Адам Робертс
Стена
Змей Ати находился на вполне безопасном расстоянии. Во всяком случае, так показалось Тигхи, и он направил свой змей к нему. Однако скорость сближения оказалась слишком большой, и змей Ати вырос перед ним совершенно внезапно и так близко, что до него можно было достать рукой. Тигхи завопил от страха, тем более что лицо Ати с широко разинутым ртом и выпученными глазами никак не добавляло уверенности. Ати заорал что было мочи, и этот крик выражал ужас и злость одновременно. А затем Тигхи проскочил мимо него, и лишь чудо спасло оба змея от столкновения.
Неосторожность Тигхи привела к тому, что оба юноши оказались на волосок от гибели.
Кое-как Тигхи приналег всем телом на правую сторону рамы, высвободившись из ремней, и резкое пикирование прекратилось, но змей перевернулся, и на какой-то миг юноша завис в воздухе вверх ногами. Душа ушла в пятки, но в следующее мгновение змей опять принял прежнее положение. Ветер свистел в ушах. Кожа змея трепетала и дергалась, как живая.
Перед Тигхи опять появился Ати, который управлял змеем резкими, но несильными толчками. Он делал это, чтобы находиться лицом к Тигхи. Рот Ати был широко раскрыт. Он кричал что-то, но из-за сильного шума ветра Тигхи совершенно не слышал его голоса. Ярость, отразившаяся на лице Ати, настолько исказила его черты, что Тигхи в изумлении уставился на него, забыв на какое-то время о своем змее.
Еще секунда – и порывом ветра их раскидало в разные стороны.
Тигхи изо всех сил сопротивлялся стихии, бросавшей змей, словно щепку, и старался подчинить это хрупкое сооружение своей воле. Практические упражнения в клетке, жестко установленной на выступе, не шли ни в какое сравнение с действительностью. Кроме того, Уолдо торопился. Он должен был научить его летать до начала войны, и такая спешка не могла не сказаться на качестве подготовки.
Тигхи потянул за продольную тягу, и змей поднялся и развернулся в обратную сторону. Перейти к парящему полету оказалось не так-то просто. Мозг теперь с невероятной четкостью фиксировал происходящее, и Тигхи осознал, что никогда не сможет приземлиться, если не стабилизирует полет.
Внезапно что-то больно хлестнуло по его левой ноге: он оглянулся и увидел, что кожаный шнур свободно болтается в воздухе. Тигхи понял, что Ати, рассерженный опасным сближением их змеев, счел за лучшее отвязать свой конец шнура, который извивался, хлопал и принимал форму змеи, готовящейся к броску. Тигхи решил тоже избавиться от шнура, привязанного к раме змея у его плеча, и, нащупав узел, кое-как развязал его. Шнур соскользнул с перекладины и, свернувшись спиралью, стал падать вниз.
Тигхи огляделся вокруг. Грандиозная перспектива не просто ошеломляла его, но и наполнила радостным возбуждением. Он гордился собой, гордился тем, что ему удалось сделать. Он повернул налево, затем направо. Вся стена мира, основа основ и прочная опора всего, заплясала и запрыгала перед его глазами. Тигхи менял положение своего тела в ремнях подвески так, как его учили в клетке там, на земле; только здесь, в этой новой стихии, равновесие его тела и просторной поверхности змея существовало в новом измерении. Наклон вперед навстречу порыву ветра, дувшего снизу, – и змей парил в воздухе, покачиваясь из стороны в сторону. Наклон назад – и бриз поднимал его вверх. Стоило поставить плоскость змея почти вертикально, и она теряла опору на воздух, и змей начинал терять высоту, падение можно было замедлить и превратить в пологий спуск, надавив руками на поперечный брус или перевернув тело на бок.
Другие змеи кружили в воздухе, словно птицы, снижаясь по спирали. Тигхи предельно сосредоточился и тоже начал снижаться. Во рту у него ужасно пересохло, а от пота щипало в глазах. Ногам было так холодно, что он даже не чувствовал пальцы ступней. Управлять змеем оказалось очень непросто.
