Надежда Маркова
Мамочка, пожалуйста… ; Движение к свободе: путь к просветлению
У семи нянек
Татьяна пришла ко мне на личную консультацию. Женщину волнует ее старшая дочь Рита. Девушка не может устроить личную жизнь, уволилась с работы, иногда выпивает.
– И чего ей только не хватает? Квартиру ей купили, ремонт сделали, кормим, наряжаем. Живи и радуйся. Так нет, она еще требует деньги и машину, – с досадой, сверкая лучезарно-голубыми глазами, говорит о дочери мать.
В ходе многолетней психотерапевтической практики я заметила, что просят и требуют от родителей не только отпетые эгоисты или избалованные личности. Часто это опустошенные душою люди, которые в детстве по каким-либо причинам не знали должного тепла, ласки, внимания, любви. Эти мужчины и женщины в целях компенсации, неосознанно, пытаются уравновесить, восстановить баланс между «давать» и «брать» в отношениях родителей и детей. Их вечно жаждущая душа хочет хоть чем-то заполнить ту холодящую пустоту, которая образовалась, когда они еще были маленькими.
– Таня, вы любите свою дочь? – спрашиваю я женщину, глядя ей в глаза. Миловидное лицо женщины покрывается красными пятнами, небесный взгляд виноватых глаз застилается пеленой слез. Она обхватывает руками свои плечи, будто замерзла, и, слегка заикаясь, произносит:
– Мне так стыдно признаться, но я не люблю своих детей. Мне будто нечем их любить, холодок отчуждения внутри. Чтобы никто этого не заметил, я всю жизнь забочусь о них, контролирую, даю советы, лечу, задариваю подарками. Вы первая, кто меня раскусил, я действительно не испытываю любви к своим детям.
Маленькая «нелегалка»
Танечка с раннего возраста ощущала себя неприкаянной, лишней, не очень нужной. Старшая сестра Валя была в круглосуточном детском садике, а вот яслей с круглосуточной группой не было. Папа постоянно где-то учился. Мама работала на заводе в три смены, жила в женском общежитии. Жить с детьми там запрещали, поэтому девочку вносили «бандеролью». В комнате кроме мамы было семь незамужних молодых женщин, которые баловали и тискали ребенка, пытались накормить и очень любили фотографироваться с хорошенькой кучерявой малышкой.
Через месяц Танюшка всех женщин в комнате звала мамами, и только одну – суровую и прямую тетю Тамару – звала папой. Но, как говорится, у семи нянек дитя без глазу. Девочка простыла, начала сильно кашлять, чем и рассекретила свое нелегальное присутствие в общаге.
Придя с ночной смены, мама застала дочку и свой чемодан у комендантши общежития. Невыспавшаяся, злая мать дернула за руку провинившуюся дочь, приказала ей сидеть смирно, а сама ушла в поисках жилья.
Хозяйка крохотной комнатки, сдававшейся постояльцам, долго перечисляла маме, чего нельзя делать. Нельзя было многое. В конце речи, брезгливо закатывая глаза, дама в папильотках добавила:
– И никаких кошек, собак или канареек.
Детей в этом списке не значилось, но когда малышка ночью расплакалась, женщине с маленькой дочкой было указано на дверь. Снова Таня по сурово поджатым маминым губам поняла, что виновата.
В деревню, к тетке, в глушь…
В выходной день мама отвезла Таню в деревню к родной сестре. Ночью они спали на широкой белоснежной постели. Мама была теплой, родной, мягкой, девочка млела от счастья.
Однажды сквозь сон Таня услышала разговор мамы с сестрой. Тетя Лена уговаривала мать навсегда отдать Танюшку ей на воспитание.
– У тебя двое, ты не справляешься, а у нас с Колей детей нет. Смотри, дите худющее, только глаза, кожа и кости, а я ее молочком отпою, сметаной домашней, яйцами свежими. На человека станет похожа.
Танечка, почти не дыша, с ужасом ожидала, что мама согласится. Тетя была добрая, хотя и болтливая, а вот дядя как-то пугающе смотрел на девочку. Мама ответила:
– Нет, Лена, спасибо тебе, но я так не могу.
Таня облегченно выдохнула и провалилась в сон. Утром она проснулась в пустой постели. Мамы рядом не было. Ее не было нигде! Девочка сильно зажмурила глаза, чтобы страшная догадка о том, что мама навсегда оставила ее, оказалась сном.
