свалит отсюда, но брат был в ярости, и нешуточной. Томас и не помнил, чтобы когда-нибудь видел его таким злющим. Разве что в тот день, когда Солитарио забрал у него мальчишку.
– Я спросил тебя, что за херню ты устроил на аэродроме! – рявкнул Генри, сбрасывая документы на пол. Теперь между ним и Томасом был только поцарапанный стол, но Томас не сомневался, что при надобности и эта махина отлетит в сторону, как фанерный ящичек.
– Не понимаю, о чем ты. – Томас выдержал яростный взгляд, хотя колени предательски задрожали. – Я ничего не устраивал. Когда я приехал, пацана там уже не было, наверное, кто-то наблюдал за этим местом и увидел, как ты привез туда мальчишку.
– А ты где был, черт тебя дери?
– Я опоздал на полчаса. Для твоего же блага, вообще-то. – Томас наклонился и начал собирать документы с пола. – Чтобы тебя не замели. Я же предупреждал, что за мной могут следить.
Глаза Генри сузились.
– Че-то мне кажется, ты пургу несешь. Пилот сказал, что тебя не было на месте, когда он прибыл – никто не вышел подать сигнал, куда садиться, и ему пришлось лететь на соседний аэродром. А это недружественная территория, его едва не взяли за жопу местные.
Томас вздохнул и бросил пачку бумаг на стол.
– Не мог же я там оставаться после того, как мальчишка пропал. Тот, кто забрал его, вполне мог вызвать полицию.
– Говоришь-то ты гладко, – тон Генри вдруг стал подозрительно мягким, – да только почему я тебе ни шиша не верю?
– Слушай, отвали, а? – вспылил Томас. – Это вообще твоя проблема, а не моя! Я и так достаточно помогал с твоими делами, чего ты валишь все на мой косяк?! Если не смог избавиться от слежки, то почему я вдруг виноват?
– А потому, братец, – Генри продолжал говорить елейным тоном, – что твою машину видели у особняка клятого Солитарио, и не говори, что ты перепутал дорогу и заехал туда по ошибке.
Томас похолодел. Это что получается, Генри за ним следил? У него совсем крыша поехала?
На стол плюхнулась газета.
На первой полосе светилась фотография. Какой-то журналюга, затаившийся в кустах неподалеку, щелкнул затвором и запечатлел трогательную встречу отца и сына на фоне распахнутых ворот и сгрудившейся вокруг охраны. А справа, в углу…
Томас сглотнул.
В кадр попал бампер «бьюика» и, что гораздо хуже, номерной знак. Генри даже не надо было следить за братом, достаточно прочесть утренние новости.
– Эта фотка щас в каждой газетенке и по всему интернету, – словно прочитав его мысли, сказал брат. – Я-то думал, ты, если осмелишься, просто выпнешь мальчонку под зад, чтобы бежал к своему папочке. Но ты сам отвез его к Солитарио. Сам, Томас! И как мне прикажешь это понимать?
Томас молчал. Он уже понял, что попался, и оправдываться бесполезно. Но страха не было. Его даже разбирало любопытство – что теперь будет делать Генри? Снова попытается выкрасть мальчишку? Вот только теперь это невозможно – он сейчас под круглосуточной охраной, и любой, кто рискнет подойти к нему на пару метров, заполучит пулю промеж глаз.
Генри воспринял его молчание иначе. Он выпрямился, расправил плечи, и Томасу вдруг показалось, что прежде просторный кабинет вдруг уменьшился в размерах. Примерно в два раза.
Машинально Томас оттолкнулся от стола, и кресло откатилось назад, подальше от брата.
– Значит, решил переметнуться, – выплюнул Генри. – Ты всегда был слабаком.
– Сам ты слабак, – фыркнул Томас. – И никуда я не переметнулся, иначе сидел бы сейчас здесь и слушал такого неудачника, как ты?
– Неудачника. – Редкозубая улыбка Генри стала шире. – Сейчас выясним, кто из нас неудачник.
Томас открыл рот, чтобы ответить очередным колким замечанием, и тут кулачище Генри врезался ему в нос.