Теперь до Тигхи дошел смысл обрывков разговоров, подслушанных им в казарме. Вдали от поверхности самой стены ветры были более ровными: не то чтобы там совсем не было встречных воздушных потоков, но управлять змеем там было легче. Однако чем ближе к стене, тем более порывистым и злым становились ветры. Змеи начинали вибрировать и сильно гудеть. При этом ухудшалась видимость, потому что от вибрации дрожали зрачки.
Тигхи опустился еще немного и сделал плавный поворот. Теперь, когда уступ находился еще довольно далеко внизу, он видел, как змеи один за другим садятся на него. Мысль о том, что он может не разбиться насмерть о поверхность мира, а приземлиться и остаться в живых и даже не покалечиться, бросила Тигхи в нервную дрожь. Он наклонил свой аппарат и начал снижение в том же направлении. Пикировать было нельзя, снижение должно происходить по пологой кривой, однако сильный порыв ветра швырнул Тигхи к стене, и перед его глазами возникла совершенно плоская, вертикальная поверхность мира, каменистая и безжизненная. Она приближалась с такой скоростью, что у него потемнело в глазах. В страхе Тигхи налег всем весом своего тела на ремни, идущие к задней части плоскости змея, и тот круто взмыл вверх и повернул.
Тигхи не знал, что делать, и растерялся. Он был на волосок от паники, которая могла погубить его. И все же, зажав в кулак свой страх, решил сделать еще одну попытку, но теперь снижение должно было начаться на гораздо большем удалении от стены. Однако на этот раз у Тигхи ничего не вышло, и он стал бесцельно кружиться в воздухе. Оглядевшись вокруг, юноша не увидел других змеев. В небе остался он один, все остальные уже приземлились. Тигхи сделал еще один заход, однако сильное дребезжание кожаного полотна проникало, казалось, в самые кости. Ужас прочно завладел им. Вкус горечи во рту еще более усилился.
Под ним промелькнул уступ, а затем отрог, который отделял базу платона от главного выступа. Впереди появились калабаши, и Тигхи начал подниматься вверх по дуге, чтобы не столкнуться с ними. Поравнявшись с отрогом во второй раз, Тигхи принял нужное положение тела в ремнях, развернул змей и круто, с ускорением пошел вниз. Это было похоже на падение. Внезапно в памяти мелькнула ма, ее лицо, искаженное гневом. И ветер, бивший в лицо.
Действуя по какому-то безошибочному наитию и удивляя этим самого себя, Тигхи в последний момент, когда столкновение с уступом казалось неизбежным, резко налег всем телом на ремни задних траверс, и падение прекратилось. Змей взмыл вверх и остановился на мгновение в воздухе. Однако высота теперь была небольшой, и этого мгновения Тигхи хватило, чтобы плавно спланировать на уступ, почувствовав его плотно утрамбованную поверхность своими ногами.
Здесь в ожидании его посадки уже дежурили несколько человек, которые ухватились руками за концы крыльев змея, чтобы не дать порыву ветра сдуть его с уступа. Тело Тигхи обмякло, и, обессиленный, он рухнул на колени. Лишь как следует отдышавшись, юноша поверил в то, что там, в небе, ему казалось невероятным или несбыточным: он вернулся на стену.
Дома. Твердая почва под ногами.
С пониманием этого пришла бурная радость, роившаяся в глубине груди. Тигхи выпутался из ремней и выбрался из-под змея. Уолдо будет доволен. Он совершил полет и удачно приземлился. Внутри у Тигхи возникло ощущение легкости, какого-то яркого света.
Уолдо уже двигался к нему с хмурым лицом, глядя себе под ноги. Оказавшись перед Тигхи, командир выбросил кулак вперед. Скользящий удар сбоку в череп был неожиданным для юноши. Его голова мотнулась в сторону, и из глаз посыпались искры. Висок пронзила острая боль.
– Ты выбросил шнур! – закричал Уолдо. – Я стоял и следил за тобой. Ты знаешь, сколько он стоит?
Второй удар был не таким неожиданным и потому менее болезненным. Тигхи уловил движение руки Уолдо, когда та еще только взметнулась в воздух, и расслабился. Упав на землю после удара, Тигхи несколько раз перекатился и растянулся.