В углу дома завозились мыши. Танюшка вспомнила разговор девушек в общежитии о лохнесском чудовище, которое исчезло из озера и теперь бродит по свету. Детское воображение превратило возню мышей в подкрадывающегося динозавра. Ребенок опрометью выскочил за дверь в одних трусиках и уже через минуту толкал калитку, пытаясь вырваться наружу.
Перепуганную, посиневшую от холода Танечку через три часа нашли тетя с дядей, вернувшиеся с базара. Мамы с ними не было.
Танечка начала заикаться, особенно когда волновалась. Она наотрез отказывалась съесть хоть одну ложечку за маму. Даже слышать само слово «мама» ей было больно. Зато она научилась лазить по деревьям, есть шелковицу и застывшую смолу со стволов вишни. На деревьях она пряталась от контуженного на войне дяди и от воображаемого динозавра Несси.
Мама Тани приехала через полгода, как только в саду освободилось место в круглосуточной группе. Когда она попыталась обнять девочку, та отскочила, сжавшись в комочек.
Больше мать не пыталась ни приласкать дочь, ни поговорить с ней. Ей нужно было работать, кормить и одевать детей, чтобы люди чего не сказали. Да и откуда ей было знать об этих «телячьих нежностях»? Саму ее мачеха воспитывала.
Замуж Таня вышла за старшеклассника. Петр окончил военное училище, и они мотались по гарнизонам, меняя насиженные места, как в калейдоскопе. Детей, из лучших побуждений, оставляли то одной бабушке, то другой. Таня не знает, во сколько месяцев ее дочь Риточка сделала первый шаг, сколько она весила в полгода, какими детскими болезнями переболела, какое слово сказала первым.
– Ну и что, моя мама тоже обо мне ничего не знает, – оправдывается Татьяна.
– Это выглядит так, Таня, как будто вы мстите своим детям за то, что когда-то недодала вам ваша мать. А вернее, вы сами отказались брать у нее. Да, я согласна, сделали вы это по уважительной причине.
Мое замечание действует на клиентку, как ледяной душ. Она начинает осознавать весь драматизм своей семейной истории и просит о следующей встрече.
РАССТАНОВКА
Татьяна, которую привело ко мне лишь одно желание – спасти свою дочь, не была готова работать в группе. Однако после нашего разговора она поняла, что может помочь своим детям, только изменив себя саму и свое отношение к матери. Наряду с сеансами психотерапии мы провели с Таней расстановки в ее воображении.
В расстановке с отцом, которого Таня любила, но видела мало, она смотрела на него с любовью и ожиданием. Признание «Ты мне очень нужен, папа» вызвало у отца в Танином воображении теплую улыбку, он сделал шаг ей навстречу. Оба были счастливы. Я заострила внимание женщины на том, где именно в теле локализуется это ощущение счастья. Она показала на область сердца. Я сказала, что будет здорово, если она «заякорит» его в теле, как это делается в НЛП.
Это нам пригодилось как ресурс в расстановке взаимоотношений Тани с матерью. Клиентке даже в воображении было сложно посмотреть маме в глаза, сократить дистанцию, сказать слово «мамочка». Она тяжело дышала, на лбу выступила испарина. Тогда я попросила представить маму маленькой. Она представила.
– Что она делает? – спросила я.
– Оглядывается беспокойно по сторонам. Вокруг нее стоят люди.
– А как ты думаешь, что ей нужно, чего не хватает этой маленькой девочке?
Татьяна начала глубоко дышать и очень взволнованным голосом ответила:
– Ей не хватает внимания. И любви.
– А кто-то может этой маленькой девочке дать внимание и любовь?
– Нет, – ответила Таня, – все заняты своими делами. Она очень одинока.
На ее лице появилось выражение принятия и нежности. Она стала дышать ровнее и улыбнулась. В следующий раз, представив маму напротив себя, Татьяна протянула ей руки, но как только мать сделала шаг навстречу, Таня по привычке отшатнулась назад.
– Попробуй остаться. Уйти ты всегда успеешь. Может быть, тебя поддержит ощущение счастья, которое ты испытала с отцом.
Таня кивнула головой, с лица сошло напряжение. Она протянула руки навстречу матери: «Мамочка, пожалуйста…» Обмякнув, она утонула в ее объятиях.
В расстановках случаются самые необычные курьезы, неожиданные повороты сюжета и сюрпризы всезнающего морфологического поля. О двух навсегда запомнившихся мне и моим клиентам случаях я расскажу ниже.