В голове будто взорвалась маленькая атомная бомба. Все вокруг стало ослепительно белым, а затем резко почернело. Стул опрокинулся, и Томас, нелепо взмахнув руками и ногами, рухнул на пол, больно ударившись затылком. По лицу потекло что-то теплое и липкое.
«Ну, это еще не самое ужасное», – успел подумать он, как точно такая же бомба рванула в солнечном сплетении.
Сквозь толстое одеяло боли он слышал рев Генри.
– Гребаный отброс! Жаль, не оставил тебя подыхать в колыбельке! Падла, сволочь, гнида, решил продать родного брата?! На тебе!
Вспышка за вспышкой, но Томас уже не чувствовал боли, только удары. Как будто били кого-то другого, а он получал легкие тычки в те же места. Нос онемел, в ушах щекотало – он отстраненно подумал, что оттуда кровь идет при сотрясении. В груди что-то хрустнуло, и стало трудно дышать, во рту появился вкус крови.
А Генри не останавливался. Он бил и бил, превращая тело брата в кровавое месиво, бил, уже давно успокоив свою ярость, бил только для того, чтобы как следует наказать непокорного щенка, напрудившего в углу.
И наконец Томас провалился в благословенную черноту, не чувствуя больше ничего.
Ребекка позаботилась о том, что ни одного журналиста поблизости не было, а репортеры «желтых» изданий сверкнули пятками, стоило охране продемонстрировать оружие, но кто-то из особо смелых все же умудрился щелкнуть затвором. Газета со снимком лежала на сиденье машины, и Амадео перевернул ее заголовком вниз – рядом поместили и фото Генри.
Они с Тео возвращались от стоматолога. Врач подтвердил слова Тео о том, что зуб должен был вот-вот выпасть, но удар сломал его, и часть осталась в десне. Амадео едва сдерживался, чтобы не отдать Киану приказ немедленно найти Генри, чтобы лично отправить его к праотцам. Останавливала его только улыбка сына. Тот вел себя, как ни в чем не бывало, нимало не стесняясь синяка на щеке, улыбался врачу, а на обратном пути попросил купить мороженое.
Амадео знал, что мальчик храбрится ради него – он то и дело ловил затравленный взгляд, который Тео бросал через плечо, будто бы Генри мог незаметно подкрасться и схватить его, и поэтому не мог позволить себе потерять самообладание. Он обязательно разберется с Генри. Но с холодной головой и трезвыми мыслями. Он заставит эту сволочь заплатить за все, что тот сделал, как и обещал год тому назад в самолете. Генри тогда понял, что Амадео не шутит.
Но если он воспринял угрозу всерьез, что заставило его пойти на риск?..
От размышлений его оторвал тихий голос Тео:
– Папа…
Мальчик широко распахнутыми глазами смотрел на валявшуюся у ворот особняка бесформенную кучу. Уже стемнело, но фонарь светил прямо на нее. Преобладающий цвет был красным.
– Малыш, оставайся здесь, – сказал Амадео, распахивая дверцу. – Ни в коем случае не выходи, а как заедете внутрь, сразу беги к дому.
Тео кивнул и вжался в сиденье.
Амадео сделал знак охраннику, чтобы сел за руль вместо Киана и загнал автомобиль на территорию, а сам вместе с телохранителем поспешил к телу.
Да, это было тело, но настолько изувеченное, что невозможно было сказать, кто это. Все было покрыто кровью: лицо, одежда, волосы. Кровь блестела в свете фонаря, натекла в щели брусчатки. Амадео вспомнил избитое до мяса тело Флавио, и его замутило.
– Кто это? – спросил он, подавив рвотный позыв.
– Не могу сказать точно, – тихо ответил Киан. – Судя по одежде, Томас Хендриксон. В этой футболке он был, когда привез Тео.
– Томас? – изумился Амадео. – О боги… Кто его так…
Впрочем, на этот вопрос ответ он знал. Кто еще, кроме Генри, на такое способен? И родство совершенно не помешало избавиться от брата, как от игрушки, которую сам же и сломал.
Раздался тихий стон, и Амадео вздрогнул. Не может быть. Он наклонился к Томасу и сквозь окровавленное тряпье, в котором Киан опознал футболку «Extreme», разглядел едва заметное движение грудной клетки. После того, как по нему словно проехался каток, Томас все еще дышал!