Падение было удачным. Он даже не поцарапался. Несмотря на сильную боль в темечке, Тигхи почувствовал прилив удовлетворения, ощутив под собой гравий уступа. Полет, посадка, все отлично.
Злость Уолдо тут же улетучилась, и он присел на корточки рядом с юношей.
– Все в порядке? Мне вовсе не доставляет удовольствия бить тебя, – произнес он.
– Все хорошо, командир, – ответил Тигхи.
Уолдо помог ему встать.
– Однажды я ударил человека, – сказал он с нехарактерной для него разговорчивостью, – и тот ослеп на один глаз. Не заставляй меня бить тебя снова. Если у тебя будет только один глаз, ты не сможешь летать на змее.
– Нет, командир, – пообещал Тигхи.
Он уже твердо стоял на ногах. Боль в темечке почти исчезла. Внезапно Уолдо рассмеялся, нарушив своим смехом установившуюся было тишину.
– Это было похоже на воздушный бой, чтоб мне сдохнуть, – сказал он. – Как будто ты пытался сбить Ати, уничтожить его.
Затем Уолдо резко повернулся и зашагал прочь.
Потрогав голову, Тигхи посмотрел на пальцы. Крови не было. Затем он осмотрелся. Остальные курсанты уже разобрали свои змеи и занесли все детали в казарму. Опасаясь опять вызвать неудовольствие Уолдо, Тигхи торопливо принялся разбирать свой аппарат. Его не покидало ощущение нереальности того, что произошло. В висках опять молоточками застучала боль. Тигхи почувствовал себя брошенным, одиноким и не знал, что теперь делать. Затем, закинув голову назад, юноша устремил взгляд в небо и понял, что это была радость. Он радовался жизни. Живой!!!
Небо почему-то казалось более ярким, чем обычно, с более сочной голубизной. Да и сама стена казалась теперь окрашенной в более четкие цвета. Коричневые оттенки стали гуще, интенсивнее, серые – чище, а зеленые – живее.
В тот вечер в спальне Ати вел себя очень сдержанно и даже неприветливо. Завернувшись в одеяло, Тигхи попытался прозондировать его настроение.
– Я чуть было не врезался в тебя, – сказал он тихим голосом, – извини.
Ати пробормотал что-то нечленораздельное, глядя в другую сторону.
– В небе, – добавил Тигхи.
– Пошел ты! – произнес Ати.
Некоторое время он молчал. Тигхи ждал более полного ответа, но затем сдался. Перевернувшись на бок, попытался заснуть. Сон уже почти принял его в свои объятия, как вдруг послышался сварливый голос Ати.
– Не делай этого больше. Ты мог убить, – проговорил он, – убить нас обоих, тебя, меня. Придурок. Ладно, – добавил он голосом, в котором прорезались более снисходительные нотки. – Это было тогда. Нет демерат все время думать о прошлом.
Молчание.
– Понимаешь, – опять заговорил Ати. – Я думал, что ты можешь летать лучше. Ты же небесный мальчик и все такое, однако ты летал плохо, ты летал, как дерьмо. Куча дерьма на змее.
Он задергался, сотрясаемый беззвучным смехом. Внезапно – неожиданно для него самого – Тигхи тоже разобрал смех. Он сжал губы пальцами, стараясь не дать ему выскользнуть наружу. В любую минуту в спальню мог войти Уолдо. Шуметь опасно. Тигхи уже успел убедиться на собственном опыте в том, что рука у командира молниеносная и тяжелая. Однако это было так смешно – Тигхи, падавший с неба как камень.
– Тебя считают небесным мальчиком, – сказал Ати. Смех сделал конец предложения почти неразборчивым. Нижнестенщик буквально задыхался от смеха.
– Небесный мальчик! – повторил Тигхи.
– Ты хороший предвестник? Да ты дерьмовый предвестник.
– Да!
– Говорят, что ты специально прилетел к нам, – произнес Ати. Его тело дрожало от хихиканья. – Я в это не верю.
– Я упал, – сказал Тигхи.
Дверь открылась, и вошел Уолдо.
– А ну, тихо! – скомандовал он.
