Стас Колокольников
Умирая, Бог завещал мне Землю
– С чего ты взял?– буркнул Петя, хотя это и было правдой. – О, кажется, нам несут.
Переговариваясь незначительными фразами, все сосредоточенно жевали ароматную с хрустящей корочкой пиццу.
– А как же плоды святого духа, любовь, радость, милосердие и кротость? – вдруг спросил Павел. – Твоего исихазма могло бы хватить, чтобы голова была чиста от беспокойных мыслей.
– Что ж ты не веришь в меня, Паша? – напряженно проговорил Манкин. – Ты к чему клонишь?
– Вспомнил карпократиан: спасение невозможно до тех пор, пока человек не испытает всего.
– Что за ересь, Паша, – еще более сурово перебил Манкин и плеснул в чай коньяка.
Павел пожал плечами и, отвернувшись, посмотрел в окно, где по стеклу сбегали струйки дождя. За ними нечеткие очертания воина с поднятым мечом и знамени с Христом. Вид у Паши стал отстраненный – как будто он не здесь.
Неожиданно Манкин начал читать стихи:
– Нас унижает вода по законам!
Даже не думай стоять под балконом!
Где я стою и смотрю! Плачу, смеюсь и смотрю!
А пока. Пока. Липсис.
Апокалипсис! Апокалипсис!
Такой сюрприз.
Андрей и Петр переглянулись – они ничего не поняли.
– Новое? – спросил Павел.
– Только что.
– Хорошее.
Андрей опять глянул на Петра – надо же, Павлу понравилось.
В такси по дороге домой Павел попытался пересказать Манкину точку зрения своего преподавателя профессора Гамалиилова на природу христианского обожения, но Манкин отмахнулся фляжкой коньяка и сказал, что времена человеческой истории подходят к концу и все остальное неважно. И только типчики вроде Пети верят, что в сознании людей обязательно произойдут изменения, и жизнь на Земле будет другой.
– Да-да, пробуждайтесь, – закивал Петр. – Даже воображаемые переживания могут помочь ментальной реализации.
– Ну вот, – засмеялся Манкин.
– А что смешного-то, человек переживет глубокую трансформацию сознания и тела, и лет через двести тут совсем все по-другому будет.
– Сатанинские бредни.
– Петька, я вчера читал твои статьи про Ника Дрейка и Тима Бакли. Такие они у тебя получились фантастические, трубадуры вне времени, ну прям волшебные, как на иконке, с нимбами, – сказал Андрей.
– Может, ты думаешь, что и сам такой же, типа людена у Стругацких? – насмешливо спросил Павел.
– Да ну вас, – расстроился Петя.
Отопление еще не включили, и в квартире было холодно. Манкин и Петр жили в одной комнате.
– Ну как прошел день? – укутавшись в одеяло, спросил по привычке Манкин перед сном.
– Нормально, получил свое, и то хлеб, сегодня так смешно было на съемке, когда на меня наручники надевали, – начал рассказывать Петр, но услышав, что Манкин похрапывает, тоже спросил: – А у тебя?
– Ага.. и у меня свое, весь день на ногах, с самого утра какие-то разговоры странные, с заказчиком только часа три разбирались, – устало бормотал Манкин, – туфли еще поджимают, ноги просто гудят, голова тоже квадратная… а ничего так башмаки, а?.. кожа.. разносятся… сегодня будто через виноградную долину прошел под солнцем.. палящим.
И засопел.
– Чего? – не понял Петр. – В какую долину?
В тишине было слышно, как в своей комнате посмеиваются и о чем-то переговариваются Павел и Андрей.