– Киан, – незамедлительно скомандовал Амадео. – «Скорую», живей!
Томас схватил его за запястье, но ладонь соскользнула, оставив кровавый след на белой манжете.
– Не надо… – прохрипел он. – «Скорую»… Не надо… Копы ж приедут… – Он закашлялся, и кровь забрызгала рубашку Амадео. – Прости. Потом… постираю… Только «скорую» не надо…
– Кто бы тебя спросил. Шутник нашелся. – Амадео поджал губы и задумался. Наверняка Томас находился в стране нелегально, потому категорически отказывался от государственных служб. – Киан, нужно занести его внутрь. И позови Цзиня.
– Спасибо, что балуешь меня разнообразием, принц, – ехидничал Цзинь, колдуя над Томасом. – В кои-то веки мне представился шанс штопать не тебя. Но предупреждаю сразу – я могу далеко не все, тебе придется вызывать хирурга. У бедняги сломан нос и пара ребер. Может, больше. Боюсь, что обломком задето легкое, но только рентген покажет точно.
– Ты знаешь кого-нибудь, подрабатывающего нелегальщиной? – спросил Амадео. – Не думаю, что Томасу сейчас безопасно находиться в больнице, брат может добить его, если узнает, что он жив.
Цзинь выпрямился, бросил окровавленный бинт в таз и тяжело вздохнул.
– Что за стереотип насчет частных врачей! Будто бы мы знаем все подпольные точки для бандитов! – Он хитро прищурился. – Есть один товарищ, звать Бэйн. Он как раз работает по ночам. Уверяю, он тебе понравится. Вот только на стационар не берет, как только закончит с ремонтом, отправит домой.
– Не проблема, – отмахнулся Амадео, вставая. – Едем к нему.
До самой больницы Томас так и не пришел в себя. Амадео осторожно держал его голову на коленях, думая о Генри. Что за монстр, не пожалел даже брата! Впрочем, Амадео сам недавно втолковывал Томасу, что Генри ради своей выгоды поступится даже родственными связями, что и произошло. Это была не стычка между братьями, каких происходит множество. Генри целенаправленно пытался убить Томаса. А затем подбросил тело к особняку. С какой целью? Собирался повесить убийство на Амадео? Или это была показательная акция в стиле «Так будет с каждым, кто встанет на чужую сторону»?
Вот только Томас оказался крепче, чем считал его брат, и Амадео молился, чтобы он протянул еще немного.
Автомобиль затормозил на задах больницы, и Цзинь вышел, изящно хлопнув дверцей.
– Ждите здесь, я за каталкой.
На дворе стояла ночь, у неприметного входа болтался одинокий фонарь. Ни суеты, ни машин «скорой помощи». Куда, черт возьми, Цзинь их привез?
– Киан, где мы? – спросил Амадео.
– У городского морга, – последовал ответ.
– Какого черта мы делаем у морга?
– А я не сказал? – Цзинь наклонился к окну. – Бэйн – патологоанатом.
Киан и Амадео переложили Томаса на каталку, тот едва слышно застонал.
– Живой еще, – удовлетворенно пробормотал Цзинь, толкая каталку вперед. – Ты создаешь прецедент, мой милый, от Бэйна еще никто живым не уходил.
– Теперь понятно, почему он не берет на стационарное лечение, – хмыкнул Амадео. – Интересные у тебя знакомые, Цзинь.
– По долгу службы еще и не такие контакты заимеешь.
– Все-таки стереотипы о частниках правдивы?
Цзинь загадочно улыбнулся, но ничего не ответил.
Они распахнули дверь с надписью «ГОРОДСКОЙ МОРГ» и ввезли каталку внутрь.
– Зачем в морг, – прохрипел Томас, разглядев, куда его везут. За шумом колес каталки его едва было слышно. – Почему в морг, я же еще жив…
– Так и мы еще не доехали, – ответил Цзинь, сладко улыбаясь. – Помолчи, или я тебя добью, чтобы не везти обратно.
Томас понял намек и замолк.
В пропахшем формальдегидом и разложением помещении свет горел только над металлическим столом, на котором лежало обнаженное тело. Над ним склонился худой человек в белом халате и фартуке. Он что-то жевал, говорил по телефону и копался внутри трупа.