На следующий день за завтраком Ати подошел к Тигхи и сел рядом. Они ничего не сказали друг другу, но это было первое утро, когда Тигхи не пришлось завтракать в одиночестве.
Глава 8
Тигхи отправился в полет на следующий день, и в день, который последовал за ним, а также на третий день после своего первого вылета. Каждый раз, когда Тигхи стоял на краю мира, страх проникал во все поры его тела. Он приказывал себе не смотреть вниз, однако ничего не мог с собой поделать. Его глаза опускались, словно подчинялись тем же законам притяжения, что и физические тела. Там, под ногами, находился мир, вечный и незыблемый, который простирался бесконечно вверх и вниз до того предела, пока каменная поверхность не скрывалась в тумане облаков, и все уменьшалось на расстоянии и становилось голубым. Одного взгляда в бездну хватало, чтобы ребра Тигхи сжимались вместе, как пальцы в кулаке, сердце начинало прыгать и колотиться, во рту появлялась неприятная сухость, в ушах звенело, а волосы на голове вставали дыбом.
Однако каждый раз Тигхи переступал край, шагая навстречу полуденному воздушному потоку, поднимавшемуся вверх, и змей на его спине начинал трепетать и поднимался. И каждый раз, когда это происходило, Тигхи плакал – плакал по-настоящему от радостного возбуждения.
Чем ближе он сходился с Ати, тем больше убеждался, что нижнестенщик владеет имперским языком не так хорошо, как ему казалось раньше. То, что Тигхи воспринимал как безупречное выражение, в действительности было неправильным с точки зрения синтаксиса. Однако сам Ати, несмотря на всю свою странность – странный вид и запах, особые повадки и привычки, – начал казаться Тигхи простым и неприхотливым парнем, настроенным дружелюбно по отношению к нему. Знакомым и близким.
Однажды утром, обещавшим очень яркий и солнечный день, когда платон рассредоточился по уступу для выполнения растягивающих упражнений и движений тайши, Тигхи собирался с духом и обратился к Уолдо.
– Командир? – произнес он. Его голос дрожал больше обычного, и это смущало юношу. – Командир?
– Тигхи, – пробурчал Уолдо.
Он ремонтировал сломанную перекладину змея. В правой руке у него был старый потрескавшийся горшочек из пластика, из которого он подливал клей в место перелома.
– Я хочу уйти, несколько дней, – сказал Тигхи. – В полевой госпиталь.
Уолдо ничего не ответил. Изуродованное лицо оставалось совершенно непроницаемым. Все его внимание было сосредоточено на сломанном змее. Обмотав склеенное место лыком, Уолдо прислонил змей к стене и спросил:
– Ты больной?
– Нет, командир.
– Сломанные кости?
– Нет, командир.
– Полевой госпиталь предназначен для этого.
– Там работает человек. Его звать Вивре, командир. Он вылечил меня после моего падения. Он мне отец. Я люблю его.
При этих словах Уолдо внимательно посмотрел на Тигхи своими глубоко посаженными, немигающими глазами небесно-серого цвета. Их взгляды встретились.
– Ты любишь его, – повторил Уолдо бесцветным голосом.
– Он мне отец, я люблю его, – нерешительно повторил Тигхи. – Я люблю его, отца.
– Нет, Тигхи, – сказал Уолдо, встав с земли на ноги. – Ты не можешь пойти туда. Наш день очень плотный, и мы не можем найти время для твоих прогулок. – Он хлопнул себя ладонями по овальному животу. – Теперь я твой отец, и ты должен любить меня. Ты должен любить меня, или мне придется снова побить тебя.
Затем он вдруг расхохотался и удалился пружинистой походкой, оставив Тигхи в недоумении и растерянности.
Как-то вечером, когда оба приятеля, сидя в некотором отдалении от остальных флатаров, поедали вечерний рацион, Тигхи спросил:
– Ати, это война?
Ати всегда очень серьезно относился к приему пищи и, уделяя этому процессу все свое внимание, как правило, был глух и нем ко всем внешним раздражителям. Вот и на сей раз он не стал отвечать на вопрос Тигхи, пока тщательно не пережевал и не проглотил последний кусочек мяса, после чего еще провел указательным пальцем по внутреннему краю миски и облизал его. Лишь после этого Ати произнес:
– Что ты говоришь, варвар?