Петя долго не мог уснуть. Вспомнил, как в школе тоже был любимчиком, историю и литературу он обожал. На него возлагали надежды в прошлом. А он стал супраментальным маргиналом, верящим в то, что у человека будущего вместо желудка, сердца и легких будут какие-то вибрации. И вот он, из плоти и крови, лежит в холодной квартире на бульваре Яна Райниса в компании людей, которые смеются над его идеями, хотя, возможно, и сами верят в нечто подобное. Петя вспомнил, как летом отмечали день рождения Андрея: купались и жгли костер на Сходненском ковше, в сумерках запекали рыбу в фольге и пили вино. И Манкин, обняв Митю, читал ему стихи Есенина про Демьяна Бедного. Пете запомнился самый забавный фрагмент, он даже записал его куда-то: «… ты только хрюкнул на Христа, Ефим Лакеевич Придворов». А Митька потом играл на гитаре и пел: «Это все хорошо, все не зря, все как есть…»
Через две недели Петя шел поучаствовать в промоакции. Настроение было так себе. Ощущение, что реальность ускользает, как песок сквозь пальцы, в такие моменты только усиливалось. И в то же время в нем, как Петя иногда, откровенничая, говорил друзьям, оживал человек будущего и смотрел на мир его глазами. И пусть истинное мешалось с выдуманным, все же это была возможность – почувствовать и увидеть то, чего еще нет в этом мире. Петя переставал быть существом, голова которого забита цифрами и яркими картинками. Истинным было желание и способность постичь величие человека и не предавать его. Этому можно научиться, только если быть свободным от себя теперешнего. Как? Легко. Настоящий любимый ученик всегда на связи с учителем. С божественным. Кто-то наверху его любил и верил, как считал Петя, давая знание новой жизни. Нищие и изгои такие уроки постигают лучше.
Зазвонил телефон.
– Сейчас тебя по телику показывали, – сказал Петин друг Стёпа. – Ну и рожа у тебя там. Отвратная. Я сразу и не признал, пока ты не заговорил.
– Где показывали? В местных новостях? Типа вчера на Театральной площади попал под лошадь гражданин Петр И., пострадавший отделался легким испугом.
– Хуже. По второму каналу, в передаче «Час суда».
– Но я-то был хорош?
– Форменный Иуда. Аж мурашки по коже, – засмеялся Стёпа. – Ты где сейчас?
– На Тульской. Хожу тут, ищу одно место, где буду за тридцать долларов дегустировать и продвигать йогурты.
– Опять на мели?
– Да как сказать, чувствую, наоборот, что на взлете. Скоро вся эта дрянь вокруг отвалится, как короста.
– Ну в деньгах ведь нуждаешься?
– Нуждаюсь пока.
– Почему так, как думаешь?
– Чего тут думать. Походу я здесь не для того, чтобы зарабатывать деньги, а чтобы навсегда забыть про них. Как вчера говорил Манкин, не погибнет надежда бедных. А я, если что, проводник между материальным миром и космическим океаном Ананды.
– Откуда такая информация?
– Из индийского гороскопа.
– Понятно.
– Вот я и открою вам дверь в безоблачное будущее огненных пионеров всемогущего, за которой нет богатых и бедных. – Когда разговор заходил о материальных благах и просветлении, Петю заносило так, что не остановить. – А вокруг просто декорации, где это должно произойти. И пока я это осознаю, я живее всех живых.
– Хорошо, хорошо, успокойся… Давай, езжай ко мне, дам я тебе эту тридцатку, сегодня ты нам нужен живым. Кстати, отличная статья про Сержа Гензбура. Красиво ты его с Таривердиевым в одну компанию свел.
Уговаривать не пришлось. Но напоследок Петр еще добавил:
– Божественное отдает себя только тем, кто сам отдает всего себя без остатка божественному. Другого способа обрести покой, свет и свободу нет.
– Я тебе верю. Ждем.
Постояв еще несколько минут в комфортном, как спальный вагон, современном дворе, Петя наблюдал за двумя бродягами у блестящего мусорного бака, как они делят находку, доставая из большой сумки фирменное тряпье и безделушки. Прикинув, что на первый взгляд в социальной цепочке он от них недалеко, Петя усмехнулся и пошагал прочь, уверенный, что идет в сторону Вечности на следующий урок.