– Нет, ты представляешь, ем сейчас пирожок с печенью, а там ни грамма лука! Какое кощунство! Кем надо быть, чтобы не положить в печень лук? А еще он несвежий, так и несет тухлятиной, я поначалу подумал, какой-то из холодильников крякнул! Если у них нет свежей печени, сказали бы мне, я бы принес! – Он вынул вышеупомянутый орган и плюхнул его на стоящие рядом весы.
Желудок Амадео скакнул к горлу, а Киан позеленел.
– Вот и я говорю – у нас этого добра навалом, а родственникам оно ни к чему. – Бэйн вернулся к трупу и принялся метр за метром вытаскивать кишки. – Кстати вчера я отобедал отменными колбасками на гриле, как-нибудь звякни мне, сходим туда вместе, тут недалеко…
Заметив посетителей, патологоанатом выпрямился и стукнулся макушкой о лампу.
– У меня гости, Ларри, я позже наберу. – Он вытащил наушник и, стянув испачканную перчатку, потер голову, куда пришелся удар. – Я-то думал, ты привезешь мне одного, а тут целых трое! Один жмур, а эти двое вот-вот ими станут, судя по цвету лиц. Их тоже придется вскрывать?
– Нет, тебе достанется только один, Бэйн, и то на короткое время, – ответил Цзинь. – Включай свет, и побыстрее.
– Вот за что не люблю живых, – пробурчал Бэйн, стягивая маску на колючий подбородок, – они вечно куда-то спешат.
Он щелкнул выключателем, но помещение с длинными рядами холодильников осталось темным. Свет зажегся над вторым столом, пустым.
– Кладите вашего парня сюда, – скомандовал Бэйн. Потом наклонился к трупу и ласково потрепал его по щеке. – Прости, придется тебе немного подождать. Скоро вернусь, обещаю.
Цзинь закатил глаза. Амадео и Киан водрузили Томаса на стол, по краям которого тянулись желобки для стока крови. Амадео мутило от пропитавшего здесь все запаха, он старался дышать ртом, но это мало помогало. Судя по позеленевшему лицу Киана, тот испытывал сходные чувства. Оба старательно отводили глаза от разверстого трупа на соседнем столе.
– Так-так, – бормотал Бэйн, водя хоровод вокруг Томаса и разглядывая его сквозь защитные очки. – Перелом носа, двойной, челюсть цела, но пары зубов он лишился, вон как щека слева впала… Смотрим дальше… Руки-ноги в порядке, а вот ключица… – Он схватил Томаса за руку и дернул вверх. Тот издал оглушительный вопль и потерял сознание, а довольный Бэйн повернулся к Цзиню. – Трещина, не больше.
Амадео и Киан, зажав носы, наблюдали за ним круглыми от изумления глазами. Цзинь нетерпеливо помахал рукой.
– Дальше, Бэйн, живые ждать не любят.
Патологоанатом остался крайне недоволен этим фактом.
– Дальше… Перелом ребер ты верно определил. Только не два, а четыре. И легкое повреждено, придется зашивать. Черепно-мозговая. Сотрясение. Думаю, средненькое. – Он беззастенчиво принялся срезать с бесчувственного Томаса одежду. – Ушибы по всему телу, но из внутренних органов, кроме легкого, пострадали только почки. Левая. Травма третьей степени, обойдемся без удаления, но повозиться придется.
– Как он смог определить это без рентгена? – прошептал Амадео Киану. Телохранитель лишь пожал плечами.
Бэйн закончил осмотр и жизнерадостно возвестил:
– Вовремя привезли, еще немного, и он попал бы ко мне официально! И тогда я бы никуда не торопился…
– Ты и сейчас не торопишься, а я очень советую, – опасно улыбнулся Цзинь. – Давай, приступай к операции, я буду ассистировать. Только помою руки.
– Дезинфекция, дезинфекция, – ворчал Бэйн. – Как у вас, живых, все сложно… На каждое тело меняй перчатки, еще и не по разу… Какое расточительство! Так, где мой скальпель? Ага, вот же он, родной! Приступим к вскрытию…
– Стоять! – рявкнул вернувшийся Цзинь. Он успел убрать волосы в пучок, надеть маску и тонкие хирургические перчатки. – А наркоз? Или хочешь, чтобы он умер от болевого шока?