– Война.
– Что насчет войны?
– Против кого мы война?
– Не говори: мы война, – сказал Ати, самодовольно ухмыляясь. Он обожал исправлять синтаксические ошибки Тигхи, хотя сам не слишком хорошо владел имперским языком и говорил на нем с запинками. Однако ему нравилось выступать в роли знатока по отношению к тому, кто говорил на имперском языке еще хуже. – Скажи: «Мы воюем».
– Против кого мы воюем? В этом воюем?
– Против кого мы воюем в этой войне? – еще раз поправил его Ати. – Ты полный невежа, если не знаешь, против кого мы воюем.
Тигхи поднес миску ко рту и стал вылизывать ее. Несмотря на то что язык у него был длинный, он никак не мог достать до самой середины. Ати подался вперед и стукнул по миске костяшками пальцев так, что она ударила Тигхи по переносице.
– Дерьмоед! – завизжал Тигхи и, бросив миску, щелкнул Ати прямо в лоб.
Ати рассмеялся, и Тигхи ответил ему улыбкой, однако в следующую секунду оба юноши стали с тревогой озираться по сторонам. Им вовсе не хотелось, чтобы Уолдо обратил на них внимание.
– Итак, – повторил Тигхи. – Против кого мы воюем?
– Ты невежа! Каждый знает, против кого мы воюем.
– Я – принц, – фыркнул Тигхи. – Ты – дерьмоед.
– Прошу прощения, ты принц, – произнес Ати, отвесив Тигхи насмешливый поклон.
– Скажи мне!
Ухмылка исчезла с лица Ати.
– Мы ведем священную войну, – сказал он, внезапно посерьезнев. – Это священная борьба. Так написали все три Папы. К востоку от нас на стене живет могущественная нация тьмы. Она носит название Отре.
– Отре, – торжественно произнес Тигхи.
– Они – зло. Они лишают глаз всех детей мужского пола, потому что почитают эль-даймона.
– Кто такой эль-даймон? – спросил Тигхи, придя в ужас. Ослеплять детей?!
– Это враг Бога, дьявол.
– Дьявол.
– Да, но дьявол – женщина. Женщина-дьявол, и отре почитают ее. Она приказывать им выкалывать глаза всем мальчикам, детям их врагов и отрезать их члены. Они берут двух детей-мальчиков и отрезают два пениса. Затем убивают одного мальчика и молятся женщине-демону, эль-даймону. – Ати был доволен тем впечатлением, которое он произвел на Тигхи, и потирал руки, хитро посматривая на собеседника. – Они убивают одного мальчика-ребенка и сбрасывают его мертвое тело с мира. Затем они берут два пениса, – и Ати для пущей убедительности пошевелил двумя мизинцами, – и вставляют их в глаза другого мальчика-ребенка.
Тигхи изумленно ахнул:
– В глаза?
– В глазные впадины. В дома для глаз, где были глаза. На нашем языке мы говорим «гнаж».
– Глазницы, – сказал Тигхи.
– Да, – нетерпеливо подтвердил Ати. – Они вставляют пенис в гнаж таким образом, что кончик каждого пениса торчит оттуда как глаз. В конце каждого пениса есть маленькая дырочка, правильно? Небольшой кружок. Это зрачки.
– Зрачки, – повторил Тигхи.
– Поэтому кончик пениса похож на глаз. И каждая женщина в Отре имеет юношу-раба. Его держат на привязи, на веревке, за шею. Вот так, – Ати для наглядности ущипнул себя за адамово яблоко, оттянув кожу двумя пальцами, – и они водят их с собой весь день.
– Ужасно!
– И если наши ребята попадут к ним в плен, они поступают точно так же и с ними. У мужчин они иногда отрезают яички и вставляют в гнаж.
– Неужели это правда? – спросил Тигхи, широко раскрыв глаза.
– Истинная правда, – ответил Ати и откинулся спиной к стене с довольным видом. – Это священная война, и мы распространим власть Империи на этих варваров, этих женщин-дьяволов.
– Мы будем воевать с их армией?
Ати презрительно фыркнул:
– У них маленькая армия. Бои идут за Сетчатым Лесом.
– Их армия состоит только из женщин?
– Что?
– В их армии нет мужчин?
– Нет, почему же. – Ати замялся с ответом и нерешительно добавил: – Нет, их армия из мужчин, я думаю.
– Но у них нет глаз!
Ати покашлял немного и сказал:
– У некоторых мужчин есть глаза. Наверное, у многих. Однако они злые люди, и мы уничтожим их!
– Злые люди, – повторил Тигхи.
– Да. К востоку отсюда находится Сетчатый Лес.
– Что это такое?
– Это огромный лес, не деревья, а… мы говорим «аш». – Он растопырил пальцы обеих рук наподобие когтей и потряс ими в воздухе. – Он простирается на много миль по поверхности стены мира. Отре живут по другую сторону. Мы двинемся туда через Сетчатый Лес и будем сражаться с Отре.
Следующим утром, в то время как платон отрабатывал упражнения, которые начинали походить на ритуал, явился Уолдо и встал перед цепочкой курсантов. Это было необычно, и стройный ритм движений, которые все выполняли в унисон, вскоре поломался.
– Дети! – пролаял Уолдо.
Он держал что-то за своей спиной.
Парень, стоявший сзади Тигхи, незаметно протянул вперед руку и, ухватив Тигхи через одежду за кожу внизу спины, дернул изо всех сил. От неожиданности Тигхи громко вскрикнул. Мгновенно покраснев, он тут же замолчал. Уолдо на мгновение задержал на нем свой взгляд, и у юноши язык словно примерз к нёбу, однако через пару секунд глаза командира скользнули дальше.
– Сегодня вы полетите в Паузу.
Наступила абсолютная тишина. Раньше Тигхи никогда не слышал этой фразы, хотя значение слова ему было известно: перерыв во времени, момент ожидания. Впервые он услышал, чтобы это слово было использовано как существительное. Интересно, подумал он, что за штука. Тут Уолдо достал из-за своей спины причудливой формы коробку, и Тигхи на время забыл о Паузе.
– Это мои инвигораторы зрения, – объявил командир. – Вы знаете о них. Благодаря им я могу видеть вас, даже если вы будете находиться в Паузе. Через них я могу видеть каждого из вас.
Он помахал странным черным предметом, явно видавшим виды, в воздухе. Тигхи следил за движением руки командира, как загипнотизированный.
– Летите в Паузу, вы, несчастные земляные черви, обжоры! – продолжал радостно неистовствовать Уолдо. – Вы бойцы! Так дайте же бой своим страхам! Кое-кто из вас знает это, но многие еще в неведении. Все вы должны приобрести навык полетов в Паузе. Там странный воздух, и вы должны приспособиться к нему. Небо там не такое, как здесь, и потому вы должны соблюдать осторожность. Но вы полетите!
Все двинулись было к своим змеям, однако Уолдо опять остановил их.
– Эй вы, все! Будьте повнимательнее, не рискуйте зря! – крикнул он.
Командир казался очень возбужденным, можно было подумать, что он боялся чего-то. У Тигхи тоскливо засвербело пол ложечкой. Новое задание вселяло в него страх. Что же представляет собой Пауза?
– А ну, шевелитесь! Живее, живее, вы, сонные мухи! – завопил Уолдо.
Тревога и волнение вдруг сменились более привычным для него раздражением.
И тогда парни и девушки, вдруг засуетившись, стали поспешно разбирать свои змеи и застегивать на себе ремни. Все это они проделывали молча. Хмурое молчание было отпечатком предстоящего полета.
Тигхи оказался рядом с Мулваине.
– Мы – воины, – сказал он высокому худощавому юноше.
Мулваине удивленно взглянул на него:
– Что ты сказал?
– Мы начинаем войну с Отре, – сказал Тигхи.
Мулваине опять посмотрел на Тигхи:
– Ты странный парень, небесный мальчик. Вся стена знает об этом.
– Это нация женщин, – произнес Тигхи. – Там злые женщины.
Мулваине откашлялся и затянул потуже каждую петлю.
– Где ты слышал это, ты, мешок с дерьмом?
– Я слышал также, что они отрезают мужчинам члены?