Бэйн страдальчески закатил глаза, но от комментариев воздержался. Пока Цзинь делал Томасу укол, он достал бумажник из висящего в металлическом шкафу пиджака и обратился к Киану:
– Слушай, парень, пока мы тут трудимся, тебя не затруднит принести мне поесть? Тут неподалеку есть кафешка, там делают отменные стейки. Мне с кровью. Не люблю сильно прожаренное, напоминает о тех жмуриках с пиротехнического завода… И еще картошечку с сыром. – Бэйн задумался и повернулся к Цзиню. – Не помню, как он называется, я как-то нарвался на абсцесс, помнишь, оттуда гной такого же цвета выливался…
– Чечил, – буркнул Цзинь, внимательно наблюдая за состоянием Томаса. Тот уже находился на полпути в мир грез.
– Вот да! Чечил! – Бэйн протянул Киану несколько банкнот. – И кока-колу.
Киан почти сравнялся цветом с бледно-зелеными стенами морга. Зажав рот рукой, он бросился к выходу.
– Принц, тебе бы тоже выйти на свежий воздух, не то вот-вот потеряешь сознание. – Цзинь поставил на столик для инструментов футляр с хирургическим набором. – Надеюсь, за полчаса ты не найдешь неприятностей на свою красивую задницу, иначе засуну тебя в один из свободных холодильников Бэйна.
– Правда?! – обрадовался патологоанатом.
– Нет! – рыкнул Цзинь. – Приступай давай. И не смей зашивать так, как обычно штопаешь трупы, человеку ни к чему уродливые шрамы!
– Эй, я шью аккуратно каждый раз, еще никто не жаловался!
– Может, потому, что жаловаться некому? Мои иглы бери, дуболом, твои слишком толстые! И не шей одним швом, не то нитка порвется, и он расползется, как старый свитер…
Стукнула дверь – Амадео вслед за Кианом покинул морг.
– Какие слабенькие красавчики, – хмыкнул Бэйн. – Сейчас посмотрим, что там у него с легким…
Он сделал надрез скальпелем и шарахнулся в сторону – струя крови брызнула прямиком в защитные очки.
– Что такое, трупов боишься? – съехидничал Цзинь.
– Наоборот. – Бэйн смущенно хихикнул. – Я забыл, что он живой. У мертвых не брызжет.
Томасу еще никогда в жизни не было так хорошо.
Он плавал в белом мягком облаке, ничего не чувствуя, все тело наполняла легкость, каждая косточка стала невесомой. В голове гулял ветер, никаких мыслей, ничего не беспокоило, все тревоги испарились, будто их и не было. Он даже забыл собственное имя! Но не стал напрягаться и вспоминать – к чему портить момент? Лучше отдохнуть. Как следует отдохнуть, он заслужил…
Желудок неудобно заворочался – что-то в этом раю ему определенно не понравилось. Томас мысленно прикрикнул на него, чтобы успокоился, но тот, казалось, решил назло ему вывернуться наизнанку. Живот прорезала боль, и Томас согнулся крючком, чувствуя, как вверх по пищеводу надвигается катастрофа.
– Ничего-ничего, – услышал он мягкий голос с незнакомым акцентом. – Главное, не попади на меня, иначе придется все-таки пройти курс иглоукалывания.
Томас разлепил глаза. Все вокруг закружилось, как в калейдоскопе, и его снова стошнило.
– Боже, – прохрипел он. – У меня что, передоз?
– Раньше героином и правда лечили, – ответил Цзинь, аккуратно поставив таз на табурет. Китаец, подумал Томас, вот откуда акцент. Он казался смутно знакомым, но Томас посчитал, что эти азиаты все на одно лицо. – Но нет, это просто реакция на наркоз. Скоро пройдет. Двигаться тебе пока рано, так что если встанешь – получишь вот это.
Он нарочито медленно достал из расписанного цветами футляра длинную тонкую иглу. Томаса снова затошнило.
– А можно не надо?
– Слушайся врача, и тогда не придется предпринимать никаких дополнительных мер успокоения. Обрисую ситуацию: у тебя трещина в ключице, поэтому не смей двигать правым плечом.
Томас тут же попробовал и едва не взвыл. Цзинь вздохнул.
– Тяжело с тобой будет. Второе – сломано четыре ребра. Одно из них проткнуло легкое. Повреждена почка, но не критично – в этом тебе повезло. Пару недель помочишься кровью, и только.
– Это называется «повезло»?
– Если бы ты посмотрел на то, что видит твой патологоанатом каждый день, ты бы радовался, – продолжал Цзинь, не обращая внимания на округлившиеся глаза пациента. – Сломан нос – придется в будущем обратиться к пластическому хирургу. Бэйн, конечно, вправил его, но могут быть проблемы. Сотрясение мозга – еще одна причина постельного режима. И уж поверь, я буду следить за его соблюдением в оба глаза. Если попробуешь встать без моего разрешения… увидишь, что будет.
Томас в ужасе молчал.
– Ты, конечно, можешь сказать, что тебя переехал грузовик, – Цзинь заботливо укрыл Томаса одеялом, – но наш принц не поверит. Так что не ври.
– И не собирался, – буркнул Томас. – Будто бы не очевидно, кто это сделал.
– Разумеется, очевидно.
Амадео подошел к кровати и внимательно смотрел на Томаса сверху вниз. От цепкого, проницательного взгляда Томасу стало неуютно.
– Ну что ты таращишься? – выдавил он. – Полутрупов никогда не видел?
Амадео едва заметно вздрогнул и отвел глаза. Томас тут же решил, что слишком нагрубил.
– Прости. Я просто…
– Не за что прощать. – Амадео сел на край кровати. – Генри избил тебя из-за Тео?
Томас промолчал, и Амадео принял это за верный ответ.
– Тогда это мне следует попросить прощения, – сказал он. – Я безмерно благодарен тебе, но ты сильно рисковал, зная, что Генри может…
– Я не знал. – Томас резко втянул воздух, и перебитый нос заныл. – Ты был прав, Генри плевать на меня. Он обошелся со мной словно с одной из своих шавок, которая не выполнила трюк и не встала на задние лапки. Ты хоть знаешь, скольких он забил до смерти? Я сейчас не про детей, им вообще несть числа.
Амадео поморщился и покачал головой.
– Но могу себе представить.
– Так вот и я, – Томас горько усмехнулся, – всего лишь его шавка. Которая решила укусить хозяина.
Амадео молчал. Томас таращился в окно, за которым начало светать. Интересно, сколько он провалялся в отрубе? Больше суток или всего несколько часов?
– Ты уж извини, я у тебя столько времени отнял. – Он откинул одеяло здоровой рукой и попытался подняться, но ничего не вышло – пришлось со стоном повалиться обратно. – Ладно… Это я поторопился. Но как только смогу встать, сразу же уйду.
– Забудь об этом, – отрезал Амадео и снова укрыл его. – Слышал, что сказал Цзинь? Тебе нельзя вставать, пока ты полностью не восстановишься. А это недели три-четыре, не меньше.
– Ты что, издеваешься надо мной?! – заорал Томас. В голове взорвалась боль, но лишь подстегнула его. – Я, блин, тебя похитил за бабки, я покрывал Генри, когда он украл твоего сына, а ты мне тут оказываешь гостеприимство?! Да иди ты в задницу! Как ты, черт тебя подери, жив до сих пор с таким представлением о мире?! Все вокруг хорошие, Томас привез моего сыночка, значит, он не совсем пропащий, так? Да я такие вещи творил, тебе в страшном сне не приснятся! Так почему ты носишься со мной, будто я тебе брат?!
– Потому что брата у тебя никогда не было, – тихо ответил Амадео.
Томас озадаченно умолк. Вспышка ярости угасла, и он густо покраснел, вспомнив, что наговорил.
– Я… – выдавил он. – Я просто…
Амадео улыбнулся.
– Тебе надо как следует отдохнуть. Поспи немного. – Он поднялся и пошел к двери, но, взявшись за ручку, обернулся. – И – на всякий случай – территория хорошо охраняется. Не пытайся сбежать. Это не тюрьма, Томас. Как только поправишься, удерживать тебя я не стану. Но сейчас подумай о своем здоровье.
Он ушел. Томас стиснул зубы и отвернулся к окну, сквозь которое лились первые лучи солнца.