Мулваине презрительно сплюнул.
– Этого я не слышал. Зато слышал, что они заставляют своих отцов и матерей поедать самих себя. Отрезают сначала ногу или еще что-нибудь и готовят. В тюрьме, где сидят их отцы и матери, просто нет никакой другой еды, и этим несчастным ничего не остается, кроме как есть свое собственное мясо.
У Тигхи глаза полезли на лоб.
– Отцов и матерей тоже?
– Конечно.
– Но ведь в той стране матери – принцы!
– Что?
– Папы в той стране. Папы – это матери, женщины, – сбивчиво стал объяснять Тигхи.
Мулваине опять сплюнул.
– Никогда не слышал об этом. Однако слышал, что они сажают своих родителей в тюрьму и отрезают им ноги и руки. Затем варят это мясо и оставляют своих матерей и отцов без всякой другой еды, как я уж говорил. Им больше нечего есть! Они либо будут есть самих себя, либо умрут от голода! Это муове, действительно муове, это плохо.
Они стояли на уступе. Вскоре им предстояло опять шагнуть в бездну, и сейчас услужливое воображение Тигхи рисовало отвратительные сцены зверств, совершаемых Отре.
Взмах ножа – и на землю падает отрезанный пенис. Мужчины и женщины без ног и без рук, жадно впивающиеся зубами в то, что еще совсем недавно было их собственной плотью. Какой ужас!
– Мулваине, – обратился он к соседу, – а что такое Пауза?
– Сам увидишь, – хмуро ответил тот.
И они шагнули вперед, в пустоту.
Край мира остался за спиной, и, как всегда бывало в таких случаях, Тигхи испытал прилив мучительной эйфории, когда ветер напряг свои невидимые мускулы и поднял его в воздух. Шум ветра ворвался в уши, ощутимо давя на барабанные перепонки. Восходящий поток был порывистым и неустойчивым, и змей сильно вибрировал, что в значительной степени ухудшало видимость. Тигхи все же смог развернуться и увидел под собой уступ. Затем сделал еще один круг, и в поле его зрения попали другие курсанты платона, взлетевшие со стены.
Повернув влево, Тигхи набрал высоту и, лавируя между нисходящими и восходящими потоками воздуха, стал догонять товарищей. Вскоре он поравнялся с основной массой платона и сосредоточил все свое внимание на поддержании безопасной дистанции между собой и ближайшим змеем. Строй змеев удалялся все дальше и дальше от стены.
Через некоторое время Тигхи пришлось подняться по спирали, и он увидел, насколько далеко они оказались от стены. Среди сливавшихся друг с другом форм – квадратов и клиньев, полукругов и линий, серых, коричневых и зеленых – уже невозможно было различить ни уступ, на котором базировался платон, ни отрог. Тигхи напряг все свое зрение и подумал, что ряд крошечных точек – это скорее всего калабаши на своих стоянках у пирсов на выступе, хотя полной уверенности в этом не было.
Отсюда Тигхи хорошо видел, какой плоской была стена над военным лагерем – сплошное бороздчатое пространство серого цвета, испещренное также серыми пятнами, но более темного оттенка. Оно являлось естественной верхней границей Империи, ограничителем ее роста. Пустошь. Если только Империя не станет расширяться на запад или восток и найдет другой путь наверх в обход этой пустоши, по утесам и уступам, переходящим один в другой и соединенным тропинками. Тигхи просто не представлял, как иначе подняться по стене. Конечно, они могли подняться в калабашах, однако о том, чтобы доставить в их корзинах большое количество людей, продовольствие и стройматериалы, нечего и думать.
С содроганием сердца Тигхи осознал, что теперь эта же пустыня отделяет его от дома. Но значит, тогда он может угнать свой змей и, поднимаясь все выше и выше, если, конечно, ему удастся оседлать постоянный восходящий воздушный поток, доберется до своей деревни.
Воздух становился все холоднее и холоднее. Впервые Тигхи оказался на столь значительном удалении от плоти стены. Посмотрев вперед, юноша увидел перед собой весь платон.
Описывая круги, он начал набирать высоту, чтобы затем круто спуститься с нее с ускорением и догнать платон. При этом Тигхи не переставал размышлять. Возвратиться домой? Но к кому? К деду? К постоянным побоям и издевательствам? К человеку, который наглым обманом лишил его наследства? В деревню, где люди умирали от голода и откуда ушли почти все его лучшие друзья, потому что были слишком бедны, чтобы остаться? А самое главное – вернуться туда, где уже нет его па и ма. Кто же мог ждать его там? Только Уиттерша. Только красивая Уиттерша с ее чудным лицом и телом. Однако она, наверное, уже вышла замуж за кого-нибудь и теперь потеряна для него навеки.
Такой ход мыслей завел Тигхи в тупик, в болото отчаяния и безысходности. Меняя положение своего тела в подвеске, Тигхи начал маневрировать и опять занял свое место в строю. Нельзя впускать в свою голову эти мысли. Нужно думать о чем-то другом.
В этот момент впереди начали происходить события, которые заставили Тигхи на время забыть о своей душевной боли. Змеи, летевшие первыми, вдруг отскочили назад, словно натолкнулись на какое-то невидимое и непреодолимое препятствие. Они один за другим резко разворачивались и уходили вниз, по пологой кривой с немыслимой скоростью. От предвкушения встречи с чем-то необычным у Тигхи по коже поползли мурашки. Они были у Паузы.
Остальные змеи также по очереди подлетали к невидимому барьеру, внезапно отскакивали назад и падали вниз. В голове Тигхи ожили все старые детские представления о природе вселенной. Он вспомнил, как там, в своей деревне, сидел на уступе, уставившись в небо. Вспомнил, как к нему пришла мысль о том, что небо – это другая стена, более чистая и легкая стена; стена из света и воздуха, воздвигнутая тем же Богом, который сложил кирпич на кирпич и построил стену мира, одев ее землей и наполнив жизнью. Это была другая стена, которая удерживала воздух, чтобы он не растрескался в разные стороны и божьи люди могли дышать, могли жить в пространстве между стенами.
Прибыл ли он на место? Что же такое Пауза – подход к чистой голубой стене из неба?
Воздух был холодным, как лед.
Тигхи пристроился за последним змеем, двигаясь под углом, чтобы погасить скорость. Если это огромная голубая стена, то он никак не хотел врезаться в нее. Тигхи попытался отвернуть немного в сторону. Интересно, подумал юноша, а что, если сначала пролететь мимо и посмотреть, какова поверхность этой стены. Однако он ничего не увидел; казалось, небо здесь было бесконечным, бездонным – ни малейшего облачка, которое могло бы испортить эту чистейшую голубизну, и только яркое, желтое, жаркое солнце, светившее справа.
Затем внезапно Тигхи оказался вверх ногами, и у него появилось неприятное ощущение внизу живота. Он не мог понять, что случилось, почему он перевернулся. Тело находилось в том же положении относительно рамы и системы ремней. Однако затем Тигхи почувствовал – и это казалось невозможным, – что скользит в воздухе в обратном направлении спиной вниз. Он кувыркался и падал. Солнце вращалось вокруг головы и слепило глаза, которые ничего не могли разобрать. Далекая стена вдруг вздыбилась, словно желая опрокинуться на него, а затем оказалась под ним.
Оцепенение продолжалось всего несколько секунд, после чего Тигхи пришел в себя и, энергично работая телом и руками, выровнял змей и перевел его в крутое пикирование с поворотом. Сделал круг, поймал восходящий поток и частично компенсировал потерю высоты.
Оглядевшись вокруг, Тигхи увидел, что его товарищи не смогли сохранить прежний строгий порядок. Их разметало по всему небу. Тигхи пролетел рядом с одним из них, так близко, что ему захотелось дотронуться до него рукой и спросить – что же случилось в конце концов? – однако это было бессмысленно, ибо свирепый свист ветра заглушил бы любые его слова. Затем юноша опять погасил скорость и, паря в воздухе, отчетливо увидел, как с уступа стартовал еще один змей. Он летел с большой скоростью и довольно быстро покрыл расстояние до Паузы. Однако и его постигла та же участь. Казалось, какая-то невидимая рука схватила его, перевернула и отбросила в сторону.
